Текст книги "Резкие движения (СИ)"

Автор книги: Алексей Туренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

  -Как успехи?

  -Сейчас, – Миша налил кофе, щедро плеснул коньяк и закатил глаза, отхлебнув получившуюся смесь.

  -Ты даже не представляешь, как это славно – завязать со здоровым образом жизни!

  Я не представлял, в последние годы специализируясь на нездоровом.

  -Ты куда молодняк заслал? – вкрадчиво поинтересовался счетовод.

  -Да так, в окрестностях погадить.

  Миша поднял бровь.

  -В этом ты и сам мастак, – намекнул он на подставы, сыпавшиеся на него с раннего утра,

  Я ухмыльнулся.

  -Потом вместе посмотрим. Ты мне лучше скажи – что с деньгами?

  Бухгалтер помахал толстенной пачкой.

  -Чуть меньше двухсот тысяч. Точнее не скажу, тащат все – баксы, евро, рубли.

  Я прикинул.

  -То есть осталось человек сто?

  -Поменьше. У некоторых столько наличности не оказалось. Сколько было, столько и сдавали. Кто по сотне, кто по две-три.

  -Не страшно, – отмахнулся я. К торгу с местными мы пока не приступали. А там что двести, что двести пятьдесят – особой роли не играет. Главное – много. Но на всякий случай я уточнил.

  -Этих небогатых – много?

  -Человек сорок.

  -Переживем.

  -Отказники появились, – сообщил бух и сделал паузу на глоток ядерно-кофейной мешанины. – Принципиальные. Дескать помощь за деньги – западло. Обязаны и точка.

  -Может у них с деньгами туго?

  -У большинства – есть. Принципиально не хотят... Я в дискуссию не лез. Это ты у нас полемист...

  Всегда недолюбливал нынешних принципиальных. У них, почему-то, все принципы направлены на себя любимого.

  -За главного у них тот, что требовал автомат для торгов с таксистом, – с умыслом добавил кировчанин.

  Воспоминание о горластом мудаке не добавило добрых чувств – принципиальный халявщик еще не понял, что правила игры изменились.

  Миша, наблюдая за моим изменившимся лицом, подкинул идею.

  -Трупы бы похоронить, жара. Да и вообще – чисто по человечески...

  Похоже, бух пытается мной манипулировать, автоматически отметил я и вместо ответа глянул на часы. Без трех двенадцать.

  -С отказниками попозже разберусь. Сейчас Саныч должен подойти насчет пароходов. Заканчивай с оставшимися и убери деньги в сейф.

  -В какой?

  -Пошарь за стойкой, у портье.

  -Ладно, – Миша допил бодрящий напиток и подал голос, – Перерыв окончен. Господа, готовьте ваши денежки...

  Глава 9.

  Вторник. День, 12.10.

  Саныч задерживался. После краткого размышления я встал из-за стола, решив наведаться в угол оппозиции.

  -Привет,

  Молчание и убегающие взгляды. Впрямую смотрели двое – давешний оппонент и дама средних лет, ликом напоминающая озабоченную из медицинской рекламы. Оппонент склонился к уху дамы и шевельнул губами. Ее взгляд выразил недоумение, изгиб тонких губ – брезгливость.

  -Я за деньгами, – рубанул я правду-матку.

  -Брать деньги за спасение – бесчестно! – выпалила 'медичка', перехватывая инициативу.

  -А спасаться за счет других?

  -Вы драматизируете ситуацию – возмутилась мадам.

  -Драматизирую? – изумился я.

   -Можно договориться с повстанцами о пропуске туристов в безопасную зону.

  -Договоритесь.

  -Я не специалист.

  -Тогда заткнитесь и давайте деньги, – вышел я из себя.

  Лицо дамы пошло красными пятнами, рот сжался в линию. – Оружие не дает вам права решать за всех, – отчеканила она.

  -Практика покажет...

  Мысленно извинившись перед спящими, я поднял предмет спора и обратил в аргумент, послав пулю в стену. Холл переполошился. Я не сводил глаз с железной леди, ошеломленно пялившейся на дымящийся ствол.

  -Ну?

  Стальная леди оказалась резиновой женщиной, прогнувшей под обстоятельства взгляды и хребет.

