Текст книги "По прозвищу Святой. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Алексей Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава двенадцатая

– Это очевидно, товарищ генерал-майор. Мой двенадцатый истребительный полк прикрывал бомбардировщики, которые как раз и наносили удар по передовым частям Гудериана.

– И как, прикрыли?

– Частично, – признался Максим. – На нас навалилась без малого эскадра «мессеров». Девяносто машин против наших сорока. Семнадцать истребителей И-16 и двадцать три СБ. Но мы дрались до конца.

– Знаю про этот бой, – кивнул Васильев. – Вчера по рации получили сведения. Героический бой. Для тебя лично сообщаю, что на аэродромы вернулось семь истребителей и десять бомбардировщиков. Мы как раз хотели о поддержке с воздуха договориться, но… Твой полк, лейтенант, вместе с остатками дивизии улетел в тыл. На доукомплектование.

– Ясно, – пробормотал Максим. – Значит, мне теперь с вами к своим пробиваться.

– Правильно мыслишь. Что умеешь на земле, лейтенант? Кроме как давать ценные советы генералам, – комдив едва заметно усмехнулся.

– Разрешите доложить, товарищ генерал-майор! – вытянулся Латышев.

– Давай, разведка.

– За время, проведённое с нами, младший лейтенант Николай Свят проявил себя с самой лучшей стороны. Да что там, прямо скажу, он прирождённый разведчик и боец! Мало того, что лично уничтожил немецкую разведку в количестве троих человек и завладел их оружием, так чуть позже захватил двоих немцев на мотоцикле, которые везли обед на передовую. Обед достался нам, и это было очень вовремя.

– А немцы? – спросил комдив. – Вы что, пленных сюда притащили?

– Никак нет, товарищ генерал-майор.

– Расстреляли?

– Мы их раздели до трусов и оставили в лесу, – сказал Максим. – В таком виде они не скоро доберутся к своим. Если вообще доберутся.

Комдив хмыкнул, но промолчал.

– Также товарищ младший лейтенант посоветовал взорвать железную дорогу и был инициатором засады, в которой мы уничтожили взвод немцев, усиленный танком и захватили грузовик «опель». При этом танк подорвал лично он, метнув под гусеницы связку гранат. Больше того. Когда пришла пора собирать трофеи, именно младший лейтенант Свят догадался как снять с немецкого танка пулемёт. Никто из моих красноармейцев не смог. Включая меня. А он смог.

– Да ты герой, младший лейтенант! – искренне сказал Васильев. – Хоть и стратег. Готовь дырку для ордена. И ты, Латышев, готовь. Вместе со списком тех, кто особо отличился. И принимай роту. Назначаю тебя командиром.

– Слушаюсь, товарищ генерал-майор! – снова вытянулся Латышев.

– Да хватит тебе тянуться, – проворчал комдив. – Не на плацу. Пополнения нет, сам понимаешь, поэтому обходись тем, что есть. Товарища младшего лейтенанта даю тебе в подчинение. Взводным. Примешь неполный разведвзвод, лейтенант?

– Так точно, приму, товарищ генерал-майор, – ответил Максим. – Спасибо за доверие.

– Дивизия большие потери понесла, – вздохнул Василев. – Если тридцать процентов в строю осталось – это хорошо. С боеприпасами, продовольствием и всем прочим тоже дело швах. Что до прорыва и удара в стык… Благодарю за совет, лейтенант, но всё это мне известно и без тебя. Однако приказ должен исходить от командующего армией товарища Кузнецова Василия Ивановича. Полученные вами разведданные я ему, разумеется, передам сегодня же. Всё, свободны.

Максим и Латышев отдали честь, повернулись кругом через левое плечо и покинули блиндаж.

По сведениям, которые Максим получил от КИРа, уже сегодня, четырнадцатого сентября, отдельные передовые механизированные части Гудериана и Клейста должны соединиться в районе Лохвиц. А пятнадцатого сентября крышка киевского котла захлопнется окончательно. Дальше положение для окружённых советских армий будет ухудшаться с каждым днём.

– Хреново дело, – сообщил Максим Латышеву, когда они вышли от комдива.

– Это ты о чём? – не понял тот.

– О прорыве к своим. Надо выдвигаться прямо сегодня. В самом крайнем случае – завтра. Иначе много людей потеряем. Катастрофически много.

