Текст книги "Ландскнехт. Победителей не судят (СИ)"

Автор книги: Алексей Штейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

  На этом со мной пока все завершили, Горн велел завтра вечером явиться за дальнейшими указаниями и разъяснениями, а пока – отдыхать и готовиться к мероприятию. Еще и стопарик какого-то коньяка налил, лично пробив благодарность за успешное выполнение. Сам он был весьма доволен, видно, очень неплохо рисская миссия сумела навариться на ситуации. А я, выйдя от него, под действием коньяка, надо полагать, решил показать местным, с какого края надо репку чистить. Еще раз нарычав на своих, проинформировал о завтрашнем мероприятии и предупредил о последствиях. Потом Борю отозвал в сторону посоветоваться.

  ...Три часа на строевую – не так уж и мало. Горн, как Боря рассказал, наблюдал с ухмылкою, как он шалопаев гонял по двору. Но назавтра шаг печатали так, что любо дорого. Едущие впереди нас кавалеристы – майор с обеими капитанами и еще пара бойцов Стечкина даже оглядывались с уважением. И всего-то идти до Крепости ничего, а местные на улицах почти что и толпой. Видно, знают, что мы пойдем. Ну, не только мы – перед нами и жандармы в Крепость проследовали. Морячки и прочие солдаты и так в крепости, им ходить не надо. А мы вжарили. Не зря полночи не спали. И деньги не зря потрачены. Хотя и немного – по городу уже разнесся слух, что рисские солдаты весьма себе сильно помогли, и потому в лавках мне делали огромные скидки, деньги беря чисто символические. Так что Горн утром только головой покрутил. Ну, еще бы. Пуговицы аж горят медью (перешили за ночь), подковки на сапогах у всех новые, но на дембельский манер – не плотно стоят, звяк по брусчатке идет – словно танк едет, если не в ногу. А если в ногу дать – то и вовсе караул, так не видя – подумаешь, что рота целая идет. Сапоги, конечно же, ваксой намазаны так, что только что не сверкают. Кокарды тоже нашли и прикрепили повседневные вместо полевых, светлой бронзы. Штыки у винтовок напидорены до блеска, как и весь прибор латунный, пряжки на ремнях, и все подобное. Я еще выучил ребят, чтоб идти не как тут пехоте принято парадным, с винтовкой на плече, или на локте по-гвардейски – а как у нас в кино про парад на Красной площади – с большой дистанцией, и винтовку штыком вперед наперевес. Так оно колоритнее смотрится, и как-то более грозно – Горн же хотел на союзных повоздействовать? Вот, пусть видят, нас мало, но мы почти в тельняшках. У нас еще не только подковки, но и винты затыльников прикладов чуть ослаблены. Так что, когда по команде к ноге винтовку ставить станем, ежли чуть пристукнуть – тоже зверский совершенно звяк получается. Ну а напоследок я уже выпендрился, случайно с утра уже, обнаружив поблизости от миссии галантерейную лавку. С ее хозяином договорились быстро – и обзавелись все мои раздолбаи и я тоже шикарными кожаными перчатками, рыжими, в цвет амуниции нашей. Сначала хотел было совсем уж – белых взять. Но, посчитал, что это вовсе пижонство выйдет. Опять же, для такого надо и ремень белый. А это уже и вовсе пошлое нарушение всяких уставов, и по деньгам дорого выйдет слишком. Как строиться стали на выход, офицеры аж головами закрутили – сами-то они без перчаток. Удалось только намекнуть Стечкину, мол вон она, лавка-то, мигом солдатика послали, и выехали уже все офицеры однообразно в перчатках, и даже кавалеристов своих капитан не обошел.

