Текст книги "Искатель. 1979. Выпуск №3"

сы!». На шведских сторожевых судах пароль будет известен.

Все! Желаю удачи! Спешите, пока не выглянула проклятая

луна.

8

Со стен Петропавловской крепости прогремели пушечные залпы – салют вчесть российского флота, уходившего впоход.

Над Невой реяли вымпелы. Галеры, скампавеи, шхерботы, провиантские суда медленно выстраивались в кильватерную колонпу. По всей Неве множество судов вспенивали веслами зеленоватую воду.

Впереди гребного флота, сверкая холщовыми парусами, шла корабельная эскадра – пятнадцать больших судов. Трпдца-тииушечный фрегат «Полтава» нес на фор-стеньге вымпелконтр-адмирала Петра Михайлова – андреевский флаг с красной полосой внизу полотнища. В строгом порядке, трепеща зелеными штандартами и красно-бело-голубыми вымпелами, за корабельной эскадрой вытягивались гребные суда – каждое с двумя косыми парусами.

Гребной авангард с пехотными полками – в должности адмирала от синего флага вел генерал Вейде; кордебаталию – генерал-адмирал от белого флага Апраксин, командующий всем галерным флотом. Эскадра арьергарда шла под началом адмирала от красного флага – генерала Голицына.

53

Багровые облака, как горы, быстро надвигались с моря. Ветер посвистывал в снастях. Шурша и пенясь, вода лизала белесый песок устья Невы. От множества судов, казалось, реку покачивало. Вправо и влево сколько хватал глаз вдоль полосы вскипающего прибоя тянулась иссиня-зеленая шуба леса.

Апраксин стоял на носу флагманской галеры и напряженно всматривался из-под треуголки в свинцово-серую даль. Знакомый путь! Но никогда еще генерал-адмирал не отправлялся в море с пехотой. На душе было неспокойно.

Все дальше и дальше отступал глянцевитый шелк леса. Серебристыми прядками расплывалась кайма берегов. Пора было ставить паруса, но Апраксин медлил, давая гребцам пообвыкнуть.

Отгоняя невеселые мысли, генерал-адмирал повелел приготовить для инспекции четырехвесельный баркас. Спустился по штормтрапу степенный, задумчивый. Оживился лишь возле борта галеры «Святой Николай». На палубу поднимался долго.

Приняв рапорт командора Змаевича, Апраксин нрислушался к разговору свободных от вахты матросов и солдат, еидев-ших возле надраенной до блеска пушки.

Ну что, солдат, заскучал? Или жалеешь, что в море

ушел? – спросил он одного из них.

Да как тут жалеть? Коли сам государь моим худород

ным именем галеру назвал, мыслимо ли дело на берегу оста

ваться? Прилепился я сердцем к своему строению. Только вот

гляну на енту пушку, так и сдается мне – перелита она

из церковных колоколов. Не чистое все же дело, думаю, с

войной ентой...

Апраксин нахмурился и повернулся багровея. Гаркнул, словно выстрелил.

– Старшина! Пошто дозволяется пустословие нижнему

чину?

Виновато моргая, марсовый старшина Антон молчал, зверем зыркал на вскочивших матросов. Генерал-адмирал приблизился, взглядом пронизал Николу.

На море служил?

Сроду _гне приходилось! – заробел Никола.

Худо 'совсем. – Генерал-адмирал пожевал в раздумье

губами. Покряхтывая и тяжело передвигая зеркально начи

щенные ботфорты, спустился в каюту Змаевича.

Как только Змаевич с Апраксиным ушли с палубы, от бочки с квасом отделился Розенкранц – тенью скользнул к матросам.

– Поняли? Худо дело! – плутоватые глаза переводчика

пучились – не мигали.

Никто не отозвался. Казак сильно задымил чубуком. Антон смотрел назад – на уходящие под воду берега. Тихо объяснял молодым матросам:

– Конец Невы скроется – скоро пройдем мимо Котлина

острова. Потом – Кроншлот и Толбухина коса, далее будут

Березовые острова, а там и Выборг завиднеется...

54

А за Выборгом пойдут шхеры, – вставил свое Розен

кранц. – Трудно там плавать. Фарватер извилист и узок, лег

ко на мель наскочить. Без хорошего лоцмана там не пройти.