– Мы на войне, – философски заметил Латышев. – Здесь потери неизбежны. У меня, вон, от роты едва взвод остался.

– Но их можно уменьшить!

– Сильно ты их уменьшил, когда ваши семнадцать «ишачков» с почти сотней «мессеров» схлестнулись? Бомбёры я не считаю.

– Это другое, – сказал Максим.

– Да ну? И почему это? У вас был приказ, и вы его выполняли. Мы тоже сначала дождёмся приказа. Что здесь непонятного? Комдив ясно сказал. Разболтался ты в своих партизанах.

– Да, – вздохнул Максим. – Наверное, ты прав. Действительно, разболтался. Привык, что сам себе командир.

– Отвыкай. Хотя…

– Что?

– Мы же разведка, свободы действий у нас поболе, чем у остальных. Опять же, инициатива хоть и наказуема, но никто её не отменял.

– Понял тебя – сказал Максим. – Тогда слушай, проявляю инициативу. Сколько бойцов в роте осталось?

– С нами – двадцать. Еще шестеро тех, кто прибился из других частей.

– Их пока не считаем. Я вот что предлагаю. Выделить, скажем, пятерых бойцов и сформировать особый разведывательно-диверсионный отряд. Под моим началом. Подчиняться будем непосредственно тебе. Задача – разведка и диверсии. Как раз и форма пригодится, которую мы с немцев сняли. Вместе с «опелем».

– Партизанить собрался? – догадался Латышев.

– Почему бы и нет? Я это хорошо умею. А в общем строю от меня толку мало. Если, конечно, это не боевой строй истребительной эскадрильи. Точнее, порядок.

Лейтенант вытащил трофейную пачку сигарет, обнаружил, что они кончились, выругался. Смял пачку, бросил.

– Курить охота, – сообщил.

– Бросай курить, вставай на лыжи, – посоветовал Максим.

– Издеваешься, – констатировал Латышев. – Ты, небось, уже и объект для диверсии наметил?

– Есть мысль, – подтвердил Максим.

– Что ж, давай попробуем. Только не маловато – пятеро? Пол-отделения всего.

– Больше-то всё равно нет. Но, если позволишь мне самому отобрать этих пятерых, буду благодарен.

Максим оказался прав. Всех шестерых, кто прибился к разведроте во время рейда, разобрали по другим подразделениям. Даже танкиста. Тот оказался заряжающим, а в экипаже «тридцатьчетвёрки» был как раз некомплект. Пришлось отдать. Что делать, в дивизии остро не хватало артиллеристов, связистов, красноармейцев других специальностей, а тут – вот они.

– Ничего, – утешил Латышева Максим.– Нас мало, но мы в тельняшках.

– Кто в тельняшках? – не понял лейтенант.

– Так наши военные моряки говорят, когда им приходится сражаться в пехоте.

– А! – глубокомысленно сказал Латышев. – Понятно. То есть, нас мало, но связываться с нами себе дороже?

– Именно.

– Мне нравится, – улыбнулся лейтенант.

– Мне тоже. А главное, всё чистая правда. Пусть, суки, нас боятся.

К назначению нового комвзвода бойцы отнеслись с энтузиазмом. За то короткое время, что Максим провёл среди них, он успел заработать репутацию удачливого и умелого командира, с которым не пропадёшь.

– Это не обычный взвод, сразу предупреждаю, – объявил Максим. – Диверсионно-разведывательный отряд. Максимум риска и урона врагу. Минимум шансов остаться в живых. Зато адреналин аж из ушей потечёт. Для тех, кто не знает, объясняю. Адреналин – это такое вещество, гормон, который вырабатывает наш организм в минуту опасности. Каждый наверняка помнит, как перед боем потряхивает. Да и после боя тоже. Вот, это и есть адреналин. Некоторые так привыкают, что специально ищут опасность, чтобы адреналин выработался. Мы же будем специально искать врага. Искать, находить и уничтожать. Ордена-медали всем обещаю. И живым, и мёртвым.

– Кстати, об орденах-медалях, – сказал Латышев. – Списки на награды за успешное выполнение задания я комдиву подал. Обещал никого не обойти.

– Ура! – дружно откликнулись все восемнадцать человек разведроты.

Латышев выстроил бойцов на плацу. Уже давно рассвело. Воздух пах дымом костров и осенью.

