Текст книги "Лось (СИ)"
Автор книги: Алексей Федорочев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
– И чем он у Мехтель занимался? Или это клановым секретом считалось?
– Секрет, конечно, он только совсем общим с нами делился. Да я бы и не поняла, если бы он в детали начал вдаваться, это с вашим запросом по броне мне относительно легко было – в нашей старой гарнизонной библиотеке полно подобной литературы было, пришлось только освежить знания. А в деятельности Олега я мало разбиралась. Сначала вроде бы в нескольких разных направлениях себя попробовал: и на заводе инженером поработал, потом в клановом КБ что-то изобретал. А три последних года вел отдельную ветку – искал, что притягивает тварей.
– Нашел? – не на шутку заинтересовался я.
– Честно? – риторически спросила Светлана Владимировна, – Я думаю, нашел.
"Оба-на!"
На мой вопросительный вид собеседница пояснила:
– Незадолго до смерти он приезжал к нам с отцом в Москву, мы к тому времени уже два года как там жили. Веселый был, мне кажется, он даже светился! Невесту еще знакомиться привез, говорил, скоро получит от Мехтель огромную премию, как раз свадьбу сыграет! Ребят всех позвал на мальчишник и девичник.
– А девичник-то при чем?
– Так и Ваня, и Алексей тогда уже женаты были. Гена тоже, но он в том году еще служил, вырваться не мог, мы с его женами все уже позже познакомились.
– Проф был женат? Я думал, он убежденный холостяк. Я до сих пор его женитьбе на Катерине удивляюсь.
– Это взаимосвязанные истории, – вздохнула женщина, – Наверное, некрасиво с моей стороны сплетничать о вашем начальстве, но по-другому не получится. Я надеюсь, вы не станете распространяться дальше о том, что здесь услышите?
– Конечно! – заверил я ее.
– Свадьбу Олег с Верой решили сыграть в сентябре, ребят, как я уже говорила, позвали всех заранее. Нас с супругом сын тоже звал приехать загодя, но мы с Афанасием решили не мешать молодежи веселиться, а появиться только накануне торжества. Ваня с Аленой уехали, захватив с собой Машу – Алешину жену. Самого Алешу задержали на службе, он обещался прибыть чуть позже. Ваня с девочками приехал, но его почти тут же вызвали на работу – что-то у него в лаборатории сломалось. По телефону решить не получилось, пришлось ему ехать обратно. Но он быстро хотел обернуться, Алена с ним назад не поехала. Девочки решили: раз так вышло, надо поближе с Верой познакомиться. А утром почти вплотную к Олежиной лаборатории и его дому открылось окно.
– Прямо на территории Мехтель?
– Не в самом центре, но да, прямо у них под носом, – кивнула рассказчица, – ПОО не сработало, так тоже случается иногда, а их местный патруль умудрился сунуться к самым тварям, запуская поединок. Их родных потом наказали, был целый показательный процесс. Мать одного из патрульных даже руки на себя наложила. Я не следила за судом, Олежку и девочек их наказание нам не вернуло... Территорию потом отбивали неделю...
И все же случилось то, чего я больше всего боялся – Светлана Владимировна расплакалась.
– Нам даже похоронить нечего было!..
Согнав с колен уютно пристроившуюся кошку, засуетился в поисках воды, платка, а потом просто обнял пожилую женщину.
Под всхлипы обдумывал услышанную историю – у меня в ней концы с концами не сходились. Во-первых, мне не нравились совпадения с собственными пережитыми приключениями: как-то уж очень много параллелей прослеживается. Лаборатория с успешными исследованиями, пропущенное окно вплотную к научному центру. Во-вторых, если сын библиотекарши узнал, что привлекает тварей, то неужто он не позаботился, чтобы исключить этот элемент из своего окружения? Судя по рассказу, идиотом он не был. И третье: откуда взялись настолько тупые патрульные в самом сердце клановых земель? И кто вообще их видел и рассказал всему свету, если твари все вокруг сожрали, свидетелей в первую очередь?
Я еще долго сидел потом у Агеевой. Успокоившись, Светлана Владимировна развлекла меня несколькими историями из молодости шефа с Угориным. Дружили они крепко, теперь по крайней мере понятно, почему проф за капитана бесконечно вписывался. Узнал и о незнакомом пока разработчике брони Горбунове. В плане его научной работы информация бесполезная, но для понимания характера неплохое подспорье. Если вдруг придется общаться, то примерно известно, чего ждать. Хотя "вдруг" здесь лишнее, с частью Малышевских работ я уже был знаком, его фамилия мелькала в сносках проекта, который нам втюхали. Бывший танкист, классик жанра – потолще и потяжелее. На фоне декларируемого Малышевым подхода идеи его антагониста заранее казались мне более перспективными. Осталось только ознакомиться с его трудом и расспросить шефа – почему он сразу не привлек своего товарища.
