Текст книги "Корона от обороны (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

Соавторы: Татьяна Минасян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Да у вас там на всех нынче дождь из наград и званий прольется, просто в штабе списки согласовывают, ну и в связи с общей викторией работы наградной комиссии прибавилось. Придется немного обождать. Хотя солдат можете порадовать – папенька пишет, что распорядился изготовить всем чинам вашей бригады памятную медаль «Стена Кляйнеегерсдорфа», – на последних словах наследника престола скрутил приступ сухого кашля.

– И все же, мы что, не будем добивать Кабюшо, кузен? – спросил Эрвин, когда его собеседник отдышался. – Дадим ему отступить и закрепиться в наших северных землях?

– Как я понимаю, будем выдавливать, не торопясь, – дивизионный генерал пожал плечами. – Тут папенька мне по секрету эпистолой сообщили, что завтра на нашей стороне выступает Дания. Солдат они могут послать только голштинских – по дипломатическим резонам, дабы это все выглядело внутриаллюстрийским делом – но побережье Померании блокируют полностью, лишив княжество поставок и морской торговли. Пруссаки, опять же, нас поддержат – сугубо дипломатически, скорее всего – в обмен на гарантии защиты от Ордена. В Ревеле никогда не забывали, что Пруссия – это бывшие орденские земли, вы знаете. Так что, к снегу выгоним Кабюшо из герцогства к чертовой матери, а к Рождеству на меня померанскую корону напялят. Вот не было печали...

– И как на это посмотрит большой мир? – спросил фон Эльке с сомнением. – Все же регент тоже из фон Гристов, хотя их ветвь отделилась от древа правящего дома более двухсот лет тому назад?..

– А что «Большой мир»? – Эдвин снова кашлянул. – Иберийцы с меровенсцами опять спят и видят разделить меж собой Памплону, да никак не могут и колонии-то поделить, ну и окситанцы им мешают как только могут. И в том, и в другом. Лотиан, Британия и Ирландия тоже в грызне за Вест– и Ост-Индии, как и фландры с Брабантом – между последними опять ни то уния, ни то война назревает. Остмарк, Богемия и Польша в очередной раз намереваются пощупать за вымя Венгрию, только мадьяры нынче в союзе с республикой Сан-Марко, да и Бавария с Вюртембергом их поддерживают, а шахиншах того гляди преставится, так что и надавить на любителей побряцать оружием моральным авторитетом некому. Опять же, принц саксонский, Александер, с электорами ссориться нынче никак не захочет, вообще ни с одним, ибо метит на трон шахиншаха вслед за отцом. Египтяне, в союзе с мальтийцами и османами опять рубятся с Персией – не хотят отдавать Гроб Господень неверным. Османы, правда, такие же зороастрийцы, как и подданые Дария Двенадцатого, но им Кипр интересен и Антиохия. Неаполь, Сицилия, Сардиния, Савойя и Милан мечтают объединить народы италиков, только никак не договорятся, кому быть объединителем, через что у них непрекращающаяся морская война. К тому же, савойцы опять начали облизываться на Корсику – забыли, видать, как им три года тому назад маршал Боунопарте за такие вот взгляды на его родину по зубам надавал. Шведам все неймется вернуть себе Ингерманландию, тем паче там теперь новгородцы, в устье Невы, выстроили свой Петропорт. А датчане в этот раз Новгород не поддержат – у них ушкуй-капитан Ушаков прямо под Копенгагеном корабль с грузом из колоний захватил, и теперь притворяется, будто это не он. Орден бы тоже не прочь возвратить Нарву, но рыцарям грозят пальчиком из Херсонеса Раздвилы, и Гроссмейстер делает вид, что это не его идея-фикс, а настроения на местах. У самих литвинов опять в польских землях замятня, волжские булгары снова про свое древнее независимое царство вспоминать начали, в Сибири дел непочатый край, да еще за казахские степи с каганом война. Все как всегда, в общем – все заняты, всем не до наших пределов и того, что в них происходит.

