Текст книги "Обитаемые земли. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Обычный сельский храм. Такие и посейчас встречаются повсеместно. Капереда удивила схожесть постройки с обычным крестьянским домом. Он полагал, что дикари построят нечто вычурное, в своем стиле.

Отряд начал спуск. Ни тропинки, ни дорожки, словно место заброшено и все тропы заросли. Но внутри храма точно кто-то обитал, строение не было обветшавшим, внутри теплился огонек, из отверстия над входом поднимался дым.

Отряд оставлял за собой широкую просеку среди травы. Это место легко было бы найдено, если бы за ними кто-то следил. Но тистам, похоже, нет дела до того, что творится в округе.

Идеальное место для восточной секты.

Каперед не был знатоком религий, тем более этих варваров. Да и строение выглядело вполне обычным, цивилизованным. Гирлянды из цветов развешивали и во время государственных праздников. Но ночь сегодня самая обычная, не посвящена ни одному богу пантеона.

Уж не в жертву они его принесут – такая мысль возникла у торговца. Впрочем, это не объясняло, зачем они спасли его из подземного плена.

Им пришлось обойти ограду, чтобы добраться до калитки. Она располагалась на западной стороне. Уже плохой знак, ни один вход не будут делать на эту сторону. Разве что купцы и философы не признают примету.

У храмов такая направленность могла обозначать принадлежность подземным богам.

Каперед напрягся, ведь дело происходило ночью. Некоторые церемонии совершают с заходом солнца, некоторые в самый рассветный час, когда только начинается борьба дня и ночи. Подземным богам приносят жертвы в разное время.

Людей слишком много: десяток конвоиров, на территории храма торговец заметил еще несколько человек. Неизвестно, сколько всего, но не больше сотни. И это много для него одного; пусть сектанты не ожидают от него неприятностей, но со всей оравой он не справится.

Шанса вырваться сейчас нет, не удастся завладеть оружием конвоиров. Да и что это за оружие – дубинки да ножи, смешно! Не годится, чтобы справиться с огромной толпой.

По периметру строения тянулась гирлянда из цветов. То были самые простые луговые цветы, сплетенные в непрерывную косу. Как во время весеннего праздника, сейчас они казались неуместными, даже насмешкой над традиционной религией.

И как эти дикари посмели сооружать свое капище на его земле?! Каперед нахмурился, забыл о том, что надо хромать и подволакивать ноги. Конвоиры не заметили этих перемен. Они затихли и как-то ссутулились, даже измельчали. Дикари, привыкли гнуть спины перед своими правителями и богами.

С Капередом остались трое, остальные разбрелись по территории храма. Они, казалось, вздохнули с облегчением, когда ушли с тропы, ведущей в хижину бога.

А дом был самым обыкновенным: стены из необожженного кирпича, окна, закрытые ставнями, соломенная крыша. Порог и ступени из дерева – единственное, что отличало этот дом, от тех, что строили в цивилизованной части мира.

Несколько хозяйственных построек вокруг, один большой дом, где собиралась община и дом бога – вот все строения, что занимали площадь. Они были украшены в честь иноземного праздника, оскверняли своим видом земли государства.

Пусть это земля муниципия, но закон-то, закон один! Эти дикари не имели права строить свои храмы, не испросив разрешения совета. Иначе, Каперед знал бы о существовании секты.

Пленника толкнули в спину, заставили идти в храм.

На утоптанной земле отчетливо видны следы босых ног, но ни следа от копыт. Жертвенных животных не вели сюда, не задабривали чужеземного бога ночи.

Каперед взглянул на ближайшего человека. Дубинка висела у него на поясе, легко выхватить и огреть того, что справа. Его конвоиры успеют поднять крик, у торговца будет небольшой шанс вырваться из плена. Он не побежит в лес, а устремится к ближайшим холмам, где скроется среди травы и камней до следующей ночи.

Таков был план. И все пошло даже лучше, чем предполагал Каперед. Он схватил дубину, тут же ударил другого конвоира, а обезоруженного повалил на землю. Тот уткнулся мордой в землю и забарахтался, его крик поглотила священная земля.

