Текст книги "Двенадцатый рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Алексен Фарол Фоллмут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Да, конечно, – я взмахиваю рукой. Она кивает, и мы идем по периметру спортзала.

– Итак, эм, – она складывает руки, – случилась странная вещь с Мэттом.

– Мэтт Дас?

– Да. Он, э-э. Он как бы… подталкивал меня. Ну… – Она смотрит виновато. – Давил на меня.

– Ты имеешь в виду, как…? – Кажется, я уже знаю, чем закончится эта история; это версия похожей ситуации, о которой я пыталась рассказать ей несколько месяцев назад. Но, как бы ни было приятно оказаться правой, я искренне надеюсь, что для нее все закончилось иначе.

– Да, – неловко подтверждает она. – И это было не то, что я… То есть, скорее дело было в том, как он отреагировал, когда я…

Она запинается, ее щеки краснеют.

– Сказала «нет»? – предполагаю я, потому что, к сожалению, уже знаю, как все могло быть.

– Да, – поспешно выдыхает она. – Он вдруг стал таким злым, словно я не дала ему что-то, что он… – Еще одна пауза.

– Заслужил? – подсказываю я.

– Да. – Теперь ее голос звучит более уверенно. – Как будто, раз он был ко мне добр, то…

– Ты ему должна?

– Да! И потом он сказал… – Ее щеки снова розовеют. – Он сказал, что, может, я такая же стерва, как ты, а я ответила…

На этот раз я не заполняю пробелы за нее.

– Я сказала, что хотела бы, чтобы это оказалось правдой, потому что ты намного раньше меня поняла, какого рода человек он на самом деле, – заканчивает она резко, затем останавливается, как будто ожидая моей реакции.

Тем временем люди начинают постепенно заполнять спортзал, приходя на мероприятие. Я киваю в сторону двери, предлагая выйти на улицу, и мы молча выходим, ощущая на себе холодные порывы ветра.

– Думаю, я хотела сказать, что мне жаль, – признается она.

Я жду, пока что-то произойдет. Пока земля под ногами сдвинется, наверное. Жду триумфа или подтверждения от Вселенной, что я всегда была права, но даже на фоне признания Баша, единственное, что я чувствую в этот момент, – это… облегчение.

Не просто облегчение. Катарсис. Как будто вдруг – наконец-то – я могу отпустить боль и начать дышать по-настоящему.

– Мне тоже жаль, – говорю я искренне.

Она благодарно улыбается.

– Но теперь, наверное, все по-другому, да?

– Думаю, да, – отвечаю, засовывая руки в карманы куртки.

– Понятно. – Она пристально смотрит на один из множества цветочных вазонов, а я разглядываю свои ботинки.

– Но ведь «по-другому» не обязательно означает «плохо», правда? – тихо спрашиваю я.

Краем глаза вижу, как она мельком смотрит на меня.

– Лариса Хайброу произносит заклинание исцеления дружбы, – говорит она.

– Астрея Старскрим получает критический удар, – слегка улыбаюсь я.

Мы поворачиваемся друг к другу лицом.

– Итак, что не так с Башем?

– О, боже. Эм… Это долгая история. – Я легко могла бы соврать и сказать, что «это же Баш», но эта тайна уже достаточно мучила мою совесть. – Ну, возможно… что-то происходит. Между мной и Джеком Орсино

– Да это, кажется, уже вся школа знает, – говорит она, и я закатываю глаза.

– Да, но… ты же знаешь, что я играю в «Двенадцатого рыцаря»?

– Конечно.

– Думаю, я никогда не упоминала, что играю за мужского персонажа. То есть, за рыцаря-мужчину по имени Цезарио.

– Ага. – Она наклоняет голову. – Ну, это логично.

– Верно. Ну… – Глубокий вдох. – Джек тоже играет. С Цезарио. – Я прочищаю горло. – Который – это я. Но и не я.

– О, боже. – Ее глаза расширяются. – Он не догадывается, что это ты? Совсем?

– Он понятия не имеет. И вот он записал Цезарио на этот турнир, так что…

Она смотрит на меня пустым взглядом, ожидая продолжения. Я вздыхаю:

– Ну, мне нужно было что-то сделать, правда? Я должна была найти парня, который мог бы побыть Цезарио в реальной жизни…

– О, боже, – снова говорит она, поднося ладонь ко рту. – Так ты пытаешься выдать Баша за себя?

