Текст книги "Вояджер 3 (СИ)"

Автор книги: Алексей Карачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Земля, год примерно тот же. Или совсем другой

Новые вызовы – полезная вещь, заставляют иногда думать. Например, над вопросом об исследовании поверхности планеты или другого небесного тела перед совершением посадки. Вроде бы всё верно: однажды чуть не провалившись в тартарары на слоёном и совершенно непрочном пироге Арраи, начинаешь искать подвоха даже в совершенно твёрдом гранитном основании. Нет, на бывшем острове в архипелаге Шпицберген мы ничего опасного для корабля не нашли, хотя и без данных сканера знали об угольных шахтах. Просто внезапно мне в голову пришла простая мысль: если у скафандра можно вывернуть гравитацию наизнанку, то почему бы не сделать это с кораблём?

Ответ оказался безрадостен: ничего более, кроме уже известных нам «включить-выключить» и небольшой настройки в пределах одного g, где максимум – значение параметра на Аррае, сделать было нельзя. А может, оно и правильно? Одно дело маленький скафандр, другое – огромный корабль, он немного посложнее будет.

Впрочем, размеры «Веясандара» никак не помешали ему удачно приземлиться на посадочной площадке около архива. Даже со всей до сих пор наваренной бутафорией мы почти не вылезли за габариты бетонного покрытия. Они тут вертолёты-гиганты принимали, что ли? А вообще, дело серьёзное, надо бы нам обзавестись транспортным средством поменьше типа такого, что нашёлся в схроне ордена. По безопасности проиграем, конечно, зато можем сесть там, где «Вояджер» просто не поместится.

Из корабля мы вышли по всем правилам, подсмотренным когда-то в кинофильмах. Водим оружием из стороны в сторону, ищем противника через прицел, ну прямо как тот корфу, что сопровождал учёных при высадке на Маддаре. Вот только с ним у нас есть большая, нет, даже огромная разница: нас никто не видит. И вовсе не из-за отсутствия здесь противника как такового – я вполне допускаю, что где-то кто-то выжил и сейчас занимается проблемами собственного существования, – а благодаря включённой мимикрии и маскировке. «Вояджер» полностью невидим, мы же стараемся слиться с окружающей обстановкой. Надо же когда-то думать об безопасности?

– Никого, – Женька немного расслабился и опустил оружие.

Мой скафандр услужливо подчёркивал контур Евгения вместе с арраярской винтовкой, которая без особых проблем интегрировалась с системой мимикрии. У меня же ничего подобного не было, только прихваченные с базы на Маддаре корфинянские образцы. Пришлось ограничиться пистолетом, как менее габаритной штукой. Со стороны, наверное, выглядело действительно дико.

– Пройдёмся по домикам? – предложил я. – Может, там кто есть.

– Стоит ли? Посмотри вокруг, ты видишь здесь хоть малейшие признаки обитания человека? Ставлю сотню рублей на то, что мы бы сразу их заметили. Тут и раньше жило два с половиной землекопа, это же не просто Крайний север, а жутко заполярный. Как только прервалось снабжение, все или попытались свалить или умерли позже от голода.

Женька был прав: местность больше напоминала недавно посещённый Марс с тем лишь различием, что здесь стояли знакомые земные домики, а не герметичные модули. Воздух на Земле, на удивление, всё ещё годился для дыхания, но убирать защитные коконы мы не стали. Бережёного пустота бережёт – я знал это точно. Правило не всегда работало, однако зачем им пренебрегать лишний раз?

– Давай заглянем, мне любопытно, – настоял я.

– А дома ему побывать было не любопытно, – с долей сарказма в голосе заметил Женька.

– Не начинай, заскочим в твой музей на экскурсию.

– Сразу бы так, – буркнул Евгений. – Ладно, пошли, удовлетворим твой интерес.

