Текст книги "Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века. Том 3)"

Автор книги: Алексей Толстой

ШЕРЛОК ХОЛМС В РОССИИ
Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века
Том 3

Шерлок, придавший логике прелесть грезы, Шерлок, составивший монографию о пепле всех видов сигар и с этим пеплом, как с талисманом, пробирающийся сквозь хрустальный лабиринт возможных дедукций к единственному сияющему выводу…

В. Набоков, «Защита Лужина»

Дело канадских грабителей
Юмор и сатира

Аркадий Аверченко
ПРОПАВШАЯ КАЛОША ДОББЛЬСА
(Соч. А. Конан-Дойля)

Мы сидели в своей уютной квартирке на Бэкер-стрит в то время, когда за окном шел дождь и выла буря. (Удивительно: когда я что-нибудь рассказываю о Холмсе, обязательно мне без бури и дождя не обойтись…)

Итак, по обыкновению, выла буря, Холмс, по обыкновению, молча курил, а я, по обыкновению, ожидал своей очереди чему-нибудь удивиться.

– Ватсон, я вижу – у тебя флюс.

Я удивился:

– Откуда вы это узнали?

– Нужно быть пошлым дура ком, чтобы не заметить этого! Ведь вспухшая щека у тебя подвязана платком.

– Поразительно!! Этакая наблюдательность.

Холмс взял кочергу и завязал ее своими жилистыми руками на шее в кокетливый бант. Потом вынул скрипку и сыграл вальс Шопена, ноктюрн Нострадамуса и полонез Васко-де-Гама.

Когда он заканчивал 39-ю симфонию Юлия Генриха Циммермана[1]1
  …Циммермана – Ю. Г. Циммерман (1851–1923) – музыкальный издатель, фабрикант и поставщик музыкальных инструментов. Долгое время работал в России.


[Закрыть], в комнату с треском ввалился неизвестный человек в плаще, забрызганный грязью.

– Г. Холмс! Я Джон Бенгам… Ради Бога, помогите! У меня украли… украли… Ах! страшно даже вымолвить…

Слезы затуманили его глаза.

– Я знаю, – хладнокровно сказал Холмс. – У вас украли фамильные драгоценности.

Бенгам вытер рукавом слезы и с нескрываемым удивлением взглянул на Шерлока.

– Как вы сказали? Фамильные… что? У меня украли мои стихи.

– Я так и думал! Расскажите обстоятельства дела.

– Какие там обстоятельства! Просто я шел по Трафальгар-скверу и, значит, нес их, стихи-то, под мышкой, а он выхвати да бежать! Я за ним, а калоша и соскочи у него. Вор-то убежал, а калоша – вот.

Холмс взял протянутую калошу, осмотрел ее, понюхал, полизал языком и наконец, откусивши кусок, с трудом разжевал его и проглотил.

– Теперь я понимаю! – радостно сказал он.

Мы вперили в него взоры, полные ожидания.

– Я понимаю… Ясно, что эта калоша – резиновая!

Изумленные, мы вскочили с кресел.

Я уже немного привык к этим блестящим выводам, которым Холмс скромно не придавал значения, но на гостя такое проникновение в суть вещей страшно подействовало.

– Господи помилуй! Это колдовство какое-то!

По уходе Бенгама мы помолчали.

– Знаешь, кто это был? – спросил Холмс. – Это мужчина, он говорит по-английски, живет в настоящее время в Лондоне. Занимается поэзией.

Я всплеснул руками:

– Холмс! Вы сущий дьявол. Откуда же вы все это знаете?

Холмс презрительно усмехнулся.

– Я знаю еще больше. Я могу утверждать, что вор – несомненно, мужчина!

– Да какая же сорока принесла вам это на хвосте?

– Ты обратил внимание, что калоша мужская? Ясно, что женщины таких калош носить не могут!

Я был подавлен логикой своего знаменитого друга и ходил весь день как дурак.

Двое суток Холмс сидел на диване, курил трубку и играл на скрипке.

