Текст книги "Искатель. 1979. Выпуск №3"

Автор книги: Алексей Азаров

Соавторы: Сергей Наумов,Евгений Загородний,Геннадий Максимович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Пусть войдет.

Лорд Брайтон шагнул через порог и так низко поклонился, что коснулся рукой щегольских туфель. Георгу показалось... нет, похоже, высокомерия не было на лице лорда. Но, возможно, он так необычно кланялся, чтобы скрыть плутоватые глаза?

Среднего роста, огненно-рыжий, лорд выглядел высоким рядом с маленьким ганноверцем, виновато смотрел на короля сверху вниз – смущался своего роста?

– Здоровы ли вы сегодня, ваше величество? Спокойно ли

спалось?

Брайтон всегда начинал беседу этими заботливыми вопросами, действовавшими на мнительного Георга как зубная боль.

Неважно, мой друг, неважно со здоровьем. Садитесь! —

Георг говорил мягко – и продолжал немигающе смотреть на

вельможу. – Погода тело мертвит.

Да, да! – слишком поспешно согласился лорд. – Пого

да сегодня до невозможности скверная. Я не советую вашему

величеству выходить на прогулку... к тому же, есть некото

рые вопросы...

Лукавый статс-секретарь продолжал стоять, ожидая повторного приглашения.

– Ваше величество! Сэр Дженкинс прибыл с важными вес

тями: Петр достраивает последние галеры и, похоже, ждет

начала навигации в Финском заливе, чтобы с моря осадить

Стокгольм.

Георг задохнулся – в левой стороне груди, под сердцем, кольнула боль.

– Ваше величество, в этом для Англии еще нет беды...

Может сократиться вывоз наших товаров в Россию.

Король е тревогой и ожиданием вгляделся в лицо вельможи, который молчал о главном – об опасности трону.

– Это небезущербно для лесных компаний королевства, все

38

это так, – тянул Брайтон, следя за королем. – Но у меня есть план срыва замыслов Петра...

– Что за план? – Король сильно наморщил узкий лоб.

– План весьма щекотливый, – льстиво наклонил голову Брайтон. – Суть его такова: Рой Дженкинс еще в Швеции близко сошелся с неким корабельным мастером – не то немцем, не то голландцем, выдающим себя за датчанина. Этот слуга двух господ весьма золотолюбив. За крупный чек в лондонском или стокгольмском банке он послужит и третьему господину – вам, ваше величество! Лорд вязал слова медленно. – Этот человек теперь в Петербурге – шляется по кабакам, выпытывает у пьяных моряков все о будущей кампании. Заодно строит на верфи галеры и будто бы взят переводчиком в поход... Когда выяснит замысел русских, он сбежит и предупредит обо всем шведского адмирала Ватранга. Флот Петра, несомненно, будет разбит...

Брайтон не выдержал – накопилось много сдерживаемых чувств – и захлебнулся мелким смешком. Ноздри короля дрогнули после долгого напряжения, что-то изменилось в уголках его бледных губ, и он тоже выдавил кислую улыбку – вымученную, недоверчивую.

– Ваше величество, ваше величество! – Брайтон вытирал

слезы платком. – Сэр Дженкинс уже представил подробные

детали... Я понимаю возможные сомнения, но идея многообе

щающая. Что вы скажете на все это, ваше величество?

Король смежил рыжеватые ресницы, в раздумье тронул крупное ухо.

– План хороший. Даже очень хороший. Но его можно

улучшить. – Король еле заметно пожал плечиками. – Жела

тельно, чтобы царь Петр... погиб до битвы... Выпишите Розен-

кранцу чек покрупнее, пообещайте рыцарство ордена Бани...

Так будет надежней.

–ч Ваше величество, вы сразу отыскали слабый пункт плана! – с отменной лестью заметил Брайтон.

Он присел без приглашения и отметил не без удовольствия, что Георг ни взглядом, ни жестом не выдал своего раздражения.

Есть не менее важное, чем разгром русского флота... Сэр

Рой Дженкинс с помощью красавиц давно сбивает с толку

црестолонаследника, царевича Алексея. Прибрав его к рукам,

мы сможем в будущем превратить Россию в нашу колонию...

Да, да, поручите сэру Дженкинсу и это!

