Текст книги "Китай и страны Южных морей в XIV–XVI вв."

Автор книги: Алексей Бокщанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Но в 1465 г. Китай сделал первое отступление от строгого порядка, которому он пытался следовать. В этом году прибывший из Тямпы посол ввиду тяжелого положения, сложившегося в войне с Дайвьетом, попросил китайское правительство прислать в Тямпу китайских чиновников для управления. С таким предложением Тямпа уже обращалась к Китаю в 1406 г. Это было равносильно просьбе о подчинении. Тогда, в 1407 г., Китай воспользовался этим как одним из предлогов для похода в Дайвьет. Теперь же он ограничился направлением в Тямпу пограничных столбов для установки их на тямско-дайвьетской границе. Более того, Военное ведомство, имея в виду, что в Тямпе шла война сочло «неблагоприятным» посылать туда китайских послов с императорским указом. Поэтому указ, обязывавший местного вана следовать «ритуалу и законам», «оборонять свои рубежи и не нападать на соседей», был передан в Тямпу с возвращавшимся на родину тямским послом[471]471
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31763(1).


[Закрыть]. Фактически это означало, что китайское правительство вполне осознало всю тщетность попыток добиться стабилизации положения в Тямие путем направления посланцев с указами. Однако формально, исходя из своих «сюзеренных» прав, оно не желало отказываться от роли посредника в конфликтах, возникающих между различными странами Южных морей. Поэтому такой указ все же был послан.

В «Мин ши» в описании Тямпы под 1465 г. есть еще одна интересная запись: «Когда Сяньцзун унаследовал престол (1465 г. – А. Б.), полагалось рассылать в подарок иноземным странам парчу и деньги. Чиновники из Ведомства обрядов просили выдать эти дары вассальным послам, чтобы те взяли их с собой на обратном пути»[472]472
  Там же.


[Закрыть]. Очевидно, это относится лишь к посольству из Тямпы, прибытие которого в Китай помечено 1464 г. Однако поскольку подобный прецедент имел место в отношении Тямпы, то вполне возможно, что китайское правительство не стало рассылать специальных послов и в другие заморские страны, дожидаясь, пока прибудут послы оттуда, чтобы с ними отправить положенные подарки. Так или иначе (если даже это было сделано лишь в отношении Тямпы) здесь налицо отступление от строго соблюдавшихся норм внешних связей: подарки, о которых идет речь, были лишь сопровождением манифестов, извещавших иноземцев о вступлении на престол нового китайского императора, а такого рода манифесты полагалось рассылать (как показывает предшествующая практика) со специальными китайскими посольствами.

Следующим шагом Китая в направлении отказа от поддержания прежних норм взаимоотношений со странами Южных морей можно считать события 1469 г. В этом году в Китае стало известно, что Дайвьет потребовал от Тямпы выплаты дани. И тогда китайское правительство направило в Тямпу указ, предписывавший последней присылать дань и Китаю и Дайвьету[473]473
  Там же.


[Закрыть]. С юридической точки зрения это был отказ китайского правительства от монополии на свое сюзеренное положение. Однако это не было отказом от «сюзеренных прав» вообще: Китай не передавал, а лишь разделял с другим государством свой номинальный сюзеренитет над Тямпой. Мера эта была вызвана сложившимися обстоятельствами: Китай надеялся тем самым стабилизировать положение и предотвратить ставший для китайцев очевидным окончательный разгром Тямпы.

Естественно, номинальные сюзеренные права не удовлетворяли Дайвьет, на стороне которого к этому времени был явный военный перевес над Тямпой. В 1471 г. вьетнамцы захватили большую часть Тямпы, взяв в плен весь правивший там дом и забрав китайские регалии, которые должны были символизировать власть (печать, посольские бирки и т. д.)[474]474
  Там же.


[Закрыть]. Однако одному из отпрысков царствующего дома удалось скрыться в горах. Он прислал в Китай посланца с просьбой о помощи. Тогда Военное ведомство подало императору доклад: «Дайвьет захватил соседнюю страну. Если [Тямпе] не помочь, то мы не только потеряем сердца тямов, расположенных отдаться под нашу власть, но и дадим, пожалуй, толчок духу своеволия и гордости во вьетнамцах. Следует направить чиновника с императорским указом обнародовать там приказание вернуть вана той страны и его родственников»[475]475
  Там же, стр. 31763(2).


