Текст книги "Царская экспертиза"

Автор книги: Алексей Ракитин

Соавторы: Ольга Ракитина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Вот как? – Шумилов по – настоящему удивился. – Польщён таким вниманием к моей в высшей степени скромной персоне. Надеюсь, департамент полиции не рассматривает меня как лицо, представляющее угрозу для общественного блага и спокойствия.

– На сей счёт не беспокойтесь. Упомянутый мною список включает в себя тех, чья деятельность в силу различных обстоятельств представляется интересной Департаменту.

– Вячеслав Константинович, я знаю, что Директор Департамента полиции Российской Империи способен своею волею остановить все операции по банковскому счёту на практически неограниченный срок. Безо всякого привлечения прокурорской власти. Подобная мера может рассматриваться как исключительная, но ведь и ситуация о которой я вам рассказываю тоже исключительная. Я прошу вас принять участие в «деле Максименко», арестовать счёт вдовы – отравительницы и официально сообщить об этом в Ростов, где наследник покойного уже возбудил судебное преследование вдовы и её родственников.

– То, о чём вы просите возможно в порядке государственной охраны для противодействия финансирования революционной деятельности. Здесь, в общем – то, не тот случай. – Плеве задумался. – Но вдовушку наказать надо, с этим я согласен. Поступим вот как…

Директор Департамента полиции подошёл к настенному телефонному аппарату и снял с рычага трубку.

– Блока ко мне, – коротко распорядился он и, повернувшись к Шумилову, пояснил. – Раз уж он за вас просил, то пусть поможет вам.

Через минуту Александр Блок стоял в дверях кабинета Плеве.

– Подите сюда, Александр Иванович, присаживайтесь, – пригласил его Директор Департамента полиции. – У нас с Алексеем Ивановичем Шумиловым состоялась предметная беседа по одному весьма любопытному делу. Вам придётся принять в этом деле некоторое участие. Кстати, реквизиты счёта у вас есть? – уточнил Плеве у Шумилова.

– Разумеется. – Алексей Иванович извлёк из папки банковский бланк с реквизитами, полученный всего пару часов назад у Александры Максименко.

– Вот и прекрасно, – удовлетворённо кивнул Плеве. – Завтра утром, любезный Александр Иванович, ещё до начала рабочего дня, поезжайте в главную контору «Учётно – ссудного банка», перехватите там директора и сообщите ему, что все операции по счёту – депо с указанными реквизитами должны быть остановлены вплоть до особого разрешения Директора Департамента полиции. Прямо сейчас подготовьте расписку с печатью нашего Департамента и за моей подписью, которую директор банка в свою очередь должен будет подписать. Содержание расписки следующее: «Настоящим такого – то числа до сведения господина такого – то официально доводится, что счёт – депо госпожи Максименко с банковскими реквизитами такими – то является объектом судебного расследования суда Таганрогского судебного округа. Все операции по данному счёту должны быть остановлены с момента подписания настоящей расписки и вплоть до особого распоряжения Директора Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской Империи либо вынесения судебного решения.» Вставьте фразу о том, что «точность безусловного исполнения настоящего распоряжения ложится персонально на лицо, подписавшее оное» вначале или в конце, посмотрите сами как лучше по смыслу.

– Понятно.

– Подготовьте этот документ сейчас же и принесите мне на подпись.

Уже прощаясь, Плеве полюбопытствовал:

– Господин Шумилов, скажите мне, где вы вообще находите такие дела?

– Ваше превосходительство, вы можете мне не поверить, но вот истинный крест, – Шумилов перекрестился. – Я такие дела вовсе не ищу. Они сами меня находят.

15

На втором этаже гостиницы «Европа» было тихо, лишь из – за дверей одного из номеров доносились звуки рояля: стало быть номера – люкс были с музыкальными инструментами. Шумилов прошёл знакомым ему коридором и постучал в дверь номера Александры Егоровны Максименко. Было лишь одиннадцать часов утра, то есть время не подходящее для визитов, но Алексей Иванович намеренно явился пораньше.