– В отряде будет всего пять человек, – продолжил Максим. – Для начала. Я шестой. Отбирать буду из добровольцев. Кто готов вступить – шаг вперёд.

Все восемнадцать, как один, шагнули вперёд.

– Орлы! – сказал Латышев. – Горжусь. А? Орлы ведь, Коля!

– Орлы, – согласился Максим. – Спасибо за доверие, товарищи. Сержант Найдёнов, рядовые Гринько и Прокопчик, выйти из строя!

Трое вышли.

– Отойдите в сторонку.

Найдёнов, Гринько и Прокопчик отошли. Остальные смотрели на них с завистью.

Максим прошёлся воль строя, вглядываясь в лица и вспоминая, как вёл себя тот или иной красноармеец минувшей ночью.

Его внимание привлёк крепкий широкоплечий боец с кавказскими чертами лица. Пулемётчик, вспомнил Максим. Хорошо из «дегтярёва» бьёт. Точно и патроны зря не тратит. К тому же сильный, нёс пулемёт как тросточку. А в нём, между прочим, двенадцать кило веса.

– Фамилия? – спросил он.

– Герсамия, – ответил тот с характерным акцентом.

– Грузин?

– Да, Мегрел.

– Как звать?

– Муса.

– Спортом занимался?

– Вольная борьба. Первый разряд.

– Очень хорошо. Хочешь быть в отряде?

– Хочу, товарищ командир.

– Выходи.

– Есть!

Итак, что мы имеем. Сержант Найдёнов – замкомвзвода. Соображает быстро, авторитетный. Взрывник. То, что надо. Рядовой Гринько. Исполнительный, умеет тихо передвигаться. В деле с захватом продовольствия показал себя с лучшей стороны. В ночном бою тоже не подкачал. Самое главное, Найдёнова и Гринько я уже знаю и могу на них положиться.

Рядовой Прокопчик. Про таких говорят «маленький да удаленький». Кого-то он мне напоминает… О, вспомнил! Диего Марадона – великий аргентинский футболист последней четверти двадцатого века. Невысокий, ловкий, подвижный как ртуть. Даже в лице что-то общее у них есть. Хотя Марадона аргентинец и брюнет, а Прокопчик – чистый русак. Интересно, как его зовут, надо будет узнать. Взрывник. Внимательный. Пожалуй, ростом всё-таки чуть пониже Марадоны. Но это хорошо, маленькие не так заметны.

Герсамия. Борец-разрядник. Редкость. Ещё и пулемётчик. Хорошее сочетание.

Ещё один нужен. Хорошо бы снайпера, да где ж его взять…

Внимание Максима привлёк среднего роста красноармеец. Подтянутый, широколицый, с характерным узким разрезом глаз.

– Фамилия? – остановился перед ним Максим.

– Рядовой Николаев!

– Имя?

– Иван.

– Откуда ты, рядовой Иван Николаев?

– Якутия.

– Охотник?

– Есть маленько, – по-русски Николаев говорил хорошо, чисто, даже певуче.

– Значит, с ножом хорошо обращаешься?

– Какой якут без ножа? – даже слегка обиделся Николаев.

– Покажи.

– Что?

– Нож.

Якут достал из ножен на поясе нож, протянул обухом вперёд.

Максим когда-то держал в руках настоящий якутский нож – с прямой рукоятью, заточенный особым образом, с выгнутой одной стороной клинка и вогнутой другой. Этот был такой же.

Максим отдал нож и отметил, как ловко, одним движением, Николаев вернул его в ножны.

– А стреляешь как, хорошо?

– Проверьте, товарищ командир.

– Обязательно проверю. Всех проверю. Выходи из строя, Николаев, шагай к остальным.

Николаев присоединился к Найдёнову, Гринько, Прокопчик и Герсамия.

Максим повернулся к Латышеву:

– У меня всё, товарищ лейтенант. Разрешите взять трофейное оружие и боеприпасы и приступить к занятиям со взводом!

– Разрешаю. Потом меня найдёшь, доложишь. Заодно побеседуем.

– Есть! – Максим чётко откозырял, повернулся к пятерым отобранным бойцам:

– В одну шеренгу становись!

Красноармейцы мгновенно выстроились по росту. На правом фланге самый высокий Найдёнов. На левом – самый маленький Прокопчик.

– За мной шагом марш!

