Текст книги "Русские князья"
Автор книги: Алексей Шишов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
В том же году неутомимый хан Боняк, собрав соседей по пастбищам, совершил еще одно нападение на Киев, так манивший своими богатствами. Ханская конница даже чуть не въехала с налету в сам город – крепостные ворота едва успели затворить перед нею. Половцы сожгли Выдубецкий монастырь, а затем напали на Печерский, когда его монахи безмятежно спали в своих кельях. Воины Боняка выломали монастырские ворота и устроили в лавре полный погром.
Последний набег так прославил хана Боняка и его войско, что слава о нем прошла по всей Степи. Грозный и часто удачливый «шелудивый хищник» многие годы угрожал русскому пограничью. Прежде всего, лежащей севернее его кочевий Переяславльщине и земле Киевской. На протяжении всей своей жизни, довольно долгой для половецкого владыки, Боняк сохранил враждебность к русичам, почти не участвуя в княжеских распрях, как то делали соседние ханы, тем самым немало обогащаясь.
Весьма ощутимое поражение, понесенное в 1096 году, не остановило разбойные нападения степняков даже на короткое время. Наоборот, вооруженная борьба с Дикой Степью становилась все ожесточеннее, бескомпромисснее. На порубежье теперь решался один вопрос: кто кого изничтожит?
Могущественные в военном отношении ханы Боняк и Шарукан сохранили конные полчища и союзников из дальних кочевий. Потому они всегда находились в готовности в любой момент обрушиться на Русскую землю, нанести стремительный удар из Дикого Поля туда, куда им заблагорассудится.
К тому времени у половцев произошло упорядочение мест кочевий, появились кое-где постоянные становища. Теперь они стали более уязвимыми для русских дружин. Вследствие этого князь Владимир Мономах несколько меняет тактику войны со степными ханами. Теперь он уже может с уверенностью наносить удары по недругам, не тратя большого времени на поиски половецких веж.
В такое трудное для Руси время ужесточения борьбы в приграничье объединительные усилия переяславльского князя наконец-то увенчались успехом. Осенью 1097 года (по летописи – «в год 6605») в древнем укрепленном городе Любече, в вотчине князя Олега (а не в стольном Киеве), удобно расположенной на Днепре, состоялся съезд самых влиятельных русских удельных князей. Сюда съехались с малыми дружинами великий князь Святополк Киевский, Владимир Мономах (Переяславль в табели о рангах русских городов стоял тогда на втором месте!), Олег Черниговский, Давид Владимиро-Волынский, Василько Теребовльский с братом. Собрались они на «строение мира», чтобы прекратить между собою затянувшиеся на многие годы усобицы.
Имелась и еще одна важная причина. Обращения переяславльского князя все больше и больше заставляли удельных князей задумываться над общей опасностью, которая почти ежегодно приходила на Русь из Половецкой Степи. Разорению подвергались не только порубежные земли. Призывы Владимира Мономаха находили самый живой отклик у простого люда, среди княжеских дружин. С мнением последних князьям приходилось считаться всегда.
Владимир Всеволодович Мономах как главный инициатор княжеского съезда обратился к собравшимся со страстными словами, которыми он прекрасно умел «укреплять» воинов перед битвами и походами:
«Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей: Святополк – Киевом, Изяславовой (отчиной), Владимир – Всеволодовой, Давид и Олег и Ярослав – Святославовой, и те, кому Всеволод раздал города: Давиду – Владимир (южный), Ростиславичам же: Володарю – Перемышль, Васильку – Теребовль».
Не сразу и не легко согласились собравшиеся на то, чтобы «каждый держал отчину» свою. В таком случае каждый из них при попытке захвата чужих владений и княжеских «столов» мог получить отпор уже от объединенных сил всех других удельных княжеств.
Переяславльский князь, натолкнувшись на глухое неприятие сказанного им, продолжал убеждать самовластных правителей уделов:
«Княже! Пошто губим Русскую землю, сами на себя делая котор (раздор, распрю), а половцы землю нашу несут розно и радуются, когда между нами встает рать. Будем едины сердцем и соблюдем Русскую землю!»
Любечский княжеский съезд принял решение, на котором так настаивал Владимир Мономах:
«Сотворить мир и благость земле Русской и брань иметь с погаными». Целованием креста собравшиеся удельные князья принесли клятву верности общему делу и друг другу.
