Текст книги "Серебряный бегун"
Автор книги: Алексей Дорохов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
СЫН СТАЛИНГРАДА
В один из мартовских дней 1936 года обширные трибуны московского плавательного бассейна были переполнены. Слышался возбуждённый гул голосов, какой бывает всегда, когда ожидается какое-то событие.
Нетерпеливо заглядывая в программы, зрители ждали заплыва на сто метров брассом.
Все уже знали: молодой пловец, имя которого за один год стало известно всей стране, сталинградец Леонид Мешков, поплывёт сегодня на побитие мирового рекорда.
Раздалась команда: «На старт!» Все взгляды устремились на юношу, поднявшегося на стартовую тумбочку.
Он стоял на ней, согнувшись, словно стальная пружина, которая вот сейчас расправится со всей вложенной в неё силой. Пальцы его ног крепко охватили край тумбочки, руки отведены назад. В голубоватом свете прожекторов нельзя было не залюбоваться его стройной фигурой, округлыми очертаниями широких плеч, под гладкой кожей которых чувствовалась мощь тренированных мышц. Его простое, открытое лицо было сосредоточенно и серьёзно. В глазах светилась решимость и непреклонная воля.
Старт дан! Четыре пловца скользнули в расступившуюся под ними воду, на мгновение скрылись в ней и снова показались на поверхности. Побежали стрелки на судейских секундомерах. Зрители перевели дыхание. Тренер Мешкова скомкал и сжал в руке платок. Пошли!..
Мешков плыл «баттерфляем». Эта разновидность брасса была тогда известна ещё немногим. В обычном брассе руки пловца проходят вперёд под водой, и это несколько замедляет их движение. В баттерфляе пловец в момент гребка выбрасывается из воды почти до пояса, и его руки широким взмахом, похожим на взмах крыльев бабочки, успевают пройти большую часть пути вперёд – по воздуху.
Отсюда и произошло название: «баттерфляй», что по-английски значит «бабочка».
Этот стиль быстрее обычного брасса, но требует большей затраты энергии.
Незаурядная физическая сила Мешкова помогла ему в совершенстве освоить новый способ.
Он плыл резкими, мощными толчками. При каждом могучем гребке он почти по пояс поднимался из воды, словно подброшенный снизу невидимой силой. Его руки описывали в воздухе большую дугу и вновь погружались в воду. Каждый гребок продвигал его вперёд на два с половиной метра. За ним оставался пенящийся след, как за моторной лодкой.
Двадцатипятиметровая дорожка пройдена. Поворот… толчок ногами о стенку бассейна… и снова те же могучие, размеренные взмахи рук. Теперь Мешков перешёл на обычный брасс – надо немного передохнуть.
Все его тело работало с точностью хорошо выверенного механизма. Каждое движение было полно сосредоточенной силы, законченно, красиво. Вот он опередил противников, оторвался от них и снова вернулся к баттерфляю – теперь он уже боролся не с ними, а с собой. Он должен опередить самого себя, показать время, какого ещё никогда не показывал…
Одновременно щёлкнули пружинки трёх секундомеров. Три стрелки остановились на одной минуте семи и трёх десятых секунды. За такое время еше никто в мире не проплывал тогда этим стилем стометровой дистанции!
Мировой рекорд знаменитого американского пловца Хиггинса был побит. Этот рекорд много лет считался пределом человеческих сил. И вот сегодня он улучшен на целые три секунды! И это сделал почти новичок, волжанин-тракторист, научившийся правильно плавать всего только год назад…
Леонид Мешков родился в Сталинграде. Отеи его был кузнецом в железнодорожных мастерских.
Все детство Мешкова прошло на Волге. Уже шести лет старшие братья научили его плавать. С тех пор он проводил на реке целые дни.
Вместе с другими ребятами он подплывал к медленно тянущимся против течения баржам, взбирался на борт и прыгал с высокого руля в пенящуюся воду. С увлечением нырял он в волнах, поднятых проходящим пароходом, играл на воде в «салки», плавал наперегонки.
Первенство почти всегда оставалось за ним. Никто не мог быстрее него, рассекая волу русскими саженками, доплыть до показавшейся вдали баржи, догнать медлительный буксир с плотами, выйти под самую корму быстрого парохода.
В тринадцать лет Мешков, неожиданно для себя самого, переплыл Волгу. Ребята затеяли спор: кто дальше заплывёт. Леонид, как всегда, опередил товарищей. Ему уже махали руками: возвращайся, – а он все плыл и плыл. А когда оглянулся, увидел, что левый берег уже ближе, чем правый.