Стоявший позади конвоир получил в рыло брошенной дубиной и повалился на землю, захлебываясь кровью. Он стонал, мычал, но крик был едва слышен.

Каперед вскочил, пнул лежащего противника и схватил дубинку. Он собрался бежать к ограде, перемахнуть через которую не составит труда, но был остановлен всего лишь словами:

– А свою находку ты не забыл забрать?

Каперед на ходу обернулся и остановился. Он опустил дубину, но не выпустил оружия из рук.

На ступенях дома бога стоял Кеннен, держащий на ладони глиняный сосуд.

Лунное сияние отражалось от поверхности сосуда, сверкавшего подобно драгоценности. Блики имели радужный цвет, явно мистической природы. Внутри находился плод; он ничуть не изменился, не пострадал, пока находился на поверхности и в руках этого ничтожества.

– Ты недостоин этого! – выкрикнул Каперед.

– Словно твое это, – скривившись, ответил Кеннен.

Он развернулся и скрылся в темноте храма. Там за кожаной занавесью он ожидал знахаря, зная, что тот не уйдет.

Куда он может уйти?! Без денег, без имущества и без этого растения, ради которого столько пережил. Он навсегда связан с плодом, их судьбы переплетены.

Каперед не был воином, оглушенные им люди зашевелились и разошлись в стороны, словно получили приказ от Кеннена. Возможно, так и было; секта, к которой они относились, могла пользоваться запрещенными ритуалами – Каперед этого не мог знать. Он не размышлял об этих людях, но смотрел по сторонам.

Ничто не мешало ему уйти, просто развернуться и покинуть сакральное место. Ничто, кроме поводка, что набросил на его шею Кеннен. Этот поводок, состоящий из желания владеть и пользоваться, покрепче цепей, что сковывают раба.

Любопытные члены общины глазели из-за занавесей, не покидали домов. Они могли бы остановить торговца, их много и они сплоченные. Они знали, что этот человек не покинет храма.

– Будьте вы прокляты, – пробормотал Каперед.

Он направился в храм, держа в руках оружие. Простая дубинка могла пригодиться ему, чтобы оглушить Кеннена. Этот предатель, аморальный тип, он предал веру предков, променял ее ради новомодного восточного культа. Да к тому же украл ценную для Капереда вещь.

Рэдиций нужно вернуть. Применить силу, потому что убедить этих фанатиков не получится. С ними никогда не удавалось договориться.

Поднявшись по скрипучим ступеням, Каперед отодвинул занавесь оружием. Он боялся, что там в темноте хижины его поджидают сектанты. Они набросятся на него и выбьют оружие.

Но нет, проход в хижину был открыт. Никто не ждал гостя.

Где-то в центре алел очаг, за которым был установлен простой жертвенник. Каперед сделал шаг внутрь, за ним закрылся занавес.

Свет с улицы проникал в помещение через дымовое отверстие и многочисленные щели. Сумрачное помещение днем, сейчас оно напоминало дыру для подземных богов. Хижина была задымлена, Каперед ощутил, тяжесть в груди. Здесь жгли какие-то травы, явно неместные, похоже, привезенные с востока. Все верно, на церемонии должны применяться предметы и средства, распространенные в месте рождения культа.

Каперед усмехнулся. Вот почему он презирал эти заморские учения. Они как сорняки, что ветром пересекают море в семенах рабов, торговцев, нищих философов. В общем, в презираемых обществом людях. Эти сорняки легко укореняются в родной почве, потому что многочисленны, жизнеспособны.

Из этих семян начинает расти стебель, покрытый острыми шипами – не удастся вырвать. А корневая система у них могучая, разветвленная, она уходит вглубь общества, в самый низ, на дно.

И вот один из шипов поразил честного гражданина, отравил его.

Каперед искал взглядом Кеннена, но тот скрылся в сумраке хижины.

Как вообще он связался с этими дикарями, почему подчинился их культу. Узнав это, Каперед надеялся спасти других несчастных.

