Текст книги "Рюрикович 5 (СИ)"

Автор книги: Алексей Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Мою перекошенную рожу вряд ли можно назвать образцом добродушия и благосклонности. С такой рожей обычно идут в атаку, для устрашения врага.

Князь Овчина Телепнёв-Оболенский стоял в окружении Сверкающих. Полтора десятка воинов в блестящих плащах зыркали по сторонам в поисках возможных врагов.

Личная охрана царя… Где эти засранцы были, когда прозвучал взрыв? Вылезли только потом, когда безоружная ватага царевича справилась с основными силами противника?

И Оболенский тоже показался не сразу, а по истечении безопасного времени! А теперь, в окружении воинов позволяет себе ядовитые высказывания! И что это у него в руках? Затухающая техника молнии? Той самой, какая шарахнула лидера нападающих по макушке?

– Зачем вы убили его, Иван Фёдорович? – прорычал я. – Он ещё не на все вопросы ответил!

– Он сказал самое главное! И этого будет достаточно! – процедил Оболенский, встряхивая кисти рук так, чтобы остатки молнии ушли в асфальт. – Этот смерд указал на предателя и этого достаточно! Или ты будешь заступаться за Старицкого? Может, ты не зря оказался рядом со взрывом?

– Ты во мне предателя увидел? – я оскалился, чувствуя, как шрамы на щеке натягиваются, будто старые боевые знамёна. – Ты сам-то понял, что ляпнул, князёк? Или молния не только в руках у тебя потухла, но и в голове?

Сверкающие напряглись, руки сжали рукояти мечей, но ни один не осмелился выхватить клинок. Они знали, кого перед собой видят, иначе бы уже бросились в бой.

Оболенский побледнел, но губы его искривились в ядовитой усмешке:

– Ты забываешь, с кем говоришь, ведарь.

– Нет, – я сделал шаг вперёд, и Сверкающие невольно отступили. – Это ты забыл. Забыл, кто вытащил царицу из огня, пока ты отряхивал кружева. Забыл, кто перебил нападающих, пока твои блестящие петушки прятались. И теперь ты ещё смеешь мне указывать?

В воздухе запахло грозой, хотя небо было ясным. Князь поднял руку, и между пальцами снова заплясали синие змейки. Но я уже видел – сила в нём на исходе.

– Последний раз спрашиваю, – прошипел я, чувствуя, как гнев разжигается в груди, словно его раздувает мощный кузнечный горн. – Кого ты назвал предателем?

Оболенский заколебался. В его глазах мелькнуло что-то… Страх?

– Старицкого, – прошептал он. – Брата вашего батюшки, царевич…

И в этот момент с крыши ближайшего дома сорвалась тень, за ней ещё одна и ещё. Сверкающие выхватили мечи, но я покачал головой. За моей спиной встали Годунов, Ермак, ещё двое ведарей. Все перепачканные сажей и кровью, задымлённые, но собранные и суровые.

– Я организовал защиту матушки! – проговорил я резко. – Пока остальные прятались по норам и стеснялись замарать свои блестящие плащи, мои люди жертвовали собой, чтобы удержать престол! Мы выдержали бой и если нужно, то выдержим ещё не одну драку! И можем это доказать прямо сейчас! А ну, слушай мой приказ: развернуться и вперёд – наводить порядок в Кремле! Кого удастся – взять живьём! Выполнять!

И голос мой прозвучал едва ли не трубным гласом. Я видел, как Сверкающие склоняют головы по мере моей речи. В конце её они лязгнули мечами, отдавая честь. После этого развернулись и двинулись в сторону потухающего Кремля.

Оболенский неуверенно обернулся на свою уходящую поддержку. Я же хмыкнул в ответ:

– Иван Фёдорович, вам тоже будет указание – сопровождайте мою матушку и не отходите ни на миг, пока всё не закончится!

