Текст книги "Глубокое бурение [сборник]"

Автор книги: Алексей Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Ситуация изрядно истрепала убийце нервы, ибо работать в толпе он не привык, к тому же и работы никакой пока не было: стой себе на корме да любуйся на пену в кильватерной струе.

Что-то мешало убийце спокойно лицезреть морские пейзажи, и вскоре он понял, что именно: свежий след от удара топором на поручнях и обрубленный фал, болтающийся на лебедке.

– Ах, вы!.. – как громом пораженный таращился Факми на пеньку. – Вы за это ответите! – Донт устремился к капитану – требовать объяснений.

Вокруг мелодично позванивали мобильники.

По пути он едва не сбил с ног Лысюку, спустившуюся с верхней палубы.

– Куда это вы, такой порывистый?

– Не ваше дело! – огрызнулся Факми и тут же пожалел о грубости, потому что Лысюка пребольно пнула его под коленную чашечку.

– Вы хам! – Девица надула губки и пошла прочь, оставив Донта корчиться под трапом.

Перейдя с левого на правый борт, Нямня Назуковна повстречалась с неведомо как оказавшимися на борту в пеньюарах и розовых тапочках Бертой и Хрюндей, старыми товарками по конвейеру.

– Лысюка, ты что здесь делаешь? – завопили обе в голос. – Воровка!

– Я вас не знаю! – Нямня сморщила носик. – Дамочки, сидите спокойно, пока вас за борт не выкинули. А уж кто тут воровки – это разобраться надо. Кто у меня путевку в замуж из шкафчика спер?

– Ненавистная Лысюка! – прошипели близняшки и отвернулись.

– Это я ненавистная?! Да я вас… – В руках Нямни мелькнула тёшша, и дело грозило обернуться кровавым побоищем, если бы не появившийся из недр парохода Люлик.

– Что здесь происходит? – потребовал объяснений капитан.

– Нас терроризируют, – пожаловались сестры. – Она.

Касимсот обглодал глазами предмет своих вожделений и попросил:

– Нямня Назуковна, убедительно прошу вас спрятать орудие.

Не то чтобы Лысюка смутилась, но кувалду действительно убрала.

Инцидент, казалось, был исчерпан, но тут из-за поворота вышел, сильно прихрамывая, Донт Факми.

– Я тебя сейчас убью, – пообещал он Лысюке.

Брудерсдоттер-Сикорские зааплодировали, их поддержал тщедушный мужчинка в халате, но короткий взгляд Нямни накрепко заткнул рты всем троим.

– Кого это? – не понял капитан.

Факми, пылающий жаждой мести, обернулся к Люлику:

– И тебя тоже!

– У тебя пистолетик-то хоть есть? – поинтересовалась Нямня, тоже перейдя на «ты».

Пистолетик у Донта имелся. Факми выхватил ствол, но в это время в штанах убийцы что-то зажужжало и завибрировало.

– Чего это? – Люлик попытался закрыть собой Нямню. Девица не хотела прятаться и с немалым интересом уставилась на вибрирующую выпуклость.

Проклиная заказчика, капитана, Соседский Союз и чуть ли не самого Дью, Факми вытащил из кармана мобильник:

– У аппарата!

– Почему не докладываешь обстановку? – не поздоровался звонивший.

– Какая обстановка, мы только границу пересекли! – возмутился Донт.

– Я тебе деньги плачу, имею право требовать отчет о проделанной работе! – Заказчик, похоже, тоже нервничал. – Ежечасно, если потребуется.

– А если нет?

– То есть? – не понял заказчик.

– Не парьте мне мозги, или я расторгну контракт!

Факми широким замахом отправил телефон за борт, но не успел мобильник достигнуть морской пучины, как раздался выстрел, и аппарат разлетелся мелкими брызгами.

Близняшки вновь захлопали в ладоши, но мужчинка в халате торопливо спрятал свой телефон в карман и сделал вид, будто ничего не видел.

