Текст книги "Ландскнехт. Победителей не судят (СИ)"

Автор книги: Алексей Штейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

  – Быстрее-то быстрее, да все ж не то! И кстати, она у тебя тоже чаще клинит, и гильзу намертво прикусывает, чем армейский с поворотным затвором! – парирует лейтенант, отчего его оппонент хмурится – ну, понятно, что рычажная винтовка, левер – завсегда менее надежная, чем болтовая.

  Однако спор у них еще продолжается, а я все подумываю, при случае бы мне в Рюгель... Как там было в сказке? '...Славный город навещу'? – вот именно. Интересно бы на такую пушечку разориться, это может быть именно то, чего мне тут так не хватает, до полного счастья. И деньги пока есть. Но – потом. Сейчас у нас дела текущие насущные. Выспросив у лейтенантов про то, как найти в Рюгеле магазин этого Варенга-младшего, заодно еще раз повосхищавшись винтовками (я и рычажную опробовал, и похвалил, хотя, конечно, не то...), начал собирать своих в путь. Жандармы согласились сопроводить нас до центра города, проведя главное через посты на Раковке – там еще вовсю был пропускной режим, и пришлось бы долго ждать, пока все бы выяснили и утрясли. Тем более что мы им подвозили мясо на дедовой телеге, которую я объявил взводным трофеем. Туда же загрузили и наших убитых, завернутых в плащ-палатки – всех везут к городскому госпиталю, но там уже переполнено, и оттуда, по словам жандармов, все равно потом везут на мясной двор, там уже освободили пару ледников. Я ляпнул, что хозяева ледников, поди не рады – оказалось, чуть ли не драка шла, ибо город компенсацию немалую дает... Вот так, кому горе, а кому нажива. Так-то сказать, ничуть не сочувствуя этим революционерами – жаль, что никого из этих толстопузых не убили. Вот бы их стравить с пролетариями, и оба класса самоистребить. И полицейских туда же. И криминал. И... В общем, один останусь. Ладно, поехали, нам к начальству надо.

  ...Когда сгружали во дворе госпиталя убитых, вышла заминка. Принимать убитых бандитов не хотели, ссылаясь, что некуда, но отправленный с нами жандарм, даром, что рядовой, начал отменно орать на принимающих, заявляя, что он сейчас лично повыкидывает тушки на улицу, а этих – разместит, как приказано. Ибо их пока хоронить не станут, а еще опознавать будут. Нам же и вовсе отказали принять убитых, заявив, что надо, мол, везти в рисскую военную миссию – там принимают. Я, в общем, и возражать не стал. Уже собрался уходить, выспросив дорогу, чтобы не заплутать – все ж первый раз в городе. И тут как-то краем глаза зацепился – лежащий на носилках во дворе показался знакомым. Присмотрелся – ну, точно же. Сержантский мундир союзной армии, а морда-то знакомая. Сержант-писарь, что с меня за винтовку деньги взял в казну.

  – Здрав будь, братец. Куда ж тебя угораздило? Помнишь ли меня?

  – А? – раненый открыл глаза, всмотрелся – Не припоминаю, господин сержант... – голос слабый, тихий, но внятно говорит.

  – Так ты ж, братец, с меня деньги за винтовку господину барону Вергену, да продлятся его дни и слава, стребовал – при упоминании барона стоявшие поодаль медикусы, санитары чтоль какие, сразу оглянулись – у Вергена тут слава... своеобразная. Как в прошлой жизни любили говорить, 'неоднозначная'. – Не помнишь ли? Все ты переживал, что вам медалей не дают. Никак ты тут за медалью-то и полез?

  – А... Вспомнил.. братец... как же... Ты уж ... это... извиняй... Да вот... за медалью... Как думаешь? В поселке бунтовщиков искали... Мне с револьвера в живот... Вот.

  – Да чего тут думать, конечно, могут и дать... – а про себя подумал, что я не врач, но как-то так он выглядит... чего-то сдается мне – насчет медали какой неизвестно, а вот жить он будет, наверное. Но может быть насчет службы уже и вовсе негоден. Не знаю уж, почему так подумалось. Но подбодрить надо – Ты того, братец. Не печалься особо, поправляйся, а награда она тебя найдет. Так что, давай уж, поправляйся.

