Текст книги "Пока еще зомби? Ну ничего! Книга IV (СИ)"

Автор книги: Алексей Сказ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

Отряд «Государственников», прибывший нам на выручку, действовал быстро и профессионально. Короткий доклад командира Канате, быстрая оценка обстановки, и вот мы уже движемся под их конвоем в сторону главной базы. Путь наш лежал через мертвые артерии промышленного района, которые постепенно сменялись более жилыми кварталами.

Чем ближе мы подходили к их цитадели, тем заметнее становился порядок. Это был не тот фальшивый, гнетущий порядок «Общины», а порядок военный, выверенный и функциональный. Улицы были расчищены от остовов машин и завалов. На ключевых перекрестках виднелись баррикады из сгоревших автобусов и мешков с песком. На крышах уцелевших зданий я замечал снайперские гнезда и вышки с часовыми. Дисциплина и организация были налицо, но по какой-то причине от всего этого веяло какой-то серой, безжизненной усталостью.

Каната шла рядом, низко опустив голову и засунув руки в карманы своей мантии. Она явно чувствовала себя неловко.

– У нас тут, конечно, не пятизвездочный отель, – произнесла она с натянутой бодростью. – Но зато порядок и безопасность!

В ее голосе почему-то не было ни капли уверенности.

Нашей целью оказался огромный, когда-то процветавший торговый центр. Теперь он был превращен в настоящую крепость. Стеклянный фасад был укреплен стальными листами, входы перекрыты массивными воротами. Но стоило нам войти внутрь, как я понял причину поведения Канаты.

Весь гигантский центральный атриум, где когда-то беззаботно журчал многоярусный фонтан и играла успокаивающая музыка, был превращен в один огромный, кишащий людьми лагерь беженцев. И выглядел он… неописуемо убого. Вместо музыки теперь стоял непрерывный, низкий гул тысяч голосов, сливающийся с кашлем, детским плачем и треском сотен крошечных костров.

Тысячи людей ютились в самодельных палатках из грязного тряпья и размокшего картона, в тесных лачугах, наспех сколоченных из обломков дорогой мебели, выломанных дверей бутиков и глянцевых рекламных щитов, на которых улыбающиеся модели теперь смотрели в никуда из-за копоти. Воздух был пропитан густым, удушающим запахом, сложной смесью кислого пота немытых тел, водянистой, пахнущей горечью дешевой похлебки, всепроникающей сырости и безнадежности, которая, казалось, имела свой собственный затхлый запах.

Люди, сидевшие у своих костерков, разведенных прямо на полу, или просто лежавшие на грязных, свалявшихся матрасах, провожали нас долгими, тяжелыми взглядами. Их лица были изможденными, серыми, землистого оттенка, с ввалившимися щеками и потрескавшимися губами. И в глазах у всех было одно и то же – пугающий, голодный блеск. Они смотрели на нас со смесью первобытного страха перед силой и затаенной, жгучей, черной зависти к куску хлеба, который те, возможно, и не съели на завтрак.

В голове активировался мысленный чат.

«Ника: Капитан, посмотри на них. Некоторые условия здесь не лучше, чем были у пленников импов».

'Макс: Ты права. Здесь нечем любоваться. Состояние удручающее.

Канате стало совсем не по себе. Она заметно ускорила шаг, почти таща нас за собой через эту живую выставку человеческой нищеты.

– Временные трудности… нехватка ресурсов… мы делаем все, что можем… – бормотала она себе под нос, не глядя по сторонам.

Нас провели через несколько кордонов охраны, и с каждым этажом торговый центр менялся. Грязь и вонь нижних уровней сменились чистотой и порядком. Наконец, тяжелая стальная дверь на последнем этаже открылась, и мы шагнули в другой мир.

Контраст был настолько резким, что ударил по глазам. Мы оказались в просторном, переоборудованном под штаб офисе. Чистые ковры, работающее от генератора яркое освещение, дорогая мебель из красного дерева. На длинном столе для совещаний стояли тарелки со свежими фруктами, нарезанным мясом и дымящимся хлебом. Этот вид и запах после убожества нижних этажей казался кощунством.

За столом сидел мужчина лет пятидесяти, в строгом военном кителе, но с усталым, издерганным лицом. Мэр. Отец Канаты. Он поднял на нас тяжелый взгляд, полностью проигнорировав меня и Нику. Вся его ярость обрушилась на дочь.