– Да. – Я морщусь, и она хмурится.

– Но Баш ведь, типа, катастрофа в играх. Он безнадежен.

– Да.

– Почему ты вообще…?

– Временное помешательство.

– Ух ты, – говорит она, присвистывая. – Тебе, должно быть, очень нравится Джек, да?

– Я не… – Но я останавливаюсь, потому что в ее взгляде читается: «можешь не пытаться врать, я и так все вижу». Это бесит, но я вновь ощущаю облегчение.

И я действительно очень скучала по подруге.

– Не знаю, что на меня нашло. Наверное, головой ударилась.

Она закатывает глаза и пожимает плечами:

– Я все время говорила, что он очень горячий.

– Это не… не имеет никакого отношения к делу, – возражаю я.

– Правда?

– Я имею в виду…

– АГА!

– Слушай, – перебиваю я, пока она не сделала еще хуже. – Мне просто нужно помочь Башу пройти через это, а потом… не знаю. – Пинаю тротуар. – С Джеком бы все в любом случае развалилось рано или поздно. Я – это слишком я, а он слишком – он.

– Кажется, ему нравится, что ты именно такая «ты», – иронично замечает Антония. – И вопреки тому, что некоторые говорили в порыве гнева, ты… не такая уж плохая. Вообще-то, ты мне всегда нравилась.

– Пока один парень не изменил твое мнение?

Она издает стон:

– Ладно-ладно, не лучший мой ход, я понимаю. И это было не…

– Я знаю, что не из-за этого. – Не из-за парня. По крайней мере, не в классическом смысле.

– Тебе не нужно постоянно отталкивать людей, Ви, – она смотрит на меня в упор. – Не нужно предполагать, что люди уйдут.

– Ты ушла.

– Ты меня вытурила. И в любом случае, я же вернулась, верно? Люди возвращаются.

– Он будет в бешенстве, – вздыхаю я.

– Да, наверное.

– Я заслужила это.

– Заслужила. Но разве он когда-нибудь просил тебя быть тем, кем ты не являешься? Потому что если просил, то он того не стоит. А если не просил, то я не понимаю, почему ты не можешь быть собой.

Я собираюсь ответить, но меня кто-то окликает.

– Ви? – Я оборачиваюсь и вижу, как Оливия высовывает голову из спортзала. – О, прости, – она замечает, что мы с Антонией разговариваем. – Хочешь, я дам вам минутку, или…?

Антония пожимает плечами:

– У нас полно времени. Может, встретимся на каникулах? Группа по ConQuest распалась: Леон и Дэнни Ким всем действовали на нервы. Так что, если захочешь снова поиграть …

– Да, может быть. – Я киваю, и она отходит в сторону, бросив Оливии задумчивую полуулыбку, прежде чем вернуться в спортзал. За то время, что я была здесь с Антонией, зал постепенно заполнился людьми. Я уже слышу слабый гул проектора и музыку из «Двенадцатого рыцаря». Через микрофон звучит голос Джека, и вместо того чтобы успокаивать, он вызывает у меня чувство, словно время стремительно бежит к какой-то точке невозврата. В груди тикает, словно перед взрывом.

– Это выглядело многообещающе, – комментирует Оливия, взглянув на Антонию через плечо. – У вас все в порядке?

– В процессе. Что происходит?

– О, это все Баш, – она морщится. – Он просто… сходит с ума.

– Да, я знаю, – отзываюсь я с такой же гримасой. – Поверь, знаю.

– Он как бы рассказал мне всю историю, – добавляет она и быстро продолжает: – Но я не осуждаю. Знаешь, я тоже врала, так что понимаю. Но мне кажется, что тебе стоит услышать кое-что, что однажды сказали мне, когда я чувствовала себя не в своей тарелке.

Она бросает на меня понимающий взгляд, и я смиренно пожимаю плечами:

– Ладно, говори.

– Ты когда-то сказала мне, что если я решу быть собой, то не буду одинока, – произносит она просто. – И тебе тоже не придется.

«Но», – думаю я с тоской. (Плюс тысяча неубедительных оправданий, которые сдерживали меня неделями.)