[Закрыть]. Однако правительство не стало посылать своих послов. Оно предпочло дождаться посольства из Дайвьета и через него передать свой приказ, что опять-таки, как и в 1465 г., было формальной реакцией на события и означало фактическое отстранение Китая от участия в конфликте.

В 1472 г. в Китай прибыло новое посольство от уцелевшего отпрыска правящего рода, который еще удерживал за собой часть территории Тямпы и просил титуловать его ваном. На этот раз китайский двор решился направить в Тямпу посольство для совершения титулования и передачи новых символов власти (печати и т. д.) взамен утраченных[476]476
  По «Мин ши», это было в 1472 г. [цз. 324, стр. 31763(2)], а по «Шу юн чжоу цзы лу» – в 1473 г. (цз. 7, стр. 186).


[Закрыть]. По одним данным, пока китайское посольство было в пути, претендент на трон Тямпы умер, а посольство, направленное в Китай его преемником, было перехвачено вьетнамцами[477]477
  Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 7, стр. 18а.


[Закрыть]. По другим – вьетнамцам удалось схватить самого претендента[478]478
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31763(2).


[Закрыть]. Но так или иначе когда корабли китайских послов подошли к берегам Тямпы, то им было оказано вооруженное сопротивление, так как здесь находились вьетнамские войска[479]479
  Там же. По другим сведениям, посольство подошло лишь к берегам о-ва Линшань (Ю Тун, Бай го чжуанъ, цз. 3, стр. 26).


[Закрыть]. Стоявший во главе китайского посольства столичный цензор Чэнь Цзюнь испугался перспективы возвращения в Китай без всякого результата. Поэтому он направил свое посольство к берегам Малакки, передал (а по некоторым данным – просто распродал)[480]480
  Ю Тун, Бай го чжуань, цз. 4, стр. 46.


[Закрыть] там все подарки, предназначавшиеся властителю Тямпы, и настоял, на отправке малаккского посольства с «данью» в Китай. Когда же он вернулся в 1475 г. в сопровождении малаккских послов, император выразил свое удовлетворение похвальным указом[481]481
  «Мин ши», цз. 325, стр. 31777(4).


[Закрыть]. Между тем в Китае стало известно, что вьетнамские войска вновь разгромили войска Тямпы и в южных районах посадили властвовать своего ставленника, титуловав его ваном[482]482
  Там же, цз. 324, стр. 31763(2).


[Закрыть]. Хитрость Чэнь Цзюня удалась не из-за неведения китайского правительства, а благодаря тому, что оно не хотело втягиваться из-за Тямпы в конфликт и отстаивать свои «сюзеренные» права. А ведь в данном случае речь могла идти не только о номинальном вассалитете. Положение Тямпы было критическим, и она готова была пойти на прямое подчинение Китаю. Как видно из приведенного выше доклада Военного ведомства от 1471 г., некоторые военные чины понимали это и были настроены не упускать возникшую возможность. Однако намерения активного вмешательства в дела стран Южных морей встретили резкое противодействие со стороны все тех же социальных сил и отражавшей их интересы группировки в правящей верхушке Китая, настроенной против какой-либо активизации внешней политики.

В самом начале 1475 г. на пост начальника Военного ведомства был назначен Сян Чжун, который резко возражал против вмешательства Китая в войну между Дайвьетом и Тямпой[483]483
  J. Duyvendak, The True Dates…, p. 397.


[Закрыть]. Сян Чжун находился на этом посту до середины 1477 г. В некоторых источниках с его именем связывается уничтожение архивных документов об экспедициях Чжан Хэ в страны Южных и Западных морей. Эти документы, как отмечено в «Кэ цзо чжуй юй» хранились в Территориальном управлении (при Военном ведомстве)[484]484
  Гу Ци-юань, Кэ цзо чжуй юй, цз. I, стр. 23а.


[Закрыть]. В связи с планами вмешаться в тямско-дайвьетский конфликт Военное ведомство получило приказ отыскать бумаги касательно экспедиций в страны Южных морей, очевидно ввиду намерения послать флот к берегам Тямпы. И тогда помощник начальника Военного ведомства Лю Да-ся собрал эти документы и сжег их[485]485
  Там же.


[Закрыть]. Мотивировал он свой поступок тем, что эти документы «распространяют множество хитроизмышлений и небылиц о дальних краях», в то время как результаты экспедиций флота ограничиваются лишь приобретением бетелевого перца, винограда, померанца и разных птиц[486]486
  Там же.