  -Берите, – протянутый ворох зеленых бумаг. Ее приоритеты менялись радикально быстро.

  -Спасибо.

  Глядя на мокрое пятно на джинсах медички, испытывая чувство неловкости, я взял деньги. Терзался я не из-за денег – становится не по себе, когда прямо на глазах принципы сбрасывают, как старую кожу. Отсчитав пять сотен я всунул в ее ледяную руку избыток наличности.

  -Остальные к Михаилу, – скомандовал я и дождавшись пока все поднялись, добавил. -В качестве штрафа работаете похоронной командой. Уберете трупы из гостиницы и похороните наших. До заката. Ответственные – вы двое, – показав стволом на принципиального мудака и мокрую гуттаперчевую женщину.

  Бунтовщики двинули к кассе, а я – к Санычу, наконец-то показавшемуся в дверях.

  12.30.

   На сей раз 'золотой' не подвел – информации оказалось изрядно. В поселке жили, аж четыре лицензированных судоводителя. Имелся и пункт базирования в виде причала, оборудованного необходимым для заправки.

  Чего и сколько там стояло – выяснить не удалось. По словам обслуги там обычно всегда торчали прогулочные суда, уходившие в порт только для длительной стоянки.

  Вопрос с судном мы отложили на потом – сперва следовало раздобыть и уломать капитана.

  Убедительности, в виде оружия, денег и горячего желания покинуть берег, имелось в избытке. Теперь осталось найти – кому изложить аргументы.

  В поселок пошли втроем – я, Саныч и местный, которого он кликал Махмудом. Памятуя Сирхаба, я уточнил, – Махмуд?

  Смуглый парень ослепительно улыбнулся, демонстрируя прямо-таки акулий оскал. Так и не понял – это значит 'да'? По крайней мере, на Махмуда он среагировал. Возможно, причина энтузиазма и согласия отзываться хоть на 'Шарика' – деньги. Перед выходом ему сознательно продемонстрировали кучу наличности – на будущих переговорах заинтересованный свидетель не помешает. Не тащить же деньги с собой? Наше слово у местных не котировалось. По крайней мере, теперь он мог искренне заверить капитана, что обещанное бабло существует. Ну и для повышения энтузиазма – пообещали процент.

  Пополнив перед выходом запас патронов, сигарет и коньяка, я захватил бинокль и карту, держа в уме мысль изучить окрестности. Соломенный 'Стетсон' и темные очки завершили экипировку. Полюбовавшись на отображение в тонированной витрине я хмыкнул – 'дон Педро идет на войну'.

  Саныч покрылся потом едва ступив за порог отеля. Махмуд, как местный, вообще не прореагировал на тридцатиградусный температурный перепад. Что до меня – хоть я и не любил жару, но переносил ее довольно спокойно, проведя пол-детства в Средней Азии, куда меня, еще в советские времена, отсылали к родне на летние каникулы. Детство кончилось, страна распалась, родня перебралась в Россию. Мне осталась привычка к жаре и зеленому чаю.

  Выйдя на тихую, выжженную солнцем дорогу я оставил ностальгию. Беглый огляд окрестностей – к утреннему трупу, лежавшему на старом месте, добавился еще один, поодаль. Над обеими беззвучно роились черные точки. Кроме мух, в этой стороне не было заметно ни малейших признаков жизни. С противоположной стороны, картина была практически зеркальной – полотно дороги, вместо трупов – железный лом, накрошенный Терминатором. На кустах вдоль дороги висело два десятка белых листков. Я дошел до ближайшего и изучил плоды творчества молодняка. Слово 'Welcome!' чуть ниже 'by', силуэт танка и дважды подчеркнутое 'only!'. Лаконичная подпись – 'Russian'.

  Немного вычурно, но посыл понятен.

  Я содрал пару листков и сунув в карман, кивнул проводнику – идем? Парень сделал рукой извилистое движение, предлагая перейти проезжую часть. Перейдя, мы взяли правее, вдоль непроницаемо-колючей зеленой стены. Метров через пятнадцать обнаружилась прогалина – начало узкой тропки, дальше забор из сетки-рабицы, за ним – ухоженные персиковые заросли. Проводник приподнял надрезанный кусок, показывая проход. По очереди пробравшись в дыру мы оказались в ароматном раю. Пахло одуряюще. На ходу сорвав упругий, толстый персик, я куснул золотистый бок и промычал, – Пошли, камрады.