И мы двинулись к ближайшему строению. Песок под ногами хрустел почти так же, как на Марсе, только цветом отличался. Оранжевый против красного. Я взглянул на небо, оно было обычное, голубое и совсем без облаков. Если притвориться, что ничего не произошло, то можно представить всё вокруг какой-нибудь Сахарой или другой пустыней. Только Солнце висело не так высоко и выдавало наше настоящее местоположение, да и температура совсем не экваториальная, градусов десять по Цельсию при переводе с арраярского. Не удивлюсь, если сейчас здесь стоит «лютая» зима, с погодами нынче полные непонятки. А ещё там нет полосатых гор, почти сплошной стеной возвышающихся в нескольких десятках километрах отсюда. Когда-то путь до туда можно было преодолеть по воде, но сейчас вместо ушедшего океана плескалось море песка.

Домик и издалека не казался чем-то особенным, а уж вблизи он и вовсе смотрелся довольно уныло: красноватого оттенка выцветшие стены из ребристого листового металла, наверняка сделанные по типу сэндвич-панелей, разбитые и давно пожелтевшие пластиковые окна, крыша, выложенная скукоженной от времени непонятной тёмной субстанцией да покосившаяся дверь. Рука дизайнера к этому сугубо утилитарного вида строению никогда не прикасалась, обычная безо всяких изысков коробка. Остальные дома выглядели почти полностью идентично. Суровая холодная реальность того времени диктовала принимать простые решения, а не гнаться за красотой, изяществом и панорамными окнами, сквозь которые была бы видна уютная обстановка внутри с обязательным камином. Хотя о чём это я? Здесь жили сотрудники архива, а не туристы. Здесь работать надо.

Дверь со скрипом отворилась; вовнутрь, так, кажется, делают в местах, где возможны снегопады с сильными ветрами, способные за короткий срок буквально завалить вход. Я всё же обернулся и посмотрел на пустой посёлок, исподволь ожидая реакции на новый звук.

– Да говорю же, нет здесь никого, – буркнул Евгений, но несмотря на свои же слова, тоже повернулся и поводил головой туда-сюда.

– А если они прямо за дверью поджидают?

– Так уже выскочили бы, – ответил Женька и первым вошёл внутрь, осторожно, что бы сам ни говорил до этого.

Пусто, заброшено и убито. В домике царил хаос и беспорядок, здесь когда-то побывали мародёры, и не раз, и не два, с вероятностью близкой к ста процентам из самих же местных жителей Шпицбергена, а не гипотетических пришлых людей с материка.

– Удовлетворил своё любопытство? – с иронией произнёс Евгений через несколько минут.

– Почти, – я с сожалением бросил на пол разбитый пару столетий назад планшет.

Если здесь когда-то и были бумажные книги, тетради, журналы или что-то подобное, а также вещи, хоть на малую толику состоящие из дерева, то они давно сожжены. Вокруг валялся только бесполезный, но такой же убитый пластик и металл. Не думаю, что зима отступила внезапно, в один момент. Людям приходилось выживать, винить их нельзя.

– Пойдём дальше? – поинтересовался Евгений. – Но чует моё сердце, там мы найдём тоже самое.

– Пойдём.

Неверное решение с моей стороны, оно стоило нам часа потраченного впустую времени. Крохотный посёлок при архиве оказался полностью разграблен и даже частично сожжён. Почему-то так всегда бывает с заброшенными строениями. Кому-то однажды приходит в голову идея развести внутри костерок, и не важно с какими целями: просто погреться, приготовить пищу или из ребяческих побуждений. Один раз не забудут потушить, второй, третий, а на десятый плюнут на это дело и уйдут по свои делам. Да чего там говорить, неудачно прошли мимо огня и случайно пнули полено, а оно улетело в сторону и попало ровно в пропитанную машинным маслом старую ветошь. И всё, пожар.

Солнце, висящее довольно невысоко, и не думало садиться, когда мы бросили бесполезный осмотр домиков и выдвинулись на поиски входа в сам архив. Скафандры давно были переведены в обычный режим работы, мимикрия отключена для экономии энергии.

– Здесь где-то должен быть вход в шахту, – сказал я. – Если мне память не изменяет, то они ничего сами не копали, пришли уже на готовое…

– А вон эта дорожка из непонятных штук не туда ведёт?

Начиная с самого края посёлка и дальше до стоящего в стороне одинокого здания, куда мы пока не добрались, и вправду валялись какие-то то ли контейнеры, то ли вагонетки без колёс.

