Текст книги "Двенадцатый рыцарь (ЛП)"
Автор книги: Алексен Фарол Фоллмут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
12
Переход на пятый уровень близости
Ви
Я не могу заснуть c тех пор, Герцог Орсино вышел из игры. Я пытаюсь, ворочаюсь, но каждый раз перед глазами одно и то же: чувствую я что-то к Ви или нет…
Щелчок ремня безопасности. Его голос у меня в ушах. Я почувствовала… о боже, не говори это.
(Бабочки.)
Передо мной мелькает яркая улыбка Оливии, затем разочарованный взгляд Баша. В конце концов, я сдаюсь, больше не пытаюсь уснуть. Обеспокоенная, встаю с постели и начинаю листать архив старых колонок с советами моей мамы. Не знаю, что ищу, пока оно само не находит меня ранним утром. Шум с первого этажа заставляет меня вздрогнуть. Оказывается, я отключилась за клавиатурой, а на моем запястье осталась слюна.
– Мама? – спотыкаясь, я хватаю ноутбук и иду вниз, где нахожу ее на кухне.
– Да? – доносится ее приглушенный голос из-за шкафа.
– Можно спросить кое-что? Про одну из твоих старых колонок.
– М-м? Да, конечно, просто… – она тяжело вздыхает и выглядывает из шкафа с нахмуренным лицом. – В доме есть кофе?
– Ну, мама, если его нет в дальнем углу шкафа, который мы никогда не используем, то я даже не знаю, где его искать, – отвечаю я, и она стонет, ища ключи.
– Никаких саркастичных комментариев в такую рань, hija. Мы можем поговорить в машине? Мне нужно дописать статью, а для этого требуется либо кофеин, либо чудо, – ворчит она, жестом указывая следовать за ней, сбрасывая тапочки и засовывая ноги в биркенштоки у двери. – Естественно, ты важнее, но, знаешь, нам ведь нужно на что-то жить.
– Да, я… – Я хватаю первую попавшуюся обувь, которой оказываются резиновые сапоги, и выхожу за ней. – Это будет странно, хотя…
– Хорошо, – она зевает, шаркая ногами, идет к машине, открывает дверь и падает на водительское сиденье. – Вдохнови меня.
Я забираюсь на пассажирское сиденье, ерзая, пока она включает заднюю передачу.
С чего начать?
Кажется, лучше просто сказать это напрямую.
– Как ты поняла, что ты би? – выпаливаю я.
Она замирает, держа руку на рычаге переключения передач.
– То есть, был ли, типа… какой-то конкретный момент? Или что-то в этом роде? Я не знаю, – быстро добавляю я, чувствуя себя глупо. – Я прочитала колонку, где ты отвечала девочке, сомневающейся в своей ориентации, и подумала, что, может быть, было бы полезно, если бы ты могла…
Я замолкаю, не уверенная, в чем именно сейчас признаю́сь, и она кивает, раздумывая.
– Сомневаюсь, что смогу дать лаконичный ответ, который ты, вероятно, ищешь, – говорит она спустя секунду. – Не было конкретного момента. Скорее, это была череда моментов, которые обрели смысл только потом, когда я поняла, что любовь может проявляться по-разному. И некоторые из этих проявлений любви походили на то, что я чувствовала. Но я всегда говорила вам, дети, что для меня важен человек, а не их, хм… внешняя оболочка. – Она внимательно смотрит на меня. – Я тебя запутала?
– Нет, – Она всегда была более открытой в вопросах сексуальности, чем любой другой родитель, так что этот разговор не кажется неудобным. – В теории это звучит очень просто, – замечаю я, и она уже собирается что-то добавить, но потом просто пожимает плечами.
– В теории, да, – соглашается она, подталкивая меня продолжить.
– Ладно, – я прочищаю горло. – Мой вопрос… ну, чувствовать что-то к девушкам… это отличается? – спрашиваю я, наблюдая, как она слегка хмурится, пока съезжает по подъездной дорожке.
– Ты имеешь в виду по сравнению с мужчинами?
– Да, ну… – я нервно смеюсь. – Допустим, есть очень-очень классная девушка, – говорю я, подразумевая Оливию. – И она красивая, и она тебе очень нравится.