  Мне начала нравиться война.

  Неторопливая прогулка по саду заняла минут десять, закончившись на задах капитального сарая. Перебравшись через забор за его 'спиной', из-за угла мы оглядели окрестности. С изнанки, туристический рай выглядел непрезентабельно – вымощенная бетонными плитами улица, ближе к обочинам переходившая в помесь слежавшегося гравия и сухой земли, кустики зеленой и сухой травы, вперемешку с булыжниками усеивавшие импровизированные тротуары. С левой стороны, где местность повышалась, шел растрескавшийся бетонный бортик высотой около метра и ржавый сетчатый забор, поверху. Другая сторона улицы отличалась отсутствием бортика, компенсированного эпизодической 'колючкой' поверх сетки. За заборами начинался вал густой зелени, где уже было невозможно различить, где заканчиваются кусты и начинаются деревья. За буйной растительностью просматривались черепица крыш. Из достопримечательностей наличествовал открытый мусорный контейнер на правой обочине и массивные железные ворота с кирпичными столбами, увитые вьюном. После ворот улица плавно забирала влево, ограничивая видимость полусотней метров.

  Швырнув лохматую персиковую косточку на землю я вытер пальцы о джинсы.

  -Что дальше?

  Проводник вытянул руку в сторону мусорного бака, Саныч хмыкнул. Постаравшись придать себе уверенный вид, мы вышли в проулок. У меня опять исчезло ощущение жары, страх – универсальный кондиционер. Красную рожу Саныча покинули краски, проявив на бледном ноздреватом носу лиловые прожилки.

  -Пошли, – скомандовал я, маскируя мандраж краткостью.

  Не знаю, как остальные. Мне, короткая прогулка по нейтральной полосе, которой и были пустые зады поселка, стоила лет пяти. Уши ловили любой шорох, глаза реагировали на скачущего воробья. Раз пять я был готов вскинуть автомат. Прошмыгнувшая кошка едва не стала причиной трагедии – очередь чудом осталась в стволе. Скрип камешка под ногой был громовым раскатом. Бледный Саныч, не скрываясь водил автоматом на любой звук. Проводник просто молча потел. Бесконечное путешествие испуганных параноиков закончилось, когда проводник сказал 'здесь' и принялся ожесточенно скрестись в зеленую калитку. Ввалившись в дворик и услышав звук закрывшейся калитки мы шумно выдохнули....

  Местные негромко приветствовали друг друга. Мы с Санычем обменялись облегченными взглядами – дошли, нашли. Поглядев в глаза компаньона, я увидел расширенные, как у наркомана, зрачки. Посмотрев на хозяина, я увидел еще одну пару расширенных глаз – парень тоже трусил. Как ни крути – это к нему ввалились вооруженные гости.

  Слава богу, темные очки делали меня бесстрастным мерзавцем. Хорошо – челюсть не трясется. Уже. Или почти. Неважно. Сейчас я невозмутимый белый мачо со стволом. Выжмем из имиджа, максимум.

  -Капитан? – уточнил я.

  -Да, – осторожный ответ человека, не понимающего цели вопроса.

  -Принеси диплом...

  Оный был продемонстрирован спустя полминуты. Я с интересом повертел солидную бумагу – трехцветная печать, каллиграфия. Сурово. Из содержания понятна только дата. С тем же успехом это могло быть свидетельство курсов поваров. Нахмурясь, я передал аусвайс Санычу.

  -Пойдет?

  Глядя на нашу пантомиму, Себастьян Перейра занервничал сильнее.

  -Нормально, – не моргая, подтвердил ярославский жох.

  Кэп выдохнул.

  -Махмуд, объясни.

  Проводник затараторил с умопомрачительной скоростью. Я закурил, присматриваясь к нашему Негоро. Переходная стадия между продвинутым пляжным мальчиком и непроницаемо важным восточным мужчиной с солидным животом. Наш приобрел пузико, но не успел снять бандану.

  Мореплаватель прервал тарахтенье проводника, повернувшись к нам.

  -Я достаточно хорошо говорю по-вашему. Что вы хотите?

