Текст книги "Цунами. Сотрясатели Земли"

Автор книги: Алексей Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Annotation

1999 год. Егор и Юся Кругловы остаются без попечения взрослых. Впереди их не ждёт ничего хорошего. Инвалидность превратила братьев в мрачных мизантропов. Однако появление таинственного незнакомца коренным образом меняет скучную и беспросветную жизнь провинциальных ребят. Они обретают суперсилу и врага, который хочет эту силу отнять. Новые таланты будто магнит притягивают к братьям приключения. Они переживают землетрясение и цунами, смерть и предательство в поисках дома и семьи. Но совместимы ли семья и суперсила? Вопрос один на двоих, однако решить его братья должны каждый сам для себя.

Алексей Лукьянов

Цунами. Сотрясатели Земли

ISBN: 978-5-904454-60-9

Пролог

Некогда это был десантный бот серии Р-376 «Ярославец», способный передвигаться как по реке, так и по морю (в пределах своего класса, конечно). Однако время шло, «Ярославец» списали из военного флота в гражданский, срезали турель, чтобы не заслоняла обзор, отремонтировали, провели отопление, каюты отделали под изнеженных гражданских лиц и пустили курсировать морского волка вдоль берега в качестве прогулочной яхты. И обслуживали его два капитана – Грузин и Татарин.

То есть по штатному расписанию на катере был только один капитан – Грузин, а Татарин числился мотористом, но чего считаться, если экипаж всего из двух человек?

У капитанов не только фамилии были похожи, звали их тоже одинаково – Борис и Глеб. Боре Грузину недавно стукнуло шестьдесят, а Глеб Татарин не дошел пока и до тридцати, поэтому всю работу на катере выполнял именно он, а Грузин в это время рассуждал о бесконечности.

Бесконечность была для капитанов предметом рассуждений, мечтаний и горячих споров. Сядут они чай пить – и начинают мусолить: бесконечность! За этими разговорами о вечном мы с ними и познакомились.

– Ты кто? – спросил Грузин, когда мы, едва не грохнувшись, спустились в каюту.

– То есть вы, – смущенно поправился Татарин, когда разглядел нас получше.

Юся затряс плечами и запел:

– Ай, нанэ!

– Вижу, что не китайцы. – Грузин ничуть не смутился нашим с Юсей совместным обликом, или смутился, но виду не подал. – Чего надо?

– Мы пришли бот угнать, – признался я.

– Чего?

– Мы угоняем бот, – повторил я и уточнил: – Это ведь десантный бот серии эр-триста семьдесят шесть?

– Да, «Ярославец». А куда погоним? В Японию? – спросил Татарин, будто катера здесь угоняют по десять раз на дню.

– Да садись ты, не мельтеши, – перебил его Грузин и подвинулся на скамье. – В смысле – садитесь. Чаю выпьем, а потом уже о делах поговорим.

Я не расположен был чаевничать, а уж говорить с капитанами о делах – и подавно. В идеале операция представлялась мне очень просто: капитаны должны вытащить нас на палубу, чтобы дать пинка под зад, мы аккуратненько, чтобы ничего не сломать, устраиваем легкий толчок земли, небольшим цунами капитанов смывает за борт, мы терпеливо ждем, пока капитаны выползут на берег, и только удостоверившись, что жертв нет и не предвидится, угоняем катер.

Но Юся увидел печенье, услышал заветное «чай» – и заныл. Если у вас есть брат-олигофрен, вы поймете, что уговаривать его бессмысленно, поможет только переключение внимания. Как назло, шоколадки у меня закончились, а та жалкая ириска, что затерялась где то в недрах сумки, вряд ли могла соперничать с горой душистой домашней выпечки. Поэтому я согласился.

Заварки и сахара капитаны не жалели. Они оказались весьма радушными хозяевами, выставили на стол, кроме печенья, колбасу и сыр, и Юся метал все это в бездонное свое чрево, и пока он был занят, капитаны спросили меня про бесконечность.

– В смысле? – не понял я вопроса.

– Ну вот – бесконечность, – попытался объяснить Татарин. – Можешь ты понять, что это такое?