Ему открыл уже знакомый персонаж в шёлковой косоворотке. Шумилова он, разумеется, узнал и потому пропустил безоговорочно. Попросив подождать немного в гостиной, обладатель замечательной рубахи удалился. Алексей Иванович прождал минуты четыре или пять, видимо, визит его застал обитателей роскошного номера совсем уж врасплох. Наконец, появилась всклокоченная Александра Егоровна, явно не в духе, что показалось Шумилову даже символичным, ведь он собирался ещё больше испортить ей настроение.

– Алексей Иванович? Что – то вы раненько сегодня, – она тщетно пыталась придать своему голосу обычную сладкоречивость, но голос предательски не послушался, в нём отчетливо прозвенели нотки недовольства и раздражения. – Кофею хотите?

– Благодарю, нет, – с поклоном ответил Шумилов. – А вы разве одна? Полагаю, Аристарху Резнельду имело бы смысл послушать наш разговор.

– При чём Аристарх Резнельд?! – Александра Егоровна уже и не пыталась маскировать своё дурное настроение и крайне нелюбезно огрызнулась. – Его тут вообще нет! Вы что ж думаете, я без него вообще ничего не могу делать?

– В самом деле, извините. – Шумилов снова поклонился. – Есть дела, с которыми вы прекрасно справляетесь без этого тщедушного юноши.

Александра Егоровна Максименко ничего не ответила, видимо, колкий тон Шумилова её озадачил. Она приоткрыла одну из трёх дверей, выходивших в гостиную, и гаркнула куда – то за портьеру:

– Глашка, я тебе космы – то надеру! Где кофе?!

И уже более миролюбивым тоном, обращаясь к Шумилову, пояснила:

– Совсем прислуга от рук отбилась. Дар – р – моеды!

Александра Егоровна уселась на диван подле небольшого ломберного столика и облокотилась на него.

– Так о чём мы говорили, Алексей Иванович? – спросила Александра Егоровна, подняв на Шумилова свои большие круглые коровьи глаза.

Появилась прислуга с кофейным сервизом, видимо, та самая Глашка, что подавая кофе, рисковала своей причёской. Алексей Иванович подождал, пока закончится вся эта кофейная возня, и служанка оставит его наедине с Александрой Егоровной.

– Я говорил о том, что есть дела, с которыми вы прекрасно справляетесь и без тщедушного Аристарха, – продолжил будничным голосом Шумилов. – Я поначалу этому не верил, но Гунашиха и Блокула убедили меня в том, что это на самом деле так.

– Кто? – рука Александра Егоровны малодушно дрогнула, и она пролила кофе на блюдце. – Про кого вы говорите?

– У меня есть кое – что, что освежит вам ослабшую память. – Шумилов извлёк из портмоне четыре сотенных банковских билета, найденные им в доме Блокулы. – Эти деньги вы вручили колдуну за его смертоносное зелье, предупредив, что переписали номера билетов. Возьмите, сверьте, дабы быть уверенной в том, что я с вами не блефую. А я не могу оставить эти кредитки у себя, ведь они – плата за смерть.

Госпожа Максименко взяла деньги в руки, механически их пересчитала. Было видно, что мыслями она где – то очень далеко; в эту минуту вид она имела ошарашенный и чрезвычайно оглуплённый, в голове у неё, видимо, была полнейшая каша.

Внимательно наблюдавший за ней Шумилов заметил, как её лицо и бело – мраморная шея начали медленно покрываться багровыми пятнами.

– Так это вы были у Гунашихи? – выдохнула она, наконец. – С бакенбардами…

– И, кстати, не только там.

– Но ведь Блокула умер, – пробормотала Александра словно в оцепенении. – Он ещё в июле умер, мне Гунашиха сообщила.

– Представьте себе, он умер после встречи со мною. Но перед смертью мы с ним обстоятельно поговорили.

– Вы его убили?

– Сейчас речь не обо мне, Александра Егоровна. Но могу сказать, что в отличие от вас, я защищался в открытом бою, а не травил трупным токсином доверившегося мне человека.

Госпожа Максименко какое – то время молчала, то ли справляясь с растерянностью, то ли, наоборот, наливаясь гневом, затем неожиданно крикнула:

– Ну что, ничтожество, ты, может, наконец, сделаешь хоть что – то как мужчина?! Или так и будешь по щелям жаться?!