– Это немного другое, когда речь идет о чувствах другого человека, – возражаю я.

– Да, но лучше запоздалая правда, чем очередная своевременная ложь, верно? – напоминает она. И я снова думаю: как же мама была права насчет отношений с людьми. О том, как важно прощать и впускать их в свою жизнь. С каждым днем я понимаю это немного больше, как будто что-то медленно пускает во мне корни.

Потому что какую бы боль ни принесла мне любовь, я бы не отказалась от нее ни на секунду. Ни на один иррациональный удар моего алчного сердца. Даже если я совершила ошибки с Башем, Антонией и особенно с Джеком, еще не поздно сделать все по-другому.

Потому что Джек Орсино думает, что это я помогла ему, но на самом деле, я могу сделать нечто большее.

Я позволю ему помочь мне.

– Ладно, – вздыхаю я. – Хорошо.

Оливия улыбается своей ослепительной чирлидерской улыбкой и ведет меня в спортзал.

– Вот это Ви Рейес, которую я знаю, – говорит она и сжимает мне плечи.

***

Джек предложил провести тестовый раунд перед турниром, чтобы остальные могли лучше разобраться в игре. Я вхожу в зал как раз вовремя, чтобы увидеть, как он с недоумением смотрит на Баша, которого разгромили, а тот, не отрываясь, уставился на клавиатуру.

Смотреть на брата-близнеца, который выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание, – достаточно веская причина, чтобы вмешаться. Вот прямо сейчас.

– Эй, – игнорируя любопытные взгляды окружающих, я подхожу ближе и касаюсь его плеча. – Давай. Я сделаю это.

Джек хмурится, и я стараюсь не встречаться с ним глазами.

– Что? – хрипит Баш.

– Давай, ты уже бледный как привидение.

– И помни обо мне,¹⁰² – тяжело вздыхает Баш, не упуская шанса добавить немного драмы.

– Серьезно, Гамлет? Я знала, что ты выберешь трагедию. – Я снова подталкиваю его локтем. – Я поняла, Баш. Спасибо.

Взгляды, которыми мы обмениваемся, я знаю всю свою жизнь – это драгоценные «прости меня» и «я тебя прощаю», а еще «я люблю тебя» и «я знаю».

Ему не приходится повторять дважды. Он неуклюже поднимается с кресла, спотыкается на лестнице и устремляется прямо к Оливии. Остальные участники турнира – в основном парни – хмурятся, начинают шептаться, но мне все равно. Я спокойно сажусь в кресло Баша, чтобы занять место Цезарио напротив Джека, который смотрит на меня c подозрением.

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

Я переставляю клавиатуру под себя, регулирую стул. На экране мигает мой аватар Цезарио, ожидая начала игры. Это момент истины.

Настоящая я. Наконец-то больше никаких секретов.

– Прости, – говорю я Джеку. – Надеюсь, ты дашь мне возможность объясниться.

Он моргает. В его глазах мелькает осознание, а затем они сужаются. Если он еще не все понял, то скоро поймет. Я знаю, что замешательство плавно перерастает в чувство, что его предали, так же как знаю, что этот день будет долгим и тяжелым.

Но в кои-то веки я ничего не скрываю, и это приятно. Насколько это вообще может быть возможно в ситуации, когда я уверена, что я вот-вот его потеряю.

– Готов? – спрашиваю я.

Он смотрит на меня так, будто видит впервые.

– Давай сыграем, – говорит он ровным голосом и кликает на «Старт».

16

Последние очки здоровья

Джек

Я вспоминаю, как мы с Цезарио впервые подверглись атаке других игроков в игре. Он предупреждал меня, что у нас есть реликвии, которые другие игроки хотят заполучить, и что они будут пытаться нас атаковать. Однако, как он сказал, это не является частью квеста, а лишь делает его практически невыполнимым. Я тогда заверил, что всё понимаю и не тупой, а Цезарио ответил: «ну, так докажи». В течение нескольких дней я был самоуверен, думая, что он просто пытается меня напугать. В конце концов, это ведь всего лишь игра, верно?