[Закрыть]. При этом он так охарактеризовал морские экспедиции начала XV в.: «Это было лишь кратковременное проявление вредной политики, встретившее с самого начала должное неодобрение высших сановников»[487]487
  Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 8, стр. 266.


[Закрыть].

В условиях феодального Китая поступок Лю Да-ся был неслыханной дерзостью. Однако он недаром ссылался на недовольство среди «высших сановников». В первую очередь его действия отвечали интересам его прямого начальника – Сян Чжуна. Поэтому дело с «исчезновением» документов было замято.

Ободренный этим успехом, Лю Да-ся вскоре повторил нечто подобное, спрятав затребованные документы о походе в Дайвьет в 1407–1408 гг., которые понадобились одному из влиятельных придворных, Ван Чжи. (Получив в 1479–1481 гг. пост инспектора по надзору за рубежами империи, он намеревался вмешаться в борьбу Тямпы и Дайвьета, предприняв сухопутный поход). На этот раз Лю Да-ся мотивировал свои действия перед новым начальником ведомства Юй Цзы-цзюнем тем разорением и опасностью, которые принесут военные действия юго-западным районам Китая[488]488
  «Мин ши», цз. 182, стр. 30092(2).


[Закрыть]. И опять поступок Лю Да-ся встретил полное одобрение начальства: за свои «заслуги» он вскоре получил пост начальника Военного ведомства[489]489
  Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 8, стр. 266.


[Закрыть].

Сторонникам сокращения внешних связей Китая и пассивной внешней политики удалось сорвать наметившуюся в 70-х годах попытку активизировать деятельность в странах Южных морей не только благодаря действиям Лю Да-ся, который, уничтожая архивные документы, имел целью вытравить память о временах активных политических действий Китая. Надо полагать, были предприняты и другие меры в этом же направлении. В результате конец 70-х годов XV в. ознаменовался крупной победой противников развития внешних отношений и стал одной из заметных вех на пути отмеченной нами тенденции к сокращению внешнеполитических связей Китая.

Отказ Китая от вмешательства в качестве посредника и помощника в дела некоторых стран Южных морей, которые просили об этом, сопровождался ослаблением внимания китайского двора к обеспечению нормального посольского обмена. В 1481 г. посол, прибывший из Малакки, доложил, что в 1469 г. малаккское посольство, возвращаясь из Китая, было прибито бурей к берегам Дайвьета. Большинство послов было убито, а остальные заклеймены и превращены в рабов. Прибывший малаккский посол, кроме того, обвинил Дайвьет в намерении захватить Малакку после разгрома Тямпы. В это же время ко двору императора прибыло дайвьетское посольство. Посол из Малакки просил устроить ему очную ставку с послам из Дайвьета, чтобы публично обличить последнего. Однако Военное ведомство, во главе которого стояли вышеназванные противники активной политики, наложило на эту просьбу резолюцию: «Поскольку это дело прошлое, то оно не стоит глубокого разбирательства»[490]490
  «Мин ши», цз. 325, стр. 31777(4).


[Закрыть],– и ограничилось лишь тем, что через дайвьетских послов передало правителю Дайвьета укоряющий его императорский указ. Одновременно в Малакку был направлен другой указ, который, в частности, гласил: «Если Дайвьет снова нападет, то соберите войска и дайте бой»[491]491
  Там же, стр. 31778(1).


[Закрыть]. Это все, что мог сказать по этому поводу Китай.

Во второй половине XV в. стал приходить в упадок сложный и строго соблюдавшийся ритуал приема иноземных послов. Чувствовали это и сами иноземные послы. В 1460 г. произошел следующий случай. Яванские послы, возвращаясь из столицы, в пьяном виде подрались с иноземными монахами, доставлявшими «дань» ко двору в г. Аньцин (провинция Аньхуй). В результате шесть монахов было убито. По предложению Ведомства обрядов на Яву был отправлен императорский указ с просьбой наказать провинившихся, а посланец, сопровождавший послов, был наказан[492]492
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31771(3).


[Закрыть]. Этот беспрецедентный для более раннего времени случай показывает, что мелочный надзор за каждым шагом иноземных послов в Китае к 1460 г. значительно ослабел. Последнее, помимо всего прочего, объясняется коррупцией и разложением китайского бюрократического аппарата, ведавшего внешними связями.

