Текст книги "Страшнее Зомби (СИ)"

Автор книги: Алексей Мезозой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Ну, с, больной, посмотрим, что у вас там стряслось…

Успел сказать Сорокин, приоткрыв дверь холодильника на полметра, когда в его правую ладонь вцепились зубы восставшего старшины Моисеенко.

Ах, ты, бля!

Замороженный Моисеенко, проведший в холодильнике не менее часа был медленным и очень холодным. Сорокину казалось, что удары левой его руки, приходившиеся по глазам старшины, попадают по ледяной глыбе. Глаза хрустели, но левая рука медика быстро онемела. Со стороны двери спешащей помощи не предполагалось – дверь была толстая и звук пропускала плохо. Сорокин потянул за собой правую руку, отчего два пальца с изрядной частью ладони чуть не осталась во рту старшины. Превозмогая боль, Сорокин дождался пока голова старшины появиться в створе железных дверей холодильника и ударил всем телом закрывая прочную металлическую дверь. Лицо старшины, зажатое в створе дверцы хрустнуло, в разные стороны брызнули острые осколки зубов, виски вдавились, но старшина не оставлял попыток оторвал кусочек добычи. Сорокин вновь приоткрыл дверцу и с силой захлопнул ее на черепе отмороженного старшины, выбивая левый глаз, и снова провел этот нехитрый прием, до тех пор, пока от головы бывшего старшины не осталось ничего кроме переохлажденных кусков костей, связок, мышц и порезанной металлической кромкой дверцы кожи. Упокоившийся труп медленно выпал под ноги Сорокина и застыл на скверно вымытом кафельном полу морга.

Быстро обработав и перевязав себе рану, Сорокин выскочил в коридор госпиталя. Пробегая по пустым коридорам подземелий госпиталя, слабо освещенными закованными в противопожарные плафоны лампочек, он слышал только свое хриплое дыхание, стук сердца и свои гулкие торопливые шаги. Поднявшись по лестнице на первый этаж, Сорокин из темноты выбрался в ярко освещенный холл первого этажа. На секунду глаза его отказывались верить тому, что видели. Стены, выкрашенные в цвет детской неожиданности и кое-где уже изрядно пошедшие трещинами, темные оконные стекла, паркетный пол и даже монстрообразные электронные часы с зелеными цифрами, показывающими 21:35 – все это было покрыто красной кровавой пылью, потеками крови, кусками кожи и волос. В темной луже под батареей отопления замокала больничная пижама.

Сорокин понял, что его весть опоздала. Медленно и стараясь не шуметь, передвигая ноги, оскальзываясь на липком от крови полу, Сорокин первой же палате заметил темные силуэты, одетые в зеленые больничные пижамы. Они склонились над кроватью. Возня и треск разрываемой ткани звучали музыкальным сопровождением к этому театральному действу. Ни один из них не повернулся в сторону Сорокина, все они были заняты своим делом.

Сорокин на цыпочках прошел еще две палаты, пока из темного проема не появилась серьезно погрызенная рука и двумя оставшимися пальцами, и не нырнула в поредевшую седую шевелюру Сорокина.

20 мая 1993 года, четверг. 22:00. День первый.

Пятиэтажка, ул. Красноармейская 115, квартира 131

С-суки…

Прищурил глаза Бабка.

Смотри, там их уже четверо.

Семен указал на недавно вставшего в строй поднявшейся нежити крупного кривоногого мужчину в одних семейных труселях. Ели мужика изрядно. Отжеванное ухо, разорванное горло и прогрызенный насквозь окорок окончательно развеивали оставшееся у соседей сомнения о причинах столь внезапного стихийного шествия под окнами. Старушечий ор, со временем под грузом внезапно открывшихся обстоятельств, и по мере увеличения численности пучеглазого бывшего человеческого стада, начал постепенно стихать. Зомби старались окружить и свалить любого зашедшего во двор, некоторых сваленных попавших впросак родственников выручали быстро спустившиеся во двор домочадцы, отбивая слегка покусанных и, обороняясь от нечисти швабрами и прочим дрекольем, кто что нашел. После этого чуть позже в квартирах с гостями начинался шум, а потом все стихало. Через десять минут бездействия количество зомби во дворе удвоилось, затем мигнул и погас свет. После этого Бабка сказал

Все, надо валить отсюда.

