Текст книги "Белые генералы"

Автор книги: Алексей Шишов

Соавторы: Андрей Венков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

ВРАНГЕЛЬ

1. ПОТОМОК РЫЦАРЕЙ

Барон Петр Николаевич Врангель родился в городке Ново-Александровске Ковенской губернии (ныне территория Литвы) 28 августа 1878 года.

Старинный остзейский род Врангелей вел свою родословную с XIII века. В 1653 году дальний предок нашего героя получил баронский наследственный титул. Магистры Ливонского рыцарского ордена и шведские короли жаловали Врангелям земли в Лифляндии и Эстляндии, и Врангели платили им верной службой. Биограф Петра Николаевича Врангеля В. Ж. Цветков рассказывает, что шведскому королю Карлу XII служили 79 баронов Врангелей, 13 из них были убиты под Полтавой, семеро умерли в русском плену. Служили Врангели Фридриху II, командовали прусской конницей в войнах с Наполеоном. А когда Лифляндия и Эстляндия окончательно укрепились за Россией, Врангели так же верно стали служить российской короне.

Отец нашего героя, Николай Георгиевич Врангель, был одним из немногих Врангелей, отказавшихся от военной карьеры. Он стал директором страхового общества «Эквитэбль» в Ростове-на-Дону. Здесь же в Ростове, на берегах Дона, прошли детство и юность Петра Врангеля.

После окончания Ростовского реального училища Петр Врангель уехал в Санкт-Петербург и поступил в Горный институт. В 1900-м из института вышел молодой горный инженер.

Баронский титул, родственные связи, клановая поддержка остзейцев – все это способствовало тому, что Петр Врангель был принят в высшем свете. Известный генерал Игнатьев, «советский граф», оставивший интереснейшие воспоминания «Пятьдесят лет в строю», вспоминал молодого Врангеля, выделявшегося на балах своей студенческой тужуркой.

Как и все российские подданные, Петр Врангель должен был отбывать воинскую повинность. Высшее образование давало ему право служить всего один год и выбрать самому себе место прохождения службы. По окончании года доброволец – «вольноопределяющийся» – сдавал экзамены на первый офицерский чин и мог либо выйти в запас и продолжать мирную жизнь и карьеру по специальности, либо остаться офицером в полку, где он начал службу.

Вольноопределяющийся 1-го разряда выбрал для прохождения службы лейб-гвардии Конный полк. Для поступления на службу в элитную гвардейскую часть требовалось согласие командира этой части. В гвардейскую кавалерию людей принимали с разбором, ведь вольноопределяющийся может стать офицером. А офицеры каждого гвардейского кавалерийского полка были своего рода замкнутым сообществом, с отличными от других нравами, традициями, со своим «лицом», со своей легендой. Но Петр Врангель надеялся получить согласие командира именно этого полка, лейб-гвардии Конного.

Полк вел свою историю от сформированного при Петре I Кроншлотского драгунского полка, который с 1722 года назывался Лейб-Регимент. Императрица Анна Иоанновна особенно отличала этот полк, переименовала его в Конную гвардию. С этого времени офицеры полка традиционно набирались из любимых Анной Иоанновной прибалтийских немцев.

Полк отличился во многих походах. В несчастной Аустерлицкой битве конногвардейцы взяли единственный трофей этого дня – знамя 4-го линейного французского полка.

В начале XX века полк подбирался из высоких брюнетов с бородками, которые выезжали на великолепных вороных конях. Впрочем, каждый гвардейский полк воспринимал термин «иметь свое лицо» в достаточно прямом смысле. В один полк набирали голубоглазых блондинов, в другой – жгучих брюнетов, в третий (Павловский) – рыжих и курносых и т. д. и т. п.

Видимо, служба (даже рядовым) в очень престижном гвардейском полку, возможность бывать в свете произвели на молодого Петра Врангеля достаточно сильное впечатление. Горным инженером он так и не стал.

Да и трудно представить его, двухметрового верзилу, спускающимся в штрек шахты даже для руководства работами.

Но и в полку он не остался. В 1902 году сдал экзамены на чин корнета гвардейской кавалерии и уволился в запас.

Какое-то время П. Н. Врангель служит чиновником для особых поручений при Иркутском генерал-губернаторе, но как только началась война с Японией, добровольцем идет воевать.

Гвардия давала преимущество в один чин, и Врангель определился в Забайкальское казачье войско уже в чине сотника.