– Похоже, в этих ёмкостях когда-то транспортировали уголь, – вынес вердикт Евгений после того, как мы подошли к первым из них, чтобы рассмотреть. – Вот и подвес тут какой здоровый приварен, и тросы есть.

– Нет только, куда бы всё это крепилось. – я зачем-то заглянул внутрь одного из контейнеров, но тот, как и ожидалось, был пуст, только немного песка и темноватого цвета стенки.

– Сожгли, – пожал плечами Женька. – Или разобрали ещё раньше, тут сложно понять.

Дорожка из брошенных контейнеров закончилась у аляповатого, сделанного по типу «и так сойдёт» ангара. Его собирали долго, не за один раз, добавляя постепенно всё новые и новые пристройки, пока не получился вот такой, когда-то тоже красного цвета, уродец. Никаких тебе изящных форм, диковинных конструкций или тому подобного. Бездушное, некрасивое и настолько же дешёвое творение из нашего с Женькой времени, а то и на целый век пораньше. «А может, его тогда же и забросили?» – в мою голову пришла несколько неожиданная мысль. Законсервировали, ушли и забыли.

– Ты тоже думаешь, что архива здесь нет? – Женька угадал мои мысли. – Перенесли в другое место там или финансирование закончилось.

– Сейчас проверим, – ответил я и попробовал навалиться на небольшую дверцу, врезанную в правую, в несколько человеческих ростов, створку ангара.

Дверь со скрипом, но поддалась, а затем неожиданно быстро распахнулась, да так, что я чуть не улетел вслед за ней.

– Не заперто, – констатировал очевидный факт Евгений.

В ангаре было темно, чернота неизвестности уходила далеко вглубь, и только немного света из открытого прохода позволяло нам разглядеть ближайший десяток метров перед собой. Конструкция ангара выдержала испытание временем, ничего не обвалилось и не прохудилось. Может, оно и не красиво, но зато надёжно.

– И пусто, – продолжил Евгений.

Совсем пусто, конечно, здесь не было. Под потолком гирляндой исчезали во мраке длинные лампы, по краям успевших проржаветь рельс валялись опрокинутые на бок пустые решётчатые тележки, на правой стене располагался электрический щит с большим рубильником и с сохранившейся наклейкой в виде молнии. Рядом со щитом висел приоткрытый пуль управления, из которого свисали оторванные провода.

Режим ночного видения вернул нам нормальное зрение. Тьма отступила и стало понятно, что протянутые по середине ангара рельсы упираются метров через тридцать в ещё одну двустворчатую дверь. На этот раз настоящую надёжную, выкрашенную хорошо сохранившейся белой краской и с давно не работающими светодиодами в виде знакомой аббревиатуры AWA и словами Protecting World Memory.

– Ну, по крайней мере, эту дверь точно не вскрывали, – Евгений подёргал за ручку. – Так что насчёт защиты памяти они, может, и не ошиблись.

– А зачем её вскрывать? Там семян нет, это в соседнее хранилище.

– Оно далеко отсюда? – поинтересовался Женька, продолжая осматривать дверь.

– Вроде, нет, где-то рядом совсем, – ответил я. – Но думаю, оно как раз и разграблено ради еды. А здесь что? Микрофильмы и перфокарты? Или ты знаешь ещё какой-нибудь способ сохранить данные на столь большой срок?

– На что-нибудь типа грампластинки, только из устойчивого к коррозии сплава, как у оригинального «Вояджера». А ещё раньше были такие оптические диски, там лазером информация считывалась. Правда, делались они из пластика с металлическим напылением, так что насчёт долговечности ещё надо смотреть. Проберёмся в хранилище – узнаем.

– Ну что там? Резать будем? – спросил я, когда Евгений отошёл от двери.

– Замка как такового не вижу, – ответил он. – Считывателя нет. Должно открываться просто так.

– Думаешь они так халатно относились к безопасности? Заходи, кто хочешь?

