Текст книги "Красная ворона (СИ)"
Автор книги: Александра Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Он слишком резко проснулся.
Я не успела ни отпрянуть, ни отвернуться.
Если совсем честно – а есть ли смысл обманывать себя? – я не знаю, что стало с теми тремя, что крепко спали в тот миг, когда я прощалась с ними.
Надеюсь, они живы-здоровы.
Надеюсь, их рассудок не помутился.
Но вполне допускаю, что чувство оказалось таким сильным и неожиданным, подобным цунами, что разум не выдержал. Или же – не вынесла их воля к жизни, и они покончили с собой.
Не знаю, не знаю…
И, честно говоря, не стремлюсь узнать.
Я не демоница, не посланница преисподней. Я не желаю зла тем, кому выпало редкое счастье (и оно же – чудовищное несчастье) попасться на мои ненасытные, жадные очи.
К тому же и мне каждое расставание дается нелегко: долго прихожу в себя, восстанавливаю душевное равновесие, выздоравливаю от бурной страсти.
Все дело в том, что за время своей жизни в плотном теле я очень изголодалась по любви. Она не была короткой, моя земная жизнь – полвека с лишним, но любви – счастливой, взаимной, было отпущено до обидного мало. Жалкие крохи. «Ста часов счастья», как поется в песне, у меня бы не набралось.
Два коротких романа, закончившихся разрывом, унижением и долго не утихавшей болью. Безрадостный брак по схеме «встретились два одиночества», продержавшийся всего полтора года.
И всё.
И всё!..
Месяцы и годы депрессии, апатия и тоска, балансирование на грани психушки и клиники неврозов…
От нехватки банального «женского счастья» и хронического одиночества я углубилась в эзотерику. Прочла десятки мудреных книжек. Стала отшельницей, сухой и безмолвной, не от мира сего.
В пятьдесят шесть благополучно и быстро перешла в мир иной посредством обширного инфаркта. (Помню, последним земным чувством было огромное облегчение.) И вот тут мне пригодились почерпнутые из книжек знания и врожденные умения: благодаря им, я научилась превращать себя в подобие блоковской Незнакомки.
Дежавю – думаю, мои возлюбленные жертвы и прочие посетители ночных баров испытывали это чувство: мимолетное ощущение чего-то знакомого и чудесного, уже случавшегося когда-то.
Поскольку вряд ли найдется человек, который бы не знал это дивное и странное стихотворение.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна…
Труднее всего имитировать биение сердца и теплую кровь. Поначалу у меня долго не получались необходимые 36,6 градусов. Либо меньше – и тогда мужчины вздрагивали от моих ледяных прикосновений. Либо перебор – и тогда собеседники, беря, словно невзначай, за руку, испуганно спрашивали, нет ли у меня лихорадки.
И еще – я, кажется, упоминала об этом: не имея профессиональных навыков скульптора, очень трудно творить нос. Идеально красивый, породистый, с тонкой переносицей и маленькой горбинкой.
Все остальное относительно просто.
* * *
Когда прохладный женский голос умолк, Рин подошел к портрету и повернул его лицом к стене. Затем включил свет.
Все молчали, словно боясь звуком голоса разорвать страшноватую и пленительную атмосферу.
– Это правда, что она тебе приснилась? – будучи, как видно, самой приземленной из всех, я первой нарушила молчание.
– Нет. Я соврал: встретил ее наяву, в баре в пяти шагах от Средиземного моря.
– И она тебя соблазнила!.. – глаза Ханаан Ли горели, как две синие газовые горелки.
– Увы! – Рин рассмеялся. – Мог бы опять соврать, но не стану: она скользнула по мне оценивающим взором, и только. Кровь не зажглась, райское сумасшествие не охватило.
– Жаль!.. – горячо выдохнул Снеш.
– О, как жаль! – томным эхом откликнулась Ханаан.
– Вы жалеете, что я не сошел с ума, как тот бедный юноша? Спасибо, мои родные.
– Ты бы не сошел! – Як-ки уверенно помотала растрепанной головой.
– Тоже верно, – Рин отчего-то вздохнул. – Я тогда подсел к ней за столик и немножко разговорил. Нет, она ничего не сказала мне напрямую, но я понял. Позировать она отказалась, поэтому прямо в баре набросал на салфетке эскиз. А сам портрет написал значительно позже. Уже здесь, в Москве.