Ночные трофеи взвод не сдал. Да и с чего бы? Что с бою взято, то свято. Оставили своё оружие, взяли немецкие винтовки, два имевшихся MP-40, один пулемёт MG-34, три пистолета «вальтер», патроны.

Стрельбища во временном расположении дивизии не имелось, поэтому отправились на ближайшее поле, прихватив два десятка пустых консервных банок и патронные деревянные ящики для импровизированного стола.

Там, в поле, Максим провёл занятие по изучению оружия. Ничего сложного в этом не было, поскольку основные части любого стрелкового оружия одинаковы. Затвор, он везде затвор, предохранитель – предохранитель, а прицельная планка с мушкой – прицельная планка с мушкой. Тем не менее, занятия были необходимы, поскольку Максим хотел, чтобы бойцы владели «маузером», МР-40, немецким пулемётом и пистолетом если не в совершенстве, то близко к этому.

– Значит так, – сказал Максим. – Патроны нам пригодятся в бою, поэтому сейчас бережём. Но я хочу посмотреть, на что вы способны. Поэтому устроим что-то вроде соревнования. Сначала пистолет Вальтер П38. С устройством вы уже знакомы. Рядовой Герсамия!

– Я!

– Обозначить чертой на земле линию огня.

– Есть!

– Остальным найти палки или ветки, вон опушка рощи рядом, и на тридцати шагах… отставить, на двадцати шагах, рано вам на тридцати. На двадцати шагах устроить мишени. А именно: палку воткнуть в землю и сверху насадить консервную банку. Мишень должнабыть примерно высотой мне по грудь, – он показал. – Выполнять.

Через пять минут всё было готово.

– Отлично, – Максим взял пистолет, вышел к линии огня. – Вы все опытные красноармейцы, побывавшие в боях, поэтому начинаем мы с пистолета, а не с автомата и винтовки, как делается для зелёных новичков. Потому что стрелять из пистолета труднее, чем из других видов стрелкового оружия. Начнём со стойки и хвата…

Максим объяснил, что пистолет можно держать как одной рукой, так и двумя. В Красной Армии в подавляющем большинстве случаев учат держать одной рукой. И соответственно стоять – боком к мишени, тело прямое, рука с оружием прямая, на уровне глаз, другая рука опущена вдоль туловища.

– Но лично я предпочитаю двуручный хват и другую стойку. Смотрите. Вот так. Оружие в той руке, которая у вас основная. В данном случае – в правой. Взводим, снимаем с предохранителя. Указательный палец – вдоль ствола. Левая рука обхватывает правую вот так. Поддерживает её. Правая нога дальше левой. Левая чуть согнута. Это для того, чтобы отдача уходила в правую ногу и легче гасилась. Тело – ровно. Поднимаем пистолет на уровень глаз. Ловим мишень в прицел, точно так же, как при стрельбе из винтовки. Плавно жмём на спусковой крючок…

Пах!

Консервная банка на палке в двадцати шагах отозвалась металлическим звуком, когда пуля пробила её.

– Вот так, – сказал Максим. – Ставим пистолет на предохранитель и передаём товарищу. Всем по два выстрела. Однако на самом деле, неважно, как вы держите оружие и пистолет в частности. Главное, попадать куда надо. Например, так, – Максим выстрелили от бедра, банка звякнула и крутнулась на палке.

– Вах! – восхищённо воскликнул Герсамия. – Тоже так хочу!

– Научу, если патроны будут, – пообещал Максим. – А пока запомните главное: при такой стрельбе целиться нужно совсем иначе – по стволу. Чувствовать, куда он направлен. Для этого – проводить мысленную линию от среза дула к мишени. В горизонтальной плоскости это не очень трудно сделать. Другое дело в вертикальной – тут всё на опыте и ощущениях. Чуть позже покажу.

Как и предполагал Максим, стрельба из пистолета далась бойцам трудно. С первого выстрела попал в банку только Николаев. Со второго – Николаев и Найдёнов. Остальные промазали.

Для стрельбы из MP-40 мишени с банками перенесли ещё на пять шагов дальше. Сначала били одиночными, потом короткими очередями по три патрона. Стоя. Ожидаемо результаты при стрельбе одиночными оказались выше.

Потом все, кроме Максима, попробовали пулемёт (здесь недосягаемым оказался Герсамия) и, наконец, взяли в руки «маузеры».