До того момента я не подозревал, что в этой игре существуют целые сообщества людей, которые контролируют ее изнутри, создавая собственные маленькие социальные сети в рамках воображаемого мира. Я также не догадывался, что Цезарио уже сталкивался с ними ранее. В тот первый раз, когда на нас напали, Цезарио узнал ники нападавших. «Это буллеры¹⁰³», – сказал он. Я был занят тем, что пытался не умереть, пока Цезарио занимался чем-то другим. Мы расправились c ними жестко и безжалостно, а Цезарио забрал их очки и валюту в качестве лута? хоть они и не были нам нужны. Так он преподал им урок, но тогда я не совсем понимал, зачем.

Позже я спросил его, как он узнал, что это буллеры. Он коротко объяснил, что у него была подруга, которая любила играть, но больше не чувствовала себя комфортно в этом мире. Не в мире игры, а в мире ее игроков. Они преследовали ее, засыпая её оскорбительными комментариями в чате. Те же люди атаковали её на фанатских форумах? оставляли комментарии к ее фанфикам, которые громили ее блог, топя его в анонимной ненависти изо дня в день, пока она не перестала писать. Я сказал что-то вроде: «чёрт возьми, насилие среди гиков в наши дни какое-то дикое».

«Ага», – это все, что он мне ответил.

Почему я думаю об этом сейчас? Потому что, что-то было не так, когда я смотрел, как играет Баш. И дело не только в том, что он был катастрофически плох – меня сбивало с толку и это, – но и в ощущении, похожем на зуд. На чихание. На момент, который требовал космической концентрации, потому что что-то просто… было неправильно.

Я хочу сказать, что был удивлен, когда Ви Рейес заняла место напротив меня, предназначенное для Цезарио. Это ошеломило меня, перевернуло мой мир, поставило в ступор. Так и было – я чувствовал себя игольницей, внезапно пронзенной острой иглой. Но я не думаю, что это шок, или, по крайней мере, не такой сильный шок, каким должен был быть.

Наверное, когда перед тобой аватар огромного рыцаря, решительного и хорошо владеющего мечом, легко поверить, что этот человек – именно тот, кем кажется. Я никогда по-настоящему не задавался вопросом, никогда не задумывался, почему незнакомец, с которым я, в течение последних нескольких месяцев, проводил половину своего времени, казался мне таким знакомым.

Думаю, то, что я сейчас испытываю, – не шок, а просто кусочки пазла наконец-то складываются воедино.

Как я мог не узнать ее? Независимо от того, какие формы мы с ней принимаем, я её знаю. Я знаю её по тому, что она заставляет меня узнать о себе. Я знаю, каково это – чувствовать её присутствие в своей жизни.

Но я не видел этого раньше, и теперь чувствую себя ошарашенным. И злым.

Это точно она. Я погружён в свои боевые раунды, по спортзалу разносятся одобрительные возгласы, свист и разговоры людей о глупой компьютерной игре, заполняющей экран. Но издалека я узнаю все фирменные приёмы Цезарио. То, как он переходит в атаку, какие приемы использует в начале. То, как контролирует центр, вытесняя его противников за пределы поля.

Не его противников. Её.

Ви – единственная девушка на турнире. Я понимаю, что, вероятно, это моя вина. То, как я преподносил этот вечер другими ученицам, таким как Кайла и Маккензи, делало его похожим на два совершенно разных события. Я обещал после турнира показ фильма, “девчачьего”, раз уж мы начнем с этого шумного, наполненного тестостероном, турнира. Я подталкивал девушек покупать билеты, потому что, даже если им было неинтересно (а я предполагал, что им это неинтересно), будет много и других развлечений. Но я ни разу не задумывался, стоит ли предложить девушкам самим поиграть. Я не пытался убедить их, как своих друзей-парней, что это весело, увлекательно и совсем не сложно. А теперь чувствую себя неловко от мысли, что, мне даже в голову не приходило, что, возможно, они бы тоже захотели попробовать.

Давал ли я Ви возможность почувствовать что для нее есть такое же место на турнире, как и для меня? Нет, не давал. Конечно, я хотел, чтобы она была здесь, но просто считал, что ей это не интересно. Это просто было не похоже на нее.

Она должна была мне сказать.

Стыд и раздражение переплетаются в моей сжимающейся груди, как сиамские близнецы. Она так прямолинейна во всём, так почему же не могла просто сказать мне?