  -Нанять тебя и твой корабль.

  -Когда?

  -Сегодня ночью.

  Капитан вежливо улыбнулся.

  -Неудачное время.

  -Для хороших денег нет плохих времен, – намекнул я.

  Капитан вопросительно приподнял бровь.

  -Твой корабль здесь?

  Кивок. Мысленно, я выдохнул – вожделенная посудина рядом.

  Договориться удалось не сразу. Уточнив местонахождение и вместимость судна, степень готовности, мы приступили к жесткому торгу. Кэп, поняв что мы хотим, уперся мертво, беспокоясь за посудину, семью и задницу. Деньги и ствол решали не все вопросы. Похоже -тупик.

  Спасло ситуацию предложение воссоединить, дорогие сердцу кэпа части жизни, на судне. Это повернуло дискуссию в конструктивное русло – воображение капитана захватила мысль пересидеть заваруху в эмиграции с солидными деньгами. А не с голой задницей, как другие.

  Мы сошлись на ста семидесяти, сэкономив обществу почти восемьдесят штук.

  Дальше был чай в тенистой беседке, восточные сладости и прочая лабуда ни о чем. Уложившись в двадцать минут и ударив по рукам мы, вручив небольшой задаток, откланялись. Уговорившись о встрече на закате.

  Глава 10.

  Вторник. День, 14.00.

  Налитый чаем Махмуд-Пятница с энтузиазмом трусил к садовой ограде, радуясь окончанию похода и заработанным деньгам. Его повысившиеся настроение искало выход и таки, нашло. Проводник развязал язык. Хлынул поток местечковых сплетен, похвальбы, жалоб на судьбу и начальство. Саныч, изможденный жарой и страхом, пустил болтовню аборигена мимо ушей. Его больше заботило возможное появление арабских супостатов. Я отбоялся свое час назад и потому внимал. Метров через двадцать поток словесных помоев принес единственный улов – корыто кэпа оказалось служебным, а не личным. В принципе – без разницы, но восточные люди готовы задрать ценник даже после торгов. Может и сгодится.

  Дойдя до заветного сарая и свернув к дыре мы притормозили. Ощущая запах персиков, я жестом попросил проводника заткнуться и хлопнул по плечу расслабившегося было ярославского барыгу. Плечо дернулось.

  -Что?!

  -Дальше топайте сами.

  -А..., а ты?

  -Схожу осмотреться. Турист я или нет?

  Возражать е@нутому Саныч не стал. Душеспасительные беседы с самоубийцами – не его амплуа. Пожав плечами, он подтолкнул к дыре проводника и нырнул следом.

  14.10.

  Проводив взглядом их, исчезающие за деревьями, спины я присел на пыльный ящик и вытащил карту. Если верить измятому листку, поселок походил на вытянувшуюся вдоль берега, чуток беременную гусеницу. Месяце на пятом. Спинку будущей мамаши составляли отели, пузико – жилой поселок. Главная улица шла вдоль спины, делая несколько побегов-проездов в жилые квартальчики. На окраине одного сейчас куковал я. Жирная линия шоссе, петлей огибала поселок поверху, соединяясь с центральной улицей парой коротких 'отростков'. На верхней точке ближней 'смычки' чернела отметка, отмечающая пост с зениткой. Под ним – вторая, бывший пляжный пост. С удовольствием зачеркнув второй кружок, я перевел глаза на маленький прямоугольник портовой зоны у второго съезда. От вожделенной стоянки гостиницу отделяли поселок и два километра отелей, забитых арабами и заложниками. Мда..

  Подняв взгляд от схемы к реальности я поискал глазами точку с хорошим обзором. Вблизи таковой не нашлось. Придется прогуляться. Войдя в сад и повернувшись спиной к морю я зашагал наверх, в сторону шоссе.

  Подходящее местечко сыскалось минут через пятнадцать – каменная осыпь, с выпирающим поверху, куском скалы.

  Едва не поломав ноги на разнокалиберных булыжниках, я вскарабкался к каменному зубу и угнездился на одном из выступов, усевшись на шершавый, нагретый солнцем камень. Задница вспотела моментально.

  Неподвижный воздух, духота, отдаленное цвириканье местной разновидности кузнечиков.