Лоцман есть – не беда.

Финн тот? – повел глазами Розенкранц на угрюмого

увальня у мачты. И отошел, спрятав ухмылку.

9

Миновав Транзудский рейд, весельный флот подошел к Выборгу. Быстро выгрузили провиант и порох для местнога гарнизона и снова ушли в море. Корабельная эскадра держалась мористей – на случай нападения шведов.

Петр дотянул конвой до островов Питкоопаса. У начала мелководья шхерной полосы он круто повернул корабельную эскадру в сторону.

Никола, бледно-зеленый от морской качки, вытягивал шею, всматриваясь в море.

– Господи Иисусе! Воды-то сколько! Одно мучение от енто-

го плавания. И пошто царь так далеко ушел?

– Видать, государь уплыл в Ревель, для соединения с тамошней эскадрой, – догадывался Антон. – Галеры-то теперь охранять не надобно – вот они, шхеры. Швед в такие норы не полезет. К тому ж по всему берегу наши посты.

А все же боязно и сумни^ельио без главных кораблев,

без государя... И в коленях заломило – стреляет, словно черт

лучину колет. Продуло, видать, – Никола тяжко посапывал,

говорил басовитым стоном.

Ничаво, – тянул Антон, бухая приятеля кулаком по спи-

пе. – С нами генерал-адмирал. Который всыпал тебе за со

бачий язык. Боле не гавкай на ветер.

Сам, как цепной кобель – всякого обрешешь!

С флагманской галеры просигналили – Апраксин вызывал к себе Змаевича, Розенкранца и лоцмана-финна.

На баркасе, зарываясь в белопенные гривы, быстро нагнали . флагман. По веревочной лестнице все трое вскарабкались на борт, гуськом прошли в каюту генерал-адмирала.

Как бы нам, господа, безвестно пе въехать в рот неприя

телю? – Апраксин встретил вызванных сидя, заводил белым

пальцем по карте. – Где тут можно блудить или наскочить

па. камни? Разве здесь, с вестовой стороны – меж островов

Мустома, Курсала, Вадегольм... Остальные помельче – и на

карте не указаны... А многие и вовсе под водою.

Трудновато придется, – согласился Змаевич. – Но руле

вые наши – хоть куда. Надо будет – и на глазок пройдут

без огреха.

Апраксин заскрипел голосом, гонял комки желваков по скулам.

– На глазок уж со времени Олеговых ратей не ходим. По

ра, где можно, прибегать к картам и лоциям...

Змаевич покраснел.

– Как его звать? – снизу вверх кивнул Апраксин датча

нину, внимательно разглядывая финна.

55

Человек, от которого многое зависело, был долговязым и светловолосым. Лицо красное, лоб безбров, морщинист, водянистые глаза расставлены широко.

Фритиоф Суоконен, – ответил Розенкранц.

Скажи господину Суоконену, что ежели без крушений

проведет флот шхерами, сразу и все деньги по уговору ему

дам, и домой отпущу.

Розенкранц перевел натужно, словно поднимал тяжесть – дробящимся голосом:

– Адмирал сказал: если в шхерах случится что-либо самое

малое... если поломается даже весдо – тебя повесят на рее.

Финн покорно склонил угрюмое лицо – обмякшее, ставшее свекольно-бурым. Маленькие глазки пыхнули недобрым огнем. На лбу разбежались морщины – от страха или удивления. Лоцман с трудом разодрал обветренные губы.

Постараюсь, никакой беды не случится... ни одно весло

не сломается. Можно использовать лот, но я и так хорошо

знаю фарватер.

Он ни в чем не уверен, – перевел Розенкранц. – Нуж

но, говорит, одной скампавее идти вперед и лотом измерять

глубину – разведывать фарватер...

Ну что ж, – помедлил Апраксин, напряженно перехва

тывая взгляд переводчика, – в этом, чай, есть некий резон,

хоть и невеликий. Как мыслишь, Матвей Христофорович?

Змаевич с затаенным сомнением посмотрел на Розенкранца, ответил глухо.

Эскадра сильно замедлит ход, если фарватер проверять

лотом...

Ничего, – генерал-адмирал задумчиво побарабанил про

долговатыми ногтями. – Иногда не грех спешить и медленно.