  В общем, прошествовали по городу, создавая нужное впечатление на обывателей. Да и в крепости, похоже, произвели. Тем более что нас было вовсе и немного, потому внимание привлекали. Встали на свое место среди выстроенных шпалерами морячков и солдат, рядом с жандармами и полицейскими. Прикладами грохнули об камень, аж звон пошел. И понеслось мероприятие. С некоторым удивлением узнал, что не было в городе никакого мятежа. Да и вообще, всего лишь были 'волнения черни и бандитских элементов', которые, почему-то, пришлось усмирять армии и флоту, с привлечением артиллерии, морской пехоты и иностранного ограниченного контингента. Но, вот так. Волнения черни. А потому, несмотря на явную незначительность сего события – наиболее отличившимся выдадут медали. Полицейские. 'За вклад в охрану правопорядка'. Очень сильно пришлось стараться, чтобы не заржать от идиотизма ситуации. Медали дадут всем риссцам, павшим – посмертно. Лечение раненых за счет города, увечным – пенсия от города. Ну, про обещанное денежное вознаграждение не говорят вслух, но вряд ли обманут. Вот такое вот 'усмирение черни'. Политика-с...

  Награждал нас лично Горн. Так принято – ему передали нехилый такой ящик, и он уже нам прицепил каждому на грудь малюсенькую бронзовую медалюшку без планки. Чуть крупнее пуговицы. И – каждому тут же выдал месячное жалование. Как обещано. Интересно, на убитых тоже выплатят? И куда оно пойдет? Хороший мужик этот майор, правильный, судя по всему, свой карман с чужим никогда не перепутает... Это хорошо, с такими иметь дело проще. Думал, все, отнаграждались, и так на ветерке стоять не особо весело – побережье, ветер почти постоянно есть, пусть и теплый, но влажный, и на месте стоять так пробирает немного. Нет, все тянут чего-то...

  Оказалось – тут не только награждение. Вывели мичмана нашего. Палем кратко изложил прегрешения, капитан Бире зачел приговор. Все в полной тишине, только чайки орут, да прибой слышно. Вышел взвод примерно – пацаны в морской форме. Гардемарины. Многие и с перевязками, одного товарищи под руки вынесли, но в строю сам стоит. Немного, дюжины полторы от силы мальчишек. И офицер один морской, тоже полбашки забинтовано, только глаз смотрит. Вывели мичмана, да вот прямо тут, к стенке беленой и отвели. Под колени конвойные ему прикладом двинули легонько, поставили на колени. На башку мешок накинули, отошли. Мичман вроде и не дергается. Может, не соображает, чего к чему? Гардемаринов перед ним выстроили, солдаты вынесли карабины, раздали. Капитан Бире говорит, что мол – половина патронов холостые, видать тут традиция такая. Только наперекосяк все пошло – заволновались мальчишки, зашумели. Офицер их бинтованный обращается к прокурору – мол, просят, чтобы всем боевой дали. Экие злобные мальцы. Но и понять их наверное можно. Палем разрешил, выдали всем боевые патроны. Ну а дальше и вовсе просто – скомандовали им, залп – и готов мичман, завалился на бок, и не дергался, считай. Изрешетили его гардемарины, ни один не промазал. На том собственно все и завершилось, по крайней мере, для нас.

  ...Вечером Горн меня озадачил. Был он как-то озабочен и суетлив, и сразу перешел к делу. Выложил мне два листа с описанием того, что должен знать и уметь фельд-лейтенант, и в лоб спросил – готов ли я сдать экзамен сразу, без подготовки? Буквально завтра? Подумав, я ответил – что, пожалуй, на большинство тем я готов хоть сейчас рассказать, по своему разумению – а вот как оно должно быть с точки зрения военных теоретиков... На что Горн раздраженно махнул рукой, заявив, что это наплевать, принимать экзамен будет он с офицерами, больше некому, а право присвоения звания фельд-лейтенанта у него есть, поскольку статус у военной миссии весьма высокий, фактически приравнен к округу, не меньше. И тут же объяснил свой интерес – пришел, с первой же почтой, поступившей в город после подавления мятежа, приказ о формировании из добровольцев маршевой роты, и отправке на фронт. По согласованию с властями Союза разрешалось вести вербовку в войска Рисса на время войны, но только в пехоту. Договор об этом был заключен еще в начале войны, но до сих пор все ограничилось лишь набором кандидатов, которым обещали 'перезвонить'. Ну, наверняка и проверки шли. А сейчас вот срочно, как всегда, потребовалось. Впрочем, это все меня не касалось, этим займутся другие. А вот командовать ротой некому. Капитаны не согласятся, это же и понижение им теперь, и не по профилю им, а лейтенанта Лорана крайне неудачно завалили мятежники. И даже сержант Гэр ухитрился вчистую выйти со службы. Все остальные, по мнению майора, были худшими, в сравнении со мной, кандидатами. Впрочем, он намекнул, что у сей поспешности есть и еще причина 'крайне для тебя, сержант, выгодная, но сначала – надо сдать экзамен!'