  Серый язык осыпи подо мной протянулся метров на двести, глубоко вдаваясь в сплошную завесу зеленых крон, тянувшуюся до моря. По зеленому морю, граничившему с голубым, в причудливом беспорядке рассыпались темно-красные пятнышки крыш. На границе твердого и жидкого шел ряд стеклянных и бетонных коробочек причудливых форм и расцветок – отели. Узкая лента пляжа и бескрайняя, темно-голубая, вода. Гладкое и абсолютно чистое море не пятнали морщинки волн, белые следы катеров и цветастые пятна парапланов. Да, на такое можно любоваться часами. Мне, увы, пришлось ограничится парой минут.

  Вздохнув, я вытащил бинокль. Поерзав окулярами по местности, я мысленно разбил местность на квадраты, принимаясь за тщательный осмотр. Прогляд главной улицы ничего не дал – деревья закрывали ее почти целиком, лишь иногда показывая черный асфальт в нечастых прогалинах. С портовой зоной дело обстояло получше – безумный садовник до нее не добрался. Или нашелся безумный дровосек, очистивший портовый клочок от растительности. Местечко, громко именовавшееся портом представляло комбинацию длинного причала и большого ангара. У берега и причала стояли катера, на берегу – десяток аквабайков. От уреза воды шли рельсы, упиравшиеся в ворота ангара. Конец причала выходил на узкую асфальтированную площадку, тянувшуюся вдоль боковой стены ангара. С остальных сторон ее ограничивал забор, с 'прорезью' опущенного сейчас, шлагбаума.

  Ладно, по-хрен дым – где мой пароход?

  Взглянув на то, что стояло у причала я выругался – путешествие будет вояжем ливийских 'туристов' на Лампедузу. У причала стояли две пузатые деревянные шхуны, длиной метров сорок-пятьдесят. Да, они блестели стеклом надстроек и полированными медяшками, а светлые брезентовые навесы над палубами придавали им некую респектабельность. Даже свернутые паруса на мачтах! Картинка, бля...

  А движки там есть? И сколько народу там сможет поместиться?

  Мысленно упаковав пятьсот человек в корпус одной из посудин, я представил и результат и выругался вторично. Корыта напоминали вожделенный пароход не сильнее, чем хомяк – павиана. Знай я заранее, какую посудину нам сосватает шкипер...

  Какой вой поднимут в отеле, когда узнают, как я вложил их драгоценное бабло!

  Ладно, хватит визжать. Утрамбуем. Как селедку.

  Выкурив сигарету и восстановив душевное равновесие я принялся за изучение подъездов. Прямой короткий проулок, перегороженный бело-красным, полосчатым шлагбаумом выходил к главной улице. Следов охраны обнаружить не удалось. Разве что, напрягал очередной белый 'Логан' у въезда. Эта модель встречалась сегодня слишком часто.

  Посверлив подозрительным взглядом белую малолитражку, уже без особой цели я пробежался взглядом вдоль побережья, разглядывая пляж и отели. Если забыть про ситуацию – красота. Местность как вымерла – ни единого человечка. Хотя....

  Я не сразу понял, что именно разглядел. А когда понял... Ледяные иголки взбежали с плеч на голову, подняв волосы дыбом. Пляж, перед одним из отелей усеивали тела. Еще несколько десятков – у берега, в воде. Сотни рассыпанных кукол.

  Желудок скрутило спазмом, выдавливая желчь в рот. В следующую секунду я выблевывал ее на камни.

  Вытошнив завтрак, еще с минуту я беззвучно разевал пасть в накатывающих судорогах.

  Потом, тупо глядя на лужу блевотины сидел минут пять.

  Отложив бинокль и опершись на скалу, я достал фляжку и смотря на зловещий пейзаж, выглядевший обманчиво-безмятежным, негнущимися пальцами открутил неподатливую пробку. Алкоголь полился как вода. Покойтесь с миром, люди!

  Спрятав остатки успокоительного я машинально прикинул, сколько успел вылакать за сегодня. Хотя, какая разница? Без алкоголя я бы уже слетел 'с катушек'.