В начале XV в. китайское правительство, взявшее курс на всяческое поощрение и развитие внешних связей, не жалело средств на их поддержание. Поэтому многие чиновники учуяли неограниченные возможности поживиться за государственный счет именно в этой области. Так, уже в 1430 г. в банкетном приказе было обнаружено крупное хищение продуктов, отпущенных для иноземных послов[493]493
  Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 665.


[Закрыть].

В середине XV в. правительство уже пыталось хоть сколько-нибудь урезать расходы на прием иноземных послов. Для некоторых стран Западного Края число прибывавших с посольством людей было ограничено 35[494]494
  «Мин ши», цз. 332, стр. 31878(1).


[Закрыть]. Персонал заморских миссий был весьма значительным. Например, в посольство, прибывшее с Явы в 1440 г., входило 139 человек[495]495
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31771(2).


[Закрыть]. В связи с этим в конце XV в. на аудиенцию ко двору императора в столицу стали отправляться только сами послы (ши), а все остальные члены посольских миссий оставлялись в пограничных и портовых городах[496]496
  «Гуандун тун чжи», цз. 89, стр. 49а.


[Закрыть].

Это мероприятие предназначалось для сокращения расходов на содержание иноземных послов. Однако оно не достигло своей цели. Это объясняется тем, что огромные суммы шли не на обслуживание посольств, а в карман наживавшихся на этом китайских сановников, что видно на примере банкетного приказа. С другой стороны, теперь почти все расходы по содержанию многолюдного персонала посольских миссий ложились на местные органы[497]497
  Там же.


[Закрыть]. Это снижало прибыли и заинтересованность местных чиновников в развитии и поддержании внешних связей.

Помимо банкетного приказа на связях с иноземцами грели руки и чиновники других учреждений. Должность посланца стала с середины XV в. предметом вожделения многих чиновников, В докладе на имя императора по этому поводу, поданному между 1452 и 1475 гг., говорилось: «Ныне чиновники из различных учреждений все добиваются назначения [посланцами], открыто давая взятки. Зло и пороки [от того] обнаруживаются повсюду. Те дела, из которых можно что-либо извлечь, поручают согласно личным просьбам, a те, которые трудно выполнить, – поручают посланцам. Это приводит к тому, что чиновники, будучи посланцами, оказываются беспомощными»[498]498
  Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 686–687.


[Закрыть]. Автор доклада предлагал восстановить права «настоящих» посланцев. Возможно, что инцидент с яванскими послами 1460 г. объясняется тем, что их сопровождал посланец, получивший место по протекции и озабоченный лишь личными выгодами.

Тот факт, что сопровождение иноземцев сулило большие выгоды, подтверждается тем, что многие стремились получить должность переводчика при посольских миссиях. Помощник начальника Ведомства обрядов докладывал об этом между 1457 и 1464 гг.: «В последние годы сыновья чиновников, военных и гражданских лиц, ремесленников и поваров доверяются учителям и частным образом учат (иноземные языки], стремясь выдвинуться»[499]499
  Там же, стр. 665.


[Закрыть]. Далее автор доклада предостерегал, что практика выдвижения случайных людей на должности, предполагающие общение с иноземцами, угрожает интересам государства. Однако людьми, которые стремились попасть на эти должности, руководило не только стремление выдвинуться. Общение с иноземцами открывало широкие возможности нажиться за счет контрабандной торговли привозимыми с посольствами заморскими товарами.

Разложение китайского аппарата, ведавшего внешними связями, ярко проявилось к концу XV в. и в действиях китайских послов в странах Южных морей. Так, вскоре после неудачи с миссией Чэнь Цзюня в Тямпу (1473–1475 гг.) с послами Сына Неба произошел еще более скандальный случай. В 1478 г. в Китай прибыли посланцы от властителя Тямпы, который еще удерживал власть в некоторой части страны и просил титуловать его ваном. В ответ на это столичному цензору Фэн И и посланцу Чжан Цзиню было приказано возглавить китайское посольство в Тямпу для совершения титулования. Оба они взяли с собой много частных товаров для продажи в заморских краях. Прибыв к берегам Гуандуна, Фэн И и Чжан Цзинь узнали, что в Тямпе уже сменился правитель и что новый претендент на титул вана направил свое посольство ко двору. Однако вместо того, чтобы дожидаться приказа из столицы, китайские послы, боясь, что вместо них может быть послан кто-либо другой и их торговая операция сорвется, спешно отбыли в Тямпу. Здесь Фэн И и Чжан Цзинь обнаружили, что кроме упомянутого претендента на престол Тямпы по имени Гулай (в китайской транскрипции. – А. Б.) имеется еще один – Типотай (в китайской транскрипции. – А. Б.). Последний был ставленником Дайвьета, сохранявшего после 1471 г. контроль над большей частью Тямпы. Китайские послы не стали посылать доклад в столицу. Они вышли из положения очень просто: получив взятку (100 лян золотом), они титуловали Типотая ваном Тямпы, передав ему все регалии и подарки, посланные императорским двором. После этого Фэи И и Чжан Цзииь направились в Малакку, где распродали свои товары и отбыли обратно в Китай с докладом об успешном выполнении своего поручения[500]500
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31763(2–3).