Война – вот стихия для молодого барона, оказавшегося таким же воинственным, храбрым и хладнокровным, как и его далекие предки во времена крестовых походов. П. Н. Врангель воюет в отряде генерала Рененкампфа, затем в Отдельном дивизионе разведчиков, проявляет свой кавалерийский талант, отвагу и дерзость. Войну заканчивает с орденом Святого Станислава 3-й степени, орденом Святой Анны 4-й степени «За храбрость» и внеочередным производством в подъесаулы.

Выбор сделан окончательно. В марте 1907 года Врангель возвращается уже в чине поручика в свой лейб-гвардии Конный полк и поступает в Академию Генерального штаба. В 1909 году закончена Академия, в 1910-м Офицерская кавалерийская школа. В 1912 году ротмистр Врангель назначается командиром эскадрона Его Величества в своем полку.

Карьера вроде бы удалась. Петр Николаевич удачно женится на фрейлине, дочери камергера двора Его Величества Ольге Михайловне Иваненко и получает немалое приданое. Веселая полковая жизнь какое-то время сказывается на отношении бравого ротмистра к браку, но постепенно все улаживается. Семья Врангелей живет счастливо, Ольга Михайловна воспитывает трех детей, двух дочерей, Елену и Наталью, и сына Петра.

К этому времени, видимо, складывается окончательно характер и само мировоззрение Петра Николаевича Врангеля. Перед нами храбрый, решительный, самоуверенный и даже самонадеянный гвардейский офицер, монархист, прямолинейный любитель порядка и дисциплины, человек нелицеприятный, режущий «правду-матку», но не забывающий в то же время о карьере, прекрасный собеседник, танцор, дирижер, свой в высшем обществе и при дворе.

В 1914 году начинается война с Германией, и гвардия отправляется на фронт. В первые же дни гвардейская кавалерия ввязывается в бои, и первый бой, несчастный в целом для 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, становится звездным часом для Петра Врангеля. 6 августа 1914 года у местечка Каушен гвардейцы в пешем строю, не ложась, атаковали немецкую батарею, прикрытую пулеметами. Потери были огромны. И тогда последний резерв дивизии, эскадрон ротмистра Врангеля, в конном строю лихой атакой берет немецкую позицию. Все офицеры эскадрона убиты, есть потери среди рядовых, но немного, сам Петр Врангель награждается орденом Святого Георгия 4-й степени и становится героем для всей дивизии, для цвета русской гвардии.

История первой мировой войны долгое время оставалась наименее изученной страницей в книге Истории России. Периодически вставал мало кого волновавший вопрос, кто же был первым георгиевским кавалером «Великой войны», «2-й Отечественной», как назвали ее вскоре после начала.

Насчет рядового состава сомнений не было – донской казак Кузьма Крючков. Среди офицеров тоже называли донца Болдырева из 1-го Донского полка. Но вот интересная запись из дневника самого Николая II: «10 октября... После доклада Барка принял Костю, вернувшегося из Осташева, и ротм. л. -гв. Конного полка бар. Врангеля, первого Георгиевского кавалера в эту кампанию».

В декабре 1914 года следует производство в полковники (чина подполковника в гвардейской кавалерии не было) и пожалование во флигель-адъютанты свиты Его Величества.

Петр Николаевич получает право и возможность часто видеть царя, который в 1915 году берет на себя верховное командование армией. 8 октября 1915 года Николай II записывает: «После чая принял Врангеля – фл. -ад.», но не указывает причин и цели этой встречи.

В октябре 1915 года Врангель получает в командование 1-й Нерчинский казачий полк Уссурийской дивизии. С казаками он начинал свою военную карьеру в войне с японцами. Теперь он начинает службу с ними в качестве полкового командира. В новом качестве представляется царю. Запись 25 февраля 1916 года: «В 10 час. принял флиг. -адъют. Врангеля, командира 1-го Нерчинском каз. полка...»

В одном полку с П. Н. Врангелем по странной случайности служили два офицера, которые прогремели впоследствии, как и Врангель, на фронтах гражданской войны, но на Дальнем Востоке, – Семенов и барон Унгерн-Штернберг. Оба они, естественно, привлекли внимание Врангеля, и он впоследствии в своих мемуарах дал очень полную характеристику обоим.

Семенов – «бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров».

Унгерн был для Врангеля более интересен. Как и Врангель, Унгерн происходил «из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков». Но, видимо, генный код этого потомка рыцарей выдал на свет Божий несколько иные, но несомненно присущие рыцарству на ранней стадии его истории черты. «Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке мирной полковой жизни, – вспоминал Врангель. – ...Худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания – это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн-Рида».