– Между прочим, – заметил Касимсот, – несанкционированное применение оружия может расцениваться как попытка пиратского захвата судна.

– Вы меня обманули! – вскричал Факми.

– Когда? – Брови капитана улетели под козырек.

– Повторите, как сбежали Трефаил с Мумукиным?

– Ну… – замялся Люлик. – Спустили шлюпку на воду, обрубили фал – и сбежали.

– Как, по-вашему, можно обрубить фал, находясь в шлюпке, когда след от топора на поручнях?

Люлик снял фуражку и почесал затылок:

– Вообще-то у Мумукина такие длинные руки…

– Что? – возмутилась Лысюка. – Это у Тургения длинные руки? Да они у него короткие вовсе!

– А? – усмехнулся Факми, глядя на растерянного Люлика. – Бабу-то не проведешь, баба – она сердцем чует.

– Я тебе не баба! – Нямня с чувством отдавила убийце ногу.

Тот взвыл и хотел было выстрелить, но удара кувалдой по стволу вполне хватило, чтобы пистолет красиво улетел в море и сказал там «буль». В полном недоумении Донт долго пялился вслед оружию, потом оглянулся на Лысюку, перевел взгляд на Люлика.

– Ты что, совсем дура, что ли? Как теперь доставать? – только и мог сказать убийца.

Не то чтобы очень опасались лишних глаз – малыш выбрал берег побезлюднее, – но как минимум один соглядатай все же имелся. Влас клялся, будто чувствует чей-то взгляд, поэтому на сушу выбрались в кромешной тьме.

– Блин, мы по такой темноте все ноги себе переломаем! – ругался Мумукин.

– Интересно, как это у нас получится, – задумался Сууркисат, – если мы едем верхом на малыше?

– Легко, – объяснил Тургений. – Он споткнется, упадет, мы полетим вверх тормашками и сломаем шеи.

– Ты говорил про ноги, – поправил Влас.

– Не ори на меня! – обиделся Мумукин. – Куда мы сейчас, когда не зги не видно?

– Никуда. Всем стоять на месте, не то стрелять буду.

– Очень смешно, – пробубнил Трефаил.

– Я сказал – стоять! – повторился требовательный голос.

Голос не был громким. Он обладал такими характеристиками, что «громкий» – это жалкий эвфемизм. Говоривший обладал легкими оперного певца, глоткой парового матюгальника и апломбом вертухая: ослушаться казалось кощунством. Влас встал как вкопанный.

– Везете ли вы товар, не указанный в декларации?

– Нет, – хором ответили диссиденты и Хольмарк с мальчиком.

– Утром проверю, – пообещал невидимый страж. – Всем спать немедленно!

Мальчик послушно опустился на землю, улегся ничком и действительно заснул.

– Я не понял, кто это тут раскомандовался? – полез в бутылку Мумукин, но Трефаил треснул товарища по затылку, поэтому пришлось согласиться. – Ладно, завтра посмотрим.

Утро началось весело. Сначала заорал Влас: в пальцы ему кто-то вставил сухие ветки и поджег их. Потом оказалось, что все четверо оказались вымазаны чем-то белым и липким, по вкусу и запаху идентифицированным как зубная паста. К тому же неизвестный шутник связал кеды Трефаила с мумукинскими кроссовками, и приятели долго не могли разобраться, почему Тургений падает, едва Сууркисат пытается сделать шаг, а разобравшись, едва не начистили друг другу личики, потому что Трефаил твердо уверовал, что шнурки связал Тургений, а Мумукин утверждал, что не делал этого, потому что спал.

Больше всех повезло астроному: его бороду кто-то заплел такими невообразимыми косичками, что распутать волосы не представлялось уже возможным.

– Где эта сволочь? – кипятился Тургений. – Где этот подонок, который тут выступал вчера? Я ему глаз высосу!

– Тихо! – приказал Влас.

– Какого хрена?!

– Цыц, говорю! – рассердился великан, и Мумукин нехотя замолчал.