На выходе из подъезда словил удар по шее, а встав в стойку, столкнулся с обеими Зайками.
– Кто она?!
– Второй букет за неделю, мы ей глазки выцарапаем!
К сожалению, в их заявлении шуткой даже не пахло. Моя ноющая шея тому подтверждение.
– Фельдфебель Тушина! Фельдфебель Гайнова! Отставить! – пришлось прикрикнуть, раздражаясь от слежки и контроля, – Не вашего ума дело!
– Ах, вот как?! – возмутились в один голос обе, – Домой не приходи! – и дружно развернулись на каблуках армейских полуботинок.
– Без проблем! – зло сплюнул им вслед.
Пришла пора признаться, что за три месяца совместного проживания и совместной работы мы малость подустали друг от друга. Или даже не малость. Вот за это я и не люблю производственные романы. К зайкам я очень хорошо относился, но они были двумя молодыми трещотками, неаккуратными в быту, не умевшими готовить и постоянно требовавшими внимания. И, совсем уж начистоту, я их не любил – мне есть с чем сравнивать. Любовь, если отбросить секс, – это когда можно и повеселиться, и помолчать вместе, а здесь у нас выходило только первое, если зайки затихали, значит, они на меня за что-то дулись, что в последнее время случалось все чаще. Их раздражало все: мое нежелание строить карьеру в СБ, моя связь с Маздеевой (знали, что никакой любви там нет, но ревновали не по детски), моё чтение вечерами (сами они никуда поступать не захотели), моя беготня по поручениям Воронина. Только в постели у нас царило согласие. Теперь, похоже, я лишился и этого.
Ну что ж, бабы с возу – мужик не перекрестится. С такими мыслями завернул в магазин и затарился пивом с изумительно пахучим кругом копченой колбасы, предвкушая тихий вечер с набранными книгами. Но нет, двух ревущих девчонок я застал по приходу в собственной кухне – их старательно отпаивал чаем Мишка, с заметным облегчением впихнувший мне чашку и смывшийся по своим личным делам.
– И что мне с вами делать? – устало спросил, отхлебывая всунутый чай и разглядывая припухшие юные мордашки. Спокойный вечер в любом случае остался только в мечтах.
– Миш, прости, мы не хотели... – заныли обе.
– Мы больше не будем!
Вздохнул и пошел на выход.
– Ты куда?! – всхлипнула Тушка.
– К нам. У нас хоть пельмени есть, нечего Мишку объедать!
– Ага! Мы еще картошки можем пожарить!
Они пожарят картошку – это они ее в лучшем случае почистят, возиться со сковородой все равно придется мне. Больше чем на пельмени или макароны их кулинарного опыта не хватало. И быть такими паиньками их вряд ли хватит даже на неделю. Но я к ним привык и, бредя сюда, несмотря ни на что, жалел о разрыве. И наверняка потом пожалею, что не проявил твердость сейчас.
Глава 11.
Бывают новости – хоть стой, хоть падай! За моей спиной Мишка закрутил роман с Маздеевой. Из двух "М" Макс был более ярким, более резким, более умным и, чего таить, более тяжелым в общении, поскольку во многих поступках руководствовался лишь собственными порывами, но, несмотря ни на что, их обоих я считал своими друзьями. И уж от кого-кого, а от спокойного рассудительного Рыбы такого не ожидал! "Приятную" новость до меня довел сначала Сашок, его длинный язык я уже упоминал, а вечером злорадно Зайки – их по-прежнему бесили мои измены с особисткой. Могу их понять, но и поделать ничего не мог – связь была нужна для дела.
Люду я не любил, она мне даже не нравилась по большому счету, но покушение на мою делянку требовало прояснения. Застав в тот же вечер Мишку в нашем опустевшем боксе спросил прямо:
– Только не говори, что влюбился, все равно не поверю. Зачем?
– Уже неделю жду тебя, – невпопад признался Мишка, доставая из холодильника пиво, – Бить будешь?
От постановки вопроса завис. Бить? Мишку?
– А надо?
– Ты ведь ее тоже не любишь?
– Люду-то? Чтобы ее любить, даже не знаю, кем надо быть. Зацикленная на собственной важности стерва.