Святополку Изяславичу, как старшему, был оставлен Киев с Туровом, Владимиру Мономаху – Переяславльское княжество; Суздальско-Ростовская земля, Смоленск и Белоозеро; Олегу и Давиду Святославичам – Чернигов и вся Северская земля, Рязань, Муром и Тмутаракань; Давиду Игоревичу – Владимир-Волынский с Луцком; Васильку Ростиславичу с братом – Теребовль, Червень и Перемышль.
Княжеский съезд в Любече, к великому сожалению, не остановил братоубийственных войн, а лишь на некоторое время приглушил их. Сразу же после Любечского съезда князь Давид Игоревич с согласия Святополка Киевского ослепил Василька Ростиславича. Новые княжеские распри не заставили себя долго ждать – удельные правители словно забыли о данном ими слове и крестном целовании.
Однако попытка Владимира Всеволодовича Мономаха навести законный порядок на Руси – «сотворить мир» и объединить силы русских княжеств против половцев – запомнилась не только современникам. И самым добрым словом вошла в древнерусские летописи.
Так уже повелось в отечественной истории, что единение на Русской земле в вековой борьбе с Дикой Степью во все времена давалось с большим трудом.
Видя неудачу Любечского съезда, переяславльский князь на том не успокоился. Он вновь шлет в удельные столицы гонцов и грамоты. Собравшиеся в 1100 году на княжеский съезд в городе Витичеве под Киевом владетели положили конец кровавым распрям, убавлявшим силы Руси, прежде всего военные.
Первые же известия об объединении русских князей повергли в страх половецких ханов. Уже на следующий год они запросили мира, не без хитрости, поскольку выжидали новых распрей. Вскоре – осенью 1102 года – ханы в который раз нарушили свою клятву не нападать на русские пределы. Боняк внезапно пошел на переяславльские земли, взял полон и сумел с захваченной добычей уйти обратно в Дикую Степь. Дружины русичей не успели подойти к порубежью.
Может, тогда и понял до конца Владимир Мономах, что обеспечить безопасность границ Руси от нападений из Дикого Поля можно только военной силой. Коварные недруги попирали любой мирный договор, любую клятву, не считая бесчестным поступком нарушение данного ханом слова.
И вновь неуемный внук Ярослава Мудрого собирает удельных князей на съезд на берегу Долобского озера. Он предлагает весной 1103 года провести общий поход в Половецкую Степь. Весной кочевники не ждут нападений, а их кони обессилели от зимней бескормицы, в то время как кони русичей, кормленные житом – хлебом, зерном, хранили в себе силу, выносливость, скорость бега.
У переяславльского князя нашлись противники, которые боялись, что весенний военный поход может погубить смердов-землепашцев, их коней и пашню. Древнерусские летописи сохранили для нас гневную отповедь Владимира Мономаха сомневающимся в необходимости такого общерусского военного похода против Половецкой Степи:
«Дивлюсь я, дружина, что лошадей жалеете, на которых пашут. А почему не помыслите о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его из лука? А лошадь его возьмет, а в село его, приехав, возьмет жену его и все его именье? Так лошади вам жаль, а самого смерда разве не жаль?»
Молчали удельные князья и их воеводы. Что они могли ответить Мономаху? Наконец киевский князь, превозмогая себя, сказал: «Вот я готов уже». И тогда Владимир подошел к нему, обнял: «То ты, брат, великое добро створишь земле русской».
В дальний степной поход 1103 года впервые пошло общерусское войско. То была большая Мономахова победа, к которой он шел долгие годы, затратив много душевных сил и долгих раздумий.
Только князь Олег Святославович, ставший владетелем Новгород-Северского, отказался прислать свою дружину. На Долобском съезде только он один ответил, смотря прямо в глаза переяславльскому князю: «Не здравлю» («Нездоров»).
Сбор войска для похода назначили в Переяславле.
Туда, кроме Владимира Мономаха и Святополка Киевского, привели свои снаряженные в поход дружины еще пять удельных князей. Для степняков такой сход больших военных сил русских остался, по всей видимости, в тайне, поскольку Мономах усилил сторожевые заставы на порубежье, чтобы не дать возможным лазутчикам случая улизнуть в Дикую Степь с бесценными для ханов сведениями.