***

С отбытием Эвелины Датской и ее свиты в Лихтервинде наступила окончательная, полная и беспросветная скука. Даже гроссгерцог, который на момент отъезда демонстративно убыл на утиную охоту, быстро затосковал без выходок своей взбалмошной, но любимой супруги, и, выждав еще пару дней, дабы не казалось, что он за юбкой побежал, под каблук забираться, приказал готовиться к возвращению в столицу, каковое распоряжение и было воспринято всем двором со слабо затаенными облегчением и радостью.

Двор прибыл в Бранденбург ровно в тот же день, когда Франц фон Айс принял боевое крещение, а ротмистр Нойнер гонялся за Юстасом фон Лёве, моментально наполнив салоны стонущими о своих «невыразимых лишениях в этой глуши» придворными. Бранденбургская Опера и Столичный Государственный Театр переживали невиданный уже долгое время ажиотаж – актрисочки радовались возвращению множества «состоятельных покровителей искусств» (частенько одаривающих покровительством и представительниц труппы), будучи готовы вцепиться одна другой в волосы и повыцарапывать глаза.

Поскольку вернувшиеся были почти исключительно мужчинами, и привычки заказать кучу новых платьев после унылого прозябания в Лихтервинде не имели, на швей и портних золотой дождь не пролился, чем они были безмерно раздосадованы. Конечно, намечайся, как обыкновенно, бал – и мужчинам пришлось бы на них подраскошелиться, но, увы – во время войны гроссгерцог ничего праздновать не собирался, а целиком и полностью погрузился в дела, которые до того почти что самовластно вели министры во главе с канцлером. Вот уж кто не сильно обрадовался...

Дел, разрешить которые невозможно было без участия государя, впрочем, накопилось изрядное количество, так что до самого известия о победе над Кабюшо Максимиллиан Капризный если и выходил из своего кабинета, то только для участия в заседании совета министров или по какой еще подобной нужде. Попасть к нему на прием было практически невозможно, если только он сам за кем-то не посылал, или не ожидал кого-то. Но если уж ожидал, то такой человек проходил к нему без промедления. Как нынешняя посетительница, например.

Высокая, статная, вполне еще сохранившая женское очарование, невзирая на свои почти уже полсотни лет и строгое лицо, Мария-Габриэль фон Эльке производила воистину неизгладимое впечатление на каждого, кто видел ее впервые. Наделенная острым пытливым умом, вдова генерала не только не лезла за словом в карман, но и была в переписке с большей частью тех философов и ученых Европы, что, по ее же словам, «хоть чего-то, да стоили не только как мужчины».

– С годами путешествия перестают казаться чем-то увлекательным, и начинают утомлять. – посетовала матушка Эрвина и Мафальды, после чего, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло близ камина, поправила складки дорожного платья и начала стягивать перчатки.

– Вы что же, дорогая кузина, прямо из кареты ко мне прибыли? Даже не отдыхали? – удивился гроссгерцог.

– Максимиллиа-ан! – Мария-Габриэль погрозила ему пальцем. – У меня есть внук, которого я безмерно обожаю, по которому я соскучилась, и терять время на глупые условности не имею никакого желания. Мне и так еще в Шиф ехать, а мальчик столько времени под присмотром одних только слуг, без единой родной души рядом.

– Ну, насколько я знаю, – произнес герцог, – недавно его навещала Мафальда.

– Вот как? – графиня фон Эльке справилась, наконец, с перчатками, и вытянула руки к огню. – Она что же, попросту сбежала?

– Нет, устроила так, что Эвелина ее отпустила к сыну сама, добровольно.

– Подвиг, достойный Геркулеса. – на губах женщины появилась легкая улыбка. – Моя дочь.

– Хм... Последние слова мне следует воспринимать как сообщение об успехе вашей миссии, Мике?

– Ну это уж как посмотреть, Макс. – со вздохом ответила вдовая генеральша. – Я-то вашу затею женить сына на двенадцатилетней девочке не одобряю, вы знаете.

– На двенадцатилетней королеве, моя дорогая. Ко-ро-ле-ве. И потом, я же не предлагаю сразу же тащить ребенка в постель. Пускай вырастет, можно до супружеских обязанностей и подождать четыре года. Так все же, что вы мне скажете?