И между прочим, сколько всего я рассказал ей?

Мой пульс учащается. Боже, я рассказал ей всё. Что я к ней чувствую, что думаю об Оливии. Все, в чем, как я думал, я исповедовался другу, на самом деле я рассказывал какой-то тени в интернете. В отчаянии я вымещаю гнев на Волио, который ругается рядом со мной, и чувствую, как ярость внутри меня нарастает. Я не злюсь. Я не должен злиться. Не могу злиться. Она знает об этом. Должна знать.

Я пытаюсь сосредоточиться на экране. Цезарио – Ви – побеждает Курио. Она методична, спокойна, выражение ее лица не меняется – именно так я всегда представлял себе Цезарио, играющего в игру. Только на самом деле я никогда не знал, кто такой Цезарио. Я сблизился с Ви, даже не зная, что у неё был доступ к той части меня, какая в ней мне была закрыта.

Я всё время твердил, что знаю её. О чем, черт возьми, я вообще знал?

Том Мёрфи вырубает Мэтта Даса. Мёрф сталкивается с Ви и проигрывает, затем она побеждает парня по имени Леон, который много болтает и громко жалуется, когда его выносят. Она выглядит так, будто это ее совершенно не волнует.

А. Потому что она здесь не ради них. Я понял.

Какой-то второкурсник, который выглядит так, будто никогда не видел солнца, становится моей последней жертвой, прежде чем мы с Ви остаёмся единственными игроками на платформе. Люди сейчас заинтригованы, не игрой, а тем, как мы с Ви избегаем взглядов друг друга и сохраняем молчание. От нас исходит неловкость, и я практически ощущаю перешептывания. Сначала Оливия Хадид, теперь Ви Рейес? Наверняка они думают, что я каким-то образом теряю свою привлекательность из-за этого тяжелого семестра, но я рад, что это она. Она единственная, с кем здесь стоит сражаться.

Мы с ней, лицом к лицу на экране. Цезарио против Герцога. Я не спрашиваю, готова ли она, потому что мне это не нужно. Она бросается вперёд, и я тоже.

В голове всплывают привычные наставления тренера. Увидеть – воплотить. Хочу ли я победить ее? Да, конечно, и не ради своего эго. Ладно, отчасти, и ради него. Мне нравится побеждать, и я не буду притворяться, что это не так. Но чувствую ли я, что она мне что-то должна? Да, теперь определенно да. Я не хочу, чтобы она ушла отсюда с мыслью, что это было легко. Я хочу подвергнуть ее испытаниям, хочу, чтобы она увидела мое выражение лица, доказательство того, что она все разрушила. Что всё закончится здесь, когда один из нас станет чемпионом, а другой просто уйдёт.

– Ты лгала мне, – тихо произношу я. Это первый наш разговор с тех пор, как она села, и вполне возможно, что последний.

– Я знаю, – отвечает она и достает меч, чтобы ударить меня в грудь.

Цезарио – Ви – всегда был хорош в комбинациях приемов. Он – она – двигается быстро, легко, ловко. Делает финты, бежит, скрывает движения, наносит слепые удары, которые знает инстинктивно. Но она научила меня всему этому, так что я делаю то же самое.

Не все могут так эффективно просчитывать ситуацию, как она. Цезарио, созданный ею аватар, – тактик с навыками убийцы. Вдруг я вспоминаю, что её персонаж для ConQuest тоже убийца и как я этого не заметил? Я был слеп? Да, был. Она убедилась в этом.

Я готовлюсь к атаке, и она получает удар, хотя и не критический, потому что никогда не задерживается долго на одном месте. Она знает, как защитить себя, как избежать травм. Я же так и не научился этому искусству. Я не умею держать себя в руках, быть осторожным и контролировать ситуацию. Поэтому я делаю ложный выпад и атакую, а она отбивается и контратакует. В толпе слышен крик поддержки, и я осознаю, что люди болеют за меня. Они думают, что я играю лучше, и вот снова этот укол в груди – маленькая трещинка понимания, почему она должна была скрывать правду. Но почему и от меня?

Ей не нужно было скрываться от меня.

