Текст книги "Персидский фронт (1909-1918) Незаслуженно забытые победы"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

«…За лихие, умелые действия ходатайствую о награждении Есаула Абашкина и Хорунжего Некрасова, а также молодца урядника Нефедова.

.. энергичные действия командиров сотен в Реште Есаула Репникова и Подъесаула Жукова Кубанского полка, Подъесаула Кибирева и сотника Карина Гребенского полка… полагаю, заслуживают поощрения наградою по службе».

Из Тифлиса, столицы Кавказского наместничества, в Генеральный штаб за подписью Воронцова-Дашкова, человека, лично близкого к императорам Александру III и Николаю II, в Главное управление Генерального штаба телеграммой было послано предложение для последующего представления на утверждение государю:

«Главнокомандующий войсками Кавказского военного округа ходатайствует о разрешении входить с представлением вне всякой нормы к боевым наградам отличившихся в Персии как офицеров, так и нижних чинов».

Император Николай II благосклонно отнесся к представлению на боевые награды в мирное время, тем более что речь шла о «достоинстве империи» в соседнем государстве. «За боевые отличия, за отлично усердную службу и труды, понесенные в Персии», было награждено немало военнослужащих экспедиционных войск. Так, среди офицеров награды получили: в 1-м Кавказском стрелковом (имени) генерал-фельдмаршала великого князя Михаила Николаевича полку:

Золотым оружием с надписью «За храбрость» – подполковник Владимир Попов и капитан Владимир Левестам.

Орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами – полковник Виктор Чаплин.

Орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом – подполковник Павел Бежанбеков, капитан Георгий Мицкевич, поручик Николай Шагубатов и подпоручик Василий Букия.

Орденом Святой Анны 2-й степени с мечами – подполковники Александр Микулинский и Анатолий Сурханов, капитан Николай Циклауров, поручик Николай Гребенщиков.

Орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами – капитан Евгений Дзерожинский, штабс-капитаны Владимир Ветошников и Андрей Мемжал.

Орденом Святой Анны 3-й степени с мечами – штабс-капитаны Степан Котельников, Михаил Невестам, Георгий Антонов и Борис Меркулов, подпоручики Георгий Цветков и Иосиф Овсянников.

Орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом – поручик Павел Малюженко и прапорщик Иван Шарин.

Орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» – поручики Борис и Дмитрий Черновых, Дмитрий Хитрово и Ростислав Чикваидзе, подпоручики Ерванд Бабаджанянц, Федор Осипов и Сергей Гиголов.

Орденом Святого Станислава 2-й степени – капитан Александр Щербович-Вечор.

Орденом Святой Анны 3-й степени – капитан Федор Иванюков, штабс-капитан Николай Числов и поручик Петр Мишутушкин.

Орденом Святого Станислава 3-й степени – поручики Александр Леонович и Николай Мишутушкин.

Можно заметить, что награждение боевыми орденами и Золотым оружием «За храбрость» в мирное время сразу 35 (!) офицеров одного полка – явление уникальное в истории Русской армии. Но все эти высочайшие пожалования были заслужены действиями в ситуации, сравнимой только с «объявленной» войной. В ситуации, когда неприятель имел значительное превосходство и числом, и силой огня, когда лилась кровь. И когда русский экспедиционный отряд, многочисленным не бывший, потерял убитыми и ранеными почти сотню бойцов.

Семь награжденных офицеров оказались в рядах 7-го Кавказского стрелкового полка (капитаны Евгений Гапонов, Федор Щербинин и Василий Сервианов, штабс-капитан Александр Дидебулидзе, поручики Виктор Иванов и Владимир Честноков, подпоручик Андрей Яроцкий).

Восемь офицеров чествовали с наградами за боевые заслуги в 16-м гренадерском Мингрельском полку. Это были: подполковник Александр Немирович-Данченко, капитан Петр Сергеев, штабс-капитаны Евгений Сперанский, Григорий Асламазов (Асламазянц) и Михаил Фриц, поручики Павел Стецюк, Сергей Кирьяков и Георгий Сиамайшвили.

Среди конных полков с Кавказа одним из наиболее отличившихся оказался 1-й Сунженско-Владикавказский (имени) генерала Слепцова полк Терского казачьего войска. Здесь высочайше были награждены за проявленные отличия следующие офицеры:

Ордена Святой Анны 2-й степени с мечами удостоился есаул (вскоре произведенный в войсковые старшины) Андрей Сомов.

