Текст книги "Мерзкий старикашка (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Может мне князя Софенине министром дорожного строительства назначить? А то при его откровенной дурости на что-то более серьезное ставить нельзя, а царская благодарность уже обещана. Начальствовать же над строительством дорог – дело нехитрое… если грамотных замов, которые самой материально-технической частью заведуют, ему подобрать.

Ну и награду за каждый построенный участок трассы положить такую, чтобы Арцуду выгоднее было ее построить, чем воровать. А вот уж с чем лично не ворующий князь в Ашшории справляется лучше всего на свете, так это с воровством подчиненных.

Интересная мысль. Буду ее думать после коронации.

Зато чем, определенно, хороша грунтовая дорога, так тем, что пылища от быстро движущегося конного отряда видна изрядно издалека. Это я к тому, что примерно на полпути до столицы именно такая картина маслом и сыром нами замечена и была.

– Ваше высочество, необходимо срочно укрыться. – Вака из Трех Камней, мой провожатый от Блистательных указал рукой на рощицу неподалеку. – Судя по облаку, к нам приближается крупный отряд.

Я приподнялся в стременах и вгляделся в горизонт – ни черта не увидел, конечно. И степь-то, вопреки расхожему заблуждению, это не плоский стол, а овраги, сопки да курганы, мы же сейчас на западном берегу реки (если быть точным – на северо-западном, но сути это не меняет), тут кроме разной там растительности еще и рельеф, скажем так, имеется. А дорога, что характерно, между выступами этого рельефа петляет.

– Полагаешь, хефе-башкент с князем Ливариади все же решились вырезать наш отряд?

Такой вариант мы рассматривали. Чего уж там, Касец его не то что рассматривал, а готовился на полном серьезе именно к этому развитию событий: лодьи специально были установлены так, чтобы их можно было за пару минут столкнуть в воду и слинять не принимая бой с превосходящими силами супостата.

Конечно, еще существовал риск участия в антилисапетовском путче морского воеводы, князя Михи из Гаги, а Поо в этой части вполне судоходна, так что стоило опасаться и появления пары-тройки лузорий с верными кому угодно, кроме меня, экипажами. А на каждой из них народу, как весь наш отряд, да и тараны на боевых кораблях никто не отменял.

С другой стороны, синхронное прибытие кавалерии и галер, двигающихся, на минуточку, против течения, первый десятник полагал ну очень маловероятным, да и Поо, она хоть и Великая, вполне себе полноводная, но в ширину даже здесь, близ устья, никак не больше километра, так что если приналечь на веслах ааков всем личным составом, вполне можно успеть на другой берег даже под носом у доблестных ашшорских моряков.

Можно и не успеть, конечно.

– Это возможно, – ответил Вака. – В любом случае, я бы предпочел не встречаться неизвестно с кем, если он превосходит нас числом.

– Разумно, – ответил я, поворачивая Репку с дороги. – Что же, будем уповать на то, что обыскивать каждую рощицу на своем пути этим людям недосуг.

Отсиживаться среди потенциальных пеньков пришлось около часа – заодно и перекусили всухомятку. Ошмуд засел в зеленке на опушке, наблюдать за дорогой, я и Вака расположились поглубже в чащобе (если это можно так назвать – даже сушняк, бурелом и большую часть хвороста местные крестьяне порастаскали). Блистательный еще лошадям и морды тряпками замотал, чтобы не заржали в самый неподходящий момент, и не выдали нас, подлые.

Наконец топот копыт по сухой земле приблизился – уроженец Трех Камней напрягся, да и я, если уж честно, тоже, – стал громким, мы даже различили звяканье чего-то (может сбруи, может брони и оружия, а может и того, и другого), дующий от реки ветер донес до нашего укрытия лошадиное ржание, заставившее Репку и остальных коняшек встрепенуться, а затем топот начал удаляться.

Волей-неволей припомнился анекдот про «Тебя бы так пронесло» из эпопеи о Штирлице.

Ошмуд, появившийся из кустов неожиданно, как леший, выглядел довольно озадаченным.

– Кто? – коротко спросил у него Вака.