2

На набережной Невы перед кабацкой избой остановились два морских офицера. Метлой у порога обмели снег с порыжелых ботфортов и широко распахнули тяжелую певучую дверь. Бригадир Бакаев, коренастый и широкий в плечах, с бычьей короткой шеей и золотистой гривой курчавых волос, вскидывая пшеничную бровь, сильно потянул поздрями хмельной дух. С улыбкой покосился на своего спутника.

– Тут и отведем немного душу. – Помедлив, он многозначительно добавил: – Ляжем в дрейф.

39

– Ну что ж, эта гавань вроде ничего, – согласился коман

дор Змаевяч – тонкий и хрупкий, с косоватыми прорезями

синеватых глаз. – Только выбери место потише да от любо

пытных глаз подальше.

Бакаев понимающе кивнул и, чуть прихрамывая, прошел в дальний темноватый угол.

Дверь кабака со ржавыми скрипами несколько раз бухнула – вошли англичане, шведы, разный суетпый люд.

Меж столиков живо зашныряли два шута, стали приставать к кабацкому люду. Рядом с буфетом в сизых пластах табачного дыма разноголосо запели скрипки, гобой п волынка.

Проходя к буфету, Змаевич удивленно загляделся на сидевшего среди англичан человека в голландском платье. Оба об-радованпо уставились друг на друга, и капитан потащил иноземца к лавке, где скучал Бакаев.

Иноземец оказался юрким, невысоким, жпдко-белесоватым, имел улыбку хитрую и скользкую.

– Эй, Яков, глянь, кого я встретил! – повеселел Змае

вич. – Moii приятель, Лаэрт Розенкранц! Вот с кем я готов

выпить ппва хоть бочку!

Трактирщица – баба редкой толщины – поставила перед компанией три высокие оловянные кварты, положила несколько вяленых рыбок.

Розенкранц вытянул обметанные пупырышками простуды губы и весело глянул поверх горы белой пены. Изрядно отпив, достал полосатый платок, вытер широкое и дряблое с навислим носом лицо, повернулся к Змаевичу.

А что, капитан-командор! Давно мы с тобой не виде

лись?!

Да, почитай, с полтавской баталии. – Змаевич смотрел с

затаенной насмешкой.

Где же ты все это время был?

Где? – Капитан-командор откинулся к стене, коснулся

напомаженных, словно нарисованных черных усиков. – Не на

лебяжьих перинах валялся! Разные были гавани...

Это так, – с заметной ухмылкой подтвердил Розен

кранц. – А я вот слыхал, ты и в свейских землях бывал...

И там меня носило. Но не для разорения, конечно, госу

дарь нас туда посылал, а чтобы при споре о мире со шведами

было чего уступить, окромя Выборга и Карелы. Так что, Ла

эрт, не без хитрости тогда обошлось. Сказывают, государь так

и отписал генерал-адмиралу Апраксину: «Ежели бог допустит

летом до Абова, то шведская шея легче гнуться станет...»

Розенкранц неопределенно улыбнулся.

Ну и как? С той поры гнется?

Да не очень. Уж больно они, подлые, влакомились в

Финляндию! Хотя оно и понятно – сия провинция вроде тить

ки – всю Швецию кормит... А под Абовом жарко было. Ух,

как жарко! Но, правда, мы шибко потеснили шведа. От той

баталии в нашем полку осталось, почитан, не более сотни.

Вот как! – Датчанин отвернулся к шутам и сделал вид,

что смеется над ними.

Да оно и не то, чтобы очень мало нас осталось, – мет-

40

нул Змаевич тяжелый взгляд. – К вечеру подъехал государь и зычно справился: «А много ли вас осталось, ребята?» Фланговый ему и ответил: «Да еще фортеции на две хватит, господин первый бом-бар-дир!» Во как разошлись – до лютости. '

И в то же время мы под Штеттином, главным. померан

ским городом, мира искали, – сказал Бакаев, пытливо вгля

дываясь в Розенкранца. Со злой услужливостью справился: —

Это на Одере, знаешь?

Как не знать! Там ведь и наши воевали.

Да, ваши повоевали! – Бригадир так ударил по кремню,

что целая туча искр брызнула из-под кресала.

Шуты затеяли потешную драку. Яростно вцепившись друг в друга, лаяли, мяукали. Неистово лупили по столам пузырями с горохом, опрокидывали пустые лавки. Английские шкиперы, дивясь необыкновенному развлечению, топотом и свистом подзадоривали шутов.