Ордена Святого Станислава 2-й степени с мечами – подъесаул Георгий Кротов.

Ордена Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом – сотник Тихон Рымарь.

Ордена Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» – хорунжий Хотавшуко Машуков.

Ордена Святого Станислава 3-й степени – сотники Григорий Усачев, Василий Кириллов и Владимир Болтенков.

К слову говоря, многие из вышеназванных офицеров храбро сражались и в годы Первой мировой войны. Так, подъесаул Георгий Кротов, казак станицы Терской, в Персидском походе получил ранение. Во время Великой войны командовал сотней 2-го Сунженско-Владикавказского казачьего полка. Дослужившись до войскового старшины, стал командующим полка (в апреле 1917 года). Участвовал в Терском восстании 1918 года. В Гражданскую войну полковник Г.П. Кротов служил у белых в 1-м Горско-Моздокском полку.

Наград за Персидский поход удостоились и несколько артиллеристов. Во 2-м Кавказском стрелковом артиллерийском дивизионе это были: командир 2-й батареи подполковник Григорий Буженицкий (мечи и бант к уже имеемому ордену Святого Владимира 4-й степени), капитан Николай Семенов (орден Святого Станислава

2-й степени с мечами) и поручик Владимир Сопов (орден Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом).

В 3-м Кавказском батальоне, участвовавшем в Персидской экспедиции, были награждены три офицера: капитан Митрофан Корнилов, поручик Павел Невраев и подпоручик Федор Петров.

В других воинских частях число награжденных офицеров заметно уступало полкам, дивизиону и батальону, указанным выше. Причиной этого стало то, что эти воинские части по воле судьбы оказались в самом пекле революционных, антишахских выступлений, выполняя при этом роль орудия власти и законности. И отстаивая при этом российские интересы на земле сопредельного государства, «лишая его враждебности к империи», то есть к соседней России.

Среди тех, кто удостоился Золотого (Георгиевского) оружия – сабли с Георгиевским темляком, был Николай Федоренко, кубанский казак из станицы Славянской, выпускник Ставропольского казачьего юнкерского училища. Участвовал в Русско-японской войне, будучи офицером Терско-Кубанского и Дагестанского полков. Георгиевским кавалером стал в 1911 году, в ходе Персидского похода, в котором исполнял должность начальника консульского конвоя.

В Первой мировой войне Н.А. Федоренко – штаб-офицер

2-го Уманского полка. Был награжден орденами Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Святой Анны и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны и Святого Станислава 2-й степени с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В Гражданской войне командовал Корниловским конным полком Добровольческой армии, погиб в бою под станицей Михайловской на Кубани.

Когда эти награждения состоялись, царский наместник на Кавказе граф И.И. Воронцов-Дашков отправил в Царское Село следующее благодарственное сообщение:

«Его императорскому величеству.

Войска Тавризского отряда, выслушав всемилостивейшую телеграмму Вашего Императорского Величества, просят повернуть к стопам Верховного Вождя Русской армии чувства беспредельной любви и преданности и твердую решимость в каждую минуту снова отстоять кровью честь Русской армии во славу обожаемого Монарха нашей Родины».

В отчете за 1910 год о действиях русских экспедиционных войск в Персии, составленном генералом А.В. Самсоновым для штаба Кавказского военного округа и доклада выше, говорилось следующее:

«.. Мы всегда стремились поскорее вернуть наши войска обратно (в Россию. – Л.Ш.). Местное население, не разбираясь в тонкостях политических соображений, всякий раз видит в этом якобы нашу слабость, наше поражение…

Азиат покоряется только силе и никаких других высших, а тем болеё гуманных и рыцарских соображений, не понимает».

Самосоновский отчет из Тифлиса был отправлен в Санкт-Петербург. Император Николай II, ознакомившись с документом из канцелярии своего наместника на Кавказе, собственноручно написал на нем одно-единственное слово:

«Верно».

Россия, как казалось со стороны, «завязла» в революционных событиях в Персии 1911–1912 годов. Ей пришлось увеличить численность своих экспедиционных войск. На территорию соседней страны вводятся дополнительные полки и отдельные сотни Кубанского, Терского и Семиреченского казачьих войск, артиллерия, несколько стрелковых батальонов. Шаху в тех событиях на свою многотысячную армию рассчитывать не приходилось. И даже, наоборот, опасаться.