Видимо, тот случай сейчас. Собсрись-ка с этим лоцманом на

малой скампавее и выйди вперед. Особо погляди в шхерах за

Гельсингфорсом: опасно там – берега изрезаны, камни, от

мели. А вы, герр Розепкранц, внушите финну сему, что мы к

нему всем сердцем благоволим... пугается он зря.

Выйдя с лоцманом из каюты, Розенкранц облегченно перевел дух. Притворно печалясь, долго морщил лицо улыбкой. Оглянувшись по сторонам, засопел финну в самое ухо.

Не дай бог! И впрямь повесят... Русские, – давился го

рячим шепотом, – идут сейчас, видимо, к Аландским остро

вам. Им не миновать мыса Ганге-удд, где Апраксина навер

няка ждет шведская эскадра. Фритиоф будет большим дура

ком, если не сбежит у мыса от русской веревки к королевско

му адмиралу Ватрангу...

Эй, Розенкранц, что за беседу ведешь с лоцманом? —

пробасил рядом Змаевич. Покинув каюту Апраксина, он вни

мательно наблюдал за датчанином.

Он очень малопонятлив, – дернулся Розенкранц. – При

шлось снова растолковывать. Герр командор, будьте с ним

осторожны, финны – такой народ...

Змаевич почувствовал что-то неладное, раздраженно заторопил.

– Скажи этому жердястому – мы сейчас же идем на про

мер фарватера.

56

Розенкранц перевел точно, незаметно подмигнул Фритиофу и добавил:

– Вот тебе и рлучай – не зевай! У финна впалые щеки густо набухли краской.

Усиливался ветер. Лица гребцов покрывала серая пелена усталости. Галеры, полугалеры, скампавеи и бригантины неиссякаемой вереницей скользили по узким .протокам. Позади, теснясь среди множества скалистых островков, шли транспортные суда, малые бригантины, боты и ладьи, а на буксирах – баркасы и прамы – с грузом провианта и боевыми припасами, взятыми для армии, уже действующей в Финляндии.

Солнце пекло нещадно. От палуб несло густым запахом смол, крутым квасным духом. На изгибах фиордов и проток бились седые гривы пены.

Эдак еще можно плавать, – хмурился и веселел Ни

кола, беззаботно поглядывая на кипенный след за галерой.

Еще бы! – по-старому с издевкой скалился Антон. Си

дел босой, подставив ветру черные подошвы ног. – С моря

шведу пикак не достать – и на берегу свои. – Помолчав,

задумчиво добавил: – Похоже, Гельсингфорс уже позади.

Значит, скоро будет Порккалауд: Немного морем проскочим,

и за Березундом опять пойдут шхеры – снова будешь, Ни

кола Иваныч, как у Христа за пазухой. А там, глядишь, —

ц к Гангуту станет рукой подать – до носа Финского за

лива...

Никола запустил мозолистую руку в густую, как войлок, бороду. Недвижно глазел на вздыбленные ветром прозрачные облака, на сине-перламутровые воды у берегов.

За бухтами веревок и штабелем абордажных топоров стоял Розенкранц, прислушиваясь, огляделся, тихо сполз в трюм. Долго что-то искал в укромном месте, нашел. С тихим озлоблением зубами и потными пальцами развязал -шнурок на небольшом мешочке, насыпал на ладонь кучку сероватого порошка. Криво ухмыляясь, подошел к бочке, приподнял крышку и сыпанул порошок в солонину...

10

Апраксин с задержками получал вести от царя из Ревеля. Петр писал о прибытии двух фрегатов с Архангельской верфи, о подходе из Англии еще одного «приемыша» – семидеся-типушечного корабля «Веферм», о болезнях среди матросоч из-за не свежей, а может, и отравленной солонины, о том, что он неусыпно смотрит за неприятелем, наряжая в дозоры малые суда. Последнее письмо было тр'евожным – о слухах, будто бы английские военные корабли под видом торговых идут в Балтийское море и уже миновали пролив Зунда. Петр в подлинности сообщения уверен не был, так и отписывался – «нахожусь в сумнении!..».

«Могут быть и подметные слухи, – подумав, заключил

57

Апраксин. – Но травленая солонина... и на галере Змаеви-ча матросы стали мучиться странными болестями живота. С начала похода провиант не менялся, все были здоровы, а теперь болеют.. И еще на трех судах то же самое. Десять человек умерло. Баталия еще не началась, а уже потери...»