Бакаев, бледный от злости, наклонился к Змаевичу, леденисто зацедил:

– Кабак, кажись, русский, а от иноземного комарья ш;

продохнуть! На черта ты еще этого Лаэрта звал? Уж больно

он что-то крутит – по всему видать.

Змаевич заискрился белозубой улыбкой.

Да брось ты спьяну нести околесицу! Датчанин в пашем

флоте служил. Заслуги от государя имеет, ко двору бли

зок. – И зашептал, понуро горбя плечи: – Слыхал, вчера

Адмиралтейская коллегия по всем рапортам о повышении в

чинах резолюции учинила. Не иначе, как скоро в поход...

Скорей бы, – вздохнул Бакаев, вытаскивая трубку. —

А я-то думал – пошто моих гренадеров во флот переписали?

Он отпил пива, неожиданно поднялся и легонько потащил подслушивавшего датчанина к себе за рукав.

– Шел бы отсель, герр майстер... А то, ей-богу, перешибу!

У датчанина запрыгали губы. Не понявший в чем дело

Змаевич вскочил, удивленно задрожал бровью.

– Стой, Яков, ты уже хватил лишнего! Даже союзников

перестал признавать. Иди-ка, я тебе суну под нос кое-что. —

Он подвел упиравшегося приятеля к стене, где красовался* ⁴

^{грозный петровский указ. – Видишь? Сие – табель поведе}

ния! Ноне и не за то легко угодить в четыре царские степы.

Крут государь!

Бакаев, пряча в карман трубку, глянул со злобой и отвращением. Шевельнул было могучим плечом, но Змаевич уже выталкивал его из кабака.

3

Пустив рысью снежно-белого коня, принцесса Ульрика-Эле-онора выехала на прогулку в окрестности Стокгольма. Обычно ее сопровождала пышно разодетая свита. Но в этот раз спутником был лишь английский посол при русском дворе Рой Дженкинс.

41

Все утро принцессу не покидало чувство смутной тревоги. Высокомерное выражение ее лица стало каменным, когда доложили о приходе Роя Дженкинса, – таким оно было и сейчас. С тоской думалось о брате, Карле XII, который после срама под Полтавой находился где-то далеко-далеко – за этим пятнисто-пегим балтийским небом, за бесконечными русскими далями, за Черным морем – в Турции... Сладко замирало сердце – туда уносились мысли пылкой и гордой Уль-рики.

Ульрика-Элеонора резко осадила коня, чуть не подняв его на дыбы. Неторопливо обернулась к своему спутнику.

– Ваше высочество! Я вам должен сообщить очень важную

весть, – сказал он.

Ульрнка-Элеонора шумно вздохнула и натянула поводья.

– Я должеп сообщить, – повторил посол, – появились

довольно неприятные вести... Барон Герц поехал в Петербург

заключать мир между Голштинией и Россией... через супру

жество сестры Петра с герцогом Карлом-Фридрихом...

Делая вид, что ничего не ведает, принцесса остановила белоснежного коня.

– Похоже, Голштиния да и Россия метят наследовать швед

скую корону?

– Да, ваше высочество, – глаза дипломата сверкнули ясным блеском молодости, – именно для этих целей Петр и построил флот.

Вот как! – Принцесса окаменела.

Если Герц уладит с Петром спорные вопросы, – внеш

не невозмутимо брюзжал посол, – то Голштиния уступит

России почти все земли, завоеванные вашим братом...

Но ведь это измена! – вырвалось у принцессы.

Главное не это, ваше высочество. Русские морские офи

церы в кабаках уже говорят про поход на Стокгольм.

Рой Дженкинс вкрадчиво продолжил, намеренно отвлекая Ульрику-Элеонору от тревожных мыслей.

– Ваше высочество, вы простите меня, что в такую мину

ту... однако я не могу не сказать... Вы сейчас ослепительны.

Гнев и весенний мороз так красят ваше лицо... За то, что я

вижу, можно отдать всю казну моего короля...

Посла трудно было уличить в игре: он явно волновался. Но принцесса почти не слушала – она находилась в том нервном возбуждении, которое вот-вот могло прорваться слезами.

«Какой слабый огонь нужен этому воску!» – злорадно подумал старый ловелас и заговорил дельно, скупо и властно – о главном:

– Летом адмирал Ватранг встретится в море с Петром.