Серьезные нападения иранских революционеров на русские воинские отряды случались только в северных городах, Тавризе и Реште. Боев с фидаями и просто с шайками самых заурядных местных разбойников случалось много, но все они отличались скоротечностью и больше напоминали вооруженные стычки. Постепенно движение революционеров-фидаев сошло на убыль, и наконец шахская администрация оказалась способной сама бороться с их остатками.

Теперь у Санкт-Петербурга и Тифлиса иранских забот стало намного меньше, но военных не умалялось. В декабре 1911 года российский военный министр В.А. Сухомлинов докладывал председателю Совета министров В.Н. Коковцеву о положении дел в Персии следующее:

«…Считаю настоятельно необходимым скорейшую выработку указаний для действий войск в Персии, а также для усиления их. Для сей последней цели необходимо или немедленное объявление частичной мобилизации войск КавВО или же перевозка на Кавказ потребного числа не мобилизованных войск из Европейской России».

Это было то указание военного министра, которое в следующем, «тревожном» году пришлось исполнять новому начальнику штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенанту Н.Н. Юденичу. В Закавказье дополнительные войска перебрасывать не стали, приказав обойтись собственными, прежде всего казачьими силами.

В «силовом» отношении ситуация по ту сторону российско-иранской границы почти не менялась, власть шаха для окраин страны значила мало. Тот же В.Н. Коковцов, как глава Кабинета министров России, получил и донесение из Тифлиса от генерал-адъютанта графа И.И. Воронцова-Дашкова. В нем с тревогой отмечалось следующее:

«Российский генеральный консул в Азербайджане (Иранском Южном Азербайджане. – А.Ш. ) указывает на факт пребывания в настоящее время в пределах Персии значительного числа русских подданных армян, грузин, татар (азербайджанцев), участвовавших в революционном движении в России, а затем скрывшихся в Персии, где они играют руководящую роль в происходящей там смуте».

Тогда еще не было такого понятия, как экспорт революции. Но то, что революционеры, организаторы стачек на Бакинских нефтепромыслах и крестьянских «красных сотен» грузинской Гурии, во-оружейных швейцарскими винтовками, закупленными японскими дипломатами для взрыва России изнутри во время войны 1904–1905 годов, нелегально перебрались в соседнюю Персию и пополнили ряды фидаев, являлось именно экспортом революции.

Царский наместник Воронцов-Дашков в декабре 1911 года добивался от столицы санкционирования самых решительных действий со стороны русских экспедиционных войск. В телеграмме из Тифлиса в Санкт-Петербург он требовал от начальства Генерального штаба:

«.. Дерзкое нападение на наш отряд в Тавризе и истязание раненых требуют примерного возмездия, почему полагаю предложить генералу Воропаеву… взорвать цитадель и учредить полевой суд, в котором судить всех зачинщиков нападения, виновных в истязании раненых…

Приговоры немедленно приводить в исполнение…

Безусловно, необходимо взыскать с населения Тавриза значительную денежную сумму для обеспечения семейств убитых и раненых…

Признаю необходимым такие же меры применить в Энзели, Реште и других пунктах Персии, где были случаи оскорбления и убийства русскоподданных».

Такое «вхождение» российской стороны во внутренние дела шахской Персии вызывало естественное неудовольствие со стороны союзников Санкт-Петербурга по Антанте. Прежде всего их «заботило» наличие русских войск в этой стране и особенно их присутствие в Иранском Курдистане, на границе с Турцией (Месопотамией, современным Ираком, бывшим тогда арабскими провинциями султана. – А.Ш. ). Не случайно в одном из донесений военных агентов (военных атташе), поступившем в Тифлис, в окружной штаб, сообщалось следующее:

«Французы, немцы и англичане турок не опасаются, но увеличение мощи России в Курдистане – это своего рода кошмар для наших союзников…»

На северном участке персидско-турецкой границы имелся большой по протяженности спорный участок пограничной территории. Турция воспользовалась слабостью шахской власти и ввела туда свои войска. Вполне вероятно, что этот горный район остался бы за Стамбулом, не окажись поблизости русский Хойский отряд. По этому поводу военный министр В.А. Сухомлинов докладывал в январе 1912 года председателю Совета министров В.Н. Коковцову следующее:

«Посылка нами отряда в г. Хой, в целях положить наконец предел распространению не выгодного для нас в стратегическом отношении захвата турками пограничной полосы персидской территории вызвала в Турции принятие ряда мер к упрочению ее положения в этой полосе».