Куда идти, Саша?

Спросила мама Семена.

Еще пока не решил, можно прорываться к отцу, но здесь нам оставаться нельзя – двери хлипкие, начнут выдавливать толпой.

Словно в подтверждение его слов из первого подъезда раздались крики, толпа зомбаков ломанулась туда, затрещала простая деревянная дверь обшитая ДВП.

Собирайте вещи, я пойду посмотрю, чем можно вооружиться.

Предложил Бабка.

Через три минуты они стояли у окна, полностью готовые, вооруженные молотком, гвоздодером и кухонными ножами, ожидая подходящего момента для побега.

20 мая 1993 года, четверг. 22:10. День первый.

УВВИУС, секретная часть.

Свет мерцал, но не гас. Видимо у автономного дизель – генератора, который обслуживался кое-как, были проблемы с фазой. Лампы дневного света работали отвратительно. Зато старые добрые лампочки накаливания давали свет сносно.

Что же он не отвечает?

Николай Пархоменко, понял, что нужно предупредить сына и как можно быстрее забрать из дому, уже десять минут крутил диск служебного телефона, вышел на коммутатор, просил соединить с городской сетью. Усталый телефонист, рядовой, который дежурил на местном коммутаторе, и которого сегодня даже не удосужились сменить, отвечал, что все каналы заняты, в город выйти невозможно, предлагал перезвонить попозже. Наконец, бесплодные попытки завершились успешно, и майор Пархоменко принялся слушать гудки. Но прошло десять, двадцать гудков, а к трубке так никто и не подошел. Потом гудки пошли частые. Николай попытался набрать еще. Может, никого нет? Пархоменко выключил свет, подошел к своему окну, внимательно вглядывался в темную громаду пятиэтажки, выискивая глазами горящие свечки и газовые конфорки. В окнах своей квартиры он, как ни напрягал глаза не смог увидеть никакого света. Тогда в его голове созрел план вылазки.

Сбежав по лестнице и вяло отсалютовав дежурному на тумбочке, Пархоменко бегом направился в расположения, к знакомым офицерам и прапорщикам, которые жили в этой многоэтажке. Стихийные группки объединились под командованием майора, и четверо главных инициаторов направились обговаривать детали к Бате.

Да вы с дуба рухнули! Сейчас же ночь, они ночью видят, так же как и днем.

Сначала отбивался Батя от пришедших. Затем начал на них орать

Мне сейчас каждая пара рук нужна позарез. Ну, покусают вас там, что я делать буду?

Пристрелить по закону военного времени. Вот что!

Ответил Николай.

Подумав несколько секунд, Батя как-то сразу остыл, сел на стул, хмуро бросил

Ну, давайте, выкладывайте свой план, только действовать нужно быстро, пока эти, как их, зомби до них не добрались.

Через пять минут восьмеро вооруженными малыми саперными лопатами, АК-47 и ПМ, фонарями прикрученные к стволам, и имеющим узкие прорези для наименьшей демаскировки офицеров под командованием майора Пархоменко стояли у плохо освещенных стальных ворот КПП, за которыми находилась темная улица. Шарканье какого-то полуночного гостя на той стороне не мешало быстрому последнему инструктажу перед броском, который проводил майор.

– Бежим быстро, но аккуратно, все фонари включаем только в помещении, для освещения дороги достаточно двух. Забираем родственников, бегом назад, не разбредаемся, стараемся шуметь как можно меньше. Стрельба из огнестрельного оружия только в крайнем случае. Ну, с богом, товарищи – господа.

20 мая 1993 года, четверг. 22:15. День первый.

Пятиэтажка, ул. Красноармейская 115, квартира 131

Пять минут прошло, прежде чем этот момент им представился.