  Всю ночь провел, штудируя выданные мне Горном материалы – больше дабы не наделать, так сказать, стилистических ошибок. А то вверну про оборудование позиций приданных противотанковых средств или минирование танкоопасного направления – и объясняй потом. Да и выслать головную машину в дозор для обеспечения марша не получится. Так в целом нормально, но засиделся, и лег только под утро. Ничего, сдадим, пожалуй. Хватит мне самому под пулями лазить, пусчай другие убиваются. А то ведь так и убиться недолго.

  Утром встретил веселого Герку, с перебинтованной башкой. Разговорились, он, оказывается, пришел за отставкой. Военно-медицинской комиссии тут не требуется, и майор уже выписал ему все бумаги, сейчас только все остальное сдать-оформить – и вольный человек. Сияет, как червонец. Глаза, говорит, не так чтобы и жалко, все одно правый давно уж худо видел. Зато – у него теперь две пенсии – выплата от рисской армии как увеченному в боях, копейки, так сказать-то, чисто чтоб с голода ветеран не подох. Но на халяву, а он хоть и 'тяжкое увечье' имеет – а вполне к работе гож. Это не безногий-безрукий какой, вот тем такая пенсия – единственный свет, коли родни нет или отвернутся. А вторая пенсия – от Улле. Как увеченному в боях за сей город. И тут уже не мало – не так часто тут такое выплачивают, ибо конкретно чтоб города Союза оборонять приходилось – давно уж такого не было. Ну да еще накопления в Солдатском Банке. В общем, вполне себе Гера обеспечил остаток жизни. 'Под пули фашистов подставил конечность, чтоб ездить бесплатно в метро', как говориться. Как узнал, что меня в фельд-лейтенанты выдвинули – я думал, расстроится, а он аж посочувствовал – и даже с благодарностью. Мол – иначе бы, может, и ему пришлось принимать роту, да на фронт ехать. Что вообще-то вовсе и не интересно ему было. А так – очень все удачно сложилось. Намекнул бывший сержант, что и баба у него в Улле имеется, потому здесь и осядет.

  – Так, поди же – опасно тебе теперь тут? – вопрошаю его – Местные же поди не забудут, как мы их гасили. Как бы мстить не начали...

  – Ты, Йохан, с Севера, оно и видно – ухмыляется одноглазый – Того не знаешь, как в мире все устроено-то. Тут у них – культура! Ты думаешь, что то было? А, знаешь уже – 'волнение черни', ага. Ерундовина, на один день! Ты, кстати, думаешь, что много побили? Да всего-то на самом деле под пару сотен, с обех сторон-то. Ну, ихних, может, чуть больше, сотни три. Да вчера еще, говорят, согнали в каменоломни человек тридцать, да постреляли, самых-то зачинщиков, кого нашли.

  – Ну так и смотри – три сотни-то! А пораненные? А семьи? Обиду затаят, мстить начнут...

  – Ой, село немощено, далёко от тракта... Ничего-то ты в кулюторе не понимаешь, братец. В городе-то все рады-радешеньки! И чистая публика, и купцы особенно кто на ремонт подряды возьмет, и торговцы малые... а уж гробовщики да прочие, кто похоронами живет! И-иии!..

  – То мне понятно, а вот рабочие-то, с пригородов все – они как? Мы ж им там сколько народу побили... Да и дома иным попортили...

