Текст книги "Полосатый Эргени (сборник)"

Автор книги: Алексей Толстой

Соавторы: Всеволод Гаршин,Александр Романовский,Виктор Потиевский,Василий Немирович-Данченко,М. Алазанцев,Ф Марз,А. Чеглок,Вл. Алешин,Борис Скубенко-Яблоновский,А. Даурский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Но не успела она еще покончить и с одним поросенком, как вдруг дверь хлопнула, за ней что-то щелкнуло, за стеной послышались торжествующие человеческие голоса. Тигрица в тревоге заметалась, но куда бы она ни бросилась, везде натыкалась на крепкие деревянные шпалы.

Эргени не долго ожидал свою мать. Как только послышался поросячий визг, он понял, что мать напала на добычу. Но так как железные полосы смущали его, он горами и опушкой леса добежал до человеческого жилья и только хотел спуститься в долину, как услышал торжествующие крики людей. Он трусливо повернул к тайге и поспешил скрыться в горах.

С этих пор Эргени ни разу не встречал свою мать.

–

(*) Стая – хлев, конюшня.

VII. КИТАЕЦ ЦЫ-ЮН

Первые же морозы принесли Эргени мясо. Случайно он напал на косачей. Забившись от непогоды в снег, они оказались похороненными под замерзшей толстой коркой верхнего слоя.

Переходя через сугробы, Эргени под снегом услышал возню. Рассчитывая, что там логово зайца, Эргени сильным ударом разбил ледяной покров и тут же отскочил в сторону. Шумя черными крыльями, мимо его морды вылетело несколько косачей. Но уже в следующую минуту тигренок был у отверстия, и в его лапах билась жирная птица.

На следующий день Эргени посчастливилось напасть на лежбище кабанов. Затем, вступив в бой с рысью, он отбил у нее остатки изюбря.

Но по мере того, как снегу выпадало все больше и больше, становилось труднее добывать пищу. В декабре Эргени был доволен, если придавит зайца или проглотит одного, двух бурундуков.

Однажды он наткнулся на узкую тропинку, пахнущую человеком. И не будь Эргени так голоден, он постарался бы отойти подальше. Но голод толкал вперед. Глухо ворча, он медленно, поминутно припадая к снегу, пошел по человеческому следу. Через несколько шагов в железном капкане он нашел жирного зайца. Не дотрагиваясь до железа, он осторожно разгрыз зайца, оттащил его в сторону и съел. В следующей ловушке под поваленным стволом толстого дерева он добыл бурундука.

На другой день Эргени в ловушке охотника нашел двух соболей, а вечером сытно закусил громадным волком, влетевшим обеими передними лапами в капкан.

Сухощавый китаец, охотник Цы-юн, обходя свои ловушки, сразу понял, что они уже осмотрены тигром. Широкие кошачьи следы ему были давно знакомы. Китайцы-охотники считают тигра священным животным, поэтому Цы-юн припал к следу, приложил руки к груди и, покорясь судьбе, направился к своей фанзе. Присутствие тигра говорило ему, что в этот день он не должен обходить свои ловушки.

Почти у самой фанзы, случайно заглянув в кусты, он под небольшими стволами деревьев нашел несколько рябчиков. Хозяйственные привычки взяли верх над поклонением тигру, и, выбрав рябчиков, он снова насторожил ловушки.

Пять дней бродил Эргени около фанзы китайца, оставляя перед перепуганным охотником широкие следы. За эти дни он перевернул все ловушки Цы-юна, оборвал снасти и пожрал всю добычу.

Вечером на шестой день поднялась пурга. Эргени бросился в чащу, но резкий ветер проскальзывал мимо голых ветвей и морозно обхватывал тигра. Эргени прыгнул к толстому стволу кедра. Он сжался в комок, спрятал между лап свою голову, но ненадолго. Снежные вихри закружили и, разметав шерсть, окатили его снегом. Эргени злобно зарычал и побежал прочь от ветра. Вдруг перед ним вырос снежный сугроб. За ним не было ветру. Эргени прижался к нему ближе, потерся боком о снег. Снег осыпался, и он почувствовал широкую кору сухого дерева. Закрыв от удовольствия глаза, Эргени еще сильнее привалился к сугробу и тихонько заурчал.