– Одного только не понимаю, мой друг, – на губах Маленького Человека теплилась мечтательная улыбка. – Зачем нужно было скрывать от нас ее лицо во время этого интригующего рассказа?
– В заботе о сохранности наших рассудков, – ответил за брата Снеш. – Видимо, во время рассказа красавица становилась такой, как в рассветных лучах. Я прав? – обернулся он к Рину.
– Честно сказать, на эту тему я не задумывался. Я заботился о ее душевном здоровье: кто знает, как подействовали бы на чувствительное неземное создание ваши беззастенчиво-любопытствующие физиономии. – Брат повернулся ко мне. – Ну, как? Довольна, сестренка? Не слышу спасиба.
– О-ки. Но не надейся, что стану отгадывать автора. И кстати, прими к сведению: терпеть не могу цитат.
– Она потрясена, потрясена до смерти, – перевел меня Маленький Человек. – То же самое могу засвидетельствовать относительно своей персоны.
Несколько мутных слайдов
– Любопытная тенденция: в моде публично объявлять о повышенной любви к самому себе. Вплоть до самообожествления. Чего стоят юзернеймы в сети – если перевести с английского: Темная звезда, Темный ангел, Черный бриллиант, Золотой Лев, Свет истины, Божественнейшая… Модный шоумен признается, что утром не отходит от зеркала до тех пор, пока ему безумно не захочется самого себя. Добавление к слову «себя» – «себя, любимого», стало почти обязательным. Нарциссизм из порока превратился в милую слабость, а затем чуть ли не в обязательный атрибут творческого человека. Впору устраивать домашние алтари, заказывать у модных художников само-иконы и усиленно молиться на собственную напыщенную физиономию в обрамлении оклада, усыпанного рубинами и смарагдами.
Рин находился в благодушном настроении и выдал сей спич с улыбкой. Он, по обыкновению, развалился в любимом кресле, поджав ногу. Огонь камина, который раскочегарил Маленький Человек, скрашивал ноябрьскую хмурь за окном.
– Камешек в мой огород? – поинтересовался Снеш. Он еще не кипел и не злился, но был готов к этому.
– Не камешек, целый булыжник, – заметил Вячеслав. – Твой ник в сети, мой друг, если мне не изменяет память, – Шайн, или Сияние?
– Ну и что же?!
– Мой огород атаковали не меньше, – подала голос Ханаан Ли. Нынче она облачилась в узкие черные брюки и белоснежную батистовую рубашку с пышным воротом. На голове красовалась шляпа с полями – вроде той, что на портрете незабываемой Незнакомки, а свободные волосы искрящейся шалью покрывали спину. – Да, я провожу за зеркалом больше времени, чем все вы вместе взятые. Но разве я тружусь для себя, а не для тех, кто на меня смотрит? Будь я нарциссом, подолгу замирала бы у своего отражения, забывая есть, пить и дышать, как тот древнегреческий юноша, но разве кто-нибудь заставал меня за этим занятием?
– Нет! – воскликнула Як-ки. – Ли очень красивая. Очень. Спасибо ей.
Мне сказать было нечего: к себе я относилась критически – хоть и не без уважения, у зеркала проводила минимум времени, – поэтому я разглядывала веселые огоньки в камине, ожидая, к чему вырулит Рин.
– «Низкая душа, надутая гордостью, есть не что иное, как грязь, пришедшая в брожение», – провозгласил Маленький Человек. – Как метко заметил француз Буаст. Но к присутствующим это, разумеется, не относится.
– О да, здесь собрались исключительно крупные и высокие души! – хохотнул Снешарис, мимолетно пробежав взглядом по мне и Ханаан.
– Любопытно будет взглянуть на тебя, Снеш, лет через пятнадцать, – заметил Рин. – Сейчас ты пока только обещаешь, а к тому времени, возможно, создашь что-нибудь значительное. И твой нарциссизм, питаемый реальными достижениями и лестью окружающих, может взрасти до фантастических размеров.
– Чья бы корова мычала… – пробормотал Снеш.
– А может и исчезнуть, ведь так? – осторожно спросил Маленький Человек. – Ведь душа растет и мудреет с годами, преодолевая себялюбие и гордыню.