– Пока что все звучит просто, – осторожно отвечает мама, вероятно, немного сожалея, что не выпила кофе перед этим разговором, но мы уже здесь.
– Правильно, но… – я морщусь. Кажется, что эта тема вызывает у меня большее чувство неловкости, чем у моей мамы. – Но что, если есть кто-то еще? Кто-то, кто заставляет тебя чувствовать… – Абсолютно не вдохновляюще постоянно возвращаться к одному и тому же слову, но на самом деле, кажется, есть только одно. – А что, если есть кто-то другой? Кто заставляет тебя чувствовать себя… иначе.
Кто-то, с кем ты сталкиваешься снова и снова. Он присутствует во всем, что ты любишь, и, будь то реальность или вымысел, вы можете существовать в любой вселенной, потому что для каждой его версии найдется своя версия тебя.
– Ага, – мама откидывается на спинку кресла. – Ну, мне неприятно это говорить, но думаю, это больше вопрос эмоций, нежели сексуальности.
– Фу, – говорю я, вжимаясь в кресло. – Ненавижу эмоции.
– Знаю, – устало улыбается она. – Но, думаю, ты уже поняла, что дело не в анатомии. Речь идет о человеке, hija, и о том, кто из этих двоих зацепил тебя по-настоящему, не так ли?
– Ну уж нет, я бы не стала заходить так далеко, – говорю я с отвращением, и она смеется.
– Ладно, я знаю, что ты не хочешь слышать про мою личную жизнь – ты достаточно ясно дала это понять. – Я виновато смотрю на свои руки, и она продолжает: – Но вот что я хочу сказать: желание быть с кем-то не делает тебя слабой. Это не значит, что ты стала мягкой. Это просто значит, что в этом мире есть кто-то, кто заставляет тебя любить жизнь немного сильнее, когда он рядом, и в конце концов, разве это не самое важное? – Она снова смотрит на меня с легкой улыбкой. – Жизнь и так достаточно сложна, зачем лишать себя радости?
– Все не так просто, – вздыхаю я, отводя взгляд.
– Да, детка, никогда не бывает просто.
– И я не говорю, что у меня есть чувства, – возражаю я, – просто…
– Я знаю. – Она кивает. – Может, они есть, а может, и нет. Может быть, это что-то значительное, а может и нет. Может, однажды ты встретишь девушку и почувствуешь нечто, что ответит на все твои вопросы, а может, и нет. Мир большой, а жизнь длинная. – Она пожимает плечами, затем кусает губу. – Тебе это помогло?
Не совсем. Но в то же время да.
– Ну, в общем-то, да.
– Хорошо. – Она облегченно выдыхает. – Так… мы можем сейчас выпить кофе или это нарушит, как бы сказать, священный момент матери и дочери?
– Конечно, мне определнно нужен кофе, – говорю я. – Мне же вообще-то нужно подумать.
Она смеется надо мной, наконец поворачиваясь, чтобы сдать назад по подъездной дорожке.
– Дорогая Виола, моя умная, потрясающая девочка. Ты и так слишком много думаешь, – говорит она, дернув меня за волосы, прежде чем выехать на дорогу.
***
Мама занята весь день, пытаясь успеть сдать работу, что меня вполне устраивает – у меня полно школьных заданий и дел для студенческого совета. Обычно мы устраиваем общешкольное мероприятие в конце семестра – что-то, чтобы отвлечь ребят после экзаменов перед зимними каникулами. К сожалению, бюджет почти исчерпан, так что я провожу несколько часов, просматривая идеи в интернете.
Когда я выхожу из комнаты в поисках мармеладных мишек, на лестнице внезапно появляется Баш с приветствием:
– ВИОЛА!
– СЕБАСТЬЯН, – автоматически отвечаю я, но тут замечаю за ним Оливию, и мы обе вздрагиваем от неожиданности.
– О, привет, – говорит Оливия, и ее щеки слегка розовеют. – Баш сказал, что ты дома, поэтому я…
– Да, точно…
– Эй, – вмешивается Баш, обращаясь к Оливии, – скажи ей, что она идеально подойдет для мюзикла.
– Какого мюзикла? – спрашиваю я, потому что внезапно теряюсь в пространстве и времени.
– Весеннего. Пытаюсь уговорить ее пойти на прослушивание, – он подталкивает Оливию локтем. – Думаю, я почти ее убедил.