– Какого черта ты себе позволяешь⁈ – его голос, усиленный гневом, прогремел под сводами кабинета. – Ты сбежала без разрешения! Взяла ценнейший артефакт! Ты хоть понимаешь, чем рисковала⁈

Каната тут же изменилась. Вся ее былая дерзость и энергия испарились. Она превратилась в маленькую, провинившуюся девочку, которая со страхом смотрела на разгневанного отца.

– Папочка, прости… – пролепетала она. – Но я не могла сидеть сложа руки! Посмотри!

Она шагнула вперед и положила на стол небольшой планшет, на котором, очевидно, был ее отчет о полной ликвидации верхушки «Общины». Мэр пробежал его глазами, и его лицо мгновенно изменилось. Гнев сменился удивлением, а затем – нескрываемой гордостью. Он смягчился.

– Хм. Что ж… Результат впечатляет, признаю. Молодец. Но чтобы больше такого не повторялось!

Я с сомением наблюдал за этой сценой.

«Он что, строг только, пока дочка не включит обаяние? Или и не покажет хороший результат? Как-то слабовато для заботливого отца…».

Разобравшись с дочерью, мэр наконец обратил свое внимание на нас. Точнее, его внимание привлек Бастиан. Огромный телохранитель сделал шаг вперед и, наклонившись, тихо и быстро зашептал что-то мэру на ухо. Я не мог расслышать слов, но видел, как меняется лицо отца Канаты. Его брови поползли вверх от удивления, затем он нахмурился, а в конце на его лице отразилась смесь недоверия и глубокой заинтересованности. Он бросил быстрый, острый взгляд сначала на меня, потом на Нику, и только после этого, соизволив нас заметить.

Его лицо сменило выражение с отеческого на деловое, цепкий взгляд прошелся по мне, затем по Нике. Охранники за нашими спинами все еще держали нас на прицеле.

Я мысленно усмехнулся. Я прекрасно помнил его. Отец Канаты, мэр города, который, после долгих уговоров дочери и нашей оглушительной победы на региональном турнире, стал нашим главным спонсором. Он видел в нас не просто команду, а выгодный актив. Не то, чтобы это было плохо, выгода от этого шла нам обоим. Впрочем, похоже, он снова видел во мне актив, только уже другого рода.

– Максим, – он обратился ко мне, используя мое полное имя, что всегда было признаком его перехода в «деловой режим». – Я всегда восхищался тобой. Еще тогда, в мирное время. Я наблюдал за вашими играми. Твоя целеустремленность, твоя воля к победе, твое умение вести за собой команду даже в самых безнадежных ситуациях… Это редкие качества. Я всегда знал, что ты добьешься многого.

Он говорил гладко и убедительно, его голос обволакивал, как теплый плед. Но увы, я слишком хорошо знал этот прием.

«Неужели, типичная предварительная обработка? – проанализировал я. – Ле сть, основанная на реальных фактах, чтобы усыпить бдительность. Ну точно политик…».

– Папа, ты снова старое! – возмущенно прервала его Каната, которой вся эта политкорректность была чужда.

Мэр бросил на нее недовольный взгляд, мол, не мешай проводить правильную агитацию, но все же решил перейти к сути.

– Хорошо. Как ты уже, наверное, понял, ситуация в городе критическая, – он посерьезнел. – Эти фанатики, «Церковники», – он буквально выплюнул это слово, – морочат людям головы своими сказками о «Свете» и спасении. Они захватили центр, отрезали нас от внешнего мира и с каждым днем становятся все сильнее. Они – чума, которая грозит поглотить все, что мы с таким трудом построили.

Он прошелся по кабинету, его жесты стали более экспрессивными.

– Только мы, «Государственники», наследники законной власти, способны навести здесь порядок! Принести мир и процветание в этот новый, жестокий мир! – он остановился и посмотрел мне прямо в глаза. – И я предлагаю тебе и твоей… спутнице… присоединиться к нам. Ваш опыт, ваша сила – именно то, что нам нужно, чтобы переломить ход этой войны. Взамен вы получите все: лучшие ресурсы, снаряжение, высокий статус в новой иерархии города. Власть и почет.

Он замолчал, ожидая моей реакции. Предложение было щедрым. Но в тоже время… абсолютно лицемерным.