– Я… я… – он ещё раз оглянулся на Сверкающих, потом поклонился. – Всё будет исполнено, Ваше Высочество.

После этого развернулся и тоже поспешил покинуть нашу компанию.

– Ну и грозен же царь-батюшка, – проговорил Ермак с ухмылкой. – Я сам едва не кинулся следом за Сверкающими!

– И у меня мурашки по коже побежали, – кивнул Годунов. – Прямо морозом обдало от голоса!

Я криво усмехнулся в ответ:

– Если не хотите услышать этот голос ещё раз, то работаем, други! Нужно всех поймать и допросить!

– Будет сделано, Ваше Высочество! – козырнул Ермак. – Всех доставим в лучшем виде!

Я кивнул в ответ, и мы занялись привычным делом – облегчением жизни народа…

* * *

Уже вечером, когда в столице стихли волнения, и стрельцы навели какой-никакой порядок, мы собрались в обеденной зале Александровской слободы. Да, от Москвы в сотне километров, но Елену Глинскую с Оболенским доставили туда вертолётом, а я со своими людьми вышли из небольшого Омута. Основную ватагу пришлось оставить в Москве, так как сил на перемещение уже почти не оставалось.

Годунов тоже остался в Москве, как моё доверенное лицо. Я приказал главному над Сверкающими, Льву Ивановичу Ханоеву, слушать и исполнять все поручения Бориса. Старый вояка, не моргнув глазом, козырнул в ответ и только попросил скорее вернуть матушку-царицу. Чтобы москвичи не так волновались за случившееся, а то всякое-разное по слухам ходит.

Я посоветовал укорот давать всем распоясавшимся языкам. Елена Васильевна в это время сделала небольшое обращение к народу, в котором сказала, что враги государства попытались воспользоваться слабостью трона, но благодаря самоотверженным действиям царевича и команды Сверкающих попытка переворота оказалась сорванной, а все виновные понесут наказание.

Елена Васильевна сидела во главе стола, её пальцы сжимали хрустальный бокал с вином так, что казалось – вот-вот треснет. Вертолётный рейс не снял напряжения – только добавил новые морщины у глаз.

Бледный Оболенский находился рядом. Старался услужить, предугадать желания. Конечно, получалось у него не очень, но в это время вряд ли чем можно развеять грусть-печаль царицы.

– Что же это такое? Почему Андрей? – в который раз спросила царица. – Ведь он же на нашей свадьбе был в тысетсцких… И мы на его свадьбе тоже гуляли… За что же? Почему?

– Возможно, потому, что Бездна смогла смутить и его разум. И не только его, – покачал я головой. – Уже стало известно, что с десяток знатных боярских родов присоединились к нему в Старице. Что-то проглядели Сверкающие заговор под своим носом. Похоже, что блеск плащей и сверкание славы затмило глаза!

При последней фразе я посмотрел на князя Оболенского. По Руси уже пошел слушок, что помилованный князь не только в царской постели брал верх, но что именно он начал управлять делами, науськивая Елену Васильевну на того или иного неугодного боярина.

– Да? А у меня есть другая информация, – хмыкнул князь Иван Фёдорович. – Отчёт Ханоева, – бросил он на стол планшет. На экране – список потерь, фотографии тел, видео с камер наблюдения. – Трое из нападавших опознаны как твои бывшие бойцы, царевич.

Я не стал смотреть. Знал, что там.

– Подстава.

– Доказательства? – его голос стал лезвием.

– Мне не нужны доказательства, – покачал я головой. – В каждом из своих бойцов уверен больше, чем в себе. Мы же сражаемся не за почести, не за трон, а против Бездны. Если она победит, то никому не нужен будет ни трон, ни почести…

– Ложь! Всё это может быть организовано для подачи себя любимого в хорошем свете! – резко сказал Оболенский, вскакивая. Его рука потянулась к эфесу.

– Попробуй, – я не двинулся с места, но Ермак за спиной на всякий случай чуть слышно щёлкнул предохранителем.