– А пес их знает, – в задумчивости отозвался порученец князя Тимариани. – Точно не Блистательные, а вот гарнизонные или дружинные витязи сказать не могу – знамя свернуто было. Но командир одет богато, да и эти, при нем, скорее как на смотр обряжены, а не в бой. И всего-то их около двух дюжин.

– Мало, – озадачено произнес гвардеец. – Слишком мало для нападения. Вот для авангарда – самое то, но признаков отряда за их спинами что-то не видать…

– Простая передислокация войск? – предположил я.

– Возможно, ваше высочество, возможно, но как-то слишком уж по времени совпадает, – вздохнул Блистательный. – Надобно еще чуток переждать, чтобы пыль осела и мы могли быть уверены, что за этими витязями не двигается более никто.

– Не возражаю, – согласился я. – Заодно и лошадок покормим. Сами ведь пожрали, а бессловесную скотину голодом морим.

В общем, еще через полчасика двинулись дальше, и до Аарты ехали без приключений. Не без встреч, разумеется – ближе к столице тракт изрядно оживился, караваны всяческие появились, крестьяне стада и прочие отары гнали, одинокие путники (преимущественно – пешие) попадались, – но без встреч неприятных.

Ближе к городу, по мере увеличения частоты встречаемых и обгоняемых, мы перешли с тряской рыси, грозившей мою поясницу доконать, на шаг – и лошадки отдохнут, и царевич, и внимания привлекаем меньше. Всем хорошо.

А потом дорога резко пошла направо, объезжая холмик, река же, напротив, изогнулась влево, мы поднялись на пригорочек, и я невольно натянул поводья Репки. Перед нами, как на ладони, раскинулась Аарта.

Видать не только гольная память мне от Лисапета досталась, но и некоторые чаянья в нагрузку попали – сердце зашлось бешеным стуком, в зобу дыханье сперло, а на глазах выступили слезы.

– Вам нехорошо, ваше высочество? – всполошился Блистательный, завидев мою реакцию.

– Наоборот, мой добрый Вака. Мне очень и очень хорошо, – я тронул лошадь с места. – Просто я очень давно покинул столицу и даже и не представлял, как скучал, оказывается, по этому месту.

На физиомордиях обоих провожатых появилось выражение, которое я бы истолковал как: «Да уж, сгонял мужик по шурику на богомолье».

А вообще, конечно, главный город Ашшории, если разбираться, тот еще «мегаполис». Население за время царствования Кагена подросло, конечно, и местные расплодились за годы сравнительного спокойствия да мира, и понаехавшие добавились, но все одно – тысяч двадцать горожан, край – двадцать пять. И укрепления вокруг Аарты тоже далеко не стены Аврелиана. Вокруг Верхнего города, да, что-то сравнимое, насколько помню, а вот Нижний город в плане фортификации не представляет из себя ничего примечательного – метра четыре, с учетом высоты вала, беленые известью стены с редкими башнями, а по берегу Поо, аж до самой гавани и того меньше. Новострой же, как его теперь кличут «Кагенов посад» и вовсе прикрывают лишь валы с едва ли не частоколом, и то не весь – с полсотни домишек снаружи приткнулись.

Блистательная, мать ее, резиденция царей, морские ворота Ашшории. Приходи кто хочешь – грабь кого угодно. Тампуранк, и тот выглядит презентабельнее, хоть и в полтора раза меньше.

Нет, не с дорог, похоже, придется правление начинать.

Ворот у Аарты десять, и самые ближайшие к нам оказались так называемые Пристанные, у самого начала речного порта, однако вот туда-то нам как раз и не надо – по сведениям Ошмуда в тех кварталах сейчас едва не половина гарнизона шкуру трет. И вот к чему нам такие встречи? Двинулись через Зерновые – тоже, в общем-то, не самые почетные, но до Царских, во-первых, это еще полгорода вкруголя объезжать, а во-вторых, там лучше к прибывающим приглядываются. А тут, вместе с фуражом, авось незаметно и проскочим.