– Вы говорите о процветании, – спокойно произнес я, глядя на него в упор. – Но почему тогда люди в вашем лагере внизу выглядят так, будто умирают от голода?

Улыбка сползла с лица мэра. Он тяжело вздохнул, изображая на лице всю скорбь мира.

– Это тяжелые времена, Максим. Ресурсов катастрофически не хватает. Блокада Церковников сильно ударила по нашим запасам. Мы делаем все возможное, но… приходится идти на жертвы ради общего блага.

Я молча перевел взгляд на стол, заставленный свежими фруктами, сырами и горячим хлебом, а затем снова на его сытое, холеное лицо.

– Ясно, – сказал я. – И последний вопрос. Инвок. Он был нашим другом. Что вы собираетесь делать с ним?

Мэр пожал плечами, и его лицо стало холодным и прагматичным, как у хирурга, обсуждающего удаление опухоли.

– А что тут думать? Раз он выбрал сторону фанатиков, он – враг. А врагов нужно устранять. Все просто. Это война. Здесь нет места для сантиментов и старой дружбы.

Я увидел, как Каната, стоявшая рядом, вздрогнула от этих слов и тяжело, почти беззвучно вздохнула. В этот момент я понял окончательно – ее цели и цели ее отца не просто расходились. Они были прямо противоположны.

«Все с этим ясно, – подумал я. – Все окончательно ясно…».

Я выдержал тяжелый, оценивающий взгляд мэра. В его глазах я не видел ни капли сожаления по поводу Инвока. Лишь холодный, прагматичный расчет. Для него наш бывший друг был не человеком, а фигурой на шахматной доске, которую пора было убрать.

– Это серьезное предложение, – наконец произнес я, сохраняя нейтральное выражение лица. – Нам нужно время подумать.

Мэр широко, почти по-отечески, улыбнулся. Улыбка эта, впрочем, не коснулась его глаз. Он был уверен, что загнал меня в угол.

– Конечно, конечно, – кивнул он. – Думайте. Я предоставлю вам лучшие апартаменты и все необходимое. Отдохните. Уверен, такой умный молодой человек, как вы, примет правильное решение. – Он положил руку на плечо Канаты, которая стояла рядом, опустив голову, и слегка сжал. – Ради будущего. И ради тех, кто вам дорог.

Последняя фраза была не просто советом. Это был тонкий, как лезвие, намек. Неужто шантаж, прикрытый отеческой заботой? Невероятно.

Я молча кивнул. Мы с Никой развернулись и, под конвоем все тех же охранников, вышли из роскошного кабинета. За спиной захлопнулась тяжелая дверь, отрезая нас от мира дорогих сигар и политических интриг, и оставляя Канату наедине с ее всемогущим отцом.

Мы шли по тихому, чистому коридору верхнего этажа, и контраст с гудящим, воняющим ульем внизу был просто ошеломительным. Стерильная тишина, мягкий ковер, приглушающий наши шаги, яркий свет ламп. Охранники шли на почтительном расстоянии, их отношение сменилось с враждебного на настороженно-уважительное. Я обдумывал варианты, когда нас вдруг догнала Каната. Она догнала нас, ее лицо было бледным, а глаза лихорадочно блестели.

– Макс, постой! – зашептала она, убедившись, что охранники отошли на достаточное расстояние.

Она говорила быстро, ее слова были сбивчивыми, но отчаянно искренними.

– Макс, не слушай его! То есть, слушай, но… не во всем. Мне стыдно за то, что творится в лагере. Он врет про ресурсы, он просто… экономит на людях, чтобы поддерживать свою армию и возможности. И я не хочу, чтобы Инвока убивали! Я хочу его спасти! Я не верю, что он предал нас по-настоящему! – она вцепилась в мой рукав, ее пальцы были холодными. – Он не такой! Он всегда говорил о балансе, о защите слабых… Эти фанатики… они что-то с ним сделали! Я уверена! Я могу рассчитывать только на тебя. Только с тобой мы сможем это сделать! А отец… что-нибудь придумаем!

Она бросила эти намеки, как семена в почву, и, не дожидаясь ответа, испуганно оглянулась и так же быстро развернулась, почти бегом скрывшись в одном из боковых коридоров.