Цы-юн сидел на кане (*) и, прислушиваясь к вою ветра, чинил себе обувь. Вдруг стена над его головой слабо треснула. Китаец с удивлением поднял голову и взглянул на окно. Вместо занесенного снегом стекла он увидел темную массу.

“Неужели его закидало ветками...” – подумал китаец и, подняв светильник, поднес его к окну. Руки у него задрожали, и сало полилось на пол. Фитиль замигал и зашипел. Китаец упал перед окном на колени и тихо зашептал молитву, не отрывая взора от полосатого бока тигра, прикрывавшего его окно.

Как только яркий блеск китайского светильника пробежал по снегу, Эргени отскочил и тут же почувствовал запах человека. Окно, отогретое теплом его тела, еще сильнее вспыхнуло, и в темной яме тигр увидел маленького человека. Эргени злобно зарычал и прыгнул на сугроб. Но наверху свету не было. Он осторожно обошел сугроб кругом, и вдруг из черного угла на него потянуло человеческим запахом. Он понюхал воздух и ударил по щели лапой. Она чуть скрипнула, но не подалась. Китаец крепко заложил ее. Эргени опять зарычал и снова обошел жилище человека. Когда он был опять у двери, то услышал громкий крик.

– Уходи, полосатый, уходи, пожалуйста. Когда уйдешь, я тебе много мяса дам. Я достану кабана, достану лося... – диким голосом просил его китаец.

Однако тигр злобно ворчал и безуспешно кружился вокруг фанзы охотника.

Поздно ночью Цы-юн лег на кан. Он решил, что пурга пройдет, и тигр оставит его в покое. Ведь недаром же он так много обещал ему. Цы-юн верил, что тигр понял его.

Настал день. От пурги остались только нагроможденные волнами сугробы снега да поломанные сучья. Цы-юн быстро соскочил с кана и бросился к окну. Стекло заледенело и ничего не было видно. Он подул на него и долго оглядывал местность. Поблизости не было видно даже следов тигра.

Радостный Цы-юн бросился к двери, набрал громадную охапку хвороста, затащил ее к себе и пошел за второй. Но не успел он и дойти до хвороста, как за ним увидел длинную распластанную шкуру хищника. Забыв о хворосте, китаец в ужасе бросился в свою фанзу и сразу же прихлопнул дверь. И только успела его защелка опуститься, как за дверью злобно зарычал тигр. Китаец повалился на колени и снова повторил свои обещания.

Так целых семь дней Эргени держал в страхе китайца. Он почти не давал ему передохнуть и выйти за дверь хотя бы за сушником. Близкий человеческий запах дразнил его, а голодный желудок настойчиво требовал пищи.

Бедный Цы-юн первые дни молил его. Обещал уже не одного кабана, а целых трех. Наконец, когда тигр не внял его мольбам, китаец зло выругался.

– Какой ты бог, ты трусливый волк. Ты только хочешь съесть меня, а боги так не делают... Я, видимо, напрасно слушался деда и отца.

И затем уже Цы-юн долго ломал голову над тем, как бы прогнать тигра. Оружия у него не было. Он охотился только силками, ловушками и капканами. Дни медленно проходили. Китаец съел свой небольшой запас провизии и принялся уже за варево из шкурок бурундуков. Фанзу он топил через день. Однажды под вечер китаец заготовил головней и, внезапно открыв дверь, стал их с криком бросать в тигра. Тигр, недовольно ворча, отскочил в сторону и лег на снег, не спуская с человека больших зеленых глаз. Когда китаец вернулся в фанзу и прикрыл дверь, тигр осторожно подошел к ней и долго царапался.

Цы-юн с досады бросился на кан и теперь уже не молился, а долго ругался, понося всех богов.

Но случай спас его. Группа охотников, туземцев Уды-хэ, переходила из одного района в другой. Дойдя до ловушек китайца, они увидели разбросанные снасти и следы тигра. Туземцы, разбирая следы без труда, прочли историю голодного Эргени. Им только был не ясен конец. Они видели старые занесенные снегом следы человека, но не знали, что с ним случилось. Подняв на всякий случай шум, охотники добрались до фанзы китайца и выручили Цы-юна.

