Текст книги "Корона от обороны (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

Соавторы: Татьяна Минасян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– А мы с госпожой Люсиндой уже все, что знали, рассказали, – отозвалась Белинда. – В первый же день. Но доктор Филипп почти все и так знал. Для него только один наш фамильный рецепт оказался новым.

– Фамильный? – удивилась фон Шиф. – У вас в семье кто-то был врачом?

– Не то, чтобы врачом... – начала отвечать девушка, но закончить фразу ей, к великой досаде фрейлины, не удалось – позади них раздался звонкий голос герцогини:

– Мафальда, а я тебя ищу! Как там фон Шиллинг, расскажи скорее!

– Шиллинга прооперировали, и он жив, – отозвалась фон Шиф, оборачиваясь. – В его положении это уже повод для оптимизма.

– Да, действительно... – вздохнула Эвелина. – Но надежда на лучшее есть?

– Медики говорят, что да, – заверила ее фрейлина. – Я еще к нему зайду, узнаю, как он...

– С вашего позволения, – Белинда сделала реверанс и отступила назад, явно собираясь отправиться на поиски своей компаньонки. Гроссгерцогиня величественно кивнула ей и снова повернулась к Мафальде:

– Мы с местными прооперировали еще двоих. А сейчас я бы хотела зайти в палаты для легко раненных. Пойдешь со мной?

– А отдохнуть вы сперва не желаете? – поинтересовалась фрейлина.

– Успею еще отдохнуть – в мирное время! – задорно тряхнула головой ее госпожа.

– Тогда давайте хоть на минутку к вам зайдем, я вам прическу в порядок приведу, – предложила фон Шиф, рассудив, что Эвелине все-таки не помешает хотя бы немного посидеть.

С этим Ее Сиятельство спорить не стала, и они с Мафальдой заспешили в отведенную ей келью, чуть более просторную, чем другие.

– С вами хотел поговорить настоятель, – начала фон Шиф, ловко пряча выбившиеся из прически Эвелины пряди волос. Та, слушая ее рассказ о нехватке места, сосредоточенно нахмурилась:

– Да, с этим надо что-то делать! Надеюсь, у отца настоятеля есть какие-нибудь мысли по этому поводу... Но сначала давай все-таки навестим наших солдат. Мне надо найти Франца – и высказать ему все, что я о нем думаю!

Она поднялась со стула, осторожно ощупала свою прическу, пытаясь без зеркала понять, хорошо ли выглядят ее волосы, а потом набросила на плечи длинную темно-синюю бархатную накидку, скрыв под ней измятое и перепачканное кровью платье – переодеваться было слишком долго, да и бессмысленно. Новый наряд тоже быстро пришел бы в негодность.

– Может, все-таки пообедаете сначала? – в последний раз предложила фон Шиф, тоже закутываясь в накидку.

– Сперва заглянем к легко раненным – а потом я и пообедаю, и отдохну, – решительно покачала головой герцогиня. – Они ведь наверняка уже знают, что я здесь. Если я их не навещу и не скажу им хотя бы пару слов, не пожелаю выздоровления – они же решат, что я о них не подумала, что мне все равно...

– Ну что вы, никому из ваших подданных и в голову такое не придет! – с жаром возразила Мафальда. – Они знают, что вы их любите, и понимают, что здесь вы заняты с теми, кому больше нужна помощь.

– Все равно, я обязана нанести им хотя бы короткий визит! – стояла на своем Эвелина, и ее любимице не оставалось ничего другого, кроме как снова составить ей компанию.

В том строении, где разместили не очень серьезно пострадавших, стояла совсем иная, гораздо менее мрачная, а местами даже веселая атмосфера. Еще в коридоре герцогиня с фрейлиной услышали доносящиеся из-за приоткрытых дверей громкие голоса, а потом и звонкий смех. Женщины направились к одной из дверей, и разговор находившихся за ней людей стал слышен отчетливее.

– ...и все-таки лучше бы нас в женском монастыре разместили! – воскликнул кто-то из пациентов, и в ответ послышался новый взрыв хохота.

Развить эту мысль весельчаку однако не удалось – Мафальда потянула на себя дверь, открыла ее чуть шире и, не заглядывая внутрь, громко объявила:

– Господа, вас желает видеть Ее Светлейшее Сиятельство!