– Теоретически. Ладно! – Рин подобрался и сел прямо. – В будущее мы заглянуть не можем – я не Ванга и не Нострадамус, но в прошлое – отчего бы не попытаться? Имею в виду не детство, а предыдущую жизнь. Вам не интересно понять истоки повышенной любви к себе наших благоуханных цветов – Снеша и Ли? Или корень многочисленных комплексов Рэны? Предпосылки извилистой судьбы неутомимого духовного странника?..
– Интересно! Крайне интересно! – оживился Маленький Человек. – Психоделический ключ открывает прошлые воплощения, но трудно отделить реальное от выдуманного или прочитанного. Есть еще такая методика – регрессионная терапия. Парапсихолог вводит человека в особое состояние, и тот вспоминает прошлые жизни. Я давно собирался попробовать. Но… требует немалых затрат.
– Помимо затрат требуется найти настоящего специалиста, а не шарлатана. Соотношение таковых – один к десяти, – Снешарис, поняв, что тема самообожания муссироваться больше не будет, расслабился и повеселел.
– Как вы понимаете, к шарлатанам я не отношусь, и процедура будет проделана бесплатно. Но! – Рин выдержал театральную паузу. На мой взгляд, слишком театральную и долгую. – Львиная часть труда будет проделана вами. Это достаточно сложная и ответственная вещь, и одному мне не справиться.
– Конечно! – горячо поддержал его Маленький Человек. – Что именно надо делать, друг мой?
– Надо самому догадаться, кем был в прошлой жизни. Где, когда, чем занимался, каким образом завершил свой путь. На это задание вам даются сутки.
– Ну-у… – разочарованно протянул Снеш. – А как быть с гарантиями? Если я скажу, что в прошлый раз меня звали Бенвенутто Челлини, кто проверит?
– Это уже не твоя забота. Я дам вам несколько ориентиров, они облегчат задачу. Первое! – Рин поднялся с кресла и принялся важно расхаживать по комнате, словно лектор перед аудиторией. – Можно провести такое сравнение. Предположим, каждое утро, просыпаясь, человек теряет память о событиях прошедшего дня. Но он может иметь о них приблизительное представление – исходя из наличного состояния. Скажем, если разламывается голова и мучает жажда – вчерашний день закончился обильным возлиянием. А если болят все мышцы – много работал физически, на износ. Если настроение легкое и светлое – что-то хорошее случилось перед сном: свидание с любимой, прогулка вдоль берега моря, задушевная беседа с другом. Ну, и так далее. Точно так же нашу прошлую жизнь мы можем приблизительно представить, исходя из событий и эмоций нынешнего воплощения.
– Сложно, – зажмурившись и примерив на себя, пробормотал Маленький Человек. Пальцы его пробарабанили по ручке кресла быстрый тревожный мотив.
– Сложно, – согласился Рин. – А вам подавай все простенькое и примитивное? Сюда же относится известный феномен дежавю – ощущение, что уже был в этом месте или проживал сходную ситуацию. Предпочтение к тем или иным странам или ландшафтам, тяга к той или иной иноземной культуре.
– Так я и говорю: Бенвенуто Челлини! – усмехнулся Снешарис. – Нигде мне не бывает так хорошо, как во Флоренции и Риме.
– В этом же ряду иррациональные страхи. Кто боится воды, с большой степенью вероятности в прошлый раз утонул или был утоплен. Страшащийся огнестрельного оружия мог быть застрелен, а страдающий чревоугодием – умереть от голода. Ну, и так далее.
– Я страшусь физического безобразия! – заявила Ханаан. – И что?..
– Тебя казнили на эшафоте, одев в рубище и на дав навести макияж, – выдал Снеш.
– Возможно. Второе. Все вы слышали о карме и ее законах. Но они не работают в лоб. Если бы в следующей жизни злодеи автоматически наказывались, попадая в плохие условия, а праведники вознаграждались – и богатством, и плодовитостью, и долгой жизнью, мало-помалу на земле образовался бы рай. Но ведь ничего похожего не наблюдается, не так ли? Кришнаиты утверждают, что стриптизерша в следующей жизни станет деревом, так как привыкла обнажаться. Но это смешно! Теософы твердят, что убийца в прошлой жизни в этой будет убит сам, и именно тем же способом. Приводят в пример Гоголя, которого, как известно, похоронили живым, в летаргическом сне. Классик якобы в прошлом был женщиной, соблазненной и брошенной, зарывшей живьем в землю незаконнорожденного ребенка.
– Круто! – Снеш покрутил головой. – Но ведь в Гоголе и впрямь масса женственных черт. И он был девственник.