И Цы-юн, собрав остаток своих ловушек, ушел вместе с туземцами. А Эргени, пропустив людей, до самой весны жил около фанзы китайца и упорно ждал, что рано или поздно услышит человеческий запах.

–

(*) Кан – нары, под которыми проходит дымоход

VIII. ХИТРОУМНЫЕ ЛОВУШКИ

Третья весна для Эргени была сытной и добычливой. Еще в марте месяце, по насту он без труда добывал лосей и косуль. Они тонули в глубоком снегу и еле пробирались к горам. Эргени же, мягко ступая широкими лапами, умел удерживаться. Выследив добычу, он загонял ее в падь или на низкое место на поляну в глубокие снега и там уже рвал на части.

В апреле Эргени питался свежим кабаньим мясом, а в мае – молодыми кабанятами. От того, что он был всегда сыт, уже в апреле он вылинял, и его бока блестели и жирно лоснились на солнце.

Насытившись, он часто играл с своей добычей, а иногда забавлялся и со своим хвостом. Он бил им по кустам багульника, чуть заметно подергивал маленькой черненькой кисточкой на конце и потом, как шаловливый котенок, носился за ним, делая гигантские прыжки через павшие стволы деревьев, каменные кручи и неширокие ручьи.

Весна пробудила в нем еще и новые желания. По ночам он часто слышал тигриный рев, мяуканье, и когда нежно отзывался, ему никто не отвечал. Мягко перепрыгивая через таежные заросли, он неслышно шел на голос, но там его ждала неудача. Он видел или спарившихся, или старых тигров-отшельников.

Но так как он был еще молод, то терпеливо ждал своей подруги. Да еще, пожалуй, его больше занимал не инстинкт семьянина, а сытный обед, отдых в тени кустарника и забавы с зайцами, с бурундуками. Конечно, для тех игры громадного тигренка были смертельной игрой. Но разве кошка когда-нибудь заботится о мыши?

......................................................................................................................................................................

......................................................................................................................................................................

Старый уссурийский охотник и зверолов Иван Сухожилов в июне месяце прибыл в гиляцкое стойбище, что раскинулось по берегу Амура.

Туземцы давно знали его, уважали и любили за честный нрав, за добросовестный расчет. Они обступили его, закидывая вопросами о политике, о торговле, о кооперативах.

Но Иван Сухожилов не любил долго разговаривать. Он угостил приятелей хорошим табаком, ребятишек наградил леденцами и в двух-трех словах рассказал, что кооперативы и торговля с городом – самое выгодное для туземцев.

Под вечер он отозвал отца толстопузого Бину, Большого Бину, в сторону:

– Бину, мне надо достать живого кабана, рысь, красного волка, пятнистого оленя. Хочешь помогать мне? За это получишь новое ружье.

Гольд почесал руками себе живот.

– Трудно доставай. Рысь ходи с маленькими – сердитый шибко. Волк тоже ходи с маленькими, далеко ходи... Надо долго искать. Кабан доставай легче... Только ловушка надо. Олень лудева (*) будет можно гонять, старый китайский лудева можно ладить.

– Ну что ж, делать ловушки нетрудно. Топоры, пилы и другой инструмент у меня есть. Вот собери человек семь, и примемся за дело. Если удача будет – заплачу очень хорошо.

Большой Бину опять поскреб живот и покосился на сородичей.

– Они сидят, мало, мало толкуют: теперь надо рыба ловить, а ты зверя хочешь... Рыбу гольд не поймает – голодный всю зиму ходит.

Сухожилов усмехнулся.

– Зачем вам рыбу ловить, я заплачу больше...

Он повел гольда к своей лодке и показал ему на мешки муки, соли, запас свинца и пороху.

У Большого Бину разгорелись глаза, и он, хлопнув Сухожилова по руке, быстро выбрал десять молодых и крепких гольдов.