Но для начала, следовало вернуть украденное.

– Где ты?! Хватит таиться в темноте! – прокричал Каперед.

В храмах нельзя нарушать сакральный покой, но Каперед не боялся гнева какого-то варварского божества. Впрочем, он не слишком беспокоился и о родных демиургах.

Унылая хижина была подстать варварскому культу: темная, задымленная. Ее пол ниже уровня земли, стены из хрупкого кирпича, перегородки из тростника, крыша соломенная. Источником света служили угли в очаге.

Каперед прошел к очагу, разглядел что над ним установлена металлическая решетка. На ней лежали тлеющие травы, прижатые пористыми камнями. Очаг был сложен из кирпичей, открыт сверху. На кирпичах имелся рельеф, но не удалось понять какой.

– Вот твои приспособления, знахарь.

Кеннен стоял у алтаря, на который бросил рюкзак. Каперед вздрогнул и перевел на него взгляд, его глаза привыкли к темноте. Он заметил, что вдоль стен сидят люди, чьи глаза блестели неземным огнем. Словно то горели камни глубоко под землей.

Среди запахов иноземных трав Каперед почуял аромат тлена и сырой земли. Не могила, но склеп, вот чем был этот храм. Не дом, но место захоронения бога.

– Где мой плод? – потребовал Каперед.

Он знал, что подрядчик знает, что искал под землей Каперед. Не имело смысла скрывать.

Рэдиций хранился в кувшине для зерна, горловина которого замазана глиной. Повинуясь жесту Кененна, храмовые служки вынесли кувшин и водрузили его на алтарь. Они будто готовились к какой-то дурацкой церемонии. Глупцы, совсем не понимали, что попало в их руки.

– Я тебя помню, – заговорил Кеннен, – ты служил на пиру нашего славного принцепса. Помогал ему избавиться от съеденного…

– Не сравнивай меня с каким-то рабом с пером!

– Не припоминаю, за что тебя изгнали из дворца, – продолжал рассуждать Кеннен, – это и не имеет значение. Бог привел тебя к нам, твоими руками извлек из земли этот плод. Только это имеет значение.

А в это время служки продолжали подготовку к церемонии, они зажгли жаровни, стоящие возле алтаря. В одном из служителей Каперед узнал проводника, с которым спустился под землю. Этот грязный червь носил теперь повязку на лице, потемневшую от крови. Подземные боги приняли его жертву, приняли его самого.

– Я заберу свои вещи и уйду, – сказал Каперед, – вы не сможете меня остановить.

Он обогнул очаг, направился к алтарю. Он дрался и пытался вырвать из рук этих дикарей обретенный плод, но у него ничего не вышло. Кеннен не собирался рисковать, и его наемники присутствовали здесь же. Они не были вооружены, не носили доспехов, но что мог знахарь сделать им, тренированным бойцам.

Воины скрутили Капереда, собрались связать ему руки за спиной. Их остановил Кеннен:

– Я же говорил, только не руки!

Наемники извинились и связали Капереду ноги.

А в это время служки зажигали лампады, висящие на опорных балках. Между этими балками сидели люди, чей блеск глаз так тревожил Капереда.

На самом деле он понимал, что не сможет забрать плод, но не мог признаться себе в этом. Быть честным с самим собой – огромный подвиг. Торговец не оказался бы здесь, не стал бы искать рэдиций, прими он реальность такой, какая она есть.

Фитили в лампадах медленно разгорались. Им не хватало воздуха в душном склепе, как и людям, собравшимся на церемонию.

– Зачем тебе я?

– Твои познания необходимы, чтобы обрести силу плода.

– Откуда тебе вообще о нем известно?! Ты всего лишь барышник, площадной меняла!

Кеннен не ответил на оскорбление, но он наверняка был новым человеком. Он заработал свое состояние ростовщичеством. Прошлый принцепс привечал таких людей, приглашал их на пиры.

Такой человек не мог знать о рэдиции!

– Ты, темный человек, не осознаешь того, что я скажу. Бог послал мне во сне образ того, что я должен обрести. Не мог я сам рисковать жизнью своей, потому следовало мне пустить слух, привлечь нечестивца, чтобы обрести этот плод.