  – Тю! Рабочие? – Рабочие рады, что вы им места освободили. Вчера уже с утра набрали взамен убитых, а еще на времянку поднаняли, восстанавливать порушенное на заводе, да в городе! Подрядов-то – во! Рады-радешеньки! Да и в солдаты примут новых, офицера опять же движение по службе имеют, мест-то мало, а желающих ого сколько. И дома не велика печаль – сам-то ты много видел хороших домов в поселке? – То-то же, а эти их халупы и так доброго слова не стоят. Да и то, кто не дурак, и не прятал у себя бунтовщиков, или вовсе сдал вовремя – тот еще и помощь от города получит на ремонт. Да и доносами многие весьма хорошо заработать успели, когда ловили эту сволочь. А семьи бунтовщиков, да самих, кого живыми взяли – в рабы продадут по закону, и в Рисс к нам и отправят – сейчас нехватка народу-то по войне станет, а там им не забалуешь. Лет пятнадцать сроку рабства дадут, и не много кто и доживет, из детей разве только. Так что – скоро тут особо недовольных и духу не станет, а остальные наоборот еще и благодарны! Ну, может, конечно, кого из рабов родня выкупит, или кто местный перекупит, здесь оставит – да то единицы. Тако-то, братец!

  Вот такой он тут, капитализм с рабовладельческим оттенком. С другой стороны – по-моему, так оно и правильнее. Тебя застрелют – а ты не бунтуй. И семью потом в рабство – ибо нехрен. Пока время до полудня было, пошел, купил газет, почитал, да пообщался со своими да еще парой сержантов рисских. Ради интереса уточнил картину 'подавления волнений'. На редкость, все вышло почти по плану, только что артиллеристы чуть расстарались, и в Босяцкой таки устроили пару пожаров, но их и потушили местные сами быстро. Обстрел пригородов оказался сверхэффективным – от мятежников моментально отложилась немалая часть пролетариев, быстро сообразив, чем жареным пахнет. Тут же и контингент из Босяцкой ушел – а на них у пролетариев была ставка, сами пролетарии отлично понимали, что воевать не умеют – так хотели попервой этих пустить, криминал всеж привычнее. Но промеж этих классов дружба временная, хоть и близки они по сути – потому, как только густо засыпали Босяцкую шрапнелью, и бомбы начали рваться – самосознание у криминального элемента быстро переключилось с классовой солидарности на инстинкт самосохранения. Оставшиеся силы, в основном солдаты и заводские, среди которых тоже начались разлады, собрались на стихийный митинг, или вече какое, к 'штабу революции' – решать, как жить далее. Часть стояла за то, чтобы атаковать город, часть желала обстреливать батареи (о том, что снарядов практически нет, и в поединке с батареями им и вовсе ничего не светит – руководители восстания старательно молчали, но отговаривали от этих затей, осознавая – один снаряд на город ляжет – и комендант озвереет, наплевав на всех гражданских, и сотрет в порошок), часть же желала запереться, блокируя город, и вступить в переговоры. Тут-то на группу, отошедшую в сторонку употребить допинг, и наткнулись наши ребята, шедшие на ликвидацию штаба революции. Группа оказалась слишком большой, чтобы удалось ее вырезать тихо, и понеслось. Нахимовцы отступать не пожелали, несмотря на приказы жандармского капитана и Стечкина, а бросать их наши уже не пожелали – и начался бой. Осложнялось все тем, что, рассчитывая в основном на бой внутри училища, наши вооружились пистолетами и карабинами легкими, да гранат набрали – а тут пришлось принимать бой на открытой почти местности. И будь у мятежных солдат поболее дисциплины, а у мастеровых – умения – несдобровать бы нашим диверсантам. Но, тут и мы подмогли, аккурат, когда гардемарины, вняв, наконец, приказу и голосу разума (а проще говоря, расстреляв магазины и барабаны), прекратили огонь, и начали отход, грохнули шрапнелью по училищу. Один снаряд из серии все же пришел низенько, и пули хорошо выбили кирпичную пыль из-под крыши, кого-то из руководителей восстания жидко пробрало, и солдатне дали приказ отбить пушки. Что они и попытались исполнить, почитай, всем составом покинув район. Тут-то наши лазутчики не сплоховали, на этот раз грамотно взяв в ножи часовых с другой стороны, атаковали с тылу Моручилище, ворвались внутрь, и устроили там внутри кровавейший массакр. Они по пути еще наткнулись на гору тел гардемаринов и преподавателей, озверели – ну и понеслось. Пленных там не было. Зачистив все, заняли они оборону, вооружившись трофейными винтовками, и, когда встретили огнем небольшой отряд, вернувшийся от Заводской – бунтовщики и сообразили, что взяли их в клещи и дело – каюк. Ну и ломанулись на штурм, тогда-то и выгнали нас с баррикад. Да уж поздно было. А потом у наших пошло и вовсе как по нотам – зачистки, аресты, расстрелы на месте оказывавших сопротивление. Особо кровавых расправ не было – все же улльским военным не так много и досталось. Похоже, тоже не спроста – Палем вовсю использовал козырь в виде иностранных солдат, а Горн, наверняка, тоже отыграл нашу карту. В итоге, все довольны. Ну, кроме тех, кто словил пулю или поедет в рабство на сельхозработы в Рисс. Все же – купцы это прежде всего прагматики, торговые города умеют жить правильно, а ведь бунт и его подавление – тоже неотъемлемая часть жизни. Это надо уметь делать, как до, так во время, и особенно – после сего события.