Сквозь плеск волн доносился какой-то звук.

– Что это? – испуганно посмотрел на попутчиков Хольмарк. – Кто-то сопит в моей бороде!

Ничтоже сумняшеся Трефаил со словами «я тебя сейчас…» ухватил старика за бороду.

– Не бей батю! – Тургений бросился спасать астронома, но Влас ухватил его за шиворот и не дал потасовке начаться.

Меж тем Сууркисат и не думал бить Ванзайца. Удерживая бороду, Трефаил запустил в нее пальцы.

Тотчас вчерашний громовой голос потребовал:

– Руки прочь! Не нарушайте мою приватность!

Мумукин, которого Влас продолжал держать за шкирку, перестал трепыхаться и озадаченно поскреб затылок.

– Только говорящих вшей нам не хватало.

– Сам ты вошь! – обиделся голос, и Трефаил вытащил на свет крохотного – высотой со средний палец – рыжего человечка в пятнистом костюме.

– Прохердей Громыхайло, эсквайр, – отрекомендовался человечек, которого Сууркисат брезгливо держал двумя пальчиками.

– Кто-кто? Экс… крэкс… пэкс… – Мумукин, точно так же удерживаемый указательным и большим пальцами великана, вновь начал дергаться. – Малыш, отпусти.

– Драться не будешь? – насторожился Влас.

– Разве что самую малость, не до смерти, – пообещал Тургений.

Ощутив под ногами землю, он подошел к Трефаилу и попытался потрогать пленника, дабы убедиться в его реальности. Но не тут-то было: Громыхайло извернулся и цапнул Мумукина аж до крови.

– Ауй-йа! – заплясал мятежный диктор, размахивая прокушенным пальцем.

– Вот сволочь… – удивился Сууркисат.

– Не сволочь, а западло, – поправил человечек.

– А какая разница?

Прохердей подумал и согласился:

– Действительно, никакой.

Под угрозой немедленной расправы Громыхайле пришлось расплетать бороду астронома. Батя фыркал, ругался на старочукчанском и вообще выказывал явное неудовольствие контактом с человечком. Пока Прохердей возился, Трефаил вел допрос:

– До ближайшего населенного пункта далеко?

– Ты дурак, что ли? – пыхтел рыжий. – Прикинь разницу в росте: ты шаг сделаешь, а я – двадцать.

Логика в словах Громыхайлы присутствовала, но Трефаил почему-то не поверил.

– Ты хочешь сказать, что за все время пребывания на Хоркайдо ни разу не заглянул туда? – Сууркисат ткнул перстом на горизонт, где яростно дымил какой-то населенный пункт.

– Да я только вчера здесь оказался.

– А там?

– А там позавчера… – Прохердей еще немного покряхтел и вылез из бороды. – Готово!

Теперь борода топорщилась во все стороны и напоминала изрядно потрепанный жизнью ершик для чистки унитаза.

– Эй, верзила, руку подай! – потребовал Громыхайло.

Сууркисат протянул руку, но в этот момент карлик прыгнул куда-то вбок, а между ладонью Трефаила и бородой астронома образовалась электрическая дуга, грохнуло – и у жертв коварного карлика вырвалось:

– …!..!..!!!!

Откуда-то издалека до них донеслось:

– Сами такие!

Мумукин порывался уже броситься в погоню за подонком, но Влас прошептал:

– Тихо! Я его вижу. Быстро бегает, гад. Что-нибудь острое есть?

Трефаил не мог ответить – его контузило. По той же причине молчал и Унд Зыпцихь. Мумукин яростно шарил по карманам, но единственное, что нашел, – это значок «Передовик производства». В бессильной злобе он выбросил проклятую безделушку, и тут же раздался крик боли и удивления.

– Дядя, ты ему ногу проткнул. – Великан от восторга разве что не прыгал. – Ты его тоже заметил?

– Кого?

– Ну этого… экскаватора!

– Эсквайра, неуч, – донеслось издалека.