Мы с Никой нашли укрытие на одном из технических балконов, откуда открывался вид на весь атриум торгового центра. Вид сверху был еще более удручающим. Тысячи копошащихся фигурок, похожих на муравьев в разоренном муравейнике. Море палаток и самодельных навесов. Дым от сотен костерков поднимался к высокому открытому потолку, создавая плотный, удушливый смог. До нас доносился слитный гул тысяч голосов, прерываемый то детским плачем, то пьяным криком.

«Ника: Что-то не нравится мне его „порядок“. Он ничем не лучше тех культистов „Общины“, только вывеска другая».

«Макс: Согласен. Работать на него не охота. Но он может быть полезным инструментом. У него есть карты, доступ к возможностям военных, а также информация, которую так просто не достать. Мы можем поиграть в его игру, но… по своим правилам».

Я смотрел вниз, на это море отчаяния, и решение окончательно сформировалось в моей голове. Примкнуть к «Государственникам»? Нет, этот вариант мне однозначно не нравился. Да и ситуация с Инвоком была совершенно не ясна.

Значит, оставался только третий путь. Наш собственный.

Ведь наша цель – не выбрать одну из сторон в этой грызне за власть. Наша цель – разобраться во всем самим. Найти Инвока и выбить из него правду, выяснить, что с ним на самом деле произошло. Спасти его, если это еще возможно, как того хочет Каната. И, параллельно, найти оставшиеся два пространственных искажения, чтобы собрать карту и свалить из этого гадюшника в «Деревню Новичков». А для этого нам придется лавировать между двумя, а может, и тремя огнями, используя их в своих целях и не доверяя никому.

Игра становилась все сложнее. Впрочем от этого – только интереснее.

Глава 18

Тишина. После оглушительного грохота боя, после яростных криков и ослепительных вспышек магии, эта тишина казалась неестественной, давящей. Она заполнила роскошные, но абсолютно чужие апартаменты, выделенные им отцом Канаты. Воздух здесь был чистым, отфильтрованным, без примеси гари и разложения, что царили снаружи. На столе стояли тарелки с остатками настоящей, горячей еды – не системных пайков, а чего-то, что смутно напоминало о прошлой жизни. Но этот комфорт был фальшивым. Он лишь подчеркивал пропасть между их временным убежищем и адом, в который превратился город.

Макс стоял у огромного панорамного окна, глядя вниз. Отсюда, с высоты птичьего полета, база «Государственников» выглядела как муравейник. Люди-точки сновали по расчищенным улицам, патрули ходили по стенам, жизнь, казалось, шла своим чередом. Но Макс, с его обостренным восприятием, видел то, что было скрыто от обычного взгляда – страх, застывший в каждом движении, напряжение в каждой согнутой спине. Это был порядок, построенный на жесткой дисциплине и безысходности.

Ника сидела в глубоком кожаном кресле, ее поза была расслабленной, но взгляд – сосредоточенным. В ее изящных руках с черными матовыми когтями покоился трофей – «Осколок Звездного Неба». Кристалл тускло пульсировал, отбрасывая на ее демоническое лицо холодные, голубоватые блики. Она изучала его, как геймер изучает характеристики нового, полезного артефакта.

«Ну что, саппорт, как тебе наша золотая клетка? Удобно?» – мысленно обратился к ней Макс, не отрывая взгляда от улицы.

Ее ответ пришел мгновенно, тихий и четкий, как щелчок затвора. «Слишком удобно, Капитан. Начинаю забывать, что за стенами этого места люди едят крыс. Это расслабляет. И это опасно».

«Согласен. Он пытается нас купить. Как же глупо, неужели он думает, что мы поведемся на его донаты? – Макс криво усмехнулся. – Ладно, а твое мнение? Что ты думаешь по предложению мэра?».

Ника на мгновение оторвалась от кристалла, ее желтые глаза с вертикальными зрачками встретились с его отражением в стекле.

«Мое мнение ты знаешь. Это квест со стопроцентной вероятностью „злой“ концовки. Примкнуть к одной из тираний, чтобы уничтожить другую. Классика. Но с точки зрения геймплея… у него есть ресурсы, которых у нас нет. Информация, карты, доступ к арсеналу. Игнорировать его полностью – неэффективно».

Макс отошел от окна и опустился в кресло напротив нее. Тишина снова повисла в комнате, но теперь она была наполнена работой мысли. Они оба, как и в старые добрые времена перед сложным рейдом, раскладывали по полочкам имеющиеся данные, пытаясь найти оптимальную стратегию.