Слова её были адресованы вовсе не Шумилову. Одна из трёх дверей, ведущих в гостиную, приоткрылась, и на пороге появился Аристарх Резнельд с недоброй улыбкой, змеившейся по тонким губам. Он был облачён в роскошный атласных халат, пистолет в правой руке был нацелен на Шумилова.

– Семейка в сборе, – усмехнулся Алексей Иванович. – Уж не знаю, как правильнее вас назвать: цирк уродов или парад убийц?

– Аккуратнее в выражениях, господин Шумилов, – грозно провозгласил Резнельд, пошевелив дулом пистолета.

– В самом деле? А что вы мне сделаете? Трупного токсина у вас под рукой нет… Ах, ну да, у вас пистолет… Кстати, поосторожнее с пистолетом, он может выстрелить. Это самая большая глупость, какую только можно придумать: стрелять в середине дня в номере – люкс в гостинице «Европа». Вам не миновать каторги, поверьте мне как юристу. Может быть, воспользуетесь кочергой: вот камин, а рядом прекрасный золочёный каминный набор, кочерга, щипцы и, кстати, очень хороший топорик. Может, попробуете топорик, господин Резнельд?

– Ксаня, я его убью, – прорычал немец.

Максименко промолчала, а Шумилов засмеялся. От души, по – настоящему, сейчас ему стало действительно весело. Немец, видимо, совсем не понимал сложившуюся ситуацию.

– Господин Резнельд, ваша зазноба только и ждёт, чтобы вы меня убили! Понимаете вы это? В создавшейся ситуации это для неё наилучший выход из положения. Всё будет свалено на вас – и убийство Николая Максименко, и убийство Алексея Шумилова. Ей нужна сцена африканской ревности, неужели же не ясно. Ну, станьте же наконец Оттело, или Атиллой… Ведь именно так называла вас Ксаня!..

– Ах ты сволочь притворная, ах ты гад! – процедила Александра Егоровна. – Что б ты сдох, чтоб тебя черви ели!

– Не сегодня, госпожа Максименко, не сегодня. Я, собственно, явился к вам по делу, а вовсе не для того, чтобы пустые разговоры разговаривать и выслушивать пошлейшую базарную ругань. Хочу довести до вашего сведения, что счёт – депо, открытый вами в «Учётно – ссудном банке», сегодня утром арестован по прямому распоряжению Директора Департамента полиции Вячеслава Константиновича Плеве.

– Что – о – о?! – синхронно выдохнули Резнельд и Максименко. Аристарх как будто бы даже всхлипнул, или это только показалось Шумилову?

– Да – да, представьте себе. Я всегда бью негодяев по самому больному месту. У вас самое больное место – кошелёк. Так что теперь у вас этих денег нет. Не далее как вчера я встречался с господином Плеве и его превосходительство принял решение распорядиться о приостановке всех операций со счётом. Сегодня утром чиновник для особых поручений господин Блок имел встречу с председателем правления банка и довёл ему под роспись данное решение.

Резнельд неожиданно повернулся к Александре Егоровне и прорычал:

– Это всё ты, ты, дурища! Я тебе говорил не иметь дела с Шумиловым! Я тебя заклинал не верить ему! А ты всё вертела перед ним задом, все думала, что умнее всех! Как же – сладкая да сдобная, одни титьки чего стоят, а главное – миллионщица! Думала, что любого купишь с потрохами!

– Заткнись! – в голос заорала Александра Максименко, даже не пытаясь сдержать себя. – Я не хочу ничего слышать! Всё началось с тебя, тщедушный, рахитичный уродец! Если бы ты не влез со своим мышьяком и не взялся за дело сам, когда я тебя просила предоставить всё мне…

– Никакого мышьяка не было, дура! Я уже устал повторять, мышьяка не было вовсе! Я никого не травил, хватит возводить на меня напраслину! Лучше разберись со своей не в меру деловой мамашей!

– Причём тут маменька? Её вообще не было в Ростове, когда умер Николай. А вот ты был! Это тебе мышьяк покоя не давал! Это у тебя руки чесались!

– Я повторяю, дурища, я не травил мышьяком твоего дурачка – мужа! Не прикасался я к твоему мышьяку! – Резнельд с досады даже ногами по полу затопал.