К концу марта все княжеские рати были уже в Переяславле. Особое внимание, как никогда прежде, Владимир Мономах уделил пешцам. Их было собрано великое множество, и шли они в поход не как ранее – кто с чем мог: все были снаряжены и луками, и топорами, и копьями, и щитами. На берегу Днепра для пеших ратников собрали многие ладьи.
В Переяславле готовили припасы – хлеб, «полти» (половина туши) мяса, крупы, сусло, мед, другую «еству». Поход ожидался далеким и долгим, в самую глубь владений донских половцев, откуда в последние годы начиналось большинство походов на Русь.
Как только Днепр очистился ото льда, объединенное войско выступило в поход. Конные дружины шли берегом, ведя дальнюю и ближнюю разведку. Пешая рать плыла на многочисленных ладьях. У днепровских порогов войска отдохнули на острове Хортица, затем двинулись через степь к реке Молочной (в летописи – Сутин), впадавшей в Азовское море. Там находились центры половецких кочевий, до которых шли четыре дня.
Владимир Мономах решил навязать степным ордам свою волю, заставить половецких ханов сражаться там, где это было выгодно русским, не гоняться за ними по всему Дикому Полю, а наносить удары туда, где кочевали половецкие вежи. Главным в Мономаховой стратегии стало большое и решающее сражение, «прямой бой».
Древнерусский полководец взял на вооружение тактику прославленного князя Святослава. Тот умел разбивать атаки закованных в металл византийских тяжеловооруженных конников – катафрактов. Мономах решил отражать атаки половецкой конницы, которая после обстрела русичей из луков нападала на расстроенные ряды противника клином одетых в тяжелые доспехи ханских дружин, плотными рядами пеших воинов. Они, прикрываясь большими щитами и выставив вперед длинные копья, должны были остановить яростные наскоки половецких наездников. Княжеской же дружинной коннице, действовавшей на крыльях, предстояло довершать разгром врага, его конного войска.
Когда о движении русских полков стало известно в вежах, половцы собрали «съезд», чтобы обсудить такое небывалое дело – противник зашел в глубь Дикого Поля. Осторожный старый хан Урусоба советовал уклониться от битвы и просить мира. Однако другие ханы понадеялись не только разбить русскую рать, но и сразу же совершить большой набег на Русь, остающуюся без защитников. Ханы стыдили Урусобу: «Если ты боишься Руси, то мы не боимся. Перебив этих, пойдем в землю их и завладеем их городами, и кто избавит их от нас?»
Навстречу русичам вышел большой отряд конницы под предводительством хана Алтунопы, славившегося мужеством, воинским умением и хитростью. Это он шесть лет назад вместе с ханом Боняком разгромил венгерское войско. Происшедший конный бой стал своеобразной разведкой сил, их пробой.
Когда стороны сразились, то русские воины уничтожили, окружив, почти весь передовой отряд врага вместе с ханом Алтунопой. Так половцев впервые разбили на их собственной земле. Было чему печалиться в кочевых вежах.
Успех настолько воодушевил удельных князей, что они решили во что бы то ни стало добиться генерального сражения с войском Дикой Степи. Половцы тоже на него решились, имея гораздо больше воинов, умелых конных лучников. Пеших воинов степняки не имели.
Знаменитая в отечественной военной истории битва на реке Молочной началась на рассвете 4 апреля. Летописец так описывает ее пролог:
«И двинулись полки половецкие, как лес, конца им не было видно; и Русь пошла им навстречу».
Полки русичей заранее приняли боевой порядок, как задумал его великий полководец. Пешая рать составила «чело» – именно по нему главный, массированный удар наносила половецкая конница, чтобы разорвать русское войско на две части. Конные дружины семи удельных князей встали на флангах – на крыльях.
Тяжеловооруженным степным всадникам из личных дружин ханов, наступавшим плотной конной массой, не удалось прорвать и сокрушить «чело». Пешцы мужественно отбили все наскоки на них. Длинная стена червленых щитов стояла незыблемо посреди вытоптанного тысячами конских копыт поля.
Не ожидавшие такой завязки битвы, половцы смешались. Начавшаяся перед плотными рядами пешей русской рати жаркая сеча не давала степнякам развернуться, поскольку сражались только первые ряды, а остальные крутились на разгоряченных конях без дела. Возникла неразбериха и среди самих половецких ханов-военачальников.
И было отчего. Большое сражение в степи шло не по их правилам. Такого еще не случалось в войнах Руси с Половецкой Степью.