– Что не мешает тебе пользоваться плодами ее благосклонности!
– И рад бы поспорить, но не стану, мотивы насквозь корыстные.
– Вот и у меня такие же! – признался Мишка, – Макс на повышение идет, ему начальника группы дают, знал?
– Проф вчера сказал, рад за него.
– Это уже второе его повышение за работу в лабе, летом незадолго до тебя ему ведущего специалиста дали.
– И?..
– А мне нет, как видишь.
Опять же, рад бы возразить, но крыть нечем – при всей неприятности характера Макс по уму выигрывал у Мишки. С точки зрения работы их тандем был идеален – Кудымов генерировал идеи, а Рыбаков доводил их до ума, оставаясь на вторых ролях. Никогда не думал, что покладистого Мишку такое положение может напрягать.
– Дело даже не в зарплате, хотя и в ней тоже. Я всегда знал, что Макс умнее, это еще в институте видно было. Но тут недавно узнал, что даже ты у нас уже в лейтенантах ходишь!
– Вынужденная мера. Поверь, я к ней не стремился.
– Однако получать офицерскую надбавку не стесняешься!
Ну, да! А что он хотел? На мне гирями висела ответственность за восьмерку не самой спокойной молодежи. С новой группой прежних ошибок я не повторял – эти у меня дышать без приказа остерегались. Так что надбавку я отрабатывал на все сто. Да и формально я был в отставке, не такой уж и весомой доплата получалась. Гораздо больше я получал стараниями шефа за риск для жизни при испытаниях. Это только кажется, что новые прибамбасы внедрялись сами собой, а на деле я их собственной тушкой в полной мере опробовал и не всегда без последствий.
– Так ты из-за денег?
– Не цепляйся ты к деньгам, мне обидно, понимаешь?! Три движения членом, и сопляк вроде тебя уже лейтенант, глава целого направления! Второй человек после Воронина! А то, что я здесь корячусь со второго курса, как бы уже не считается!!!
В своей злости Мишка намешал в одну кучу все подряд. Главой обучения группы я стал по велению Ван-Димыча, спихнувшего на меня эту часть. Новое звание получил тоже далеко не членом – Забелина мне его буквально навязала, также как и звание фельдфебеля раньше. Надбавка... пять рублей (цена одной бутылки водки) за звездочку на погонах вряд ли бы могла кого-то впечатлить, вероятно Мишка спутал ее с отчислениями за методичку, которые тоже приходили от СБ. За них мне не было стыдно: для того, чтобы привести чужие пространные измышления в удобоваримый вид, пусть даже нецензурный, я потратил не один час. Если уж быть честным, то Маздееву я охаживал в плане исключения помех процессу – никаких других бонусов с этой связи мне не перепадало, что бы там ни фантазировал Рыба.
– Раз ты настроен серьезно, мешать не буду. Бить – тем более. Было бы из-за чего, много чести! Могу только пожелать удачи и не промахнуться.
Пить предложенное пиво я не стал, слегка разочаровавшись в человеке, считавшемся моим другом. При внешней схожести, мотивы для трахания Маздеевой у нас оказались все же разными. С другой стороны, амбиции прослеживались и у меня: КБ Воронина я считал лишь удачным стартом для дальнейшей карьеры, с чего мне отрицать их наличие у других?
Я могу долго расписывать доведение команды до ума, но это не интересно – вначале такое же обучение по собственным материалам, потом планомерная работа изо дня в день, притирка характеров. Кстати, на предварительный курс по управлению даром кроме команды мне навязали еще несколько женщин постарше возрастом. К экзам они не лезли, слушали мои пояснения и отрабатывали упражнения из методички, исчезнув, как только материал был усвоен. Ничего кроме имен я о них не узнал, жили они в гостинице и ходили в гражданском, но характерные повадки и цепкий профессиональный взгляд за простым «Зовите меня Надя, Таня, Маня» (нужное подчеркнуть) не скроешь. Судя по всему привет от полковника Красновой.
Как я подозревал, подобная группа далеко не последняя в моей жизни, на этих ребятах я отрабатывал методику подготовки. Конец осени запомнился даже не поездкой к мизантропу Горбунову – реально, до встречи с ним я считал, что такие люди встречаются исключительно на страницах романов! Хмурый, всем недовольный, на всех обиженный Геннадий Матвеевич считал себя непризнанным гением и вел себя соответственно. Ничего общего с шефом! Несмотря на предупреждение Воронина и гостинцы от Агеевой, общий язык мы с ним нашли не сразу, а только после того, как я продемонстрировал свою нехилую заинтересованность в заказе его хиредающему КБ.