– Ну что тут говорить? – последовало легкое пожатие плечами. – Съездила, пообщалась, пустила пробные шары на предмет выдать их королеву за нашего наследника престола... Хорошо, все же, что я почетный член Натурфилософского общества Бреслау, многие двери легче открывались. Сабина мне устроила аудиенцию у королевы-матери... Ох, и располнела же!

– Сабина, или вдова Михаэля Хворого? – с усмешкой поинтересовался Максимиллиан.

– Да обе, – отмахнулась графиня. – Собственно, королева Петра идею только поддерживает. Она кроатка, ей гонор силезийцев о том, что они-де все века самостоятельные были, и своих королей имели, а чужим не кланялись, как-то индифферентен. Наоборот, она опасается, что дочери оставят только представительские функции, а править будут в обход королевы. К тому, собственно, и идет, как мне кажется. Ну а знать, наоборот, наследника вашего видеть в консортах совсем не горит желанием. Подлецы из регентского совета опасаются, думаю, совершенно обоснованно, что Эдвин просто включит Силезию в состав нашего герцогства, и их власти придет конец. Не наворуются никак. Ну и простое дворянство тоже в своей стране хочет жить, со своим королем. Нормальная такая гордость, Макс.

– Значит, скорее нет, чем да? – уточнил Максимиллиан Капризный.

– Ну я бы так не сказала. – графиня усмехнулась вновь. – Поляки-то помнят, что Пробусы происходят от их Пястов, как и их же нынешние Ягеллоны... хотя последнее-то далеко не факт... и уже начали намекать, что неплохо бы возвратить Силезию в лоно Польши, раз уж прямая королевская линия прервалась и на трон взошла баба. А покуда вы воюете с Померанией, могут под шумок это сделать.

– Более спорных притязаний на корону я не встречал. – фыркнул гроссгерцог. – Это совершенно дутые обоснования!

– Пушки, кони и солдаты – вот что является единственным достаточным обоснованием прав с древнейших времен. – отрезала Мария-Габриэль. – И у Польши они есть, а у Силезии – почти что и нет. Армия – название одно. Дивизии вашего сына будет довольно, чтобы разогнать этот сброд.

Графиня презрительно фыркнула – будучи вдовой корпусного генерала, уж в армиях и солдатах-то она разбиралась превосходно.

– В общем, поговорили мы с главой регентского совета о делах их скорбных под горячий шоколад... Интересный человек, и вовсе не дурак, да... В общем, он все мной сказанное сейчас понимает, но и просто так, взять и все отдать не может. Но после третьей бутылки бургундского.... э-э-э-э... шоколада мы с ним выход все же нашли.

– Вот как? Безумно интересно, какой.

– Ну, если официально никакой унии между Бранденбургом и Силезией не случится, а мы разыграем датско-голштинский сценарий, когда Сюзанна Пробус остается вполне самостоятельной во всех смыслах, кроме брачного, королевой, и в дальнейшем королями силезийскими будут исключительно наследники бранденбургского престола, столь же самостоятельные, но никак не наши монархи, то дворянство можно будет убедить, что этот брак – благо. Полномочия королевского совета придется расширить, правда, ну да куда уж без этого.

– То есть формально Силезия будет самостоятельна во всем, кроме внешней политики? – уточнил гроссгерцог.

– Формально-то и в ней тоже. – усмехнулась графиня фон Эльке. – Вплоть до права объявить войну Бранденбургу. Но так-то ведь именно что формально!

– Ну что ж, это, возможно, одно из самых разумных решений. – задумчиво произнес Максимилиан Гогенштаузен. – Единственное, что огорчает, это то, что сыну я так и не смог добыть титула короля.

– Ба! – в голосе генеральши прозвучала неприкрытая ирония. – Мало что ли в Аллюстрии королевств? Завоюет еще какое-нибудь. Да, пока не забыла! Я в Бреслау приобрела вам в подарок сервиз из мейсенского фарфора, слуги в приемной сложили пока. Не желаете глянуть?