Несколько дней Сухожилов с Большим Бину и гольдами ходили по тайге. Они изучали следы животных, примечали их логовища, водопойные тропы. На некоторых ставили сети, чинили китайскую лудеву и гнали к ней оленей и кабанов.

Труднее всего было поймать рысь. Как тут ни вертел головой Сухожилов – придумать ничего не мог. Большой Бину и гольды показывали на деревья. Но ведь Сухожилов и сам прекрасно знал, что рысь любит скрываться в густой листве. А вот поди выгони ее оттуда. Наконец Сухожилов решил устроить подобие кулемной избы, какой туземцы ловят медведей. Он с помощью гольдов сбил небольшой сруб, в одной стене они проделали дверь, приладили ее западней, а в избу на крепких ремнях привязали приманку – молодого кабаненка.

Когда они возвращались в стойбище, то Сухожилов слышал пронзительный поросячий визг. Он с радостью думал, что кабаненок бьется и обязательно приманит какого-нибудь хищника.

На берегу реки у стойбища, где были у Сухожилова оставлены клетки с пойманными зверями, отозвалась старая кабаниха. Кабаненок услышал и завизжал еще сильнее.

Эту ночь почти никто из охотников не спал. Сухожилов бродил по берегу и осматривал трофеи. Кроме кабанихи, у него уже было поймано два пятнистых оленя и один дзерен. Ребятишки гольды добыли ему трех куниц, щенка волка, двух лисят.

Утром, как только забрезжил рассвет, Сухожилов разбудил Большого Бину и вместе с ним пошел к ловушке. До нее было километра два или три. Перевалив небольшой хребет, они стали прислушиваться. За кустами виднелись свежие бревна их избы и слышался глухой рев какого-то громадного зверя.

Сухожилов нетерпеливо подскочил к избе и, заглянув в паз, так и присел. В кулемке бился громадный тигр.

– Его твоя ждал? – спокойно произнес Большой Бину.

– Очень хоро-шо... – растянул Сухожилов. – Я теперь тебе дам к ружью много пороху, много свинца и очень много муки. Давай скорее клетку. Его надо везти в город.

И, широко улыбнувшись, Сухожилов от удовольствия потер руки...

......................................................................................................................................................................

......................................................................................................................................................................

Когда деревянная клетка с тигром была принесена на длинных шестах в стойбище, ее сразу обступили ребятишки. Маленький Бину подскочил первым и, увидев тигра, вдруг закричал:

– Это полосатый Эргени... Он играл с нами в тайге, только давно это было, и он тогда, наверное, был маленький, как я.

Ему никто не ответил. Большой Бину сердито отогнал ребятишек в сторону и заставил одного из гольдов никого не допускать, чтоб не дразнить зверя.

Клетка мягко колыхнулась и отделилась от земли. От реки повеяло сыростью. Тигр прижался в угол, который был ближе к тайге, как будто там было его спасение, и тихо зарычал.

Один из носильщиков усмехнулся.

– Вишь, берег нащупать хочет... трусит...

Ему хотел ответить его сосед, сухой, плечистый китаец, но в это время из-за скал выползло громадное белое чудовище – пароход. Он с шумом, с визгом и диким, не звериным ревом, подскочил к берегу, замутил воду и, вскинув фонтан радужных брызг, плавно закачался.

От парохода отвалила широкая лодка. Восьмеро носильщиков, по двое с каждого угла клетки, на длинных жердях поднесли к ней тигра. Лодка закачалась, ее обступили новые люди, закричали и, взметнув веслами, оторвались от берега. Эргени от страха закрыл глаза и очнулся только тогда, когда ему в нос ударил запах краски, дыма и нефти. Он недовольно царапнул лапой по носу и громко заревел. На борту парохода засмеялись люди, а над головой с визгом заработала лебедка. Высунув между прутьев клетки нос, тигренок в последний раз увидел далекую тайгу, горы и синеву амурского неба.

Через месяц, уже с новым грохотом, с шумом, который день и ночь стоял у тигра в ушах и раздирал голову, Эргени несся в темном и пыльном вагоне. Мимо мелькали острые узоры гор, качающаяся и манящая к себе тайга и прохладные ручьи. Голова тигра постоянно лежала на широких лапах, и он, не отрываясь, печальными глазами смотрел вслед уходящим таежным зарослям. Казалось, что он прощается с ними.