– Кто такие, по какому делу? – замордованный городской стражник у ворот смерил нас безразличным взглядам. – Жрецам и монахам вход беспошлинный, про их лошадей указа не было. С тебя, брат, полбисти крепостного сбора.

Я без спора бросил монетку в ящичек, который держал его напарник.

– Проезжай, не задерживай. Вы, господа, – в глазах совместителя должностей патрульного инспектора и мытаря появился злорадный огонек. – С витязей сбор по абазу, с боевого коня столько же, за саблю, палицу, копье или боевой топор сбор в полтора бисти…

Не любит пехота витязей, отвечает всадникам за их презрительное к более низкому сословию отношение пакостью при каждом удобном случае. Но этот что-то совсем уж охамел.

– …а с не состоящих на службе еще полуабаз… – сразу видно, ветеран. – …и два бисти при отсутствии на коне поддева для конских яблок…

А мои провожатые, под этот мерный речитатив, начинают стремительно стервенеть. Нехорошо это. Да и сумма за въезд выходит – не дай Солнце.

– …и ко всему, по постановлению примаса Йожадату, праздничный сбор с каждого входящего в блистательную столицу – полбисти, – закончил, наконец, стражник. – Въезжать будем, о храбрейшие?

– А как же, – зло усмехнулся Вака из Трех Камней, выехав вперед Ошмуда и, откинув полу шервани, продемонстрировал ножны своей сабли, украшенные накладками в виде крылатого ежа. – Непременно будем, и бесплатно. Мы на царской службе, одноусый.

Таки да, действительно одноусый. Как и вся пехтура в Ашшории.

«Бородатое право» нашего царства-государства тех, кто передвигается на двух ногах, а не на четырех, за полноценного воина не считает. Основа войска – витязи, люди имеющие в собственности боевого коня (ну или лошадь – кому что нравится), железный шлем с бармицей, длинную кольчугу – это как минимум, желательно еще кольчужные чулки, наручи-поножи, чешую али ламильяру, ну и прочие защитные ништяки, – щит, окованный по краям железом, саблю, меч или спатыч, длинное копье, лук с колчаном и не менее полутора десятков стрел. Предки и их заслуги при этом никак не учитываются – нету хоть чего-то из этого набора, и будь твой отец что князь, что золотарь, – не витязь ты, и всего один ус тебе положен, что выглядит… Ну уж как выглядит.

А пехота в Ашшории, это так, вспомогательная сила – копать, обустраивать лагерь, создавать массовку на поле боя, ну и правопорядок в населенных пунктах поддерживать. Обучены и вооружены откровенно слабо, защитная амуниция тоже чисто для проформы. У лучников, так и вообще из всей брони – один кожаный шлем. Нету у нас традиции гоплитов с триариями содержать. Считается, что там, где нужна тяжелая пехота, ее заменят спешившиеся витязи, а там где не нужна тяжелая пехота, витязи будут драться конным боем.

И это при том, что из-за дороговизны доспехов всадническое сословие не особо многочисленно, и восполняет потери медленно. В общем, как говаривал мой ротный, маразм крепчал, еноты пели – если нашу армию один раз разгромить наголову, следующая появится лет через пять, не меньше.

Нет, и не со столичных стен правление начинать надо…

– Прошу извинить, Блистательный, – нехотя пошел на попятную стражник. Нехотя, потому что гвардейцы ему, формально, не начальство, но неприятности устроить могут, просто поговорив с командиром за сословную солидарность. – Меня ввело в заблуждение отсутствие бороды у вашего спутника.

Гвардейцам, даже рядовым, таки положена небольшая бородка.

– Недавно у нас, – не моргнув глазом соврал Вака. – Ты мне лучше скажи, любезный, с каких таких пор примас начал въездными пошлинами распоряжаться? Меня почти месяц в столице не было, но когда я уезжал таких полномочий у него не имелось.

– Ах вы об этом… – стражник совсем скис. – Это необязательный сбор. Просто преосвященный Йожадату вчера огласил в центральном храме, что истинно крепким в вере мирянам стоило бы жертвовать в праздники хоть полбисти на нужды отечества, ну до нас сегодня на разводе сотник это благое пожелание и донес. Не иначе казна опять пуста, а на коронацию денег надо.