На пустующей улице, и раньше не запруженной автомобилями, сегодня вообще никто за последние двадцать минут не появился. Но, вот ночной сумрак развеяла одиноко горящая фара, луч которой бешено, метался из стороны в сторону. Водитель был либо пьян, либо его заживо пожирали. Архангел Гавриил со всеми ангелами не смогли бы ему помочь доехать до конца квартала. Междугородний автобус, невесть как оказавшийся на этой улице, летел на скорости не меньше сотни в час. Весь правый бок его был смят наподобие туалетной бумаги, правая фара разбита, решетка радиатора болталась из стороны в сторону, и из-под нее валил густой пар, так, что водителю совершенно незачем было смотреть вперед – все равно ничего не было видно. С ревом этот мастодонт удачно прямиком левым передним колесом угодил в открытый люк на обочине. Раздался страшный хруст, колесо оторвало, автобус подпрыгнул на метр в воздух, решетка радиатора срубила ветку дерева, водитель вылетел через переднее окно и повис на ветвях этого же дерева, а автобус миллиметр за миллиметром, снижая скорость начал заваливаться на левый борт. Через сорок метров его развернуло поперек проезжей части, и он протаранил п-образный железобетонный стол с распределительным трансформатором на верху. Автобус сложился, обвил собой столб, одна опора которого подломилась и скрылась внутри автобуса, а вторая остановила его движение. В довершение ко всему оторвавшийся трансформатор, с хрустом проломив борт, исчез внутри корпуса. Затем трансформатор взорвался, сжигая автобус и возможно оставшихся после аварии пассажиров в парах перегретого масла. Через секунду сдетанировал бензин в баке. С автобусом было покончено, огромный на полнеба огненный столб резанул по глазам столпившихся домочадцев. Зомби, поедавшие во дворе незадачливого ночного путешественника как один повернули в сторону зарева головы и направились в сторону крушения.

Даже с расстояния в пятьдесят метров сквозь стекло Бабка отчаянно чувствовал жар, исходивший от сгорающего автобуса.

Пошли, быстрее.

Скомандовал своей маленькой армии Бабка.

20 мая 1993 года, четверг. 22:22. День первый.

Пятиэтажка, ул. Красноармейская 115.

Из-за ворот раздались первые хлопки выстрелов. В свете вспышек пламенеотсекателей Бабка заметил упавшие, но тут же ринувшиеся вновь к дыре в бетонной стене части, спешно затянутой сеткой и колючей проволокой силуэты. Наглые твари пытались подняться по колючке как по лестнице, порванные до мяса собственные тела их беспокоило в последнюю очередь. Заварушка отвлекала тех упырей, что еще не собрались у полыхающего автобуса, разнося на всю улицу запах плавящегося жира и плоти. Хорошо прожаренный зомби – самый безопасный зомби. Но все же совсем близко к огню твари не подходили. Бабка понял, что опять недооценил врагов рода человеческого.

Приоткрыв дверь, он оглядел лестничную площадку, затем пригласил всех жестами выходить. За соседскими дверями наблюдалась напряженная тишина. Троица спустилась до второго этажа, наблюдая уже две выдавленные двери в пустые темные квартиры. Пока все было тихо. Бабка с Семеном переругивались в полголоса по поводу тьмы и ступенек. Вдруг за дверью пробитой, погрызенной, но еще висевшей на своих петлях 110-ой послышался грохот, как будто что-то упало, и раздался приглушенный дверью голос Лизы Ильиной

Бабка, Семен, стойте, я с вами!

Замерший от неожиданности Семен стал шикать в сторону двери и просить

Тише, Лизка, тише, нас же сейчас услышать могут. Тогда всем капут!

Разобрав баррикаду и отодвинув шкаф, Лиза с большим трудом открыла пробитую дверь.

Если не пообещаете, что возьмете с собой – кричать буду. И вы никуда не уйдете!

Бабка, Семен и его мать пообещали шепотом, что возьмут. Лизка захватила с собой некрупный, но очень острый топор. Спросив, куда направлялась группа, и ответ ее полностью удовлетворил, хотя она сказала, что если бы была такая возможность, можно в ЦУМе хорошо отсидеться. Семен зашипел, что сейчас по улице она и ста метров не пройдет, а до ЦУМа пару километров, и чтобы лучше молчала. Лиза была на пару лет младше Бабки и вела скучную жизнь книжного червя и зубрилы. Во дворе Лиза появлялась редко, но ходила на всяческие кружки и секции. Как ей удалось подвинуть шкаф, Бабка не спрашивал, так как знал, что Лиза получила серебряную медаль на городских соревнованиях среди юниоров по легкой атлетике.