– С этим я не спорю.
– Но ты споришь, друг мой, с основами таких великих религий, как индуизм и буддизм, – обеспокоено заметил Маленький Человек.
– Отнюдь. В любой религии есть экзотерика – знание для толп, имеющее воспитательное и утешительное значение, и эзотерика – истина для посвященных. Тема эта сложна, к тому же образовывать вас не является моей целью. Только замечу, что Христа распяли (согласно работающей в лоб доктрине в прошлой жизни он был палачом?), Джордано Бруно сожгли, а умный и гуманный Варлам Шаламов большую часть жизни провел в нечеловеческих условиях сталинских лагерей. Да, поступки и мысли прошлой жизни, несомненно, влияют на нынешнюю, но не меньше, а то и больше – влияет состояние сознания в последний миг. Потому плохо быть убитым, еще хуже – самоубиться. Идеально – отойти на одре, причастившись и попросив у всех прощения.
– Именно так и отошел Бенвенутто! – радостно выпалил Снеш.
– Ты меня достал. Может, дальше продолжишь сам, а я отдохну?
Снешарис смолчал, и, выждав паузу, брат продолжил:
– Третий момент. Многое зависит от возраста души – со зрелой спрашивается больше и наказывается за свои проступки она тяжелее. По аналогии: если ребенок сопрет в магазине пакет с конфетами, его поругают, а взрослого могут привлечь. И еще важный штришок: чем старше и мудрее душа, тем дольше пребывает она между двумя воплощениями в тонком мире. Юные могут родиться практически сразу – через год-три-пять, а зрелые и мудрые спускаются в тело из плоти раз в несколько столетий, а то и реже.
– Можно спросить? – Ханаан подняла руку, как школьница на уроке.
– Спрашивай, – Рин милостиво кивнул.
– Когда в последний раз приходил на землю в теле из плоти ты, о учитель?
– Пару тысячелетий назад, – хмыкнул Снеш. – Не поняла разве?
– Вопрос переадресовывается ученикам, – парировал брат. – Ответите завтра. Вижу, вы утомились от обилия информации, но осталось чуть-чуть. Таланты и гениальность! Принято говорить «божий дар», «божья искра», но это в корне неверно. Никто никому ничего не дарит – за красивые глаза или в порыве прихоти. Любой талант, прежде чем расцвести, не одну жизнь шлифуется в выбранном направлении, начиная с уровня слабых способностей.
– Истину глаголешь! – воскликнул Снеш, сверкнув очами. – Сдается мне, еще в Древней Греции я играл на флейте, а, живя в пещере, баловался с там-тамом.
– Последний момент. Он касается меток. Согласно древнему знанию, существует несколько меток, указывающих на тот или иной демонизм или тьму, идущие прямиком из прошлого: хромота, косоглазие, картавость, черные вьющиеся волосы, особой формы родинки и прочее в том же духе. Одна метка не говорит ни о чем, две – нечто промежуточное. От трех и больше – явное указание, что человек сознательно и активно тяготеет к силам тьмы. Словно природа, по своей доброте, ставит на паршивце опознавательный знак: «Осторожно! Можно сильно нарваться!»
– Выходит, Еврипид напрасно сетовал и упрекал Зевса? – оживился Маленький Человек. – Он говорил: «О Зевс! Зачем ты дал людям верные признаки отличать настоящее золото от поддельного, тогда как у человека нет на теле ни одной приметы, по которой можно было бы узнать мерзавца».
– Да, Еврипид не знал многих тонкостей. Хоть и неплохо владел стилом. Ханаан, не нужно строить скорбное лицо: ты не хромаешь и не косишь, как ни печально, и волосы твои не вьются, но, чтобы тебя утешить, постараюсь отыскать на досуге на твоей изысканной оболочке пару-тройку зловещих родинок.
– Спасибо! – Ли постаралась отреагировать небрежно и иронично, но Рин верно заметил: наша демоническая красавица и впрямь помрачнела.
– А являются ли меткой рыжие волосы? – спросил Снеш. – И разные уши – по степени оттопыренности и месту расположения на голове?
– Безусловно! – заверил его Рин. – Помечается ведь не только темное и демоническое. Указанные тобой признаки – в особенности, разные уши – весьма сильная и недвусмысленная метка. Sapientу sat – что по латыни означает: умному ясно. Вроде всё! Да, чуть не забыл: по форме и месту расположения родинок и врожденных шрамов судят о виде смерти. Скажем, бледная родинка звездчатой форме в районе груди может означать, что ее владельца застрелили. А большие и багровые, как ожоги, недвусмысленно намекают на огонь.