Когда вражеское войско вконец смешалось и потеряло прежний боевой порядок, по сигналу князя Владимира Мономаха с флангов ударили конные дружины. Удар крыльев получился настолько мощным, что неприятельская конница дрогнула и побежала прочь, пытаясь найти спасение от начавших преследование русичей.
Победа русского оружия на реке Молочной оказалась полной. Степные наездники умчались с поля брани куда глаза глядят, лишь бы спасти собственные жизни. Пример в бегстве подавали сами ханы и их личные дружины.
Древнерусские летописи не донесли до нас потери половцев. Их, скорее всего, просто не считали. Но достоверно известно, что в том большом сражении на Приазовье погибло двадцать знатных половецких ханов: Урусоба (бывший в той битве старшим среди них), Кочий (Кчия), Яросланопа (Яросланоп), Китанопа, Кунам, Асуп Кутык (Куртх), Ченегрепа, Сурьбарь (Сурьбан)… По-видимому, это были почти все участвовавшие в битве на берегах реки Молочной «князья» кочевого народа.
В плен попал только один хан – Белдюз. Приведенный к Святополку Всеволодовичу, он сразу же стал предлагать за себя богатый выкуп – «злато и сребро, и коней и скот». Но слишком много безвинной русской крови было на участнике частых набегов на земли русичей. Великий князь Киевский приказал отвести хана к Владимиру Мономаху, что было прямым свидетельством его старшинства в том походе среди удельных князей.
Хан Белдюз повторил свои слова, предложил переяславльскому князю много «именья». Владимир Всеволодович решительно прервал начавшийся было торг о выкупе: «Это ведь не мы одолели вас, это клятва одолела вас. Ибо сколько раз, дав клятву, вы все-таки воевали русскую землю? Почему ты не наставлял сыновей своих и род свой не нарушать клятвы, но проливали вы кровь христианскую? Да будет теперь кровь твоя на голове твоей!»
Эти Мономаховы слова донесла до нас древнерусская летопись. Переяславльский князь приказал казнить степного хищника. Хана зарубили мечом.
В половецких вежах победители захватили богатую добычу и со славой возвратились домой. Главным же стало освобождение множества русских пленников – переяславльцев и киевлян, северян и рязанцев… Счет их шел не на сотни, а на многие тысячи.
Судьба их в неволе была крайне тяжелой. Для того чтобы измученные люди не бежали в лесной север, половцы умело калечили пленным мужчинам ноги: резали им пятки и в рану засыпали «тернии» – чаще всего рубленый волос конских хвостов. Работать же полоняникам за бросовую еду приходилось с восхода и до захода солнца.
Степным ордам преподали самый серьезный доселе урок. Однако блестящая победа на реке Молочной не уничтожила, естественно, половецкой опасности. До полного разгрома кочевого воинства было еще далеко. Уничтоженной, и то не до конца, оказалась только одна из группировок половцев, кочевавшая в приазовских степях. Дикое Поле таило в себе для Руси прежнюю опасность.
В последующие годы ханы и, прежде всего, злобный Боняк усилили натиск на пограничные русские княжества. В 1105 и 1106 годах Боняк и старый хан Шарукан совершили несколько набегов на русские пределы, но большого успеха не имели. В последнем случае погоня, во главе которой великий князь Святополк поставил опытных витязей Яна и Путяту Вышатичей, Иванко Захарьича и Козарина, гнала степняков аж до самого Дуная, отобрав у них весь взятый в ходе набега полон.
В августе 1107 года многочисленное войско степного народа во главе все с теми же ханами Боняком и Шаруканом осадило приграничный город Лубен. Но опытный воитель Владимир Мономах предусмотрел это нападение. Он знал, что противник придет значительными силами: Шарукан Старый вел с собой уцелевших от разгрома в 1103 году донских половцев, а Боняк – приднепровских, до веж которых еще не доходили русские рати.
Еще с начала лета в крепкой и просторной переяславльской крепости стояли конные дружины нескольких русских князей, готовые немедля выступить в поход. Получив известие о приходе к Лубену врагов, дружины немедленно двинулись на помощь осажденным. С ходу форсировав реку Сулу, русские воины внезапно обрушились на степняков.