Разведывательное отделение штаба Кавказского военного округа имело о том достоверную информацию. К началу 1912 года турецкие армейские войска заняли проходы на горных перевалах между Хоем и Дильманом, а также участок персидской территории к западу от караванного пути Хой – Урмия. Численность турецких войск в западной части так называемой Персидской спорной полосы оценивалась в 6 тысяч пехоты при пулеметной роте и 12 скорострельных пушках. Число кавалерии определялось «неустановленным».

Но это были еще не все меры турецкой стороны для решения в свою пользу территориального спора на линии государственной границы с Персией. Турецкие власти раздали местным курдским племенам многие тысячи старых винтовок, снятых с армейского вооружения, и массу патронов к ним.

Командование русских экспедиционных войск из состава Кавказского военного округа приняло незамедлительное решение вытеснить турок из иранского приграничья. Генерал-белоэмигрант Е.В. Масловский, находившийся тогда на месте событий (был начальником штаба одного из русских отрядов в остане Западный Азербайджан), так описывал те события в ходе операции по вытеснению турецких войск в их пределы:

«…К намеченному отряду турок направлялся внезапно и скрытно отряд из трех родов оружия, силою значительно больше турецкого. Отряд выступал вечером, с расчетом подойти к туркам до рассвета. При приближении к турецкой заставе или отряду наш отряд выделял из себя заставу, сильнейшую турецкой, и направлял ее обходом с задачей отрезать туркам путь отступления в пределы Турции.

Заняв удобный для наблюдения и обороны пункт, эта наша застава водружала на видном месте русский флаг. То же делал и остальной отряд, располагавшийся перед фронтом турок. С наступлением утра пробуждавшаяся турецкая часть, к своему изумлению и испугу, обнаруживала один, а потом и другой русские отряды.

При первой экспедиции турецкий начальник, выйдя с белым флагом в сопровождении нескольких человек, в энергичных выражениях потребовал объяснения, на каком основании русские войска выставили свои заставы и отряды на их территории. На это начальник русского отряда спокойно ответил, что территория не турецкая, а персидская, и раз турки выставили свои отряды и заставы, то тоже будут делать и русские.

При этом турецкому офицеру было объяснено, что впредь наши заставы никого не будут пропускать из Турции, т. е. ни подкрепления, ни снабжения. Турецкий офицер удалился и после короткого размышления увел свой отряд на соседний турецкий пост…

После этого случая турецкие части почти всегда, очевидно, получив инструкции из Турции, уже ничего не спрашивали, а, завидев утром русские войска, снимались и уходили кружным путем в Турцию.

Таким образом, мирным путем, без дипломатических осложнений, одной угрозой наши части к концу июня 1912 года очистили весь Западный Азербайджан (провинция в Иране. – А.Ш. ) от турецких войск».

Действительно, концу июня 1912 года на территории остана Западный Азербайджан и Иранского Курдистана уже не оставалось турецких войск. Они ушли восвояси, а на персидско-турецкой границе не случилось ни одного вооруженного инцидента, хотя поводы к тому были. В Хое, Дильмане и Урмии расквартировались русские отряды, по своему составу преимущественно казачьи. Они взяли под свой контроль местные торговые пути.

Местное христианское население желало, чтобы присутствие русских воинских отрядов на севере Персии носило долговременный характер. В обращениях на имя императора Николая II и к российской Государственной думе, в парламенты Великобритании, Франции и Соединенных Штатов указывалось, что «отозвание русских войск из Урмии грозит резней христианского населения».

К лету 1912 года затянувшаяся «секретная Персидская экспедиция», которая многим напоминала необъявленную войну в Персии силам, враждебным (по разным причинам) России, казалось, могла завершаться. Такого мнения был не кто иной, как царский наместник на Кавказе граф И.И. Воронцов-Дашков. О влиятельности его при дворе императора Николая II спорить не приходилось.