Это неизбежно. Перед битвой мой перебежчик сообщит адми

ралу о планах русских. Это решит исход сражения. Сами на

зовите пароль. Слово, от которого будет зависеть судьба Шве

ции...

Ульрика-Элеонора, бледная, жадно глотая воздух, покорно выдавила чужим голосом:

– «Месть принцессы!»

42

4

Перед походом царь Петр, как и многие флотские офицеры, подал прошение в Морскую коллегию о повышении его в чине. Он числился в звании шаутбейнахта, то есть контрадмирала, под именем Петра Михайлова. Собравшись с утра зайти на верфь, где заканчивалась постройка последних галер, он решил попутно завернуть в Адмиралтейство – узнать о постановлении на его прошение.

Составив расписание войск по судам, Петр энергично под

нялся из-за письменного стола. На нем был мундир полков

ника Преображенского полка – линялый зеленый кафтан с

красными отворотами, перетянутый портупеей. На длинных

крепких ногах – зеленые чулки и разбитые, изпошенные

башмаки. В этом мундире царь победил Карла XII под Пол

тавой. Прихватив шляпу-треуголку, простреленную в том же

бою, Петр быстро сбежал по лестнице бревенчатого дворца,

вышел к Неве. .

Весна стояла ранпяя. Белыми медлительными лебедями проплывали облака. Редкие дома, желтые мысы Невы и множество островов казались плывущими в дымчатом отсвете, невесомыми. Над серым разливом гребнистых волн белизной вспыхивал хоровод неутомимых чаек – стремительных и легких, радостно-крикливых. Рощи на берегах еще были голые, зеленели лишь сосны – одна другой выше, стройнее.

Большое деревянное здание в начале Невской перспективы, под высоким шпилем с изящным корабликом, и прилегавшая к нему верфь были обнесены с трех сторон добротным крепостным валом. В сторону воды глядели жерла пушек. . «К походу, почитай, все готово, – думал Петр на ходу, – сухопутная армия, парусные корабли и даже суда с огневым боем. Для галерного флота и тактика почти создана. Только бы выступить в срок – никак не позже начала навигации в Финском заливе...»

Караульный, стоявший у будки возле мостика, перекинутого через ров, посторонился и застыл без шевеления – мушкет перед собой, нос задран, глаза вытаращены – едят царя. Петр задумчиво шагнул мимо него в ворота верфи.

Весь задворок между Адмиралтейством и берегом реки был завален корабельным лесом, бочками с ворванью, канатами, железом, щепками и мусором. У пристани приткнулись старые суда, швы у них заново конопатились и просмаливались. От огромных котлов несло гарью, черной густой копотью. Пахло дымом, свежерубленным деревом, ноздри щекотал горьковатый дух окалины.

Галера, готовая для спуска, высилась на стапелях. Плотники еще не начали выбивать стрелы – пока смазывали жиром киль и, видимо приустав, сидели на бревнах, тихо переговариваясь.

Так, значит, Антон, стоит наняться в команду-то галер

ную? – гудел басом кряжистый мужик.

Очень даже стоит, Никола Иванович, – лукав*о отвечал

ему светло-русый матрос. – Это тебе не лаптями торговать,

аль ложками да свистульками.

43

Оно б ничего, – суживая глаза под огромными бровями,

смекал мужик.

Куда ж лучше! – насмешливо подзадоривал матрос. —

С жиру морду разнесет – почище боярской станет.

А все ж как-то несподручно, – туговато соображал му

жик. – Одна пагуба людская от той войны. Омерзла в самый

корень!

Матрос воровато стрельнул глазами по сторонам.

Штой-то язык у тебя, как собачий хвост, стал ходить!

Что ж, разве то кривда? – качал головой Никола. —

Един хлеб гнилой знаем да ломотой болотной крючимся.

А за какие такие благодеяния?

Смолкни, полоумный! – прошипел матрос, зажимая

плотнику рот ладонью. Ткнул Николу кулаком и поспешно

принялся за работу. Огляделся опасливо и похолодел – со

всем рядом увидел царя.

Царь медленно шел по верфи – оглядывал доски, -уголь, ворвань. Остановился и кое-что услышал из перебранки. Гневно засопел. По загорелому лицу пошли малиновые пятна. Задумчивость слетела – взгляд стал пронизывающий, властный – с огнем. Надвинулся па Николу зеленой тучей и сверху, окидывая его огромными продолговатыми глазами, жестко спросил:

Пошто сидишь? Ленишься?

