Текст книги "Ведьма на выданье"
Автор книги: Алексей Герасимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Хозяйка трактира быстро прошагала к здоровенному мужику, который, похоже, это сказал, и отвесила ему изрядную оплеуху, заставившую того покачнуться.
– Я дочь ярла, Корки Свендельсона, и в моих краях нет позора дочери ярла выти за трактирщика! – гордо вскинула подбородок хозяйка, и, на миг смягчившись, обвила рукою своего супруга за талию. – Тем паче, если он, сватаясь, доказал свое мужество, поговорив с Костистой Ведьмою.
Трактирщик широко развел свои плечи и улыбнулся так, что все поверили – этот мог ради невесты пойти на что угодно.
– Третий вопрос. – напомнила Франсуаза.
– Да. – встрепенулся трактирщик. – Иметь ли мне дело с гостем из Альдегьюборга?
– Да.
– Нет.
Они ответили одновременно.
Вперед быстро протиснулся какой-то худой мужичонка.
– Который вопрос был тот, про который он говорил, что это единственный? – быстро произнес он и положил на стол семь пфеннигов.
Соревнующиеся опять раскинули свои инструменты:
– Третий. – уверенно ответила Франсуаза.
– Второй. – Хельга хмыкнула.
Трактирщик с женой, за время гадания, успели исчезнуть, так что спросить оказалось некого.
– Ла-адно…
И понеслось. Какие только вопросы им не задавали, причем получалось, что Франсуаза всегда отвечает правильно, но ответы Хельги были куда интереснее. На вопрос «Кто родится у моей дочери?», например, она уверенно изрекла, что первым будет сын, а на глумливы хохот своей соперницы, заявившей, что девочке всего десять лет (это оказалось истиной), Хельга удивленно изогнула брови и совершенно спокойно ответила: «Это не навсегда, дорогуша. Когда-то придется и рожать».
В общем, за пару-тройку часиков обе гадалки собрали неплохую сумму, и от вновь появившегося в зале трактирщика посетители потребовали назвать победительницу.
– Даже и не знаю… – задумчиво произнес тот, сгребая свою долю дохода от гадания.
– Мои предсказания всегда истинны. – фыркнула Франсуаза.
– Зато мои гораздо больше нравятся клиентам. – не моргнув глазом, отпарировала моя наставница.
– Я так думаю. – не дал сбить себя с толку хозяин. – Спор у вас начался из-за этой вот девоньки, – он указал рукой на меня, – давайте уж, нагадайте ей жениха. Кто будет-то? Жуть как интересно.
Франсуаза быстро раскидала карты и руны, ухмыльнулась, и произнесла:
– Наемник. Кондотьер из нашего отряда.
Фрау Хельга, напротив, долго выкладывала гадательные знаки, бросала кости, разложила Таро несколькими разными способами, наконец просто подкинула монетку и слегка нахмурилась.
– По всему выходит, Клархен, – она как-то даже слегка растерянно посмотрела на меня, – что быть тебе женой могущественного мага. Очень могущественного.
– Да ну, ерунда какая-то. – разочарованно произнесли в толпе. – Всем известно, что маги не женятся.
– Это тебе сами маги рассказали? – язвительно поинтересовалась трактирщица. – Значит так. Победила Хельга! Это я тебе как женщина и хозяйка трактира говорю. Девочки, быстренько ужин победительнице за счет заведения.
Входная дверь распахнулась, и в залу, в обнимку, вошли изрядно пьяненькие, десятник Марко Сантана и отрядный маг Метробиус Лоли.
– Оп-па. – хохотнул трактирщик. – А вот и женихи. Ну-ка, признавайтесь, молодцы, кто из вас готов взять в жены, эту девицу?
– Я. – глубокомысленно изрек Метробиус, отцепился от Сантаны, сделал неверный шаг и упал.
– Возьми себя в руки. – посоветовал десятник, глядя на павшего в бою с зеленым змием товарища. То, насколько двусмысленно это прозвучало, он не заметил.
Маг что-то пробормотал, дернул ногой и захрапел.
– Тогда мне придется. – развел руками Марко.
Я вспыхнула как маков цвет.
В общем, через неделю он отвел меня к алтарю, и мы принесли брачные клятвы любить, холить и хранить верность до самой смерти. Любила ли я его? Тогда, казалось, да.