Глава XVI

К тому времени, как все сопровождающие гроссгероцогиню Эвелину дамы приблизились к ней, пожилой врач как раз закончил свои объяснения, и повернулся к новым помощницам.

– Кто-нибудь из вас когда-нибудь оказывал медицинскую помощь? Хотя бы палец порезанный перевязывал? – быстро спросил он, обведя компанию одетых в дорожные, но все равно достаточно яркие и пышные наряды женщин строгим взглядом.

– Я! Мне приходилось... – отозвалась раскрасневшаяся Белинда – словно маленькая девочка, отвечающая урок суровой гувернантке. – И госпоже Люсинде тоже, – она кивком указала на свою спутницу.

Мафальда, бросив на девушку удивленный взгляд, молча сделала шаг вперед. Остальные фрейлины, как и их предводительница, со вздохом развели руками.

– Что ж, могло быть и хуже, – еле слышно пробормотал Абеле и вновь повернулся к герцогине. – Ваше Сиятельство, я бы попросил вас и ваших фрейлин помочь вон тем монахам, – он указал рукой на группку людей в черных рясах с алыми крестами, занимающихся еще несколькими лежащими на земле солдатами. – А те, у кого есть опыт в нашем деле – следуйте за мной!

Он все так же резко махнул рукой в другую сторону, указывая на еще несколько неподвижно лежащих тел, и, не оглядываясь, направился туда. Мафальда и Люсинда зашагали следом, а юная фон Фалькенхорст, сперва шедшая вместе с ними, внезапно метнулась к одной из повозок на дороге, из которой раздался особенно громкий стон.

– Назад, барышня! – тут же прикрикнул на нее Кальмари. – Идите со мной. Сначала – к тем, кто ждать помощи уже не может!

– Но как же... – девушка остановилась, разрываясь между приказом врача и человеком, которому было плохо.

– Идите со мной, – повторил Абеле. – Сначала – к самым тяжелым. Ну же!

Белинда, наконец, подчинилась и пошла за ним, хотя по дороге несколько раз оглянулась на повозку. Кальмари не обращал на это внимания – он уже почти бежал, и трем женщинам, путающимся в своих длинных юбках, приходилось прилагать все усилия, чтобы не отстать от него.

Вчетвером они подошли к еще одной повозке, которая подъехала почти к самым воротам монастыря, но застряла в грязи, не дотянув до них пару десятков шагов. Вокруг нее тоже суетились монахи и помогавшие им две женщины в крестьянской одежде – в тот момент, когда лекарь и его новые помощницы оказались рядом, монахи как раз перекладывали на расстеленный на земле плащ чье-то неподвижное тело. Мафальда вздрогнула – в первый момент ей показалось, что этот солдат мертв. Позади нее тихо ахнула Белинда, и фрейлина, оглянувшись, увидела, что лицо этой девушки, обычно не по-благородному румяное, теперь было белее белого. «Сейчас в обморок свалится, – почти равнодушно вздохнула про себя фон Шиф. – И лежать будет долго, пока сама в себя не придет, потому что в такой момент ею точно никто не будет заниматься».

– Так, вы, сударыня – помогите мне с этим, – Кальмари уже без всяких церемоний схватил Мафальду за руку и указал на солдата, которого монахи уже опустили на плащ. – А вы, – повернулся он к Белинде и ее компаньонке, – поднимайтесь в повозку, вам там скажут, что делать.

Люсинда подчинилась без малейших колебаний. Ее юная компаньонка держалась не так твердо: она подошла к повозке, но прежде, чем забираться туда, помедлила еще несколько секунд. Но потом девушка встряхнула головой, поставила на пол повозки свою корзину с бинтами и юркнула туда сама.

Госпожа фон Шиф видела это все только краем глаза – она теперь была слишком занята другим делом. Вместе с доктором Абеле они опустились на колени возле лежащего без сознания человека. Позже Мафальда с удивлением думала о том, что ни разу не посмотрела на его лицо и так и не узнала, был ли он молодым или в возрасте, простым солдатом или офицером. Но тогда она видела только его разорванную в нескольких местах и перепачканную кровью и грязью форму и намотанные прямо поверх нее такие же грязные бинты. Все это Кальмари стал аккуратно, но быстро резать ножом на куски, отшвыривая их в сторону.