На пятидесяти шагах с первого выстрела в банки попали трое: Николаев, Найдёнов и Гринько. Прокопчик с Герсамия поразили цель со второго.

На семидесяти с первого – Николаев, остальные со второго.

На ста шагах с первого – Николаев, со второго – Найдёнов и Герсамия. Прокопчик и Гринько промазали и вышли из игры.

Перенесли на сто пятьдесят шагов.

С этого расстояния (примерно семьдесят метров, определил Максим) многострадальные банки превратились в малозаметные пятнышки.

Якут Николаев снова не подвёл и сшиб мишень с первого выстрела.

Найдёнов задел банку со второго.

– Неплохо, – сказал Максим и приказал поставить мишени на двухстах шагах.

Тут уже Николаев попал только со второго выстрела, а Найдёнов не попал вовсе.

– Не переживай, сержант, – сказал ему Максим, выходя к линии огня. – Дай-ка мне.

Найдёнов передал ему «маузер».

Максим вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Сразу, почти не целясь.

Консервная банка кувыркнулась в воздухе и упала в стерню.

– Лихо, товарищ лейтенант, – уважительно заметил Найдёнов. – Хорошо учат стрелять наших лётчиков.

– На самом деле только общая стрелковая подготовка, – сказал Максим. – Но я много тренировался.

– А на двести пятьдесят шагов? – с бесстрастным лицом спросил Николаев.

– Давай, Якутия, – согласился Максим

. – Стрелять так стрелять.

Глава тринадцатая

Двести пятьдесят шагов – это около ста двадцати метров. Футбольное поле максимальных размеров.

– Стоя? – спросил Николаев.

– Что, далековато будет?

– Мало-мало далековато, – Николаев, как успел заметить Максим, прекрасно и чисто говорил по-русски, но тут специально сымитировал акцент. – Якут не жалуется, якут беспокоится.

– За меня, что ли?

Николаев молча улыбнулся.

– А ты нахал, Николаев.

– Мало-мало нахал.

– Стоя.

Одновременно подняли винтовки и почти одновременно выстрелили (Максим опередил красноармейца на долю секунды).

Две банки слетели с веток.

Первый промах совершили оба на трёхстах шагах, хотя стреляли уже лёжа, – помешал внезапно поднявшийся ветер. Но со второго выстрела попали.

– Хватит, – сказал Максим, поднимаясь. – Ничья. Отлично стреляешь, рядовой. Назначаю тебя снайпером.

– Вы тоже хорошо стреляете, товарищ лейтенант. Даже очень хорошо. После войны приезжайте ко мне в Якутию. На охоту пойдём, белку в глаз бить будем.

– Спасибо, Николаев. Жаль, я не охочусь. Но предложение приехать в гости принимаю охотно. Осталось победить и выжить. Ну что, показать, как стрелять от бедра?

– Покажите, товарищ лейтенант! – зашумели бойцы.

– Да!

– На такое и патронов не жалко!

– Тогда несите банки.

Для начала мишени расставили снова в тридцати шагах.

– Мы – разведка, – сказал Максим. – Не обычная пехота. А теперь ещё и диверсанты. Наша задача – быстро и эффективно действовать в тылу врага. Совершенно другие условия боя. Это не в окопе в обороне сидеть и не по полю в атаку бежать. И даже не драться в рукопашной. Здесь ситуации могут возникать самые неожиданные. И в этих ситуациях главное – что? Рядовой Николаев.

– Главное – не целиться, – ответил якут. – Бить по направлению ствола.

– Молодец, что запомнил, но это потом. Главное – быстро принимать решения, быстро реагировать. Реакция нужна, мгновенная. Кто хочет проверить свою реакцию? Это просто, стрелять пока не надо.

– Я, – вызвался Найдёнов.

– Наклонись вперёд, вот так, – Максим показал. – Я отпущу спичечный коробок из-за твоей головы, чуть выше уровня уха. Ты не будешь знать, какого именно и когда я это сделаю. Твоя задача – поймать коробок. Любой рукой. Готов?

– Готов, – сообщил сержант, наклоняясь вперёд и упирая руки в колени.

Красноармейцы сгрудились вокруг, с живым интересом наблюдая за происходящим. Это не было похоже на те занятия по боевой и политической подготовке, к которым они привыкли. А уж про строевую и говорить нечего.