Я-то? – сердито отозвался мужик, разламывая краюху

хлеба. – Я-то опосля трудов закусываю, а ты вот, мил че

ловек, зряшным делом прохлаждаешься. Многие здесь хо

дят, которые сухопутные, а тут дела корабельные...

Петр гневно, а потом уже безразлично скользнул взглядом по плотнику: что с мужика взять? Скинул полковничью куртку, остался в суконном жилете и, подойдя к галере, взялся за огромный чугунный молот.

Плотники виспугаино переглянулись: все, кроме Николы, узнали царя.

Петр оглядел судно и крикнул плотникам: «Готовься!» Те забегали, засуетились у крутого днища. Оглядел всех – готовы ли – и широкими взмахами молота стал выбивать подпорки. На спине царя буграми заходили мышцы, лицо покраснело. Мужики дружно заколотили по бревнам, подпиравшим галеру. Удивленный Никола поднялся.

– Ишь ты! Ладно бьет. Сразу видно – ране плотничал.

Галера понемногу осела на салазках и сползла на бревна,

густо смазанные ворванью. Теперь судно с боков удерживали только поперечные балки. Петр прошелся вдоль пахучего борта, придирчиво осмотрел днище и киль, постоял у кормы, прикидывая что-то линейкой.

Судно доброе, – коротко заключил он. – А вот как

окрестить его – пока не ведаю. Тебя как звать, отец? —

блеснул глазами Петр. ,

Мепя-то? Никола. А тебе чего?

Ну вот, так и назовем галеру – «Святой Николай», по

елику ты ее срубил. Согласен, чай?

Ишь ты] так тебе и дозволят! Да ты кто таковский?

44

Лучше бы дырку на шляпе-то зашил, – обиделся мужик, полагая, что его опять задирают в шутку.

Никола озорно глянул на плотников и по их лицам понял, что происходит что-то страшное. Еще не понимая, в чем дело, споткнулся на полуслове и стал внимательно разглядывать круглое с торчкастыми усиками строгое лицо. Неожиданно ахнув, он закрестился дрожащими руками и бухнулся в ноги царю.

– Ох, государь, не погуби! По скудоумию не признал!

Петр, думая, как поступить, немного помедлил, глядя на

сведенные судорогой лопатки плотника, па пшлые лапти, рваную, латаную-перелатаную сермягу. Вздохнув, легко поднял Николу за шиворот, встряхнул и поставил на ноги.

– Ин, да ладно! Коль день– сегодня красный, то и быть по-

твоему. Но впредь! – царь метнул обжигающий взгляд, —

угодишь в Тайный приказ пе за. скудоумие, а за словоблу

дие.

Мужик стоял ни жив на мертв: и пасть на колени страшился, коль сам государь поднял, и глаза мозолить дураком боялся – не приходилось вот так запросто перед его величеством стоять.

Но Петр уже не смотрел на Николу.

В воротах верфи в сопровождении корабельных мастеров, музыкантов и гребцов появился генерал-адмирал Апраксин – степенный, важный, с брюшком и серебряной бородой. Все на нем сияло: парадная форма, ордена, белейшие кружева, длинный ряд пуговиц адмиральского мундира.

Приблизясь к Апраксину, Петр, улыбаясь одними глазами, снял перед ним треугольную шляпу.

– Прошу дозволения, господин генерал-адмирал, поднять

на форстеньге готовой галеры, названной мною «Святой Ни

колай», вымпел российского флота!

– «Святой Николай»? Ну что ж... Сейчас осмотрим.

Апраксин, выдерживая серьезную мину, – в полнокровных

губах таяло веселье – прошествовал к галере мимо молодцевато отступившего в сторопу Петра. Обошел судно. Холеными пальцами любовно тронул борт, погладил. Остался доволен. Ловко сощелкнул щепочку с кружевного рукава. Повернулся к царю и просиял.

– Ну, коли готова, то можно поднять со господом!

Генерал-адмирал не по-стариковски молодо шагнул к ца– .

рю, желая сказать что-то радостное и подобающее случаю, но словно споткнулся о тяжелый взгляд Петра.