– А что, совет князей избрал регента? – спросил Блистательный.

– Как, вы не слыхали? Лисапет, брат царя Кагена, в молодости ушедший в монастырь, оказывается жив до сих пор и едет в Аарту принять корону. Еще вчера-сегодня его ожидали, хефе-башкент половину гарнизона выгнал порядок наводить в припортовом районе, встречу торжественную готовит… Очень хочет на своем месте усидеть, жирная задница. А царевич со свитою возьми, да и зачни праздновать Громолет-мясоед не доплыв до города. Теперь не раньше завтрего ожидаем.

Ну, блин! Нифига себе ларчик просто открывается! Князь-то, оказывается, решил прогнуться, верноподданнические чувства проявить, а мы тут целую спецоперацию устроили, растрясли верхами будущего государя…

Да и кот остался без должного присмотра.

– Эк мы вовремя, – усмехнулся гвардеец, извлек абаз и вручил его стражнику. – Спасибо за новости. Вот, выпей за здоровье нового царя после службы.

– Благодарю вас, Блистательный. Всенепременно!

И куда вредносклочность у мужика пропала? Истину говорят, что бабло всегда побеждает зло!

– Что-то, я погляжу, не слишком-то сильно князя Штарпена в городском гарнизоне и жалуют, – слова «Чего же Латмур его так опасается?» мной произнесены не были, но подразумевались.

– А пехоте-то его за что любить? – пожал плечами Вака, поравняв свою лошадь с Репкой.

Все ж таки хорошие в столице улицы. Мощеные, широкие – пятеро всадников в ряд запросто проедут, – и с тротуарами. Не все такие, наверняка, даже не половина – особенно, думаю, в Кагеновом посаде, где обитает сплошь голытьба, – но основные проезды вполне себе недурны.

И чисты, что характерно. Еще Лендед, когда строил акведук и городскую канализацию, ввел совершенно драконовские штрафы (сопровождающиеся, кстати, еще и телесными наказаниями) за помои, мусор и испражнения на улице. Лошадки, волы и прочая живность, что по городу передвигаются, гадят конечно – скотине не прикажешь, – но на то есть упомянутые давешним стражником поддев для вьючных, тягловых и верховых животных (балкончик из мешковины под задницей, фактически), да отбывающие трудовую повинность арестанты с метлами и прочим инструментом по благоустройству. Рабы в Ашшории массово как-то не прижились, хотя на юге и западе от нее именно их труд является становым хребтом экономики, а вот административная ответственность деньгами и трудом считается исконно нашим изобретением, хотя на деле – наследие пятого и последнего владычества парсюков, закончившегося почти что двести пятьдесят лет назад.

– Это ведь витязям гарнизона хефе-башкент выдает довольствие и платит жалование без задержки, день в день, а за заслуги, случается, и одаривает из своего кармана, – продолжил Блистательный. – А пехотуре, порой, по два-три месяца ждать приходится. Он выделенные на них от казны деньги отдает в рост, а если кто-то отдавать не хочет, так тех же пехотинцев пообщаться с должником и посылает. Ну и доплачивает им из своей прибыли немного, чтобы не бузили да не жаловались. Так что, любить они его не любят… Но, вообще, бурчат и ругаются скорее по привычке, потому как о том, чтобы он не подкинул немного «за переживания», я ни разу не слыхал. Единственное что, заранее никогда не предупреждает о том, что жалования не будет.

– Стало быть, на штурм царского дворца по его приказу бы пошли? – уточнил я.

– Да кто ж их, одноусых, разберет, что у них в голове? – гвардеец пожал плечами.

Хороший мужик, столичный голова. Душевный. На должности оставлять ни в коем случае нельзя.

Нижний город миновали довольно быстро и без приключений, хотя на улицах напраздновавшихся до положения риз горожан было многовато, и они постоянно норовили под копыта влезть, у витязей в воротах Верхнего города тоже вопросов не вызвали – все трое одеты прилично, сословия не подлого, зачем к людям приставать? – и неторопливо, все в горочку, да в горочку, двинулись к резиденции ашшорских царей, Ежиному гнезду.