  Козырнул ему, да и пошел. Чего ему еще скажешь? Вот ведь сам полез, да и нарвался. Хорошо хоть, я все цацки, которые с утра в ожидации похода к начальству нацепил, еще перед боем попрятал. Кому примета чтоб в бой во всех орденах, а по мне так чем меньше всякой ерунды, тем лучше. И не потеряешь, и не звякает. А то, пожалуй, невеликим пусть иконостасом, но все ж добавочно еще бы раненого расстроил. А ему и так невесело, поди.

  Город в чистой части уже вполне себе оживал. Пока еще не очень бойко, эдак с опаской выглядывая, но приходил в обычный ритм. Вот и конка нас согнала с середины улицы, вот мальчишки с интересом бежали, подпрыгивая, заглядывали в телегу на убитых, пока Боря не огрел самого ретивого прикладом легонько, попались какие-то барышни с корзинками, видать кухарки или прислуга на рынок, глазки строят, ахают. Магазины открываются, приличного вида господа незаметно морщатся при нашем виде – ну, да, видок не самый парадный. Зато какой-то старый хрыч, в мундире без погон и знаков различия – так тут отставники ходят – но с кобурой на поясе и в блестящих сапогах встал на углу и под козырек, гаркнув что-то одобрительное – мол, молодцы, орлы и соколы, защитнички, мать вашу! Скомандовал – и прошествовали мимо него подобием строя, немного печатая шаг, и чуть-чуть в ногу – старость надо уважать. Старикам везде у нас дорога, благо им только в сторону цвинтара. Дважды приводил в некоторое смятение постовых полицаев, уточняя дорогу. Последний, короткоусый толстяк в возрасте, даже отсалютовал телеге с убитыми, пройдя несколько шагов типа как в карауле. Не наиграно как-то, видно что-то личное. Впрочем, не только он, еще некоторые господа снимали шляпы при встрече, даром, что на нас рисская форма. Ну, эти-то суки толстопузые отлично понимают, что бы с ними стало, приди сюда озлобленные пролетарии. Чует кошка, чью крысу съела. Таким макаром мы к одиннадцати часам и прибыли уже к рисской военной миссии, где, как выяснилось, нас уже вполне ждали.

  Двор миссии представлял из себя мрачноватое зрелище – вдоль стены вереницей гробы, некоторые уже заколочены, некоторые еще открыты. Нас именно что ждали, точнее Колю с безымянным для меня солдатиком. Их тут же приняли, и бережно понесли к открытым гробам. Собственно, без всяких там сантиментов, амуницию всю мы с них еще утром обобрали, разве что сапоги снимать побрезговали. Так что воины в последний поход вполне готовы. Телегу я сдал дряхлому сержанту, сообщив, что это трофей моего взвода, на что он только кивнул. Понурые тут все – ну, да и понятно, полсотни гробов пусть и в не очень тесном дворике не способствуют веселью. Едва успел сдать телегу, как пришлось забирать ее обратно – выбежал тот самый бледный рыхлый капитан, на которого оставляли безопасность миссии – судя по всему, как раз и есть местный особист. И велел, раз 'всех привезли', грузить на телеги и везти хоронить. Как-то излишне быстро, с одной стороны, с другой – все понятно, хоть и поздняя осень, но тут, у моря, на юге – тепло. Потому – лучше побыстрее похоронить. Вот и впрямь, даже подобие оркестра есть, союзные, видать прислали на мероприятие. Приготовился морально к участию в похоронах, не люблю это дело, и не потому что, а просто как-то столько уже народу еще в той жизни зарыл, и своего, и чужого, что пришел к формуле 'помер Трофим, и хер с ним'. Живым надо почести и прочее хорошее делать, если хочешь что-то сделать. А этим уже поздно, все. Был человек – раз – и стал кусок мяса. Пусть по форме и похожий. Иногда. А иногда и вовсе лучше и не смотреть. Так что не люблю я всех этих пышных и формальных похорон, поминок и подобного. Но, надо.