Марко обет сдержал – до самой смерти он был мне верен. Его убили в пустяковой стычке через месяц после нашей свадьбы.
* * *
– Так, что-то ты, как я погляжу, много разговариваешь, пора в жабу превращать. – Гансик вздрогнул. – Вернее, в головастика, лягушачьего детеныша. Одевайся и марш относить мазь фрау Елизе.
Я вышла из комнатки, поставила горшочек с мазью на прилавок, рядом положила обещанный пфенниг.
– И скажи ей, чтобы поставила на ночь мазь под кровать, а когда ляжет спать, пускай прочтет молитву Ночному Ангелу. – громко сказала я. – А как проснется, может уже и мазаться. Понял?
– А зачем молитву, Клархен? – Ганс высунул голову из-за двери.
– Мази настоятся надо. – усмехнулась я. – Но не говорить же ей, что я незнамо чем занималась, вместо того, чтоб ее заказ выполнять. Вот пускай и думает, что тут мазь с наговорами да ворожбой, коза такая. Ведьма я, или кто? Надо поддержать репутацию.
Мальчик прыснул в кулачок и исчез.
– Обманывать нехорошо. – язвительно заметил он.
– Кого это я обманываю? – деланно удивилась я. – Я ж не утверждаю, что от этого толк будет. Правда, вреда тоже никакого. Чистое искусство торговли.
– Ну да, конечно. – сказал Гансик, появляясь в зале и ехидно улыбаясь.
– Ох, что о моей лавке клиенты подумают, с таким рассыльным… – вздохнула я, достала гребень и быстренько расчесала мальчишку. – Все, бери мазь, денежку, и дуй давай. Если кто будет меня искать – ушла в лес за цветком папоротника.
– Ух-ты! – Ганс аж подпрыгнул. – А как найдешь – покажешь? А клад искать с собой возьмешь?
– Ох же шалапут… – я возвела очи горе. – Папоротник не цветет, а мне нужен дубовый мох. Давай, двигай уже мазь относить.
Гансик схватил мазь, монетку и стрелой вылетел на улицу. Быстро собралась и я, вышла из лавки, тщательно ее заперла, да и пошагала добывать травки и коренья.
Само собой, дура б я была гольная, если бы только и набрала, что нужное количества мха. Бергенау сделал мне такой заказ, что почти все мои запасы переходили в его загребущие ручки. Заплатил, конечно, хорошо, да только лишних денег не бывает, а кто я, без своих трав? На ворожбу у меня лицензии нет, да и ворожея из меня такая, что практически никакая. Опять же, где в Кирхенбурге достаточное количество клиентов на ворожею найти? А мази, притирания, ароматные настойки – товар вечный, неизменным спросом пользующийся.
Провозилась я в лесу до самого вечера, набрала здоровущий мешок трав, корешков и прочих, в моем деле необходимых, ингредиентов, и только когда солнце скрылось за верхушками деревьев, хлопнула себя по лбу и обругала последними словами. Налегке, возможно (хотя и не факт), я бы успела добраться к городским воротам до их закрытия, а вот с мешком – и думать нечего.
Оставалось у меня, по большому счету, два варианта: пойти ночевать на охотничью заимку, старую, но вполне прочную хибару посреди леса, или же в небольшую харчевню у Северных ворот, где находили приют опоздавшие, как и я, раззявы. Оба варианта имели как свои плюсы, так и свои минусы, были от того места, где я находилась, равноудалены, но, несколько минут подумав, я решила все же идти в харчевню. В конце концов, горячая пища, даже если за нее придется платить, имеет свои преимущества. А на заимке не-то есть хоть крупа какая, не-то нету – Вышний знает.
Взвалив на спину мешок, я двинулась к цели, долго и нудно в мыслях рассказывая себе самой о вреде излишне увлеченности, опасностях, подстерегающих в ночном лесу одиноких девиц, а также методах профилактики раннего ухудшения памяти. Костерила себя последними словами, проще говоря. Еще бы, если учесть, что предстояло обойти добрых полгорода…
Вообще-то вечером в лесу хорошо, особенно летом. Комарья пока почти нет, солнце уже не припекает, свежий воздух, птички щебечут еще – лепота. Вот через часок, когда солнце уже сядет, а месяц еще не взойдет, станет поганенько. Не видно ни зги, ветки со всех сторон цепляться за платье начнут, да пытаться глаза выколоть, но к тому времени я надеялась выйти на торный тракт, который не потеряешь даже пасмурной ночью, когда с небес не падает ни единого лучика света.