В горочку, потому что родные пенаты Лисапета, как и положено любой нормальной крепости, главенствуют над городом. Даже не просто главенствуют – возвышаются, словно афинский Акропль, на вершине пусть и покатой, пускай и невысокой, но вполне себе горы, один склон которой омывает море, а второй – впадающая в него Великая Поо. Помнится, с башен Ежиного гнезда вид открывается шикарный…

Хотя, конечно, именно что крепостью, в прямом смысле этого слова, царское жилище давно не является – скорее дворцово-парковым комплексом за не слишком мощными стенами.

Ну а кого правителю в собственной столице-то боятся?

Лисапету было известно про два входа во дворец: Царские и Провиантские врата – для торжественных и хозяйственных нужд, соответственно, – однако ни к тем, ни к другим мы не поехали. На полпути к главному входу свернули от речной стороны города, поплутали среди стен обиталищ знати (они, оказывается, тоже те еще закутки образовывают), да выбрались к глухой стене дворцовых укреплений почти у самого обрыва в море, где, возле симпатичной квадратной башенки обнаружилась глухая калитка.

– Ну вот и прибыли, ваше высочество, – покуда Ошмуд помогал мне слезать с Репки, Вака быстрым шагом подошел к двери и громко в нее постучал.

Ноль эмоций. Что называется, «приехали»…

Блистательный ругнулся себе под нос, и забарабанил в калитку сильнее, под конец пару раз пнув ее, не иначе для острастки, ногой.

– Заснули вы там что ли?!!

– Чего шумишь? – в калитке открылось окошко. – Кого надо?

Гвардеец из Трех Камней набрал в грудь воздуха, потому покосился на меня и шумно выдохнул.

– Дафдадамин, собака ты бешеная, открывай давай, – только и выговорил он. – Свои.

– Мать моя, морская рыба! – донесся из-за двери удивленный голос. – Вака? Ты чего тут делаешь? Тебя же за царем послали.

Сквозь открытое окошко раздался звук отодвигаемых засовов, и калитка распахнулась нараспашку.

– Ошмуд, о лошадях позаботься, да своих предупреди, – приказал Блистательный, и шагнул внутрь, держа ладонь на рукояти кинжала.

Вслед за ним проследовал и я.

– А это кто с тобой? – подозрительно поинтересовался невысокий молодой мужчина, в изукрашенных крылатыми ежиками чешуйчатых доспехах и синем плаще, с изображением того же чернобыльского чудо-зверя.

– Парень, ты не поверишь, – я с силой хлопнул его ладонью по плечу. – Царь. Во всей, так сказать, его мощи и славе.

– Царь-царь, – кивнул Вака. – А ты чего один на посту?

– А… Э… – я бы охарактеризовал состояние Дафдадамина, переводящего ошарашенный взгляд с меня на своего сослуживца, как технический нокаут.

– Ты бы ответил, – ласково посоветовал я. – Не видишь, человек нервничает?

– Так… Тревожная схема караула – один на виду, напарник с сигнальным рогом наблюдает. Хефе-башкент мутит чего-то, атаки или проникновения опасаемся.

– Тю, а нам одноусый на воротах сказал, что Штарпен ожидает моего прибытия и готовит торжественную встречу, – удивился я.

– Ну, говорить-то они, конечно, могут… – с сомнением протянул страж стратегической калитки, но тут же встрепенулся и добавил: – Ваше величество.

– Не сглазь, пока еще высочество, – вообще-то опасения понятные, поскольку обещать и жениться, это не одно и то же.

Да и торжественная встреча вполне может закончится не менее торжественным арестом.

– Ржавый-то у себя? – вклинился Вака.

О! Шикарная погремуха! Прямо как в кино: «И железный лоб заржавел».

– Да, с князьями-командующими совещаются, – кивнул Дафдадамин.

– Это мы удачно зашли, – констатировал я.

– Во дворе что? Блуждающих много? – продолжил допытываться мой провожатый.