Пришлось плыть дальше. Так он и переплыл реку, которая под Сталинградом шириной почти два километра.
Когда Мешкову было шестнадцать лет, он вместе с товарищами по заводу пришёл на водную станцию сдавать нормы ГТО. И снова также неожиданно показал время, близкое к рекорду. Инструктор подозвал его к себе.
«Поймите. – сказал он: – вы и плавать-то толком не умеете, а показываете такое время! Вы же прирождённый пловец! Ещё чемпионом будете!..»
Мешков смущённо улыбался. Он, конечно, не очень верил, что станет чемпионом, но отчего же не попробовать?
И вот ему пришлось учиться плавать заново. Впервые он узнал, насколько легче и быстрее плыть, когда плывёшь правильно. Он стал усердно изучать брасс.
Через два месяца Мешков заьял первое место на спартакиаде Поволжья, а ещё через год установил свой первый всесоюзный рекорд. С тех пор почти на каждом соревновании первенство в брассе оставалось за ним.
Это были годы первых пятилеток. Советские люди вступали в соревнование с капиталистическим миром и одерживали первые победы. В Советском Союзе строили новые громадные заводы, собирали обильные урожаи, совершали неслыханно далёкие перелёты.
И Мешков решил принять участие в этой великой борьбе за славу Родины. Он должен научиться плавать так, чтобы завоевать для советского спорта мировые рекорды!
Целые дни Мешков проводил в плавательном бассейне, меряя раз за разом все ту же огороженную канатом водяную дорожку. Чтобы научиться проплывать быстрее всех только сто метров, ом каждый день проплывал пять тысяч метров!
Его настойчивость и терпение были безграничны. Усилием воли он заставлял своё тело работать все луч-че и лучше. Вот он проплыл дистанцию на секунду.быстрее.,.
Ещё неделя работы – и сброшены ещё полсекунды… Ещё месяц – и он уже проплывает сто метров на две секунды скорее товарищей.
И наконец наступил тот мартовский день 1936 года, когда он сдержал клятву, данную себе год назад. В этот день он завоевал свой первый мировой рекорд!..
На воскресенье 22 июня 1941 года в одном из плавательных бассейнов Ленинграда были назначены показательные выступления мастеров спорта. Захватив чемоданчик с плавками, шапочкой и полотенцем, Мешков вышел из дома.
Эту весну он поработал неплохо. За два месяца он установил три новых мировых рекорда. Ему уже принадлежало первенство мира на трёх дистанциях. Никто не имел больше права сказать, что плавает на груди быстрее, чем чемпион Советского Союза.
Мешков шёл не торопясь, жадно вдыхая запах пышно распустившихся лип, радуясь тёплому солнечному утру.
Вдруг он заметил, что возле уличных громкоговорителей собираются группы встревоженных людей. Он остановился тоже…
В это воскресное утро вместе с миллионами советских людей Мешков услышал грозную весть: немецкие фашисты вероломно напали на Советский Союз. Партия и правительство призывали граждан встать на защиту Родины.
И Мешков поступил так, как подсказывало ему чувство патриота. Вместо бассейна он пришёл в партийный комитет завода «Электросила», где он тогда работал, и записался добровольцем в армию народного ополчения.
На рассвете 3 августа 1941 года Мешков с группой своих товарищей возвращался из разведки. Немцы обнаружили небольшой отряд и открыли по нему огонь из миномётов.
Один из разведчиков, Сергей Кулаков, тихо охнул: осколок мины перебил ему руку.
Кость была раздроблена. Быстро отрезав голенище от сапога, Мешков сделал лубок и перевязал руку Кулакову.
Укрываясь в густых кустах ольшаника, разведчики, отстреливаясь, отходили к реке, отделявшей наши позиции от немецких. Мешков поддерживал раненого товарища, чувствуя, как тот с каждым шагом теряет силы. Только бы успеть выйти к берегу раньше немцев.
Вот и река. Она не так широка: всего пятьдесят – шестьдесят метров.
«Держись, Сергей! – ободрял друга Мешков. – Потерпи ещё немного. Теперь мы уже дома. Сейчас переплывём, и всё…»
И вдруг послышался нарастающий пронзительный вой и раздался грохот взрыва.
Вздымая чёрные столбы земли и дыма, в нескольких шагах от них разорвались две мины.