– Я здесь буквально две секунды, – уверяет меня Оливия, но я-то знаю, что двух секунд вполне достаточно, чтобы попасть под обаяние Баша. – Он предложил, а я сказала, что подумаю.
– Ну так подумай, – мурлычет Баш, а затем исчезает на лестнице.
Я стою несколько секунд, ошарашенная присутствием Оливии в моем доме, пока не вспоминаю, что, кажется, понимаю, о чем она хочет поговорить.
Я указываю на свою спальню:
– Ты…?
– Да, если ты не против…
– Нет-нет, заходи, – я не знаю, какой здесь протокол, поэтому сажусь за свой стол, пока Оливия осторожно садится на край моей кровати.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Намного лучше, спасибо, – она прочищает горло. – Хотя, знаешь, я хотела бы извиниться за…
– Вообще-то, – перебиваю я, – ты не против, если я начну?
– О, конечно, – кивает она, позволяя мне продолжить, хоть я и не уверена, что именно хочу сказать. Почти такое же чувство, как тогда, когда я хотела бы признаться Джеку, кто я на самом деле, прежде чем он доверился Цезарио. Когда казалось, что подойдя к краю пропасти – к тому самому моменту истины – ты можешь либо отступить, либо прыгнуть в неизвестность, не зная, что будет дальше.
Но сейчас дело не в Джеке. Это другой момент, и мне нужно исправить хотя бы часть происходящего.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – признаюсь я. – Что-то плохое… и кое-что еще хуже.
– Начни с плохого, – предлагает Оливия с тонкой улыбкой, и я делаю глубокий вдох.
– Джек знал, что мы были партнерами по продвинутой литературе, и попросил меня выяснить, почему ты хочешь взять паузу. Я ничего ему не рассказала, – спешу добавить я, видя ее молчаливое выражение, – и обещаю, что не скажу. Но сначала я согласилась помочь ему это выяснить.
– Джек узнал, что мы были партнерами по продвинутой литературе, и попросил меня выяснить, почему ты хочешь взять паузу. Я ничего ему не сказала, – спешу добавить я, хотя она не реагирует, – и обещаю, что никому ничего не скажу. Но изначально я согласилась ему помочь.
– Поняла, – медленно произносит она. – А что еще?
– Э-э… – я колеблюсь. – Я задала себе вопрос, может ли между нами… что-то быть. Ну, о том, что ты говорила.
Она не двигается.
– И?
– И… – Она больше никогда не захочет со мной разговаривать. Это будет как с Антонией, к ситуации с которой, как можно подумать, я уже должна была привыкнуть, но нет. Мама права – когда тебя ранят, боль не становится легче со временем. Как бы я ни старался быть невозмутимой, мне грустно осознавать, что Оливия Хадид выйдет из этой комнаты и, скорее всего, больше не будет моей подругой.
Но все же, это нужно сказать.
– Не думаю, что испытываю к тебе те же чувства. – Я сглатываю. – И это глупо, потому что мне бы хотелось.
По правде говоря, если бы я могла заставить себя влюбиться в Оливию вместо…
Неважно, в кого еще.
– Ты умная, смешная и, в общем, просто потрясающая, и я сожалею, что не сказала тебе этого раньше. Я думаю, что это очень смело, я имею в виду, – неловко поясняю я, – быть настолько честной в своих чувствах. Не думаю, что смогла бы так же. Вернее, я точно знаю, что не смогу. Но я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Возможно, это не то, чего ты ожидала, но… – вздыхаю. – Ты сильная, смелая и…
Тайная, хрупкая часть меня ломается где-то глубоко внутри.
– … я действительно хотела бы быть твоей подругой, – признаюсь я. – Я знаю, каково это – чувствовать себя одинокой. Или непонятой. И грустной, но так, чтобы никто не замечал. Так что… – Я смотрю на свои обкусанные ногти. – Так что, если тебе понадобится друг или ты просто захочешь поговорить… – Боже, какая самоуверенная речь. И я заканчиваю ее, пробормотав: – Я здесь.
А затем продолжаю смотреть на свои руки.
Спустя какое-то время, Оливия слегка шевелится:
– Мне действительно нужен друг, – говорит она. – На самом деле я пришла сюда, чтобы сказать тебе это.