Из-за двери послышалась приглушенная возня и громкое перешептывание: обитатели кельи поспешно пытались привести свое временное жилище в подобающий для визита правительницы вид. Эвелина с Мафальдой выждали около минуты, давая им такую возможность, после чего с торжественными лицами вошли внутрь.

Коек в келье было шесть, но людей – не меньше десятка: как видно, сюда пришли «в гости» пациенты из соседних комнат. Среди них началось еще более сильное замешательство. Часть из них, сидевшие на койках, поспешили встать, кривясь от боли и тихо кряхтя, двое лежавших в постели заерзали, словно пытаясь вытянуться по стойке «Смирно!» в горизонтальном положении, а еще одна фигура, занимавшая кровать в самом дальнем от двери углу, торопливо накрылась одеялом с головой. Разглядеть его лицо Эвелина и Мафальда не успели, но темные вьющиеся волосы этого человека сразу показались им очень знакомыми.

– Пожалуйста, не вставайте! Лягте обратно! – воскликнула Эвелина, оглядывая келью и улыбаясь каждому пациенту. – Я здесь нахожусь не как гроссгероцогиня, а как сестра милосердия!

Один из лежащих молодых солдат чуть слышно хмыкнул, но сидевший на краю его койки военный постарше поспешно кашлянул и объявил в полный голос:

– Для нас это очень большая честь, ваше Светлейшее Сиятельство!

Герцогиня ответила ему очаровательной улыбкой и направилась к койке в углу, хозяин которой лежал под одеялом неподвижно и, казалось, пытался притвориться мертвым.

– Здравствуй, дорогой паж фон Айс! – громко сказала Эвелина, останавливаясь рядом с койкой и с трудом сдерживая улыбку.

– Теперь, если не ошибаюсь, юнкер фон Айс, – подсказала ей тоже подошедшая к Францу Мафальда.

– Ах да, юнкер... – рассеянно повторила ее госпожа. – Ну же, Франц, вылезай! Неужели я страшнее, чем пули и снаряды?

За спиной у нее послышались сдавленные смешки, но гроссгерцогиня пропустила их мимо ушей.

Франц медленно высунул из-под одеяла голову. Весь несчастный вид юноши говорил о том, что Ее Сиятельство для него и правда была гораздо страшнее противника на поле боя.

– Лежи, не вставай! – повторила Эвелина. – Я не собираюсь тебя ругать – это и так сделают твои родные, когда ты вернешься домой. Расскажи, как ты себя чувствуешь?

– Ваше Сиятельство... хорошо, – пробормотал молодой человек и начал приподниматься, собираясь хотя бы сесть, раз уж поприветствовать правительницу стоя ему не разрешили. – На самом деле я... ох!

Сесть и выпрямиться, опираясь только на левую руку, у Франца не получилось – он машинально попытался помочь себе правой, и, не удержавшись, скривился от боли. Лицо его, до этого раскрасневшееся от волнения, мгновенно побелело.

– Франц, ну что же ты так неосторожно! – ахнула Эвелина и наклонилась, чтобы поддержать молодого человека. Смешки, доносившиеся с остальных коек, стали звучать более явственно.

– Сейчас этот ребенок в обморок от восторга хлопнется, – довольно громко прошептал кто-то из солдат.

«Нет, он уже не ребенок!» – мысленно возразила ему Мафальда, тоже протянувшая руку, чтобы помочь Айсу сесть. Внешне юноша почти не изменился с тех пор, как они расстались в темном и холодном ночном коридоре замка, однако фрейлина видела, что теперь перед ней сидит совсем другой человек – взрослый и многое переживший. Лицо его осталось все таким же юным, пятнадцатилетним, но глаза были старше, намного старше...

Фрейлина грустно вздохнула, мысленно попрощавшись с тем наивным пажом, которого когда-то знала. Эвелина же не заметила никаких изменений в молодом человеке – для нее он по-прежнему был «милым ребенком». Она укоризненно покачала она головой и ловким движением взяла Франца за пострадавшую руку:

– Мне говорили, у тебя ключица сломана? Надо руку тебе подвязать, а то вовек не срастется...