– Как же тогда его нашли две экспертизы?! Ты даже в эту минуту мне лжешь! Ты ничего не можешь сделать толком, как положено мужчине! Ты не можешь довести до конца начатое…

Шумилов захлопал в ладоши. Мгновенно возникший скандал развеселил его даже больше, чем нелепый выход Резнельда с пистолетом в руке.

– Александра Егоровна, я полагаю, что Аристарх действительно не травил вашего покойного мужа мышьяком, – вмешался в перепалку любовников Шумилов. – Вы совершенно напрасно на него наговариваете. Этот трусливый человечишко никогда не возьмёт на себя ответственность ни в одном серьёзном деле, у Аристарха не тот темперамент. Он из тех людей, кто всю работу предоставляют женщине. Мышьяк содержался в том самом яде, который вы, Александра Егоровна, получили от Блокулы. Да – да, не смотрите на меня так. Яд, который вы использовали против своего мужа, был двухкомпонентным, помимо трупного токсина, там была и весьма значительная доля мышьяка. Так что во всём вы можете винить только саму себя.

Шумилов прошёл к выходу, но остановился в дверях и добавил:

– Возвращайтесь в Ростов, Александра Егоровна. Вас ждёт суд и неизбежная конфискация имущества, так что обдумайте линию защиты. Аристарх бросит вас в самое ближайшее время, как только убедится, что вы действительно потеряли все деньги и имущество. Без них вы ему не нужны. А ваши ростовские друзья будут вам вслед показывать пальцем и плеваться. Но вы, Александра Егоровна, строго людей не судите: во всём случившемся вы виноваты сами. Счастья я вам не желаю – уж увольте! – и признаюсь, что расстаюсь с вами безо всякого сожаления. Прощайте!

И беспрепятственно вышел.

Эпилог

Лето 1890 года выдалось в Санкт – Петербурге жарким и влажным. По ночам шли дожди, а к полудню гранит набережных и брусчатка мостовых уже дышали жаром, столь несвойственным северному городу. Можно было подумать, что столица России перенеслась с прохладных берегов Невы куда – то в среднеазиатскую пустыню. Все, кто мог уехать из Питера, поспешили это сделать. Кто уехать не смог – тот скрежетал зубами и делал вид, что рад обрушившемуся на город пеклу.

В середине июня Антонин Максименко прислал Шумилову письмо, в котором сообщил, что намеревается в ближайшие дни посетить Санкт – Петербург. И действительно, двадцатого числа он предстал собственной персоной на пороге квартиры госпожи Раухвельд, у которой Алексей Иванович Шумилов снимал две комнаты и столовался уже много лет. Антонин за прошедший год сильно изменился, превратившись из скромного учителя провинциальной гимназии чуть ли не в настоящего лондонского денди в светлом костюме и инкрустированной серебром костяной тростью в руках.

Шумилов, увидя старого знакомого, только руками развёл:

– Антонин Фёдорович, да вы ли это?

Они обнялись по – настоящему сердечно и Антонин с улыбкой ответил:

– Пришёл звать вас в ресторан. Где у вас самый хороший ресторан, едемте…

Шумилов отказался ехать в ресторан, поскольку имел на этот день другие планы, но пригласил Антонина в свой кабинет для разговора. Там, выпив за встречу символическую рюмку коньяку и закусив лимоном, они чинно расселись в креслах напротив друг друга.

– Антонин Фёдорович, глядя на вас радуется глаз. Как ваши дела, как вообще течёт жизнь в Ростове? – полюбопытствовал Шумилов.

– В моей жизни произошли кой – какие перемены. Причём, в лучшую сторону, – ответил Максименко. – Родители вам ничего не писали?

– Что вы! Из меня такой переписчик с родителями… Хорошо, если раз в три месяца три строки напишу. Мне хватает эпистолярных потуг на работе. Родители меня тоже не особенно жалуют, во всяком случае, романов в письмах не шлют.

– Благодаря вам я сделался обладателем дома в Ростове. Того самого, который отстроил брат и в котором жила Александра со своей мамашей.

– Поздравляю. Но случилось это вовсе не благодаря мне, – возразил Алексей Иванович. – Это было имущество брата, и вы по праву должны были им владеть.