– Это кто интересно? Белые медведи? Здесь чужаков не было, все свои. И к тому же, как потомки в случае катастрофы должны сюда попадать? Петли с той стороны просто проржавели и прикипели, и никаких секретов.

Предположение Евгения мы решили проверить незамедлительно. Иначе зачем тащить с собой резаки? Пара минут и кусок металла высотой в человеческий рост шмякнулся по ту сторону двери, подняв кучу пыли. Да уж, там точно никто не бывал долгие годы. Не став ждать Женьку, я первым вошёл в хранилище. Или нет, пока ещё рано радоваться: точно такие же ржавые рельсы, как и в ангаре, вели далеко вглубь шахты и скрывались за поворотом.

– Посмотри-ка, – окликнул меня Евгений. – Я был не прав.

Дверь вместе с петлями изнутри действительно проржавела. От воздействия времени её не спасла и краска, по большей части давно осыпавшаяся мелкими кусочками на пол шахты. Но дело было в другом. Ровно посередине, где смыкаются створки, а также по всему периметру шёл неаккуратный сварной шов.

– Они замуровали себя? – такое решение оставшихся здесь людей выглядело не просто несколько, а очень даже странно.

– Похоже на то, – хмыкнул Женька. – Вот только ради чего?

– Знаешь, люди и раньше совершали безумные поступки, далеко ходит не надо, ты сам всё видел на Марсе.

– Не напоминай мне про Марс, – скривил лицо Евгений. – А про безумный поступок я не согласен, сюда никто и не пытался проникнуть. Дверь целая, следов взлома нет. Поэтому я и ничего не понимаю.

– А если из шахты несть другой выход? – предположил я. – Тогда идея запечатать главный вход, который у всех на виду, не выглядит странной.

– Или оставшиеся снаружи сочли добровольных «затворников» полными идиотами и пошли дальше заниматься своими выживальщицкими делами. Например, грабить тот же посёлок.

Дальше строить догадки бессмысленно, если ответы на этот вопрос и есть, то они впереди, а у одинокой двери спросить не получится, она же железная. Пока напрашивается только один-единственный вывод из всего увиденного: во время блокировки двери электричество здесь было. Вон и насквозь прогнивший сварочный аппарат валяется у стенки, забирать с собой его не стали. Странно.

– Насколько здесь влажно, как думаешь? – я провёл пальцем по двери, ржавчина на ней выглядела довольно плотной, в пыль не рассыпалась.

– Отключать силовой кокон ради проверки я не собираюсь, – ответил Женька. А затем повторил мой «опыт». – Но уж явно побольше, чем снаружи.

– То есть где-то рядом здесь есть вода, – подвёл итог я. – А на всей планете пустыня, как-то не сходится.

– Не сходится, но и мы с тобой так себе специалисты, – заметил Евгений. – Ладно, идём, нечего тут больше торчать.

Следующие метров сорок до поворота не привнесли особого разнообразия в унылый вид старой угольной шахты. Те же прогнившие рельсы, те же светильники, по большей части валявшиеся на полу, с потолка местами свисала защитная сетка, которая, на удивление, проржавела не так сильно и всё ещё вполне способна была спасти голову незадачливого гостя от падения вывалившегося булыжника. Наверное. А ещё здесь стояла какая-то нереальная тишина, нарушаемая только скрипом камней под нашими ногами. Однако она почему-то не казалась мне зловещей или пугающей, как на Марсе. Не было той жуткой и невыносимо липкой атмосферы замкнутого пространства, когда ты ограничен вот этими четырьмя стенами, тебе некуда бежать, а за каждым углом воображение рисует притаившихся чудовищ. Мозг раз за разом придумывает всё новые и новые неприятности, которые только и ждут, чтобы тотчас случиться.

Поэтому древнее ругательство, начинающееся на букву Б, вырвалось у меня совершенно непроизвольно. За поворотом нас встречал обвал, полностью перегородивший дальнейший путь.

– Не думал, что ты знаешь такие слова, – хмыкнул Евгений. – Обычно «пустота то, пустота это». Где ты вообще её выкопал?

– Без понятия, – пожал плечами я. – Привязалось.