Я не совсем понял, зачем мне это, но капитаны считали святым долгом объяснять необъяснимое случайным знакомцам. Они заставили меня представить километровый гранитный куб, к которому раз в сто лет приходит мужик с газовым платком в руке. Этим платком мужик бьет по граниту один раз – и уходит. И вот когда от этих ударов куб сточится, тогда и пройдет бесконечность.

Воцарилось молчание. Капитаны смотрели на меня и ждали реакции. Я, в свою очередь, смотрел на них и ждал продолжения. Юся, не отвлекаясь на ерунду, прикончил печенье и занялся колбасой.

– Ну, ты понял? – Татарин, по всей видимости, не терпел тишины.

– А зачем мужику раз в сто лет приходить к этому камню? – уточнил я. – Можно хлестать гранит косынкой без перерыва, все равно пройдет бесконечность, прежде чем камень сточится.

– Ну, это уже не бесконечность, – махнул рукой Татарин и посмотрел на Грузина – согласен ли? Грузин был согласен.

– А что тогда?

– Это... – Капитан-моторист задумался, но очень быстро понял, что поставленный мною мысленный эксперимент можно расценивать лишь как издевательство над идеей бесконечности. – Ничего ты не понял.

– Молодые они еще, – заступился за нас капитан-капитан. – Так что ты там говорил насчет террористического акта?

– Никакого терроризма, – обиделся я. – Мы просто катер угоним, а потом обратно пришлем. С оказией.

– Как это – никакого терроризма? – усмехнулся Грузин. – Вы же угоном судна совершите акт устрашения.

– Нет, мы только акт угона совершим.

Назревало недопонимание. Капитаны обиделись за бесконечность и теперь в отместку инкриминировали нам двести пятую статью уголовного кодекса.

– Иными словами, – я даже задохнулся от изящества моей мысли, – мы собираемся совершить деяние, которое станет достоянием бесконечности.

Мысль о том, что их катер может стать достоянием бесконечности, привела капитанов в восторженное неистовство. Мужики внезапно увидели небо в алмазах, услышали музыку сфер, обоняли запах бессмертия.

– Але, гараж, – я грубо прервал их грезы. – Бесконечность не может принять всех желающих, вам придется сойти с борта.

– Ага, – мечтательно согласился Татарин и уточнил: – А вы катером управлять умеете?

Вот об этом я как-то и не подумал.

– Ладно, уговорили, – согласился я. – Но у нас есть заложники.

– Вы точно террористы, – восхитился Грузин. – А если мы не поддадимся?

Какое кокетство...

– Вот как раз вы не заложники, а пособники террористов, – объяснил я капитану. – Заложники у нас наверху, по пирсу гуляют. Так что катер надо вести аккуратно, чтобы их не укачало.

Мы еще обсудили пару вопросов касательно оплаты труда и ударили по рукам.

Часть 1. Предпоследний день Понпеев

1

Ну вот, думала Викса, меня похитило чудовище. Я точно красавица. Но выйти замуж пока не могу. Папа говорит, что до совершеннолетия о замужестве думать бессмысленно – никто не разрешит. Зачем я тогда чудовищу? Может, чтобы съесть? В таком случае должен быть прекрасный принц на белом коне. Хотя, конечно, по океану конь не проскачет. Может, прекрасный принц на речном коне? Речными конями древние греки называли бегемотов. Прекрасный принц на белом гиппопотаме... Есть еще Глеб, который капитан, но он старый, хоть и симпатичный. Нет, он не прекрасный принц. К тому же у него жена есть. А дядя Боря тем более не принц, он дедушка, у него тоже семья.

Викса вздохнула и посмотрела на чудовище. Оно храпело на соседней скамейке, в два горла, и за пленницей, похоже, следить не собиралось. Это Виксе казалось немного обидным, но, с другой стороны, куда ей деваться, когда вокруг вода? Плавать она все равно не умеет. И если уж быть до конца честной, то никто ее не похищал, она сама прилипла.

Викса вздохнула и пошла наверх, подышать.

В рубке стоял дядя Боря, толстый вальяжный мужчина с хвостиком темно-русых, едва начавших седеть волос.

– А, заложница, – поздоровался он. – Чего не спишь?

– Чудовище храпит, – сказала Викса.