– Поставщиков повесил? – проговорил Петр, немигающе

уставясь выпуклым взглядом: – Нет? Почему?.. Доски сырые,

ворвань – гниль одна! Уголь плох! Смотри, Матвеич, самого

повешу на рее!

Что-то бормоча, Апраксин открыл было рот, каменея и обмякая телом. Но Петр, зло улыбнувшись, уже взмахнул рукой. На форстеньге повой галеры плеснулся флаг с белым полем и голубым Андреевским крестом.

– Вашими руками сегодня срублена галера! – звонким

45

ясным голосом обратился Петр к мастеровым и плотникам. – Пусть же и это судно послужит во благо отечества!

Громкое «ура» перекатами загуляло над Невой.

Из-за штабеля досок выскочил Розенкранц, приказал плотникам стать к канатам. Сам подбежал к толстой, почти полуметровой толщины балке. Покосился на близко стоявшего царя.

Петр заблестел белозубой улыбкой, приблизился к галере

и снова стремительно махнул рукой. Плотники, отталкивая

бревна, рванули канаты. Датчанин, сверкнув глазами, толк

нул балку на царя. Петр, радостно увлеченный, опасности не

заметил. Оторопелый Никола, бросив канат, с шальной лег

костью подлетел к царю, сгреб его, потянул в сторону.

Огромное бревно с гулом легло на то место, где только что

стоял царь.

И тут же судно тронулось с места, медленно, а потом все

быстрее и быстрее заскользило по натертым ворванью стапе

лям. Задымило сало. Раскидывая две высокие волны, галера

шумно вошла в воду и, тотчас выровнявшись, плавно закача

лась,

Музыканты протяжно заиграли на рожках. Прыгнула носовая пушечка, пыхнув дымом. Еще одна галера вступила в строй русского гребного флота.

Петр, чуть побледневший, насупленный, поднял руку и вытер мокрый лоб. Шагнул к Николе, похлопал плотника по плечу.

– Молодец! Сегодня, похоже, мы спасли друг друга...

К царю робко приблизился Розенкранц – беспокойно замигал.

– Ваше величество, – голосом, сползающим на сладкий ше

пот, обратился датчанин. – Вопрос... Навигацкий...

Петр безразлично кивнул.

– Бондари затребовали весь дуб на квасные бочки, а я не

отпустил. Надо ли столько бочек? Если выход флота в море

близок, тогда другое дело... А то ведь дуба не хватает на ре

монт трюмов и шпангоутов...

Петр взглянул недоверчиво. Ответил гудящим густым басом:

-Вопрос пе навигацкий. Когда и куда идти флоту – не дело иноземных корабелов. Что до трюмных бочек – следует справиться у генерал-адмирала Апраксина...

Розенкранц низко поклонился и засеменил к выходу.

Неожиданно Петр тепло улыбнулся: увидел Змаевича я Бакаева. Поняв, что оба здесь по тому же делу, что и он, царь повернулся и шагнул к секретарю. Молча взял из его деревянных рук бумагу и, справляясь о фамилиях офицеров, пробежал глазами длинный список повышения в чинах. Подошел поздравить – молча протянул узкую мозолистую ладонь. Сообщая новый должности, пожал руки – крепко, быстро. Улыбнулся, над губой поползли в стороны щеточки усов.

– Устроим шведам на море Полтаву – видать вам и адмиральские чины.,.

46

5

Увидев множество парусов на Неве, Петр распахнул окно дворца. Пахнуло сыростью, терпким духом весенней земли и немолчным шумом игристых волн.

К пристани, видневшейся невдалеке, подходил нарядный галиот – резной, с круглой кормой в цветных стеклах, с легко и изящно вынесенным вперед форштевнем.

– Кто это там маячит? – пристально вгляделся Петр.

Генерал-адъютант схватил подзорную трубу, разглядел на

палубе галиота сэра Роя Дженкинса, напыщенного и разря

женного.

– Английский посланник, ваше величество, – ответил Ягу-

жинский. – Каждый день променад совершает до Котлина

острова и обратно – с подзорной трубой, записывает что-то.

Повадился, видимо, не только от телесной слабости да празд

ности. Запретить бы, ваше величество. Соглядатайство явное.

.– А пускай тешится. Все будут решать пушки да храбрость мэих моряков и гренадеров, – задумчиво улыбнулся Петр. Постоял, пощипывая ус, и вернулся к столу, продолжил диктовать Ягужинскому. – «В конце недели всех людей посадить на галеры и скампавеи, ночевать там, быть в полной Готовности. Ждать указу в марш...»