На самом деле я и вправду не помнил, откуда позаимствовал давно ставшее частью меня слово. Можно попытаться, конечно, но сейчас не самый лучший момент, чтобы восстанавливать утраченный в мозгу «файл». Когда-нибудь потом.

– Ты хотел попробовать новый модуль к винтовке, – как бы невзначай заметил я.

– Тратить драгоценный заряд на такое? – ничуть не притворно возмутился Женька. – У меня их там всего три. А вдруг война?

– Что-то раньше тебе взрывать целые астероиды это не мешало.

– Маддар тоже я? – Евгений попытался изобразить из себя обиженного, вышло так себе.

– А ты руками хочешь разбирать завал?

– Ладно-ладно, – мой друг нехотя согласился, – только отойди метров на пять и не мешай, сейчас будет работать профессионал.

Однако вместо того, чтобы тут же браво вскинуть винтовку и нажать на спусковой крючок, доморощенный «горнорабочий» минут на пять застыл в задумчивой позе. И лишь после длительного штурма собственного мозга произвёл выстрел.

– Охренеть, – только и смог выдавить из себя я, когда из груды камней образовалось… ничего. Ничего в виде шара пустоты, «поверхность» которого уходила и в пол, и в потолок, и, конечно же, в стены шахты.

– Точный расчёт и никакого мошенничества, – гордо воскликнул Евгений, любуясь результатами своего труда.

– Знаешь, – задумчиво произнёс я, – а ведь оно может обвалиться, как-то мы не подумали.

– Да? – улыбка сползла с лица Женьки, но через несколько мгновений вернулась на место. – Но не обвалилось же.

Дезинтеграционная сфера не обладала какой-либо способностью спекать материал, с которым соприкасалась. Она просто аннигилировала материю в радиусе своего действия, поэтому с потолка уже через несколько секунд начали сыпаться мелкие камушки, лишившиеся надёжной связи с остальной породой. Мы отошли к самому повороту и застыли в ожидании худшего. Мне уже не раз приходилось быть погребённым под завалами, никому не посоветуешь повторять такой опыт, даже если вы тщательно подготовились и надели неубиваемый арраярский скафандр.

Через десять минут камушки сыпаться перестали, пыль, поднятая ими, улеглась, в шахте воцарилась привычная нереальная тишина.

– Ну в случае чего нам придётся дистанционно задействовать ремонтного дрона, – подытожил я. – Идём, нас ждут удивительные открытия.

Глава 16

– Не-не-не, и не уговаривай, – со всей силы запротестовал Женька. – Жертвовать ещё одним зарядом я не готов.

Удивительные открытия начались буквально через десяток метров. Главный ход старой шахты вновь оказался завален камнями; печальной участи всех подземных сооружений избежали лишь два отнорка по бокам, огороженные прозрачными, немного пыльными дверьми. Надписей никаких не сохранилось, если там они и были, то краска, как и на главном ходе успела осыпаться. А стекло, что стекло? С ним ничего не случилось, оно же из кремния.

– Не буду, – смирившись с неизбежным провалом основной «исследовательской» экспедиции, ответил я. – Но осмотреть оставшееся мне это не помешает. С какого начнём? Левый, правый?

– Может, разделимся?

– Ага, в прошлый раз уже разделялись, – хмыкнул я.

– Плохо, что ли, вышло? Хорошо! – Евгений с улыбкой развёл руками.

– Мечтает ли Евгений об электробабах…

Дожидаться очевидного ответа я не стал и решительно направился к левой двери. Ручки на ней не было, вместо этого предусматривалось простое решение в виде просверленного отверстия. Я без задней мысли просунул туда пальцы и несильно потянул на себя. И еле успел отпрыгнуть: стекло тут же покрылось сеточкой трещин и через мгновение осыпалось на пол, образовав неровную горку из мелких осколков.

– Закалённое, – ни к кому не обращаясь, заметил Евгений, на мгновение задумался, а затем развернулся, быстро подошёл ко второй двери и тоже попытался её открыть. Та без проблем отворилась.

– Ну я так не играю, – обиженно произнёс Женька и с силой ударил рукой по стеклу. Оно, конечно, не выдержало столь невежливого обращения и повторило судьбу своего «напарника». – То-то же! Ух, ё!