Воронцов-Дашков считал, что часть экспедиционных войск из Персии можно было отозвать в российские пределы. Кавказский наместник предлагал для контроля за ситуацией в сопредельной стране оставить в ней несколько сильных воинских отрядов. Местами их дислокации, по его мнению, должны были стать города Энзели и Решт в остане Гилян, Тавриз и Ардебиль в Восточном Азербайджане и Хой в Восточном Азербайджане.

Всего предлагалось содержать в Персии войска общей численностью 8300 человек. Основу их должна была составлять казачья конница. Однако командиры русских экспедиционных отрядов, начальник окружного штаба генерал-лейтенант Н.Н. Юденич придерживались прямо противоположного мнения. Они оперировали многими фактами того, что внутриполитическая ситуация в шахском государстве еще далека от стабилизации.

Более того, речь шла о том, что в результате ухода русских войск, в Персии «легко могут вновь возникнуть серьезные беспорядки, особенно при наличии турецких интриг и подстрекательства». Если в Гиляне и Иранском Азербайджане ситуация действительно была под контролем, то на северо-востоке страны, в Хорасанском остане обстановка стала накаляться.

Здесь были установлены тревожные факты раздачи местными властями населению оружия, свободной торговли трехлинейными винтовками.

Однако от этого разрядки внутриполитической ситуации во владениях шаха не произошло. На протяжении всех 1912 и 1913 годов из русских экспедиционных отрядов, находившихся на персидской территории, приходили в штабы Кавказского и Туркестанскго военных округов донесения о серьезных боевых столкновениях. Так, в одном из них, из Хорасана, за подписью генерал-майора А.Е. Редько, сообщалось следующее:

«Для уничтожения шайки был выслан разъезд в 45 казаков от

3-й сотни 1-го Таманского полка под командой подъесаула Кобцева. Разбойники были настигнуты, в перестрелке 8 чел. убиты, отобраны 43 винтовки, 4 револьвера, 10 лошадей. У нас убитых и раненых нет».

В том же Хорасане, в городе Мешхеде, «у гробницы святого имама Резы» проходили «побуждения» народа к враждебным действиям против России. В донесениях командования русского отряда в этом остане указывалась, что «почва в Мешхеде, этом центре персидского фанатизма, очень благодарная ввиду наличия там многочисленного, враждебно настроенного к нам влиятельного духовенства…».

Общее мнение командования экспедиционных войск относительно позиции шахской власти в Тегеране было таково: «Нельзя придавать никакого значения заверениям центрального персидского правительства о данных им распоряжениях по умиротворению населения…»

Показательно, что боевые столкновения происходили не только на суше, но и на побережье южного Каспия. В одном таком столкновении приняла участие канонерская лодка «Ардаган», пришедшая на помощь бывшей на марше казачьей сотне, которая подверглась у селения Лерасы нападению большой «шайки местных разбойников». С русской Каспийской флотилии в Санкт-Петербург, в Морское ведомство докладывали по телеграфу кратко об этом боевом эпизоде так:

«Секретная телеграмма командира канонерской лодки „Ардаган“ капитана 2-го ранга Вейнера из Энзели от 6 апреля 1912 г. За № 338.

Морскому министру.

Пришел в Лисар 4 апреля. Конвоировал фураж Талышского отряда, идущий на киржимах (большие персидские мореходные лодки. – А.Ш. ). Став на якорь, по мне открылся беглый огонь из домов селения, стрельба холостым отрядом не подействовала. Защищая казаков, могущих попасться в плен ввиду дальности главного отряда, дал 8 боевых выстрелов, после чего нападающие отошли в лес. Ранен нападающими 1 казак. Мною разрушен один дом перса.

Вейнер».

…Граф И.И. Воронцов-Дашков, исполнявший самым добросовестным образом обязанности царского наместника, в том числе и как глава расквартированных на всегда неспокойном Кавказе войск, нуждался в надежных помощниках. Поэтому он был откровенно рад прибытию нового генерал-квартирмейстера (начальника оперативного отдела штаба округа) и в скором времени – начальника окружного штаба, переложив на его плечи едва ли не всю заботу о войсках. Этим человеком был генерал-лейтенант Н.Н. Юденич, имевший отличный послужной список.

Его назначение на Кавказ было не случайным. Служил в Туркестане, окончил Академию Генерального штаба, опять находился на должностях офицеров Генерального штаба, боевое крещение (с ранением и награждением орденами с мечами) получил на полях Маньчжурии. По Японской войне генерал был хорошо известен в русской армии.