В Нерчинском полку Врангель вновь отличился. Вся Уссурийская дивизия, возглавляемая талантливым кавалерийским начальником генералом Крымовым, действовала, как пишет военный историк, «с исключительным блеском». За блестящую атаку 22 августа 1916 года в Лесистых Карпатах полк Врангеля получил особое отличие – сам Наследник Цесаревич был назначен полковым шефом. Врангель был ранен и лечился в Петрограде, вернулся на фронт и вновь с группой офицеров своего полка выехал в столицу представляться новому шефу.

Опередивший полковую депутацию, Врангель по праву флигель-адъютанта был назначен дежурным при царе и обедал с царской семьей. Впоследствии он подробно описал это время и дал характеристику членам царской семьи: «На всех видевших его вблизи Государь производил впечатление чрезвычайной простоты и неизменного доброжелательства. Это впечатление являлось следствием отличных черт характера Государя – прекрасного воспитания и чрезвычайного умения владеть собой... Ум Государя был быстрый. Он схватывал мысль собеседника с полуслова, а память его была совершенно исключительная... Обедали на половине Императрицы. Кроме меня посторонних никого не было, и я, обедая, и провел вечер один в Семье Государя. Государь был весел и оживлен, подробно расспрашивал меня о полку, о последней блестящей атаке полка в Карпатах. Разговор велся частью на русском, частью, в тех случаях, когда Императрица принимала в нем участие, на французском языках. Я был поражен болезненным видом Императрицы. Она значительно осунулась за последние два месяца, что я ее не видел. Ярко выступали красные пятна на лице. Особенно поразило меня болезненное и как бы отсутствующее выражение ее глаз... Великие Княжны и Наследник были веселы, шутили и смеялись. Наследник, недавно назначенный шефом полка, несколько раз задавал мне вопросы – какие в полку лошади, какая форма... После обеда перешли в гостиную Императрицы, где пили кофе и просидели еще часа полтора».

В церкви, куда Врангель сопровождал всю царскую семью, он вновь сравнивал «спокойное, полное глубокого религиозного настроения лицо Государя с напряженным, болезненно экзальтированным выражением Императрицы».

4 декабря было представление царю и наследнику делегации от Нерчинского полка, которая привезла Цесаревичу мундир полка и маленького забайкальского коня. «Тут же на крыльце Царскосельского дворца Государь с Наследником снялся в группе с депутацией... Это, вероятно, одно из последних изображений Государя во время Его царствования и это последний раз, что я видел русского Царя», – писал Врангель в своих воспоминаниях. В тот же день Николай II и наследник престола уехали на фронт, на следующий день на фронт отбыл и барон Врангель.

Дивизия его была переброшена на Румынский фронт. Здесь Врангель был назначен командиром 1-й бригады, а затем, поскольку начальник дивизии генерал Крымов выехал в Петроград, принял командование над всей Уссурийской дивизией. В январе он за боевые отличия был произведен в генерал-майоры. В своих записках П. Н. Врангель вспоминает, как в эти дни он узнал об убийстве Распутина, как обедал с Великими княгинями и румынской королевой, как отведенные на отдых части стояли в Бессарабии и как веселились в Кишиневе. «Среди беззаботного веселья и повседневных мелочных забот, казалось, отлетели далеко тревоги последних долгих месяцев и ничто не предвещало близкую грозу».

2. СМУТА

4 или 5 марта в бессарабскую глухомань дошло известие об отречении Николая II от престола в пользу его брата, Михаила Александровича, и об отречении Михаила, точнее о передаче им вопроса о форме власти в России на усмотрение Учредительного собрания.

К известиям об отречении Николая Врангель отнесся спокойно, но когда услышал об отречении Михаила, сразу же сказал своему начальнику штаба: «Это конец, это анархия».

«Последние годы царствования отшатнули от Государя сердца многих сынов отечества. Армия, как и вся страна, отлично сознавала, что Государь действиями своими больше всего Сам подрывает престол. Передача Им власти Сыну или Брату была бы принята народом и армией не очень болезненно», – писал Врангель. Отречение Михайла напугало его гораздо больше: «Опасность была в уничтожении самой идеи монархии, исчезновении самого Монарха».

Первые плоды «свободы» дали знать о себе сразу же. Дисциплина в армии стала стремительно падать. Генерал Крымов, восторженно встретивший известия о революции, теперь хватался за голову и не нашел ничего лучше, как послать Врангеля в Петроград с письмом к военному министру Гучкову (с ним Крымов был дружен) о недопустимости подобных порядков в армии. С Гучковым Врангель не встретился, передал письмо министру иностранных дел Милюкову.