– Мне удалось добиться активизации расследования после того, как я заявил о том, что вместе с ещё одним лицом – вами, то есть – стал свидетелем признания Блокулы в том, что он готовил яд для Александры. Весьма сильно нашу прокурорскую власть простимулировало то обстоятельство, что мною был подан иск о препятствовании мне вступлению в право наследования. Когда же по линии Департамента полиции пришло известие об аресте огромного счёта Александры в «Учётно – ссудном банке», то прокурор окружного суда впал прямо – таки в обвинительный экстаз.

– До чего же порой люди способны меняться! – заметил Шумилов. – И главное, своё мнение они меняют без тени смущения.

– Именно так! Тот самый прокурор, что прямо – таки на дыбы вставал, защищая Александру, мгновенно сориентировался в обстановке и повёл совершенно иную линию. Уже в сентябре восемьдесят девятого суд рассмотрел мой иск, связанный с наследованием, и постановил отдать мне ростовский дом. Далее, суд решил полностью отдать мне весь миллионный счёт Александры в «Учётно – ссудном банке»…

– Мне казалось, что суд должен был разделить его на доли. Всё же в этом миллионе с четвертью была и «вдовья четверть» Александры, – заметил Шумилов.

– Так, да не так. На суде дядя Александры – Степан Митрофанович – представил документы, из которых следовало, что на самом деле за пакет акций она получила не только этот самый миллион с четвертью, но и своеобразную ренту – пятьсот тысяч рублей с рассрочкой выплаты в пять лет…

– То есть по сто тысяч в год… хм… строго говоря, это не рента, а выплата с рассрочкой, но сие дела не меняет, – заметил Шумилов. – Должностной оклад министра в России всего восемнадцать тысяч в год!

– Вот именно. Суд постановил полностью отдать мне счёт в банке и ещё отрезал мне приличный ломоть от этих самых пятисот тысяч.

– Да вы богатый человек, Антонин Фёдорович, – заметил Шумилов. – Дом у вас уже есть, теперь жениться и детишек воспитывать. Что же случилось с Александрой далее?

– В Ростов приехал чиновник особых поручений при Директоре департамента полиции по фамилии Блок. Ознакомился с делом, видимо, руководство министерства внутренних дел чрезвычайно им заинтересовалось. Александру с Аристархом Резнельдом в момент арестовали. Да, да запрятали в ростовский тюремный замок! Это был фурор… Об этом говорили все.

– Да уж, могу представить. – Шумилов вспомнил посещение театра, во время которого Александре Егоровне купцы подносили шампанское. – Этакую звезду первой величины загасить!

– В феврале этого года состоялся первый суд. Дубровины выкатили очень мощную защиту. Угадайте, кого они выставили?

– Ну не томите, просто скажите как есть.

– Московского присяжного поверенного Плевако.

– Н – да, фамилия известная. Думаю, ростовская прокуратура немногое сумела ему противопоставить.

– Да уж, Плевако оказался хорош, – согласился Антонин. – Он защищал моего врага, но честное слово, я им любовался. Он запутал всех. Причём, он даже не оспаривал факта отравления. Он просто напирал на то, что обвинение не разделило персональную ответственность обвиняемых.

– Кстати, если помните, Антонин, я вам говорил о таком казусе. Это серьёзная юридическая проблема, её нельзя недооценивать.

– Вот именно. Только это надо было не мне говорить, а этим умникам из прокуратуры окружного суда. Плевако рассудил так: сознания обвиняемых в совершении преступления нет, само обвинение не смогло доказать, кто именно из них убийца, а кто пособник. Ведь ясно, что не оба они вливали яд одновременно. А раз нет убийцы, то нет и пособника. Присяжные посидели, подумали и – оправдали обоих обвиняемых за недоказанностью вины!

– Не надо возмущаться, Антонин, я бы на их месте тоже оправдал, – заметил со вздохом Алексей Иванович. – Ведь ясно же, что убийца только один из двух обвиняемых. Но как юридически корректно доказать кто же именно?

– Я предлагал пригласить в суд меня или вас, дабы мы смогли сообщить о том, что узнали от Блокулы, – продолжил свой рассказ Антонин Максименко. – Но обвинение решило этого не делать. Причин тому было много: во – первых, появление упоминаний о трупном яде заставило бы задуматься о происхождении мышьяка, а сие было расценено как ненужное запутывание дела, во – вторых, смерть Хёвинена не позволяла проверить наши заявления по существу, в – третьих…

– В – третьих, вы были заинтересованным лицом, а в – четвёртых, мы не имели права заниматься самостоятельным розысками. – Шумилов махнул рукой. – Это всё правильно, Хёвинена с его мокрицами не стоило сюда приплетать. Как советовал Оккам: не надо плодить сущностей сверх необходимого. Что же было дальше?