Дядя Боря кивнул:

– Я тоже храплю. И жена у меня храпит, и дети, и внуки. И никто не замечает. Тебе тоже храпеть надо.

– Я не умею.

– Учись.

– У кого?

– У чудовища своего.

Странно, что дяде Боре и Глебу чудовище не казалось страшным. То есть Викса чудовища тоже не боялась, но она с ним давно была знакома, а эти дяденьки его впервые увидели совсем недавно, а уже почти дружили. Это называется «стокгольмский синдром», когда преступник и жертва начинают дружить, папа рассказывал, он у Виксы в милиции работает. Ищет ее сейчас, наверное.

– А как ты вообще к Егору в лапы угодила? – спросил дядя Боря.

– Это еще кто к кому угодил, – хмыкнула Викса.

2

...Мебель, как придурочная, прыгала по квартире, хлопали все двери, звенела, отплясывая на полках, посуда, раскачивалась пьяным матросом люстра, и Викса тоже раскачивалась в кровати, как на лодке.

– Надо встать в дверной проем, – бормотала Викса. – Там стена капитальная, меня не завалит.

Нельзя сказать, что на Урале землетрясения – такое уж частое явление, чтобы ребенок твердо знал, что ему делать во время подземных толчков. Однако Викса, по словам мамы, была редкой разиней. Часто во время урока она отключалась и глазела на стенд гражданской обороны. Она машинально читала текст, смысла которого почти не понимала, и мысленно представляла себе, что же там такое произошло, внутри этих картинок, отчего все взрывалось, рушилось, горело и тонуло? Дяденьки, тетеньки и дети куда-то бежали, где-то прятались, только одни делали это правильно, а другие – нет. Викса часто думала – а что с ними потом стало? Спаслись или нет?

Если бы у Виксы специально спросили, что именно она узнала из прочитанного, она, скорей всего, запуталась бы и ничего толком не ответила. Но в самый неподходящий момент она, ни к селу ни к городу, вдруг сообщала, что при сильном урагане на открытом пространстве нужно найти ямку или дренажную канаву и лечь вниз лицом. Или какая скорость у верхового пожара.

Однако сегодня эти сведения всплыли весьма к месту. Викса осторожно вылезла из кровати, и, пытаясь удержать равновесие, пошла к балконной двери.

Тряхнуло так, что пол ушел из-под ног, и девочка упала.

– Не реви, – сказала Викса себе.

Она очень сильно испугалась, но демонстрировать страх было некому, и потому она решила не тратить время зря. Не случайно на ее дневнике написано: «Спокойствие, только спокойствие!» Пока дети дома, ничего плохого с ними случиться не может, так всегда говорит Виксина мама.

Правда, мама ничего не говорила про землетрясение, но этот вопрос они решат потом. Сейчас важно добраться до балкона и встать в дверной проем. Викса была абсолютно уверена, что с ней ничего не случится. Она слишком живая для смерти.

– Поползли, – сказала Викса.

На самом деле ей хотелось пищать «мамочка» и опрометью бежать из дома, но здравого смысла в девочке было куда больше, чем животного ужаса.

Снова тряхнуло, да так, что рухнул сервант, звякнув коротко и сердито, будто ящик с бутылками, сброшенный с грузовика. Викса истошно завизжала, но не потому, что испугалась, а от неожиданности. Едва воздух в легких закончился, Викса почувствовала, что вместе с визгом она выдохнула из себя лишний страх. Отдышавшись, она стала огибать сервант, тщательно ощупывая впереди себя пол – нет ли где битого стекла.

Виксе показалось несправедливым, что вся красивая хрустальная утварь, хранившаяся в серванте, разбилась именно так: разом и без продолжительного печального звона. Мама очень любила этот старый хрусталь, потому что ее мама очень долго собирала все эти фужеры, рюмки, салатницы и блюда, раньше этой красоты было почему-то мало и стоила она дорого. Виксе и самой нравилось, как солнце играет в холодных гранях хрусталя, рассыпая по комнате радуги. Папа же сердился, называл хрусталь «пережитком совка» и «пылесборником». Наверное, именно из-за хрусталя мама с папой и не живут сейчас вместе. С другой стороны, хрусталь разбился, может, и мама с папой помирятся? Говорят же, что посуда к счастью бьется.