[Закрыть]. Однако Фэн И и Чжан Цзинь просчитались. В 1481 г. Гулай прислал в Китай послов, которые рассказали о действиях китайского посольства в Тямпе. Наказанию подвергся лишь один Чжан Цзинь, так как Фэи И умер на обратном пути в Китай. Чжан Цзинь был посажен в тюрьму, а после выяснения всех обстоятельств дела приговорен к смертной казни[501]501
  Там же, стр. 31763(4).


[Закрыть].

Дальнейшее отступление китайского двора с прежних позиций в странах Южных морей яснее всего прослеживается опять-таки на примере отношений Китая с Тямпой. Из доклада посланца упомянутого выше Гулая и в результате следствия по делу Фэн И и Чжан Цзиня в Китае стало известно, что в руках Гулая находится лишь пять районов из 27 входивших в состав Тямпы до захвата ее Дайвьетом[502]502
  Там же, стр. 31763(3–4).


[Закрыть]. Это были районы между Пандурангой (Фанранг) и Камбоджей. Остальная часть страны была подвластна Дайвьету и управлялась его ставленником Типотаем. Тем не менее послы Гулая, прибывшие в 1481 г. в Китай, просили у китайского правительства титуловать Гулая ваном Тямпы и оказать содействие в возвращении захваченной территории.

Вопрос о помощи Тямпе снова был поставлен на обсуждение придворных. Некоторые из них во главе с Чжан Моу предлагали направить в Тямпу двоих авторитетных китайских сановников. Однако правительство не решилось на это. Как уже практиковалось прежде, императорский указ, обвинявший правителя Дайвьета и предписывающий ему вернуть Гулаю территорию Тямпы, был передан через возвращавшегося дайвьетского посла[503]503
  Там же, стр. 31763(4).


[Закрыть]. Однако осторожность китайского двора объяснялась еще одним обстоятельством: китайцы не решили для себя, на кого им выгоднее сделать ставку в Тямпе против Дайвьета. Об этом свидетельствует тот факт, что тямские послы в 1481 г. были специально допрошены относительно прав на престол Гулая и Типотая. И хотя послы отстаивали законность прав Гулая, им было приказано отправиться в Гуандун и здесь дожидаться прибытия послов от Типотая, чтобы китайские власти могли дознаться истины. Послы Гулая находились в Гуандуне целый год, но Типотай не обнаруживал желания завязать отношения с Китаем[504]504
  Там же, стр. 31763(4).


[Закрыть]. Это, очевидно, решило дело: китайское правительство сделало ставку на Гулая. В 1486 г. Гулаю был послан императорский указ, предписывающий «унять» Типотая и отобрать у него все регалии власти, полученные от Фэн И и Чжан Цзиия.

При этом китайский двор обещал Типотаю прощение в случае мирного исхода дела[505]505
  Там же, стр. 31764(1).


[Закрыть]. Столичному цензору Ли Мэн-яну и посланцу Е Ину было приказано отправиться в Тямпу и доставить Гулаю письменное свидетельство о титуловании его ваном страны.

Но тут произошел беспрецедентный случай – китайские послы отказались ехать. Доклад Ли Мэн-яна по этому поводу гласил: «Тямпа – страна труднодоступная и далекая – вовлечена в беспрерывные войны с Дайвьетом, а кроме того, та земля захвачена Типотаем. Малейший промах может обратиться против нас и повредит престижу нашего государства. Следует через прибывшего оттуда посла передать Гулаю императорский указ с предписанием прибыть в Гуандун для принятия титула [вана]. Вместе с тем (следует направить] императорский указ в Дайвьет, чтобы он раскаялся»[506]506
  Там же.