  ...Экзамен меня несколько обескуражил. Майор Горн, Стечкин и Макс – вот, собственно, и весь состав комиссии. С другой стороны – а кому еще? Но, сразу взяв быка за яйца, майор заявил, что у него есть мнение о том, что знания по тактике претендент показал на деле, и потому он считает излишним тратить на это время. Стечкин тут же согласился, судя по всему, ему это вообще не особо интересно. А бледный капитан Макс заерзал.

  – Но, позвольте, господа... Нельзя же превращать серьезное мероприятие в комедию...

  – Да бросьте, капитан, неужели Вы хотите тратить свое и наше время?

  – Нет, но все же... ну есть же регламент...

  – Хорошо... Хорг, я высказался, и я больше ничего по этому поводу говорить не стану. Какие вопросы у тебя к кандидату?

  – Эм... Ну... – задумался Стечкин – Сержант... то есть... кандидат, да? Итак, какое главное умение Вы считаете необходимым для командира?

  – Я, господин капитан, считаю, что для разного уровня командования – нужны разные умения – отвечаю ему – Как говорили древние фаш... горцы – 'Каждому – свое'.

  – Хм... А поподробнее, сержант? – заинтересовался капитан

  – Ну, от младшего командира надо уметь хорошо выполнить приказ, давая пример солдатам, и уметь увлечь их за собой, являть им пример в храбрости и умении. Командиру взвода уже надо уметь не только вести, но и уметь заставить идти в атаку, понимать, как правильнее выполнять приказ имеющимися силами, как маневрировать ими, сохраняя солдат и нанося ущерб врагу. Он должен уметь не только исполнять, но и отдавать приказы, и добиваться их выполнения...

  – Хм... толково... А командир роты?

  – Командир роты должен уметь подобрать себе командиров взводов, и уметь правильно понять приказ.

  – И... все?

  – Да, в общем-то, если он это умеет – то – все.

  – Хм... А выше?

  – Не берусь судить, господин капитан... То не по моему разумению!

   – Эй, Йохан, не прикидывайся дурачком – дружелюбно вклинивается Горн – Давай, рассказывай, мне и самому уже интересно...

  – Ну, тогда, не берясь считать это истиной, токмо по разумению скромному... Выше командирам надобно уметь лишь составить приказ. Понять, кого, куда и зачем отправить. А полководцу же остается одно – подпись под ним поставить. Это, я так разумею – вовсе и не просто. Одним же росчерком отвечаешь за все – и за то, как правильно приказы старшие командиры составили, и за то, каких сержантов лейтенанты понабрали, и за то, как эти сержанты умеют командовать, и за то, как ефрейтора пример подать могут... и даже за то, что у распоследнего сопляка во взводе винтовка нечищена, и штык болтается. Не приведи Боги, на мое разумение, быть полководцем...

  – Ну-ну... силен ты, сержант, в философии! – хохочут офицеры, даже капитан Макс улыбнулся. А Стечкин, утирая слезу, вопрошает: – Ну, а главнокомандующий-то как?