Дзинь!

Елена Васильевна ударила ножом по бокалу. Звон заставил всех замереть.

– Довольно! – она встала, и Оболенский отступил. – Завтра утром я возвращаюсь в Москву. А вы… – её взгляд скользнул по мне, – … разберётесь со Старицким. Или не сможете?

– Сможем, Ваше Величество. Только бы нам людей побольше или…

– Или что? – посмотрела она на меня.

– У меня очень большая нехватка сущностей, – честно признался я. – Пока шла операция по вашему спасению, пришлось очень нехило поиздержаться. И если будет новая бойня, то мне без них придётся туго. Мои ребята тоже потратили много сущностей на поддержку силовых щитов. Старицкий явно не один. Бояре спокойно могут пожаловать ему кучу людей, а у нас… Одного желания мало, матушка-царица. Ещё нужны сущности для операции.

– Мы имеем запас на необходимый случай, – ответила Елена Васильевна. – Я думаю, что смогу решить эту проблему.

– Но… – начал было Оболенский.

– Никаких «но»! – отрезала царица. – Иван Васильевич доказал свою преданность и сделал даже больше, чем некоторые!

– Елена Васильевна…

– Князь, вы хотите меня разозлить? – подняла Елена Васильевна бровь. – Или хотите предложить помощь Ивану Васильевичу в деле пополнения сущностей?

Оболенского аж передёрнуло, когда она закончила последнюю фразу. Однако, после этого он сумел-таки справиться с собой и поклонился:

– Как вам будет угодно. Вы же знаете, царица, что я за вас готов жизнь отдать. И не только свою, но также за вас отдадут жизнь все мои слуги! А сущности что? Их потом ведари ещё натаскают…

Ведари натаскают… Вот прямо сказано так, как будто ведари удобрение переносят, а вовсе не ценный продукт. И это сказано явно для меня – чтобы в очередной раз уколоть и принизить перед царицей.

Дверь распахнулась. На пороге – запыхавшийся гонец в мятом мундире.

– Ваше Величество! Со стороны Подмосковья показался отряд!

– Чей? – вздрогнул Оболенский.

– Андрея Старицкого!

Ножик Елены Васильевны упал с тихим звоном.

– Это невозможно…

– Очень даже возможно, – я встал, прикрепляя верный боевой нож к поясу. – Если кто-то очень хочет гражданской войны.

Снаружи донёсся рёв двигателей, затем – первые выстрелы. По всей видимости начали стрелять по подлетевшим беспилотникам, которые должны были разведать местность.

– Что будем делать, матушка?

Она посмотрела на меня. Впервые за много лет – без холодного расчёта. Почти по-матерински. Посмотрела так, что внутри что-то дрогнуло. Она вздохнула и произнесла:

– Защити нас, сын.

Я кивнул и взглянул на своих бойцов.

– Ермак, блокпосты! Обленский – царицу в бункер! И чтобы ни на шаг от бункера!

Оболенский застыл, будто парализованный. Пришлось даже похлопать его по плечу:

– Эх, князь, не всё отсиживаться за царским троном. Пришла пора самому показать, чего стоит твоя преданность.

За окном вспыхнула осветительная ракета. В её свете чётко вырисовывались сотни вооружённых фигур, двигающихся к особняку. Военная техника шла впереди, готовая принять любые снаряды на свою броню.

Похоже, что операция по захвату трона продолжается. И крупный Омут, что возник рядом со слободой, не мог доставить лишней радости. Похоже, сейчас намечается нечто крупное, серьёзное…

Глава 8

– Где сущности, Ваше Величество? – спросил я, пока царица не покинула зал.

– Варфоломей, проводи царевича, – кивнула Елена Васильевна старому слуге, молчаливо стоящему возле дверей.