– Что там? – поинтересовался я, уже понимая, что Женька нашёл нечто более интересное, чем моя тележка с коробками.

– Труп!

– Живой?

– Ходячий, – не остался в долгу Женька. – Конечно, мёртвый, мертвее не бывает. Иди сам посмотри.

– Ну и какой же это труп? – увиденная мною картина мало походила на хроники марсианской резни.

Отнорок изнутри совсем не походил на противоположный, он больше смахивал на обычный кабинет, заставленный обычной же офисной мебелью со шкафчиками вдоль стен, письменным столом, лампой, компьютером с разбитым экраном, урной и даже маленьким диванчиком. Да что там говорить, это и был самый настоящий кабинет, только эволюционировавший от времени и сырости в грязный, заброшенный чулан. Вишенкой на торте прошедшего превращения стал скелет в неплохо сохранившемся светлом костюме. Смерть застала бывшего сотрудника архива, тут я вряд ли ошибусь в опознании, прямо на рабочем месте, на придвинутом к столу кресле с колёсиками. Причина неровной дырки в черепе находилась тут же, в правой руке… Бьёрна Ульвеуса, если верить чудом сохранившейся надписи на бейджике.

– Конкретную модель не опознаю, – Евгений забрал у мертвеца остатки пистолета, – но это что-то из семейства «Глоков». Как видишь, нормально сохранилась лишь пластиковая рамка.

– Интересно, что заставило этого Бьёрна заварить ворота, а потом покончить с собой? Оружие какое-никакое имелось, хватило бы для выживания в первое время.

– Сложно сказать, – Женька пожал плечами. – Записки никакой нет?

– Ну поищи, – я указал на стол с кучей разбросанных, давно превратившихся в невесть что бумаг. Да, здесь почему-то использовалась именно бумага, хотя для длительной сохранности явно требуется нечто другое.

Евгений не стал отшучиваться, а на полном серьезе начал увлечённо ворошить испорченные документы. По ясной и очевидной причине не найдя в них ничего путного, мой друг переключился на шкафчики, объяснив это тем, что внутри могут находиться журналы, и в гораздо лучшем состоянии из-за какой-никакой защиты. Однако не прошло и полминуты, как со стороны Женьки послышалось недовольное ворчание, явно указывающее на несостоятельность подобных предположений. Впрочем, это ничуть не помешало новоявленному потрошителю древних архивов продолжать выкидывать из шкафчиков осмотренные и отбракованные цветастые папки со съеденным временем и плесенью содержимым.

Меня же здесь заинтересовало совершенно другое, и нет, не содержимое карманов костюма Бьёрна. Впрочем, потом я их всё же проверил, но не нашёл там ничего интересного, кроме разве карты доступа с фотографией и указанием срока действия: до 01.01.2304. То самое другое валялось рядом с креслом и представляло собой плоский пластиковый контейнер, напоминающий коробку из-под пиццы. Других подобных здесь не нашлось, а в соседнем помещении на тележке лежали коробки совершенно иных размеров и габаритов. Вещь явно притащили из основного хранилища, путь куда нам сейчас недоступен.

Я поднял с пола контейнер и положил на стол. Ничего не брякнуло внутри, но вес явно указывал на наличие содержимого. Штрих-кодов или иных обозначений нет, вероятнее всего, наклейка просто отвалилась за давностью лет. Щёлк-щёлк – пластиковые крепления остались у меня в руках. Я приподнял крышку. Ну… нечто круглое, судя по контурам, лежало в плотном бумажном пакетике, который без доступа влаги отлично сохранился. Грампластинка? Почему бы и нет, только я не вижу здесь проигрывателя, не иголкой с картонкой же в самом деле Бьёрн собирался её прослушивать. Уже понимая, что там лежит лишь бесполезная для нас вещь, я без особого пиетета надорвал пакет и вынул золотой диск «Вояджера».

– Это глупая шутка такая? – мои брови поползли вверх.

– Да какая там шутка, – откликнулся Женька, продолжая ковыряться в шкафчиках. – Тут всё сгнило.