– Я что, попал? – недоверчиво поежился Тургений.

– Да ты вообще попал, падла! Я тебя достану, на хлястики порву! – орал Громыхайло.

– Где он? – пришел в себя Трефаил.

– Там, – хором ответили Мумукин и Влас.

Сууркисат решительно направился в ту сторону, куда указали спутники.

– Что он там бормочет? – не понял Тургений.

Влас прислушался:

– Да все слово какое-то повторяет…

– Какое?

– Геноцид. А что это?

За всеми треволнениями мы как-то выпустили из виду, что же изменилось в жизни Архипелага после роковой передачи.

Казалось бы – ну чему тут меняться: кто в наши дни слушает паровое радио? Жалкие единицы.

Именно эти жалкие единицы разнесли слух об эпохальной оговорке по всему Сахарину за какой-то час. Опасаясь что-либо предпринимать без санкции Эм-Си Кафки, Худойназар Лиффчинг не удосужился дать в следующем выпуске новостей опровержение слов Мумукина, что послужило для сотрудников радио не самым лучшим примером: Ле Витан, втайне завидовавший успеху Тургения, взял да и повторил его слова в следующем эфире. Реакции со стороны властей не последовало никакой, ибо все силы комитета общественного трудоустройства были брошены на поимку диссидентов.

Ле Витана слушал уже весь Сахарин, потому что после распространенных слухов обыватели прильнули ушами к паровым коммуникациям в надежде еще раз услышать вожделенные слова о родном государстве. И слова эти повторились.

И повторялись уже не переставая. Ле Витан даже позволил себе зачитать в прямом эфире очередной выпуск «Чукчанской правды», что повлекло за собой лавину народной благодарности.

В воздухе запахло свободой. И весть эта летела с острова на остров быстрей, чем об этом мог мечтать Мумукин.

Единственное, что казалось странным Худойназару Лиффчингу, – почему Эм-Си не выходит на связь? Худойназар несколько раз звонил шефу КОТа, но получал неизменный ответ: «Моя нет. Стучать после звуковой сигнал». Не то чтобы редактору так хотелось настучать на вольные настроения, но длительное попустительство комитетчиков настораживало. Не могло не тревожить и общее равнодушие Президиума: казалось, Верховный Совет вымер всем составом. С одной стороны, это не могло не радовать, а с другой – если Президиум не врезал дуба, значит, он что-то задумал, а чем эти задумки оборачиваются, все прекрасно помнят. Пятьдесят лет назад вон решили экономить энергоносители, все, кроме угля, и чем это обернулось? Ни вздохнуть, ни, пардон муа, воздух испортить – все давно испорчено. Кстати…

Лиффчинг выглянул в окно. Так и есть – ни одна труба не дымит. Никто работать не желает! Еще раз безрезультатно набрав номер, Худойназар сдался – и покинул рабочее место. Хотелось ничего не делать.

Вопреки опасениям Лиффчинга, Президиум не вымер, но состояние, в которое он погрузился, можно было смело называть предсмертным.

Все, от министра денег до Большого Папы, хотели иметь твердое небо единолично, ибо если большую власть можно делить, то абсолютная власть может принадлежать только одному. Все сидели по кабинетам неприметной конторы «Угольтранс» на скромной улочке на окраине Перепаловска-Взрывчатского, и названивали своим агентам, загрузившимся на «Ботаник».

Признаться, многим членам Президиума давненько поднадоело высасывать и без того высосанные ресурсы Архипелага. Это было уже неинтересно.

Соседский Союз перестал приносить доход год или полтора назад, и давно пора было оставить его в покое и отдать на разграбление чуреку Кафке, но Хэдэншолдэрс, зараза, имел какой-то интерес, и всем хотелось разузнать, какой именно.