– Затяните вот тут. Как можно сильнее! – велел врач своей помощнице, показывая на плечо раненого и кивая на корзину с бинтами.

Фрейлина молча кивнула, быстро сообразив, что от нее требуется. Ниже этого места вся рука солдата была обмотана и бинтами, и какими-то тряпками – его, должно быть, перевязал на поле боя кто-то из товарищей. Оторвав кусок бинта, Мафальда перетянула эту изуродованную руку, позволив врачу снять старые повязки, и вздрогнула, увидев торчащие из ран белые обломки костей.

– Он останется без руки? – спросила фон Шиф, с изумлением заметив, что ей жаль этого неизвестного военного.

Кальмари на мгновение поднял на нее глаза:

– Попытаюсь сделать так, чтобы не остался. Держи бинты наготове.

Как зачарованная, фрейлина смотрела на его руки, которые с невероятной ловкостью начали вправлять белые осколки на свои места. Со стороны казалось, что делать это врачу легко, что он почти не прикладывает для этого никаких усилий. Только взглянув на его лицо, Мафальда поняла, что это совсем не так: по лбу медика градом катился пот, и прилипшие к нему седые волосы были совсем мокрыми. Хотя долго разглядывать врача ей тоже не пришлось: человек, которым он занимался, внезапно пришел в себя и с громким стоном дернулся в сторону.

– Держи его! – рявкнул медик на фрейлину, и та навалилась на пациента всем своим весом, не давая ему сдвинуться с места.

– Тихо, – забормотала она, успокаивая и его, но больше себя, – тихо, сейчас все хорошо будет, сейчас не будет больно, потерпи миленький...

Фраза, которой ответил ей несчастный раненый, наполовину состояла из слов и выражений, которые Мафальда изредка слышала на улице от не поделивших дорогу извозчиков, а на вторую половину – из вовсе не знакомых ей словечек. Впрочем, об их примерном значении госпожа фон Шиф догадалась.

– Дай еще один бинт! – скомандовал, тем временем, доктор.

Продолжая удерживать солдата неподвижно, фрейлина с трудом дотянулась до корзинки. Из повозки, где в это время находились Белинда с Люсиндой, тоже раздался переходящий в стон крик. Мафальда в очередной раз вздрогнула, врач же словно вовсе не слышал никаких посторонних звуков. Закончив перевязывать искалеченную руку, он поднял голову, быстро огляделся вокруг и крикнул пробегавшему мимо молодому камиллианцу:

– Эй, парень, возьми кого-нибудь и несите этого в монастырь! А вы, – повернулся он к Мафальде, – идемте со мной, к следующему. Скорее!

Его помощница вскочила и вновь заспешила следом за ним, стараясь не смотреть на свое платье и не думать о том, на что оно теперь похоже. Чуть в стороне, под стенами монастыря, она заметила яркое желто-розовое платье Эвелины, а рядом с ней – пестрый наряд еще кого-то из фрейлин. Мысленно отметив про себя, что ее госпожа, похоже, тоже занята работой и, видимо, справляется с тем, что ей поручили делать, фон Шиф снова сосредоточилась на собственной роли. Абеле подвел ее к еще нескольким только что выгруженным из повозки раненым и принялся быстро осматривать каждого из них.

– Сначала вот этим займемся, – заявил он, присев рядом с одним из солдат, и снова поискал глазами свою помощницу-фрейлину. – Идите сюда, – голос его стал еще серьезнее, чем раньше, и Мафальда догадалась, что у лежащего перед ним человека дела совсем плохи. – Будете делать точно то, что я скажу...

– Конечно, – фон Шиф присела рядом с доктором, поставив корзинку с бинтами так, чтобы она была под рукой.