  Однако ж, майор нас избавил от сего. Выйдя, оглядел нас, я только что руками не развел... а может, и развел даже – мол – а что я сделаю – что осталось, в каком есть виде. Наплевав на бестолковые приказы капитана, построил и дал доклад по всей форме. Кратко, но емко. Все задачи выполнены, все годные к бою в строю, о потерях ранеными точных данных нет. Посмотрел на нас майор, вот не соврать, прослезился самую чуть, поблагодарил зычно, мне даже руку пожал. И – отправил отдыхать. Оно и понятно – в таком виде мы любое мероприятие испоганим. Да и действительно, отдохнуть бы. Хотя, надо сказать, неплохо мы и выспались. Но Горн и вовсе добил – приказал какому-то молоденькому сопляку нас сопроводить – в городские бани. Там, говорит, вам сегодня бесплатно и в количестве. Форму сдать в стирку и починку, это тоже все оплачено, город платит. А уж дальше и вовсе срезал, прям отец родной. Достает из кармана деньги, и отдает с приказом – в лавке за углом взять на всех пива пару бочонков. Ибо баня без пива – время на ветер. Но, тут же построжил – в меру. Чтоб без перебора. К завтрему чтоб все были как оловянные солдатики. Потому как завтра будем получать все причитающееся. Смотрю, глазенки-то у моих загорелись. А он и вовсе добивает – а как все 'это' в городе совсем закончится, дня через два-три, не позже – будет нам всем по двое суток увольнения. Гаркнули 'Рады стараться!' так, что только что штукатурка не посыпалась. Вот, это я понимаю, это жисть!

  ***

  Баня местная – это не парилка какая. Сауна там или чего. Тут на море так не принято. Тут это то ли хамам, то ли термы, так и не скажешь. Не был я ни в хамам, ни в термах как-то, и в общем, не особо переживал, но, по моему глубокому внутреннему убеждению – так вот оно и должно быть. Нехилый такой банно-прачечный комплекс. Практически безлюдный, что понятно – увеселительные мероприятия в виде приятного времяпрепровождения в бане сейчас в городе ... не модные. Могут ведь и не правильно понять. Но здоровенная труба вовсю дымила, сразу понятно – баня работает! Нас тут действительно ждали, судя по всему, Горн выбил таки из Палема или из этого Пуца, или еще из кого, нам спецобслуживание. Ибо представительного вида дядя-администратор, с седыми бакенбардами, сразу навевающими мысль об отставном моряке, принял степенно, но радушно. Выделили нам можно так сказать, целый зал, заверив, что опасаться за сохранность вещей и оружия не стоит. Форму в стирку и чистку тоже обещал принять, выдали нам и кусок мыла, на всех, правда, и жесткие мочалки, из водорослей, по-моему, и по куску какой-то пемзы. И даже здоровенными полотенцами-простынями снабдили. Сказал сей страж помывочного пункта, покосившись на три бочонка и корзины с закусью, что время у нас не ограничено, но раньше, чем часам к пяти форма готова вряд ли будет. Когда я его сопровождал до двери, выпроваживая с благодарностью, тот шепнул, что если очень надо, то девок он может вызывать, хотя они пока и сидят попрятавшись. Пару секунд подумав, решил, что пока обойдемся – мне чего-то не хочется, а остальные и тем более. Дедушке виднее, кто хочет какать, а кто – нет. Приготовились, разделись, отдали пришедшим с прачечной нашу драную, пропахшую порохом, потом и кровищей, а у тех, кто в зачистке по подвалам лазал, еще и всякими маринадами и чорт знает еще чем, форму в узлах, да для начала и треснули по кружечке. Эх, понеслась!