  – Хм – и тишина такая повисла – чего-то мы в шутках высоковато залетели. Как бы не упасть... – Главнокомандующий должен знать, где ему подпись ставить. Чтоб не ошибиться и конфузом протокол не испортить.

  – Объясните сие, сержант – довольно холодно говорит Макс. Вот же гебистская натура. Уже и карандаш взял, видать, по привычке.

  – Так ведь, вашбродь... Разве дело главнокомандующего во все остальное вникать? Его дело – рукой махнуть, куда идти врага бить, да, для порядку, по протоколу, подпись на приказе поставить. Остальными мелочами ему заниматься не резон. На все остальное у него мы с вами есть. Иначе – зачем же ему армия? Не так ли, господа офицеры?

  В общем – экзамен я сдал, и получил фельд-лейтенантские погоны – без просветов, но с одной малюсенькой звездочкой. Но, пока не обмыли – не считается.

  Глава 7.

  Горн, похоже, действительно ко мне хорошо относится. Ибо обещанный бонус оказался весьма солидным. Как я и думал, он выторговал за наше участие в заварушке немало – не знаю, что получит Рисское Княжество, а вот сам он явно не в накладе. И, кроме прочего, город Улле жалует всем офицерам, участвовавшим в подавлении волнений, гражданство Союза. Всем, это и Горну, разумеется, тоже. Сложная тут была система, в Союзе. Князя нет, вроде республики что-то, но сословность присутствовала. И вот еще и эти статусы...

  Рабы, понятное дело, самое дно, хотя и они различались – в рабство тут навечно только варвары какие попадали, 'не из нашего района' – остальные на срок не более двадцати лет. В рабы могли и гражданина забрать – например, за долги. Но и отношение тут к рабам, даже к варварам – не совсем уж, как к вещи. Скорее, как к крепостным, что ли. Убить нельзя, калечить и мучать – нельзя... хотя, прямо запрещалось только явно истязать, например, перегружать работой или плохо кормить, не моря голодом – вроде как и не криминал. Ну или, скорее, из серии 'хрен докажешь'. Хотя, опять же – если захотеть, то докажут... Опять же, насчет сексуальной эксплуатации никаких запретов нету (правда, строго промеж разных полов – за нетрадиционную ориентацию тут, по другой статье вовсе, сношают до смерти противоестественным образом, сажая на кол соответствующей формы). Но, при том, ежли, скажем, баба в рабстве от хозяина родила – то обязан хозяин рабенка содержать и растить, и не приведи ему бог заморить его как – расследование учинят, и случись что – несдобровать. Ну, это в теории, на практике-то понятно, что бывает разное. Тем более что – в здешних судах авторитетность или взнос крупной суммы вполне является достаточным доказательством, если нет, конечно, вовсе уж вопиющих улик.

  После рабов идут подданные – вроде как и люди, а вроде как и не совсем. Прав у них не мало, но и ограничений полно. И по карьере, и по учебе, и насчет свое дело завести. И даже насчет свободы перемещения, в плане на новое место жить переехать. Во всем есть некая планочка, выше которой не прыгнешь. Впрочем, и тут нет никакой обреченности – можно и на следующий уровень выйти. Разными путями – взносом в казну, проще всего, но сложнее, конечно. Ибо – очень много. Имея такие деньги – проще жить подданным в свое удовольствие. Или вот – заслугами какими. Разными. Еще бывает – решением городских властей, по петиции местного схода – соберутся все и пишут, что мол, мельник Оро Седой Клок – весьма всеми уважаемый человек, очень во всем положительный, и потому – дайте ему, дяденьки правители, гражданство Союза. Горсовет соберется на очередное пленарное заседание и в числе прочих вопросов – рассмотрит и петиции разные. И – вполне может и удовлетворить. И получит означенный Оро гражданство Союза.

  Это – следующая ступенька. Это гражданство именно всего Союза – прав и свобод уже и поболее, и насчет службы-карьеры, и насчет передвижения и бизнеса, и всякое. Тут уже раздолье. Претендовать можешь уже на все. Но претендовать, понятное дело, не значит, что это тебе обязаны предоставить. Просто – не запретят, если сможешь. Грин-кард почти что, ну или вроде того. Вот это-то всем нам Горн и спроворил. Потому и торопил, что до сегодняшнего вечера надо представить списки офицеров, в подавлении участвовавших. Спасибо ему за заботу, мало ли как повернется, в Улле мне, конечно, не светит, но... мало ли.