Я поднимаю взгляд, удивленная:
– Правда?
– Конечно, – отвечает она. – Вообще ты даешь мне слишком большой кредит доверия. Честно говоря, я пока не готова к отношениям с кем-либо, пока не смогу быть полностью откровенной о том, кто я. Так что, как бы я ни думала, что ты очень крутая…
– Остановись, – издаю я стон.
– Но ты мне нравишься. И я смогла быть гораздо смелее, чем тогда, когда оставила все c Разией. Или c Джеком. – Она морщится. – Так что мы можем быть друзьями? Я действительно-очень этого хочу.
– Да, конечно, да, – я чувствую, что вот-вот потеряю сознание от облегчения.
– Отлично, – она тоже выглядит более расслабленной, затем смотрит на свои колени. – Ух ты, я так нервничала. Я, типа, трясусь.
– Боже, я тоже! – Хотя думала, это только у меня.
– Я вся потная, и это так мерзко…
– Ты тоже в холодном поту от ужаса? – признаюсь я, и Оливия смеется так сильно, что на глазах появляются слезы.
– Почему эмоции такие жестокие? – стонет она. – Все делают вид, что дружба – это вечеринки в саду и ночевки, когда на самом деле это «Парк Юрского периода» для чувств.
– Кажется, у меня даже зубы от страха стучат.
– О боже, у меня тоже, – она снова смеется. – Вау, как неловко.
– Но, по крайней мере, это взаимно.
– Это правда.
Мы оба затихаем, пытаясь вернуться в нормальное состояние.
– Так, эм… что ты думаешь насчет Баша? – спрашивает Оливия, неожиданно сменив тему.
– Не знаю. Он странный. – Она фыркает от смеха, а я добавляю уже более серьезно: – Так это не только девушки, или как…?
– Что? О боже, нет, не в этом смысле, – она закатывает глаза. – Я имела в виду, что ты думаешь о предложении Баша по поводу мюзикла? – объясняет она, и, о, точно – я совсем забыла об этом. – Будет странно, если он поможет мне выбрать пьесу для прослушивания?
– Странно для кого? Для тебя – точно. Он своего рода маньяк, так что имей в виду.
– Нет. – Она хихикает. – Для тебя.
– Для меня? Нет, конечно. Думаю, это имеет смысл. – Я делаю паузу. – Хотя, если ты действительно хочешь быть собой, разве не странно начинать с актерства?
– Я… думаю, что пока не готова быть полностью собой, – признается она. – Может, скоро. Возможно, в колледже. Надеюсь, в колледже. Но пока… – Оливия замолкает на мгновение. – Сейчас мне просто нужно сбежать от себя в кого-то другого.
– Понимаю. – Боже, неужели я опять вспоминаю о своей фальшивой жизни в роли Цезарио. И о том, с кем мне еще предстоит объясниться. – Но…
Я колеблюсь.
– Но что? – Оливия слегка наклоняет голову.
– Думаю, тебе стоит быть честной с Джеком, – наконец говорю я. Оливия смотрит на меня с выражением, будто говорит: «ох». – Он заслуживает знать правду. И, – поправляюсь я, – что более важно, он может с этим справиться. Понимаю, это может быть страшно, но мне кажется… – я глубоко вздыхаю. – Думаю, ты могла бы довериться ему, если бы захотела.
Его лицо всплывает у меня в голове: «я верю тебе, Виола». Иронично, но Джек всегда был тем, кто поддерживал меня без всяких условий – просто так.
– Я действительно думаю, что он не подведет тебя, – говорю я, хотя на самом деле подразумеваю, что он подведет меня, и это ужасная мысль. Ведь почти все, кроме редких исключений, всегда меня подводят. И я знаю, что, когда он узнает правду, я подведу его. Это всего лишь вопрос времени.
Оливия бросает на меня задумчивый взгляд, а затем снова слегка наклоняет голову:
– Ты действительно изменила свое мнение о нем, правда? – замечает она. – Интересно.
– Ну, видимо, часть его личности была скрыта в его травмированной крестообразной связке или что-то в этом роде, – бормочу я, потому что это единственное объяснение. Либо же компьютерные игры способствуют личностному росту, чем люди готовы признать.
Она смеется:
– Вообще-то, забавно, что ты о нем заговорила.