  Однако, это пусть и не баня, а тоже хорошо. Помыться – отдельный закуток, там пресная вода из крана, здоровенные латунные вентили, и горячая, и холодная, там же и деревянные лоханки, скамьи, где сесть, решетка над сливом. Но это утилитарное, а вот для удовольствия... Нет, парной нету. На побережье это не принято как-то. Вообще тут париться, как у нас принято, чтоб с веничком – не умеют. У горцев есть подобие сауны, там парят, иногда травами в смысле запах дать, а вениками хлестать – нет. Да и горская сауна тут за дурной тон считается. Тут вместо этого – огромные ванны из какого-то то ли известняка, то ли даже пемзы какой – и не поймешь – вроде и гладко, а не поскользнешься, и камень теплый на ощупь, как газобетон какой или вовсе пенопласт. Наверное, все же – пемза. И полнехоньки эти огромные ванны горячей морской воды. И сиди, или лежи в ней, как в джакузе, наслаждайся... пиво можешь с собой взять, рядом на камень поставить – кружки тут местные нам выдали, обычно под залог дают, но нам просто по счету. Оспадя, блаженство-то какое! Вот только сразу как-то стало ясно, сколько же любимая тушка за прошедшие сутки перетерпела. Все порезы-ссадины-царапины и прочее разом прочувствовалось. Выли мы поначалу и стонали, кое у кого и посерьезнее раны были, правда что бинты грязные мы сразу в мусор, а чистые с собой есть, потом намотают. Ох, и болело же все поначалу! Как кошки драли, а ведь до того и не замечал вроде. Однако потом постепенно утихло, как-то полегче стало. Так вот и ходили от ванн к столу и опять к ваннам, даже и разговоров то не было особо, все просто нежились. После этого велел я, чтобы доставали уже.. это. Еще вчера вечером, перед тем как употребить гостинец от майора, предупредил всех. То, что самогон наверняка нашли и сперли на зачистке, я не сомневался. Вряд ли много, но есть ведь, наверняка. Предупредил больше для не моих, остальные с фронта знают – если что – пристрелю нафиг. А теперь пусть достают – ибо пиво на ветер деньги без водки. Достали две невеликие бутыли – тут уже сели, помянули всех, у одного паренька аж истерика случилась – ну, понятное дело, отходняк. Ничего, бывает. Потом помылись, погрелись на лежанке... да и снова в ванны! Когда еще такое выпадет. Между прочим, в эти 'чистые' бани попасть стоит аж два гривенника – очень даже себе сумма. Ну да, это, в общем-то, не то чтоб помывочный пункт, а вроде как в аквапарк у нас сходить. Или вроде того. В 'простой' зал сходить, где помыться можно обычно – стоит пять копеек серебром. Тоже много, но и баня все ж городская, и все условия. Есть и гораздо дешевле, а босяки какие и попросту в море мыться могут. Так что, похоже – городские нам весьма уважение выказали. Когда прикончили второй бочонок, подумал, что зря вот так сразу от девок отказался. Не любитель я конечно такой групповухи, и наверняка это в оплаченные городом услуги не входит – но и закутков с ваннами тут пара есть, чтоб народ не смущать, и денег у нас имеется, в общем-то. Пока мысль эту лениво додумывал, в дверь вдруг весьма настойчиво застучались. Хорошее настроение не то чтобы улетучилось, но весьма себе насторожился. Придвинулся поближе к тому месту, где револьвер в кобуре лежал, и послал молодого солдатика отпереть. Не нравится мне, когда так стучат. Что-то подсказывает, что вряд ли это подопечные морского волка к нам ломятся, с навязчивым предложением продажной любви, или хмурые ребята с министерства культуры принесли постиранную-поглаженную форму. А как все хорошо начиналось...

  Глава 6.

   Солдатик дверь открыл, я напрягся было, да и остальные из старичков, смотрю, ненарочно так около ружей своих оказались. Входят двое – в армейской форме и в полицейской, что ли. И с порога вопрошает мент:

  – Кто здесь будет взводный Йохан?

  – Ну, я взводный йохан – отвечаю. С места не двинулся, потому как, во-первых оба они сержанты, во-вторых имел я их в виду. А они чуть ли не строевым ко мне на три шага подходят, и полицай навытяжку объявляет:

  – Вам надлежит явиться в Улльский Военный Трибунал, незамедлительно!

  – Ничорта подобного – заявляю ему наглейшим образом, хотя очко-то екнуло. Не иначе таки нашли тех, в балочке, и теперь разматывают. Но вот фигушки вам... хотя, конечно, прижали качественно – куда отсюда денешься – через канализацию соплей не утечь, да и из одежи только простыня.