К вечеру отписал царю, что идет «со господом, поелику возможно», проверяя фарватер; узкий пролив Березунда уже остался позади, скоро Гангут..'.

Мимо проплывали островки с меловыми отмелями и галечными обрывами. В дымке жаркого дня тонули далекие зубчатые берега. Там стояли мачтовые боры на низких дюнах, а за ними начиналось буреломное чернолесье – вотчина сов, кукушек и всякого зверья.

Вдали, за разрывами дымки, показался полуостров, лесистой хребтиной похожий на огромное чудовище, припавшее мордой к воде.

Антон вскинул руку.

– Это и есть опасный Гангут! – ткнул он пальцем в голубоватую марь. – Пошлет бог – обойдем и его, укроемся в Абоские шхеры. Тогда считай, что мы уже в Ботническом заливе...

«А дальше куда?» – думал Розенкранц, всегда настороженно ловивший разговоры матросов. Посиживая на носу галеры, у самой пушки, он перебирал в уме возможные планы Петра.

Вернувшись после многодневной разведки шхерных фарватеров, Змаевич взволнованно доложил Апраксину, что, следуя впереди флота, он благополучно подошел на малой скампавее к самому Гангуту и оттуда увидел в открытом море шведские корабли... Насчитал более двадцати вымпелов...

Той же ночью финн куда-то исчез. Змаевич поискал его на всякий случай в трюме – вдруг заболел? – и тяжко задумался. Но разбираться было некогда.

К утру шведская эскадра приблизилась, и генерал-адмирал без труда различил неприятеля в подзорную трубу. Длинная цепь кораблей грозно перерезала путь...

Змаевич срочно был отослан в Ревель с донесением – Апраксин просил Петра подойти к Гангуту с корабельной эскадрой.

11

В просторной' кают-компании фрегата «Полтава» густо чадил светильник, подвешенный к закопченному потолку. Словно масляное пятно на бумаге расплывался в табачных пластах дыма бледный язычок пламени. Терпко пахло густым настоем красок, смолы.

На просторном столе в беспорядке лежали готовальни, военные карты, лоции. Отдельной грудой высились непрочитанные жалобы, грамоты, челобитные и подметные письма.

Ягужинский, ругаясь, докладывал разбойные дела. Одновременно теребил огромный ворох бумаг – искал для прочтения самое спешное. Петр сидел молчаливый, небритый, с тревож-

58

ным сердцем. В каюте ждал с докладом прибывший с Гангу-та Змаевич.

Продолжая слушать генерал-адъютанта, Петр подвинул к себе груду писем. Начал спешно просматривать жалобы, перескакивая красноватыми глазами со строки на строку. Совал гусиное перо в каменную чернильницу и наискось писал резолюции или недовольно откладывал челобитную.

Наконец, Ягужинский выловил нужную бумагу и, далеко относя разглаженный свиток от глаз, зачитал крамодьный донос:

«Промышленным людям, и всем посадским, и купцам, и гостям, и гостипые сотни в Санкт-Петербурге от разбоя неведомых воров в торгах их и во всяких промыслах чинятся убытки и разорение. По розыску многие люди взяты со дворов, да не виновники...»

Петр бросил писать, отшвырнул гусиное перо. Лицо побледнело до синевы. Растопыренными пальцами вцепился в рытый бархат, рванул к себе скатерть.

– И там плетут паутину! Как только я уехал – сразу за

кистени взялись! – и уже жалующимся голосом: – Царевича

с толку сбивают... Солонина на кораблях отравлена... Тайная

канцелярия с ног сбилась, но розыску пока конец не виден...

Ягужинский поддакнул:

– Истинно разбойничают, ваше величество! – со скрипом

почесал бровь, выждал, чуть бледнея, – читать далее? К тому

же есть еще спешные отписки Разбойного приказа, Берг-кол-

яегии, Синода, Адмиралтейства и Земского приказа...

Петр остановил на нем тревожно-тяжелые глаза. Кисло покривился в безмерной устали – такой вдруг тошнотой его окатило от всей этой горы известной волокиты. Повел рукой.

В каюту врывался нарастающий свист ветра. Первые порывы шторма уже вздымали пенные клокочущие валы. Волны накатывались на борт фрегата, гулко разбивались и захлестывали палубу -шипящими потоками.