Так оно и вышло. Едва небо из темно-лазоревого превратилось в иссиня-черное и на нем проклюнулись первые звезды, лес расступился и я вышла на широкую дорогу, укатанную множеством колес до твердокаменного состояния. Еще полчаса спустя я перешагнула порог харчевни, с многообещающим названием «Доброй ночи».
Хозяин, пожилой герр Калеб Монс, меня, разумеется, знал. В маленьких городках всегда все друг друга знают, и Кирхенбург тут отнюдь не исключение, а самое что ни на есть правило.
Не стану утверждать, что мое появление Монса осчастливило, но и расстраиваться ему было не с руки. Это в больших городах содержатель харчевни или трактира перед воротами зашибает деньгу недуром и может себе позволить выставить непонравившегося посетителя на улицу, а у нас не так уж и много бывает тех, кто может нагрянуть на ночь глядя, так что жизнь в «Доброй ночи» едва теплится и любой постоялец ему в радость.
Сегодня, впрочем, у него заночевало аж пятеро ландскнехтов – по разбойным мордам видать, что именно они, тут и на оружие с доспехами смотреть не надо, – весело проводившие время за пивом и костями. На меня они, вроде бы, внимания не обратили, однако ж я б не я была, если не ощупали они меня своими взглядами, пускай и исподволь. Жизнь в отряде наемников, это хорошая школа, знаете ли.
– Ох, фрёкен Клархен, – Монс поспешил мне на встречу и принял мешок, – что ж вы так поздно? Не иначе как за травками ходили, да припозднились? А я вот вам сейчас глинтвейнчику сделаю.
– За травами, уважаемый. – громче, чем это было нужно, произнесла я. – Куда же ведьме без трав?
Калеб был отнюдь не дурак, не первый год содержал харчевню, так что объяснять ему, с чего я начала называть себя ведьмой было не нужно. Ландскнехты сделали вид, что ничего не слыхали, но на миг замерли и, переглянувшись, продолжили игру. Подергайтесь, шакалы. Это простую селянку вы, может быть, и затащили бы, невзирая на хозяина, в ближайшие кусты, а с ведьмой тягаться у вас кишка тонка.
Я присела в уголке, прикрыла глаза и попыталась расслабиться. Получилось плохо – пятеро здоровых наемников в некотором подпитии, да еще рядом с одиноко беззащитной девушкой, это вам не фунт изюму. Это напрягает.
Монс принес глинтвейн, перекусить, и присел напротив.
– Вы их не бойтесь, фрёкен Клархен. – тихонько проговорил он. – Они священника сопровождают. Кушайте, да ложитесь спать – жена уже подготавливает вам комнату.
– Первый раз слышу, чтобы общество священника смягчило ландскнехта. – усмехнулась я. – Что, важная птица?
– Вышний его знает. – пожал плечами Калеб. – Одет как простой чернец, но сопровождает его храмовник. Он над этими вот, вроде бы как старший.
– Чего только не бывает. – пожала плечами я. – Сколько я вам должна, герр Монс? Кошеля у меня с собой нет…
– Бросьте, милая фрёкен, – отмахнулся тот, – какие уж с вас деньги? Вы мне тогда от радикулита такую мазь сделали, что это я ваш должник по гроб жизни. Или, – Калеб усмехнулся, – покуда снова не прихватит.
– Не прихватит. – ответила я. – Если снова не станете такие тяжести таскать. Так не только спину, чрево сорвать можно.
Он, вообще-то, мужчина еще не старый, ого-го еще мужчина, если честно, хотя и не мальчик давно. Один из первых силачей города, подковы гнет руками, бычка кулаком зашибить может запросто, да вот спина с годами стала сдавать. О прошлом годе, на праздник, попер он на спор телегу, груженную камнями. Выиграл-то немало, да только после того встать не мог – сорвал спину. Позвонки я ему вправила аккуратно (орал и матерился он так, что даже я покраснела), дала мазь, велела втирать и полежать несколько дней. Помогло.