  – Что?! – аж вызверился полицейский. Впрочем, похоже, чисто по профессиональной деформации – ну, не привык он к такому. А мне, собственно, плевать, обрываю его сразу:

  – А то. У меня есть командир, его высокоблагородие майор РИССКОЙ армии Горн. Так что – извольте передать приказ, сержант. Или благоволите не нарушать наш законный отдых.

  – Кгхм... Господин сержант... Простите, сержант Вуц несколько неверно изложил... – это вклинивается армейский – Дело в том, что господин военный прокурор, его благородие капитан Бире ПРОСИТ Вас неотложно прибыть в Трибунал. Мы извещены, что Вы изволите законно отдыхать, но майор Горн сам нам подсказал, где Вас найти... Не так ли, Вуц?

  – Эм.. Да. Я это. Не то имел в виду – заливается краской полицейский.

  – Так, судари мои, я же ведь тоже вовсе не то имел в виду – ласково им отвечаю – Я жеж что имел в виду... Да, вот, кстати – показываю на стол – может присядете? Так вот, я, любезные мои, имел в виду, что вряд ли возможно мне предстать пред светлые очи господина военного прокурора в сём одеянии – потеребил я край простыни – да и то сказать, это-то и вовсе не мое, отдать на выходе придется. А вам же меня по городу вести – как же я там голый пойду? Невместно сие, и перед прокурором так предстать невозможно. Ну, положим, смена белья у меня в ранце есть, но увы, господа, вся моя форма сдана на стирку – и вряд ли будет готова менее чем через час...

  – Господин сержант! Господин сержант! – это морской волк бежит уже от двери (а салабону, что должен был дверь запереть, или как минимум там наблюдать – влетит, делаю знак Боре – получит салага), подслушивал, ясное ж дело – Не извольте беспокоиться, господа, я передал указание, в лучшем виде все сделают, четверти часа не пройдет!

  – Вы позволите мне дождаться? – спрашиваю у сержантов. А когда те кивают, снова предлагаю – Так может быть – изволите к столу? – и, обернувшись к своим, говорю – Ну?

  – Эм.. хм.. так это... все, командир – ишь, Боря за всех отвечает.

  – НУ?! – секунда молчания, вздохи, и появляется третья бутылка самогона. Может быть и действительно последняя – Вот, так-то лучше. Так как, господа сержанты?

  – Кхм. Вообще-то. Не положено. Да-с.

  – А вон черемша соленая, она запах отбивает. Много же никто и не предложит, вы на эти рожи посмотрите, и так-то страдают, что делиться пришлось. А закуска-то какая! Ветчина аж прозрачная, и сыр со слезой.

  – Ну.. если немного... То отчего нет... все равно же ждать... Как думаешь, братец?

  – Так да. А сегодня стоит. Помянем всех. У нас тоже много побито народу...

  – Ну, стало быть, за то и выпьем...

  Попытка разговорить сержантов, на что я прокурору сдался, не удалась. Сами не ведали, напирали лишь на то, что действительно именно просили прибыть как можно скорее. Но именно как можно, а не как есть. Отправили в миссию, куда уже вернулись с недолгих похорон все риссцы, и там у Горна выспрашивали, ему же и бумагу оставив. На что Горн отправил их сюда, но без всяких приказов мне. То есть, если так подумать, оставив полную возможность мне на свой страх и риск послать прокурора подальше. Замотать все это дело, затянуть. Очевидно, что майор не хочет влезать в непонятки, не зная точно, чего мы там где успели намутить, и страхуется, чтобы если что – остаться наверняка в стороне. Ну, что ж, своя рубашка ближе к жопе.

  Тут пришли работники минкультуры, притащили мою форму. Действительно выстирана и вычищена, отглажена. Утюгом что ли и сушили – сыровата на швах, но ничего не поделать, дальше кобениться нехорошо. Надо идти, пока все выглядит довольно безопасно. Хотя с прокурорскими дело иметь, так лучше б нет, чем да. Быстро облачился, назначил как обычно Борю старшим и велел по получении формы неспешно отправиться в миссию, ну и под конец навесил на себя портупею с револьвером. Никак сержанты не отреагировали, хотя, о чем я – надо будет, так и на месте отберут. Винтовку, ранец и гранатные сумки велю ребятам притащить, негоже к прокурору в полной выкладке идти. Ну и двинулись, причем сержанты вроде как не конвой, а сопровождение.