Айс снова залился краской:

– Да у меня был тут где-то бинт, сейчас найду...

– Подожди, я сейчас все сделаю! Вот только бинтов мы с собой не взяли... – герцогиня оглянулась на фрейлину, а потом сунула руку под накидку и торопливо отцепила от своего платья алую орденскую ленту. – Отлично, вот чем мы тебя перевяжем! Носи и не снимай.

Щеки Франца стали еще краснее и по яркости сравнялись с шелковой лентой. Мафальда закатила глаза. «Теперь у Франца будет новая проблема, – промелькнула у нее озорная мысль. – С одной стороны, он наверняка будет рваться снова в бой и захочет поскорее всем доказать, что уже здоров. Но с другой – ему же захочется как можно дольше ходить с этой ленточкой!»

Глава XIX

– А вот во в`гемена ге`гцога Ма`гиуса вы, mon ami, могли бы пот`гребовать себе в суп`гуги его дочь, как наг`гаду. – ухмыльнулся в усы фон Лёве. – Подвиг-то, как не к`гути, с`гавнимый совершили.

– Скажете тоже, Юстас. – насмешливо фыркнул фон Эльке. – При всем моем добром к кузену Эдвину отношении, жениться я на нем не желаю.

– З`гя, Э`гвин, за него дадут большое п`гиданное. – майор уже откровенно потешался над другом, хотя тот в долгу не оставался.

– Мы с ним слишком близкие родственники. – отмахнулся юный генерал.

– Г`гафа Леона`гда это не остановило.

– Так его избранница и не носила усов. – парировал Эрвин.

– Ах, значит и мне ничего не светит? – притворно опечалился гусар, вызвав тем самым громкий хохот присутствующих господ офицеров.

– Смените имя на Инессу, и я рассмотрю вашу кандидатуру. – невозмутимо ответствовал фон Эльке. – В порядке исключения.

Инесса... Дочь Мариуса Гогенштаузена, сказание об их любви с графом фон Эльке было известно в Бранденбурге, пожалуй, каждому. За те полторы сотни лет, что прошли с момента их свадьбы, подробности этой истории кто только не приукрашивал и не досочинял. Нынче она проходила по тем же пунктам, что и «Неистовый Роланд» или «Тристан и Изольда», и, конечно же, о тех трудностях, что стояли на пути предка Эрвина, в ней предпочитали не упоминать.

Однако в семействе фон Эльке ее принято было знать такой, какова она была на самом деле.

Шла Сорокалетняя война, особо несчастливая для Аллюстрии но заставившая умыться кровью и всю остальную Европу. Гремели орудия на земле, озаряли вспышками своих залпов моря, армии сходились в кровопролитных сражениях, дабы уже через месяц, благодаря хитросплетениям дипломатии, выступить в качестве союзников. Тяжелые времена, когда хоть какой-то гарантией соблюдения обязательств мог быть только династический брак. А незамужних принцесс на всех, как водится, не хватало. Таких принцесс, что состояли в прямом родстве с правителями – сестер и дочерей, разумеется, а не племянниц там всяких, двоюродных сестер и прочей воды на киселе.

Вот в Бранденбурге такая была. Одна. Сестра рано осиротевшего гроссгерцога Мариуса, Инесса. Ну кто отдаст ее в такой ситуации за простого графа? Ладно, даже не простого – род фон Эльке всего чуть более чем за столетие до этого выделился из правящей бранденбуржской династии, – но все равно. Это ж такая была карта в дипломатических раскладах! А то что любит юную эрцгерцогиню граф, и она ему отвечает взаимностью... Да кому это интересно? Мало ли в стране генералов?

И не было б у Леонарда с Инессой счастья, да несчастье помогло. Покуда непобедимый фельдмаршал Дерфлингер громил врагов Бранденбурга на западе, в герцогство вторглась армия шведского короля Карла XI Виттельсбаха. Вот только недавно «вечный мир» с ними заключали, а уже сегодня армия Вольмара Врангеля наступают с севера, и того гляди столицу захватят. А из войск – одна ландсмилиция под рукой, а из старших командиров – один гроссгерцог шестнадцати лет от роду. Ну и зауряд-генерал фон Эльке, который ту самую ландсмилицию и комплектовал, и обучал.