Подобно Богу, он сидел в облаках дыма и исполнял свои лучшие мелодии.

Кончивши элегию Ньютона, он перешел на рапсодию Микельанджело и на половине этой прелестной безделушки английского композитора обратился ко мне:

– Ну, Ватсон – собирайся! Я таки нащупал нить этого загадочного преступления.

Мы оделись и вышли.

Зная, что Холмса расспрашивать бесполезно, я обратил внимание на дом, к которому мы подходили. Это была редакция «Таймса».

Мы прошли прямо к редактору.

– Сэр, – сказал Холмс, уверенно сжимая тонкие губы. – Если человек, обутый в одну калошу, принесет вам стихи – задержите его и сообщите мне.

Я всплеснул руками:

– Боги! Как это просто… и гениально.

После «Таймса» мы зашли в редакцию «Дэли-Нью», «Пель-Мель» и еще в несколько. Все получили предупреждение.

Затем мы стали выжидать.

Все время стояла хорошая погода, и к нам никто не являлся. Но однажды, когда выла буря и бушевал дождь, кто-то с треском ввалился в комнату, забрызганный грязью.

– Холмс, – сказал неизвестный грубым голосом. – Я – Доббльс. Если вы найдете мою пропавшую на Трафальгар-сквере калошу – я вас озолочу. Кстати, отыщите также хозяина этих дрянных стишонок. Из-за чтения этой белиберды я потерял способность пить свою вечернюю порцию виски.

– Ну, мы эти штуки знаем, любезный, – пробормотал Холмс, стараясь свалить негодяя на пол.

Но Доббльс прыгнул к дверям и, бросивши в лицо Шерлока рукопись, как метеор скатился с лестницы и исчез. Другую калошу мы нашли после в передней.

Я мог бы рассказать еще о судьбе поэта Бенгама, его стихов и пары калош, но так как здесь замешаны коронованные особы, то это не представляется удобным.

Кроме этого преступления, Холмс открыл и другие, может быть, более интересные, но я рассказал о пропавшей калоше Доббльса как о деле, наиболее типичном для Шерлока.

Доктор Саперлипопет
ШЕРЛОК ХОЛЬМС
(Их тайных документов знаменитого сыщика)

Великий сыщик, гроза всех преступников, сидел в своем рабочем кабинете и задумчиво ковырял в носу. Ватсон, развалившись у камина – читал Ната Пинкертона.

– Как можно писать такие небылицы? – вдруг заговорил Ватсон. Хольмс встал. Пристально посмотрел на своего закадычного друга и, цедя сквозь зубы, начал:

– Да, милый доктор, бывают такие случаи в практике, которое не в состоянии описать словами.

– Расскажите, расскажите, милый Хольмс, это, вероятно, очень интересно, – перебил его Ватсон.

– Извольте, дорогой доктор, – улыбнулся Хольмс и закурил свою трубку. Когда совершилось убийство лорда Катогана, Мариани[2]2
  …убийство Катогана… Мариани – Расследование убийства лорда Катогана служило завязкой действия пьесы Ф. Бонна Шерлок Холмс, поставленной в сентябре 1906 г. в петербургском Малом театре Суворина. О злодее Мариани (инкарнации профессора Мориарти), антагонисте Холмса в этой пьесе, см. коммент. к т. 2., подробнее о постановке и реакции на нее – во вступ. статье.