Тот поклонился в ответ. Поклонился так низко, что шикарные бакенбарды мазнули сединой по полу. Я терпеливо ждал, пока его вычурная вежливость закончит свой размах. После того, как он разогнулся, я кивнул, мол, веди!

Он собирался ещё раз поклониться, но времени и так не хватало. Поэтому пришлось прикрикнуть:

– Хорош спину ломать, Варфоломеюшка! Веди уже давай! Показывай запасы царские!

Варфоломей поджал губы в ответ. Похоже, выучка заставляла его переломить спину и потом важно прошествовать к нужному месту. Однако, сейчас не до вежливости, не до раскланиваний! Я насупился, а Ермак подскочил к слуге и потянул за руку:

– Давай-давай, дядька, не тормози. Потом свои церемонии разводить будешь, сейчас показывай куда идти нужно!

– Сюда, ваше сиятельство… – прошептал Варфоломей, и его голос походил на шорох опавших листьев.

Он повёл нас по узкому коридору, где со стен взирали портреты бывших правителей. Лампы освещали проход так ярко, что можно было заметить соринку на ковре под ногами. Вот только ни одной соринки не было – слуги чётко знали своё дело.

– Ты уж прости, Варфоломеюшка, – сказал я, глядя, как его сгорбленная спина колеблется впереди, словно тростник на ветру. – Время-то не ждёт.

Он лишь вздохнул в ответ, и вздох этот был похож на звук, который издаёт старая книга, когда её закрывают на долгие десятилетия. Перед нами оказалась стальная дверь, похожая на те, которые ставят в банковских хранилищах. Варфоломей почти прижался глазом к небольшому стеклянному зрачку на стене. Стоял так до тех пор, пока не раздался щелчок, после чего дверь тронулась и откатилась в сторону.

За дверью оказалась сваренная из арматуры площадка, от которой влево уходили ступени.

Мы спустились по скрипнувшей лестнице в подземелье, где воздух был густым, как мёд, и таким же тягучим. Здесь, в полумраке, стояли дубовые сундуки, окованные железными полосами, – немые стражи царских сокровищ.

Варфоломей остановился перед самым большим сундуком и достал из складок своего смокинга ключ – длинный, почерневший от времени, будто выкованный из самой тьмы.

– Вот… – он повернул несколько раз ключ в замке, и сундук открылся с тихим стоном, будто нехотя выпуская на волю свои тайны.

Внутри, на тёмном бархате, лежали кристаллы сущностей. Они переливались, словно капли утренней росы, пойманные в ловушку и застывшие во времени. Каждый из них хранил в себе силу – чистую, неосквернённую, готовую вспыхнуть по первому зову.

– Берите, ваше сиятельство… – прошептал старик, и его глаза, тусклые, как потухшие угли, вдруг ожили, отражая мерцание сущностей. – Только… поосторожнее. Они ведь живые…

Я протянул руку, и в тот же миг кристаллы затрепетали, словно почуяв родное тепло. Их свет стал ярче, заливая подземелье голубоватым сиянием, похожим на отблеск далёкой звезды.

– Спасибо, Варфоломей, – сказал я, бережно собирая сущности в мешок из плотной ткани. – Теперь иди отдыхай.

Он покачал головой, и его бакенбарды, серебряные от времени, колыхнулись, как крылья ночной бабочки.

– Некогда отдыхать, ваше сиятельство… – он взглянул куда-то вдаль, за стены подземелья, туда, где назревала буря. – Время-то, говорите, не ждёт…

И, повернувшись, он медленно заковылял обратно, его тень, длинная и узкая, скользила по стене, сливаясь с темнотой, будто уходя в самое прошлое.

А мы остались стоять среди сундуков, сжимая в руках холодное сияние кристаллов, зная, что впереди – ночь, ветер и долгая дорога, где каждый шаг может стать последним.

– Ну что, – хрипло проговорил Ермак, поправляя небольшой мешочек за спиной. – Пора?

Я кивнул.