Медленно, но верно Викса обогнула препятствие, дождалась завершения очередной серии толчков, и открыла балкон.

В этот момент все прекратилось, будто и не бывало. Может, что-то на заводе взорвалось? Папа рассказывал, что раньше в пороховом цехе «Красного знамени» часто случались взрывы. Может, и нынче что-то такое случилось?

Но ни дыма, ни других взрывов не было, небо было чистым.

Этажом ниже послышалась какая-то шумная возня, которой из-за общего грохота и суматохи Викса сначала и не услышала. Она осторожно, чтобы не быть обнаруженной (все-таки она была неодета), посмотрела вниз.

На нижнем балконе стояли братья Кругловы. Викса их не боялась, Кругловы, в общем, были ребята неопасные, а тот, которого звали Егор, так и вовсе воспитанный. Их дедушка был папиным начальником, когда папа еще на заводе работал. Дедушку Круглова все Понпеи знали и уважали, а вот внуков его как-то все недолюбливали. Они, вроде, никого не обижали никогда, но братьев Кругловых все называли уродами, и с ними никто не дружил.

Сейчас братья ссорились, Егор что-то отнимал у Юси, и Юся страшно рычал и топал ногой. Казалось, землетрясение их никак не взволновало. Викса прикинулась ветошью и вся обратилась в слух. Оперативник всегда на работе, говорит папа, даже когда водку пьет. Викса водку не пила, поэтому ей полагалось быть начеку все время. Почти три часа ночи, а Кругловы торчат на балконе и едва ли не дерутся. Это даже не странно, а подозрительно.

– Отдай немедленно, – кряхтел Егор.

Юся упирался, сжимал зубы и мычал:

– Маааё!

Викса чуть через перила не навернулась, когда услышала. Да и сам Егор, похоже, был крайне удивлен репликой брата.

Юся был дурачком, причем таким, который и говорить-то не умеет. Викса знала Кругловых всю жизнь и ни разу не слышала от Юси ни одного слова, кроме «Юся». Но чтобы вот так – «мое»!

– Чего ты сказал? – удивился Егор.

Викса, рискуя быть замеченной или вообще сверзиться вниз, свесилась через перила. В руке Егор держал на цепочке какой-то металлический предмет, видимо, из-за него братья и ссорились. Юся зарычал и выхватил эту штуку у брата.

– Да что ты дела... – начал было Егор, но тут дом тряхнуло.

Викса чудом не выпала с балкона – она только пребольно ударилась грудью о перила, так, что дух вышибло. Корчась от боли на бетонном полу, Викса слышала, как внизу возились Егор с Юсей, и чем ожесточеннее они возились, тем сильнее трясло.

– Прекрати сейчас же! – орал внизу Егор. – Дай сюда!

Держась за грудь и с трудом удерживая равновесие, Викса поднялась сначала на четвереньки, потом на ноги и наконец смогла увидеть, что творится вокруг.

С высоты пятого этажа город напоминал водяной матрас, на который прыгнул очень толстый человек, и от этого матрас заволновался. В нескольких местах мерцало оранжевое – начались пожары. Народ носился по улицам, кричал, падал, ревели маленькие дети, электричество почти нигде не горело.

А потом раздался продолжительный крик, исполненный такой муки и силы, что зубы свело и по коже поскакали крупные мурашки. Год назад в Понпеи приезжал зверинец, и Викса там впервые увидела ишака и даже слышала, как он орет. Душераздирающий звук. Теперь же казалось, что на великанской живодерне мучают того самого ишака, только раз в сто крупнее. Или кто-то дует в исполинский саксофон. В один момент небо со всеми звездами приблизилось к земле едва ли не вплотную, и звезды, казалось, можно снять, не особенно даже вытягивая руку.

Под этот чудовищный аккомпанемент на самом краю Понпеев, там, где обычно над крышами встает солнце, искря электричеством, стремительно вспухала земля. Вот она вздыбилась выше заводских труб, заслонив горизонт, вот поползла на небо, будто хотела достать до луны.