[Закрыть]. Самое интересное, что китайский двор отнюдь не наказал Ли Мэн-яна за непослушание. Наоборот, были предприняты шаги, которые предлагал Ли Мэн-ян.

В этой ситуации Гулай стремился любым способом получить титул вана Тямпы и заручиться помощью Китая. Поэтому он кружным путем, остерегаясь вьетнамских кораблей, прибыл в Гуандун через Лаос. Здесь Ли Мэн-ян титуловал его ваном по всей форме китайского церемониала и, оставив Гулая, удалился в столицу[507]507
  Там же.


[Закрыть].

Эти события, относящиеся к 1486–1487 гг., можно считать следующим шагом на пути отказа Китая от политики поддержания номинального вассалитета стран Южных морей. А с точки зрения практики внешнеполитических связей они явились полным нарушением норм, считавшихся ранее незыблемыми.

В дальнейшем китайское правительство официально, в письменном виде подтвердило свой отказ от участия в тямско-дайвьетском конфликте. Гулай не хотел уезжать из Китая, не получив реальной, а не только номинальной поддержки. Он просил аудиенции при дворе. Но вместо этого к нему в Гуандун был направлен специальный сановник для «вежливого обхождения». Гулаю был вручен письменный императорский приказ, запрещавший Дайвьету уничтожать династию правителей Тямпы. Однако китайский двор понял, что указы и бумаги не помогут и Гулай не уедет из Китая без реальной помощи. Поэтому крупному сановнику из Нанкина Ту Юпу было велено подобрать 2 тыс. солдат и на 20 кораблях направить их вместе с Гулаем в Тямпу. В «Мин ши» записано, что сам Ту Юн был послан в Дайвьет к местному правителю «с разъяснениями, где добро, а где зло»[508]508
  Там же.


[Закрыть]. Во главе войск, отправленных с Гулаем в Тямпу, по свидетельству других источников, стоял купец из Гуандуна Чжан Сюань[509]509
  Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 7, стр. 296.


[Закрыть]. Чжан Сюань прибыл в гавань Синьчжоу и проследил, чтобы Гулай благополучно достиг подвластных ему районов. Однако китайский отряд не пошел дальше Синьчжоу и не принял участия в военных действиях против Дайвьета[510]510
  Ю Тун, Вай го чжуань, цз. 3, стр. 36.


[Закрыть].

В 1489 г. от Гулая прибыло новое посольство в Китай. Послы доложили о непрекращающихся столкновениях с Дайвьетом и просили прислать в помощь китайских военачальников[511]511
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31764(1–2).


[Закрыть]. В ответ на это Военное ведомство подало на имя императора следующий доклад: «Дайвьет и Тямпа – это страны, которые по наставлениям предков нельзя карать военной силой. Во времена Юнлэ [китайские] военачальники выступили с войсками [против Дайвьета], чтобы наказать за преступления разбойников Хо (имеется в виду дайвьетская династия Ле, правившая в 1400–1407 гг. – А. Б.), которые взбунтовались и чинили убийства, а отнюдь не потому, что [стремились] к взаимной вражде с соседними странами. Ныне Ли Хао (дайвьетский властитель Ле Кхань Тонг. – А. Б.) аккуратно и почтительно [присылает] дань. Жалоба Гулая продиктована его личными соображениями и допускает преувеличения. Нельзя верить его одностороннему изложению дела и утруждать [наши] войска «в стране, которую не положено карать военной силой»[512]512
  Там же, стр. 31764(2).


[Закрыть]. Но так как послам нужно было дать ответ, ведомство предложило послать в Тямпу бумагу следующего содержания: «Недавно вьетнамцы убили сына вана [Тямпы] Гу-сума (в китайской транскрипции). Тогда ван повел войска и разбил их, чем отомстил им и смыл позор. Вану следует быть сильным, поддерживать [хорошее] правление, помогать народу своей страны крепко охранять границы государства и по-прежнему поддерживать с Дайвьетом мирные и дружественные отношений Что же касается оставшейся подозрительности и мелких инцидентов, – все это следует отбросить. Если же [ван] не сможет быть сильным и будет рассчитывать лишь на то, что императорский двор вышлет войска, переправив их через море, чтобы вместо вана защищать его страну, то [пусть знает, что] в древности такого не бывало»[513]513
  Там же.


[Закрыть]. Предложение Военного ведомства было приведено в исполнение.