– Итак, наши цели, – начал Макс вслух, загибая пальцы на своей разноцветной руке. – Первая и главная – Деревня Новичков. Это наш следующий левел-ап, продвинутые специализации, возможно, даже способ что-то сделать с нашими… апгрейдами. Для этого нужна полная карта. У нас два фрагмента. Нужно еще два.

Он сделал паузу, глядя на Нику. Она понимающе кивнула.

– Вторая цель – Инвок, – продолжил Макс, и в его голосе прозвучали жесткие нотки. – Нужно понять, что с ним, черт возьми, произошло. Он не мог просто так стать фанатиком. Я отказываюсь в это верить. Если верить Канате, его нужно спасать. Если нет – его нужно остановить. В любом случае, это личное.

– И третья, побочная, – добавила Ника, – выяснить, что за хрень творится в этом городе в целом. Кто такие эти «Церковники» на самом деле, откуда у них эта «сила Света», и почему весь центр города изолирован барьером.

– Все три цели упираются в одну проблему – Церковники, – подытожил Макс. – Два оставшихся пространственных искажения, за которые, скорее всего, дают фрагменты карты, находятся на их территории. Инвок – один из них, возможно, даже один из лидеров. И барьер – тоже их работа. Получается, что все наши квесты ведут в одну точку.

– Верно, – согласилась Ника. – Но чтобы штурмовать их, нужна информация. А чтобы получить информацию, нужно проникнуть на их территорию. А чтобы проникнуть туда, нужно быть достаточно сильным, чтобы противостоять им.

– А вот с этим могут быть проблемы, – Макс кивнул в сторону артефакта в ее руках. – Мы потеряли месяц. За это время по-настоящему сильные игроки успели неплохо прокачаться. Каната со своим артефактом D-ранга тому прямое доказательство. Кто знает, какими еще сюрпризами могут обладать лидеры этих фракций. Наших текущих сил может оказаться недостаточно для лобовой атаки.

Ника задумчиво повертела кристалл.

– Может, стоит связаться с нашими? С «Базой»? Палыч, Лера, Митяй… они бы могли помочь. Создать второй фронт, ударить с другой стороны.

Макс с горечью покачал головой.

– Связи все еще нет. Барьер глушит все. Мы здесь одни. Получается замкнутый круг: чтобы разобраться с Церковниками, нужна помощь, но чтобы получить помощь, нужно разобраться с Церковниками.

Они замолчали, упершись в стену логического тупика. Сидеть на месте и ждать, пока «Государственники» и «Церковники» перебьют друг друга – не вариант. Это могло занять месяцы, и не факт, что победитель окажется лучше проигравшего. Примкнуть к отцу Канаты – значит стать пешками в его жестокой игре. Атаковать Церковников в лоб вдвоем – может быть самоубийством.

Выхода, казалось, не было.

Логический тупик давил своей безысходностью. Все пути, которые прокручивал в голове мой зомби-мозг, вели либо к самоубийственной атаке, либо к сомнительному союзу с тираном, либо к бесконечному ожиданию, которое в этом мире было равносильно медленной смерти. Мы застряли.

И в тот самый момент, когда стратегический анализ окончательно зашел в тупик, тишину роскошных апартаментов разорвал оглушительный грохот. Дверь, которую солдаты мэра вежливо прикрыли, распахнулась от такой силы, что едва не слетела с петель, и в комнату, словно стихийное бедствие, ворвалась Каната.

Если до этого в помещении царило напряженное спокойствие, то теперь его сменил абсолютный хаос. Она не вошла – она влетела, как сгусток чистой, концентрированной паники. Ее иссиня-черный хвост волос метался из стороны в сторону, мантия развевалась, а в широко распахнутых глазах стояли слезы. Забыв про всякие приличия, она пронеслась через всю комнату и подлетела ко мне, вцепившись в мои руки своими холодными пальцами. Ее взгляд был полон отчаяния.

– Макс! Капитан! – ее голос срывался, дрожал, но все равно был громким и требовательным. – Я говорила с отцом! Он не слушает! Он уже отдал приказ готовить штурмовую группу! Он собирается убить Инвока!

Она судорожно втянула воздух, ее грудь тяжело вздымалась.