– Да какое там, – отмахнулся караульный. – Все по норам разбежались, даже министров, кроме главного, нету. Царевна с детьми у себя сидит с того момента, как державший ее сторону князь Баратиани заявил о первоочередном праве его высочества – вообще никого, проще говоря. Разве что из слуг кого-то повстречаете.

– Прекрасно. – Вака энергично кивнул головой. – Ваше высочество, не соизволите последовать за мной?

– Соизволю. Только не быстро. Спина, понимаешь ли, больная, а мы половину дня на рысях скакали, – вздохнул я.

Хранитель тайного прохода отвернулся от нас, и махнул рукой кому-то невидимому.

– Все, можете идти спокойно, я отсигналил, что свои, – сказал он.

– Дафдадамин… – Вака из Трех Камней усмехнулся.

– Чего?

– Пост сигнальщика в другой стороне. И я это знаю.

– Ну извини, уставы службы не я придумываю, – смутился гвардейский привратник. – Сам знаешь, что положено знак подавать куда угодно, кроме как в сторону наблюдателя.

– Молодец. Одобряю, – похвалил я. – Пойдем что ли?

За годы отсутствия Лисапета дворцовый парк изменился хотя и не до неузнаваемости, но вполне явно. Шли мы себе среди зелени и статуй, а сознание постоянно несовпадение воспоминаний и реальности отмечало. Вот этой беседки раньше в помине не было, тут в былые времена не розы росли, а вербейник с гладиолусами, то искусственное озерцо было поменьше, а вот эта дорожка раньше вообще не тут проходила…

И все это под накатывающие воспоминания – вот тут мальцом еще от нянюшек прятался, а там у Кагена было первое свидание, за которым я с вон того дерева подглядывал… Покуда не спалился и братец уши не надрал. Здесь любил отдыхать после вечерних возлияний с дружками-охламонами. Там… Тут… А это…

Голова кругом шла, и вовсе не от жары, и не от смешивающегося с запахом моря благоухания цветов, ноги подкашивались, сердце то начинало выскакивать, а то замирало и билось с перебоями, в глазах помутнело…

– Ваше высочество? – встревожился мой провожатый.

– В глаз что-то попало, – я рукавом стер выступившие от полноты чувств слезы, тряхнул головой, отгоняя чужие эмоции, усмехнулся, и добавил себе под нос, тихонько, чтобы гвардеец слов не разобрал: – Чуи, мы дома!

Вот что практически не изменилось – так это казармы Блистательных. Все те же три длинных каменных дома, расположенных буквой П, все тот же плац, он же ипподром промеж ними, где в настоящий момент отрабатывали навыки пешего и конного фехтования десятка три витязей, и ничуть не пострадавший (но и не похорошевший) дом-канцелярия капитана. И перед входом все так же двое гвардейцев в полной выкладке, с копьями и щитами.

– Стоять, – распорядился один из них, при нашем приближении. – Князь Латмур занят и никого не принимает.

– Глаза протри, Аук! – рыкнул мой спутник, но требование исполнил.

Я тоже остановился, и тяжело оперся на свой посох. Все же дают, дают о себе знать годы.

– Ты?!! – изумился второй охранник. – Но ведь!..

– Именно! – Вака кивнул в мою сторону. – Объяснять надо? Могу громко, на весь двор.

– Не надо громко, – оба были в шлемах без личин, так что было видно, как помрачнел Аук. – Не дурные.

Он отставил в сторону копье и несколько раз громко стукнул своим бронированным кулаком в створку двери.

– Чего? – дверь приотворилась, и на улице появилась встревоженная физиономия огненно-рыжего паренька лет так семи с половиной-восьми, с бамбуковым стержнем для письма, торчащим из-за уха.

– Проводи к отцу. Срочно, – распорядился так и оставшийся для меня безымянным страж особняка.

Едва мы переступили порог, как глаза юноши полезли на лоб.

– Вака?!! – воскликнул он. – А разве ты не с отрядом, который повел Касец?

– Как видишь, нет, Нвард. – Блистательный дружески хлопнул парня по плечу. – А ты чего, пишешь что-то?