Сами по себе приводимые документы весьма красноречивы. Обращает на себя внимание, что свои доводы за невмешательство в дела Тямпы и Дайвьета Ведомство подкрепляло, согласно конфуцианской традиции, ссылкой на авторитет прежних правителей (судя по всему, на «Наставления» Чжу Юань-чжана) и в то же время оправдывало поход на Дайвьет 1407 г. Бумага, направленная в Тямпу, представляет собой яркий пример «дипломатического искусства» своего времени. Прекрасно сознавая положение, сложившееся в тямско-дайвьетских войнах, китайские политики советовали потерявшему власть над большей частью страны правителю Тямпы быть сильным, охранять границы и не нападать на Дайвьет. Интересно также, что в этой бумаге нет и намека на сюзеренитет китайского императора. По сути дела здесь китайское правительство само признавало полный суверенитет Тямпы и ответственность местного властителя за сложившееся положение. Это также показывает, что номинальный сюзеренитет Китая над странами Южных морей к концу XV в. все меньше связывал китайской правительство даже чисто моральными обязательствами. Судьба Тямпы, по расчетам китайских политиков, была решена, и поэтому вопрос о сюзеренитете Китая над ней был обойден молчанием.

В «Мин ши» под 1490 г. есть запись о положении в Тямпе: «И население и торговля пришли в той стране в упадок после разрушений и разгромов. Постепенно послы с данью стали приходить оттуда все реже»[514]514
  Там же.


[Закрыть].

Обратимся теперь к вопросу, каково же было положение с посольскими связями Китая с другими странами Южных морей в конце XV в. Вплоть до 90-х годов дипломатические отношения с Китаем продолжали поддерживать такие страны, как Сиам, Камбоджа, Малакка, Маджапахит. Однако записи о посольствах оттуда и ответных китайских посольствах к концу XV в. встречаются в источниках все реже. Китайское правительство не только не пыталось воспрепятствовать этому, но, наоборот, продолжало ограничивать посольские связи. В 1470 г. был вновь подтвержден порядок, согласно которому все иноземные страны должны были присылать посольства в Китай не чаще чем один раз в три года, а количество членов посольских миссий ограничивалось[515]515
  Лум Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 251.


[Закрыть].

После 1486 г. прекратились посольские связи с Самудрой[516]516
  «Мин шит, цт. 325, стр. 31779(2).


[Закрыть]. Последнее прибывшее оттуда посольство оказалось с точки зрения китайцев «подложным». Местные китайские власти обнаружили, что у «послов» нет удостоверяющей их полномочия разрезной печати, хотя они доставили послание и «дань» императору. Поэтому им было отказано в приеме. Их «послание» китайские чиновники отобрали и спрятали, а самих прибывших отослали обратно. И тем не менее одному из «послов» было позволено доставить присланные «в дань» товары в столицу и преподнести их императору. В ответ на это ему были даны положенные ответные подарки[517]517
  Там же.


[Закрыть]. Этот факт показывает, что к концу 80-х годов XV в. китайский двор предпочитал принимать «дань», не принимая сами посольства. Правда, в данном случае формально был предлог для отказа. Но в такой ситуации раньше посольства просто отсылали обратно и никакой «дани» от них не принимали. Поэтому принятие «дани» в 1486 г. из Самудры свидетельствует о том, что к концу XV в. иноземных посольств из стран Южных морей стало мало и китайский двор уже не брезговал «данью» от «подложных» посольств, т. е. частных купцов, выдававших себя за послов о целях беспрепятственного сбыта своих товаров.

Почти аналогичный случай произошел с посольством из Маджапахита в 1498 г. Один из посольских кораблей, попавших в бурю, все же добрался до берегов Китая. Главные послы погибли. И тогда опять-таки было приказано вещи, доставленные «в дань», отправить в столицу, а прибывшим дать на месте ответные дары, снабдить всем необходимым и отправить в обратный путь[518]518
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31771 (3).


[Закрыть]. Это была последняя из яванских миссий, отмеченных в «Мин ши», где записано, что после 1498 г. посольств оттуда приходило мало[519]519
  Там же.


[Закрыть].

О посольствах из более мелких стран Южных морей после середины XV в. в источниках почти нет записей. В одном из докладов императору, датированном 1493 г., отмечалось: «С 1-го года Хунчжи (1488 г.) и до настоящего времени из иноземных кораблей, доставляющих дань двору через Гуандун, прибыли по одному разу лишь корабли Тямпы и Сиама»[520]520
  Чжан Вэй-хуа, Мин дай хайвай маои цзяньлунь, стр. 36.