Кто-то начинает скандировать «Герцог Орсино». Я применяю хитрую комбинацию, которая обычно не срабатывает на Цезарио, но сейчас она, должно быть, нервничает. Мы всегда играли только одни, засиживались допоздна, уходили с головой в игру. Единственной аудиторией, которая у нас когда-либо была, была игровая среда: поля сражений, руины и замки, разрушенные деревни, заколдованные леса и моря, кишащие монстрами. Она не такая как я, она не чувствует себя комфортно перед аудиторией. А еще, она не похожа на Баша. Я вижу по ее лицу, что ей не весело, и снова это испытываю – еще один поток слишком сильных чувств. Злости из-за того, что она лишила нас этой простой маленькой радости. Грусти из-за того, что теперь я лишаю ее этого.

Я решаю покончить с этим. Быть жестоким. Я готовлюсь к еще одной комбинации, на этот раз с завершающим приемом, который почти невозможно отразить. Я оцениваю, сколько у нее осталось жизни, и точно рассчитываю время, расходуя почти столько же, сколько осталось от моей собственной шкалы здоровья, а затем меня…

Убивают.

Я моргаю.

Весь зал начинает освистывать ее.

ГЕРЦОГОРСИНО12 УНИЧТОЖЕН! – говорит мой экран.

– Мне жаль, – шепчет Ви.

А. Значит, она никогдапо-настоящему не нервничала. Я думал, что знаю её, но это не так. Она тысячу раз говорила: «ты меня не знаешь», но я никогда на самом деле не слушал ее, да? Она показывала мне правду, а я выбрал ложь.

Я пытаюсь заново пережить последние десять, может, двадцать секунд. Что она сделала, как она сделала это так быстро? Она воспользовалась моим просчетом. Я думал, у неё меньше сил. Я ошибся, потому что недооценил её, и она знала это, знала, что я так сделаю, потому что знала меня всё это время, а я никогда не знал её по-настоящему.

Стыд, боль, ярость. Она всегда, всегда переворачивает мой мир с ног на голову.

– Ты и должна сожалеть, – говорю я ей.

А затем спускаюсь c платформы и ухожу.

Ви

Оливия и Баш смотрят на меня с сочувствием. Даже Антония слегка морщится издалека, как будто бы снова извиняясь, хотя это не имеет к ней никакого отношения. Да и в конечном итоге я не хочу, чтобы меня утешали.

Я нахожу Джека на поле. Он стоит на дорожке, словно собирается бежать.

– Холодно, – замечаю я.

Он бросает на меня взгляд и отворачивается.

– Мне нормально.

Я пытаюсь быть… не знаю, непринужденной, наверное.

– Я думала, ты собирался позаботиться о своём колене?

– Ты что, не видишь, что я делаю? – резко отвечает он.

Обычно говорить злым голосом – моя работа. Но сейчас я не хочу быть с ним злой. Очевидно, что я уже была достаточно жестока.

– Джек, – начинаю я, но он смотрит в небо и пинает что-то на земле.

– Нам нужно закончить квест, – его голос звучит отстраненно. – Не хочу, чтобы вся эта работа пропала зря.

– Я… конечно, да. – На самом деле я сомневалась, что он захочет это сделать. – Это значит…?

– Когда закончим, мы закончим, – говорит он. – Я закончил.

– Ладно, – я невольно вздрагиваю. Не только от холода. – Ну, у нас есть ноутбуки, которые мы использовали для турнира. Можем сделать это прямо сейчас.

– Да, давай. – Он резко поворачивается и проходит мимо меня так быстро, что задевает плечом – и ладно, я это понимаю. Пока я медленно иду следом, напоминаю себе: я это понимаю. Он не хочет разговаривать. Это… не новость. Я не удивлена.

Я в порядке.

Я в порядке.

Я…

– Вот, – он протягивает мне ноутбук, хотя я всё ещё отстаю, как будто не сразу поняла, что он уже успел опередить меня на целую вечность – он вошёл в спортзал, взял два ноутбука и вернулся, пока я плелась позади. Изнутри слышится смех из комедии, которую выбрали Кайла и Маккензи. Остальные устроились там поудобнее – на улице слишком холодно по калифорнийским меркам, чтобы даже самые непокорные подростки могли устроить бунт здесь, во дворе.

Джек пинком захлопывает за собой дверь и садится на край одного из цветочных горшков. Я следую его примеру, тихо шипя от того, насколько холодный цемент под моими слишком тонкими джинсами.