Викса, вцепившись в косяк, во все глаза смотрела, как гора все выше и выше вырастает в сизом уральском небе. Может быть, это вулкан? Сейчас он как бабахнет, и весь город затопит огненная река, и все сгорят – и мама, и папа, и подруга Тоська, которая осталась за городом, и останется Викса одна-одинешенька.

– Я боюсь, – одними губами прошептала Викса. – Мамочка, я боюсь.

Что-то действительно бабахнуло, Понпеи радостно подпрыгнули на месте, будто это салют. Со всех сторон послышался вопль ужаса, и Викса тоже заголосила изо всех сил, но тут началось и вовсе необъяснимое. Земля задрожала, и гора стала уменьшаться в росте, еще стремительнее, чем выросла. Потом еще раз бабахнуло, да так, что луна подпрыгнула.

– Эй, вы, там, внизу! – заорала Викса. – Прекратите немедленно! Я папе скажу!

И тут же земля и небо успокоились, будто спросонья перевернулись с боку на бок, а теперь снова заснули. Только в ушах продолжал орать невидимый замученный зверь. Юся тяжело и грустно ныл, а Егор шикал на него.

– Я вас все равно слышу! – крикнула Викса.

– Заткнись, дура! – прошипел Егор.

– Сам дурак! Смотри, что ты натворил!

Но Кругловы не слушали, дверь на их балкон шумно захлопнулась.

На стенде гражданской обороны об этом не было сказано ни слова. Неужели землетрясения случаются из-за того, что дерутся двое братьев, хоть они и уроды? А кто еще знает? И поверят ли Виксе, если она расскажет?

Она решила, что постоит еще полчасика – не появятся ли хулиганы опять, не начнется ли все заново? Но когда вам двенадцать лет, а накануне вы ездили на пикник, где несколько часов шатались по лесу, купались в озере, ели шашлык, гоняли пса, потом еще в Понпеях бегали по друзьям, да еще прибежали домой за полночь, потому что мама в больнице на смене, а потом началось землетрясение с почти вулканом... Нет, этого слишком много для юного растущего организма. Сначала Викса присела на порожек балкона. Потом перебралась в кресло, которое чудом не попало под упавший сервант.

– Не спать, – сказала она себе. – Вдруг они снова начнут?

Так и заснула, свернувшись калачиком в кресле.

3

Проснулась Викса уже утром, в постели. Сервант лежал в том же положении, никто его даже не пытался поднять. На кухне кто-то разговаривал. Викса тихонько вылезла из-под одеяла и на цыпочках пошла подслушивать.

Говорили папа и мама, и, судя по голосам, отнюдь не мирились.

– И что, ты был так занят, что не мог приехать и посмотреть, что с твоим ребенком?

– Мы уже обсудили это, Ксюша, давай не начинать снова?

– Ну конечно, Иван Иванович спокойны, как удав, чего мне-то нервничать? Поглядел издаля – дом вроде стоит, и слава богу, зачем куда-то идти!

– Вы мне вчера все уши прожужжали, что за город на ночь поехали. Ты почему-то мне не позвонила, не предупредила, что тебя на работу вызвали?

– А ты позвонить не мог?

– Куда? За город?

Викса схватилась за голову. Мама вчера велела позвонить папе на работу и предупредить, что ночует дома одна, чтобы папа приехал и навестил ее. Точно, она вчера так забегалась, что забыла обо всем на свете. За это мама не похвалит. И папа тоже.

Папа, конечно, мог спросить у мамы, почему она сама не позвонила ему на работу, но он знает, что для мамы говорить по телефону – сущее мучение. И на самом деле мама, конечно, не хотела брать Виксу с собой, и лучше оставила бы на ночь у Смирновых. Маме прислали на пейджер сообщение: попросили выйти в ночную смену, потому что слишком много мамочек рожать собрались и требуется еще один анестезиолог. Очередной выходной насмарку. Но Виксе как раз не улыбалось торчать на даче у вредной Тоськи, да еще без мамы, до завтрашнего утра. Викса прямо клещом вцепилась: возьми с собой в город да возьми. На даче у Смирновых ни компьютера, ни Интернета, один только ящик, и тот черно-белый. Зато у Виксы отличный «пентюх» – хоть кино смотри, хоть в Интернете ползай. Мама это понимала, и, скрепя сердце, взяла дочку с собой. Так что, если разобраться, она сама была виновата... И Викса тоже.