– Нет, ты сюда посмотри.

– Э-э-э… – я впервые увидел, как Евгений подвис по-настоящему. – Это твой?

– Нет, – в принадлежности диска сомневаться не приходилось. – Координат нет.

– Фу-ух… Ну тогда ничего особенного, скорее всего, авторизованная копия.

– Я уж подумал, тут замешаны высшие силы.

– А в этом не сомневайся, – Женька бросил своё бесполезное занятие, подошёл ко мне, попросил посмотреть диск и после небольшого исследования вынес вердикт: – Выглядит точно так же, и материал, наверное, одинаковый, ничего не окислилось.

– А мой ты куда дел? – поинтересовался я.

– Да никуда не дел, дома оставил в ящике стола, – грустно вздохнул Евгений. – Не успел просто. Хотел прикопать где-нибудь в лесочке у приметного камушка, но не вышло – слишком быстро ко мне пришли.

– А потом во время обыска его изъяли, как улику. Пустота! – внезапное озарение посетило меня. – Получается, они всё знали?

– Сложный вопрос, меня точно не спрашивали ни о каком инопланетном корабле. Искали вполне земные причины помощи тебе с угоном «Титаника».

– И что ты им ответил, кстати?

– Ничего такого, держался версии, что ты свихнулся и захотел свести счёты с жизнью, врезавшись в Юпитер, настоящее космическое самоубийство. И я, как старый друг, помог.

– Ну спасибо, – буркнул я.

– А что другое, более правдоподобное, я бы смог придумать? – возразил Женька.

– Тебя на двадцать пять лет упекли, – вспомнил я срок заключения. – Надо было держаться версии, что ты и сам псих, ждёшь пришествия космических захватчиков, а меня послал на разведку.

– Да иди ты! Там далеко не дураки сидели. И я, к твоему сведению, не в шарашкиной конторе работал, у нас психологические тесты регулярно проводили. Не сработало бы.

– Но насчёт на счёт моего предположения ты согласен?

– Говорю же, сложный вопрос.

– А как же «Голиаф», американский десант? – напомнил я про события на Луне.

– Совпадение, – пожал плечами Женька. – Ладно, это дело прошлое, пошли отсюда, глянем на содержимое контейнеров. Или ты ещё что нашё интересного?

Ничего интересного я здесь, конечно же, не нашёл, оно стухло ещё пару столетий назад, или ещё раньше. Истинная причина самоубийства Бьёрна так никогда и не будет разгадана. Зачем он заварил двери, он ли это сделал, есть ли другой выход из архива, какие тайны скрываются за обвалом? Надеялся ли он на помощь пришельцев, которые должны были найти диски с посланием на борту настоящих «Вояджеров»? Ответы остались в далёком прошлом и никогда не выберутся на свет из глубины веков.

Копию диска с «Вояджеров» я вернул в надорванный бумажный пакет и положил обратно в контейнер. Так оно не особо поместится в карман скафандра, зато случайно не поцарапается и не погнётся. Мне не хотелось оставлять драгоценную реликвию ушедшей эпохи гнить в месте, которое когда-то соорудили для сохранения всего опыта человечества, но в итоге оно не смогло уберечь даже самого себя. Вывалиться диск тоже не должен: хотя защёлки и сломались, у контейнера на крышке и на корпусе имелось по половинке ручки, образующих единое целое при закрывании.

Вернув Бьёрну покой и тишину, мы покинули его импровизированную погребальную камеру и перешли в соседнюю, где много веков назад жрецы богини памяти Мнемозины оставили для будущих поколений архив цивилизации. Малую часть, конечно, доступ к остальной нам перекрыли кобольды. Навсегда ли – покажет время.

Десять грязных коробок уже не первое столетие только и ждали, чтобы к ним прикоснулась рука человека, стряхнула пыль и вернула свет знаний на свет божий. В каждой из них лежало по паре пластиковых контейнеров. Пломбы в виде стяжек оказались не сорваны, никто до нас здесь не был и ничего не трогал. Упаковали для передачи в основное хранилище, хотели отвести, но случилось непредвиденное – конец света. То есть, конечно, люди именно здесь и готовились к апокалипсису, но мне кажется, как и в наше время, никто особо не верил в его скорое наступление. А зря.