По ночам Эргени иногда вскакивал, бился о железные прутья и своим ревом заглушал визгливый свисток паровоза. Но прутья его новой клетки, в которую его перегнал Сухожилов при посадке в железнодорожные вагоны, были крепки, и никакая сила не могла их выворотить. От этого Эргени еще сильнее злился, еще громче ревел, и если случалось, что поезд в этот момент подходил к станции, люди с опаской смотрели на вагоны и обходили их стороной.

......................................................................................................................................................................

А еще через следующий месяц поезд подошел к ст. Москва, и Эргени благополучно был доставлен в Зоологический сад.

–

(*) Лудева – это частокол (забор), преграждающий путь животным. В заборе делают несколько отверстий, за которыми роют ямы, затем их прикрывают хворостом. Лудевы строят длиной от 10 до 12 километров с несколькими десятками ям. Животное, натыкаясь на лудеву, ищет прохода и попадает в яму.

В. Алешин

СЛОН ЮМБО

Юмбо был не кто иной как большой слон, вывезенный из глубины Африки, из тех диких неисследованных тропических областей, где редко ступает нога белого человека и где звери живут на приволье. Там, на обширных безлюдных равнинах, в первобытных лесах, заросших гигантскими деревьями, в джунглях, среди непроходимой чащи, водятся слоны. Там Юмбо появился на свет и провел свое раннее детство.

Слоны жили большой и дружной семьей; их было около ста голов. Все старые слоны присматривали за слоненком Юмбо и оберегали его от опасностей. Было похоже на то, что у него вместо двоих родителей много отцов и матерей. Но в стаде, кроме него, были и другие слонята, сверстники и товарищи Юмбо, с которыми он весело резвился и играл: ведь слонята не меньше детей любят поиграть и пошалить. Днем, когда на холмах и равнинах пылало жаркое тропическое солнце, слоны отдыхали под густою листвой огромных деревьев, запрятавшись в самую чащу леса. В этом лесу они находили себе обильный и разнообразный корм. Они ели нежные молодые древесные побеги, с одних растений обрывали сочные листья, с других вкусные орехи; не было недостатка и в сладких плодах. С наступлением ночной темноты дневной жар спадал, и от земли поднимался сырой, прохладный туман. Тогда слоны выходили из леса на открытые просторные поляны, где они бегали и возились друг с другом, или же спускались к реке пить и купаться. Сильные животные превосходно плавали, и маленький Юмбо весело резвился в реке со своими сверстниками; слонята ныряли, плескались и брызгали друг другу в глаза водой из своих хоботов.

Самый старый и сильный из слонов был вожаком стада; все остальные слоны, как большие, так и маленькие, слушали его и беспрекословно повиновались его приказаниям. Этот глава стада был единственным существом на свете, на которое Юмбо взирал со страхом и уважением. Ведь он водил за собою всю многочисленную слоновью семью; она шествовала за ним из лесу и назад, под Зеленые лиственные своды, по горам и долам и к прохладным источникам, затерянным в джунглях. Он постоянно шел впереди всех, смело и безбоязненно, зорко смотря по сторонам и заботливо оберегая слонов от беды, и, если замечал какую-нибудь опасность, в тот же миг подавал сигнал к бегству. Немудрено, что молодые слоны смотрели на него, как на высшее существо; они не видели никого, кто был бы храбрее и умнее их вожака. Юмбо убедился в этом только тогда, когда попал в неволю к людям. Случай этот произошел с ним еще в ранней юности.

Во всей природе нет такого существа, которое бы человек не одолел и не уничтожал ради своей выгоды. Люди без всякого милосердия преследуют и убивают слонов, чтобы добыть их клыки, доставляющие дорогую слоновую кость. Однако не все люди так жестоки; некоторые из них поступают лучше и умнее: вместо того, чтобы убивать слонов, они ловят их. Необыкновенная смышленость этих животных для них дороже слоновой кости; терпением и лаской они приучают их к разным работам и таким образом воспитывают себе верных и хороших помощников.