  Собственно, завершая насчет гражданства – после союзного гражданства – идет гражданство городское. Это как бы статус еще выше. В основном конечно в пределах владений города, в другом городе разве что в суде могут в сравнении с обычным гражданином посчитать чужого городского – авторитетнее и более заслуживающим доверия. А вот в своем городе – серьезные привилегии. В основном, конечно, налоговые, и насчет продвижения по службе. И заслужить такое гражданство очень сложно – обычно оно наследственно передается. Пережиток феодализма и сословной системы, в городах Союза совсем уж размытой и отмирающей – но есть. Городских граждан выбирают в Горсовет, и хотя орган это скорее совещательно-рекомендательный – тем не менее в купеческом городе – серьезная сила и рычаг влияния. Выбирать, кстати говоря, имеют право и союзные граждане, в городе проживающие. А вот выбранными быть – только городские. Получение городского гражданства – пожалуй, предел мечтаний для обычного человека. Ибо выше ему все равно не попасть.

  Выше городских граждан стоят граждане города почетные. Ну а проще говоря – правители, горадминистрация. Этот статус выборный – выбирают из городских граждан, выбирают сами же почетные, взамен своих коллег, так или иначе ушедших или уйденных. То есть это уже закрытая каста, и попасть туда даже и родословная не всегда помогает. Звание в большей части пожизненное, даже если и от дел отходит по старости Почетный Гражданин – все одно звание сохраняют. Лишить звания могут лишь те же, кто и выбирает. Горсовет от силы ходатайствовать может.

  Такая вот с этим вышла загогулина – если так подумать, то шикарный подарок. Серьезный статус вообще-то. Правда, я теперь надеюсь карьеру в Риссе сделать, в новой империи, которую Вайм активно создает... и вообще, вопрос еще – что там у него как дальше с Союзом обернется. Но, в любом случае – неплохо.

  Выяснилось и вовсе уж неожиданное – через пять дней в Собрании по поводу какого-то там религиозного третьеразрядного праздника – будет устроено мероприятие. Раут светский, или как оно правильно называется. В общем, копрооратив, ясное дело – по поводу 'счастливого избавления'. Там нам все это и врУчат, а может быть вручАт. Вот мне только этого не хватало. С калашным дулом, да в свиняшный ряд. Как я там буду-то, в высшем обществе? Мамадарагая, роди мине обратно... больным, что ли, сказаться, попросив доставить бумаги пакетом к ложу умирающего от ран воена? А ну как решат, что помирающему и вовсе не надо такой радости? Жалко... Хорошо хоть, все это не так скоро, а у меня еще забот полон рот, как говорила кинозвезда Саша Грей.

  ...Во-первых – надо организовать попойки. То есть обмывание звания. И придется устроить их аж две штуки. Для рядового и сержантского состава, по старой дружбе. Ну и с господами офицерами, иначе-то никак, а то можно и в вакууме оказаться, и так многие коситься станут на новых недолейтенантов, не хватало еще и самому сплоховать. Во-вторых – надо Борю ввести в курс дела, потому как он у меня теперь первый взводный, тоже у него должность новая, сдать ему взвод мне надо, да и в целом заинструктировать. Ну и – попросту обшиться мне надо, все ж лейтенанту офицерская форма положена, хотя фельду – только полевая. И на том спасибо, расходов меньше. Слава Яхве, лошадь фельд-лейтенанту не положена вовсе, только пешком передвигаться должОн. Оставили 'настоящие' офицеры себе эту привилегию, и большое им за это человеческое спасибо. А может, просто на всех лошадей и седел не напасешься, не знаю. Мне с моими кавалерийскими умениями только лошади бы и не хватало.