– Правда? – переспрашиваю я. Он говорил, что собирается обсудить это с ней вчера, но тогда у меня были совсем другие мысли.
«Момент». Так он это назвал. Какое глупое выражение, я бы никогда не сказала настолько банально. Но если то, что произошло между нами, действительно было «моментом», и что еще важнее – если мы оба это почувствовали… что это значит?
Однако сейчас не время об этом думать. То, как Оливия говорит об этом, заставляет меня почувствовать, что я что-то упускаю. И, как выясняется, так оно и есть.
Джек
– Ну что, – произносит мама, когда я возвращаюсь домой после физиотерапии. Сегодня утром она привезла нам с папой кучу еды, а теперь, похоже, ее накрыло желание тщательно вычистить кухню. – Как дела?
– Медленно, – пожимаю плечами. – Очень медленно.
Эрик заставляет меня сосредоточиться на стабильности, и это кажется простым. К сожалению, все, что кажется простым, всегда вызывает желание приложить больше усилий и двигаться быстрее.
– Да, все кажется слишком медленным, когда ты молод. – Мама задерживается за кухонным столом, будто ждет, что кто-то что-то скажет. – Как у тебя с Оливией?
Хм. Как рассказать матери о разговоре, который состоялся утром с твоей девушкой? Или, если на то пошло, как сохранить тайны, которые она тебе раскрыла?
– Мы расстались, – признаюсь я.
Лицо мамы мгновенно искажается.
– О, дорогой…
– Нет, мам, все в порядке. На самом деле, это даже хорошо. – Сначала я ощутил шок от осознания того, что не являлся центром ее мира, а после почувствовал облегчение, поскольку мы все еще можем быть друзьями. – Могу ли я просто сбегать наверх на секунду? Нужно кое-что сделать для школы.
– Конечно, конечно…
– Ты останешься на ужин?
Она моргает.
– Да, если ты хочешь, чтобы я…
– Останься, пожалуйста. Это будет здорово. – Я одариваю ее самой ободряющей улыбкой и затем жестом указываю наверх. – Я всего на пару минут, ладно?
– Хорошо. – Она кивает, и я поднимаюсь по лестнице, проверяя подвижность колена на каждой ступеньке. Эрик сказал, что это первый шаг к началу программы бега, и я признаюсь, что очень этого жду. Терпение, говорит он. Чем лучше я восстановлюсь сейчас, тем лучше мне будет в будущем. Время, все зависит от времени. От времени, которое я трачу, и времени, которое получаю.
Хотя с учетом того, что до начала плей-оффа осталось всего несколько недель, время не на моей стороне.
Я выдвигаю стул и сажусь за стол, открывая ноутбук.
ГЕРЦОГОРСИНО12: ты тут? мне нужно кое-что спросить
Однако впервые с того момента, как мы начали переписку, Цезарио молчит.
***
В понедельник после обеда я застаю Ви, как обычно, сидящей с ноутбуком за своим рабочим столом. Похоже, она работает над чем-то для школьных социальных сетей, что обычно выполняет секретарь или кто-то из ответственных лиц. По какой-то причине в комнате выключены все верхние светильники; я собираюсь их включить, но она отмахивается от меня.
– Не беспокойся, – говорит она. – Боуэн позже будет проводить здесь презентации.
– Поэтому ты будешь просто сидеть в темноте?
Она пожимает плечами:
– Все нормально. Оставь.
Я не спорю. У нее могут быть любые странные рабочие привычки – это нормально.
– Что? – спрашивает она безэмоционально. – Ты задерживаешься.
– И тебе привет, Виола. – Я подхожу к ее столу и выдвигаю табурет, садясь рядом с ней. – Тебе нужна помощь?
Она бросает на меня оценивающий взгляд.
– Как я понимаю, наша сделка завершена.
– Что?
– Наша сделка. Информация в обмен на…
– Точно. – Она, должно быть, уже слышала, что мы с Оливией расстались. – Ну, встреча выпускников подошла к концу.
– Верно.
– И, честно говоря, ты не помогла мне с Оливией.
Уголки ее рта дергаются, намекая на улыбку.
– Да, – соглашается она. – Верно.
– Но я все еще могу помочь с… чем бы это ни было, – я указываю на экран. – Если хочешь.
– У тебя есть доступ к школьному Инстаграму?