Хэдэншолдэрс объединил острова десять лет назад твердой рукой наемной армии под руководством Че Пая и декларировал паровой парадиз. Суть этой политической системы состояла в отказе от иной энергии, кроме паровой тяги. Ну еще бы – угля в недрах Архипелага оказалось более, чем достаточно. Предостаточно также имелось и нефти, и газа, и прочих полезных ископаемых, но на все это быстренько наложил лапу Президиум, и за каких-то десять лет непрерывного сбыта иных энергоносителей, кроме угля, на островах не осталось. Зато на деньги, полученные Президиумом, можно было купить Сэшеа, Еппонию и Врапейское содружество сразу. Правительство Соседского Союза никогда не бывало на островах Гулак и даже не собиралось. Единственный, кто до сих пор держал страну в страхе и повиновении и регулярно посещал то один остров, то другой, – это покойный ныне Эм-Си. Простодушный шеф Комитета Общественного Трудоустройства полагал, что он незаменим – и просчитался.

Как покажет история, просчитался не он один.

Однако самым странным в период парового парадиза оказалось то, что время на Архипелаге ускорилось, и если во всем остальном мире прошло десять лет, то Гулак за это время прошел путь в полвека.

Погрузившись во тьму каменноугольного периода, Архипелаг будто ускорился. Научно-техническая революция (потому как иных не разрешалось) скакнула настолько, что в Соседском Союзе появилось не только паровое радио, но и паровое же телевидение, и даже глобальная компьютерная сеть «Тырим, нет?», и паролёты, и, как уже упоминалось, паровые типа организмы (сокращенно – парторги), которых взяла на вооружение МЕНТУРА.

Этот фактор членами Президиума не учитывался. И если раньше за событиями на Гулак следил Кафка и все текло своим чередом, то теперь, когда счет пошел на часы и даже минуты реального времени, уследить за течением времени в Соседском Союзе уже не представлялось возможным. Началась цепная реакция.

Истреблению народов помешал Влас. Едва Трефаил занес ногу над раненым Прохердеем, великан подхватил его и засунул к себе в карман.

– Малыш, отпусти меня! – кипятился Сууркисат. – Я ж тебя первым на куски рвать начну! Свободу!

– Нет уж, дяденька, маленьких обижать нельзя.

– Это кто здесь маленький? – заорал Громыхайло.

Кто знает, может, мальчик бы и поспособствовал последующему искоренению крохотных заподлянцев, но перепалку прекратил Унд Зыпцыхь:

– Я думаю, мы разрешим эту проблему позже, а пока нам требуется компас.

Карлика сняли с булавки и взяли с собой, несмотря на его яростное сопротивление.

В городке, куда вошли путешественники, царили хаос и разруха. Люди шатались по улицам, обезумевшие и потерянные, потому что все, что могло сгореть, уже догорало, а что сгореть не могло, оказалось сломанным и покореженным.

– Эй, человек, у вас тут что, карательная экспедиция была? – свистнул какого-то более или менее вменяемого мужика Мумукин.

Человек посмотрел на Тургения, а потом побежал куда-то прочь, утратив остатки разума.

– Псих, – обиделся Мумукин.

– Это он меня испугался, – повинился Влас. – Говорил я, что мне лучше не идти…

– А куда тебя девать? – рассердился Тургений. – Опять заблудишься.

– Хватит болтать! – оборвал их Трефаил. – Малыш, поймай вон тех двух чуваков.

Взгляды путешественников устремились куда-то вниз, где два деда методично, не отвлекаясь на окружающую разруху, наливались чем-то из маленькой бутылки.

– Ну что, отцы? Бухаем? – галантно осведомился Мумукин, когда великан приподнял забалдевших «отцов» над мостовой.

– Ну да, бухаем, – согласились «отцы». Очевидно, в бутылке содержалось лекарство от страха, ибо великан их ничуть не смутил. – Но делиться не будем, самим мало.

Прохердей в кармане Мумукина противно захихикал. Деды побледнели:

– Опять вернулся!

– Кто? – не поняли путешественники.

– Да этот… как его… Уотергейт… Полтергейст…

– Прохердей? – осенило Сууркисата.