Он молча снимает куртку и протягивает ее мне.

Я колеблюсь.

– Джек, я не…

– Просто возьми.

– Тебе не будет холодно?

– Мне нормально. – Звучит знакомо.

Он уже вошел в систему. Я беру куртку, потому что на улице холодно (у меня карибская кровь, я не создана для этого), и накидываю ее на плечи. Я немного вздрагиваю от того, что она пахнет им, как и в ту, другую холодной ночью – внезапный поцелуй, общий смех.

Я вхожу в систему как Цезарио, возобновляя наш квест.

– Послушай, насчет…

– Ви, – перебивает Джек, отрываясь от экрана на мгновение. – Какая бы ни была причина, по которой ты мне лгала, что бы ты ни хотела сейчас сказать…

Я морщусь:

– Я просто хочу сказать, что мне жаль…

– Да, я тебя услышал. – Он ерзает на месте, постукивая пальцем по клавиатуре. – Всё в порядке. Какие бы у тебя ни были причины, мне всё равно. Я просто хочу закончить это, хорошо? Давай просто покончим с этим.

На мгновение часть меня хочет возразить. Это та самая часть, которой мне не хватало в споре с Антонией, часть, о которой Баш всегда говорил, что мне её не достаёт – та, которая хочет остаться и бороться.

Но я никогда не хочу этого делать. Я предпочитаю вычеркнуть людей из своей жизни, высосать яд и ничего не чувствовать. Я хочу как можно скорее избавиться от слабости и уязвимости – немедленно, а лучше, ещё раньше. И хотя другая часть меня говорит тихим, полным надежды голосом, что Джек не такой, что он так не поступает и что если он захочет, то я останусь, я останусь, я останусь…

Эта часть меня слишком маленькая. Поэтому её легко раздавить.

– Правильно. Да, – сосредотачиваюсь на экране. – Давай сделаем это.

Последнее королевство – это Авалон. Согласно легенде, это волшебный остров, куда был доставлен Артур после своей гибели, и где он теперь ожидает своего возвращения в будущем. Основная цель игры – вернуть Артура, и теперь, когда мы возродили магию одиннадцати рыцарей в одиннадцати королевствах, нам предстоит стать двенадцатым рыцарем. Последним элементом головоломки, необходимым для его воскрешения.

Дело в том, что никто не знает, что будет дальше. Люди постоянно строят теории и создают фан-видео на эту тему, но поскольку данная часть игры становится доступной только после завершения квеста Камелота, лишь немногим удалось здесь оказаться. Мы близки к финалу, но до сих пор не знаем, как его достичь.

Здесь темно и туманно, поэтому мы можем видеть только то, что находится прямо перед нами; слышим звуки дыхания наших персонажей и больше ничего. Легко представить, что мы действительно находимся там, пока сидим здесь одни, а приглушённый гул из спортзала почти не имеет значения. Мой выдох кажется мне туманом Авалона, дрейфующим в полупрозрачной дымке. Я представляю себя Цезарио, шагающим в тишине рядом с Герцогом Орсино, пока тот решительно взял инициативу в свои руки.

Мир вокруг нас покрыт тьмой и туманом, и мы можем видеть только то, что прямо перед нами. Единственный звук – это дыхание наших персонажей. Мы словно погружаемся в это пространство, забывая о том, что находимся здесь, в реальном мире, а приглушенные звуки из спортзала теряются на фоне. Мое дыхание смешивается с туманом Авалона, словно я – Цезарио, который идет рядом с Герцогом Орсино, принявшим на себя лидерство.

Вместо того чтобы говорить вслух, я печатаю в чате: нам нужно найти экскалибур. это должно быть последней реликвией, которая вернёт артура.

Он отвечает, не отрываясь от экрана: как?

Я задерживаю дыхание, вспоминая, что знаю о легенде: Полагаю у нас это есть…

Но прежде чем я успеваю закончить печатать, экран темнеет. Становится пугающе черным.

Я моргаю и нажимаю на клавиатуру.

– У тебя…?

– Да, – он делает то же самое. – Может, что-то со школьной сетью или…?

Экран вспыхивает, ослепляя на мгновение, и я замечаю, как свет отражается на нахмуренном лице Джека.