Не фееричной дракой Коваль и Тушнолобовой, после которой всю группу пришлось вызволять с гауптвахты, и даже не вылетом Зарябиной из программы по причине неожиданно возникшей беременности, ноябрь был важен двумя судьбоносными разговорами.
Первый состоялся в самом начале месяца еще до поездки к изобретателю прототипа композитной брони.
– А почему вы Горбунова сразу не привлекли? – спросил я у Воронина как-то вечером, когда мы с ним вдвоем присобачивали к Ванечке новые приводы. Старые чем-то Воронина уже не устраивали.
– Я так понимаю, что Светлана Владимировна уже рассказала тебе о нашей дружбе и чем она закончилась? – отозвался шеф на мой вопрос.
– В общих чертах, она в основном на гибели сына упор сделала.
– Видишь ли, Миша, – Иван Дмитриевич вытер испачканные руки ветошью и отошел от робота на несколько шагов, чтобы оценить крепеж, – Я глубоко уважаю Светлану Владимировну, после смерти моей мамы они с Афанасием Викторовичем заменили мне родителей, но не только они тогда потеряли близкого человека, нам всем досталось. У Агеевых погиб сын с невестой, у нас с Алексеем друг и жены. Гена был далеко, а мы с Алексеем в своем горе сблизились. Может быть, сыграло роль, что у нас с Угориным больше никого не было – я сирота, Лешка со своей матерью никогда по-настоящему не был близок, а у Горбунова уже тогда имелось еще две жены и сестра его с ними жила. Мы его часто в шутку султаном и гаремовладельцем звали. А может быть дело просто в разнице характеров, но с Геной мы разошлись, общаться только недавно начали и то с трудом. Когда конструировал Ваню, я попробовал возобновить былую дружбу и с Геннадием проконсультироваться, но он сразу же предложил воспользоваться стандартным опытом, ведь для Вани вес брони несущественен. При его общем весе килограмм туда-сюда... к тому же он не человек. Вроде бы дело сказал, но мне его совет показался завуалированным отказом помочь и вообще отказом...
– Жаль. Я хотел попросить у вас рекомендацию к нему и отпроситься на день-два в поездку.
– Ты все же решительно настроен попробовать другие варианты по броне?
– Иван Дмитриевич, я ведь понимаю, что вам все не ухватить, но то, что нам поставляют из Ветошкинского КБ – полная жопа, извините меня за прямоту! И я узнавал, туляки идут по тому же пути, и на Урале клепают подобное. Обратившись к ним, мы ничего не выиграем, а получим примерно то же самое согласно Малышевской концепции. У Горбунова есть альтернативные разработки, его труд, не знаю, читали ли вы его, вообще оказался очень познавательным, вся загвоздка в том, что его броня намного сложнее и дороже в изготовлении. Если надо, я сам пойду к Руслане Евгеньевне утрясать финансирование. Нам ведь не надо тонны, нам пока только на десяток машин, а во-вторых, насколько я помню, любой процесс производства со временем удешевляется.
– К Забелиной, говоришь... к Забелиной я сам съезжу, не хватало еще мне на помощника переговоры перекладывать, – решился наконец профессор, – Но это только после того, как ты мне привезешь от Горбунова все выкладки, расчеты и примерный эскиз. А вот ты, если найдешь в Гениных идеях рациональное зерно, обратись параллельно к Красновой, неофициально, у вас с ней, говорят, весьма теплые отношения сложились, – предложил Воронин, намекая, что в курсе всего, что происходит в его КБ.
– Тоже здравая идея.
– Гене я сегодня же позвоню, с Маздеевой вопрос по поездке согласую, – новый намек на то, что проф полностью держит руку на пульсе, не пропуская мелочей – тремя неделями раньше я бы сам согласовал с Людмилой Васильевной командировку, но с началом романа майора с Мишкой наши отношения на радость Зайкам свелись обратно к сдержанно-официальным. – Но ты должен привезти такие доказательства преимущества Горбуновской брони, чтобы ни одна халдейка из СБ не смогла мне поставить в упрек нашу с Геной былую дружбу. Считай это экзаменом!
– На что? На профпригодность? – улыбнулся я ультиматуму Ван-Димыча.
– На жизнь, Миша, на жизнь!
Мы некоторое время крутили гайки в тишине, но меня мучил еще один вопрос:
– Шеф, скажите, а вы верите, что ваш друг Олег смог найти причину появления тварей?