На улице послышался негромкий стук копыт.
– К вам, похоже, еще клиент. – улыбнулась я Монсу. – Удачная ночь?
– А как же. – вздохнул он. – Только комнат-то нету больше. Разве что один из этих к себе принять согласится, да только какой дурак рискнет с ландскнехтом ночевать?
Дверь отворилась, и на пороге появился… Лопни мои глаза, Анхель Бергенау, собственной персоной!!! И где это нашего новоявленного медикуса носило? По каким таким алхимическим делам?
Монс поспешил ему навстречу, тот что-то негромко ему сказал, поморщился, глянув в сторону ландскнехтов, и удивленно округлив глаза при виде моей скромно персоны, направился к занятому мной столику.
– Фрёкен Клархен? – он слегка поклонился. – Глазам не верю. Что вы делаете здесь, да еще так поздно?
– Конкретно сейчас, ем. – вздохнула я. – Вообще-то в лесу припозднилась. Немалый вы мне сделали заказ.
– О, так это по моей вине… – казалось, Анхель искренне огорчился. – Как я могу вам компенсировать эту досадную неприятность? Если завтра мы поужинаем вместе, это искупит мою вину? Кстати, можно присесть с вами?
Ох, змей, ой, искуситель… Не зря я глазками стреляла и вздыхала так несчастненько.
– Присаживайтесь. – я пожала плечами. – Хоть с умным человеком перед сном пообщаюсь.
– Меня уже записали в умные люди? – легкая улыбка скользнула по его губам. – Приятно слышать.
Бергенау скинул плащ-пенулу на лавку и остался в сером пурпуане. На поясе у Анхеля обнаружился скармасакс.
– Ни разу не встречала глупого медикуса. – ответила я.
– Вот город… – усмехнулся Бергенау и сел напротив меня. – Только приехал, а про меня уже каждая собака знает.
– Вам не стоит об этом беспокоиться. – кого это он имел в виду под «собакой»?
– И, конечно же, сразу донесли вам.
– Иначе и быть не может.
– Эй, ик… Девчонка, брось этого козла, идем к нам! – донесся со стороны ландскнехтов пьяный голос.
Ну все, началось… Чтобы день, начавшийся с расстройства, не закончился неприятностями – со мной такого не бывает.
Анхель же на «козла» и глазом не повел. Не сделал вид, что не слышит, не изобразил хорошую мину при плохо игре, а именно что плевать ему было абсолютно, кто там и что про него сказал. Опасная привычка – люди, подобные ландскнехтам имеют склонность принимать неконфликтность за слабость.
– Да-да, – вздохнул Бергенау, – и все же очень славно, что вы уже собрали все. Ведь все, я прав?
– Абсолютно, герр Бергенау.
– Прошу вас, – он вскинул руки, ладонями вперед, как будто отгораживаясь от меня, – просто Анхель.
– Слышь, овца. – два ландскнехта появились рядом с нашим столиком. – ты чё, оглохла? Иди к нам, тебе сказано.
Монс, у себя за стойкой, тяжело вздохнул и извлек здоровенную дубину, Бергенау же, чуть откинувшись назад, поглядел на ландскнехтов так, будто рядом с ним объявилось говорящее дерево.
– Чё ломаешься? – один из наемников протянул ко мне руку.
Дальше события развивались быстро. Перехватив ландскнехта за запястье я, поднимаясь со стула, вывернула ему руку и приложила локтем в основание черепа – спасибо тебе Басмиони за науку.
Одновременно с этим медикус, взлетев со стула, как камень из пращи, припечатал второго кнехта ладонью в солнечное сплетение, отчего тот отлетел, как от удара тараном, грохнулся шагах в пяти от Бергенау и застыл. Остальные трое наемников рванулись в нашем направлении, однако Анхель и сам стоять на месте не собирался – стукнутый им ландскнехт еще был в воздухе, а он уже несся к его товарищам.
Под удар первого он просто поднырнул, впечатался плечом ему в живот, пропустил руку между ног, и, не прекращая движения вперед, выпрямился. Ландскнехт оказался у него на плече. Легкое движение руки, и он растянулся на полу за спиной медикуса.
Второго наемника Анхель встретил пинком ноги в грудь, прогнулся, сделал сальто назад, и тем уклонился от третьего, вылетевшего прямо на пудовый кулак Монса.