В руки такого человека и попал Юмбо.

Как-то раз слоненок отбился от своего родного стада, и вдруг его окружила большая толпа людей и ручных слонов; вокруг его ног быстро обвились крепкие веревки, ручные слоны потащили его с собой, между тем как погонщики громко гикали и кричали на них. Бедный Юмбо, подняв кверху свой длинный хобот, закричал протяжным, жалобным голосом. Громко разносились его пронзительные крики в тишине непроходимого леса, откуда его навсегда уводили, как будто он обращался с отчаянной мольбой о помощи к своим родичам, которых ему не суждено было больше увидеть.

Остальные слоны слышали крики, но стояли неподвижно, точно скованные ужасом, пока его голос не замер вдали. В лесу было тихо; лишь изредка слышался щебет какой-нибудь одинокой птицы, да раздавались сердитые крики обезьян, прыгавших с ветки на ветку.

Люди и ручные слоны, которые поймали Юмбо, привели его в маленькую негритянскую деревушку, где жили в палатках несколько человек белых. Пленника привязали к толстому дереву, как раз напротив палатки того человека, которого все называли хозяином Юмбо. Вначале Юмбо упорно отказывался признавать его своим господином; он ревел день и ночь и рвался с привязи; старое дерево, к которому он был привязан, все тряслось и дрожало. Но ласки, доброта и вкусный корм сделали свое дело. Мало-помалу Юмбо становился более спокойным и кротким. Недели через две он стал настолько ручным, что подпускал к себе людей и позволял им гладить себя, а по прошествии трех месяцев свободно разгуливал по всей деревеньке, нисколько не помышляя о бегстве.

Вскоре после этого хозяин его покинул этот дикий, пустынный край, где лежала негритянская деревушка, и вернулся в английскую колонию на берег моря. Дорогой Юмбо послушно бежал за лошадью своего господина; на спине у него сидел погонщик-негр.

Они пришли в маленький городок, где было много белых людей, в том числе женщин и детей, и тут началась новая жизнь Юмбо. Тут он научился работать. В городке строились новые дома, и Юмбо скоро приучили помогать рабочим носить на место постройки строительный материал. Ему ничего не стоило поднять своим сильным хоботом тяжелое бревно или доску, которые с трудом тащили двое или даже трое рабочих.

Вечером, по окончании работ, Юмбо ходил вместе с другими ручными слонами к колодцу за водой, которую они носили большими деревянными ведрами. Дорогой им приходилось идти мимо одного новенького домика, в котором жил портной. Он работал, сидя у открытого окна, и, завидев слонов, проносивших воду, любил подзывать их и кормить сахаром. Как-то раз вечером портной был в дурном расположении духа, и когда Юмбо остановился у окна, ожидая сахара, он уколол его в хобот иглою. Рассерженный слон громко вскрикнул и отошел от окна, а портной весело расхохотался над своей злой шуткой.

На следующий вечер, наполнив ведро водой, Юмбо набрал в свой длинный хобот столько воды, сколько могло в нем поместиться. Поравнявшись с домиком портного, он увидел своего обидчика и пустил в портного, худенького человека, такой сильный фонтан воды, что тот упал на землю, почти захлебнувшись. Надо полагать, что после этого он никогда больше не намеревался уколоть слона иглою.

В доме своего хозяина Юмбо был кроток и послушен, как собака, и заслужил любовь всей семьи, которая решила не посылать его больше на постройки, а поселить на своей ферме. Здесь он был всем хорошим помощником и исполнял всевозможные поручения: ежедневно ходил за провизией и за всякими покупками с запиской, которую нес в корзине; таскал воду и дрова на кухню; присматривал и ходил за маленькой семилетней дочкой своих хозяев. Это было самое любимое его занятие; Юмбо очень привязался к девочке. Скоро слон и ребенок так привыкли друг к другу, что Юмбо освободили от всех других обязанностей. С этих пор он стал нянькой и только и делал, что приглядывал за своею маленькой госпожой и берег ее. Девочка, выросшая в глуши африканских лесов, нисколько не боялась огромного животного; она играла с ним так смело, как будто он был большой собакой.