С мрачным лицом, утюжа тылом ладони непокорные усы, Петр выслушал Змаевича. Быстро записал что-то в дневнике, швырнул гусиное перо. Спросил жестко, надирая на слова:

Так, значит, голым морем неприятеля миновать никак

нельзя?.. Боярские отговорки! – и другим голосом: – А много

ли там шведов?

Да почитай, государь, весь флот их стоит поперек пути.

Как раз при Гангуте, у самого мыса... Как бы не пришлось зи

мовать, в Тверминском бае...

Каюта сильно пошла из-под ног. Затем страшный вал налетел на борт – с пушечным гулом разбилась волна. Фрегат задрожал.

Зимовать?! – Пет"р потемнел, жилистые кулаки тяжело

Давили лоции. Долго молчал.

Ежели не помочь корабельным флотом. – робко продол

жил командор. ^:

Каким флотом? – оборвал царь. – У меня боевых —все

го два фрегата! А протчие – покупная дрянь! Ходоки нику

дышные. Пушек нет, команды не обучены. Годны только изда-

59

ли показаться – для числа вымпелов. Но и это лишь малая малость противу других досад...

Палуба ходила ходуном, Петр прошагал ровно, тяжело вынося левый ботфорт, – хрястнул дверью.

– Дозорный! —: ветер сносил и рвал голос царя. – Сколь

ко насчитал?

– Еще три корабля! – рассыпался ответ с верха мачты.

Зорче глядеть! – Петр перекричал шторм.

Есть глядеть... о-рче!

Петр вернулся – весь в зернистых брызгах. Ботфорты мокрые, в следах пены. В кольцах волос – бусинки воды.

Друзья объявились, – сплюнул. – Англичане...

Па подмогу пришли? – робко понадеялся Змаевич.

От той подмоги пришлось отойти в гавань – под заслон

крепостных батарей...

– Союзники ведь. Может, все же купцы? – Командор улыб

нулся недоуменно, даже сконфуженно.

Петр не ответил. Помолчав, приказал Ягужинскому выйти в море на фрегате и проведать, с каким намерением пожаловали союзники. Генерал-адъютант прошелестел по ковру – полубегом бросился из каюты. Змаевич продолжал вопросительно смотреть. Царь заговорил:

– Кто их зпает? Честь у них, что одежда, – легко скидает-

ся. А купец ихний – солдата похлеще при оказии. Ненадежны

они в дружбе и весьма завистливы.

Вдоль переборки каюты послышались скребущие, будто крадущиеся шаги. Петр, ухмыляясь, потянулся к светильнику, хотел потушить. Но в дверь уже вежливо стучали. Царь проскрипел Змаевичу шепотом:

– Опять этот надоеда Рой Дженкинс! По пути в Лондон за

несли его черти в Ревель – и вот набивает оскому визитами.

Скользок, каналья!

Получив дозволение, дипломат долго скрипел дверью и не мог войти – каюту сильно качало. Петр, морщась, поднялся встретить, но Дженкинс уже входил на нетвердых ногах. Жалко улыбаясь, держался рукой за плывущий косяк.

Я зашел проститься, – вкрадчиво начал посланник, бы

стренько прилипая к указанному креслу. – Хочу также спро

сить ваше величество, не угодно ли передать что-либо моему

королю?

Моему любезному другу? Передам! Пошто шлет сюда бо

евые корабли под видом торговых?'

Видите ли, ваше величество... Цель их прибытия, думаю,

не расходится с политикой Великобритании, принципы коей

неизменны, как течение времени... Но я догадываюсь, – дип

ломат витийствовал свистящим простуженным горлом, – дело

в том... Не кажется ли вам, ваше величество, – превращение

Швеции в миролюбивое государство тянется уж очень долго?

И не оттого ли, что Россия слишком много желает получить

от Карла XII?

Петр уставился тяжелым остановившимся взглядом, словно окатил ледяной водой. Дженкинс невольно опустил глаза.

– Ваше величество! – опередил дипломат вскинувшегося

60

царя. – Не все в моей власти! – Сожаление разыграл отменно, покачал головой.

Петр понимающе-разочарованно кивнул. Скрывая желчную улыбку, поправил тяжелые кольца густых волос. Некоторое время не слушал воркотню Дженкинса.