Мама заплакала. Папа нерешительно попросил ее не расстраиваться, ведь обошлось же. Но мама плакала все горше и горше, и папе пришлось ее обнять.

Может, и помирятся, решила про себя Вика.

– Сколько времени? – спросила она как ни в чем не бывало.

Сначала ей влетело от мамы. Потом от папы. Потом от обоих сразу. Это можно было снести, это ненадолго. Мама сейчас выпустит пар, повеселеет, Виксу усадят за стол, накормят, расскажут все, чего она не знает.

Так и получилось. Электричества в городе все еще не было, но газовые коммуникации и водопровод, по счастью, не пострадали, так что мама изжарила гренки, вскипятила чай, и все сели завтракать. Папа рассказал о том, что узнал за истекшие сутки.

Местность в городе и районе изменилась чрезвычайно. Садово-огородное товарищество «Ягодка» оказалось срыто, вместе со всем урожаем, огородными постройками, системой водоснабжения и электрификации. Там, где ночью вздыбилась гора, наутро обнаружился внушительный провал, заполненный водой, вывернутыми с корнем деревьями, водопроводными трубами, мачтами электропередач, проводами, битым кирпичом – все нужное и полезное обернулось обычным мусором.

Кто-то предположил, что виной всему – метан, прорвавшийся из глубин земли. В этих местах было много карстовых пустот, как под городом, так и вокруг. Именно шум газа в бесконечных известковых тоннелях жители Понпеев и восприняли как рев умирающего зверя. А потом газ взорвался, известняк кое-где обрушился – вот и получилось землетрясение.

Интересней всего получилось с рекой Талинкой, протекавшей ранее через весь город и постепенно иссыхавшей. Она просто-напросто исчезла. Осталось только песчаное дно, превратившееся в топкую жижу, покрытую бутылками, банками, металлоломом, гнилыми досками и прочими следами человеческой жизнедеятельности. Обнаружили пропажу за городом: она ушла с открытого пространства в лес, почти за пять километров от города. Река преспокойно текла в новом русле – раньше в этом месте пролегал длинный, через весь лес, овраг. Вообще, Талинка в ландшафт вписалась очень хорошо, единственное, что делало ее непохожей на обычную среднерусскую реку, – отсутствие живности по берегам. Ни уток, ни куликов-перевозчиков, только рыба плещется, озадаченная новым рельефом. Папа так и сказал: «Но рыба в Каме была». Викса догадывалась, что это цитата, но откуда – пока не знала.

В отличие от природы, Понпеи, конечно, ночной катаклизм перенесли гораздо хуже. По улицам как Мамай прошел: битые стекла, вывалившиеся из кладки кирпичи, колотый шифер, смятое кровельное железо, поваленные заборы. Даже удивительно было, что никто серьезно не пострадал, обошлось только синяками да ссадинами. Мама сказала, что готова в Бога поверить, потому что ни одного трупа за ночь, и автономная электростанция в больнице без перебоев работала, спасибо буржуинам. И папа тоже был рад, потому что нынче ночью даже случаев мародерства не зарегистрировали – настолько народ перепугался.

Родители так увлеклись своими рассказами о пережитой ночи, что совершенно забыли спросить у Виксы, что было с ней. Может, так даже и лучше, думала она, запивая гренку чаем. Рассказывать всю правду не стоит – точно не поверят. Это во-первых. А во-вторых, доказательств у нее кот наплакал, да и те не запротоколированы.

Но зато есть главный подозреваемый, и он только что вошел во двор с большим пакетом – видимо, ходил в магазин. Что же, Викса выведет его на чистую воду.

– Стой, ты куда? – крикнула мама.

– Побегу, посмотрю, что там с Талинкой стало, – соврала Викса.

4

Ее так и подмывало выскочить Кругловым навстречу и задать пару вопросов. Но торопиться не стоило. Ничего, никуда не денутся. Главное сейчас, чтобы они не начали крушить все налево и направо. Вон, весь город перетряхнули, папа говорит, люди дома спать боятся. Удивительно, как это никого не прибили.