В семейном предании говорилось, что Мариус тогда сказал своему генералу-кузену: «Не дайте шведам взять Бранденбург, и я отдам сестру за вас». После чего отец Эрвина делал задумчивую паузу в повествовании, и негромко резюмировал – «Чего ради любимой женщины не сделаешь? Пришлось графу Леонарду надавать шведам по шее. А там и свадьбу сыграли».

Но это, конечно, так, детская сказочка для внутрисемейного пользования. А вот если покопаться в архивах, то можно (и Эрвин это сделал) прочитать прелюбопытную переписку между графом Леонардом, герцогом Мариусом и Гансом-Георгом фон Дерфлингером. Очень не хотелось гроссгерцогу обещание исполнять, очень... Только фельдмаршал на сторону зауряд-генерала встал, ибо «никто Вас, государь, за язык не тянул – генерал фон Эльке, командир знающий и грамотный, и несть сомнения, что Врангеля бы побил в любом случае, лишь своим долгом понукаемый. Слово же монаршие надобно держать, иначе все офицеры поразбегутся». На себя намекал, конечно, отчего век свой в Пруссии и пришлось доживать. Не простил его Мариус, да и шурина до конца дней своих не жаловал.

– Нет, господа, вы это слыхали? – обратился фон Лёве к присутствующим. – То нашему командующему мои усы не го`газды, то имя!

Офицерское собрание, расположившееся в ратуше заштатного городишки, единодушно выразило свое сочувствие майору и предложило в кандидатуры жениха нескольких других генералов – посговорчивее.

Дивизия эрцгерцога, временно возглавляемая фон Эльке, и приданные ей гвардейские полки ожидаемо оказалась в основной массе армии Великого герцогства, не совсем уж в тылах, но и далеко не в авангарде, вследствие чего заботы у юного генерала сводились лишь к устроению маршей и снабжению вверенных войск. Никаких тебе стычек, схваток, даже малюсеньких сражений – ничего этого не было в помине и в ближайшее время не ожидалось. Строго говоря, свое нынешнее назначение Эрвин почитал чистейшей синекурой, прекратиться которая должна была триумфальным вступлением в столицу Поммерании – событием, близость которого была уже не за горами, и спорным оставался лишь один момент: кто же первым успеет взять ключи от Штеттина, бранденбуржцы, или голштинцы?

Однако, как это всегда и случается, близость триумфа вовсе не означает неизбежность его наступления.

***

– Это точная и проверенная информация? – требовательно вопросил Максимиллиан Капризный канцлера.

– Да, сир, боюсь что так. – ответил Уве фон Адельман. – Шведский флот уже вышел в море.

– Кажется брат наш, Густав Адольф, выжил из ума. – задумчиво произнес гроссгерцог. – Странно, вроде бы и не на старости лет. Сколько ему нынче? Двадцать два?

– Двадцать три года, государь. – ответил канцлер.

– Вот и я говорю, рановато в маразм впадать. – резюмировал Максимиллиан. – Он хоть понимает, что его действия – это большая война? Не династический спор, не межевая стычка за пару городков, а большой передел пирога!

– Полагаю, государь, что он это полностью осознает. – произнес фон Адельман. – Однако тут имеется целый ряд обстоятельств, которые скорее подталкивают его к такому шагу, нежели препятствуют его планам. Первое, как наверняка помнит Ваше Светлейшее Сиятельство, вся Поммерания некогда была под рукой шведов, и этого обстоятельства в Стокгольме не забыли. Разумеется, сам сесть на княжеский трон король Густав не решится, такого поступка не поймет никто в Европе, но стать протектором... Отчего и нет? Шведский Висмар ничуть не хуже подходит для того, чтобы диктовать волю померанцам, чем Штеттин.

– Висмар... – Максимиллиан скривился. – Он же пытался его заложить в прошлом году, не так ли?

– Вы совершенно правы, сир. – канцлер склонил голову в знак согласия. – Король Густав желает стабилизировать шведскую крону, а для этого ему нужны деньги, и много. Их можно получить разными путями. Например – отнять у датчан зундскую пошлину. Сконе, да и Норвегия тоже, некогда были шведскими же. Собственно, не только они.