  ...Военный трибунал располагался в одном из помещений Старой Крепости – чорт его знает, как правильно сказать, бастион это или там равелин какой. Но однозначно ниже уровня земли, окон нет, хотя освещения достаточно, лампы мощные, белые стены. Но все одно, как-то... навевает. Пришли, сержанты доложились офицеру на входе, тот отметил что-то, и махнул рукой. Пистолет так и не отняли, а это радовало. Значит, скорее всего, по каким-то другим делам. Прошли по широкому сводчатому коридору – пушку катить, пожалуй, можно. Вошли в относительно большой зал. Н-да. Трое офицеров, в том числе полковник Палем и красномордый артиллерист. Третий майор незнакомый. Это – ясно, эти – судят. И двое перед ними, как бы друг напротив друга сидят – оба в армейской форме. Слева капитан с костлявым лицом, справа меланхоличного вида лейтенант. Ну, тут не надо быть Шерлоком. Прокурор и защитник. В стороне чуть стол – там сидят с бумагами двое – секретарь с помощником, понятно. Пока мои сопровождающие чуть замешкались при входе, отбиваю десяток шагов почти строевым шагом по направлению к капитану, и докладываю:

  – Господин военный прокурор Вольного Города Улле! Сержант рисской (самую чуть выделил это голосом) армии, временный командир взвода Йохан, по Вашему вызову прибыл! – конечно, полное нарушение субординации, докладывать капитану, даже не спрося мнение вышестоящих... но они-то мне никто и звать никак, в общем-то. Пусть сразу немного уяснят. Впрочем, не вызвало особо эмоций – капитан на судей глянул, Палем кивнул – все нормально. Отослали сопровождающих, и капитан говорит:

  – Господин сержант, я пригласил Вас, дабы взять с Вас показания, касательно дела о дезертирстве мичмана Улльской эскадры Олема Крафта. – и, невзначай, рукой так в сторону кажет. Я туда невольно башку чуть скосил – ах, ты ж, сучонок! Точно, сидит в уголку, распоясанный, за решеткой, в нише. Не один, правда, в соседней нише – в таком же виде солдат, которого я с донесением отправил. Вот ведь сука малолетняя, чудом тогда только обошлось, что не драпанули солдатики. Чуть всех не подвел... Ну, держись, гадёныш, в прошлой жизни у нас как-то считалось всегда западло прокурорским своих сдавать, но какой же ты мне, сука, свой...

  В общем, сдал я мичмана, со всеми его потрохами, без всяких двоемнений изложив все в ключе – да, будучи обязанным возглавить командование после гибели лейтенанта Лорана – бежал с поля боя, бросив солдат на произвол судьбы. Да, мне пришлось возглавить, так как кроме меня никого не осталось – второй сержант был тяжело ранен. Да, подтверждаю, что более его не видел, в бою он не участвовал, дальнейшие его действия и местонахождение мне были неизвестны. О чем и доложил письменно своему командиру, майору Горну. Да, готов подтвердить свои слова присягой и подписью. Вот так, кранты тебе, сучонок. Защитник даже не пытался что-то у меня спрашивать. А я лишнего говорить не собирался, да и чего тут сказать еще. Только, когда капитан Бире спросил, не желаю ли я что-то добавить, сказал:

  – Господин прокурор, господа судьи. Сей солдат – указываю на клетку – был мною послан с донесением, и коли иной вины на нем нет, то прошу внести мое мнение: С боя он не дезертировал, смело вместе с нами атаковал врага, и был действительно мною отослан с докладом, ввиду того, что он у меня в отряде остался один, кто хорошо знал бы город. Прошу сие мое мнение учесть.