Бабка спросил, оглядывая двор из-за двери подъезда:

Где твои – то родители, Лиз?

Сегодня не пришли, должны были к шести вернуться, я им на столе записку на всякий случай оставила, когда все кончиться, уже скорее бы кончилось…

Не обнаружив никакого движения ни на пятачке в пыли, ни у теряющейся в тени кустов баков, Бабка включил фонарь и скомандовал

Все, бежим до автоколонны, на раз, два, три.

Четверо бегущий людей сразу отвлекли компанию любителей адского барбекю, дымящиеся твари зашагали за ними, совершенно не форсируя скорость. Довольный тем, что так удачно вырвались из двора, Семен показывал в их сторону неприличные жесты и уже не соблюдая тишины, косноязычно матерился. Он подобрал на бегу, приличный булыжник и засадил в самую гущу идущей по центру проезжей части толпы. Послышался звук, как будто ударили автомобильную шину, один ходун зашатался, но быстро выровнялся и как ни в чем не бывало, продолжал преследование.

Бабка, смотри, по телевизору правду говорили, что они боли не чувствуют!

Семен тут же догнал товарищей и, видя бесполезность своей попытки, больше не отставал.

Мутное пятно луча фонарика освещало небольшой участок дороги впереди бегущих, сзади полыхал автобус, но в неверном свете пламени разобрать уже было ничего невозможно – так далеко уже были беглецы.

Они добежали уже до того места, когда через несколько метров забор должен закончиться и начинались ворота автоколонны. Внезапно на прямо на них из-за растущего на обочине дороги выбежал живой труп, при жизни бывший солдатом – первогодкой из соседней воинской части инженерных и строительных войск. Это было видно по нелепой гимнастерке и шароварах, в которых, наверное, еще его дед ходил. Так одевались все в стройбате – последние недоеденные крысами на складах остатками обмундирования. Солдатик был очень маленьким, кривоногим, худым и что само замечательное – без обеих рук. В обрывках рукавов в неверном свете пламени в жиже шевелились какие – то обрубки или осколки костей. Все это пробегающие смогли за долю секунды, как только мертвяк выбрался из засады. Хотя, может быть, он просто перекинулся недавно и не успел дойти до костерка.

Вот и приплыли!

подумалось почему-то Семену.

20 мая 1993 года, четверг. 22:28. День первый.

УВВИУС, КПП и ул. Красноармейская.

Распахнув створку ворот, команда спасения гражданских под командованием майора Пархоменко выплеснулась на улицу. В свете включившихся недавно установленных прожекторов заметался одинокий мертвяк в одежде больного из военного госпиталя, которого тут же в три руки зарубили саперными лопатками офицеры. В тишине слышен только был стон зомби и частое дыхание, перемежавшееся хрустом лопаток, нашедших себе, наконец, что-то интереснее рытья окопов и блиндажей.

Группа бросилась к зданию, которое уже подсвечивали перекинувшиеся конуса такого яркого в полной темноте света прожекторов. Группа забежала в первый подъезд. Сбоку, со стороны обороняющих еще не заделанные прорехи в периметре ударили в темноту выстрелы.

Младший лейтенант Фролов, словно обезумел, увидев выбитую дверь в своей боковой квартире на третьем этаже, где он с семейством проживал уже полгода, по приезду из очередной командировки в таежную тьмутаракань. Пройдя по осколкам дверных стекол в коридор и включив еще пару фонарей, мужчины, осторожно обследовали пустую кухню, спальню с детской кроваткой и даже кладовку с туалетом. Всюду следы борьбы, кровь и жуткая вонь гниющих трупов. Ни тещи, ни жены, ни маленького ребенка Фролова группа не обнаружила. Все, включая Николая Пархоменко, прятали глаза и старались что-то сказать обнадеживающее и бодрое. Выглядело это несколько фальшиво, ведь каждый боялся за своих, так что Максим Фролов вдруг вскинул лопатку и зарычал

Давайте уничтожим этих тварей!