В Тифлисе Юденич был тепло встречен генералом от кавалерии и генерал-адъютантом, графом Илларионом Ивановичем Воронцовым-Дашковым. Кавказский наместник Его Императорского Величества по совместительству являлся еще и главнокомандующим войсками приграничного с Турцией и Персией военного округа и войсковым походным атаманом Кавказских казачьих войск – Кубанского и Терского.

Юденич, имевший опыт работы в штабе Казанского военного округа, быстро освоился на новом месте, встретив взаимопонимание со стороны своих новых сослуживцев. События на Кавказе, начиная с 1912 года и включая время Первой мировой войны, показали, что Николай Николаевич Юденич стал здесь для истории одним из самых победных полководцев России в Великой войне.

С его именем напрямую связано и ведение «секретной войны в Персии», руководство действиями так и не образованного «Персидского фронта». Хотя такой неустоявшийся термин можно часто встретить в военно-исторической литературе, в том числе и зарубежной, и чаще всего в исторической публицистике.

Единомышленником Юденича в кавказских делах стал опытнейший генштабист, генерал от инфантерии Александр Захарьевич Мышлаевский, помощник по военной части царского наместника. Собственно говоря, на плечи этих двух военачальников и легла вся тяжесть подготовки горного края, размещенных здесь русских войск к войне против Турции, которую Берлин и Вена вовлекли в свой союз против Антанты, вернее – против России.

Как начальник штаба приграничного военного округа, Н.Н. Юденич стал обладателем всей разведывательной информации, прежде всего проходившей по дипломатическим каналам, о подготовке Турции и ее армии к войне. Ему было известно, что турецкие эмиссары активно ведут антироссийскую деятельность в соседней Персии (Иране) и даже в Афганистане. Об этом постоянно сообщали начальники отрядов пограничной стражи, которые были хорошо осведомлены о событиях, происходивших за кордоном. Особенно настораживал тот факт, что в турецком Генеральном штабе увеличивалось число германских офицеров-советников.

Наместник И.И. Воронцов-Дашков и российский Генеральный штаб возложили на начальника штаба Кавказского военного округа непосредственное участие в работе военно-дипломатических миссий по Востоку. Для Юденича, естественно, важным здесь было все то, что происходило в сопредельных с Россией государствах – Турции и Персии. Приходилось заниматься и Афганистаном, но в гораздо меньшей степени.

Обстановка в Европе тем временем все более накалялась, хотя стороны порой делали и примиренческие шаги. Еще в августе 1911 года в Санкт-Петербурге было подписано российско-германское соглашение по иранским делам. Оно частично смягчило возникшее в те годы острое противоречие государственных интересов двух держав, оттянуло на несколько лет развязывание военного конфликта между сторонами. Но определяющим фактором этого, разумеется, данное соглашение не было.

Возрастание международной напряженности на Ближнем Востоке привело к тому, что Тифлис стал волей дипломатических коллизий проводником российской политики в этом регионе. Причина крылась прежде всего в давних и серьезных разногласиях между Британией и Россией. Известный английский дипломат Грей так высказался по этому поводу:

«…В отношении Персии мы хотели получить практически всю нейтральную зону и не можем ничего уступить там России; в отношении Афганистана мы не можем сделать каких-либо уступок России, так как мы не в состоянии получить согласие эмира; в отношении Тибета изменение, которого мы добиваемся и на которое необходимо согласие России, очень незначительно, и мы не можем ничего дать взамен. Таким образом, но всей линии мы хотим что-либо получить и не можем ничего дать. Вот почему трудно найти путь к совершению выгодной сделки».

Начало 1912 года ознаменовалось новыми разногласиями между Лондоном и Санкт-Петербургом по поводу все той же Персии. Причиной их стало назначение… американца Моргана Шустера главным финансовым советником тегеранского правительства. Это стало прямым ущербом для российских интересов в этой восточной стране.

Известно, что генерал-лейтенанту Н.Н. Юденичу, как начальнику штаба приграничного Кавказского военного округа, пришлось заниматься персидскими делами вплотную. Буквально через месяц после своего назначения на эту должность он получил секретное предписание Генерального штаба подготовить несколько воинских частей, прежде всего конных казачьих, для возможного ввода их на иранскую территорию для защиты государственных интересов России в этой соседней стране.