Он положил ладонь на горловину кувшина и улыбнулся.

Разгорающийся свет осветил хижину, появились новые, чудные детали.

Разглагольствующий Кеннен был облачен в бабский наряд – длинную тунику, доходящую ему до лодыжек. На голове у него был венок из высохших цветов. И его прислужники носили подобную одежду. Словно евнухи, кастраты они напялили на себя эти тряпки, чтобы устроить оргию.

Каперед поморщился. «Вещий сон» – вот ведь чушь. Но как еще объяснить, откуда этот фанатик узнал о существовании рэдиция. Никто из знахарей не мог ему об этом сказать. Растение настолько легендарно, что многие не верят в его существование. Описание его свойств туманно, не несет ясности.

Тогда как могла зародиться в голове Кеннена мысль обрести растение?

Но точно не сон или «знак бога», как говорит Кеннен.

Сидящие у стен люди были тощими, с впалыми щеками. Каперед не видел, чтобы их грудь поднималась во время дыхания. Но такой ядовитый блеск в глазах не мог принадлежать мертвецам.

Проклятые веревки не удавалось развязать. Кеннен посматривал на знахаря, без интереса наблюдал за его потугами освободиться.

– Я должен узнать, каким образом ты намеревался употребить этот плод.

– И почему же я должен тебе это рассказать? – зло спросил Каперед.

– У тебя есть выбор? Либо мученичество, либо трусость, но так или иначе мы узнаем все. Меня не особо волнуют средства.

Ему принесли чашу, Кеннен кивнул и взял посуду. Он держал чашу обеими руками, осторожно, чтобы не расплескать жидкость. Каперед почувствовал запах пряных трав, меда и вина. Дорогое вино, которое часто употребляют в ритуалах.

Стоит ли говорить этому глупцу, что восточный ритуал извратит эффект зелья. Пусть поступает так, как ему угодно, решил Каперед. Он согласился приготовить из плода рэдиция нужное зелье. Ведь, в сущности, у Кеннена тоже не было выбора.

– Мне необходим медный котелок с крышкой, чистая вода три меры, уксус две меры, достаточное количество меда и время.

– Осталось три часа, ты должен успеть до того момента, как вода выльется из клепсидры, – Кеннен указал куда-то в сторону.

– Сколько нужно, столько и будет, – пробормотал Каперед, поднимаясь.

Его поддержали эти евнухи. Каперед с презрением посмотрел на варваров и указал на жаровню. Принесенный сосуд они установили прямо на угли.

Каперед распоряжался, а все делали варвары. Как в прошлом, рэдиций все же открыл врата прошлого, восстановил справедливость. Каперед вновь творил, а его руками были бессловесные исполнители.

Сначала он вскипятил воду, добавил в нее меда, не ответив на нахальное замечание Кеннена. Знахарство этому неучу казалось обычным приготовлением пищи. Пусть смеется и дальше, занимаясь своим ритуалом.

Его люди закончили подготовку и расселись возле жаровни. Они затянули песню на своем собачьем языке. Каперед морщился, но ничего не говорил, он следил за тем, как мед растворяется в воде.

Когда по его приказу в варево добавили уксуса, Каперед приказал подать плод. Кувшин открыли, с осторожностью вынули Временник и положили на деревянную доску. Эту доску протянули знахарю.

Взяв серебряный нож, Каперед нарезал плод на кубики. Он беспокоился о том, что запах горящих благовоний может испортить зелье. Плод никак не реагировал на соприкосновение с серебром, а ведь в описании говорилось, что должна последовать реакция – выделение сока, который и необходимо было собрать.

Каперед нахмурился, велел подать ступку. Ему принесли большую глиняную ступку. Не лучший вариант, к тому же…

– Что вы мололи здесь?

Он заметил следы угля на поверхности.

– Она чиста, используй и не тяни времени!