Рин рухнул в кресло, выдохшись от длинной речи.
– Я сразу скажу, – подала голос молчавшая все это время Як-ки. – Я была не человек.
– Кто бы сомневался! Я тоже.
Задание Рина меня заинтриговало и взволновало. Настолько, что полночи не могла заснуть, размышляя, кем могла быть в прошлой жизни. Прикидывала так и эдак, прилежно следуя ориентирам учителя.
Врожденных страхов у меня нет – не боюсь ни воды (хотя брат дважды чуть не утопил меня), ни огня, ни закрытых помещений. Ружье в руки беру без паники. Особой формы родинки? Не поленилась сбегать среди ночи в ванную и осмотреть себя со всех сторон в трюмо: вроде ничего особого – ни багрового, ни звездчатого, ни причудливой формы. Как у всех. Предпочтение иноземных культур? Их много: та же Англия, не надоевшая мне за три года, Япония, Индия, Древний Египет… Дежавю не испытывала ни разу, только читала об этом. Метки? Волосы темные, но не черные и не кудрявые. Косоглазием и картавостью не страдала даже в детстве. Ну что я за серая мышь такая – даже зацепиться не за что! Правильно определил меня Рин. И прошлая жизнь, верно, была на редкость скучная и обыкновенная. Да, но можно прожить скучную жизнь уездной барыни, а можно – раба на каменоломнях. Что я скажу завтра брату?..
Голова трещала, пришлось под утро принять снотворное. Единственное, что я вынесла из ночных бдений: была плохой матерью. Рабыней, крепостной крестьянкой, фрейлиной императрицы – вопрос открытый, но вот матерью была плохой и холодной. Оттого и своим родителям теперь не нужна.
Несмотря на бессонную ночь, встала я рано: хотелось еще подумать над заданием. Квартет тоже был на ногах. Снеш горбился над ноутбуком. Периодически к нему подбегала Ханаан, и он пускал ее, ворча, на пару минут. Маленький Человек уединился в оранжерее, откуда доносились душещипательные напевы русских народных песен – явление крайне редкое.
Только Як-ки не было видно – видимо, сладко спала.
– Рэна! – Снешарис ворвался на кухню, где я в одиночестве поедала омлет с оливками. – Ты хорошо разбираешься в эпохе Возрождения?
– Разве только в английской литературе этого времени. А что?
– Эх! – он досадливо махнул рукой. – Нужна Италия, а не Англия! И не литература, а музыка и живопись.
– А что конкретно интересует?
– Человек, яркий и многосторонне одаренный, особенно в музыке и живописи, с бурной и трудной судьбой, умерший своей смертью в старости. Достаточно одинокий.
– Леонардо да Винчи.
– Издеваешься?
– Вовсе нет. Подходит под все твои определения. Но на умершего в старости ты не слишком похож: слишком нервный.
– Считаешь?.. – Снеш с сомнением почесал горбинку на переносице.
– Предполагаю. А насчет имени – Яндекс более сведущ в этом. Спроси у него.
– Да я уже достал Яндекса своими расспросами! Скоро он меня пошлет, и будет прав. Тут еще Ханаан то и дело влезает – подыскивает себе эпоху поэффектнее.
– А разве не Серебряный век – ее любимое время?
– Безусловно. Но ведь он относительно близко по времени – и ста лет не прошло. Для зрелой души это несерьезно!
Снеш без спросу отъел у меня половину омлета, торопясь и давясь, и убежал.
Но вскоре – когда я прихлебывала кофе, нарисовался Маленький Человек.
– Только не спрашивай у меня ничего о ярких личностях эпохи Возрождения, Серебряного века или династии Цянь! – предупредила я его вопрос. – Ты на порядок меня эрудированнее, и сам всё и всех знаешь.
– При чем тут эрудиция? – печально удивился Вячеслав. – Тут нужна интуиция. И взгляд со стороны. И династия Цянь, мой друг, меня вовсе не интересует. (Кстати, не Цянь, а Шань.) Россия. Начало 18-го века. А может, и 17-й. Леса, поля, бескрайние степные просторы… Вглядись в меня пристальнее, мой друг. Прямо в зрачки. Твоя душа тиха и глубока, а, следовательно, интуиции тебе не занимать. Не вспоминается ли тебе кто-нибудь из русских исторических персонажей этого времени?