Что-тс с силой толкнуло Мешкова в плечо. Правая рука сразу стала тяжёлой и безжизненно повисла. На гимнастёрке быстро расплывалось тёмное пятно хлынувшей из раны крови. И снова оглушительный взрыв – и новый удар. Острая, нестерпимая боль сковала левую руку.
«Оставь меня, Леонид, – прошептал запёкшимися губами Кулаков. – Зачем гибнуть двоим? Может быть, ты сумеешь переплыть на спине..»
Превозмогая боль и разливающуюся по всему телу слабость, Мешков ответил с тем спокойствием, какое всегда появлялось у него в решающие минуты:
«Не говори пустяков! Обхвати меня за шею здоровой рукой и думай только о том, чтобы удержаться. Неужели вода мне изменит?..»
Много тысяч метров проплыл за свою жизнь Леонид Мешков, но эти пятьдесят метров были в его жизни самыми трудными. Их он не забудет никогда.
Он плыл с раздробленным плечом правой руки, с порванным нервным сплетением левой, работая только ногами. Рука опиравшегося на него Кулакова при каждом движении невольно надавливала на сломанную кость.
И тем не менее он плыл! Никогда еше его мастерство, воля и выносливость не подвергались такому испытанию Но сейчас решалась не судьба рекорда. Сейчас он боролся за жизнь товарища. Он должен спасти Кулакова!
Мешков переплыл реку. Это был подвиг, достойный чемгиона страны, и он совершил этот подвиг…
Через несколько часов санитарный самолёт уносил Мешкова в Ленинград. Тугие бинты перехватывали его раненое плечо, изуродованную руку. Первый раз в жизни он чувствовал себя таким беспомощным.
Но острее боли, мучительнее ран были мысли, теснившиеся в его голове: он выбыл из строя… Фашисты бешено рвутся к Ленинграду, решается судьба великого города, а он бессилен принять участие в его защите…
Товарищи пойдут завтра в бой без него… Скоро ли он сможет вернуться на фронт, чтобы отомстить врагу?..
В туманной дымке заката показался Ленинград. Вон характерная излучина Невы, остров, там стадион… И Мешкова внезапно поразила мысль, впервые вставшая перед ним с такой ясностью: ведь он инвалид!.. Прощай навсегда водная дорожка, увлечение спортивной борьбой, радость побед… Что может сделать пловец с повреждёнными руками?.. Его, конечно, вылечат, но со спортом покончено навсегда… В лучшем случае он сможет остаться тренером, за рекорды будут бороться другие…
Самолёт уже проходил над стадионом. Мешков вспомнил, как трудны бывали последние метры перед финишем. Он вздохнул полной грудью, не обращая внимания на боль, которая обожгла раненое плечо.
Нет, так легко он не сдастся! Посмотрим, что скажут врачи. А он ещё поборется…
Лучшие хирурги фронта приложили все умение, чтобы спасти руки Мешкова. Они сшили разорванные сухожилия, соединили повреждённые сосуды и нервы. Раны зажили, кости были целы. Но вернуть мышцам силу, а суставам гибкость могло только время.
«Смогу ли я плавать?» – спросил Мешков, выходя из госпиталя.
«Не знаем, – ответили врачи. – Возможно, когда-нибудь и сможете. Природа иной раз творит чудеса».
Это было очень осторожное обещание, но Мешков его запомнил. Что ж, если такие чудеса бывают, надо добиться чуда!
Дома он грустно смотрел на свои руки. Как не похожи они теперь на те, что ещё несколько месяцев назад богатырскими ударами вспенивали воду бассейна! Правая рука высохла, стала тонкой и слабой, как у ребёнка. На левой неподвижно застыли сведённые, парализованные пальцы.
«Бедные вы, бедные! – горько усмехнулся Мешков. – Но мы ещё научим вас снова работать!»
И вот началась борьба за чудо. Терпеливо перенося острую боль, Мешков часами сгибал и разгибал одеревеневшие пальцы, кисть, локоть С помощью врачей он соорудил из верёвочек, блоков и гирь сложные аппараты для гимнастики рук. Снова сказалась в нём прирождённая твёрдость характера, снова проявились упорство, воля к преодолению трудностей, воспитанные комсомолом и партией. День за днём, медленно, но неуклонно усиливая и усложняя упражнения, он постепенно вернул рукам утраченную подвижность.