Удар наносился со степной стороны, от границы с Диким Полем. И вновь разгром получился полный. Половцы не выдержали жаркой сечи и побежали на быстрых конях. В ходе настойчивой погони большинство бегущих было порублено конными дружинами, многие взяты в плен. Степняков преследовали до реки Хорол. Убитым оказался брат хана Боняка Тааз, а хан Сугр с братьями попал в плен. Сам Боняк и «великий хан» Шарукан едва сумели спастись на быстрых степных скакунах.
Сражение под городом Лубен примечательно не только большой и полной победой русичей. В нем приняла участие и дружина князя Олега Черниговского, доселе стоявшего в стороне от общих усилий в деле борьбы с Дикой Степью и защиты порубежья Русской земли.
Владимир Мономах решил не давать покоя половцам даже зимой, когда воюющие стороны привыкли считать себя в безопасности, разделенные заснеженными просторами морозных степей. В декабре 1109 года древнерусский полководец посылает на Северский Донец своего воеводу Дмитра Иворовича с переяславльской конной дружиной и пешей ратью. Последняя отправилась в дальний степной поход на санях. В январе воевода Дмитр разбил на Донце половецкое войско и с победой возвратился назад.
По всей видимости, этот небольшой, стремительный и успешный набег на вежи кочевников являлся своеобразной разведкой боем. Действительно, воевода привез князю тревожные вести, подкрепленные показаниями знатных пленников: Боняк на Днепре, а Шарукан на Дону собирают большие силы для общего похода на Русь. Речь шла не просто о разбое в порубежье.
Переяславльский князь вновь обратился с призывным словом к удельным правителям: угроза виделась общей. Владимир Мономах задумал новый большой поход в глубь Дикого Поля.
Его призыв не остался без ответа. В конце февраля 1111 года русские рати вновь сошлись в пограничном Переяславле. Принять участие в походе решили великий киевский князь Святополк с сыном Ярославом, сыновья Мономаха – Вячеслав, Ярополк, Юрий и Андрей; Давид Святославович Черниговский с сыновьями Святославом, Всеволодом и Ростиславом; сыновья князя Олега – Всеволод, Игорь и Святослав. Давно не собиралось воедино столько русских князей!
Рати выступили из Переяславля под звон колоколов 26 февраля и через пять дней были уже на границе «Поля Половецкого» – на реке Суле. В поход вместе с конными княжескими дружинами выступила многочисленная пешая рать – народное ополчение. И вновь на санях, которые, правда, пришлось бросить на реке Хорол. По пути переправлялись через полноводные по начавшейся весне реки Псел, Голтву, Ворсклу и еще другие.
Совершив быстрый переход через Дикое Поле – почти 500 километров по степи – русское войско 19 марта подошло к Шарукани. То был обширный, многолюдный городок половцев и, возможно, асов-ясов-аланов. Он состоял из многих сотен кибиток, шатров и глинобитных домов. Горожане решили сдаться на милость победителей, выйдя к ним навстречу с угощениями.
Князь Владимир Мономах потребовал от местных старшин отпустить всех имевшихся в городе пленников, отдать все оружие и вернуть награбленное в набегах на русские пределы добро. Степной городок на берегу Северского Донца принадлежал, судя по названию, лично половецкому князю Шарукану и платил ему дань.
Простояв в Шарукани только одну ночь, русичи выступили к следующему степному городку – Сугрову, отстоящему всего на один день пути, то есть не более чем на 40 километров. Если исходить из названия, то он принадлежал хану Сугру, кочевья которого находились в округе. Сам хозяин городка попал в плен к русским князьям в 1107 году.
Укрепленный городок пришлось брать приступом, после чего его сожгли. Гнездо степных разбойников перестало существовать. А до Дона оставалась всего половина дневного перехода. Там, впереди, собирались в единое войско половецкие ханы. Наступало время решительной битвы, для которой на речке Сальнице, притоке Дона, собирались и главные силы кочевого народа.
24 марта произошло едва ли не самое большое сражение двух непримиримых на протяжении полутора столетий сторон. На Сальнице половецкие полки решительно преградили путь русским. Войско воинственных кочевников первым нанесло удар. Итогом сражения могла стать только победа или погибель – уж слишком далеко зашли русичи в Половецкую Степь.
Древнерусский полководец выстроил объединенное войско Руси в привычный боевой порядок. «Чело» занял великий князь Святополк Киевский с сыновьями. На правом крыле встал сам Владимир Мономах со своими сыновьями, с переяславльцами, ростовцами, суздальцами, белозерцами, смолянами. На левом крыле – черниговские князья.