Максим, держа спичечный коробок двумя пальцами, бесшумно поднёс его к правому уху сержанта и отпустил.

Коробок упал на землю. Рука пролетела сверху.

– Ещё раз! – потребовал Найдёнов. – Не сосредоточился.

Теперь Максим отпустил коробок возле левого уха, и снова Найдёнов не успел.

Только с четвёртой попытки ему удалось даже не поймать коробок, а только сбить его в воздухе.

– Разрешите мне попробовать? – попросил Николаев.

– Все попробуют. Становись.

Николаев не намного опередил сержанта, поймав коробок с третьего раза. Но лучше всех оказался маленький Прокопчик. Он поймал уже со второго, а затем ещё три раза подряд.

Лица бойцов, до этого уставшие и осунувшиеся, раскраснелись. Глаза азартно блестели. Каждый из них словно сбросил годков семь-восемь и снова превратился в мальчишку, который больше всего на свете хочет переиграть товарищей, быть лучшим, самым быстрым, ловким и точным. Собственно, они и были мальчишками. Мальчишками, которые научились убивать. Солдатами Великой Отечественной войны.

– Пока хватит, – сказал Максим, убирая коробок. – В располаге ещё потренируемся.

Красноармейцы удивлённо переглянулись.

– В расположении, – пояснил Максим. – Так короче. Продолжим…

Максим объяснил, что стрельба от бедра или живота хороша в том случае, когда нет времени вскидывать оружие на уровень глаз.

– Враг внезапно появился в двадцати метрах. Из-за кустов, дерева, угла – неважно. В ваших руках винтовка, автомат или пистолет. В руках, не за плечами или в кобуре. Патрон – в стволе. Желательно, – Максим взял винтовку, передёрнул затвор и выстрелил от живота.

– Бам! – неоднократно продырявленная банка слетела с палки.

– Пистолет, конечно, в этом случае удобнее, потому что не такой громоздкий. Но с винтовкой или автоматом тоже можно управиться. Сержант Найдёнов!

– Я!

– Встань вон там и подбрось банку. Повыше.

Найдёнов размахнулся снизу, бросил банку.

Максим выхватил из открытой кобуры пистолет, выстрелил от бедра и попал.

– Здорово, – сказал Найдёнов. – Мы так никогда не научимся.

– Научитесь, – пообещал Максим. – Может, не так, но близко.

– Обрез, – задумчиво произнёс Гринько. – Обрез хорош при такой стрельбе. Мне дядька рассказывал, он в Гражданскую воевал у Котовского.

– Нет, – покачал головой Максим. – В обрезе есть свои преимущества, но нам он не подходит. Слишком громкий и на самом деле неточный. Охотничий обрез из гладкоствольного ружья может быть весьма эффективен в ближнем бою, но винтовочный… Нет, – повторил он. – Продолжим. Допустим, вы крадётесь по лесу или внутри пустого здания, или по улице, неважно, и знаете или думаете, что враг может быть совсем рядом. Как нужно держать оружие? Рядовой Гринько.

– Наготове.

– Правильно. Но как именно наготове?

– Приклад плотно прижат к плечу, – Гринько взял «маузер». – Вот так. Винтовка или автомат – продолжение тела. Если услышал подозрительный шум или увидел что-то, то поворачиваешься вот так, – Гринько продемонстрировал вполне профессиональное движение. – Всем телом, вместе с оружием. С пистолетом нас не учили, но, думаю, принцип должен быть тот же самый.

– Правильно, – сказал Максим. – Молодцы. Всё, хватит на сегодня. Возвращаемся.

– В располагу? – спросил Найдёнов.

– В располагу, – подтвердил Максим. – Занятия не окончены. За мной бегом марш!

После обеда Максим нашёл командира отдельного сапёрного батальона капитана Батманова, представился и попросил провести с его бойцами короткое, но интенсивное занятие по сапёрной подготовке.

– Как ты себе это представляешь, лейтенант? – насмешливо осведомился капитан. – За два часа научить обычную пехоту сапёрному делу? Это невозможно.

– Кое-что они умеют. Например, пользоваться тротиловыми шашками и подрывать железнодорожные пути. Но я был бы очень благодарен, если бы ваши люди – те, кто поопытнее, научили их ставить растяжки. Я бы и сам научил, да времени нет совершенно.

– Диверсию, что ли, задумал? – осведомился капитан.