...есть прожект об учреждении посреднического суда, ко

им можно замирить вас со Швецией... Вы хотите вернуть про

винции, шведы их не отдают. Так войне не будет конца. Суд

же вынес бы медиацию: условия мира, полезные для всех го

сударств-интересантов, торгующих на северных морях...

Игра втемную! Все будет тогда по мало скрытой воле Ан

глии – какая тут медиация? А как же наш досельный навеч-

ный договор, коли за суд взялись? – Скулы царя, туго обтя

нутые смуглой кожей, зарозовели.

Ваше величество! – на лице дипломата застыла полос

ка горячей улыбки. – Я вам скажу простую, как хлеб, прав

ду... Великобритания еще не связывала себя навечно ни с кем

и пи с чем... Это – откровение, за подобное головы скатывают

ся с плах... К тому же у нас нет точных обязательств по трак

тату о Северном союзе...

Петр встал – заслонил светильник. .Резко обозначился чеканный профиль лица. В возмущенном голосе пробился гортанный клекот.

– Точных, верно, не было.! От оных вы ужом ускользнули!

Набатно раскатилась волна, сотрясая фрегат, – затрещали

снасти. Слышно было, как с палубы по бортам с плещущим гулом потекла вода. Светильник качнулся – резкий профил?» лица Петра расплылся, заходил черной тенью по степе. Царь продолжил:

Вот что! Было время, когда я предлагал шведскому сена

ту умеренные претензии. Тогда я хотел возвращения только

Ингрии, Эстляндии и Выборга. Но вольнолюбивые шведы, не

знаю, но чьему совету, – Петр сделал многозначительную пау

зу, – на то не согласились. Теперь же, пусть хоть вся Европа

запоет вслед за вами – я от своих требований ни на шаг но

отступлюсь!

Ах, ваше величество! – искушенный в лицемерии дип

ломат не справился с волнением. – Вы изнуряете нас своей

гордой твердостью. И разрешите заметить – у вас очень мни

тельный нрав.

Петр махнул рукой и открыл походный винный погребец.

Ладно уж! Расстанемся по-нашему. Дабы вас сырым вет

ром еще больше не продуло.

Избавьте, ваше величество!

Нет, нет! Непременно! А то вам пути не будет... да и ме

ня обидите. – Плеснул в чарки водки, с шутливой грозностью

поднес. – Лечебный дигет – от простуды!

Дженкинс мучительно выпил, закашлялся. Уходить не спешил. Оказалось, ждал не зря. Появился Ягужинский, весь мокрый, с пакетом в руках. Генерал-адъютант вопросительно молчал – было слышно, как с его одежд канала вода.

– Читай! – Из-под вздыбленных бровей Петр метнул сокру

шающий взгляд. – Не мне – я с адмиралом Норрисом не пе

реписчик. Ему читай! – он ткнул локтем в сторону Дженкип-

61

са, – дабы уразумел, зачем здесь появился британский флот. Ягужинский засветился внутренним смехом. Скользнул по горько-кислой физиономии англичанина и с треском разорвал пакет – без почтения, небрежно.

Так... вначале неподобающее государю приветствие... Вот

дело... «Я имел честь принять вашего царского величества ми

нистра сэра Ягужинского и был уведомлен, что вы не желаете

ссоры между вашим величеством и моим августейшим королем.

Позвольте заверить – я прибыл с эскадрой в Балтийское море

исключительно для протекции английского купечества от швед

ского гпиратства и защиты нашей древней дружбы. Искренне

ваш – адмирал Ян Норрис».

Ну как, ваше величество? – Дженкинс ласково замор

гал, г– Надеюсь, теперь не осталось сомнений? Адмирал Нор

рис, как видите, – рыцарь!

Оставляю сие писание безответным, поскольку оно не от

самого короля, – под черными бровями Петра медленно стыл

блеск зрачков. – Счастливого плавания, мистер Дженкинс.

Прощание было подчеркнуто сухим и холодным – царь не ответил на поклон, не послал Ягужинского проводить. Дипломат с трудом одолел путь до дверей: ноги неуверенно танцевали на плывущем полу. Генерал-адъютант откровенно насмехался. Петр подошел к квадратному люку – долго вслушивался в гул ветра и воды.