Можно высказать предположение: Мономах считал, что решающие события произойдут на правом фланге, потому и встал туда сам. Во всяком случае, воитель становился на месте, где могла возникнуть опасность, грозящая всему русскому войску.
…Только к концу дня половцы собрались с силами для массированной атаки давно выстроившихся для битвы русичей. На сей раз опытный военачальник кочевого народа хан Шарукан изменил привычную половецкую тактику. Теперь степняки атаковали войско князей по всему фронту, сковав его сечей. Завязалась ожесточенная битва, которая продолжалась до сумерек. Ночью биться в степи смысла не было.
Половцы в конце концов не выдержали «прямого» рукопашного боя и бежали прочь. Их конные лавы разбивались о плотно стоявшие ряды рати Владимира Мономаха, которая так и не дрогнула под ливнем разящих стрел и при виде многократно накатывающейся конной орды. Древнерусский полководец бросил в преследование сторожевой полк, не позволяя ему, однако, далеко отрываться от главных сил. Ведь и в просторах донских степей можно легко было попасть в засаду.
В ночь на 27 марта русская рать ушла с бранного поля, предав земле павших. Посланные на поиск врага «сторожи» донесли, что уцелевшие половецкие конные тысячи скапливаются в устье реки Сольницы. Хан Шарукан имел еще много свежих сил, не участвовавших в битве.
Новое сражение в степи началось с восходом солнца. Теперь великий хан половецких кочевий решил, используя многочисленность своих всадников, взять русичей в кольцо и попытаться на безопасном для себя расстоянии расстрелять их из многих тысяч луков. Однако умелыми действиями Владимир Мономах не позволил окружить свои полки, а сам смело пошел вперед.
Конному воинству Дикого Поля опять пришлось принимать «прямой бой», который они проиграли вчистую, да еще с огромными потерями. Лишь части степных воинов удалось спастись бегством через Донской Брод. Лично хан Шарукан потерял десять тысяч человек из веж своего рода. Множество половцев оказалось в плену: княжеские дружинники тоже умели владеть арканами.
О соотношении сил противоборствующих сторон в двухдневном сражении на реке Сальнице можно сказать следующее. Русская рать насчитывала до 30 тысяч человек. Половцы же значительно превосходили ее в людях и тем более в коннице.
Весть о страшном разгроме половцев на Дону с быстротой бега степного коня разнеслась по Дикому Полю и его окраинам, быстро дошла «до ляхов (поляков), угров (венгров) и до самого Рима». Половецкие ханы спешно откочевали как можно дальше от русских рубежей. Некоторые уходили аж за «Железные ворота», за «золотые ворота Кавказа» – прикаспийский город Дербент. Столь велик оказался их страх перед возможными приходами бесстрашных русичей в глубь бескрайней Степи.
Еще несколько раз посылал в Дикое Поле дружины князь Владимир Мономах, ставший к тому времени великим князем Киевским, первым среди княжеской семьи. Совсем не стало покоя воинственным степнякам. Теперь им было уже не до грабительских набегов на северные лесные земли, на порубежные деревушки, села и города-крепости.
В 1116 году большим походом на юг ходил сын Мономаха – Ярополк Владимирович. Вместе с ним отправился в Дикую Степь сын князя Давида – Всеволод. Молодые князья на берегах Северского Донца вновь захватили городки Шарукань и Сугров, а также третий городок – Балин. Там Ярополк взял себе в жены степную красавицу – дочь «ясского князя». Так в великокняжеской семье появилась княгиня Елена Яска.
Великомудрый Мономах делал дело всей своей жизни последовательно и настойчиво, вытесняя степняков из просторов Дикого Поля. Чтобы Русь могла вздохнуть спокойно, наладить мирную жизнь, возродить заброшенные на порубежье плодородные нивы, вновь построиться на пепелищах.
В 1120 году русские воины, вышедшие в очередной дальний поход, уже не нашли в Степи половецкие вежи…
Таким стал итог растянувшейся на несколько десятилетий ратной страды великого воителя Древней Руси князя Владимира Всеволодовича Мономаха.
Половцы, еще сохранившие собственное множество, покинули южнорусские степи. Большая орда в сорок тысяч всадников хана Отрока вместе с семьями ушла в Грузию по приглашению царя Давида Строителя. Там конные половецкие воины составили ядро царской армии.