Проходя за квартирой квартиру, тихо стуча в квартиры, предлагая уйти с ними, группа набирала в свой состав гражданских, в темноте слышались приглушенные всхлипы от радости и горестные стоны от разочарования. Во втором подъезде Пархоменко прямо на площадке между первым и вторым этажом принял бой с погрызенной Веркой, которая набросилась сверху и опрокинула майора на ступени. Сунув ей в рот, острие лопатки, майор попытался оторвать от себя внезапно набросившуюся бестию. Захрустели зубы, но сталь лопатки была им неподвластна. По лезвию на руки и на грудь Николаю закапали капли – слюна или что-то еще, в темноте это разобрать было невозможно. Через секунду тело Верки после сильного удара обмякло и на грудь майору закапало сильнее. Фролов рывками освобождал лопатку из затылка бывшей Верки.

Покойся с миром, Вера.

Безразличным голосом молвил он. Пархоменко, кряхтя, выбрался из-под оседлавшей его фурии и, выглянув во двор, увидел, как на группу выживших из темноты кустов надвигаются около дюжины перекинувшихся созданий. Семеро офицеров, постепенно создавая цепь отчуждения между гражданскими и зомби, размахивали лопаткам, но врагов было слишком много, выживших теснили к стене.

Сейчас начнут стрелять

Заметил Фролов,

Давайте быстрее, осталась только ваша квартира.

Открыв неповрежденную дверь и на всякий случай, позвав Бабку, Николай вспомнил, что он собирался идти к Семену. Квартира Семена была этажом ниже. Но и там все было тихо и абсолютно пусто. Стоя в узкой прихожей и не зная, что делать дальше, Пархоменко схватился за голову. Внизу ударили короткие по паре выстрелов скупые очереди.

Фролов уже кричал с лестницы:

Идемте быстрее, или нас окружат.

Когда они выбежали, с пришедшими гостями было покончено. Пуля калибра 5,45 при попадании в голову выбивает нафиг весь затылок или лоб, если стреляли сзади. Пыль двора, смешиваясь с бурой жижей от зомби нестерпимо смердела так, что дети начинали терять сознание от вони. Желудки норовили опустошить свое содержимое раньше осознания этой потребности рассудком.

Неприятным сюрпризом стало то, что стадо уродов, отошедших был от горящего автобуса в противоположном направлении при звуках выстрелов практически в полном составе повернуло во двор, отрезая другие пути отступления, кроме как через КПП. Из парка потянулись, стараясь перехватить тучную добычу, дюжина шатающихся теней. В свете фонарей их мутные глаза горели как алмазы. Победоносно воя, они отпихивали друг друга, стремясь побыстрее навалиться на женщин, стариков и детей. Быстро двигаться состоящая уже из более чем сорока человек группа выживших уже не могла. Офицеры приготовились принять бой. Щелкнули сменяемые магазины, зажглись все имеющиеся фонари, стрелки приняли удобное положение для стрельбы. Трое пенсионеры, бывшие военные, потребовали, чтобы им тоже выдали ПМ, или хотя бы малые саперные лопаты. Через равные промежутки времени, отмеряемые разгоряченным дыханием бойцов в паузах между выдохом и вдохом указательные пальцы придавливали курки, посылая одиночными свинцовые подарки смерти на пяти, десятиметровую и двадцатиметровую дистанцию, отчего головы ходунов раскалывались, будто гнилые арбузы. Дальше свет фонарей просто не разгонял мрак, эффективность стрельбы падала. Быстро переходя с одной упавшей фигуры на другую, еще шагающую, военные сильно проредили строй парковых ночных обитателей. Из темноты, с фланга раздались жесткие стоны и на самого дальнего стрелка из темноты набросились сразу трое удачно подкравшихся в пылу стрельбы отвратительных создания. Тесть подполковника Сазонова, с колена, поправив очки, взяв ПМ двумя руками отправил нападающих валяться на земле. Но тут же и на тестя подполковника Сазонова и на начавшего подниматься спасенного набросилось не меньше четырех врагов. Лейтенант Фролов в упор выстрелил в голову навалившейся образины. У той череп лопнул, лейтенант закричал, когда его окатило протухшими мозгами и острые кусочки костей черепа мертвеца впились в лицо. Гражданских выхватывали по одному из плотной толпы тянущиеся руки.