– Нет.
– Твиттеру?
– Нет.
– К сайту?
– Тоже нет.
– Так, в чем же заключается мистическая «помощь», которую ты мне предлагаешь?
– Как всегда мила, – бормочу я, и когда она бросает на меня взгляд, сомнительно хмурится.
– Я имела в виду… – Она останавливается. – Я просто имела в виду, что ты не так уж и полезен для конкретной задачи, вот и все.
– Верно. – Я опираюсь на локти, и она резко отстраняется, словно испугавшись. – Ты в порядке, Виола?
– Нормально. – Отодвигается. – Ты вторгаешься в мое личное пространство.
– Ладно, извини.
Она прочищает горло.
– Так… с Оливией все?
Я пожимаю плечами. – Она сказала мне правду.
– И?
И это заставило меня осознать, как мало правды мы говорили друг другу за время наших отношений. Это был наш первый настоящий разговор за долгое время. Я поделился своими страхами по поводу травмы и своего будущего. Она сказала, что больше не знает, кем ей быть.
– Это, – сказал я, – больше похоже на правду.
– Но я все еще твоя самая преданная поклонница, – пообещала Оливия. – Я знаю, что последнее время так не казалось, но, клянусь, Джек. Всегда и навсегда.
Сегодня она это доказала, наконец-то поделившись со мной всем по дороге на урок, вместо того чтобы избегать меня в коридорах, как делала весь семестр. За обедом мы шутили о ее преподавателе литературы, мистере Михане, которого, по-видимому, предупредили о ее зарождающемся интересе к театру.
– Кто ему сказал? – спросил я.
Оливия пожала плечами:
– Баш Рейес, наверное.
– Хм. – С тех пор я задаюсь вопросом, почему Цезарио никогда ничего мне не говорил. Хотя, теперь понимаю, что вообще не знаю, как Баш Рейес может быть в стольких местах одновременно – и в музыкальной группе, и в драмкружке, и еще успевает проходить квест в игре. Кстати, это одна из тех тем, что я хотел обсудить с Ви, которая все еще ждет моего ответа.
– Мы все уладили, – запоздало отвечаю я на вопрос об Оливии.
– И это все? – Она выгибает бровь. – Уладили?
– Ну, все уже давно закончилось. – Я прочищаю горло. – И вообще, я тут за услугой. Которую, – многозначительно добавляю я, – ты мне должна, поскольку ты еще не выполнила свою часть сделки.
Я жду, когда она начнет спорить. Ожидаю этого с нетерпением. Спарринг с Ви – самое захватывающее событие, что может случиться за день, наполненный монотонными медленными упражнениями на устойчивость. Ну, и рыцарями.
Но она не спорит:
– Думаю, это правда, – вот и все, что она говорит.
Ее нога нервно дергается под столом.
– Я заставляю тебя нервничать? – говорю я, и она бросает на меня сердитый взгляд.
– Чего ты хочешь?
– Мне нужна твоя поддержка в одном деле.
– Ладно, «вперед, команда». – Она отворачивается, и я пихаю ее локтем.
– Короче, каждый год мы организуем что-то для учеников после финальных экзаменов, так?
– Очевидно, я это знаю, – Она строчит саркастично-солнечные подписи под некоторыми фотографиями в школьном блоге. – Я пыталась что-то придумать, я просто…
– Помнишь ту игру на MagiCon? – вклиниваюсь я. – «Двенадцатый рыцарь»?
Она перестает печатать, так что, похоже, я завладел ее вниманием.
– Знаю, звучит глупо, но игра крутая, – признаюсь я. – Поэтому я подумал, может, мы могли бы настроить некоторые из библиотечных ноутбуков и провести турнир или что-то в этом роде. Это не должно быть дорого – я уже составил список всего оборудования, что у нас есть. – Я вытаскиваю лист из папки и подталкиваю ее через стол к ней. В тусклом свете возле лабораторных столов она видит, что я действительно все рассчитал: приблизительный бюджет и возможные партнеры среди школьных организаций. – Ну и небольшой бюджет на закуски и напитки.
Она смотрит на мои заметки, ее руки зависли над светящейся клавиатурой ноутбука.