– Нет! – донеслось от входа, – Ваня, ну ладно Мишка – молодой дурак, а ты-то что?!
Проф пожал плечами и с вопросом в глазах посмотрел на подошедшего Угорина.
– Проверяю помещения перед выходом, все кроме вас двоих давно уже ушли, давайте-ка и вы собирайтесь, почти ночь на дворе! – проговаривая причину появления, он пальцем изобразил круг и приложил ладонь к уху. Проф на эту пантомиму скорчил скептическую мину, я в общем-то, тоже не поверил в наличие прослушки – никакой жизни не хватит, чтобы писать и прослушивать все разговоры, ведущиеся в КБ, а оно ведь далеко не единственное в Муромцево, но Угорин показал нам кулак, и до самого выхода мы молчали, разойдясь у крыльца.
– Что бы ни нарыл Олег, это исчезло с ним, – жестко заметил Алексей Игоревич, проделывая вместе со мной часть пути до дому, – Димыч у нас скромный, жаловаться не станет, но я тебе, Мишаня, так скажу: меня сейчас на следствии в СБ так не трясли, как нас всех тогда. И поднимать эту тему мы навсегда зареклись. Хочешь – пей чай с тетей Светой, слушай ее истории, но эту тему с нами никогда не обсуждай! И Димыча не тревожь! Я ясно выразился?!
– Предельно! – хмуро ответил на его приказ.
– Не успокоишься, ясно... – капитан порылся в карманах, доставая смятую пачку сигарет, – Пошли тогда пройдемся, – он мотнул головой на пустой по позднему времени сквер, – воздухом подышим. Вечер, звезды, самое то для романтических прогулок!
– На мою даму сердца ты, Алексей Игоревич, лицом не вышел! Да и низом не очень!
– Ты, Мишаня, то ли дурак, то ли успешно прикидываешься. Вести такие разговоры в помещении я решительно отказываюсь и тебе не советую. Не кочевряжься, пошли! – пришлось следовать за ним под сень деревьев, – Вот что, думаешь, произойдет, если найдут причину появления тварей?
– Найдут, устранят, что тут думать-то?
– Точно дурак, а ведь надежды подавал! – припечатал Угорин, прикуривая, – При сложившемся равновесии угроза тварей выгодна всем! Никто, я повторюсь, никто! Не будет ее устранять!
– Тогда мы просто исчезнем в итоге.
– С чего бы?
– Перекос полов. Простейшие расчеты говорят, что к концу двадцать первого века мужчин останется едва-едва пятнадцать процентов, в двадцать втором – пять. Алексей Игоревич, оглянись, мы с тобой вымирающий вид! Впору в заповедную книгу заносить!
– Глобально мыслишь, за все человечество переживаешь! На ученых, значит, не надеешься?
– А чем ученые от нас с тобой отличаются? Такие же люди: две ноги, две руки голова может быть побольше, и то не факт. И рассуждать могут точно так же как ты! Ты меня, бля, прости, но вы все как страусы! Голову в песок спрятали, а жопа целиком снаружи! Наши дочери будут грызться между собой за мужика, а наши внучки и правнучки – уже убивать друг друга!
– У меня детей, слава богу, нет! – открестился капитан.
– Это ты так думаешь! Я вот не был бы так категоричен с твоей кобелиной сущностью!
– Сам-то! – хохотнул собеседник, погружаясь в тягостные размышления.
Я его не торопил, в кои то веки наслаждаясь неспешной прогулкой. Давно мы с Зайками никуда не выбирались просто так. Работа-дом, дом-работа...
– Складывается у меня иногда впечатление, что про свою амнезию ты не все договариваешь... – разбил тишину Угорин, заставив меня вздрогнуть от его проницательности, – Не может так рассуждать девятнадцатилетний пацан! Ладно, я подумаю. Письма Олега я сохранил, СБ и Мехтель до них ни тогда, ни сейчас не добрались. Если там будут намеки, я тебе их передам. Но к Димычу все-равно не лезь. Мне Олег просто другом был, а ему вообще как брат.
– У Светланы Владимировны могло что-то сохраниться?
– Их с Афанасием Викторовичем в первую очередь расспрашивали. Если что-то и было, то давно уже сгинуло. Но ты поинтересуйся аккуратно. Если честно, мне до сих пор тяжело с ней разговаривать, а ты ей в сердце, видать, запал, может и скажет что...