Меняем позицию, закричал Пархоменко, дорога почти свободна, отходим к КПП.

Упокоив напавших на старика, майор увидел, что у того разорвано горло.

Извини, отец…

Пуля вошла мертвому ниже глаза.

Продвижение к воротам завязло, стрелки меняли магазины, боеприпасы подходили к концу. В подсумках стандартно помещается четыре магазина, пятый в автомате. На каждый метр, пройденный по ночной улице, уходила в среднем одна пуля.

Слишком много, черт его дери.

В сердцах плюнул Николай.

Лови пулю, ублюдок!

Белый халат восставшего медика как будто взорвался от очереди с близкого расстояния.

До ворот КПП оставалось еще порядка тридцати метров, когда из парка вывались новая партия гостей. Ворота приоткрыли, из них открыли огонь по зомби, прижимающих к забору выживших, в сторону парка ударили лучи прожекторов.

Они как собаки, нападают на то, что ближе, прокричал Фролов, стряхивая с рук налипший мусор. Бегите к воротам, товарищ майор с группой, я их задержу.

Фролов и двое оставшихся старичка, встали на пути огромной толпы, в которой по самым скромным подсчетам насчитывало не меньше сотни голов. Николай всегда жалел потом, что не успевал пожать им руки. Обернувшись, такими и запомнил их Пархоменко – не струсившими, уверенными в том, что своими жизнями они спасали многие другие. Майор понимал, что не все достойны такой смерти, много раз позже этого случая он жалел, что не остался с ними.

Последний рывок, захлопнувшиеся двери, твари, прыгающие на ворота в попытке их расшатать или пробить. Из опасного похода вернулись пятеро из девяти офицеров, один из которых был инфицирован. Гражданских был спасен тридцать один, из которых шестеро инфицированных. Докладывал Бате майор все это через пару минут. Сын его Саша, так и не был найден.

Со стороны автопарка раздалась заполошная стрельба.

Они что там, на штурм стены идут?

Поднялся Батя.

20 мая 1993 года, четверг. 22:35. День первый.

УВВИУС, ворота автоколонны со стороны ул. Красноармейская.

Хрясь! Топорик Лизы вошел безрукому прямо в рот, оторвав нижнюю челюсть и застрял в позвонках. Состояние было патовым. Лиза не могла вытащить топорик, а бывший рядовой не мог укусить Лизу.

А, ну, отойди!

Лиза ногами выбивала пыль из достаточного пыльного и грязного форменного обмундирования рядового. Наконец, ей это удалось, безрукий упал на спину и больше не поднимался, шея его не выдержала удара и достаточно громко хрустнула. Лиза тоже едва не упала, но, ухватив покрепче свое орудие, кинулась добивать. Семен с Бабкой ее начали оттаскивать. Тем более что со стороны пятиэтажки донеслись выстрелы, сначала робко, а затем с такой силой, что можно представить, что там начался общевойсковой бой с применением легкого стрелкового оружия и возможно, минометов. Почти вся толпа, шаркающая за ними, повернула назад, но и тех, кто позарился на Лизкины стройные ножки, оставалось столько, что вчетвером им с ними никак не справиться. Лиза заправила майку в короткую юбку, подняла глаза и спросила у Семена

Чего уставился? Go!

Семен спросил

А тебе, Лиз, может катану подогнать? Вон, как ты с холодным то обращаешься.

Мне-то можно, а вот тебе о мечах и прочих длинных колюще-режущих предметах вообще забыть придется, а то чего-нибудь себе отрежешь. Вон, смотри, даже ножик кухонный в гнездо проситься, а ты о катане!

Лиза хихикнула, Семен с запозданием выхватил уже почти провалившийся за ремень нож, и глянул на Бабку.

Вон, еще парочка.

Бабка крикнул

Бежим, быстрее успеем до ворот, они пока на той стороне улицы.