– Простите, товарищ капитан, не имею права разглашать. Так научите? Времени мало, понимаю, но пусть хоть общее представление получат.

– Хорошо, веди своих орлов, – согласился капитан. – Сколько их?

– Пятеро.

– Приемлемо. Отдам их моему старшине из первой роты, Стеценко. Большой специалист, и полено научит. С тебя поллитра, лейтенант.

– Договорились, товарищ капитан. Спасибо вам большое.

– Пока не за что.

Командир дивизии вернулся из штаба армии после обеда и тут же вызвал к себе разведчиков. О чём им сообщил на вид медлительный, но на самом деле всегда и всюду успевающий ординарец Васильева рядовой Степанов.

– Товарищ генерал-майор, лейтенант Латышев по вашему приказанию явился! – вскинул ладонь к виску Егор.

– Товарищ генерал-майор, младший лейтенант Свят по вашему приказания явился! – доложил Максим вслед за командиром.

– Орлы, – констатировал Васильев. – Ты, Латышев, можешь вертеть в петлицах дырочку для третьего кубаря. Поздравляю, товарищ старший лейтенант.

– Служу Советскому Союзу! – вытянулся Латышев.

– Вольно. А ты, младший лейтенант, извини, повысить тебя в звании не в моей власти. Разве что переведёшься к нам в пехоту.

– Я подумаю, товарищ генерал-майор.

– Подумай, подумай. Так, чего я вас позвал. Ты, младший лейтенант, оказался прав. Принято единственно верное решение -прорываться к своим. Но, так как ситуация постоянно меняется, нужны дополнительные разведданные. И не только они. Наша дивизия пойдёт в авангарде, поэтому примет на себя основной удар немцев, когда они поймут, что происходит. Нас усилят, командарм обещал подкрепление, но, сами понимаете, в наших условиях на особые пироги со сметаной рассчитывать нечего. Так что позаботиться о себе надо самим. Как и всегда, впрочем. В связи с этим слушайте приказ. Силами разведроты в течение ближайшей ночи и завтрашнего дня разведать обстановку в направлении на Гадяч, – он показал на карте, – на глубину тридцать километров. Вернуться и доложить. Начало выдвижения дивизии назначено на шестнадцатое сентября. Сегодня, напомню, у нас четырнадцатое. Всё ясно?

– Так точно, – ответил Латышев. – Разведать обстановку в направлении на Гадяч. Глубина – тридцать километров. Вернуться и доложить.

– Разрешите одно предложение, товарищ генерал-майор? – подал голос Максим.

– Всё-таки ты неисправим, младший лейтенант, – недовольно буркнул Васильев. – Нет, не возьму я тебя к себе в пехоту. Продолжай бить врага в небе.

– Так разрешите?

– Чёрт с тобой, давай.

– По нашим разведданным, вот здесь, южнее посёлка Ромодан, – Максим показал на карте, – расположен немецкий полевой аэродром. Восемьдесят восьмые «юнкерсы». Бомбардировщики.

– Да, помню, вы докладывали.

– Можно предположить, что, когда дивизия пойдёт на прорыв, эти «юнкерсы» в стороне неостанутся. В самом Ромодане стоит семьдесят шестая дивизия вермахта. Скорее всего, она ударит нам во фланг. Но сначала по нам пройдутся бомбёры. Быстро и безжалостно. Что такое двадцать километров? Для «восемдесят восьмого» три минуты лёта. Я правильно понимаю, что наш триста девяносто третий зенитно-артиллерийский дивизион вряд ли сможет отразить атаку даже десятка «юнкерсов»? Можно, конечно, рассчитывать на обещанное усиление, но я бы не стал.

– Кончай тянуть кота за хвост, младший лейтенант, – недовольно сказал Васильев. – Все всё давно поняли. Какое у тебя предложение?

– Ударить по аэродрому. Сегодня ночью.

– Какими силами? Сам говоришь, что аэродром прикрывает семьдесят шестая дивизия немцев. Нас размажут.

– Силами моего разведывательно-диверсионного взвода, товарищ генерал-майор. Это пять человек. Если считать шофёра – шестеро. Со мной – семеро.

Немецкую форму отстирали и заштопали женщины из медсанбатовского хозвзвода. Латышев по просьбе Максима отдал им форму с самого утра, как только разведчики прибыли в расположение дивизии, и теперь в распоряжении Максима имелось четырнадцать комплектов относительно чистой и целой формы солдат вермахта, включая одну офицерскую. Плюс сапоги, ремни, патронташи и прочая амуниция.