У дверей царского кабинета сэр Рой Дженкинс услышал последнее – «в марш!». В марш? От волнения визитер уронил перчатку на пол. Легко, не по-стариковски, наклонился, прислушиваясь. Прожив несколько лет в Санкт-Петербурге, ов хорошо понимал по-русЪки.

Петр приветствовал английского посланника сдержанно и сухо.

Считаю долгом заметить, ваше величество, – произнес

Рой Дженкинс, – мой король был весьма обеспокоен столь

близко стоявшим к Англии бедствием...

Какому еще такому бедствию? – Петр недовольно су

зил глаза.

До ушей моего короля дошло, что ваше величество име

ли намерение заключить с Испанией наступательный союз

против Великобритании. Такими слухами полна Европа...

Я? – весело удивился Петр. – С Испанией? – перегля

нулся с ЯгуЖинским, повел недоумевающе плечами.

Да, ваше величество. Я к вам пожаловал как раз с этим

вопросом. Говорят, вы с Мадридом сносились через голштин-

ского министра Герца, он недавно посетил вас е визитом...

Повисла неловкая тишина. У Петра дернулся на лице мускул,

– Вот как! – Царь засмеялся зло, баском, округляя губы

и резко оборвав смех, глянул угрюмо – перешел на спокой

ный тон. – Герц, верно, был у меня. Но его прожектам я не

внял, ибо не мог поступить несходно с интересами Англии.

Чем зря перекладывать с больной головы на здоровую, —

мрачно продолжил Петр, – лучше взгляните, мистер Джен

кинс, на британских послов в Европе. При всех дворах: цесар

ском, прусском, в Варшаве, особливо в клятвопреступной Пор

те, они всячески стараются во вред России. В озлобе прямо

47

лезут из штанов и шотландских юбок. А почему? Ваши корабли ходят по Балтийскому морю, будто торговые, а на деле – шведам боевые припасы возят?! Это как понимать?

Лицо английского гостя притворно вытянулось – удивление разыграл отменно.

– Ваше величество! Дело, видимо, в том, что в Англии

люди непозволительно свободны... И если некоторые британ

ские капитаны позволяют себе иногда... – Дженкинс высо

ким голосом подчеркнул последнее слово, – то парламент

его величества никак не отвечает за такие действия.

Петр по достоинству оценил увертливость дипломата и незаметно .подмигнул Ягужиискому.

– А не русскими ли товарами вам захотелось торговать по

всему свету? .Россию Ирландии тщитесь уподобить? – Рус

ский царь вырос во весь свой огромный рост перед тщедуш

ным старичком, Широко расставив ноги, смотрел на бледно

го гостя в упор. – Впредь лучше начинайте без хитрости и

сразу выкладывайте дело. Вы. господии посланник, с чем ко

мне пожаловали? Не водки, чай, выпить зашли?

Насупясь, Дженкинс нервно поправил завитки огромного парика. С притворной непринужденностью быстро заговорил:

Ваше величество, разрешите закончить предыдущий раз

говор... Я думаю – и это бесконечно искренне – все интри

ги исходят от Карла. – Дипломат поднял на Петра твердый

взгляд. – Ваше величество! Англия решительно намерена

развеять ваши сомнения! В войне со шведами она и впредь

будет на стороне России! Я зашел вас заверить в этом...

И впредь? Интересно! А какие же услуги вы оказывали

пам до сих пор?

Король Георг... – Дженкинс растянул бескровные губы

в вымученной улыбке. – Король Георг, – снова споткнулся

он, – не мешал вам делать завоевания на Балтийском море,

так. как...

Так как не было возможности помешать тому!

Царь так глянул на непрошеного гостя, что тот невольно опустил глаза. Ягужинский смотрел па Петра с любовью и легкой укоризной – поймал ответный взгляд: а шут с ним, надоело церемониться!

Такое понимание сожаления достойно, – усилием воли

Джонкинс обрел видимое спокойствие. – Однако мы непре

клонны в желании остановить шведское пиратство на морях.

Англия тоже жаждет поставить Швецию па колони, – Голос

англичанина сильно истончал.

Лестно слышать сие! – неожиданно развеселился Петр,

хохотнул, повел глазами па Ягужипского. – Может, на том и

составим письменный трактат?