Американский финансист Морган Шустер деятельно вел в персидской столице антироссийскую экономическую политику, которая почему-то давала возможность укрепиться в этой восточной стране германской агентуре. Здесь стали один за другим возникать инциденты, которые провоцировались Шустером. После одного из них в северные провинции Ирана, заселенные азербайджанцами, вступили войска Кавказского военного округа, чтобы стабилизировать там обстановку, которая грозила «аукнуться» для России в ее Северном Азербайджане и в нефтепромысловом городе Баку, не считая уже понесенного вреда торговым отношениям двух соседей.

Российское правительство откликнулось на сложившуюся у южных границ ситуацию решительно, угрожая шахской Персии военным походом на Тегеран. Санкт-Петербург потребовал отставки Моргана Шустера. Шаху и его Кабинету министров пришлось без проволочек принять условия категоричного ультиматума северного соседа, памятуя исход двух русско-иранских войск первой половины прошлого столетия.

Обстановка на российско-иранской границе смотрелась взрывоопасной. Штаб Кавказского военного округа в дни дипломатического конфликта работал с полной нагрузкой, словно в условиях предвоенного или военного времени. Помимо пехотных батальонов, полков кубанских и терских казаков с конноартиллерийскими батареями, которые были уже введены в Южный Азербайджан, в случае возникновения военного конфликта предстояло направить в Иран и немало других окружных войск. Штаб округа во главе со своим новым начальником продемонстрировал готовность отмобилизовывать полки и бригады в самые сжатые сроки.

Показательно, что Россия делала самые разные шаги для утверждения своих позиций в соседней стране. Среди них было и создание личной гвардии шаха Мохаммеда Али в образе Персидской казачьей бригады. Она состояла из персов, но ими командовали русские офицеры (были и офицеры-персы) и казачьи урядники. Этой уникальной воинской частью, равно как и военным присутствием Кавказского округа в Иране, генерал-лейтенанту Н.Н. Юденичу пришлось заниматься самым непосредственным образом. История Персидской казачьей бригады была такова.

По соглашению между Россией и Великобританией от 18 августа 1907 года в сферу российского влияния входила северная часть Персии, выше параллели, проходящей через город Хамадан. Дальше к югу шла полоса, которая объявлялась нейтральной. От города Шираза начиналась сфера британского контроля. Таким образом, Россия на договорной основе с Лондоном контролировала персидские провинции Гилян, Мазандеран и Северный Азербайджан, окрестности столичного Тегерана и города Мешхеда в Хорасане, примыкавшего к Туркестанскому краю.

Экономические связи России с Персией были значимы для двух соседей. Первая активно торговала своими традиционными товарами в иранских городах, вторая вывозила много шелка через порт Энзели на Каспийском море. Но трудности жизни российского купечества в стране, внутренне неустроенной, были огромны. К 1908 году она находилась в состоянии полной анархии.

Шахской гвардии – Персидской казачьей бригаде постоянно приходилось бороться с самыми различными разбойными шайками, которых развелось много даже вблизи самого Тегерана. Порой такая борьба больше напоминала военные экспедиции то в одну провинцию, то в другую. Так, осенью 1912 года был схвачен и по приговору военно-полевого суда повешен знаменитый разбойник Исмаил-Хаджи, уроженец Эриванской губернии, бежавший с сибирской каторги и разыскиваемый кавказскими властями России.

Исмаил-Хаджи был типичным «опаснейшим» разбойником, который с российского Кавказа бежал в более благодатную для грабителя с большой дороги Персию. Там он разбойничал три года, будучи сподвижником не менее известного Ибрагим-бека, тоже бежавшего с Кавказа в шахские владения и поступившего на службу к тавризскому губернатору.

После разгрома русскими войсками «разбойничьих шаек фидаев» в Тавризе Исмаил-Хаджи был вынужден на какое-то время бежать в спасительную для него Турцию. Проживая в ее столице, Стамбуле (Константинополе), он оказался в ближайшем окружении Ибрагим-бека, тоже укрывшегося на турецкой территории. По данным российского посольства в Тегеране, Исмаил-Хаджи исполнял при своем сюзерене – «убийце и каторжнике» обязанности личного адъютанта.