Пришлось подчиниться. Кеннен нервничал, церемония затягивалась и что-то подгоняло его. Словно изнутри рвался крик, который уже нет возможности сдерживать. Каперед взглянул на него и нахмурился: Кеннен изменился, выглядел одержимым.

Больных манией следовало лечить. К сожалению, нужного зелья у знахаря с собой не было.

Он ссыпал кубики в ступку. Нарезанные кусочки плода были на ощупь сухие и мягкие, они должны были выделить сок!

За действиями Капереда пристально следили. Он не мог схватить ни кусочка, спрятать за пазухой или отправить себе в рот.

Что делать дальше он не знал, пришлось импровизировать. Каперед принялся толочь плод, превращая кусочки в однородную массу. Грубую силу не пришлось применять, плод быстро был превращен в серую, похожую на муку массу.

Дерево в жаровнях затрещало, искры взметнулись вверх. Часть попала в урну, заставив плод запеть. Рэдиций утратил форму, но не изменил свойств.

Об этом не говорилось в трактатах, подобного вообще не могло произойти. Каперед не понимал, что творится, просто действовал, изображая на лице сосредоточенность.

Если они поймут, что знахарь и сам ничего не знает, то просто прикончат его.

Образовавшийся порошок походил на муку или песок: сухая масса, не клейкая и легкая. Но частицы не поднимались пылью в воздух, они крепко держались друг друга. Попадающие на него искры тут же гасли.

– Ссыпать это в котелок!

Прислужники опрокинули содержимое ступки в котел с кипящим варевом. Без звука и сопротивления обмол перетек в сосуд с жидкостью. Это вещество походило и на твердое тело, и на жидкое одновременно.

Будь у Капереда больше времени, он бы посвятил его изучению растения.

Проклятый Кеннен украл у него возможность. Лишил человечество ценных знаний. И все ради чего? Ради своего дурацкого ритуала! Позор этому человеку, позор его роду!

Обмол смешался с водой, превратился в кашицу белого цвета. Каперед лично помешивал варево, наблюдая за изменениями. Он принюхивался, но чувствовал запах благовоний, тлена и земли. Варево не меняло цвета, своих свойств. Оно моментально смешалось с жидкостью, не образовав комочков.

Над котелком поднимался практически бесцветный дымок. Лишь присмотревшись его можно было заметить.

– Готово?! – нетерпеливо спросил Кеннен.

– Погоди.

Каперед не торопился, эти дикари уже закончили подготовку. На алтаре стояла чаша с разбавленным вином, рядом тарелка с полбяной лепешкой. Хор варваров продолжал выплевывать гимны своим богам. Люди пялились на котелок, следили за каждым движением ложки, которой знахарь мешал варево.

Они ждали и испытывали нетерпение.

– Готово, – сказал Каперед, отступая.

Сделать шаг было трудно из-за веревок, но он не хотел стоять на пути у фанатиков.

Один служка тут же схватил горячий котелок, запахло паленой кожей. Каперед сморщился – ну что еще случится, что еще испортит ценный плод. Он и так искромсал его ножом, бросил в пламя и смешал с уксусом. А эти запахи, эти благовония! Хуже ситуации не придумать.

Зелье не будет действовать так, как задумано. Варвары этого не знают, фанатики не поймут… и быть может, в том и был замысел их божеств.

Каперед ощутил страх: невольно он мог исполнить задуманное кем-то иным, чуждым разумом. Стал проводником воли божества этих дикарей.

Ему не позволили вмешаться. Схватив знахаря, варвары связали ему руки за спиной и оттолкнули к стене. К тем людям, что расселись под сводами храма. Но то были не люди, обычные мертвецы – высохшие, в глазах у них горели рубины невиданного размера.

Вскрикнув, Каперед отполз от тела.

Сектанты продолжили церемонию. Служка водрузил котелок с варевом на алтарь, разжал руки. Каперед слышал звук, с которым кожа отслаивалась от мышц, как разрывается плоть, прилипшая к горячему металлу.

Дикарь в экстазе смотрел на Кеннена, который опустил черпак в котелок и заговорил:

– Настал час пробуждения!