– Гольштейн. – мрачно ответил герцог. – Вы про него?

– Да, государь. Его дед происходил из правящего дома герцогства, а женитьба короля на Фредерике Баденской лишь упрочает его претензии на титул электора.

– И он что же, хочет у Дании оттяпать все, кроме самой Дании? – иронично поинтересовался гроссгерцог.

– Чего он желает, мне, боюсь, неведомо. – почтительно произнес фон Адельман. – Однако шведский посол в Копенгагене уже наверняка озвучил ноту, где требует прекратить всякое вмешательство в дела Поммерании. Не сомневаюсь, она составлена в таком тоне, что принять хоть одно условие – это потерять лицо.

– Так-так. – Максимиллиан Капризный побарабанил пальцами по столешнице. – Еще один любитель зимой повоевать на наши головы. Договориться мы с ним не сможем? Висмар тот же взять в залог, к примеру?

– Боюсь, наша казна сейчас к такому решению проблемы не располагает. – сокрушенно ответил канцлер.

– Как всегда – пуста. Я уже начинаю к этому привыкать. – невесело усмехнулся бранденбуржский герцог.

– Возможно, поддержи мы шведские устремления в Сконе...

– Ну вы еще предложите в придачу сосватать Густаву и Гольштейн, фон Адельман. – Максимиллиан фыркнул. – Да меня супруга заживо съест, без чеснока и соли! А и знаете, а и черт с ними, со шведами! Война, ну так и война! Заодно и Висмар заберем, причем бесплатно.

– Сир, при всем моем уважении к Вашему августейшему тестю – я вовсе не убежден в успехе датского флота против шведского. Я не убежден, что датчане вообще будут препятствовать переброске солдат в Поммеранию.

– Да дураком надо быть, чтобы препятствовать. Больше шведских штыков в Поммерании – меньше в Сконе.

– Но при этом условии ход кампании... непредсказуем. – подал голос молчавший доселе военный министр.

– Понимаю, фон Левински. – неожиданно покладисто ответил герцог, и, выдержав паузу, добавил. – Но вот это уж ваша с фон Бергом головная боль. Готовьтесь. А я покуда попробую еще одного союзника нам организовать. Что там наши «отважные» пруссаки, фон Адельман?

***

Чем дольше длилась осень, тем менее проходимыми становились дороги. Дожди слякоть и грязь, раскисшие тракты заставили забуксовать, завязнуть (и в буквальном смысле тоже) наступательный порыв бранденбуржской армии. Все большаки по пути следования солдат гроссгерцога Максимилиана стояли забитые сидящими по самые ступицы повозками, телегами, фургонами и артиллерийскими упряжками, которые солдатам приходилось обходить глухими окольными тропами, а то и вовсе по бездорожью. Авангард, словно пробка в бутылочном горлышке, намертво застрял на обильно политых дождями трактах и попросту не давал двинуться основным силам, настигнуть и добить Кабюшо.

Померанский маршал, разумеется, не мог этим не воспользоваться и, хоть и сталкивался с теми же сложностями, что и фон Берг, упорно стягивал свои силы в единый кулак, намереваясь уж на границе-то всяко остановить неприятеля. Отлично осознавая, что никакое продвижение бранденбуржцев далее скоро станет категорически невозможным он вполне мог бы удовольствоваться и этим – целью кампании было лишь признание права на корону малолетнего князя, а никак не чей-то там разгром. Нет, умудрись Кабюшо его учинить, это было бы великолепно, но, увы, не смог – значит не смог.

Стремясь завладеть инициативой померанский маршал уже начал разворачивать арьергардные части назад, занимать деревни и местечки, надеясь перехватить и разгромить передовые части Великого герцогства, в то время как из всего бранденбуржского авангарда темп марша смог выдержать лишь Третий мушкетерский полк Дойч-Кроне. Сформированный незадолго до начала войны, он не мог похвастаться ни какой-то особой выучкой личного состава, ни грамотными офицерами, и в боестолкновениях, будучи в «вечном» арьергарде у Ольмюца до сей поры не участвовал. Единственное что в нем было хорошо, это его свежесть: благодаря всем вышеперечисленным обстоятельствам (а равно дурному рвению собственного полкового командира) мушкетеры развили изрядный темп марша и напрочь оторвались от основных сил. Лишь обнаружив себя в полном одиночестве, без всяческого контакта с прочими частями, разогнавшийся полковник остановился прямо в чистом поле, оседлал вершину небольшого холмика в стороне от дороги и принялся ждать дальнейших распоряжений от командования.