Решительный и прямолинейный барон не скрывал своих чувств. Он не боялся выбросить из буфета наглеца с красным бантом, который приставал к даме; отказывался провести полковой праздник с казаками, которые выстроились под красным флагом («...Под красной юбкой я сидеть не буду и сегодняшний день с вами провести не могу»); открыто восхищался командиром корпуса графом Келлером, отказавшимся присягнуть Временному правительству.

Естественно, что Врангель стал близок с кругами, которые впоследствии были названы «корниловскими». Его непосредственный начальник, генерал Крымов, получил назначение командовать 3-м конным корпусом, тем самым, что впоследствии по приказу Корнилова пошел на Петроград. Крымов в сложившейся ситуации решил «ставить на казаков» и, получив новое назначение, добился включения в свой корпус Уссурийской казачьей дивизии, командовать которой поставили П. Н. Врангеля.

Врангель понимал, что собирается кулак для борьбы с «анархией», но не разделял надежд Крымова на казаков.

«Прожив детство и юность на Дону, проведя Японскую войну в рядах Забайкальского казачьего полка, командуя в настоящую войну казачьим полком, бригадой и дивизией, в состав коих входили полки трех казачьих войск – я отлично знал казаков, – писал Врангель. – Я считал, что они легко могут стать орудием известных политических казачьих кругов. Свойственное казакам испокон стремление обособиться представляло в настоящую минуту, когда значительная часть армии состояла из неказаков, а казачьи части были вкраплены в целый ряд регулярных дивизий, немалую опасность.

Я считал, что борьба с развалом должна вестись иными путями, не ставкой на какую-либо часть армии, а дружным единением верхов армии и сплоченностью самой армии».

Однако ставка на казаков стала давать свои плоды, в кавалерийских дивизиях стало заметным разделение, настороженное отношение казаков к неказакам и наоборот. В казачьих полках стали искоса поглядывать на «русских» офицеров.

Недовольный таким положением дел, П. Н. Врангель попросил о переводе его в регулярную кавалерию. Генерал Крымов написал такое ходатайство военному министру. В ожидании решения Врангель выехал в Петроград.

В столице он был поражен общим настроением, развалом, митинговыми страстями. Необходима была сильная рука, новый Бонапарт, чтобы навести элементарный порядок и продолжать войну с Германией.

Внимание Врангеля привлек командующий Петроградским военным округом генерал Корнилов, храбрый, очень популярный в армии. И главное – Корнилов не боялся крови и предлагал Временному правительству силой разогнать демонстрацию в апреле 1917 года, когда разразился первый политический кризис после революции. Однако Корнилова скоро перевели на фронт на должность командарма, а затем командующего фронтом и даже верховным главнокомандующим.

Врангель и его друг граф А. П. Пален попытались бороться сами, даже создали штаб, но в связи с началом наступления Врангеля вновь направили на фронт.

На фронт П. Н. Врангель прибыл 6 июля. Наступление к тому времени уже захлебнулось, а 7-го австро-германские войска перешли в контрнаступление. Целый корпус, испытанные в боях гренадеры, были предательски сняты с позиций и отведены в тыл, и русская армия побежала.

Врангелю помимо 7-й кавалерийской подчинили 3-ю Кавказскую казачью дивизию и поставили задачу прикрывать отступление на стыке VII и VIII армий Юго-Западного фронта. На реке Сбручь разгорелись жестокие арьергардные бои, и Врангель, маневрируя и нанося контрудары, смог отогнать преследующую русских кавалерию противника.

Всегда во время боев его заботила одна проблема, сам Врангель сформулировал ее как «достижение психологического единства» с подчиненными ему войсками. После удачных боев, особенно после удавшейся конной атаки драгун Кинбурнского полка (вещь в те времена редкая), в результате которой были взяты пленные, «психологическое единство» с войсками, как считал сам Врангель, было установлено, он «взял в руки» подчиненные ему войска.

Своеобразным подтверждением тому служит постановление солдат подчиненного ему Сводного Корпуса (7-я кавалерийская и 3-я Кавказская дивизии) о награждении П. Н. Врангеля солдатским Георгиевским крестом 4-й степени.