В феврале следующего года Мешков приехал в Москву. Долго не решался он зайти в бассейн. Потом пришёл. На вешалке висели гимнастёрки и шинели. Незнакомая ему молодёжь, будущие разведчики и десантники, учились быстро и бесшумно плавать Мешков долго стоял у стартовых тумбочек. Он молча смотрел на воду, разделённую на узкие дорожки. Сколько незабываемых минут связано с этим светлым залом…
Старые друзья избегали встречаться с ним глазами. Они боялись, что в их взглядах он прочтёт невольное сострадание. До Мешкова донеслась сказанная кем-то шёпотом фраза:
«А какой пловец был!..»
Был?. Мешков резко повернулся и ушёл в раздевалку. Будет!..
Через несколько минут он появился вновь в своём алом костюме чемпиона СССР и… бросился в воду. Все, кто был в бассейне, не поверили глазам. Мешков плывёт?..
Да, он плыл! Но никто не подозревал, как это было мучительно. Каждое резкое движение причиняло боль. Руки не слушались. Мешков приучил их работать на аппаратах, а в воде нужны были совсем другие усилия.
И все же он плыл. С каждым взмахом ноющих рук в нём крепла уверенность. Если уж он может плавать, то он заставит себя снова плавать быстро. Быстрее всех! Самое страшное уже позади. Впереди – работа. А работы он не боялся никогда.
С этого дня Мешков не выходил из бассейна. Днём он занимался с молодёжью, передавая ей свой опыт пловца и разведчика. А утро и вечер отдавал тренировке – упорной, настойчивой, терпеливой. Каждый день он проплывал несколько километров.
Прошло четыре года. И вот пронеслась весть: Леонид Мешков вновь побил мировой рекорд!
Это казалось почти невероятным. Человек со сведёнными пальцами, с осколком вражеской мины в плече снова стал рекордсменом мира! Такого случая не знала вся история спорта.
Так совершилось чудо. Но это чудо сотворила не только природа. Ей помогали воля и мужество человека.
Те, кто восхищался Мешковым, не знали ещё одного. Увенчавшаяся успехом попытка вновь установить мировой рекорд была… тринадцатой! Одиннадцать раз Мешкова постигала неудача, на двенадцатый раз один из судей не сумел засечь время.
Мешков бросился в воду тринадцатый раз – и победил.
Свой последний мировой рекорд заслуженный мастер спорта Леонид Мешков установил в 1951 году. Вскоре он окончил Институт физкультуры и перешёл на педагогическую работу. Как-то, показывая пионерам одной московской школы, как надо плавать, он сказал им:
«Плавайте больше, ребята! Вы знаете, почему я стал чемпионом? Потому что за свою жизнь я проплыл три Днепра и три Волги. Умение плавать помогло мне спасти жизнь товарища. Пригодится оно и вам. Не жалейте сил, и вы станете плава ib не хуже меня!»
НАВСТРЕЧУ ВОЛНЕ
СПУСТИТЬ ШЛЮПКИ!
Каждое утро во всех военных портах мира слышится на разных языках одна и та же команда:
«Спустить шлюпки!»
Матросы выбегают на палубы, стягивают брезенты, покрывающие подвешенные на шлюпбалках шлюпки. Балки поворачиваются, раздаётся лёгкий скрип блоков – и вот уже белые нарядные шлюпки на воде. Команда берётся за вёсла, командир – за руль.
«Вперёд!..»
Для чего морякам учиться грести? Их могучий корабль не боится ни ветра, ни волн.
Огромное стальное судно движется по воде со скоростью поезда. Мощные механизмы не знают усталости. Стоит ли матросам привыкать к вёслам?
Оказывается, стоит и даже очень.
На какой бы корабль ты ни попал, всюду ты увидишь лодки.
На огромном океанском теплоходе вдоль бортов подвешены вместительные шлюпки.
Такие же шлюпки ты заметишь и на палубе ледокола.
На корме портового буксира обязательно подтянута на блоке небольшая лодка.
Даже позади красавицы яхты, распустившей свои паруса, болтается привязанная на прочном канате смешная крохотная лодочка – «тузик».
Без лодки не может обойтись ни один корабль.
Чем сильнее, чем больше корабль, тем уверенней чувствует он себя в открытом океане. Но тем беспомощнее он близ берегов.
Океанский корабль не может плыть по мелкому месту – слишком глубоко в воде сидит его корпус. Ему не подойти к берегу, если здесь не устроено специального пирса или причала. Берег будет в ста шагах, но ни один пассажир туда не попадёт, пока капитан не прикажет спустить лодки.