Пару секунд все было тихо, но потом второй и третий ландскнехты поднялись с пола и схватились за оружие.
– Прекратить! – вроде бы и не слишком громко произнес появившийся на лестнице мужчина, но наемники замерли на местах, как статуи.
В облике этого человека явно проглядывалась привычка повелевать. В простой, лишенной украшений камизе, без меча и каких-либо регалий, если не считать массивного перстня-печатки на левой руке, он даже для неопытного человека, казалось, кричал всем своим обликом о том, что с ним пререкаться не стоит. Жесткое, словно вырубленное из куска гранита, лицо со светлой бородкой, обрамленное светлыми, почти белыми волосами, стальные глаза, широкие плечи, поджарый мускулистый торс, слегка кривоватые ноги всадника – мужчина-мечта, короче говоря. Не иначе, как тот самый храмовник, про которого упоминал Монс.
– Почему я из-за ваших выходок должен подниматься посреди ночи? – проговорил он неторопливо спускаясь по лестнице. – Возможно, мне нечего делать? Или я сегодня проехал меньше вашего?
– Сэр Готфри, эти люди затеяли с нами драку. – один из ландскнехтов склонился в поклоне.
– Вот как? – рыцарь подошел к наемнику, поглядел на нас, на него, и отвесил ему изрядную оплеуху. – Не сметь мне лгать.
Голос холодный, спокойный, лишенный каких-либо эмоций.
– Бродяга, трактирщик и девчонка напали на пятерых умелых и хорошо вооруженных наемников… И ты считаешь, что я в это поверю?
Интересно… Это как же надо было их запугать, чтобы ландскнехт (!) стерпел удар, пускай даже и от благородного. Крут ты, сэр Готфри.
– Растащите эту падаль по комнатам, и спать. – жестко произнес храмовник, и, не утруждая себя контролем за исполнением приказа, повернулся ко мне и Бергенау. – Теперь вы. Кто использовал в драке заклинание?
– Буллой Папы Бенедикта Второго странствующим медикусам разрешено изучение и использование заклинаний раздела «стальные ладони» без покупки лицензии на магические деяния. – мрачно ответил Анхель.
– Той же буллой любое применение заклятий против священнослужителей, а равно их слуг и лиц их сопровождающих, приравнивается к бунту против Церкви. Согласно постановления Капитула, незнание того, что заклинание применяется против священнослужителя, его слуг, а равно против лиц его сопровождающих, не является смягчающим фактором. – спокойно парировал рыцарь. – Что скажешь умник?
– Наемник слугой не является, это прямо указано в «Богемском зерцале». – Бергенау помрачнел еще сильнее. – Если они сопровождали священнослужителя, то почему я его не видел во время начала драки? Твои люди были не при исполнении своих обязанностей.
Секунду помедлив, сэр Готфри слегка кивнул.
– Ты прав, медикус, у меня нет к тебе претензий, но все же советую не злоупотреблять своим правом на волшбу. – глянув на лежащего у моих ног ландскнехта, рыцарь задумчиво потер подбородок. – Этого ты уложила, красавица?
– Порядочная девушка должна уметь позаботиться о себе, сэр. – я напустила на себя застенчивый вид.
Сэр Готфри кивнул, не мое, мол, дело, развернулся, и ушел к себе.
– Это где же порядочных девушек учат приемам борьбы италийских кондотьеров? – усмехнулся Бергенау, садясь на стул.
– А где им учат медикусов, «просто Анхель»? – нахально ответила я на вопрос вопросом. – В университете?
– Ага. – он разулыбался и тряхнул головой, подтверждая свои слова. – Факультативно. Так что, договорились? Завтра с меня хороший ужин в «Пятой подкове».
– Ну… – я изобразила на лице внутреннюю борьбу. – Хорошо. Как раз все травки разложу и подготовлю.
…тот ее и танцует
Ходят тут всякие, в белом плаще с алым подбоем…
А потом у девушек месячные пропадают!
Дмитрий Орленко, инженер-программист ПривЖД
Сняв мешок с плеча, я некоторое время рассматривала новый колокольчик, появившийся над входом в лавку за время моего отсутствия. Неплохой, прямо скажем, колокольчик, да и закреплен, по всему, на совесть. Это кто ж так порадел за меня, а?