Кочевавшая на западе орда хана Татара двинулась в привольные венгерские степи, где еще долго передвигалась из года в год между Дунаем и Тисой, не раз показывая хозяевам страны венграм свой буйный нрав.
В конце концов половцы повели и там оседлый образ жизни. К слову сказать, в 1770 году в Венгрии умер последний человек, который знал половецкий язык.
…. Переяславльскому князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху, на склоне лет ставшему великим князем Киевским, власть приходилось держать крепко. Те из удельных князей, кто решался идти против его великокняжеской воли, жестоко платились за наклонность к междоусобию. Великий князь умел смирять непокорных и поддерживать должный порядок на Руси.
Удельные князья не смели теперь заводить усобиц, чувствуя сильную Мономахову длань. Владимир Мономах прощал первые попытки удельных владетелей порушить установившийся порядок и строго наказывал вторичные. Так, например, когда один из кривских князей Глеб Мстиславич напал на город Слуцк и сжег его, то великий князь ополчился на него и пошел войной. «Глеб поклонился Владимиру» и «просил мира» – в противном случае ему грозил военный разгром. Мономах отправил его княжить в Минск. Но когда Глеб Мстиславич повторил подобный междоусобный проступок, то был лишен княжения в Минске.
В 1118 году великий киевский князь, собрав князей уделов, пошел войной на волынского князя Ярослава Святополковича и тому пришлось покориться Владимиру Мономаху, который сказал ему: «всегда иди, когда я тебя позову». Однако это не стало наукой для правителя Волынского княжества. Вскоре он призвал к себе на помощь ляхов (поляков) и напал на братьев Ростиславичей. Тогда Мономах выгнал Ярослава Святополковича с княжения в городе Владимире-Волынском и посадил на «стол» своего сына Андрея. Ярослав попытался было отвоевать стольный город, но был изменнически убит ляхами.
В том же 1118 году Владимир Мономах помог своему сыну Мстиславу навести порядок в Новгороде, где тот княжил. Беспорядками и грабежами в богатом торговом городе верховодил сотский Ставр и группа местных бояр. Великий князь приказал посадить их в погреб (тюрьму), но Ставра освободила жена его, переодевшись в мужское платье.
У Владимира Всеволодовича Мономаха было восемь сыновей – Мстислав, Изяслав, Святослав, Роман, Ярополк, Вячеслав, Юрий и Андрей. Старший, Мстислав, родился в 1076 году. Был женат дважды – сначала на шведской королевне Христине, затем на дочери новгородского боярина Дмитрия Завидича. Младший – Андрей родился в 1102 году. Младшим сыновьям – Юрию и Андрею отец выбрал в жены половчанок из знатных семей.
Эти дипломатические браки лучше всего свидетельствовали о той тонкой политической игре, которую вел прославленный воитель и мудрый правитель. Вел с единственной целью – усилить и обезопасить Русскую землю, которую защищал не только мечом одним и за которую всю свою долгую жизнь был в ответе, где бы ни приходилось княжить: будь то пограничный Переяславль, далекий от порубежья Чернигов или великокняжеский Киев.
Иначе бы не появилось на Руси славного князя Владимира Всеволодовича, больше известного под именем Мономаха. О его государственной мудрости хорошо говорит следующий исторический факт. Всю свою жизнь выступая противником княжеских междоусобиц, великий воитель порой лишал себя возможной «чести». В 1093 году умер великий князь Всеволод. Но на киевский «стол» сел тогда не Владимир Мономах, бывший в те дни в Киеве, а Святополк Туровский. Многие удельные князья в той ситуации поступили бы иначе. Переяславльский владетель вместе с братом Ростиславом имели «в руках» дружины всего воинственного русского Левобережья Днепра, а князь Святополк из Турова располагал всего-навсего восемью сотнями собственных «отроков». Однако древнерусский полководец не стал вооруженной рукой противиться решению киевлян и боярства стольного града.
Русские люди питали к Владимиру Мономаху великое чувство преданности и любви. Он был самым чтимым князем Древней Руси и при жизни своей, и после смерти. Не случайно летописцы называют его «чюдным князем», «милостивым паче меры» и «жалостливым». Именно таким правителем и ратоборцем он вошел в историческую народную память.
Данью светлой памяти великого князя Владимира Всеволодовича Мономаха стали названия городов его славного имени, и прежде всего Владимира-на-Клязьме, будущей столицы Северо-Восточной Руси.