В августе 1917 года перед самым выступлением генерала Л. Г. Корнилова П. Н. Врангель получил приказ выслать в распоряжение 3-го конного корпуса Осетинский и Дагестанский полки из 3-й Кавказской дивизии. Судя по всему, Корнилов собирал в 3-м конном корпусе, предназначенном для похода на Петроград, полки, состоявшие из представителей народов Кавказа. Там уже была Туземная, «Дикая», дивизия шестиполкового состава. Служившие в ней кавказские добровольцы считались более «надежным» элементом, чем разложившиеся после февральской революции русские регулярные части.

Врангель уже распорядился начать погрузку войск в эшелоны, когда пришли известия о корниловском выступлении, об отрешении Керенским Корнилова от командования и объявлении его мятежником, одновременно, даже раньше, пришел приказ Корнилова, в котором он объявлял, что берет на себя полноту власти в стране.

Солдатские комитеты поддержали Керенского, Врангель настаивал на погрузке и отправке двух полков на помощь корниловцам, 3-му Конному корпусу. Конфликт закончился без каких-либо последствий для Врангеля. Его не тронули, хотя сам Корнилов и поддержавшие его высшие воинские чины были арестованы. Более того, через некоторое время Врангель получил предписание выехать и принять стоявший под Петроградом 3-й Конный корпус, фактически заменить генерала Крымова.

Однако, прибыв к месту назначения, Врангель узнал, что корпус уже передан под командование генерала П. Н. Краснова. Здесь же Врангель узнал об обстоятельствах смерти генерала Крымова, который с похода был вызван Керенским и обвинен в мятеже и измене. Крымов, считавший, что корпус движется на Петроград по приказу Корнилова и по вызову самого Керенского (об этом Керенский и Корнилов договорились в Москве на Государственном совещании), был потрясен и застрелился. Последними его словами стали: «Я умираю, потому что очень люблю Родину».

Попытки Врангеля разобраться с назначением, выяснить, кто будет командовать корпусом, он или Краснов, ни к чему не привели. Он «завис», но уяснил, что Керенский ему не доверяет и вряд ли утвердит на посту командира корпуса, стоящего непосредственно под Петроградом. Вместо этого Врангелю обещали должность командующего Минским военным округом. Оскорбленный барон подал в отставку.

Фактически исполняющий обязанности верховного главнокомандующего генерал Духонин вызвал Врангеля в ставку и просил остаться в армии. Находясь в Ставке, барон узнал о большевистском восстании в Петрограде и об установлении в России новой власти.

Узнав, что новый командующий, прапорщик Крыленко, назначенный большевистским правительством, едет в Ставку брать власть в свои руки и начать переговоры с немцами, П. Н. Врангель покинул Могилев и уехал в Крым, где было одно из имений его жены.

Крым поразил его в то время провинциальной тишиной, здесь не бушевали пока еще революционные страсти, которые П. Н. Врангель, будучи офицером, человеком долга и дисциплины, презирал и даже ненавидел. Главным несчастьем он считал сепаратный мир нового правительства с Германией, развал России и огромные территориальные потери. Виновников он видел в бездарном Временном правительстве, в высшем генералитете и в народе в целом. «Великое слово «свобода» этот народ заменил произволом и полученную вольность превратил в буйство, грабеж и убийство».

Сведения о событиях в России до Крыма доходили нерегулярно. П. Н. Врангель знал о том, что Каледин на Дону не признал власть большевиков, но не верил в прочность калединской власти, «считая, что рано или поздно казачество должно быть вовлеченным в революционный вихрь и опомнится, лишь испытав на собственной шкуре прелести коммунистического режима».

Тихая жизнь в Крыму продолжалась недолго. В начале января власть в Крыму захватила местная Красная гвардия. 11 января П. Н. Врангель был арестован.

Причину он видел в том, что выгнал из имения помощника садовника, а за то, что этот человек в ответ на замечание осмелился грубить жене П. Н. Врангеля, барон вытянул его тростью. Теперь обиженный привел красногвардейцев и выдал им «контрреволюционера и врага народа».

Арестованных в Ялте держали на борту миноносца. Врангеля поместили туда же. Спасло его то, что его жена пошла добровольно вместе с ним, и они вместе убедили революционный трибунал в истинной причине ареста.

Врангеля выпустили, хотя в ночь, что он провел в плавучей тюрьме, в Ялте было расстреляно более ста человек. От греха подальше он уехал из Ялты в сельскую местность и там дождался падения большевистской власти и прихода немцев.

«Я испытывал странное, какое-то смешанное чувство, – вспоминал Врангель о приходе немцев в Крым. – Радость освобождения от унизительной власти хама и большое чувство обиды национальной гордости».