– Точно! Ночью сегодня носился по всему городу, все перевернул вверх дном. Ну вы сами же видите. Мы-то думали, что это ночной дух, а он, оказывается, и днем летает…

Трефаил не слушал. Он злобно ухмыльнулся, а потом попросил Власа вернуть дедов в исходную позицию.

– Ты чего, Трефаил? – насторожился Тургений.

– Ну-ка, доставай этого недоноска.

Ловко вытряхнув упирающегося Громыхайлу наружу, Мумукин преданно посмотрел на товарища:

– Слушаю, повелитель.

– Э, мужики, вы чего? – растерялся Прохердей.

– Говоришь, не бывал здесь? Мумукин, повелеваю: отдай презренного карлика на растерзание толпе.

Тургений усомнился:

– Не получится. Они не поверят, что коротышка мог натворить все это в одиночку. Они скорее нас заподозрят.

– Тогда оторви ему голову.

– С удовольствием!

– Стойте! – заорал Громыхайло. – Жалкие инфантильные людишки! Я найду вам глобус!

– Это что еще за хрень?

– Это объемная карта мира, идиоты! – продолжал истерику карлик.

– Сам идиот! – огрызнулся Трефаил. – На кой хрен нам объемная карта мира?

– Вы же сами говорили…

– Мы компас ищем, а не какой-то глобус. Блин, слово какое-то шарообразное.

Влас деликатно кашлянул.

– Будь здоров, – сказал Мумукин.

– Мне кажется, нас окружили, – перевел кашель Хольмарк.

Мумукин с Трефаилом огляделись. Хаотическое движение в городе прекратилось. Казалось, все население только и ждало, когда появятся наши герои.

– У них в руках камни, я правильно понял? – краешком рта спросил Мумукин.

– Угу. А сзади видишь фигню? Это ядерная пушка.

– Это которая с большими ядрами?

– С охренительно большими!

Мумукин сдавил в кулаке Прохердея.

– Конан-разрушитель хренов. Все порушил, а пушку оставил.

– Откуда я знал, что это пушка? – прохрипел пленник. – Я думал – старая котельная.

– Чем тебе думать, у тебя голова меньше наперстка!

Впрочем, долго ругаться не имело смысла, ибо предстояло куда более важное занятие – спасти шкуры.

– Мумукин, ты – золотые гланды всего Архипелага, – соврал Трефаил. – Наша жизнь – на кончике твоего языка. Если ты не уболтаешь аборигенов – они нас уроют.

– А поцеловать?

– Не надо. Тебя на всех не хватит. Не томи публику, говори давай.

И Мумукин дал:

– Доброе утро, Хоркайдо. Говорит и показывает экспериментальный вещательный канал «Гониво»… простите, «Огниво». Тема сегодняшнего выпуска – СПИД. О синдроме, приобретенном интимными делами, известно с незапамятных времен…

Дальше пошло действительно гониво. Унд Зыпцихь хоть и успел за время путешествия немного привыкнуть к болтовне Тургения, все же побледнел и болезненно задергался, когда «золотые гланды» гнали полную бессмыслицу в прямом эфире уже десять минут, а Громыхайло тихонько спросил у Трефаила:

– Ты где раскопал этот патефон?

– Молчи, сволочь!

Польщенный, рыжий замолк.

– …и потому нам нужен компас, – закончил вещать Мумукин.

Туземцы счастливо захлопали – очевидно, они уже не ожидали уйти живыми, и проявленный оратором гуманизм впечатлил их до слез.

– Перед вами выступал повсеместно полюбившийся публике Тургений Мумукин!

После реплики Трефаила все смолкли, и теперь в глазах народа читалась не благодарность, но священный трепет.

– А кто из вас будет Трихопол? – спросил мужик в кальсонах и остроконечных туфлях на босу ногу.

– Я вообще-то Трефаил… – поправил Сууркисат.

– Но ход ваших мыслей мне нравится, – похвалил мужика Тургений.

Толпа взорвалась овациями и ликующим свистом.