– Да… – сын Латмура потупился и слегка порозовел. – Я же послезавтра достигаю совершенных лет. Хочу вот экзамен на Блистательного держать. Готовлюсь.

Да-да-да! Ашшорские элитные витязи, это вам не д`Артаньяны сраные, которые, кроме как шпагой шинковать гвардейцев попа Гапона, ничего больше и не умеют! У нас, страна просвещенная, и для вступления в ряды Блистательных должно показать знания тактики и стратегии на начальном уровне, азы стихосложения и иносказательных изречений продемонстрировать, да еще математику на уровне пятого класса российской школы сдать.

Ох, как я тебе сочувствую, молодой человек. У нас в классе сын физички учился, вот он пар хватал… Пятерку ему получить – чудом было, все время на дополнительных вопросах матушка валила, или за каждую незначительную ошибку оценку снижала.

– Ну готовься дальше, мы сами дойдем, – бодро ответил Вака. – Отец-то в кабинете?

– Да, но… Заругается же он, если без доклада.

– Поверьте, молодой человек, – сказал я, – на меня он ругаться станет вряд ли.

Сын Латмура ответил взглядом, полным неприкрытого скепсиса и пожал плечами.

– Ну коли вы так уверены, идите, чего уж.

Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж, прошли по коридору до богато украшенной двустворчатой двери, и Блистательный одним толчком распахнул ее передо мной.

Трое мужиков, склонившихся над письменным столом с какой-то, вероятно, картой, и что-то обсуждавшие, моментом вскинулись, и схватились за рукояти сабель.

– Добрый день, – спокойным, и даже чуть скучноватым тоном, произнес я, входя в кабинет капитана гвардии. – Я ваш царь, дорогие мои.

В комнате ненадолго повисла гробовая тишина. Князья пялились на меня, осознавая факт «чудотворного» появления Лисапета в столице, я рассматривал их. Обликом будущих союзников в борьбе за престол интересовался.

Латмура Железная Рука выделить взглядом из этой троицы удалось легко. И по прическе не «великокняжеской», и… Ну реально – ржавый, по цвету волос-то. Пожилой уже, – Нвард у него явно поздний ребенок, – но не старец. Крепкий, подтянутый, без брюшка, а одежда хотя и богатая, какая по статусу положена, но без излишеств в украшательстве, практичная, насколько для его ранга это вообще возможно. И рукоять сабли простая, потертая, намекающая на быструю и беспощадную возможность применения оружия в отношении каждого, кто косо глянет.

Рыжевато-русый, средних лет мужчина с воистину выдающимися усищами, как у сказочного Картауса Пауковича, и изрядными залысинами – это, верно, князь Самватини, Осе. Чувствуется в нем мирельская кровь, как и в большинстве жителей его домена, да восточного Запоолья.

А темноволосый низенький «колобок» моего возраста, носитель выдающегося носа с горбинкой, должно быть Яркун Коваргинский – его мать парсианка была, от нее цвет волос унаследовал. Редкой, помнится, красоты была женщина, даже Лендед, уж на что матушку Лисапета любил, и тот нет-нет, да косился на княгиню в восхищении.

Мы с ее сыном дружны не были – наверное именно потому он при Кагене и сумел в командующие Правым крылом выбиться. Так-то я за ним особой воинской удали не припоминаю – он юноша был серьезный, книгочей, да еще склонный к полноте уже тогда. Мы над ним с дружочками-алкашочками все потешались промеж собой.

Кстати, надо бы будет выяснить, жив ли из них хоть один по сю пору, и приказать к столице на катапультный выстрел не подпускать.

– Ваше высочество? Слава Солнцу! – первым пришел в себя Осе.

Командующий Левым крылом поклонился – без подобострастия, но с почтительностью (боюсь, что напускной), – остальные князья отстали от него буквально на мгновение.

– Нам сообщали, что вы встали лагерем в половине перехода от столицы, царевич, – произнес капитан Блистательных.