– Повезло вам, – сказала Маша – крепкая грудастая бабёнка лет сорока с двумя сержантскими треугольниками в петлицах, – окидывая Максима заинтересованным взглядом.

– Погода без дождя? – догадался Максим. – Или время свободное у вас было?

– И то, и другое, – сказал Маша. – Кстати, о свободном времени. Как у вас с ним, товарищ лейтенант? А то приходите вечерком, посидим. У меня и кое-что покрепче чая найдётся, – она откровенно улыбнулась.– Вон та землянка, видите? Под двойной берёзой? Я там одна живу.

Максим отдал за работу чудом сбережённую им трёхсотграммовую плитку лётного шоколада и не чувствовал себя чем-то обязанным.

– Не могу, – сказал он и улыбнулся своей самой обаятельной и чуть виноватой улыбкой. – Честно не могу, Маша. Служба. Но за форму тебе и всем остальным девчонкам громадное спасибо от всего моего геройского подразделения.

– Нужно мне ваше спасибо, – фыркнула сержант. – Ладно, было бы предложено. Бывай, лейтенант. Даст бог, увидимся.

Она развернулась и ушла, демонстративно покачивая бёдрами.

Максим вздохнул и подумал, что ещё не поздно её догнать и… Нет, нельзя. Никак нельзя. Война не всё спишет. Где-то там, на Житомирщине, его ждёт девушка Люда. Изменить ей – значит, предать.

– Жди меня, и я вернусь, – прошептал он одними губами.

Интересно, великое стихотворение Константина Симонова уже написано?

– Нет, – ответил КИР. – Симонов напишет его примерно через месяц. По радио прочитает впервые девятого декабря сорок первого года. А первая публикация случится в «Правде» четырнадцатого января уже сорок второго года. Так что не советую тебе читать его вслух.

– Ну что ты, – ответил Максим. – Я и не собирался.

Для операции Максим вытребовал трофейный «опель» вместе с шофёром – тем самым красноармейцем из Куйбышева. Звали красноармейца Захар Чурсин, и солдатом он оказался надёжным, расторопным и умелым.

– Всё нормалёк будет, товарищ лейтенант, – заверил он Максима. – Доедем куда надо и вернёмся. «Опель» – хорошая машина, надёжная. Главное, её пулями сильно не дырявить.

– Не будем дырявить, – пообещал Максим. – Твоя задача, Захар, сидеть за рулём и быть готовым в любой момент завестись и рвануть на всём газу, куда скажу.

– Вроде как быть на стрёме? – ухмыльнулся рядовой.

– В точку, – подтвердил Максим. – Сумеешь?

– Не подведу, товарищ лейтенант, – посерьёзнел Чурсин. – Можете не сомневаться.

Перед выездом Максим собрал бойцов во взводной палатке. Горела керосиновая лампа, освещая лица красноармейцев скудным светом. Но снаружи было ещё темнее – небо обложили облака, дул холодный ветер.

– Как самочувствие, товарищи красноармейцы? – поинтересовался Максим.

– Нормально, товарищ лейтенант, – ответил за всех сержант Найдёнов.

– Выспались? Не голодны?

– Насчёт первого не скажу, ещё минут сто двадцать дать храпака я бы лично не отказался. Со вторым всё нормально, поужинали. Даже чаю попили.

– Хорошо. Тогда слушайте боевую задачу. Скрытно проникнуть на территорию немецкого аэродрома, расположенного южнее населённого пункта Ромодан и взорвать там всё, что только можно. В первую очередь склады с ГСМ и вооружением и самолёты. Кто умеет снимать часовых? Бесшумно. То есть, я имею в виду, кто это делал хотя бы раз?

Якут Николаев поднял руку.

– Рядовой Николаев, – кивнул Максим. – Кто-нибудь ещё?

Больше рук неподнялось.

– Хорошо. Тогда план действий таков. Подъезжаем, маскируем машину. Рядовой Чурсин, наш водитель, ждёт в кабине. Ждёт, что бы ни случилось. Никуда не выходит, даже поссать. Курить, разумеется, тоже нельзя. Никому. Покурите перед выездом – и всё, до конца дела ни затяжки. Это понятно?