– Нда… – расстроился я, когда увидел содержимое первого же вскрытого контейнера – внутри лежал похожий на диск от штанги тёмный, почти целиком спёкшийся здоровенный моток микроплёнки. Я подцепил и отломал пару кадров, попытался что-то в них рассмотреть, но без специального увеличительного оборудования смысла в этом было немного. Слишком мелко – приставка «микро-» говорила сама за себя.

– Запахло фантастикой середины двадцатого века, – Женька отнял у меня «блин», поднёс его к границе силового кокона скафандра и изобразил из себя парфюмера-дегустатора изысканных ароматов. – Микроплёнка, перфокарты, компьютеры с целую планету, звёздные торговцы и саргассы в космосе.

– Двадцатый, говоришь? – хмыкнул я. – Напомни мне, пожалуйста, чем там управлялся твой сборщик реголита?

– Не порти момент, – Женька положил тяжёлый осколок знаний на место. – Остальное будем вскрывать?

– А смысл?

И всё же мы проверили ещё парочку контейнеров, чтобы с сожалением убедиться в идентичности содержимого. Как по состоянию, так и по типу. Наверное, там было записано нечто действительно важное на тот момент, раз уж решились перевести в столь экзотический для цифровой эпохи формат. Чисто технически решить проблему с чтением отдельных кадров мы, наверное, смогли бы. Вот только по итогу работать придётся с отдельными изображениями, а на плёнках их тысячи и тысячи. А что конкретно записано, совершенно неизвестно, может, кусок программного кода какого-нибудь открытого проекта. Но как бы то ни было, пару отковырянных снимков я в карман положил.

* * *

– А может, ну его, этот музей? Ставлю твою сотню рублей, что там всё тоже самое, а скорее всего, ещё хуже.

– Может, и хуже, может, и самое, но уговор есть уговор.

Внизу простиралась бесконечная пустыня; мы летели на довольно низкой высоте, чтобы во всех подробностях увидеть последствия давней и непонятной пока катастрофы. С орбиты такого не разглядишь даже на максимальном приближении. А тут всё как на ладони: и стеклянные моря, и знакомые по Маддару гигантские круги на местах аннигиляционных ударов, и чернеющие остовы сгоревших домов и строений, и вполне обычные руины, проигравшие бесполезный бой со временем. И нигде даже и намёка на следы деятельности человека. Полный и окончательный апокалипсис, выживших не осталось.

Мы не делали остановок и не спускались. «Вояджер» серой неуклюжей громадиной нёсся над землёй. Если кто-нибудь смог сейчас взглянуть на небо, то ничуть не удивился бы. После случившегося поверишь и не в такое. Однако никто не стоял внизу, никто не мог опознать в инопланетном корабле старый, видавший виды ракетный корвет корфу. Мы и сами почти забыли, как «Веясандар» выглядит без навешанной на него арайцами бутафорской брони. И надо бы её отпилить и выкинуть, есть веские предположения, что скрываться под личиной «Посудины» капитана Редаза Анру больше не от кого. Но нами управляла не только банальная лень, а и отсутствие непосредственной необходимости. Летать «броня» не мешала, проблем пока не создавала. Пускай и дальше висит.

Сейчас на Земле сложно хоть как-то нормально ориентироваться. Поменялось всё. Если бы не «помощь» гипотетического флота вторжения, поставившего удивительно ровные отметины на месте крупных городов, то отыскать тот же Гледен задача была бы сильно нетривиальная. Женька справился, как и со Шпицбергеном. Мы поставили метку заранее, поэтому летели к цели почти по прямой. Почему почти? Вовсе не из-за того, что Земля не плоская, как утверждали в древности, а кое-кто и совсем недавно. Мы сделали несколько крюков, чтобы поподробнее на медленной скорости рассмотреть результаты ударов с орбиты. У обороняющих Землю людей не было ни единого шанса: один залп и вся твоя защита исчезает, как по мановению волшебной палочки. А потом и ты сам.