– Прокурор отказался освободить Александру и Аристарха. Даже после оправдания они остались в тюрьме. Обвинение заявило кассацию, Сенат её рассмотрел, постановил забрать дело из таганрогского судебного округа и отдать его в харьковский для нового рассмотрения. Дубровины наняли другого присяжного поверенного – Николая Холева.

– Весьма, кстати, известный зубр, – заметил Шумилов. – Хотя считается слабее Плевако, но, тем не менее, тоже очень сильный адвокат.

– Холев выбрал совершенно иную тактику защиты. Он принялся опровергать результаты судебно – химических исследований. Во – первых, он поставил на вид обвинению то обстоятельство, что оба исследования проводил Роллер, то есть одно и то же лицо. Получалось, что Роллер должен был проверить самого себя, а это неправильно. Проверочное исследование должно было быть поручено другому специалисту. Во – вторых, Холев придрался к оформлению актов химических исследований. Они должны были с наивозможнейшей точностью фиксировать всё, что делал исследователь и что он наблюдал в результате своих манипуляций. В частности, акты должны были зафиксировать следы ртути, ведь сулема – это водный раствор ртути. А сулемы в теле должно было быть достаточно много, не менее четверти штофа. Однако, в актах Роллера нет ни слова об обнаружении следов ртути. Скорее всего, провизор просто не включил в документ упоминание об этом, однако, данное обстоятельство позволило Холеву поставить вопрос следующим образом: либо Роллер был недобросовестным исследователем, подгонявшим результат под определённый ответ, либо ртути не было вовсе. И тут опять всплыла очень удобная версия о том, будто аптекарь перепутал мышьяк и сулему и выдал в пять утра одно вместо другого. Защита была к этому фокусу готова и даже располагала показаниями аптекаря, признававшего возможность такой ошибки. А вот обвинение – нет. Надо было видеть, как растерялся обвинитель… Тьфу, противно!

Антонин поднялся с кресла, прошёл по комнате, успокаиваясь. Шумилов, воспользовавшись паузой, налил ещё по рюмке коньяку.

– Давайте – ка, Антонин Фёдорович, выпьем за вашего брата, – предложил Шумилов. – Мне не довелось быть с ним знакомым, но я знаком с вами и верю, что он был таким же достойным человеком.

– Это был замечательный человек… умница, светлая голова. Ни за что погиб, эх – ма…

Они выпили, не чокаясь.

– Александру отпустили. Не с нашими талантами, стало быть, найти законную управу на эту гадину, – проговорил Антонин. – Но я ей не прощу… Вы бы простили?

– Не знаю, это очень сложный вопрос. Наверное, нет.

– Вот и я не прощу. Отомщу обязательно. – Антонин внимательно посмотрел в глаза Шумилову.

Тот всё понял и предостерегающе поднял вверх руку:

– Антонин Фёдорович, месть – очень личное дело. А у меня не бюро по найму убийц.

– А я вас ни о чём и не прошу. – Антонин опустил руку в карман пиджака и извлёк запечатанный конверт. – Алексей Иванович, я хочу сказать вам большое спасибо за всё, что вы для меня сделали. Я знаю, что вы делали это не за деньги, и мы никогда не обсуждали вопрос оплаты. Но тем дороже для меня такое бескорыстие. Знайте, что мой дом – это ваш дом, приезжайте в Ростов в любое время, знайте, что вас там ждут и всегда рады. А вот этот конверт откройте после моего ухода.

В конверте оказалась визитка Антонина Максименко и маленький ключик от банковской ячейки в хранилище «Санкт – Петербургского международного банка». Когда Алексей Иванович явился в банк и открыл ячейку, то нашёл в ней сто консолидированных купонных облигаций Государственного банка Российской Империи, номинированных в английских фунтах – стерлингах. Стоимость каждой облигации составляла сотню фунтов, а всего пакета, соответственно, десять тысяч. Целое состояние.