[Закрыть] на другой день явился ко мне в костюме старухи. Я, конечно, сейчас же обнаружил дерзкий обман и бросился, чтобы надеть ему наручники. Гениальный Мариани, с быстротою молнии, выскочил в камин и через минуту был уже на крыше. Я не отставал ни на шаг. Вдруг мы услышали над головами шум, подняли головы и увидели громадный аэроплан. Мариани, не задумываясь, выстрелил и несчастный авиатор, как подстреленная птица, свалился на крышу. Мариани одним прыжком был на месте авиатора. Я, не желая, чтобы он ускользнул, схватился за левое крыло и оба мы поднялись высоко над Лондоном. Но злой Мариани твердо решил покончить со мною расчеты: он быстро выхватил из потайного кармана динамитную бомбу и бросил ее в меня. Я ловко увернулся, бомба попала в пропеллер, раздался взрыв и мы оба полетели с высоты 3500 футов на землю. Положение было ужасное, но я, благодаря своей опытности, зацепился пуговицей за трамвайный провод. Мариани упал на проходящий трамвай. Но разве я вправе, дорогой Ватсон, упустить преследуемого преступника? Недолго думая, я перегрыз зубами трамвайный провод, трамвай за неимением энергии остановился. Я прыгнул на землю и побежал к трамваю. Мариани бросился в первый попавшийся кэб, я продолжал преследовать. Когда же я заметил, что он от меня на почтительном расстоянии, я применил один из двадцати моих планов, т. е. крикнул вознице, что у него подохла лошадь! Последний в испуге остановился и горько зарыдал.

Я, как тигр, схватил Мариани за ворот и убил его щелчком.

– Позвольте, я запишу этот изумительный сон в свою записную книжечку, – с умилением проговорил Ватсон и принялся заносить рассказ Хольмса в записную книжку. Не успел Ватсон закончить новых приключений Хольмса, как в кабинет вошла заплаканная дама и повалилась в кресло. Хольмс быстро подошел к ней и с участием проговорил:

– Сударыня, я вижу ваше горе! Вы мать семерых детей, у вас похитили любимого ребенка. Ваш муж – в отчаянии, вы решили обратиться ко мне за советом.

Дама вытерла глаза и, захлебываясь от слез, проговорила:

– Вчера убили моего мужа, мистер Хольмс.

– Следовательно, нужно разыскать убийцу? Это будет стоить 500 фунтов стерлингов. Расскажите, при каких обстоятельствах было совершенно преступление?

Дама поправила прическу и неуверенно начала:

– Мы возвратились с вечерней прогулки с моим мужем, лордом Мервилем. Он пошел к себе, я удалилась на свою половину. Вдруг комнаты огласил ужасный, душераздирающий крик, мы бросились в кабинет, и что же, мой муж лежал мертвым в луже крови.

– Да, это очень сложно, – пристально всматриваясь в даму, произнес Хольмс, – и никаких следов?

– Никаких.

– Еще сложнее.

– На столе покойного была оставлена записка. Я, на всякий случай, захватила ее с собой.

И дама, порывшись в ридикюле, передала небольшой листок бумаги знаменитому сыщику. Хольмс внимательно обнюхал записку, затем рассмотрел ее в лупу и сказал:

– Почерк самого отъявленного убийцы, какого я не встречал в моей практике. Человек, который писал эту записку, совершил не менее 84 преступлений.

Дама была поражена проницательностью Хольмса.

– Но какая наглость, – воскликнул Хольмс, – преступник пишет: «Приеду сегодня вечером, жди».

Дама заволновалась:

– Извините, мистер Хольмс, я перепутала записки. Это писал мой отец. Ради всего святого, извините.

Хольмс смутился.

– Конечно, конечно, леди, это видно, что это почерк старика, безумно любящего свою дочь. Ваш батюшка, вероятно, безумно любит вас, не правда ли?

Дама грустно покачала головой и со вздохом сказала:

– Нет, мой отец ненавидит меня, я удивляюсь, как он написал мне.

«Никак не попадешь на след», – подумал Хольмс.

– Конечно, леди, это видно из письма, такое сухое и короткое письмо. Ну-с, приступим к делу, – и он прочел вслух роковую записку, которая гласила, что леди Мервиль будет сегодня убита. Леди заплакала, Хольмс успокаивал.

– Не беспокойтесь, леди, вы в квартире короля сыщиков, ваша жизнь вне опасности.

– Но ведь они должны убить меня! – рыдала дама.

Хольмс приложил палец ко лбу и что-то думал. Вдруг он подошел к леди и наклонился к ее уху.