  Потрясение понемногу проходило сменяясь холодно-отстраненной злобой. Сжав бинокль холодными пальцами я принялся заново рассматривать пляж. Похоже, с места пыталось сняться с места пол-отеля – на первый взгляд на пляже лежало около двухсот человек. Промежуток между зданием и морем был просто усеян телами. Отведя окуляры, я повел ими вдоль моря, замечая то здесь, то там незамеченных ранее лежащих. По одному, по двое-трое.

  Передернувшись и постаравшись, если не выбросить увиденное из головы, то хотя бы не думать о нем сейчас, я встал с места и обойдя вонючую лужицу, обогнул скалу. Осталось последнее незаконченное дело – арабская застава.

  14.25.

  Пройдя вдоль подножия скалы и укрывшись за камнями я принялся за новый осмотр.

  Пост располагался почти в километре, лежа на полсотни метров ниже, прямо на перекрестке шоссе и съезда, занимая одну из двух полос. Разделительная полоса из крашенных бетонных блоков делила дорогу надвое, чем воспользовались арабы, устроив себе выгородку. Передвинув часть блоков и загородив одну полосу, они поимели прямоугольное бетонное укрепление в котором разместились автомобили – две светлые легковушки и микроавтобус. 'Унимог' со скорострелкой в кузове стоял там же, растопырившись на выдвижных опорах, задницей к морю. Чуть поодаль от него, на асфальте лежали три длинных зеленых ящика военной наружности. Увидев знакомый с детства силуэт РПГ, прислоненный к одному из них я застонал от вожделения и разочарования – обладание этой вещью было способно моментально решить наши проблемы. Еще раз – увы! Напомнив себе об отсутствии в домашнем арсенале, таких, безусловно полезных вещиц, как самолет, танк и гаубица, я продолжил осмотр. Подходы к посту прикрывал пулемет, расположившийся на склоне ближайшего к перекрестку, холма. Верхушка холма походила на курчавую папаху чабана – густая поросль из кустов и низких деревьев. Разглядеть что-либо на ней было нереально, но даже ежу было бы понятно – там просто обязан сидеть наблюдатель.

  Убрав бинокль, я потер следы от наглазников вокруг натруженных глаз. Зенитку надо гробить. Только – как?

  Пока я обнаружил единственного человека – пулеметчика, расположившегося в обложенным мешками 'гнезде' под деревьями. Остальные обитатели, как вымерли. Похоже убийственное солнце разогнало всех. Хотя, если подумать – возможно все объясняется проще – бессонная ночь, беспокойное утро. Скорее всего все отсыпались.

  Я горько пожалел о своем одиночестве и ярко выраженном индивидуализме. Снять бы единственного часового и расстрелять покинутую наводчиком зенитку. Задача, к сожалению, непосильная для одного. Если конечно, речь не идет о штатном спецназере. Эти да. Был у меня такой знакомец. Грушник-капитан по имени Василий, частенько мотавшийся в Чечню и отличавшийся полной безбашенностью, громким голосом и мозолистыми ручищами, которые пускал в ход не колеблясь. Думается, для Васи этот пост был бы на один зуб. Но я – не Вася, увы, мне, косорукому....

  Покончив с лирическим отступлением и похоронив мысль о диверсии, я принялся за тщательное изучение противника, готовясь возместить недостаток опыта тщательной подготовкой. Как там говорится? Медленно спустимся с горы и ... все стадо? Будем надеяться.

  Резонный вопрос – чего я 'вцепился' в пост? Одного взгляда хватало для понимания – с этой позиции двухствольный агрегат утопит любое корыто у берега. Днем и, думается, ночью.

  Возможно,у них нет ПНВ. Но я не готов ставить на кон 'возможно', против жизни пятисот человек. Даже одна очередь в переполненный корабль превратит его в ладью Харона.

  14.40.

  Пожалуй насмотрелся, пора двигать домой. Кинув последний взгляд на пост, я заскакал по камням козлом средних лет – с достоинством, не торопясь, по правде говоря опасаясь навернуться. Разложиться и вправду было парой пустяков. Всецело поглощенный задачей я не сразу расслышал далекие хлопки. До жирафа наконец 'дошло' и я, остановившись, прислушался, поскольку глядеть было бесполезно – впереди простиралось зеленое море. Кажется, звуки шли со стороны поселка.