Солдат, которым они занялись теперь, выглядел еще страшнее, чем его товарищ по несчастью, которому Абеле только что оказал помощь. Когда врач разрезал на нем форму и кое-как наложенные бинты, Мафальде показалось, что все его тело превратилось в кровавое месиво. Выполняя приказы врача, она была уверена, что у этого человека нет никаких шансов остаться в живых, однако лицо Кальмари было хоть и напряженным, но как будто бы довольным, а когда они с фрейлиной закончили перевязку, медик чуть ли не улыбался.

Сколько еще у них было в тот день пациентов, Мафальда не запомнила – она сбилась со счета, когда их число еще только перевалило за первый десяток. Сколько времени они с доктором перебегали от одного раненого к другому, фрейлина тоже не знала, но в какой-то момент она вдруг заметила, что вокруг стало темнее, а взглянув на небо, увидела на нем первые бледные звезды. Молодая дама выпрямилась, огляделась вокруг и с изумлением обнаружила, что народу под монастырскими стенами стало меньше: почти всех раненых унесли внутрь, и лишь несколько человек еще дожидались, когда за ними придут с носилками. Пара монахов бродили по изрытой колесами повозок земле под стеной, подбирая забытые медицинские инструменты и еще какие-то оброненные вещи. Гроссгероцогини и остальных фрейлин нигде не было видно – должно быть, все они тоже были уже на территории монастыря.

– Так. Идите-ка сейчас же отдыхать! – неожиданно шикнул на Мафальду Кальмари в своей обычной манере. – А то тоже в обморок свалитесь, как та ваша дама в фиолетовом.

«Ну-ка, ну-ка, кто у нас сегодня был одет в фиолетовое? – несмотря на сильнейшую усталость, фон Шиф привычно начала делать выводы. – Кажется, только у Розалинды была фиолетовая накидка... Что ж, этого следовало ожидать!»

– Марш в монастырь! – потребовал между тем врач безапелляционным тоном. – Вы мне завтра будете нужны отдохнувшей – наверняка придется оперировать тех, у кого все-таки случится инфекция. Сможете завтра поработать?

Фрейлина молча кивнула.

– Тогда попросите кого-нибудь из братии, чтобы дали вам поесть и уложили спать, – велел Абеле и после небольшой паузы, словно спохватившись, добавил. – Спасибо вам, сударыня.

Мафальда снова кивнула и молча двинулась к воротам обители. Поначалу она шла, спотыкаясь и пошатываясь, но за воротами заставила себя выпрямиться, поднять голову и зашагать с таким видом, словно она находилась в герцогском дворце и на ней было не перепачканное кровью и землей дорожное платье, а безупречный вечерний туалет.

Именно такой, с достоинством вышагивающей по монастырскому двору, ее и увидела выбежавшая ей навстречу растрепанная и не менее перепачканная фрейлина Миранда.

– Мафальда, ты, наверное, железная! – всплеснула она руками, подбегая к ней. – Ее Сиятельство волнуется, где ты, послала меня тебя искать! Мы уже час, наверное, как отдыхаем, а тебя этот страшный доктор все не отпускал?

– Он не страшный... – выдохнула госпожа фон Шиф и с изумлением поняла, что улыбается глупейшей и наивнейшей улыбкой, чего не позволяла себе, даже когда была совсем юной девушкой.

К счастью, Миранда тоже была совершенно выжатой и ничего не заметила.

– Пойдем, я тебе покажу, где у них тут трапезная, – затараторила она и потащила Мафальду куда-то вглубь монастырской территории. – Представляешь – Розалинда, оказывается, жутко боится крови! Она сперва отсиживалась в карете, но потом Ее Сиятельство ее позвала – пришлось вылезать, но как только она подошла к первому солдату, так ей сразу дурно сделалось. Ну, мы ее в чувство привели, но ненадолго – она попыталась помочь нам с Матильдой, и опять сомлела... Тогда ее доктор – не тот, который главный, а еще один тут есть, крупный такой – отослал помогать кому-то здесь, в монастыре. То ли бинты скатывать, то ли еще что-то... Сказал, бывает такая болезнь, называется гематофобия – вот она как раз у Розалинды и есть. Та теперь злая, как не знаю кто – старается Ее Сиятельству на глаза не попадаться!