За спиной раздалось негромкое покашливание.
– Простите за самоуправство, фрёкен Клархен, но я заметил, что у вас со входа исчез колокольчик, и позволил себе его заменить.
Так и есть, Асмунд Виртел, отец Гансика. Кто бы еще догадался?
– Спасибо, герр Виртел. – я обернулась к плотнику и одарила его улыбкой. – Право же, не стоило так утруждаться. Сколько я вам должна?
– Нисколько. Какие уж тут труды? Это я вас должен благодарить за своего огольца, за спину, да за рубаху.
– А вот как раз это совершенно не нужно. Мне это ничего не стоило ровным счетом.
– Все же Вышний послал мне добрую соседку. – крякнул Асмунд и поспешил откланяться.
Надо будет не забыть надрать Гансику уши, сводне эдакому…
Кстати про уши. Вечернее свидание никто не отменял, так что надо быстренько разложить все собранное, развесить травы на просушку, и подготовить заказ Анхеля. Все же до жути интересно, что он такое собирается со всем этим барахл… гм… товаром делать? Вчера так и не признался – все отшучивался. Зачем ездил за город, тоже не сказал. Конечно, все может быть вполне прозаично, например тетка в деревне, или еще что подобное, только зуб даю – ездил он за какими-то ингредиентами для своих опытов, про которые мне знать не положено. По крайней мере, он считает, что не положено. Ну-ну…
Меня всегда интересовало, в кого мужчины такие дураки? Ведь рожают их вполне нормальные женщины, воспитывают тоже, и, все одно, вечно они нагоняют на себя многозначительность, выдумывают какие-то свои «мужские дела», которые женщине-де не понять… Ну конечно, где ж нам понять, как это можно целыми днями сидеть в таверне, и под пиво с колбасками нести всякую чушь, в обществе себе подобных идиотов. Нет, под пиво, оно может и сойдет, пьяный и не такое выдержать может, но куда в них его столько влезает – ума не приложу.
Вот от этой «мужественности» и многозначительности большинство мужских проблем и происходит. Как просто ведь сказать, «дорогая, мне надо от тебя то-то и то-то»… Счазззз! Мужику надо зайти издалека, чтобы потом, в случае неудачи задуманного, заявить, что, мол, «это была твоя идея» и «Я же говорил, что ты всегда несешь ерунду». В случае успеха, конечно, лавры должен пожинать мужчина.
И ведь, что самое смешное, они верят, что мы на эту немудрящую уловку покупаемся! Верят искренне, истово, а потому «все бабы – дуры». Умники, тоже мне. Если смолчать, и сделать вид, что все действительно так, как считает мужчина, дабы он не впал в долговременную хандру и меланхолию, это глупость, то извините. Наиболее умные женщины даже заначки своих мужчин почти никогда не трогают. Почти – чтоб не расслаблялся. И что мы получаем взамен? «Моя-то, дура, на самом видном месте не заметила». Все заметила, все нашла, и даже заранее знает, куда ты еще можешь спрятать деньги или бутыль, просто здравомыслия хватило оставить тебе в жизни последнюю радость – иллюзию твоей независимости.
Звякнул входной колокольчик.
– Кла-а-архен?
Явился, горе мое луковое. Ладно, пускай его уши пока поживут – колокольчик и впрямь нужен.
– Я в подсобке, – крикнула я, не отрываясь от сортировки трав и корешков, – иди сюда, Гансик, скоро тебе представится возможность заработать три пфеннига.
– А почему три? Всегда был один.
– Нести много. Ба-а-атюшки… Что случилось? На какой горе сегодня волки сдохли?
Молодой Виртел выглядел так, как не выглядел никогда на моей памяти. Нет, чистый он бывает очень часто, умытый – случается, выглаженный – периодически, в новой одежде, в том числе и аккуратно зашнурованном жакете, я его тоже видала, но чтобы все это вместе, одновременно, да еще и чтобы шкодник был аккуратно причесан – такого не припомню.
– Да, эта… – мальчик смутился, – Того… Отец сегодня свататься собирался, ну я и эта… в порядок себя привел, ага.
– Чтобы ему невесту не напугать? – рассмеялась я.