– Поезжайте сейчас домой и ждите меня через десять минут.

Леди вышла. Послышался выстрел, крик и падение тела. Хольмс закурил трубку и многозначительно произнес:

– Убили, так я и знал. От судьбы не уйдешь.

И погрузился в чтение Ната Пинкертона.

Ольга Чюмина
ВЗАИМНОЕ ОБУЧЕНИЕ, ИЛИ ШЕРЛОК ХОЛЬМС В МАЛОМ ТЕАТРЕ[3]3
  …Малом театре – Стих. посвящено указанной выше постановке пьесы Шерлок Холмс в Малом театре, воспринятой либеральными кругами как «апология сыска» (О. Дымов).


[Закрыть]

Директор Суворинского театра.

 
Я должен объявить вам новость, господа:
К нам едет сыщик иностранный —
Муж величайшего ума, всемирнославный…
 

Голоса недовольных сотрудников.

 
Что иностранные! Мы сами хоть куда…
Своих-то разве маловато?
 

Директор (с увлечением).

 
Поймите, малые, ведь это – ben trovato[4]4
  …ben trovato – хорошо придумано (ит.), часть поговорки «Se non и vero и ben trovato» («Если это и не правда, то хорошо придумано»).


[Закрыть];
Он выступит у нас, да, именно у нас —
В потребном месте и в потребный час!
Вы скажете: на что нам выписные,
Когда мы сами – записные.
Но и Мещерский[5]5
  …Мещерский – Кн. В. П. Мещерский (1839–1914), крайне правый публицист, романист, консультант правительства при Александре III и Николае II, издатель-редактор газ. – журн. Гражданин. Пользовался скандальной репутацией как благодаря своим взглядам, так и пристрастию к мужеложству.


[Закрыть] сам, сыскного дела бард,
Нам ставил в образец британский Скотланд-Ярд.
У Шерлока должны мы научиться,
Чтоб в этом деле наловчиться.
Притом же следует пред Думой отличиться:
Ей – от английского парламента привет,
А нам – английского сыскного лучший цвет.
Репертуар его – из легендарных,
В нем множество ролей, отменно благодарных,
Что станут и у вас в числе репертуарных.
Хотя в чужом краю – у нас герой сыскной,
Пусть чувствует себя как бы в стране родной.
Устроим же прием такому депутату,
Исполнив в честь его Незванова кантату.
 

Хор.

 
Говорят, что риск —
Дело благородное;
Но не бездоходное —
Добровольный сыск.
 

Шерлок Хольмc (выступая).

 
С подмостков славного в искусстве балагана,
Милорды, я имею честь
О сыске лекцию прочесть
И демонстрировать вам дело Катогана.
 

(Демонстрирует).

 
Вот для поимки вора аппарат,
Вот для убийц английские ловушки.
 

Голоса сотрудников.

 
Что кажет он какие-то игрушки?..
 

Г. Меньшиков[6]6
  …Меньшиков – М. О. Меншиков (1859–1918), консервативный публицист шовинистически-охранительского толка, националист и юдофоб, ведущий сотрудник суворинского Нового времени. Был расстрелян большевиками на Валдае.


[Закрыть] (елейно-келейно).

 
А чем вы ловите крамольников, собрат?
 

Шерлок Хольмс.

 
Кого, милорд?
 

А. Столыпин.

 
Взрывающих порядок:
Как их зовут? к.-д., c.-д., с.-р.
 

Шерлок Хольмс.

 
У нас они сидят в палате, сэр!
 

Г. Меньшиков.

 
А не в тюрьме? Уж это непорядок.
 

А. Столыпин.

 
Уж этого наш не потерпит брат!
 

Г. Меньшиков (не выдержав конкуренции).

 
Так я вам объясню, как ловят сих каналий,
Виновников крамольных вакханалий,
Всех по журналам, да-с! Давно я это знал,
Хоть «Божьим» назовись, хоть «Русским» тот журнал.
Ну, стало быть: сейчас журнал прихлопни,
И в свет они не вылезут, хоть лопни.
 