«Ага, так вот в чем дело! – сообразила Мафальда. – Розалинда хотела выслужиться перед Эвелиной, и для нее это было важнее, чем ее нежелание возиться с ранеными. Но она просчиталась – оказалось, что ей не преодолеть свой страх...» В другой раз фон Шиф долго злорадствовала бы по этому поводу, но теперь, после всего, что ей только что пришлось пережить, она вдруг почувствовала, что ей даже немного жаль свою соперницу.

Но разобраться во всех своих чувствах Мафальда не успела – Миранда подвела ее к двери, за которой оказалась трапезная, где заканчивали ужинать еще две фрейлины и несколько монахов. Все остальные, судя по всему, уже разошлись по кельям, и фон Шиф поняла, что больше всего ей хочется того же самого – быстро съесть чего-нибудь, просто чтобы задавить чувство голода, и оказаться в кровати.

* * *

Проснувшись на следующее утро в крошечной келье, госпожа фон Шиф прислушалась к доносящимся из-за двери и с улицы звукам и поняла, что в монастыре уже давно кипит жизнь. Надо было скорее подниматься и идти искать доктора Кальмари, которому она обещала и дальше ассистировать. Однако фрейлина все-таки помедлила еще несколько минут – и вовсе не потому, что ей не хотелось выбираться из жесткой монашеской постели.

Сейчас, отдохнув и разобравшись в своих внутренних ощущениях, камер-фрейлена с удивлением поняла, что вчера, несмотря на всю свою грубость, а может и благодаря ней, доктор Кальмари произвел на нее впечатление, причем не только как знающий свое дело профессионал, но и как мужчина. Впечатление, настолько сильное, что не будь у нее времени все обдумать, она могла бы влюбиться в него, как сопливая девчонка.

Умный, добрый, но твердый, знающий и понимающий – именно таким предстал Кальмари пред взором фрейлины, – да еще и вовсе не старый, невзирая на седые волосы, ну что еще простой женщине для счастья надобно? Ах, если б она была простой женщиной, а не любимой фрейлиной гроссгерцогини – такого романа, с простым полевым врачом в свете не простят. На миг даже мелькнула мысль бросить все, уйти в отставку...

«Слушай меня внимательно, Мафальда фон Шиф, урожденная фон Эльке, – сказала она себе, продолжая лежать с закрытыми глазами. – Абеле, безусловно, потрясающий человек. Сильный духом, смелый и, одновременно, добрый. Возможно, он и правда, лучший из всех, кого ты встречала в своей жизни. И именно поэтому не смей даже думать о нем как-то иначе, кроме как о враче, которому ты помогаешь. Потому что ты – не лучшая, ты – самая обыкновенная. И до его высоты ты никогда не дотянешься, достойна его ты никогда не будешь. А значит, не будешь ему нужна ни в какой иной роли, кроме как помощницы в работе. В самом лучшем случае он просто не будет тебя презирать, но равной себе никогда тебя не признает. Так что вытряхни из головы всю ту романтическую чушь, которую ты вчера туда набрала, и занимайся тем, что ты умеешь делать лучше всего – интригами. А Абеле пусть занимается своим делом. Все тебе понятно?»

Объявив себе этот суровый приговор, Мафальда встала и принялась искать в сундуке, который накануне притащил в выделенную ей келью кто-то из местных обитателей, какое-нибудь платье поскромнее и потемнее. Торопливо одевшись, она вышла из кельи в темный узкий коридор и с сомнением огляделась, вспоминая, в какой стороне находится выход. Однако долго раздумывать ей не пришлось – слева послышались гулкие шаги и голоса, и фон Шиф заспешила туда.