– Ага. – кивнул он. – Типа того. С утра почистил одежду, погладил… Ну и вот.
Офигеть! Постреленок САМ навел марафет – к кому же его папашка клинья подбить собрался? В голове родилось недоброе предчувствие, однако озвучить я его не успела – дверь снова открылась и я вышла встречать клиента.
– Добрый день, Клархен, умничка-красавица. Дело у меня к тебе.
Кошмар. Кажется, я догадываюсь, какое именно дело может быть ко мне у фрау Клотильды, нашей городской свахи.
– Чем… могу быть полезна, фрау Шобер? – боюсь, улыбка на моем лице была несколько неискренней. Ну, держись, Ганс. Что тебя ждет…
– Да спину прихватило опять, душечка, – прощебетала (это в ее-то преклонные лета, да щебетать!) сваха, – Так прихватило, что сесть не могу, хожу, будто бы копье проглотив. А мне ж, как солдату на плацу, ходить нельзя. Сватовство, это дело такое. Сто раз посадят за стол, да столько ж и поднимут – на невесту глянуть, на приданное, то да сё. Все бы ничего, да как раз сегодня моими услугами сосед твой решил воспользоваться, герр Виртел. Не могу же я отказать столь деловому мужчине.
Кажется, я перевела дух чересчур громко.
– Как интересно, фрау Шобер. – я не глядя сняла с полочки для готовых товаров мазь от радикулита, – Тридцать два пфеннига. А кого герр Виртел намеревается сватать?
– Очень хорошая девушка, очень хорошая. Домовитая, хозяйственная, усердная, детишек любит, готовить умеет, шить, вышивать, читает даже сама. Ты это, в общем.
– Это… столь неожиданно… – все, мелкий, ты вперся. Сейчас вытурю эту клушу, и буду зверствовать. Ой, что я с ним сделаю… еще не решила, но точно одно – отец не узнает.
– А счастье-то, оно всегда нежданное. – зачастила сваха. – Негаданное оно приходит. Ты, девочка, подумай хорошенько. Подумай, да соглашайся. Оно ж, поди, не каждый день зовут замуж-то.
– Да… – промямлила я, – Не каждый.
Клархен Виртел… О-фи-геть! Нет, Гансика я, конечно, как родного… выдеру потом… но зачем мне в нагрузку Асмунд? Я, кажется, не давала ему никакого повода. Цветы бы подарил что ли, хоть раз… Да-ну, ерунда какая-то. Не хочу я замуж! За Виртела, по крайней мере.
– Вот и я говорю, не каждый. – продолжала тараторить Клотильда. – Ты уж не позорь меня, старую, ты подумай лучше о браке. За мужем-то, оно куда как сподручнее житье, да не в пример спокойнее. Опора есть всегда, опять же, защита и оборона, а то, ты девушка красивая, добрая, тебя каждый обидеть может.
Да уж, железная логика – только и рвутся все, меня обижать. Ничего, Монс всем расскажет, как мы в его таверне с медикусом развлекались, ландскнехтов раскидывая. Может тогда Виртел передумает, а?
– Я… э… подумаю над столь лестным предложением.
В общем, если говорить покороче, я вытурила сваху не сказав ни да, ни нет, и влетела в комнату, горя жаждой праведного мщения и откручивания ушей одному поганцу. Увы, за время нашей беседы мелкий успел смыться из дома через окошко под потолком. Ну, попадется он мне!!!
И вот что, простите, я теперь должна делать? Не выйду замуж – плохо, заелась, скажут, смотреть косо начнут, злословить. Выйду – тоже плохо. Не хочу я за Виртела. А еще с Бергенау свидание вечером назначено – и куда бедной ведьме податься?
Колокольчик над входом (надо оторвать нафиг!) звякнул, и в лавку вошли трое стражников – Андреас Браун, Ганс Рабе и десятник Вальтер Имбис. Все трое мрачные, важные, невооруженным взглядом видать, что при исполнении.
– Фрёкен Клархен, – произнес Имбис, – мне приказано препроводить вас к Его Преподобию, отцу Вертеру, папскому нунцию.
Ох, ядрена ж кочерыжка, откуда взялся нунций в Кирхенбурге? Неужто меня и в этом медвежьем углу отыскали?