  Офицерскую попойку отложил до момента пошива формы – все же, хоть и есть некоторая благодарственность в умах городского населения, но скидку сделали только на пошив в три дня, а за срочность цену заломили, что я стал вспоминать, не забыл ли я револьвер зарядить. Офицеры наши, все двое (майору с нами пьянствовать не положено, ясное дело) восприняли это с пониманием, так что пока отложилось. А вот с рядовым составом как-то не очень вышло. Я им, конечно, проставился, выкатив неплохую поляну, что принято было одобрительно... но вот холодок какой-то появился. Сторонятся меня солдаты, пусть пока и форма старая, всего лишь сержантская. Новые, местные, их пока Горн так в наш взвод и включил приказом, и вовсе в ступоре немного, те, что с фронта еще – тоже как-то опасливо стали коситься. Ну, в целом, тоже понятно. Был пусть и говно, но человек, а стал офицером. В общем, в итоге, оставив этих охламонов, с уже Бориным напутствием о жутких карах в случае чего, отправились мы с ним и Вилли в ближайший кабак, там и посидели. Тоже как-то неловко. Парни, хоть и с самого начала считай вместе – все одно немного смущаются. Потом Боря убежал, я не задерживал, вполне же понимаю – первый день на взводе, разве тут можно расслабиться и посидеть за пивом? Вдвоем с Вилли сидеть стало как-то и вовсе глупо, так что вскоре и свернулись.

  Занявшись оформлением, с головой ушел в эти хлопоты. Ведь пошивом формы дело не ограничивалось – офицерская и амуниция иная вовсе, и даже сапоги. Все пришлось заказывать заново, а цены в Улле кусачие. Хотя и качество – машинной выделки. Тут ручной труд не в почете – индустриал лезет в окна и двери. Решил не экономить, и заказать все разом, и наилучшее. Тем более что подъемные кое-какие получил, да и потом на форму что-то там начисляется. Из всего казенного имущества мне выдали только компас, да бинокль покойного Лорана – все остальное – изволь сам приобрести. Да еще и от оружия казенного отказался – мне теперь револьвер положен, но у меня свой. Посетил оружейные магазины, но ничего интересного не обнаружил – все то же, что и везде, никаких особых новшеств, разве ассортимент шире, да много ружей и прочих товаров с отделкой богатой. Зацепился глазом за карабин, вроде моего – но ценой совсем небольшой. Спросил, что же такое? Оказалось – 'охранная' модель. Тут есть свои интересности в законодательстве оружейном. Вообще оно в отношении граждан Союза весьма либеральное, владей, чем хошь. Исключение – военного образца винтовки. При том, такую же точно, той же системы охотничью – бога ж ради. Ну, законодательного маразма везде хватает. А может, дело в экономических причинах? Военная-то винтовка стоит копейки... при том граждане, кто на службе, или в резервистах – имеет право хранить дома боевое оружие. Но – носить его в городе можно только в чехле, либо по распоряжению властей – ну, собирают если ополчение, или что-то подобное. Да и за городом носить открыто можно не ближе десяти верст от городских стен. Так вот тут повелось. А этот вот карабин – конверсия из боевой винтовки. Только что с расстрелянным стволом. Который тут меняют на новый, под револьверный патрон. Ложу обрезают на горный манер – так и ствол сохраняется лучше, да и штык гражданским не нужен. Собственно, больше ничего менять и не требуется, даже магазин трогать не надо. Донца гильз у обоих патронов одинаковы, револьверный патрон по размеру как раз как гильза винтовочная до конуса, так что даже магазин трогать не нужно, и обойма штатная использоваться может. И вот такие-то карабины весьма в почете для вооружения сторожей и охранников. Прежде всего из-за дешевизны, ну и потому что в городе их вполне можно использовать. Открыто носить длинноствол гражданским все одно нельзя, но на объекте охране – запросто, или 'сопровождение транспорта' – легко. И выходит дешевле дробовика помпового, и сам по цене, и патроны. Интересная игрушка – помацал, примерился – совсем легонькая, и отдачи наверняка нету вовсе... но все ж игрушка. Разве потом, после войны, таким обзавестись – на пострелять. Его-то можно носить сразу за город выйди, и стрелять в любом удобном месте. И патрон недорогой. Забавный уродец.