Военный корабль может получить приказ захватить неприятельский осгров. Огнём своих орудий он разрушит форты и укрепления. А дальше? Чтобы занять остров, надо высадить десант. А как это сделать без шлюпок?
Яхта лавирует по заливу. Неожиданно ветер стихает. Беспомощно повисают паруса.
Команда бросает якорь. Но как добраться до берега? Вот тогда-то и приходит на помошь маленький двухвёсельный тузик.
Уметь грести должен каждый моряк.
В 1905 году, во время русско-японской войны, русский крейсер «Олег» захватил в плен английское судно «Ольд-гамния», на котором «нейтральные» англичане везли оружие для японцев. На «Ольдгамнию» перешла русская команда и повела захваченное судно в порт.
По дороге разыгрался страшный шторм. Волны выбросили судно на мель. Вокруг расстилалось суровое, мрачное море, по которому рыскали вражеские корабли.
Матросы спустили шлюпки и взялись за вёсла. Двенадцать дней и ночей гребли они, сменяя друг друга. Налетали шквалы, волны заливали шлюпки, скалистые рифы грозили гибелью отважным.
Но моряки не бросили вёсел, пока не дошли до русских берегов Сахалина. На простых шлюпках они пересекли бурное море. Этот подвиг они могли совершить лишь потому, что отлично умели грести. Вёсла спасли им жизнь.
ОТ КОРЫТА К ВЕРЕТЕНУ
В Ленинграде есть Морской музей. В его обширных залах собраны сотни различных кораблей.
Конечно, настоящий морской корабль не поместится даже в самом просторном зале.
Поэтому на стендах музея стоят лишь большие модели могучих линкоров, ггройных эсминцев, многопарусных фрегатов, тяжёлых океанских теплоходов. Но есть и настоящие небольшие суда – стремительные торпедные катера, красавицы яхты, даже миниатюрная подводная лодка.
Все корабли очень красивы. Стройность их очертаний, нарядная окраска, сверкание полированного металла радуют глаз.
И вдруг среди всего этого великолепия и блеска на одном из стендов видишь совершенно непонятную посудину. Больше всего это сооружение похоже на громадное деревянное корыто. Огромная коряга старого, почерневшего дуба кое-как выдолблена изнутри. Местами она о тёсана более или менее гладко, местами грубо обрублена каким-то неуклюжим орудием, местами почернела и обуглилась. Видимо, нетерпеливый мастер попросту выжигал сучья, с которыми не мог справиться.
Как же попало сюда, в Морской музей, это нелепое большое корыто?
Отнесись к нему с уважением! Этому корыту много тысяч лет. Перед тобой – дедушка всех наших лодок и кораблей.
Лет восемьдесят назад в торфяном болоте, неподалёку от Ладожского озера, прорывали канал. Неожиданно рабочим стали попадаться какие-то странные предметы.
Оказалось, они натолкнулись на остатки стоянки первобытного человека.
Среди обломков орудий и осколков посуды был найден и этот доисторический чёлн.
Рядом лежал и каменный топор, которым он был выдолблен.
На таких неуклюжих челнах плавали наши далёкие предки.
Грести они ещё не умели и отталкивались длинным шестом, упираясь им в дно реки.
Ясно, что таким способом, да ещё на таком тяжёлом судне, далеко не уедешь п особой быстроты не разовьёшь.
А в другом зале музея можно увидеть судно совсем иного рода. Это – современная гоночная лодка, так называемая «гичка».
Издали эта лодка напоминает длинное острое веретено. Её лёгкий корпус сделан из тонкой фанеры пенного красного дерева и скользит почти по самой поверхности поды. Восемь гребиов сидят один за другим на маленьких лакированных сиденьях. В их руках длинные крепкие вёсла. Металлические уключины вынесены на особых кронштейнах далеко за борт.
Лодка так длинна, что рулевому приходится привязывать к подбородку ремешками маленький рупор. Иначе его команду не услышит гребец, сидящий на носу.
Лодка так хрупка, что в неё нельзя ступить ногой – сразу продавишь её тонкое дно.
Но зато эта лодка так быстроходна, что обгоняет речной пароход. За две минуты она пролетает километр. На таких лодках гребут спортсмены. Ты увидишь эти лодки на воде, записавшись в кружок спортивной академической гребли.