В этот момент перед нами открывается весь остров Авалон, словно кто-то включил огромный прожектор. Туман, который прежде скрывал этот вид, рассеялся, и теперь мы можем увидеть остров, окруженный долиной из горных вершин. Лес, горы и величественный дворец предстают перед нами, древние и непоколебимые, как сама смерть.

В пределах видимости – но не в пределах досягаемости – располагается морской залив, плавно перетекающий в небольшое озеро, и я сразу понимаю, что в его глубине скрыто нечто важное.

Экскалибур.

Но между нами и реликвией стоит рыцарь. Не просто рыцарь и не другой игрок, а NPC – персонаж, созданный игрой. Он с головы до ног одет в черную броню, а из-под забрала сверкают яркие красные глаза.

На экране высвечивается сообщение:

ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ ВЫЗЫВАЕТ ВАС НА ДУЭЛЬ.

– О, – говорю я вслух, собирая все воедино. – Думаю, чтобы добраться до озера, нам нужно…

– Убить Черного рыцаря, – Джек дергает плечом.

– Ладно, что ж…

Прежде чем я успеваю выработать стратегию, начинается настоящая война: вспышки магии, множество чародеек, каждая из которых стоит за спиной Черного рыцаря. Я почти не успеваю что-то сказать, потому что передо мной разворачивается одна из самых эпичных боевых сцен в игре. Зачеркните, это самая эпичная сцена.

Одна из чародеек приближается ко мне, и, судя по появлению множества мифических существ, здесь также есть призывающие их маги. Я достаю Лук Тристана и стараюсь стрелять сверху, удерживая высоту, пока Герцог – Джек – идёт по долине, тушит огонь и сражается с Черным Рыцарем один на один.

– Подожди, Джек…

Он меня игнорирует. Не то чтобы он был плох в бою, но это явно не обычная битва. Я побеждаю чародейку, сбиваю летяшего дракона, а затем меняю лук на обычный меч. Замечаю, что Джек использует красный меч Галахада, для работы которого требуется больше очков жизни, чем для обычного. Но это того стоит, если он сможет нанести смертельный удар.

Я пытаюсь подобраться ближе, чтобы ударить по Черному Рыцарю откуда-нибудь сзади. Было бы разумно использовать приём, как тот, что Джек применил против меня ранее, но это рискованно.

– Как насчет небольшой помощи? – бормочет Джек, которого так сильно бьют в грудь, что он меняет цвет с оранжево-желтого на пульсирующий тревожно-красный.

– Прости, – я целюсь в Черного Рыцаря и атакую.

– Ты все время это говоришь, – ворчит Джек.

Но моя атака почти ничего не дает.

– Я действительно это имею в виду.

– В отличие от первого раза? Или второго?

Ещё одна атака. У Черного Рыцаря почти нет слабых мест, так что это неудивительно.

– Мне жаль за всё это.

– Но сожаление мало что значит для меня, не так ли?

Возмущенная, я отпускаю цель и выбираю Святой Грааль. Посмотрим, есть ли у него целительная сила… Ох, пожалуйста. Да! Джек с моей помощью возвращается к жёлтому уровню здоровья как раз вовремя, чтобы нанести критический удар по Черному Рыцарю, который, крутясь вслепую, едва меня не задевает.

– Если бы я могла что-то c этим сделать… – раздражённо замечаю я.

– Что, например? Отменила бы? – Черный Рыцарь целится в Герцога, но тот уворачивается, что ставит меня в невыгодное положение, из которого я вынуждена выкручиваться.

– Да. – Подождите, он спросил, отменю ли я это? – Нет… нет, не это…

– Нет? Тебя устраивает то, что ты сделала?

– Что? Нет, я… – Я обрушиваю на Черного рыцаря один из своих лучших навыков, который успешно… оставляет на нем лишь вмятину. Великолепно. – Конечно нет. Я бы хотела, чтобы всё было по-другому, но каким образом?

– Ну, для начала, ты могла не лгать мне, – грубо отвечает он.

– Нет, я… – Я получаю удар, который снижает мой уровень здоровья до бледно-жёлтого. – Я никогда не собиралась лгать тебе, Джек, у меня никогда не было цели обмануть тебя…