– Пора.

Мы двинулись к выходу. Возле лестницы я на мгновение задержался:

– Ермак Тимофеевич, а тебе зачем сущности? Ты же не используешь живицу в бою?

– Как зачем? Как зачем? А если у вас вдруг закончатся? Или у других ведарей? А тут я рррраз! И на помощь приду! – с улыбкой ответил он.

– Быть у казны и не погреть руки выше сил человеческих? – усмехнулся я в ответ.

– Да как вы можете такое говорить! Я же только за Отечество радею! – возмутился Ермак в ответ.

По его хитрой роже можно было понять, что радением за Отечество он только отмазывался. На самом же деле пара кристаллов с сущностями может «нечаянно» завалиться за подкладку штанов, а потом в нужный момент «неожиданно» найтись. Впрочем, если выживем в грядущей заварухе, то я закрою глаза даже на половину мешочка, который он взял. Всё равно скряга Варфоломей открыл нам сундук с самыми слабыми сущностями. Те, что посильнее, остались под замком.

Вот всё-таки порой удивляют меня люди! Ведь смерть за порогом, стучится уже в двери, а они всё скряжничают, скрывают, как будто собираются сокровища с собой на тот свет утащить. А ведь известно, что даже самый богатый император на свете не смог унести с собой даже иголочку!

Мы выбрались наружу. Я поделился сущностями, передал часть тем бойцам, которые используют живицу. В это время войска князя Старицкого переместились ближе к Александровской слободе и встали полукругом. Пока не окружали, но и основные выходы перерезали.

А ещё здоровенный Омут за их спинами не мог не привлекать внимания. Кто же такой там затаился, что пока не выходит наружу? Кого войска Старицкого скрывают?

Омут за спинами вражеского войска синел провалом в самой ткани мира. Он не просто стоял – он дышал, медленно и тяжело, и с каждым вздохом из его глубин доносилось что-то похожее на скрежет зубов.

– Ну что, – прошептал Ермак, щурясь в темноту, – готов поспорить, там сидит либо дракон, либо сам чёрт в ступе.

Я молча сгрёб пригоршню сущностей из мешка – тех самых, слабых, что дал нам Варфоломей. Они теплились в ладони, как светлячки в кулаке ребёнка: робко, ненадёжно, будто вот-вот погаснут. Раздавил их, чувствуя, как сила перетекает из ладони в тело. На бой хватит, если что – закину ещё несколько.

– Не дракон, – пробормотал я. – Драконам не нужны войска. Они сами – войско. Но кто-то явно не из простых.

– Очередной Патриарх? Неужто снова придётся Бездну без слуги оставлять? – хмыкнул Ермак.

Где же Тычимба? Почему он не проявляется?

Мой незримый слуга в последнее время почему-то всё чаще начал пропадать. И даже после выволочки за прозеванное взрывное устройство не извинился, а просто испарился. Смылся по тихой грусти.

– Может и Патриарх. Знаешь, в последнее время уже ничему не удивляюсь, – вздохнул я в ответ. – Если вылезет какое-нибудь очередное пугало, то даже буду ему рад. Хоть какое-то разнообразие… О! Чего это там? К нам никак переговорщика направили?

В самом деле от стоявших войск в нашу сторону направилась машина с белым флагом на вытянутой руке пассажира. Белая тряпица трепетала в руке, как крыло раненой чайки, не находящей места для посадки. Машина, боевой «Тигр», неторопливо полз по аккуратной дороге, оставляя за собой небольшую полоску сизого дыма.

– Ну вот, – пробормотал Ермак, щурясь на приближающийся автомобиль. – Тут либо миром пахнет, либо новой пакостью. В последнее время два этих слова как-то стали созвучны…

– Пойдём, поболтаем ерундой. Вряд ли тут кроме нас кто ещё возьмёт на себя переговоры, – пробурчал я в ответ.