(Показывает, как это делается).

Шерлок Хольмс.

 
Ао! Милорд, я изумлен.
 

Г. Меньшиков.

 
Дабы
Их корень извести – исследуйте гробы,
Чтоб даже и в земле не мог преступник скрыться —
Под памятник нам следует подрыться
(Пусть это вызовет рептилий красных лай.)
Вот Михайловский Николай[7]7
  …Михайловский – Н. К. Михайловский (1842–1904), публицист, социолог, литературовед, критик, теоретик народничества.


[Закрыть]
Был, так сказать, крамольник первый номер,
А между тем, своею смертью умер!
 

(Вопит не своим голосом).

Шерлок Хольмс.

 
Я изумляюсь вам, милорд.
Какой захват! Какой аккорд!
Выслеживаю я виновных по натуре,
А вы – повинных лишь в литературе;
Я арестовывал с поличным лишь живых,
А вы сыскали их и в недрах гробовых.
Да, я обыскивал лишь хижины и замки,
Но вы расширили сыскных деяний рамки;
Без ложной скромности я говорю, милорд,
(Не знаю, как могло оно случиться?)
Но я бы мог у вас скорее поучиться:
Побили вы сыскной рекорд!
 

(Туш. Вверху руки: бей! Шерлок Хольмс уступает честь и место).

ШЕРЛОК ХОЛМС В ПЕТЕРБУРГЕ

Как Шерлок Холмс был выписан для розыска крамольников, как он их разыскивал и как и как за неуспешность наказан был. 9 рисунков Роянского.

Владимир Крымов
ИЗ ЭКЗОТИЧЕСКИХ РАЗГОВОРОВ

– Шерлок Холмс, как тип и «стиль», мог возникнуть только в Англии, стране закономерности, правильно организованной жизни. Конан-Дойля можно было перевести на русский язык, но на русские нравы он непереводим. Признаться, мне немного смешны англичане, которые так дивятся находчивости своего знаменитого «детектива», чуть не в национальные герои его возвели.

– Почему?

– Посмотрел бы я на этого Шерлока в России. Каков бы он у нас оказался? Думаю, что со своими английскими навыками он в России недалеко бы ушел. «Ватсон, – весело сказал Шерлок, прыгая в омнибус, – через 12 минут мы будем на Черинг-Кросском вокзале». Глядишь, ровно через 12 минут Шерлок действительно на вокзале, преступник схвачен, добродетель торжествует, мистер читатель доволен. Этак легко чудеса совершать. А вот поработал бы он у нас…

– Но ведь наша случайность почти такой же социальный закон, как английская организованность жизни. Я думаю, что Шерлок Холмс, добравшись до нашего Николаевского вокзала через полчаса после назначенного по расписанию отхода курьерского поезда, мог бы еще застать поезд и успел бы проделать все, что требуется. Ведь поезда у нас тоже неаккуратны. Шерлок к нашему быту скоро бы приспособился.

– Не скажу, что вы неправы. Пожалуй, что так.

Аркадий Бухов
ДЕЛО КАНАДСКИХ ГРАБИТЕЛЕЙ
(Новое приключение Шерлока Холмса)

– Ватсон, – шепнул мне на ухо Шерлок Холмс, – с этой дамой случилось несчастье.

– Откуда вы знаете? – с изумлением посмотрит я на него.

– Дедуктивный метод, – хладнокровно ответил сыщик. – Она плачет.

– Но почему же вы думаете, что она плачет от несчастья? – пораженный его доводами, пробормотал я.

– О, мы, сыщики, должны быть внимательны ко всему… Войдя в комнату, она сказала: «Сударь, со мной случилось несчастье». Сопоставьте ее заявление и слезы, и вы поймете, что я прав.

– Да, да, – преклоняясь перед ним, сказал я.

– Сударыня, – сказал Шерлок даме, – скажите, что привело вас сюда…

Дама приложила платок к глазам, одним усилием воли сдержала истерический крик горя и ответила:

– Один рубль десять копеек.