– Он считает его предателем и не хочет даже пытаться поговорить! Пожалуйста, помоги! Ты должен! Я… я все что угодно сделаю! – ее мольба перешла в какой-то безумный торг. Она трясла меня за руки, словно пытаясь вытрясти из меня согласие. – Хочешь, я отдам тебе «Осколок»? Хочешь, я стану твоей рабой⁈ Только спаси его!

Эта сцена была настолько пропитана отчаянием, что выглядела одновременно и жалко, и до смешного нелепо. Ника, до этого молча наблюдавшая за происходящим из своего кресла, лишь тихо фыркнула, а ее демонический хвост с сердечком на конце лениво качнулся из стороны в сторону.

Я же, глядя на эту бурю эмоций в миниатюрном теле, не смог сдержать легкой усмешки. Старая добрая Каната. Всегда бросается из крайности в крайность. Я мягко высвободил одну руку и положил ей на голову, взъерошив иссиня-черные волосы, как делал это сотни раз после особо сложных каток.

– Успокойся, нюкер, – мой голос прозвучал на удивление ровно и спокойно. – Никому не надо становиться рабом. Я и не собирался его убивать.

Слова подействовали, как ушат холодной воды. Каната замерла, ее хватка ослабла. Она подняла на меня свои заплаканные глаза, в которых все еще плескалось недоверие, но уже пробивался робкий огонек надежды.

– Правда? – она быстро вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Спасибо, Макс! Я знала! Я знала, что ты… А отец… не злись на него, пожалуйста! Он не такой уж и плохой… он просто по-другому не умеет. Он спас столько людей! Эти жесткие методы… они были необходимы, чтобы выжить!

Моя улыбка мгновенно исчезла. Лицо словно заледенело. Я убрал руку с ее головы, и мой взгляд стал холодным, как лед, в который она нас недавно заключила.

– Необходимы? – переспросил я, и в моем голосе не осталось и тени былого дружелюбия. – Каната, мы проходили через его «царство порядка». Я видел голодных людей. Я видел страх в их глазах. Это не порядок, это тирания, построенная на костях слабых.

– Но он… – попыталась возразить она.

– Я не могу принять его методы, – я резко перебил ее, мой голос стал жестким, как скрежет металла. – Черт, он так похож на моего собственного отца… та же стальная уверенность в своей правоте, та же готовность идти по головам ради «высшей цели». Я видел, к чему это приводит. И я не собираюсь становиться винтиком в его системе.

Эта мысль бесила Леру до скрежета зубов1. Я отчётливо помнил это. Бесконечные споры, его тяжёлый, не терпящий возражений взгляд. Его мир был простым и понятным: есть приказ, и есть его выполнение. Есть цель, и есть средства, которыми она достигается. Эмоции, желания, сомнения – всё это было лишь досадным «человеческим фактором», который мешал эффективности. Он никогда не пытался понять меня, моего увлечения играми, моего желания идти своим путём. Увы, он видел во мне лишь проект, который должен был соответствовать его ожиданиям. И отец Канаты был слеплен из того же теста. Он тоже строил свой идеальный мир, не замечая, что фундаментом для него служат чужие страдания и сломанные судьбы. Нет. Я больше не буду частью подобной системы. Никогда.

Мои слова, холодные и резкие, повисли в воздухе, словно осколки льда. Каната замерла, ее лицо побледнело, она не знала, что ответить. В моих словах она услышала не просто критику, а прямое отражение тирании ее собственного отца, которого она так отчаянно пыталась защитить. Но прежде чем она успела что-либо сказать, тишину разорвал яростный рев.

Я успел лишь заметить, как тень, до этого неподвижно стоявшая у двери, сорвалась с места. Бастиан. Его обычное, почти флегматичное спокойствие испарилось, сменившись чистой, незамутненной яростью. Он не бежал – он несся, превратившись в живой таран из стали и мышц. Его огромный силовой молот, до этого покоившийся на плече, со свистом рассек воздух, нацеленный мне прямо в голову.

Реакция была чистым инстинктом, отточенным в сотнях боев. Я вскинул руку – не свою, а ту, что досталась мне от Кхаар-Нуна. Краснокожая, покрытая черной коркой, она встретила несущуюся на меня махину.

ДЗИНЬ!

Звук был оглушительным. Не глухой удар металла о плоть, а пронзительный, вибрирующий звон, от которого, казалось, задрожали даже стены. От точки столкновения во все стороны ударила невидимая волна, разметав остатки еды со стола и заставив Нику инстинктивно прикрыть лицо рукой. Моя рука выдержала. Но удар был настолько силен, что меня отбросило на несколько шагов назад, ноги прочертили глубокие борозды в дорогом ковре.