Командование, когда дойче-кронские мушкетеры все же сыскались, решило оные распоряжения отдать лично. Маршал фон Берг, невзирая на холод и собственный возраст носившийся вместе со штабом вдоль всего авангарда, нагрянул на позицию крылоногих пехотинцев, и едва только начал устраивать разнос, как из-за лесочка, отрезая командующего армией от самой, собственно, армии.

– Четыре, кхе-кхе, баталии. – произнес маршал, разглядывая в подзорную трубу начавшего перестраиваться к бою неприятеля.

– Две тысячи штыков! – пораженно ахнул кто-то из свитских.

– Да как бы и не поболее того... – командующий пожевал губами. – Кугельман, у вас сколько человек в строю?

– Одна тысяча сто восемнадцать человек, ваше высокопревосходительство! – отрапортовал командир дойче-кронцев.

– И со мной, не считая штабных, полуэскадрон конных егерей. Небогато. – резюмировал фон Берг.

– Герр фельдмаршал! – воскликнул полковник Кугельман. – Ваша жизнь слишком ценна для всего Бранденбурга, а у неприятеля отсутствует конница. Поспешите объездной дорогой, а мы прикроем ваше отступление!

Престарелый командующий покосился на узкую тропинку-переросток, каковую мушкетер прочил ему для ретирады и поморщился.

– У вас необстрелянные новобранцы в полку, сударь мой, а супостат силы имеет против ваших вдвое. Ждите парламентера, будут предлагать капитуляцию на почетных условиях. – фон Берг позволил себе мрачную усмешку. – Вон, уже с белым платком кто-то впереди фрунта вышагивает.

– Мы продержимся столько, сколько сможем. – ответил полковник, упрямо наклонив голову.

– Ну так и я труса завсегда успею отпраздновать. – желчно отозвался фельдмаршал. – Не говоря уж о том, что блуждания маленького отряда имеют шансы закончиться большим конфузом. Мы, голубчик, иначе сделаем, да-с, совсем по-другому...

Чуть более чем полчаса спустя парламентер – моложавый подтянутый мужчина с эполетами пехотного капитана, – под караулом и с завязанными глазами проведенный через порядки дойче-кронцев предстал перед сидящим на барабане полковником Кугельманом.

– Снимите с него повязку. – негромко приказал командир мушкетеров.

Померанец моргнул несколько раз, фокусируя взгляд, а затем с любезной улыбкой представился:

– Капитан фон Риттерхельм, честь имею. Герр полковник, от имени бригадного генерала фон Липпенспальте имею честь предложить вам и вашим солдатам капитуляцию на почетных условиях. Мы превосходим вас числом более чем в два раза, урона вашей чести не будет. Все офицеры, с оружием, будут отпущены домой под честное слово. Рядовой и сержантский состав сложит оружие, но сможет проследовать до лагеря военнопленных сохранив знамя. Это хорошее предложение, герр полковник. Соглашайтесь, к чему попусту проливать кровь в безнадежной ситуации?

– Не могу с вами спорить, герр капитан, гибель в безнадежной схватке никого не вдохновляет, поэтому предлагаю вам выслушать встречное предложение. – спокойно ответил Кугельман.

– И какое же вы выдвинете предложение? – фон Риттерхельм иронично изогнул бровь.

–О, что вы. Не я. – полковник взглядом и легким кивком головы указал куда-то за спину своему собеседнику.

Капитан неторопливо повернулся, и замер, словно громом пораженный. Прямо перед ним, верхами, с развевающимися на ветру перьями и плюмажами на треуголках находилось с пару дюжин старших офицеров во главе с человеком, не узнать которого – хотя бы и по фельдмаршальским эполетам, – фон Риттерхельм не мог.