Приятно было смотреть, когда оба они бегали по полям и лужайкам; девчурка, весело и беспечно прыгавшая около лесного богатыря, и слон, присматривавший с нежной заботливостью за своей крошечной питомицей, представляли собою необыкновенное зрелище. Если девочка тянулась за цветком, росшим на другой стороне рва, он тотчас срывал цветы и протягивал ей; если ей хотелось достать сладкий плод, висевший на высоком дереве, Юмбо стряхивал его наземь; если она гонялась за мотыльком, порхавшим по лугу, он ловил мотылька и осторожно подавал ей в руки, стараясь не помять нежных крылышек.

Раз как-то, после обеда, девочка играла в куклы около дома, а Юмбо гулял по лугу в двух шагах от нее, пощипывая высокую сочную траву и отправляя ее в рот. Вдруг из травы выползла ядовитая змея и, с шипением приподнявшись до половины на воздух, собиралась прыгнуть на ребенка. Мать увидела это и вскочила, вскрикнув от ужаса. Юмбо также увидал, что случилось; в тот же миг он был около змеи и, наступив своей толстой ногой ей на голову, раздавил ее. Мать схватила было ребенка, но потом кинулась к слону, обняла его за хобот и принялась со слезами ласкать и целовать его. Юмбо не совсем хорошо понимал, почему это вся семья и сам хозяин осыпают его похвалами и ласками. Но в памяти у него ясно сохранились слова, которые произнес в тот день хозяин: “Когда поедем в Англию, то возьмем Юмбо с собою”.

* * *

Хозяин действительно исполнил свое обещание. Будучи еще совсем молодым слоном, Юмбо покинул свою родную Африку и пустился в плавание через океан. Это было самым замечательным событием в его жизни. Слон, выросший в глуши непроходимых лесов, на каменистых равнинах, не видавший никаких иных вод, кроме небольших прудов и болот, очутился вдруг среди необозримой блестящей водной поверхности на покачивающемся зыбком корабле.

Вначале ощущения его были далеко не из приятных. Подобно слабым, хворым людям, африканский богатырь страдал морской болезнью; невиданная обстановка, непривычный шум, а пуще всего страшный рев пароходного гудка пугали его до такой степени, что он дрожал с головы до ног. Но на том же самом корабле плыли его хозяева со своей маленькой дочкой; они каждый день приходили к нему, ласкали, гладили и уговаривали его, давали ему лакомства, и Юмбо понемногу успокоился.

Велика была разница между первобытным лесом и океаном, но какая же огромная перемена ожидала Юмбо, когда его привезли в большой, шумный город – Лондон. Сначала Юмбо сделался точно бешеный, как будто он был не ручной, а дикий слон; он вел себя так неукротимо, что его пришлось посадить на цепь; после этого он стих и затосковал. Он покорился судьбе и принял тот унылый и вялый вид, какой часто встречается у слонов, живущих в неволе: уши и хобот его бессильно опустились, глаза помутнели и слезились. Решено было отдать Юмбо в зоологический сад; его отвели туда ночью, через весь Лондон, по самым тихим улицам, стараясь оберечь от всякого возбуждения. Слона поставили в просторном помещении за решеткой. Но даже здесь, вдали от раздражающего городского шума, он продолжал по-прежнему тосковать и упорно отказывался от пищи и питья.

Много дней провел Юмбо в тоске и печали. Он с отвращением отворачивался от самого вкусного корма и оставался безучастным к самому ласковому обращению. Состояние его внушало беспокойство. Наконец кому-то пришла в голову мысль, что причина его грусти – одиночество и что ему нужна подруга, в обществе которой он будет чувствовать себя веселее и бодрее. Мысль эту живо привели в исполнение. В зоологическом саду была в то время молодая слониха, также привезенная из Африки, звали ее Алисой. Она-то и сделалась подругой Юмбо.