Пакет волок Егор, а Юся рядом просто пускал пузыри. Все-таки он совсем урод, Егор хоть нормальный... относительно брата.

Когда до подъезда оставалось метров двадцать, Юся неожиданно – даже Викса испугалась – повернулся, единственной своей рукой влез в нагрудный карман на рубашке брата и с небывалой ловкостью для такой неловкой руки выхватил оттуда блестящую подвеску – не то кулон, не то медальон, папа сказал бы «украшение из отполированного металла». И немедленно засунул себе в рот, только цепочка снаружи осталась. Виксе почудилось, что воздух загудел, словно трансформаторная будка или пчелиный рой.

Егор бросил пакет на асфальт, ухватился за свисающую цепочку и рванул с такой силой, что даже у Виксы зубы заныли. Юся взревел и полез в драку.

Дрались они нехорошо, по-кошачьи: царапались, шипели, норовили укусить друг друга, упали на колени и лупили руками вслепую, кто куда попадет. Как и в эту ночь на балконе. Только землю не трясло, потому что блестящая фиговина отлетела в сторону, и Викса тут же выпрыгнула из подъезда и схватила трофей.

Штуковина оказалась неожиданно тяжелой, золотые украшения весят намного легче. Это была мышка, такая, какими их рисуют в детских мультфильмах: собравшаяся в комочек, поджавшая хвостик. В общем – весьма симпатичная подвеска. Викса мышей не боялась, хотя точно знала, что они являются переносчиками опасных заболеваний. Вообще-то мышки – вполне себе симпатичные зверушки, однако не очень приятно, когда посреди ночи идешь в туалет, а там, на краю унитаза, сидит такая симпатяшка и чистится. Появляется какое-то брезгливое чувство. Но равнодушная к украшениям и брезгующая мышами Викса такой амулетик и сама бы с удовольствием носила.

– Вы не из-за этой фигни деретесь? – спросила она.

Драка тут же прекратилась. Егор испуганно поднял глаза на Виксу и стал подыматься с колен. Юся, даром, что только что пытался нанести брату увечья, помогал, при этом мыча «маё».

– Девочки, висюльку не поделили? – с притворной жалостью спросила Викса и даже прыснула, до того смешно ей это показалось: мальчишки носят дамское украшение, да еще и дерутся из-за него.

– Ты чего смеешься? – спросил Егор, обернувшись на Виксу.

– Я? Э... Нет, я ничего...

Но воображение Виксы всегда поспевало впереди осторожности. Предательский образ парней с серьгами в ушах, в платье с глубоким вырезом, с химической завивкой, в туфлях со стразами, на высокой платформе, с розовым педикюром, с бижутерией на коротких шеях – и ее подкосил хохот. Викса плюхнулась задом на асфальт и стала хохотать. Ей уже наплевать было, что сейчас уроды Кругловы схватят ее, оторвут голову и руки с ногами, и в таком виде сдадут родителям (от этого, признаться, еще смешнее становилось), но Кругловы в вечернем платье... ха-ха-ха!

Братья встали над Виксой устрашающей горой, но Егор как-то не решался обрушить на соседку сверху праведный гнев. Его, похоже, слегка озадачил истерический хохот юной девицы.

– Чего ржешь, спрашиваю? – повторил он вопрос.

Викса уже не хохотала, она икала и давилась:

– Я... ик... не могу... ик... хватит меня... ик... смешить...

– Спорим, я сейчас дуну – и ты улетишь, – злым шепотом прошипел Егор.

– Как... ик... в кино? – Викса уже и рада была остановиться, но опять воображение поскакало само по себе: нарисовало полет с беспорядочным размахиванием руками и ногами, цеплянием штанами и майкой за ветви деревьев и антенны, с обезумевшими от людской беспардонности птицами.

– Не могу больше... – выдохнула Викса. – Ну, дунь! Ха-ха-ха!

– Отдай мышонка.

– Нужен он мне сто лет, – фыркнула Викса и протянула талисман братьям.

За предметом потянулись оба, но Юсю Егор ударил по руке и пообещал наказать. Юся заныл, а Егор посмотрел на Виксу с таким видом, что она поняла – шутки кончились.

Викса хотела положить мышонка на ладонь Егору, но он ее остановил:

– Не так. За цепочку.