– Я – Йоахим фон Берг, главнокомандующий армией Великого герцогства Бранденбург. – старческим, но полным внутренней силы голосом произнес этот человек. – Вы находитесь в центре наших порядков и окружены со всех сторон. Требую, чтобы вы сдались – немедленно и без каких-либо условий, – иначе мы вас атакуем, и тогда пощады не будет никому!

***

– Юстас, а мы ведь эдак скоро без личного состава останемся. – задумчиво обратился фон Эльке к своему товарищу. – Теперь вот, изволите видеть, и фон Лемке с пневмонией свалился... Извольте принимать командование полком.

– Вот уж печали не было. – фон Лёве покривился.

– Друг мой, вам я доверяю, на вас могу положиться, так что оставьте уж капризы до мирного времени. – генерал тяжело оперся на походный столик и мрачным взором вперился в ландскарту. – Собственно, я еще и посоветоваться с вами хотел.

– Посоветоваться можно. – барон хмыкнул в усы. – Должность советчика тем и хо`гоша, что ответственности за п`гинятые `гешения он не несет никакой.

– Ну полно вам ерничать да хорохориться. – вздохнул Эрвин. – Все вымотаны, все устали – я тоже. Вот, посмотрите: мы сейчас находимся на правом фланге основных сил армии. Как бы героически наш маршал не брал в плен вражеские передовые отряды, авангард встал на дорогах намертво и продвижение наше напоминает стремительный бросок улитки.

– Ей-богу, хо`гошо сказано! – хохотнул майор «Серых соколов». – Я, однако, не вижу способа уско`гить наши ма`гши не `газогнав собственного аванга`гда. Вот, если только... Э`гвин, вы хотите сделать к`гюк по ста`гому шляху?

Палец гусара скользнул по карте, следуя изгибам заброшенной, порядком заросшей дороги.

– Я посылал в том направлении несколько пикетов. Как минимум в начальной стадии дорога вполне проходима, и не разбита повозками к тому же. Армию таким путем, конечно, не провести, а вот дивизию-две вполне возможно.

– Более глубокую конную `газведку п`говести все же надобно... – задумчиво ответил Юстас. – Если после вот этой вот `газвилки севе`гная п`госека за`госла, то нам, воленс-неволенс, п`гидется б`гать восточнее... Ба! Да этак мы и вовсе к Штеттину можем выйти незамеченными! Но, Э`гвин, дружочек, это же будет невиданное самоуп`гавство!

– Ну, на то, что нам никто не преградит дороги до самой столицы Померании я бы расчитывать не стал, да и крюк выходит изрядный – нам может попросту не хватить припасов. А вот выйти навстречу Кабюшо вместе с авангардом – это, мыслю, недурная идея.

– Хо`гошо, я немедленно `гаспо`гяжусь насчет `гекогносци`говки. – лейб-гвардеец развернулся и направился к выходу из генеральской палатки. – Отчаянная вы, д`гуг мой, голова. Вас фон Бе`гг с пот`гохами съест, коли что не так пойдет.

Глава XX

– Ах, господин Копфштюк, я даже и не знаю, что бы мы без вас делали. – тепло произнесла Мафальда. – Вы даже не представляете, какую признательность к вам испытывает Ее Светлейшее Сиятельство.

Неутомимый градоначальник Кляйнеегерсдорфа и впрямь в последние дни был неоценимым помощником в начинании гроссгерцогини. Благодаря его напору, подкрепленному патентом капитана ландсмилиции, деловитости и неугомонности удалось не только организовать поставки всего необходимого в госпиталь – и не из одного лишь возглавляемого им городка, но и из других, более удаленных – но и увеличить врачебный штат, а так же организовать лечение легкораненых солдат и офицеров в окрестных городах, деревнях и поместьях. Первые организованные им обозы уже отправились развозить не нуждающихся в строгом врачебном присмотре, разгружая монастырь и освобождая места для тяжелораненых и изрядно хворых, поток которых все не иссякал и не иссякал.

При этом он еще и умудрялся способствовать переформированию бригады фон Эльке в Кляйнеегерсдорфский полк.