Она не ошиблась: из бокового коридора ей навстречу вышла Ее Светлейшее Сиятельство Эвелина в сопровождении Миранды и еще одной фрейлины, в руках у которой была горящая свеча. В этом дрожащем, но достаточно ярком свете гроссгерцогиня предстала перед любимой фрейлиной в самом пышном и изысканном наряде, да еще и с полным набором своих знаков отличия. На ней было ярко-синее бархатное платье с длинным шлейфом, который Миранда из-за тесноты коридорчика несла не на вытянутых руках, а свернув в аккуратный рулон. Платье было отделано бледно-голубыми ленточками, которые больше подошли бы юной девушке, однако прекрасно сочетались с синим цветом бархата и с белоснежным от толстого слоя пудры лицом их обладательницы. На этом сине-голубом фоне ярко выделялись пересекающие грудь Эвелины орденские ленты – красная, белая, бордовая...

– Ваше Сиятельство... – Мафальда присела в реверансе. – Я не знала, что вы уже встали...

Зная характер своей госпожи, она ожидала упреков в том, что проспала и не явилась к ней раньше всех выполнять свои обязанности. Однако герцогиня поприветствовала свою любимицу искренней улыбкой:

– Доброе утро, дорогая! Я решила дать тебе подольше поспать, ты же вчера больше всех работала!

– Вы так добры, мадам... – удивленно пробормотала фон Шиф, кивая другим фрейлинам. – Но надо было все-таки меня позвать, я бы вам помогла одеться...

«И не позволила бы Вашему Светлейшему Сиятельству так вырядиться, пока мы живем в монастыре. Мужском, между прочим!» – добавила она про себя, украдкой рассматривая наряд и сложную прическу Эвелины, в которую тоже были вплетены светло-голубые шелковые ленты. Не забыла герцогиня и про украшения – на ее шее, на пальцах и в ушах поблескивали синим светом крупные сапфиры.

– Как я выгляжу? – заметив, куда смотрит первая фрейлина, кокетливо поинтересовалась ее госпожа.

– Как всегда, превосходно, – искренне ответила Мафальда. – Но стоит ли идти к раненым и врачам при полном параде?

– А почему бы и нет? – легкомысленно пожала плечами Эвелина. – Вчера я была в дорожной одежде – так они, наверное, не все поняли, кто я. Зато теперь точно меня узнают!

Фон Шиф на это только вздохнула.

– В любом случае, если я пойду сейчас переодеваться, это займет еще час, – махнула рукой Ее Сиятельство, – а нас и так уже ждут. Идем скорее!

И она заспешила дальше по коридору, увлекая за собой держащую ее шлейф Миранду. Остальным фрейлинам не оставалось ничего другого, как тоже последовать за своей рвущейся в новый «бой» предводительницей. «Что ж, по крайней мере, теперь Эвелина снова стала похожа на себя, – думала Мафальда, продолжая рассматривать ее наряд. – А то ведь еще немного – и я бы заподозрила, что ее подменили двойником!»

– Надо первым делом найти доктора Кальмари, – сказала она вслух. – Узнать у него, чем, то есть, кем нам сегодня заниматься.

– Да, или у него, или у этого второго врача, его помощника, – откликнулась герцогиня. – Ты, наверное, вчера не успела с ним познакомиться? Его зовут Филипп... забыла фамилию... ну да это не важно. По-моему, они с Кальмари не ладят – тот оставил Филиппа заниматься несколькими совсем безнадежными солдатами. А он смазывал раны какими-то зельями и давал им пить какие-то настои – и уверен, что у них есть все шансы выздороветь!

– Да, и он сказал монахам, что эти средства в древности использовали две ведьмы, – добавила Миранда. – Настоятель и братия теперь на него и его склянки косо посматривают, но молчат.

Они вышли во внутренний двор монастыря, и Эвелина решительно направилась к невысокому строению напротив.

– Госпиталь разместили там, – сказала она Мафальде. – По крайней мере, самых тяжелых раненых. Те, кто не очень сильно пострадал, вроде бы живут в кельях с послушниками. Кстати, там где-то должен быть негодник Франц, но он, кажется, прячется от меня! Надеюсь, остальные наши девушки тоже уже там.

– Кроме Розалинды – она наверняка тоже теперь будет где-нибудь прятаться, – злорадно хмыкнула Миранда.

– Грешно смеяться над чужой хворью, – наставительно произнесла гроссгерцогиня и сокрушенно покачала головой. – И как бедняжка только рожать будет?