Машина остановилась в десяти шагах от слободы. Дверь скрипнула, и из неё вылез человек – невысокий, сутулый, в потёртой военной экипировке, который висела на нём, как на вешалке. Лицо его было бледным, будто никогда не видело солнца, а глаза – узкими, как щели в старых ставнях.

– Ваше сиятельство… – он поклонился, и поклон этот был каким-то слишком аккуратным, выверенным, будто многократно отрепетированным перед зеркалом. – Князь Старицкий просит вас на переговоры.

Я перевёл взгляд на Омут. Там, в глубине, что-то шевельнулось – большое, тёмное, будто сама ночь решила обрести плоть. Всего лишь на миг, а потом это огромное и тёмное снова пропало.

– Где? – спросил я коротко.

Человек в форме улыбнулся. Улыбка у него была ровная, бесцветная, как трещина на унитазе.

– Вон там, – он махнул рукой в сторону старой часовни на краю поля. – Он ждёт. Один. Без оружия.

Ермак фыркнул:

– Как же без оружия, если у него за спиной целая армия да ещё… это.

– Это – для порядка, – мягко ответил переговорщик. – А разговаривать князь любит начистоту. Он просил прийти именно вас, царевич. Сказал, что с вами можно договориться и меньше народа пострадает, чем если бы переговоры вести с царицей…

Я посмотрел на Ермака, потом на своих ведарей. В их глазах читалось то же, что и в моих – недоверие, осторожность, но и любопытство тоже.

Ловушка там? Или всё-таки дядька Андрей в самом деле хочет поговорить?

– Ладно, – я кивнул. – Идём.

Мы двинулись к часовне – медленно, не спеша, будто шли не на переговоры, а по берегу реки, покрытой первым тонким льдом.

Тропинка вилась, как змеиный след на песке – извилисто, с подвохом. Старые берёзы по сторонам скрипели ветвями, будто старухи, хихикающие за спиной. Их листья, пожелтевшие и прозрачные, как старая пергаментная бумага, тихо шелестели вслед.

– Если это ловушка, – прошептал Ермак, – то очень уж красивая.

Часовня стояла на пригорке, покосившаяся, серая, словно кость, вымытая дождями и опалённая солнцем. Её купол, когда-то сиявший позолотой, теперь потемнел и покрылся сеткой трещин.

Дверь была приоткрыта. Из щели лился тёплый, дрожащий свет – неяркий, как свеча в руке умирающего.

Я остановился в трёх шагах. Так, на всякий случай.

– Великий князь Андрей Иванович Старицкий! – крикнул я. – Царевич Иван Васильевич, просит вас выйти наружу. Извольте выйти, дядя, поболтаем на свежем воздухе!

На мой зов скрипнул пол, а потом раздались тяжелые шаги. Через несколько секунд дверь с жалостливым стоном открылась.

Князь Старицкий.

Он был широк в плечах, как медведь после зимней спячки, но двигался легко. Лицо – изрезанное морщинами, как карта автомобильных дорог.

– Племянник, Иван Василевич – сказал он. Голос у него был хриплый, будто каркал простуженный ворон. – Заходите, не бойтесь. Я ведь и правда один.

Я оглянулся. Поле вокруг было пустым, лишь ветер гнал по нему клочья тумана, как стадо белых овец. Стоящее в отдалении войско было недвижимым. Все ждали окончания переговоров. Люди были готовы как броситься в бой, так и развернуться. Война такое дело – никогда не знаешь, чем она может закончиться…

– Ладно, – кивнул я. – Но мои ребята останутся здесь, снаружи.

Старицкий усмехнулся. Его улыбка напомнила мне трещину на замерзшем Байкале, вроде небольшая, но знаешь, что под ней – пустота и холодная глубина.

– Как скажешь, – он отступил в тень. – Заходи. Поговорим… по-семейному.

Я переступил порог.

А за спиной Ермак тихо щёлкнул предохранителем.