Подбежав к закрытым на замки воротам, они начали звать дежурных и стучать в стальные створки пяти миллиметров толщиной. Одновременно оглядывая щели, в которые можно будет пролезть. Но к их удивлению, под воротами располагался еж из колючей проволоки на трубах, все щели были заделаны сеткой и наспех собранными решетками. За решетками появились удивленные лица курсантов.

Ы! Смотри, Серег, живые…

Открывайте ворота, за нами целая толпа сейчас припрется!

заорал на них Бабка.

Серег, зови прапора! Че делать?

Да не успеем, давайте под воротами, мы сейчас ежа отвяжем, и подвинем.

Выбирать не приходилось. Прибежал прапорщик, втроем они отвязывали проволоку. Из темноты в это время приблизились пять зомби в костюме Адама.

Это что же у нас такое

Прыснула Лизка, выставляя впереди себя топорик

Баню то кто взорвал?

Мать Семена отступила под совершенно безопасное на вид дерево, когда на нее сквозь ветви упала здоровый черный кот. Огромный и толстый, он вцепился ей в шею и пытался выцарапать глаза лапами. В это время идущие цепью зомбаки начали атаку.

Бабка лупил по головам молотком, промахивался, молоток соскальзывал, срывая лоскуты кожи с вражеских черепов, с первого раза не удавалось попасть никак, и если бы не Семен и Лизка, то Бабку бы тут же окружили. Женщина с котом на спине билась о бетонный забор, пытаясь сбросить исчадье ада. Топорик Лизки собирал кровавую жатву, Семен пытался ударом ножа в глаз вывести живого мертвеца из строя. Нож застрял в глазнице и сломался, но не остановил раненое чудище. Бабка и Семен пытались руками отпихивать зомби на достаточное для удара расстояние, а они наоборот – сблизить расстояние до минимума. Сзади раздался скрежет, и баррикада скользнула в сторону.

Лизка, давай первая.

Караульные сняли с предохранителя оружие и дали залп сквозь решетку, но упавшие тут же поднялись, Лиза застряла под воротами и только через несколько секунд смогла освободиться, порвав на спине майку. Снаружи счет шел на секунды. Семена и Бабку оттеснили к самым ворота. Мать Семена, наконец, сбросила грызущую ей шею тварь, но было уже поздно – добрая дюжина рук утаскивала ее в темноту, прочь от спасительных ворот. Семен пытался прорваться к ней, но на его спине повисла мертвая девочка, и хотела прокусить кожаную куртку. Бабка кинул молотком в морду несущейся прямо на него мерзкой твари, нырнул под ворота и начал затягивать за собой упавшего под тяжестью еще одного неупокоенного лицом на землю. Несколько очередей в полрожка через решетку превратили место боя в смесь кусков мертвых тел и поднятой пыли. Направленный на пятачок перед воротами прожектор высвечивал разбросанную окровавленную одежду, обувь, слабое шевеление до конца не умерших, которые потеряли возможность подняться на ноги и движение на границе зоны света, там, куда утащили мать Семена. Прапорщик закончил укреплять ежа на месте и заметил:

Говнюки не так тупы. На рожон они, по крайней мере, не лезут.

Бабка вдруг увидел подходящую группу военных со стороны противоположных ворот автопарка, там был Батя и майор Пархоменко.

20 мая 1993 года, четверг. 22:40. День первый.

Госпиталь министерства обороны.

Испачканные простыни, белые халаты, почти пустые палаты. Основная часть бывших больных уже покинула здание, они больше не нуждались в медицинской помощи. Бродя стаями по несколько десятков голов, они двигались через парк в направлении источника звука – выстрелы по периметру части уже прекратились, но Сорокину грело душу то, что организованный отпор ходячие мертвецы получили, и будут получать впредь.

Сорокин нашел, что искал – блестящая в свете дымного факела инструментами и кафельными стенами операционная находилась на третьем этаже. Грузовой и легковой лифт не работал, пришлось подниматься по лестнице. При этом на Сорокина шесть раз предпринималась попытка сожрать. Но, вооруженный длинной стальной подставкой под капельницу, найденной в ординаторской, троих он сбросил с лестницы, одного в окно, а двоих загнал по очереди в кладовки. Закрыв дверь изнутри, Сорокин проверил наличие спирта, антишоковых и обезболивающих препаратов. Много обезболивающего он не принимал – считал что временные неудобства важнее, чем холодный рассудок. Дело, которое он задумал, требовало от него всех умений и, в конце концов, простого везения, чтобы не потерять сознание.