Он поднес черпак к губам, сделал глубокий глоток, а стоящий позади варвар перерезал ему горло.

Кровь хлынула в чашу с вином, прислужники поддерживали трясущееся тело. Кровь била в чашу, смешиваясь с содержимым. Брызги летели во все стороны, хор безумных поднялся на ноги, воздел руки к небу и ловил каждую каплю.

Каперед смотрел на них, он лишился разума от ужаса.

В храме начало темнеть, факела гасли один за другим. Огню не хватало пищи, источники света умирали, а люди продолжали пение.

За стенами храма раздавались шаги, слышались приглушенные голоса. Словно там ходят, словно все члены общины вышли на улицу и прильнули к стенам храма. Они заглядывали в каждую щель, следили за тем, что здесь происходит.

Каперед повернул голову, увидел глаза тех, кто смотрел в щели. А они уже начали ковырять своими костлявыми пальцами, расширяли отверстия. Ногти у них были черными, гнилыми, а глаза горели подземным светом.

Задергавшись, Каперед попытался ослабить узлы, но варвары его хорошо связали. Самостоятельно не освободиться. На земляном полу не было камней, металлические крюки для лампад слишком высоко. Узлы не удастся ни распутать, ни разрезать.

Из расширяющихся отверстий в стене потянулись руки: длинные, многосуставчатые, покрытые льняной кожей. Руки мертвецов, а не живых людей. Они тянулись к трупам, что сидели на полу у стен храма.

Таких монстров не могло существовать, они лишь выдумка, плод человеческой фантазии. Их не существует!

– Да, я всего лишь опьянел! – догадался Каперед.

Он надышался той дряни, что жгли в храме. И эта обстановка… он всего лишь фантазирует, пьяное сознание плодит иллюзии. Нельзя давать им силу, не кормить их страхом.

Каперед плюнул на одну из руку. Мерзкая конечность дернулась, замерла на мгновение и потянулась к знахарю. Она хотела схватить его, ну что ж, пусть познакомится с ним поближе.

Перевернувшись на спину, Каперед поджал ноги и ударил ими по конечности. Громко хрустнули сломанные кости. Тонкая кожа лопнула, обнажив сухие веточки. Эти монстры оказались хрупкими, как стеклянные сосуды.

Каперед издал ликующий вопль и вновь ударил ногами по сломанной руке. Кости переломились, острые их края разорвали кожу, и конечность повисла на тонком кусочке плоти и связок. Оно больше не двигалось, лишь трепыхалось.

В дыру заглянул алеющий глаз, уставился на знахаря. В этом взгляде не было эмоций. Оно пугало уже одним своим видом. Каперед плюнул и на этот глаз, заставив монстра отпрянуть. Обломанная конечность застряла и осталась по эту сторону. Оторвавшись, она упала на пол рядом со знахарем.

Он засмеялся – вот и нож, которым удастся разрезать путы.

Посмеиваясь, он взялся за кость, торчащую из обрубка. На ощупь сухая, она не вызывала никаких ощущений. Ведь это иллюзия, обман пьяного разума, наваждение, посланное богом вина.

Острым концом обрубка Каперед разрезал путы.

Сектанты не замечали того, что происходило рядом с ними. Они полностью окунулись в пьянящий экстаз, отдались пению и приступили к танцам. Обескровленный труп Кеннена бросили на алтарь, чашу передавали по кругу.

Отпив из чаши, сектант пускался в пляс или кидался с кулаками на соседа. Они срывали с себя тряпки, подставляя зады для единоверцев.

Пьяная оргия, политая кровью, разгоралась.

Темнота затопила хижину, светом служили лишь угли да алые глаза, смотрящие в дыры. Чужие руки тянулись к мертвецам, сжимались на их глотках и душили. Острые ногти монстров распарывали сухую кожу, лезли в разверзшиеся рты и глазницы. На пол посыпались рубины небывалой величины. С голубиное яйцо – такие драгоценности не найти в сокровищнице принцепса.