  – Хорошо, сержант, не беспокойся – улыбается уже Палем, и таки это вписывают в протокол. Ну а чего, к этому солдатику у меня претензий нету, а его, похоже, под горячую руку замели. Может, и поможет мое 'мнение'.

  На этом мое участие в судилище и завершилось, и был я выпровожен на вольный воздух сержантом, так сказать, со свободной душой и чистой совестью. Спросил его только:

  – Что, шлепнут мичманца?

  – Как есть, шлепнут – усмехается – Его сами гардемарины чуть не порвали, когда узнали. Их столько полегло, а такой поганец один нашелся. Он же тоже с нашего училища. И брат нашего штаб-лейтенанта Алена. Позор на весь род... Завтра и шлепнут, порядок такой – сутки на суд, сутки на исполнение. Тут, в крепости, во внутреннем дворе и исполнят.

  – Да и хрен бы с ним – отвечаю. Была б печаль.

  Вернулся в миссию неспешно, чуть покружив по городу. Если что – скажу, что заплутал. Тем более действительно пару раз свернул не туда. На самом деле хотел просто прогуляться. Пожалуй, пока, из всего виденного, мне этот город нравится больше всего. Хотя как-то многовато в нем... не знаю, какого-то такого... портового. Смесь криминала, денег, полулегальных дел и интриг. Не хотел бы я тут жить, хотя, повторюсь, из всего, что видел, уклад жизни в Союзе – самый для меня привлекательный. Впрочем, ожидаемо – самое развитое государство, как технически, так и социально. Хотя с социально... вроде тут едва ли не республика буржуазная. С другой стороны – рабство узаконено вполне. Хотя... так подумать – в этом мире просто меньше лицемерия, и все называют своими именами часто. Так, наверное, и правильнее. Хотя интриг и тут, естественно, хватает.

  Мои парни уже были на месте, и занимались в углу двора чисткой и приведением в вид оружия и амуниции, заодно делили вещи убитых. Подошел, принюхался, посмотрел на честные глаза, погрозил кулаком. Забрал себе Колин револьвер – пусть будет, да денег долю, как положено. Им все равно, а мне пригодится. Если буду дураком, или не повезет – и мое так же делить станут. Только не хотелось бы. Пропьют же, уроды. Лучше бы отдать все кому, на дело какое. Да вот – некому. Разве что на государство все перевести? С него не отнимут. А чего? Князь Вайм неплохо так империю строит... почему бы посмертно и не вписаться? Надо будет подумать.

  Майор встретил весьма благосклонно, конечно, наперво поинтересовался, зачем прокурор звал. Изложил как есть, он только пожевал губами:

  – Крафты... старый род, уважаемый в Улле... а ты им так по хвосту оттоптался...

  – Господин майор! Да разве ж то я? Я его, паскуду, что ли гнал оттуда? Или бы мне прокурору врать надо? Так ведь не я один видел...

  – Да понятно все... только кого это интересует – тут он, конечно, тысячу раз прав – Все одно обида будет. А ты еще и брату его глаз подбил... ну, не ты, твой солдат.

  – Так что ж теперь будет, господин майор?

  – А... Да ничего, в общем, то , не будет. Но вот карьеру тебе тут, как Гэрт советовал, уже вряд ли выйдет устроить. Сожрут-с. Род влиятельный, никакого там криминала или противозакония – но – сожрут.

  – И куда ж мне теперь, господин майор?

  – Куда... об этом чуть после, а пока вот что. Как там твои орлы? Много выпили?

  – Никак нет, вашвысбродь. Три бочонка пива, три бутыли самогона, ну и наверняка что-то еще по пути сюда, но не много. Они у меня с фронта знают, а кто новые, тем объяснят враз.

  – Значит, завтра в норме все будут?

  – Точно так, вашвысбродь! А что, осмелюсь спросить, опять воевать?

  – Нет – смеется майор – Хватит пока что. Навоевались. Завтра к полудню надобно прибыть в Цитадель, награждать нас будут. Надо быть в полной форме, без парадной обойдемся, нету у нас ее тут, только у офицеров, но выглядеть надо на отлично. Чтоб видели все, какие орлы доблестные рисские вояки! Пусть знают... Война кончится, а нам с ними потом еще мир делить... Не подведут?