  Продолжив путь по валунам, теперь я делал частые остановки, вслушиваясь в перемещавшиеся очереди.

  Остановившись в очередной раз и покрутив ушами, я более-менее определил район и выдохнул – стреляли где-то в центре поселка. В промежутке деревьев мелькнул силуэт спешащей машины. Приняв позу настороженного суслика, я принялся активно сканировать глазами деревья. Труды не пропали даром – секунд через пять мелькнул второй. Судя по направлению, обе машины двигались в мой сектор. Отбросив достоинство я сайгаком заскакал по камням – желание встречаться с кем попало, отсутствовало.

  Жареным запахло обыденно и быстро. Добежав до края осыпи, краем глаза я словил мелькнувшее сквозь зелень светлое пятно – бежевая тачка в крутом повороте пронеслась открытый участок. Это было совсем близко – метров триста – четыреста. Проследив возможный путь машины я основательно напрягся – проезд по которому неслось авто заканчивался тупичком. Точнее, запертыми воротами в мои персики. Дальше шли сто пятьдесят метров, прямой как стрела, поросшей зеленью аллейки, упиравшейся в камни, на которых заседал я. На повороте показалась вторая машина. Какой-то мужик высунувшись из окна, с азартом палил куда-то вперед, по ходу движения.

  Приоткрыв рот я смотрел, как две, выраставшие на глазах проблемы летели ко мне по узкому, извилистому проселку. Больше тут лететь некуда.

  Глухой удар – кажется один из гонщиков не вписался, цепанув забор. Автоматное туканье превратилось в грохот близкой очереди. Истошно завизжали шины. Первая машина, раскидывая щебень покрышками преодолела поворот, выскакивая на площадку перед воротами.

  Все, поздняк метаться. Не сводя глаз с машины я перехватил автомат, присаживаясь поудобнее за камнями. На это у меня уже ума хватало.

  Выскочив на площадку, автомобиль попытался увернуться от ворот, прочесав забор крылом и подняв облако пыли. Дальнейшее было отлично видно поверх персиков – из тачки выскочили двое и кинулись в дыру в сетке, проделанную тачкой. Второй пыльный шлейф, рев мотора, сменяющийся визгом тормозов и автоматный грохот. Один из бежавших, только выдравшийся из растрепанной проволоки, упал, второй рванул в персики. Из второй машины выскочили трое – один остался, двое дернули за беглецом, подбадривая его и себя короткими очередями.

  Просто чудесно – безвестный мудак вел преследователей прямо на меня. Кинув взгляд на ближайшие деревья до которых было метров двадцать, я остался на пятой точке – до посадок уже не успеть. Похоже придется принимать участие в этом балагане. Самое забавное если это окажутся разборки между своими.

  Хотя... нет – бежала девка. Белая. И наверно, симпатичная, судя силуэту.

  Мелькание бегущих сквозь деревья. Все быстро приближались. Беглянка выбежала на полянку у осыпи, сопя как астматик. Молоденькая и до смерти перепуганная. На полусогнутых, она галопом понеслась мимо меня.

  Преследователи, не особо напрягаясь, трусили за ней метрах в сорока. Выглядели они посвежей, похоже, не намереваясь ее убивать. По крайней мере немедленно. Разглядывая бегущую я понимал – почему. Длинные, развевающиеся волосы, точеная, фигурка. Даже тяжелая поступь изможденной грации не делала ее некрасивой. Я был бы не прочь.

  О вечном думай! – одернул я себя, наводя мушку на ближайшего. Выстрел. Не успев убрать предвкушающую улыбку, тот ткнулся в землю счастливой рожей. Второй, не размышляя упал, исчезнув из поля зрения и через секунду мой булыжник содрогнулся, плеснув ливнем каменных осколков. По кумполу пробарабанило что-то неприятно-твердое.

  Твою мать! Этот парень не походил на утренних петюхов!

  Схватив ближайший булыжник, я по параболе закинул его стрелявшему и с полусекундным промежутком встал над своим укрытием. Времени молиться не было. Только – угадал-не угадал. Если да – есть секунда-полторы.

  Угадал! Увидев и ведя глазами катящееся по траве тело я вскинул автомат. Тело рывком остановилось, вскидывая свой. Совмещая мушку с мишенью я увидел запорхавший огонек, но нажал спуск только совместив цель и средство. Бахнул выстрел. Араб обмяк, успев обжечь плечо пулей.