– А какая разница? – из упрямства взбрыкнула Викса.

– Пеняй на себя.

Егор сжал в руке не то амулет, не то украшение, и курчавые волосы на его голове вдруг распрямились и встали дыбом, как у пацанов в классе, когда они себе бошки шерстяным шарфом натирали, а потом в темноте искрились и воняли озоном. Викса почувствовала, что воздух вокруг дрожит и пульсирует на четыре такта, будто два сердца стучат.

Земля под Виксой будто взорвалась, и силой взрыва девочку подбросило в воздух, невысоко, но достаточно, чтобы она, пролетев несколько метров, приземлилась точнехонько в кучу песка, привезенную года два назад для ремонта, да так и закаменевшую. Песок оказался необычно мягким, будто бригада из ЖЭКа чуть раньше заботливо разрыхлила его ломами и тщательно просеяла, чтобы удалить камни, осколки кирпичей и прочий мусор.

Значит, это правда, успела подумать Викса вверх тормашками. Это он наш сервант опроки... ой!

Несмотря на мягкость песка, ударилась Викса ощутимо. Потирая коленки и лоб, она вылезла из кучи.

– Придурок бешенства, – сказала Викса Круглову.

– Все еще смешно? – прищурился Егор.

– Обхохочешься.

– Шкандыбала бы ты отсюда, сопля.

– И не подумаю, – холодея от ужаса, сказала Викса.

– Чего?

– Я тебя не боюсь.

– Почему?

– А потому что ты не страшный.

Егор еще больше озадачился. Он, видимо, не ожидал, что его не боятся (хотя Викса боялась, так сильно, что даже в туалет захотелось). Он разжал ладонь, и предмет медленно и тяжело, словно не хотел покидать руку хозяина, скользнул по цепочке вниз.

– Это оно? – спросила Викса.

– Не твое дело. – Егор быстро засунул предмет в карман.

– А можно посмотреть?

– Нельзя. Все, пошла отсюда, а то точно дуну.

– А потом покажешь?

– Отстань.

– Ну пожалуйста, я никому не скажу.

– Что ты можешь рассказать, сопля?

– Я не сопля, я Вика.

– Да хоть Хрюндигильда Карловна. Кыш отсюда!

– А тебя можно Егором звать?

– Я сейчас Юсе скажу, и он тебя поцелует.

Перспектива быть поцелованной уродом подействовала на Виксу отрезвляюще. Она решила, что волшебный амулет еще увидит. В конце концов, Егор этажом ниже живет, и не стоит доставать его слишком сильно.

А то и вправду поцелует.

5

– Кто тут у вас кого целует? – спросил Глеб, который пришел сменить капитана.

Глеб раньше тоже носил длинные волосы, но они мешали заниматься кун-фу. Он сначала в Карелии жил, но в его городе все пили с детства, поэтому Глеб, чтобы водку с детства не пить, сбежал из дома и скитался по миру, пока не пристроился в столице акулой пера. Это, насколько знала Викса, так журналистов называют. А потом он увлекся всем китайским, стал изучать язык, кун-фу, и даже женился на девушке, которая китайский язык знала. А потом они с женой решили, что хотят жить где-нибудь поближе к Китаю, и приехали во Владивосток, где Глеб и устроился на катер к дяде Боре.

– Чудовище поцелует красавицу, и она тоже станет чудовищем, – пошутил Боря.

– И когда аттракцион?

– Никогда, – обиделась Викса.

– Да ты не обижайся, Глеб тебя потом обратно поцелует, – засмеялся Боря.

– Ну да, конечно, – иронии Викса или не поняла, или не хотела понимать. – Он, между прочим, женатый.

– Логично, – смутился Глеб. – Ну, ты рассказывай, рассказывай, нам интересно.

Викса не стала возвращаться домой, она сбегала для очистки совести к речке, посмотрела на начавшее уже подсыхать дно, а только после решила вернуться, посмотреть, что там мама с папой делают.

Во дворе стояла незнакомая «волга» с незнакомыми дяденьками. В машине работала рация. Это была не милицейская машина, по крайней мере не из папиного УВД, тамошние машины Викса знала наизусть. Может, новая пришла?