– Наследство? – быстро схватывая ее за руку, спросил Шерлок. – Украли?

– Отдала. Сама. Везде то же самое.

– Кому?

– Ему. Фамилию сейчас забыла. Рядом с нами. Высокий, рыжий.

– Записывайте, Ватсон: высокий, рыжий. Требовал и угрожал?

– Откуда вы знаете? – с удивлением, в котором сквозил ужас, спросил я.

– О, мы сыщики. Что у него было в руках, сударыня?

– У него? Ветчина.

– Записывайте, Ватсон. Это первый случай в моей практике – убийство ветчины.

– Докажите, что он жулик, господин Холмс, – умоляюще произнесла дама, – сделайте это ради моего малютки-сына, исключенного из университета за невзнос платы, и ради моего малютки-мужа, лишившегося места в кредитной канцелярии…

– Сударыня, – сказал Шерлок Холмс, – я сделаю все, что смогу…

* * *

– Это работает шайка канадских подкалывателей, – хмуро сказал Холмс, когда женщина ушла. – Том Джонс, человек с рваным ухом, и его шайка… Я накрою их… Ватсон, кто-то звонит…

– Телеграмма…

– И ее, конечно, принес не ученик консерватории, а телеграфист…

– Шерлок… Откуда…

– О, мы сыщики… – Он быстро пробежал телеграмму и, побелев, тяжело опустился в кресло. – Ватсон, преступление развертывается… Среди белого дня, на Невском, с человека взяли полтора рубля за фунт сливочного масла…

– Вы шутите, – не веря собственным ушам, произнес я, – не может быть. Ведь около Петрограда десятки вагонов с прекрасным сливочным маслом… Полиция…

– Полиция? – раздраженно сказал Холмс. – Что вы мне говорите… Шайка канадских грабителей сильнее полиции… Кто-то идет, Ватсон…

– Письмо. Почерк неразборчивый.

– Это пишет Джим, моя собака, которую я дедуктивным путем научил писать на почтовой бумаге.

Он вскрыл конверт и громко произнес:

– Преступление…

– Продолжается?

– Развивается, Ватсон, бешеными шагами… Джим пишет, что он проследил за старухой, с которой взяли шесть гривен за десяток яиц…

– В безлюдном переулке, осенней ночью, когда темное небо, нависш…

– Днем. На Садовой! – резко кинул он.

– Преступник бежал?

– Торгует. О, Том Джонс, – опасная штучка…

– Но ведь, подъезжая к Петрограду, мы видели вагоны, наполненные яйцами…

– Джонс задерживает их на станции…

– Но городское самоуправление…

– Агенты Джонса, канадского разбойника, дорогой Ватсон, вездесущи… Они в тех местах, где даже…

– Кто-то стучится…

– Это стучится мужчина.

– Почему вы думаете? Я поражен до глубины…

– Ах, это так просто, – почти с досадой кинул великий сыщик. – Он говорит за дверью басом. На моей практике был только один случай, в Небраске, чтобы женщина говорила басом. И то это оказалась не женщина, а негодяй Баукинс, которого повесили… Что там?

– Записка…

– Дайте… Ватсон, я теряю голову. Они хитрее меня. Новое преступление на окраинах Петрограда. Громадная партия дров исчезла на глазах у толпы. Остатки продавались по восемнадцать рублей за сажень…

– Может быть, поедем сами?..

– Едем, – коротко сказал он, – сыщик должен быть первым на месте преступления.

* * *

Мы вышли на улицу.

– За нами следят, – шепнул мне Шерлок, – нужно быть осторожным. Сейчас я проверю, нет ли поблизости молодцов из шайки Джонса. Извозчик!

– Куда прикажете?

– Невский, угол…

– Рупь.

Шерлок метнулся в сторону и оттащил меня.

– Это Джек Пятнистый, один из главарей… Дальше.