– Пустое, фрау фон Шиф. – отозвался бургомистр. – Это мой долг. Я лишь зашел сказать, что следующий обоз будет готов к отправлению сразу же после обеда. Телег немного, на полсотни солдат, но, некоторые помещики прислали свои экипажи, и надеются, что часть офицеров окажет им честь и погостит в их имениях до выздоровления.

– Скольких конкретно мы сможем к ним направить? – деловито поинтересовалась Мафальда.

За неимением у Эвелины собственных штаба и канцелярии организовывать нечто подобное, контролирующее поставки, расходы и переписку, пришлось камер-фрейлине гроссгерцогини. Это отнимало уйму сил и уменьшало время, которое фон Шиф могла провести, облегчая участь страдальцев, но пустить все на самотек – а уж тем паче уступить эту обязанность кому-то еще из фрейлин – она никак не могла. И если с вопросами трат разобраться удавалось довольно легко, благодаря нескольким как-то незаметно, еще в столице, прибившимся к Эвелине авдиторам, то все прочее слаживалось невообразимыми усилиями, и еще неизвестно чем бы закончилось, кабы не добровольно предложивший свои услуги Копфштюк.

Выслушав ответ бургомистра Мафальда повернулась к помогавшей ей с бумагами Миранде, и попросила ту разузнать у тех из офицеров, что был ранен достаточно легко, чтобы не заплохеть в дороге, кто готов отправиться немедленно.

– А вас я все же попрошу дождаться Ее Светлейшее Сиятельство, – повернулась первая фрейлина к градоначальнику Кляйнеегерсдорфа. – Она лично хотела выразить вам свою благодарность.

– Я верный ее слуга. – Копфштюк отвесил церемонный поклон.

Эвелина, проводившая совещание с настоятелем и доктором Кальмари, ждать себя долго не заставила – камер-фрейлина едва успела перемолвиться с бургомистром несколькими вежливыми фразами, как на пороге появилась гроссгерцогиня.

– Боже, да это же милейший герр Эмиль! – воскликнула она. – Молчите-молчите, все знаю, я встретила в коридоре Миранду. Вы знаете, она такая болтушка!

Мафальда, казалось уже ко всему привыкшая за время службы своей госпоже, с трудом удержалась от ехидной ухмылки. Герцогиня же продолжала щебетать:

– Подойдите ко мне, я вас обниму, мой дорогой.

С выражением высочайшей признательности, впрочем, пришлось повременить, поскольку не успел мобилизованный бургомистр и шага сделать к Эвелине, как в келью, служившую гроссгерцогине одновременно и кабинетом, и будуаром, влетела запыхавшаяся и донельзя взволнованная Розалинда.

– Ваше Светлейшее Сиятельство, прибыл... – фрейлина осеклась, заметив Копфштюка.

– Продолжай, милая, у нас нет секретов от истинных друзей, – царственно произнесла Эвелина.

– Да, госпожа, конечно. – Розалинда сделала книксен. – В монастырь прибыл флигель-адъютант Его Светлейшего Сиятельства, барон фон Швётцер с посланием от государя, и просит вас немедленно его принять.

– Что бы это могло значить, как ты полагаешь, Мафальда? – герцогиня удивленно вскинула брови.

– Теряюсь в догадках, – развела руками фон Шиф. – Возможно, стоит его пригласить, дабы он сам все рассказал?

Сама же она подумала с неожиданной для себя досадой: «Не иначе Максимиллиан Капризный решил возвратить блудную супругу в лоно семьи, во дворец».

Не то чтобы первой фрейлине так уж безумно нравилось копаться в гноящихся ранах и выматываться до изнеможения, сутками приглядывая за мечущимися в горячечном бреду солдатами, но здесь, в этом монастыре, она – впервые за много лет – ощущала, что занимается чем-то нужным и действительно полезным.

– Полагаю, что ты права, – согласилась Эвелина. – Розалинда, милая, пригласи барона сюда, а Мафальда покуда поправит мне прическу – она, кажется, слегка растрепалась. А вы, герр Копфштюк, останьтесь, я хочу вас представить фон Швётцеру. Пускай доложит Максимиллиану, что даже здесь, вдали от Бранденбурга, у меня есть верные друзья и соратники!