  – Никак нет, господин майор. Все будет в лучшем виде.

  – Ну, что ж, отлично, отлично... Да, так вот.... Сержант Йохан... Теперь поговорим о твоей дальнейшей судьбе. Как, карьеру-то сделать желаешь?

  – Кхм... так точно, желаю! – отвечаю ему. А что сказать? Что мне, в общем-то, наплевать на карьеру, мне б тихий уголок, и всех вас никогда не видеть? Не поверит, не поймет, подозревать всякое станет... Да и, глядя на все это – почему бы нет? Отчего бы в нарождающейся империи не попытаться сделать карьеры? Правда, там в личном деле отметки всякие... или уже нет? Вот ведь, даже личное дело свое не посмотрел, до того по пути сюда расслабился, в ожидании отдыха.

  – Ну, а раз карьеру сделать желаешь, то ответь мне на такой вопрос. Уже понял ты, что в Улле тебе не светит – так уж сложилось, пусть ты и не виноват. У барона, как я понял – тоже тебе не светит. Да и неладное что-то, говорят, с бароновым войском... но то такое. Так вот, стало быть. Единственное, что остается тебе – в рисской армии карьеру делать. Так?

  – Так, господин майор. Да только мне господин капитан Гэрт говорил...

  – Ай, Гэрт, конечно, хитрец, но он же не может знать наперед все на свете! Ладно, хватит ходить, словно гардемарин вокруг гимназистки. Простой вопрос, сержант. Желаешь ли сдать экзамен на чин фельд-лейтенанта?

  ...Суть предложения майора была такова: В Риссе, несшем основную тяжесть войны с Валашем, остро наметилась нехватка младшего и среднего командирского звена. И даже не столько ввиду потерь. Сколько ввиду увеличения численности армии из-за массовой мобилизации. Новая война, что поделать. Не хватало офицеров и сержантов, катастрофически. И потому гнать в бой впереди взводов, как раньше, аж целых лейтенантов, стало совершенно невместно. Да и значение боевых единиц изменилось – редко теперь какую задачу решал меньше чем взвод, а чаще – рота. Снизились требования к командирам, задачи упростились, к тому же, генштабисты смотрели наперед – война так или иначе кончится, и армию по большей части демобилизуют. А значит, командирам этих частей военного времени – не надобно знать и уметь вести мирную службу. В общем – покочевряжившись, и, по слухам, отправив в отставку (а кого-то и сразу под замок, обвинив в чем-то) нескольких ретроградов, в Генштабе все же ввели новую систему в армии. Теперь лейтенанты командовали ротами, а сержанты – взводами. Дело это касалось в основном пехоты, в кавалерии ничего менять не стали – элитный род войск, там такое приняли в штыки. Да и потери кавалерия понесла меньшие гораздо. В артиллерии и саперах и подавно – тут дураков не нужно. Да и там потерь было немного относительно, и тут бОльшую долю нес на себе Союз Городов. А вот рисская пехота – получила не только новую систему, но и новый чин, а точнее даже тип офицера – офицер военного времени. Из гражданских, но предпочтительнее – из военных, сержантов и старшин с опытом, проявивших себя, и грамотных, после краткого курса обучения и сдачи экзаменов. Умениями и знаниями новые ротные лейтенанты блистать не должны – должны уметь хорошо выполнить приказ, и разбираться том, как живет и воюет его рота. Карту читать, основы тактики знать, технические параметры вооружения понимать. Ну, на самом деле не так и чтоб много – может, чуть посерьезнее, чем учат сержанта в российской армии. Ну, конечно – жалованье в половину от лейтенантского, но надбавки все боевые-гробовые полностью. И после войны отставка без всяких выслуг и прочего, то есть был сержантом – считай сержантом и на дембель пойдешь. Или дальше служить будешь – но опять же, в прежнем качестве. Хотя потом, может быть, и зачтется. Теоретически – можно попробовать сдать настоящий экзамен на офицерский чин. Если денег на учебу хватит. Но в целом – довольно неплохая возможность, и по деньгам, и как ступенька в карьере. В общем – согласился я.