– Дело в том, что эта игра действительно очень помогла мне в этом году, – признаюсь я. – В первую очередь потому, что она помогает отвлечься, но также и потому, что она действительно классная. За ней интересно наблюдать. Графика тоже потрясающая.
– Знаю. – Ее голос звучит неубедительно, так что не похоже, что она в восторге от этой идеи.
– Плюс после мы могли бы показать фильм, – добавляю я. – так как, думаю, не все захотят играть. Можно закрыть школу на всю ночь, или что-то в этом духе… Я не знаю. Зависит от бюджета. – Я останавливаюсь, но она ничего не говорит. – Ты слушаешь?
Она смотрит прямо перед собой, затем моргает:
– Конечно, слушаю.
– И?
– Что «и»? Как ты сказал, все зависит от бюджета.
– Но ты в деле?
– Что?
– Ладно, серьезно, ты просто…?
– Это имеет значение? – спрашивает она c обычной прямолинейностью, но есть… что-то еще. Обычно она воинственная и нетерпеливая, резкая и торопливая, но сейчас выглядит настороженной, словно думает, что я пытаюсь ее обмануть.
– Да, это имеет значение, – недоуменно интересуюсь я. – Твое мнение имеет значение. Признать, что мне нравится эта игра, по сути, социальное самоубийство, – замечаю я, а она закатывает глаза. – Так что было бы круто иметь союзника. Плюс я, вероятно, облажаюсь если попытаюсь в одиночку справиться с этой задачей.
– Это не ракетостроение, – ее губы дергаются в едва заметной улыбке. – Или футбол.
– Умори-и-ительно. Итак, ты в деле?
Она смотрит на меня, и ее лицо кажется мягче, ближе. Это чувство резко охватывает меня, пока экран ее ноутбука не гаснет.
– Да, почему бы и нет, – равнодушно говорит она, прочищая горло. – Наверное, это будет весело.
– «Наверное»? Поубавь свой свой энтузиазм.
– Ты правда думаешь, что всем должны автоматически нравиться те же вещи, что и тебе, Орсино? – вздыхает она.
– Не понимаю, почему бы и нет. У меня отличный вкус. – В конце концов, в этом и заключается суть моей социальной авантюры. Да, это выглядит по-гиковски, но не тогда, когда это делаю я. Даже если мое социальное положение держится только на том, насколько быстро я бегаю.
Она бросает на меня скептический взгляд.
– Что? Я так считаю, – настаиваю я и снова рискую, приближаясь к ней.
– М-м, – уклончиво бормочет она, но не отворачивается.
– В любом случае, рад, что ты согласилась. – Кажется, будто мы ведем два разных разговора: один – на словах, другой – при помощи движении, но в обоих мы приходим к согласию. – Ты единственная, кто имеет значение. Райан все равно не обратит внимания.
Она закатывает глаза:
– Нет, конечно, это же естественно.
– Тогда решено. – Я наклоняюсь ближе.
– Полагаю, что так. – Она тоже не отстает..
– Тебе понравится. Игра.
– Ну, если ты так говоришь.
– Обычно я играю с одним человеком, – добавляю я, находясь теперь достаточно близко, чтобы коснуться ее пальцев. – Надеюсь, что смогу убедить его тоже принять участие в турнире.
– Ты… что? – Она слегка удивляется… Возможно, ее поразила мысль, что я действительно трачу время на компьютерные игры, хотя это не самое очевидное откровение.
– Да, это долгая история, но…
Вдруг загорается свет, слышится жужжание флуоресцентных ламп. И сразу же становится очевидно, не только, насколько темно в комнате, но и насколько близко мы сидим: я закинул ногу на ее стул, в то время, как она согнула свою ногу, приблизив ее к моей.
– Что вы двое делаете в темноте? – хмуро спрашивает Кайла, стоя у выключателя. Мы с Ви мгновенно отстраняемся друг от друга, она касается клавиатуры ноутбука, отчего его экран загорается, а тем временем торопливо запихиваю свои листы с расчетами обратно в папку.
– Ничего, – в унисон выпиливаем мы.
Я украдкой смотрю на нее. Она ловит мой взгляд и тут же отводит глаза. Это чувство вины? Возможно.
Или, может быть, что-то еще.
– Как скажете, – многозначительно произносит Кайла, переводя взгляд с меня на Ви, после чего уходит, перекинув волосы через плечо.