[Закрыть].

Постепенное прекращение посольских связей Китая со странами Южных морей приводило к падению китайского влияния в этом районе. Показателен в этом отношении пример китайского посольства в Малакку в самом конце XV – начале XVI в. Китайский посол Линь Сяо отказался встать на колени перед местным правителем и обратиться лицом к северу (т. е. символически уподобить малаккского правителя китайскому императору, имевшему «исключительное право» сидеть на официальных церемониях лицом к югу). За это Линь Сяо был брошен в тюрьму и умер там голодной смертью[521]521
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31764(4).


[Закрыть]. Указанные требования правителя Малакки свидетельствуют, что к этому времени в ее отношениях с Китаем не сохранилось никаких, даже чисто формальных, проявлений номинального вассалитета. Характерно также, что китайский двор вообще не прореагировал на гибель своего посла, оставив это дело без последствий[522]522
  Там же.


[Закрыть].

Однако Линь Сяо все же пытался отстоять прежние нормы взаимоотношений. Другие же китайские послы, подобно Фэн И и Чжэн Цзиню, гораздо более пеклись о собственных интересах, нежели о своей «высокой миссии». Этому способствовала практика подбора китайских послов по личной протекции. В качестве примера можно привести историю с посольством в Бони в 1508 г. В этом году из Малакки в Китай прибыл в качестве переводчика уроженец провинции Цзянси Сяо Мин-цзюй. Еще раньше, совершив преступление, он бежал в Малакку и сменил имя на Ялю (возможно, Али). Прибыл он обратно в Китай, чтобы добиться от китайских властей полномочий направиться в качестве посла в страну Бони. Эти полномочия он хотел использовать для ограбления местного властителя под видом требования уплаты «дани» Китаю. Сяо Мин-цзюй дал взятки многим высшим сановникам из Ведомства обрядов и получил удостоверяющие полномочия правительственного посла регалии и документы. Затем он по всем правилам отправился в Бони и выполнил там свою «миссию». Его махинации обнаружились лишь по недоразумению, когда на обратном пути, заехав в Гуандун, Сяо Мин-цзюй, не поделив награбленное со своими сообщниками – «послами» из Малакки, убил их и китайские власти занялись расследованием дела[523]523
  «Мин ши», цз. 325, стр. 31778(1).


[Закрыть]. Подобные «посольства» вконец подорвали престиж Китая в странах Южных морей и привели к сокращению посольских связей.

К началу XVI в. китайские политики ясно ощущали почти полное падение престижа страны в Южных морях и всю тщетность попыток соблюдении видимости поддержания прежней системы внешних связей. Но так как некая видимость вассалитета еще сохранялась, вставала дилемма: либо вернуть внешним связям прежнюю значимость, либо окончательно отказаться от прежних норм внешних сношений. Однако тенденция к сокращению внешних связей, возобладавшая с середины XV в., толкала китайское правительство ко второму решению. Это нашло яркое выражение в последующих событиях.

В 1499 г. новое посольство от тямского правителя, продолжавшего удерживать южные районы бывшей Тямпы, доставило в Китай очередную жалобу на Дайвьет. Вопрос о положении в Тямпе опять был поставлен на обсуждение придворных. Последние отмечали: «Императорский двор по жалобе Тямпы уже неоднократно отправлял [в Дайвьет] послания, скрепленные императорской печатью, и снисходил до милости наставительных императорских указов. Во всех ответных докладах из Дайвьета, [полученных] в разное время, говорилось: "Я (местный властитель. – А. Б.) имел честь получить императорский приказ, и территория и люди – все уже возвращено Тямпе"»[524]524
  «Мин ши», цз. 324, стр. 31764(3).


[Закрыть]. Поступление все новых и новых жалоб из Тямпы делало для всех очевидным «несоблюдение» зарубежными странами императорской воли. Однако китайские высшие сановники решили еще раз направить в Дайвьет грозный указ, а если эта мера вновь не подействует, послать в Дайвьет китайские пограничные гарнизоны[525]525
  Там же.


[Закрыть]. Какие последствия имело данное решение, в источниках не отмечается. Однако известно, что Дайвьет сохранил свои позиции, а поход китайских войск на юг предпринят не был. Нам важно отметить здесь другое – впервые китайский двор открыто усомнился в пользе своих указов для иноземных стран.