Каперед освободился от пут и поднялся на ноги. Он ничего не видел, а единственным оружием у него была отломанная конечность монстра. Перехватив ее удобнее, знахарь направился к алтарю. Он не собирался покидать храма, оставив дикарям рэдиций.

Путь среди насилуемых или избиваемых он пробивал себе, орудуя рукой монстра. Острые когти с легкостью резали плоть. Словно серпом Каперед жал золотую рожь, укладывая колосья один за другим. Подрубленные сектанты падали ему под ноги, он топтал их с ненавистью, достойной потомков воинов, что раскинули крылья над всем этим миром.

Он добрался до алтаря, схватил сосуд со знахарским варевом и направился к выходу. Обогнув алтарь, Каперед пошел к занавеси, за которой должен был располагаться запасной выход – проем для жреца и служителей храма. А так же, в задней части храма всегда располагалась статуя или какой-либо атрибут бога.

За занавесью находился живой урод, закованный в цепи. Каперед плюнул в него и бросил свое оружие.

– Не этого ли ты ждал? – спросил он и усмехнулся.

Урод был лишен рук, голова его была приплюснута, он не походил на человека, но что можно рассмотреть в такой темноте. Был ли это человек или еще одна иллюзия, он не представлял угрозы, только рычал, открывая пасть полную острых клыков.

Сектанты продолжали оргию, безумно и дико кричали. Соитие или драка там происходило – не понять. Каперед не хотел знать.

За водяными часами, что стояли возле урода, находилась колышущаяся занавесь. За ней располагался выход, а по ту сторону метались шепчущие тени. Каперед схватил урну, что стояла рядом с входом, и бросил ее сквозь проем.

Все ее содержимое выплеснулось, занавесь сорвало, а сама урна разбилась о землю на той стороне. Шепот прекратился, тени отпрянули в сторону, прижались к стенам, поджидая человека.

Каперед покрепче схватил сосуд с варевом из рэдиция. Эх, горловину прикрыть нечем. Урод на цепи зашевелился и потянул руку, намереваясь схватить человека. Брошенная конечность уже приросла к его телу и теперь удлинялась; из торса сустав за суставом она вытягивалась. Пальцы щелкали подобно клюву хищной птицы, кожа натягивалась, грозя лопнуть. А под кожей двигались жилы, перетекала омерзительная жидкость.

Снаружи были десятки таких тварей, цепей на них нет. Расправившись в эту ночь с общинниками, они собирались закончить пиршество в храме. Туда их приманили церемонией, именно их варвары пробудили к жизни.

О таких тварях Каперед не слыхивал. Они не походили на кровососов или гневных духов, не были они сатирами или тритонами, ничего подобного не рождала фантазия поэтов, творящих мифы.

В свете звезд их прекрасно видно. Их кожа походила на льняную ткань, окрашенную в цвет вечернего сумрака. Зубы желты, частью сгнившие. С них капал яд. Длинные руки росли в неестественных местах, имели много суставов. Пальцы – жесткие щупальца, увенчанные острыми когтями и гнилыми ногтями.

Они не были ни мертвецами, ни демонами. Эти гости мрака пришли с востока, где перебирались от одной общины к другой, где они питались страхом и живой плотью. Они добрались до государства, до его плодородных земель, чтобы поживиться.

И против них стоял только Каперед – не воин, но знахарь, явившийся сюда, чтобы спасти себя, но не племя свое. Он не знал, что это за твари, вообще, не верил в то, что видит.

Выбраться он мог только пройдя через толпу чудовищ. Пусть и рожденные опьяненным сознанием, они все равно представляли опасность. Разум не понимает, что это иллюзия, тело испытывает страх, а значит, ощутит боль от их поцелуев.

Десятки алых глаз следили за действиями Капереда, а тот уже понял, что должен сделать. Выход только один.

У него в руках был сосуд с ключом, возможность вернуться назад и спасти себя и многих.

Он опрокинул содержимое сосуда на себя, открыв рот, но большая часть пролилась ему на лицо.

Зелье изменило свою структуру, соприкоснувшись с человеческой плотью, оно стало жидким. Варево потекло по лицу, груди, рукам Капереда. Оно полностью покрывало его.