Наложив выше первого на правой руке еще один жгут, доктор сделал непривычной к этой работе левой рукой первый надрез.

20 мая 1993 года, четверг. 23:05. День первый.

Г. Ульяновск, пересечение ул. Нариманова, ул Омская, ЦУМ

Ты, придурок, зачем нас сюда позвал?

Вика схватила Погарыша за майку с надписью “Fuck Off” и трясла его до тех пор, пока он не смог, наконец, оттолкнуть ее к стене. Глаза Погарыша распахнулись, рот перекосило от ярости.

Чего ты на меня то орешь? Сама согласилась – сама тоже виновата! Пургу теперь несешь на меня. Я же давно тут не был, откуда я мог знать, что на втором этаже ремонт идет?

Он махнул в сторону сложенных перегородок, брошенных в спешке малярных принадлежностей и грубо сколоченных лесов.

Ситуация была весьма неприятная.

С одной стороны первый этаж торгового центра, в который они с таким трудом добрались по заполненными ожившими мертвецами улицам, окруженный только стеклянными витринами, которые мертвецы проходили насквозь, даже не замечая их.

С другой стороны второй этаж, на который их, полтора десятка выживших, загнали по многочисленным лестницам мертвяки, в котором были снесены все перегородки и шел не первую неделю ремонт. По этим причинам контингент выживших, итак небольшой, стремительно сокращался. Момент выключения света совпал с очередной атакой представителей некрожизни.

Нам теперь обратного хода нет – стонал Погарыш,

Может нам теперь один путь – бежать сквозь толпу куда-нибудь, куда глаза глядят

Вика ответила небрежно

Жалко, что ты себе бензопилой ноги не отпилил. Может быть, сейчас бы поумнел. Куда ты собрался на этот раз, разиня?

Буквально двадцать минут назад, освещая себе путь факелами из метелок и валиков, щедро политых растворителем и краской, да так, что чуть не подожгли все здание, Погарыш и еще пятеро добровольцев броском, перепрыгивая через две ступеньки добрались до отдела садовода любителя и вооружившись гигантскими секаторами, бензопилой и внушительного вида ножовками по дереву провели карательную акцию по отношению к находящемся в непосредственной близости зомби. По какой-то случайности в баке бензопилы плескался бензин, а в том же отделе оказались и электрические фонари с батарейками, иначе с факелами воевать было бы затруднительно.

Погарыш, дернув ручку стартера, представив себя воителем – викингом, отрубающим головы врагов.

Бензопила взревела, тут же окутав все поле боя вонючим дымом, перебивающий даже смрад мертвяков. Будучи достаточно тяжелой и неудобной именно как оружие, тем, не менее определенную функцию она выполняла – ее звук тут же открывал мертвеца место расположения спрятавшейся живой пищи. Погарыш елозил лезвием по шее первого мертвяка, шея искривилась, усопший хватался за руки Погарыша, мешая ему поднимать и так достаточно тяжелое оружие, наконец он пихнул врага в грудную клетку и сверху снес ему полчерепа. В этот момент он понял, что в пылу борьбы соратники ушли уже далеко назад к лестнице, а его почти окружили. Испуг придал ему сил, и, подняв пилу над головой, он до конца прибавил газ, крутя лезвием по часовой стрелке, кинулся к лестнице. Пила вполне успешно пережевывала глаза, пальцы, уши, калеча то того, то этого мертвяка, но делала это совсем недолго. Растрепанный женский скальп с шикарными рыжими кудрями застрял в зубцах, намотавшись на редуктор и пила, завыв на одной ноте, заглохла. Как назло, в это самое время ее лезвие находилось в грудной клетке бывшего офисного клерка, которого звали, судя по бейджику, висевшему на этой самой грудной клетке, Андреем Геннадьевичем. Оставив попытки вынуть бензопилу, и, предоставив Андрею Геннадьевичу самому разобраться с этой проблемой, Погарыш опрометью кинулся назад.