Под конвоем меня, как преступницу, проводили через весь город. Объяснений стражники мне не давали, да я и не спрашивала – что с них взять? Народ подневольный, кого скажут, того и приведут, куда укажут, туда и оттащат.
Отец Вертер расположился в церкви Святого Мартина, где до того командовал преподобный Лебенау, наш городской священник. Собственно, отец Адриан был здесь же, в своем собственном кабинете, но сидел с краю стола, а не на своем обычном месте.
В кресле же Лебенау по хозяйски расположился человек, одетый как простой чернец. Широкоплечий, поджарый, морщинистый и седой, он напоминал не последнего звания военного в отставке, да, скорее всего, им и являлся. Вот только пустые, безжизненные, лишенные всего человеческого белесые глаза… Кисло это, видать, быть нунцием.
Между святыми отцами сидел, потел, и, по всему судя, сильно нервничал, наш славный пузатенький бургомистр, герр Радисфельд. А у окна (кто бы мог подумать, надо же), сложив руки на груди, вполоборота ко входу, стоял сэр Готфри.
Стражники закрыли за мной дверь, и я осталась наедине с четырьмя мужчинами, по меньшей мере двое из которых не питали ко мне приязни.
– Клархен Айнфах? – голос у отца Вертера был тихий, шелестящий, словно палая листва, – Подойдите ближе.
– Клархен Сантана, вдова Марко Сантана из Мантуи. – глаза у Лебенау и Радесфельда вылезли как у раков. – Могу я узнать, по какой причине я была доставлена к вам под стражей? Это арест?
– Это беседа. – прошелестел нунций. – Пока беседа. Присаживайтесь. – он указал мне на табурет перед столом.
Сэр Готфри изволил слегка повернуться ко мне, кивнуть в знак приветствия и (шайзе!) узнавания, после чего вновь занялся видом из окна.
– Я отец Вертер фон Кюсте, нунций и папский легат. Остальных вы знаете, приступим. Поселяясь в городе, вы представились как Айнфах, а не как Сантана. – спокойно, даже монотонно как-то, проговорил отец Вертер. – Почему?
– Незадолго до этого, Ваше Преподобие, – я гордо и независимо вскинула голову, – я потеряла своего супруга. Всякое напоминание о нем отзывалось в моем сердце болью, и потому я назвала свою девичью фамилию.
Вранье, конечно, так и я не на исповеди.
– Это не запрещено. – кивнул он. – Герр Радисфельд утверждает, что вы – ведьма. Это правда?
– Герр Радисфельд выдает желаемое за действительное. Я была ученицей лицензированной ведьмы, однако, по окончании ученичества лицензию не приобретала, ведовское искусство не практикую, веду практику травницы. При изготовлении своих продуктов наговоры не использую.
Отец Вертер поглядел на отца Адриана.
– Не замечена. – кивнул Лебенау. – Было пять доносов, но они не нашли подтверждения. Это все есть в предоставленных Вашему Преподобию материалах.
Нунций поглядел на стопку пергаментных листов перед собой и вздохнул.
– Фрау Сантана, вам приходилось когда-либо принимать участие в охоте на нежить? – фига себе вопросец ты задал, Твое Преподобие… Ну что ж, получай.
– Я находилась в армии Его Святейшества, во время осады и штурма Монсальвата.
Сер Готфри резко обернулся в мою сторону и удивленно вскинул брови. Еще бы, при воспоминании о бунте магов в Меровенсе, Папе Карфагенскому по сей день икается…
– Вот даже как… – фон Кюсте сложил ладони домиком, и посмотрел на меня поверх них. – За это тебе должны проститься многие прегрешения, дочь моя. Ответь мне, ты готовила мазь для Елизы Кнопф?
Неужто мегера облезла от моих притираний? Да нет, не должна бы. И уж всяко, не стал бы целый нунций из-за такой ерунды разбирательство устраивать.
– Я, Ваше Преподобие.
– Ты читала над мазью наговоры, прибегали к волшбе или предметной магии при изготовлении мази? – голос сухой, бесцветный, спокойный, а ощущение такое, что он с меня с живой кожу сдирает.
– Нет, не читала. – я вновь гордо вскинула голову. – Я чту установления Матери нашей, Пресвятой Карфагенской католической Церкви и никогда не ослушалась бы ее запрета на волшбу без лицензии.