Каперед отбросил медный сосуд и приготовился ждать. Он не знал, что последует за этим.

На него смотрели чудовища, брошенный сосуд стал сигналом. Они кинулись на человека и принялись кромсать его. Их пальцы разрезали плоть, дробили кости. Эти чудовища такие хрупкие, но такие сильные. Удивительно сильные.

Их нельзя пускать на плодородные земли государства. Цивилизованные люди не готовы встретиться с ужасами ночи.

Человек не ощутил ничего, боль уходила от него все дальше и дальше. Кошмарный сон заканчивался, ощущения улетучивались. Каперед не чувствовал, что умирает. Он не мог ощутить этого.

Был туманный рассвет, была дорога, идущая к шахтерскому поселку. По дороге шел человек, но шел он в сторону от поселка, ругаясь на чем свет стоит. Какая нелегкая привела его на эту дорогу. Ну и ночь была, раз он заплутал и оказался не в муниципии, а здесь – в этой глуши.

Глупые дикари не оценят его навыков. Что их может заинтересовать? Только средства для повышения мужской силы. За два года Каперед продал их больше, чем лекарств.

Каперед поправил рюкзак со снаряжением, сплюнул и пошел дальше. От ремней кожа болела, спина изнемогала от усталости, а идти так далеко. Узелок на поясе больно бил по бедру, как ни поправляй его.

И только через час можно будет отхлебнуть из фляжки, расслабиться. Тогда он сделает привал, подремлет и уже свежий, отдохнувший продолжит путь на север.

Эти дороги опротивели ему, он хотел бы вернуться назад, попробовать снова. Но каким образом это сделать? Ушедшего не вернуть, нет средства в этом мире, чтобы повернуть временя вспять. Разве что полулегендарный рэдиций, а где ж его найти?

Каперед этого не знал. Он шел по дороге и не строил планы о том, как вернуться назад. Он направлялся на север в холодные земли, где леса поглощают множество воинов, прячут среди корней и болот их тела, доспехи, знамена.

Сколько людей сгинуло в тех лесах. Сколько еще исчезнет. Множество цивилизаций пропало, от них остались лишь руины. Где-то там, среди болот и непроходимых чащоб стоят древние храмы. И некому было отправиться на их поиски.

Никто бы не отправился на поиски, если бы два года назад один знахарь не был изгнан из великого города. Теперь этот человек бредет по дороге, знает, что его ждет долгая дорога, но не оглядывается назад.

Конец первой книги

Книга вторая

Наследие

Роман «Наследие» – продолжение повести «Две реки».

У Капереда больше нет обязательств перед отечеством. Он изгнанник, не гражданин. Осознав это, Каперед отправляется за границы Обитаемых земель, населенных цивилизованными народами. Он устремляется на север, к студеному Океану. Ему предстоит пройти через земли, населенные варварскими племенами, носителями чуждой культуры. И все ради идеи, некогда занимавшей ум Капереда. Утратив связь с отечеством, он мечтает найти исток цивилизации, нащупать нить, связующую прошлое с настоящим.

Глава 1

Исток реки Фронтин находился в северо-западных горах, где-то там располагались горные переходы, сейчас закрытые снегом. Из провинции в северные регионы Коматии можно попасть с началом весны, либо воспользоваться кораблем, идущим из муниципия в торговые фактории на побережье варваров.

Путь на корабле проходит быстро, он относительно удобен для путешественника. Иногда сопряжен с опасностями – пираты, шторма. В зимнее время бури и дожди особенно сильны, отчего никто не даст денег в залог для торговца, предпринимающего путь через бурные воды. Однако такие находятся, первые птицы, стремящиеся за прибылью.

Торговцы всегда рискуют, но иногда в погоне за прибылью удовлетворяют иные стремления.

Вот и Каперед рискнул отправиться к перевалам Рубежных гор, не дождавшись прихода весны один месяц. Каперед не воспользовался кораблем, и это понятно – в муниципии его не желают видеть и не найдется такой торговец, что возьмет его на борт.