– Там сейчас ваш побратим с Полуаршакскими князьями представление для соглядатаев устраивает, – ответил я. – А отважный Вака и знакомый вам всем витязь Ошмуд в это время сопроводили меня в столицу. Штарпен отряда ожидает, трое путников не должны были привлечь ничьего внимания. И не привлекли, как видите.

– Нам остается лишь восхититься прозорливостью и отвагой вашего высочества, – произнес Яркун. – Такой план и нам приходил в голову, но мы не решились предложить его вам, сочтя чрезмерно опасным.

– Кто не рискует, тот не пьет дорогих вин, – я повернулся к своему провожатому. – Иди, храбрец, мы с капитаном Латмуром обсудим и решим, какой награды ты достоин.

Блистательный перевел взгляд на своего командира – тот незаметно кивнул, исполняй, мол.

Все верно, Лисапетушка, все правильно – знай свое место. Ты, несмотря на происхождение, пока еще нет никто, и звать тебя никак. Так, приживалка при силовиках.

– Ну что же, давайте поговорим, князья? – едва Вака прикрыл за собой двери, я доковылял до ближайшего кресла и опустился в него. – Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. В ногах правды нет.

Не абы какая хитрость, дозволить заговорщикам в своем присутствии сесть, покуда они сами этого не сделали, но князья, кажется, оценили – вон как переглядываются.

– О чем желает говорить ваше высочество? – вежливо полюбопытствовал князь Самватини.

– Ну, с одной стороны, надобно обсудить текущую обстановку, – я откинулся на спинку и вытянул ноги. – Но это немного может и потерпеть. Сейчас мне гораздо важнее будет узнать, во что выльется ваша поддержка моей кандидатуры. Чего вы желаете за свою помощь, князья? Земель? Званий? Денег? Чего-то еще? Говорите без обиняков, прямо.

– Ваше высочество, служить вам – наша священная обязанность… – начал командующий Правым крылом.

– Да бросьте, Яркун, – отмахнулся я. – Вы умные люди, я тоже, вроде бы, не совсем чтобы дурак. Просто так никто и ничего не делает. Назовите свою цену.

– И ваше высочество ее оплатит, какой бы высокой она не была? – Осе круто изогнул бровь.

– А пес его знает, – беззаботно отозвался я. – Это ж зависит от того, чего вам хочется. Мне, может, легче будет отречься от притязаний, назначив вашу несвятую троицу регентами при Асире, да обратно в монастырь возвратиться, доживать свой век.

Князья переглянулись в очередной раз. Что, обсуждали и такой вариант? Да полюбасу – можно даже не ходить к гадалке. Но, похоже, это вас чем-то не устроило, и я даже догадываюсь – чем. Тем, что каждому из трех равных моментально захочется стать равнее прочих, со вполне предсказуемым итогом, в виде гражданской войны, в которой прочие князья вообще ни одного из вас, скорее всего, не поддержат.

– Мы лишь смиренно надеялись, что вы не забудете истинно верных, когда взойдете на престол, – вмешался Латмур Железная Рука. – Выставлять же какие-то притязания с нашей стороны было бы изменой.

Намек на кондиции? Да однозначно!

– Если ты, капитан, про ту похабную цидульку, что мне князь Дамуриани со товарищи послал, так сие есть их прямой священный долг перед короной – делиться мыслями и соображениями о том, как лучше государство Ашшорское обустроить, – хмыкнул я. – У любого может о том быть свое мнение. Ты, кстати, его не читал?

– Нет, ваше высочество, – ответил Латмур. – Хотя и догадываюсь, что было в нем.

– Чего гадать-то? – я извлек письмо дюжины членов совета и бросил на стол. – Вот, ознакомьтесь, а после и поговорим.

– С позволения вашего высочества… – Осе развернул свиток и все трое впились взглядом в его содержимое.

Читайте-читайте. Тут красную тряпку, чтобы дразнить быка, правда не используют, но эффект будет, думаю, такой же. Вон как у князей желваки-то играть начали, да и капитан гвардии смурнеть начал.

– Государь, но ведь это… – командующий Левым крылом покачал головой, словно разминая шейные мышцы перед дракой. – Это заговор и предательство! Всех сие подписавших необходимо предать казни!