– Заткнись! – прорычал Бастиан, его лицо исказилось от гнева, вены на шее вздулись. Его спокойствие исчезло без следа. – Что ты можешь знать⁈ Если бы не господин мэр, мы бы все давно сгинули в этом аду! Он несет на себе бремя власти, о котором ты, простой геймер, даже не догадываешься!

Он снова ринулся в атаку. Я парировал следующий удар, отводя молот в сторону. Оружие врезалось в стену, выбив облако бетонной пыли и оставив в ней глубокую вмятину.

– Бремя власти не дает права морить людей голодом и хладнокровно приговаривать друзей к смерти! – выкрикнул я в ответ, уходя от его неуклюжего, но мощного пинка.

Наша словесная перепалка мгновенно переросла в жестокий, яростный бой. Это не было сражением на смерть, но и дружеским спаррингом это назвать было нельзя.

Роскошные апартаменты превратились в арену. Бастиан был воплощением чистой силы. Каждый его удар молотом был подобен удару тарана. Стол из красного дерева, за которым мы недавно сидели, разлетелся в щепки от одного-единственного попадания. Диван, в который я увернулся от очередного выпада, был опрокинут и отброшен к стене. Он был медленнее, но каждый его шаг сотрясал пол.

Я же был его полной противоположностью. Скорость, тактика, использование окружения. Я не пытался блокировать его атаки в лоб – это было бы глупо. Я уходил с линии удара, позволяя его инерции работать против него самого. Я скользил по комнате, отталкиваясь от стен, перепрыгивая через обломки мебели, постоянно меняя направление. Я не стремился ему всерьез противостоять, хотя и мог бы в любой момент обратить в зомби, но Каната меня бы тогда точно не поняла. Поэтому я просто уклонялся, да контратаковал быстрыми пинками по суставам, да в опорную ногу, чтобы сбить его равновесие.

Мы кружили по разгромленной комнате, как два хищника. В какой-то момент из-за подобной пассивной тактике я оказался загнан в угол. Отступать было некуда. Он замахнулся для сокрушительного удара сверху вниз, вкладывая в него всю свою массу. И теперь я не стал уворачиваться. Вместо этого я присел и, сконцентрировав силу в ногах, выстрелил вверх, прямо ему навстречу. Мое плечо врезалось ему в грудь. Мы оба отлетели в разные стороны. Он – в стену, я – в панорамное окно. Стекло с оглушительным треском пошло паутиной, но выдержало.

Бастиан тяжело поднялся, его грудь вздымалась от ярости и усталости. В его последней, отчаянной атаке он бросил свой щит прямо мне в лицо, а сам с молотом наперевес ринулся следом. Ну реально, классическая комбинация танка. Но я уже ждал этого. Я отбил щит в сторону и, когда Бастиан оказался рядом, нанес резкий удар ногой по рукояти молота. Оружие вылетело из его ослабевших пальцев и с грохотом отлетело в другой конец комнаты. Прежде чем он успел среагировать, я рывком сократил дистанцию, схватил его за стальной нагрудник и с силой впечатал в стену, рядом с треснувшим окном. Моя демоническая рука сжалась на его горле. Бой был окончен.

Он тяжело дышал, в его глазах все еще горела ярость, но к ней примешивалось бессилие. Он не мог толком шевелиться.

– Мы пойдем своим путем, – произнес я, мой голос был тихим, но в наступившей тишине он прозвучал как приговор. – И твоему мэру придется с этим смириться. А тебе, Бастиан, придется выбирать, на чьей ты стороне. На стороне своего господина, который готов пожертвовать чему годно ради «порядка»? Или на стороне своей госпожи, которая хочет спасти друга?

Бастиан, тяжело дыша, сжал зубы. Он не ответил. Его взгляд метнулся через всю комнату, на ту, ради которой он и начал этот бой. Каната стояла посреди разгромленных апартаментов, между обломками мебели и осколками былой роскоши. Она кусала губы, и на ее лице застыло выражение мучительной нерешительности.

– Все зависит от тебя, Каната, – произнес я, не ослабляя хватки и не отводя взгляда от ее телохранителя. – Как лично ты собираешься с этим разбираться? Пора становиться решительной!