– Спасибо, Алексей Игоревич! – я протянул капитану левую ладонь.
– Зря благодаришь, – отвечая здоровой кистью на рукопожатие, ответил он, – Как бы ни проклял потом! За тяжелую ты ношу взялся, смотри, не надорвись!
– Так подсоби!
– Придется. Только не торопись, у тебя пока другой экзамен впереди.
– Сразу видно, что вы с Ван-Димычем друзья – одними словами выражаетесь, он тоже экзамен сегодня упоминал. Только немного по другому поводу.
– Вот и сдавай пока свою "сессию", ни на что не отвлекайся.
Второй значимый разговор состоялся перед самой зимой по инициативе Маздеевой. Бывшая любовница аккуратно выловила меня еще по дороге на работу, воспользовавшись временным отсутствием Заек – их отозвали на плановый медосмотр.
– Не откажите своему куратору в паре слов, Михаил!
– Конечно, Людмила Васильевна, чем могу помочь?
– Составьте мне компанию по дороге.
Пришлось брать майоршу под руку и чинно следовать, приспосабливаясь к ее мелкому семенящему шагу.
– Не бойтесь, ваши девочки нас не увидят! – отметила она на мое интенсивное оглядывание по сторонам.
– С зайками я разберусь сам, но у нас других болтунов хватает. Тому же Михаилу донесут, а мне не хотелось бы терять друга по незначительному поводу.
– Изящно вы меня обозвали "незначительным поводом"! – вспыхнула Маздеева.
– И почему вы, женщины, вечно все додумываете и усложняете! – разозлился я, – Под незначительным поводом я подразумевал всего лишь невинную прогулку под ручку! И ничего более! Которая в пересказе некоторых коллег может дорасти до публичного совокупления на глазах у сотен свидетелей!
– Прости... но у себя в кабинете я говорить не хотела, слишком много посторонних ушей постоянно поблизости крутится.
– Профессиональная паранойя?! – усмехнулся я ее сходству взглядов с Угориным.
– Я бы выразилась иначе – профессиональная осторожность. Ладно, к делу, а то уже четверть пути проделали. Во-первых, хочу тебя предупредить: Рыбаков тебе не друг, как бы ни старался прикидываться таковым!
– Можно я сам в своих друзьях разбираться буду?
– Миша, я променяла тебя на другого Михаила и прогадала. Я не обольщалась, оба вы искали своей выгоды, но ты был честнее тем, что хотя бы ничего не обещал. Ну, и как любовник ты был лучше.
Искоса взглянул, отказываясь комментировать. Да, она не врала, мои личные способности подтверждали, но что мне с информации, что я трахаюсь лучше, чем Мишка, кроме почесывания собственного эго?
– Я не прошу мне верить, но у Рыбакова слишком много комплексов, и значительная их часть относится к тебе, имей это в виду. Второе, готовься, в декабре будет новый дебют. Световой день короткий, но командование не желает больше ждать.
– Нам же полгода обещали?
– Не знаю, кто и когда обещал, но со второго числа вызов может последовать в любой день. Проверь готовность, в лучшем случае у вас будет полчаса на сборы.
– Шеф знает?
– Нет, официально не знаю даже я, поэтому доводить до него ничего не буду.
– Понял, не забуду.
– И последнее...
– Да?
– Независимо от результата сразу после поединка меня переведут, и вряд ли мы когда-либо увидимся. Я хочу, чтобы ты знал: я была против схлапывания того окна и как могла отписывалась. Ты можешь сколько угодно сомневаться в моем уме, но я видела, что вы не готовы. Разгром плохо отразился не только на вас, но и на мне: чтобы ты знал, полковника мне теперь почти наверняка не видать, разве что произойдет чудо. Я женщина злопамятная, – уточнила она то, что не нуждалось в уточнении, – И очень долго выясняла, с чьей подачи нас «осчастливили». Мир не без добрых людей – в итоге со мной поделились. Полковник войск специальной императорской охраны Краснова Елена Васильевна – помнишь такую?!
– Зачем? – прохрипел я, оттягивая ставший тесным воротник куртки.
– Вот этого я не знаю. Мы почти пришли, – с этими словами она влепила мне увесистую пощечину, для которой не было никаких предпосылок в эмофоне.
– За что? – отшатнулся я.
– За то, что пользовался, за то, что даже не пытался побороться и просто за все, что было! Или, скажешь, не за что?
Склонился, подхватывая красную от удара ладонь, и поцеловал.
– Есть за что. Прости.
– Извинения приняты. Мы в расчете.