Дженкинс чувствовал себя неловко, изворотливость сильно изменила ewy. Царь повернулся к дипломату спиной.

Оставшись, один, Петр задумчиво повертел серебряный глобус, стоявший на,угрех китах. Царапнул ногтем от Санкт-Петербурга через Финский залпв. Закурив коротенькую трубочку-носогрейку, присел к столу, потянулся за гусиным пером и замер, вспомнив недавний разговор с Алешей, с сыном.

48

«...России назначены определенные пределы на лице земли, – говорил Алексей. – Всякий раз, когда персы и ассирияне хотели перенести свои границы за Геллеспонт, они терпели поражение... Для древних римлян предельной границей на востоке был Евфрат, на западе – Эльба, за коп они напрасно тщились распространяться... А турки! Они не смогли утвердиться на западе п два раза тщетно осаждали Вену... Не подбивает ли нечистая сила и Россию на то же самое на Балтике?..»

«Сравнил! Сравнил хлябь с Иоанном Великим! – выдохнул Петр. Гнев был где-то глубоко, жег невыносимо, но прорваться не мог. – Совесть ты до дыр износил! Добродетель, без разума пустота есть...»

«Бесы тебя толкают на разорение храмов, на воздаяние' неприятелю мщения, – Алексей повел прозрачной ручкой, сделал книксен. – Но мудрым смирением можно возвернуть куда больше, чем мечом! Не меч, а мудрое смирение надобно России...»

«Умаялся ты от праздности, – сказал тогда Петр отцовски твердо. – Пошлю-ка я тебя в армию, засажу за артикулы. Делом настоящим займешься».

«Не снесу я воинских трудов. Телом слаб».

«Тогда отправляйся в Новгород – лес дубовый готовь для флота. В том и будет твоя польза Отечеству».

«В Новгород не поеду. Наипаче всего желаю чина монашеского».

Очнувшись, Петр принялся быстро писать. Сказал тихо вошедшему Ягужинскому:

– Вот, Павлуша, свези поживей Апраксину. Указ В марш!

6

На окраине Санкт-Петербурга – в черепичных крышах, острых кровлях, утыканная ветряными мельницами с флюгерами, вся в подстриженных деревьях раскинулась Немецкая слобода.

В эту слободу, воровски озираясь в темноте, шел царевич Алексей. Шел осторожно, прислушиваясь, часто спотыкаясь. Подойдя к невидимому домику, тихо стукнул в ставень. Когда мсье Буланже отворил, царевич вошел спешно, почти вбежал.

Никак за вами следят, ваше высочество? – елейно спра

вился Буланже, проверяя засовы.

Следят! Смотредыциков за мной много, – долго пе мог

отдышаться Алексей. – Худо мое житье, худо! Пришел я в

последний раз, иначе схватят...

Глаза царевича стали мглистыми, лицо позеленело, руки не знал куда девать. Француз, однако, был доволен. Усадив Алексея в кресло, подлетел к конторке, заваленной чертежами и ландкартами, освободил место для бутылки рейнского и двух бокалов. Подумав, плутовато и недобро глянул на гостя – с ласковой насмешечкой. Достал из створчатого шкафчика вторую бутыль – бургундского. Неслышно, по-кошачьи,

49

приблизился что-то спросить. Алексей вскинулся, задрожал. Француз затараторил, жестикулируя маленькими ручками:

– Ваше высочество, у меня можете быть покойными, —

взгляд преданный, собачий, прыгающий по лбу, волосам,

изучающий.

Алексей, широко раскрыв глаза, смотрел в разноцветные прыгающие зрачки. Успокаиваясь, безвольно зашептал.

Сегодня не надобно пить, не надо. Вино ум отягощает...

Что вы! Напротив. Придает мыслям ясность и живость.

Старое бургундское! Ваше высочество! Это вино из солнца и

огня, божественная амброзия – напиток римских цезарей!..

Мягкий вкрадчивый голос мсье Буланже бередил душу, старое бургундское огнем ударило в голову.

– Богом России начертано быть сухопутной державой, —

заговорил Алексей. – Пагубно переделывать природу госу

дарства и натуру людей. Зачем вести тяжкую войну за эти

больные и простудные места? Народ морится голодным кор

мом, монахи учатся прядению, в казну забираются серебря

ные оклады с икон. В церквах отменены крестные ходы! Во