Через две улицы, около какого-то магазина, мы увидели толпу людей, мрачно стоявших друг за другом. Впускали в полуприкрытые двери магазина по одному.

– Здесь творится что-то неладное… В чем дело? – спросил он у одного из толпы. – Сознавайтесь. Только при этом условии вам будет дарована свобода.

Тот схватился за сердце, пошатнулся и заплакал.

– О, не сердитесь. Я не виноват. Это очередь за сахаром.

– Вы врете, сэр, – холодно сказал Шерлок, – я знаю, что в Петрограде громадные залежи сахара. Вы врете.

– Честное слово. Здесь его продают на три копейки дороже.

– Почему же вы не кричите?

– Благодарю вас. Кричали.

– Идем, Ватсон… Я теряю голову… Скорее…

* * *

– Вы подождете здесь, – сказал мне Шерлок у фруктового магазина, – я сейчас вернусь.

Он быстро нырнул в магазин, приняв вид беззаботного портового извозчика, а я, закрыв зонтом ноги от любопытных взглядов, стал дожидаться. Не прошло и двух минут, как Холмс резким прыжком вынырнул из магазина и глухим шепотом кинул мне:

– Ватсон… Они и здесь…

– Джонс?

– Его ребята… Я попросил десять плохих яблок…

– Сколько? – с дрожью в голосе спросил я.

– Два рубля.

– Стальные наручники были с вами?..

– Ватсон, Ватсон… Мое имя посрамлено… На моих глазах негодяй бросился на какую-то даму и взял с нее четыре рубля за десяток гнилых груш… Я сам едва успел выскочить…

– Что делать, Шерлок…

Он печально посмотрел на меня и грустно покачал головой:

– Ватсон… Шайка канадских грабителей сильнее Холмса… Здесь замешан Мориарти… король преступников, мой злейший враг… Идем же домой.

* * *

Ночью мы были разбужены звоном стекол. В комнату влетел громадный булыжник, завернутый бумагой.

Гибким ягуаром средних лет Шерлок бросился к камню, развернул бумагу, прочел и передал мне.

– Я приговорен к смерти, – сказал он, берясь за скрипку и играя одну из Мендельсоновских вещиц Грига, – Ватсон, где мой смычок…

Я просмотрел бумагу.

– Шерлок, – дрожащим голосом и вежливо сказал я, – вас приговорила к смерти дровяная комиссия.

– Это общество перекочевало из долин Иллинойса в Европу. Мне уже не раз приходилось сталкиваться с ними. Помните труп в двух сундуках на борту «Ориноко»?

Как бы в ответ на эти слова электричество потухло, дверь раскрылась, и чья-то рука, высунувшись, прибила кинжалом к дверям маленькую записку.

– Зажгите свет, Ватсон, – спокойно сказал Шерлок Холмс, – если вас не убили.

– Нет, дорогой друг. Я жив.

– Это не первый случай в моей практике, когда люди, которым не грозила опасность, оставались живы. Зажгли? Теперь прочтите… Не беднейте. Читайте вслух…

– Тайная организация Фруктовщиков… Яичников… Молочников…

– К смерти?

– К ней.

– Ватсон, мы должны уехать отсюда. Канадские грабители торжествуют. Здесь сила в их руках. Холмс бессилен. О, Том Джонс… Мы еще с тобой встретимся…

* * *

После этого мы часто вспоминали с Холмсом о делах шайки Джонса в Петрограде. Мы уличили одну коронованную особу в краже серебряных ложек, раскрыли в Берлине притон награбленных в разных концах Европы вещей, арестовали шесть убийц старух, бросавших в них сверху бомбы, проследили организацию душителей ядовитыми газами – но каждый раз, когда имя Холмса покрывалось новым ореолом славы, он вздыхал и сконфуженно говорил:

– А помните, тогда… Шайка канадских грабителей…

– Помните, Холмс, – утешал я его, – ваши последние дела…

– Ах, нет дорогой Ватсон, – с горечью отвечал он, – это были первые грабители, которых было так много, а меня так мало…