* * *

Дружба эта оказала на Юмбо благотворное влияние. Для пленного слона было большим утешением постоянно находиться в обществе себе подобного существа. Пример слонихи не оставался без влияния на Юмбо; видя, что она хорошо чувствует себя в неволе, он начал понемногу привыкать к новой обстановке и скоро стал таким же послушным и кротким, как Алиса. Таким образом наш Юмбо стал семьянином и жителем Лондона, и с этой поры начинается его известность.

Он все рос да рос, тянулся в вышину, раздавался в ширину, и наконец достиг такой огромной величины, что превзошел всех известных человеку слонов. Если бы человек взобрался на плечи к другому и выпрямился, то оба они вместе все-таки не достигли бы роста Юмбо. Но, несмотря на свою величину и страшную силу, слон этот был смирнее лошади и послушнее собаки; он был в дружбе со всеми окружающими людьми, охотно играл с детьми и сделался общим любимцем.

В длинные летние дни можно было видеть, как он медленно и важно расхаживает по дорожкам зоологического сада, усыпанным крупным песком; сторож; водил его на тоненькой цепочке, чуть-чуть придерживая ее в руках, а на спине у богатыря сидела целая куча смеющихся и ликующих детей. Катанье это доставляло всей лондонской детворе безграничное удовольствие. И самому Юмбо забава эта нравилась, кажется, не меньше, чем детям.

День за днем носил он свою драгоценную ношу, выступая с таким гордым и осторожным видом, как будто понимал, какое доверие питают к его доброму нраву. Впрочем, Юмбо был известен и любим даже за пределами Лондона. Посмотреть и подивиться на него являлись приезжие из дальних стран, и все шире распространялись слухи о слоне-великане, самом огромном и смирном, которого привозили когда-либо в Европу из африканской глуши.

Но с особенным интересом смотрел на него один человек, приехавший в Лондон из Америки. Он по целым часам не отходил от решетки, за которой стоял Юмбо. Последствием этого внимательного осмотра было то, что через несколько дней приезжий объявил о своем желании купить Юмбо, предложив за него несколько тысяч долларов.

Американец этот был Барнум, владелец “величайшего цирка в мире”, как он себя называл. Сначала предложение Барнума было отклонено. Ему ответили, что Юмбо не продается. Но когда Барнум значительно возвысил предлагаемую сумму, директора зоологического сада, рассудив, что на эти деньги можно сделать много улучшений в зоологическом саду, заключили с ним сделку, и Юмбо был продан содержателю американского цирка.

* * *

Барнум увез Юмбо с собой из Лондона в Ливерпуль, откуда полагал отправить морем в Соединенные Штаты. Чтобы Юмбо дорогой вел себя спокойно, с ним вместе была отправлена до Ливерпуля и слониха Алиса. Отсюда думали отослать ее назад в Лондон. Но люди, распорядившиеся таким образом, не считались с чувством Юмбо. Пройдя через пристань и ступив на мостик, ведший в пароходный трюм, он вдруг уперся и ни за что не хотел двинуться дальше.

При виде этого толпа любопытных, собравшихся на пристани, пришла в восторг и начала громко кричать, что еще больше раздосадовало, конечно, Барнума и его служащих. Они принялись изо всей силы тащить слона на сходни. То ласково уговаривали его, то сердито понукали, манили лакомыми кушаньями, но все было напрасно. Юмбо уперся и – ни с места. Наконец, выйдя из терпения, начали бить его. Слон выразил громким криком свое негодование на такое непривычное обращение, но не подвинулся ни на одну пядь вперед. После этого его оставили на полчаса в покое, а затем опять началось то же самое. Но вторая попытка была не успешнее первой. Тогда стали советоваться, что делать, и решили употребить хитрость: на пристань привели Алису и поставили около Юмбо, который чрезвычайно обрадовался, увидев подругу, и начал ласкать ее хоботом. Ее повели к мостику; кроткое животное послушно перешло на другую сторону. Не успела она ступить на корабль, как огромная фигура Юмбо зашевелилась; без малейшего колебания, не дожидаясь приказа, двинулся он вслед за слонихой. Поставив его в трюм, попробовали было вывести Алису вон, но тут она, в свою очередь, заупрямилась и ни за что не хотела тронуться с места.