  Матерясь, я как горный козел сиганул через камень и выпустив для острастки пол-магазина в сторону ворот, рявкнул.

  -Иди сюда!

  Никто не отозвался. Смотря в сторону ворот и начиная паниковать, я вторично позвал клятую бабу. Ответом был запаленный всхлип вперемежку с рыданием. Оглядываясь в сторону ворот я подрысил к задыхающейся от бега, слюней и соплей, девке и схватив за шкирку, скомандовал.

  -Бежим!

  Пропетляв метров триста, задыхаясь,мы упали на землю. В легких горело, в глотке хрипело. Курево, алкоголь и нездоровый образ жизни аукались по-полной. Впрочем мадам – тоже. Хрипя и перхая мы приходили в себя минут пять. Отдышавшись, я дрожащими руками вытащил из разгрузки магазин и сменил пустой рожок. Девка молча смотрела на мои трясущиеся руки.

  -Ты кто? – прохрипела она.

  -Неважно.

  Буря в легких успокаивалась, сменяясь сушняком и тягучей слюной. Эйфория окончательно вытеснила испуг и тревогу. Я жив! Настроение скачком повысилось. Я привстал и дотянувшись до ветки сорвал пару персиков.

  -Будешь?

  Пока она смотрела на золотистый кругляш, я жадно вгрызся в свой – дико хотелось пить. Пришлось есть. Сок тек по подбородку. Тишину нарушил далекий шум, я задрал голову углядев в небе черточку инверсионного следа. Наверху шла обычная жизнь, кто-то летел на отдых. Или на войну.

  Жадно доев персик и уронив косточку я принялся разглядывать продырявленный и запачканный кровью, рукав джинсовки. Стащив куртку и вывернув руку я скосил глаза на левое плечо. На светлой коже наливался синяк. В центре краснела глубокая красная царапина.

  Девка повела глазами.

  -Перекись, стрептоцид, марля, пластырь, – похоже привычно, перечислила она.

  -Доктор?

  -Медсестра.

  -Пошли, сестра.

  -Куда.

  -Искать аптечку.

  Спасенная дико посмотрела на меня и проглотив невысказанные вопросы, встала. Кажется и она увидела много нового за сегодня.

  14.45.

  Запах жаренного встретил метров за сорок. Жаренного, в смысле – мяса.

  Шашлык?

  Почти. У подъезда, вытащив из глубин отеля передвижной газовый гриль, ополчение жарило реквизированные кебабы. Смех, подколки, пиво.

  Внезапная картинка исчезнувшей мирной жизни подкосила незнакомку. Увидев хоть и вооруженных, но таких привычных, буднично жарящих мясо, туристов, девчонка всхлипнула.

  -Наши, – вырвалось у нее. Сев на бордюр она разревелась.

  Недоуменные взгляды ярославских, собравшихся у мангала, бегали с ревевшей девчонки на мою ободранную физиономию – ушел один, вернулся с рыдающей бабой.

  -Что вылупились? – , я устал, но опять начал заводиться. Взгляды из удивленных стали укоризненными. Вздохнув, я выразительно щелкнул себя по горлу и кивнул на плачущую. Игорь сообразил первым. Секунд через двадцать, в медсестру, почти насильно вливали стакан чего-то крепкого. Та, роняя слезы и стуча зубами пила содержимое мелкими глотками.

  На шум вышел Саныч. За ним – Терминатор и бух. Ну вот, почти вся команда в сборе.

  Мне поднесли чуток обгорелый кебаб и банку пива. И даже проявили выдержку, дав полминуты на дожевать котлету.

  -Рассказывай, – наконец не выдержал Саныч.

  -Погоди. – облизывая лоснившиеся губы и вытерев руки об штаны, я обернулся к медсестре и взглядом оценил ее состояние. Ей было далеко до нормы – всхлипывая и держа в руках кебаб и стакан, она мяла одно и роняла сопли во второе.

  -Саныч, как успокоится, отведи ее внутрь.

  Я шагнул к дверям. Не тут то было. Девчонка подскочила, увидев что единственный знакомый уходит.