Я послушно уставилась в зрачки. Маленький Человек волновался: веки дрожали, морщины на лбу рельефно вздыбились.
– Нет. Не вспоминается.
– А если напрячься?..
– Нет, – твердо ответила я.
– А если, наоборот, расслабиться, ни о чем не думать и отдаться первой ассоциации?
Тянуло отвернуться, но зрачки приклеили, словно липкая лента.
– Первая ассоциация весьма банальна: странник, бредущий от богомолья к богомолью, мужик в лаптях и обносках, с суковатой палкой. Кстати, интересный момент: почему-то все считают, что в прошлой жизни были людьми, оставившими след в истории. Не Клеопатрой, так Жанной д Арк, или хотя бы Софьей Перовской. Но ведь сочетание знаменитостей и простых смертных – один к миллиону.
Маленький Человек встрепенулся, воззрился на меня остро и беспокойно, а затем горячо пожал ладонь.
– Ты права. Ты удивительно верно сказала сейчас! Спасибо, друг мой, спасибо!.. Истинно великие души обычно проходят свой путь в тиши и тени.
Вечером Рин поджидал нас в кресле у горящего камина. Глаза его тоже горели, а кисти рук подергивались от нетерпения.
Снешарис был бодр и оживлен. Ханаан Ли волновалась и то и дело поправляла наряд – белоснежную хламиду в тяжелых складках и прозрачную газовую накидку, прикрывавшую волосы. Маленький Человек рассеянно улыбался своим мыслям и выстукивал пальцами по колену то ли марш, то ли канкан. Як-ки тихо и радостно не сводила глаз с Рина, покачиваясь в такт неслышному ритму.
– Итак, начнем! В первую очередь хочу задать конкретный вопрос: нет ли среди вас тех, кто в прошлом жил в Англии в Елизаветинскую эпоху, либо был французским вельможей начала 15-го века?
Все недоуменно переглянулись. Снеш пожал плечами.
– Молчание – знак несогласия. Жаль. Я надеялся узнать что-нибудь об истинном авторе пьес, приписываемых Вильяму Шекспиру. А также – о Жиле де Ре.
– Об этом чудовищном монстре и убийце? – удивился Маленький Человек. – О котором в народе сочинили сказку «Синяя борода»?
– Именно. Прочел о нем недавно переводную французскую статью. Отчего-то она меня несказанно обрадовала и обнадежила. Французские археологи разрыли все окрестности замка Жиля де Ре, но не обнаружили детских костей. А ведь счет должен был идти на десятки, если не сотни. Согласно преданиям злодей принимал ванны из детских внутренностей. Возникла гипотеза, что Жиля оговорили и сам он подтвердил этот навет под пытками.
– Бедный! – выдохнула Як-ки.
– Да нет, казнили его по закону, согласно нравам того времени. Поскольку Жиль действительно занимался черной магией. Но никого не убивал, разве что жаб и кошек. И предавался этому занятию лишь для того, чтобы вернуть жизнь любимой женщине. Знаете, кому?
– Жанне д Арк? – предположил Меленький Человек.
– Умница. Жиль де Ре был маршалом и ее правой рукой.
– Красивая история, – протянула Ханаан.
– Более чем. Оказывается, он не Синяя Борода, не злодей – фантастический, ирреальный, а человек, ради великой любви готовый бросить свою бессмертную душу в ад. И ведь он не один такой – оклеветанный и проклинаемый поколениями потомков. Сальери. Иуда Искариот… Впрочем, я увлекся! Спросил на всякий случай, практически без надежды: даже если кто из вас и жил в те времена, то явно не в прошлый раз, следовательно, основательно подзабыто.
Тонко уколов всех намеком на незрелость наших душ, Рин повернулся к Як-ки.
– Надеюсь, ты поможешь мне?
– Как?
– Когда появится Кайлин, прими ее поласковее и уговори показать мне Жиля – пока будешь еще в сознании. На редкость симпатичен мне этот парень!
– Хорошо. Я ее позову.
– Заранее благодарен. Но вернемся к нашим баранам! А также к тельцам и козлищам. Кто хочет первым поведать всем увлекательную историю своего прошлого жизненного пути?
– Я! – Обычно подобная инициатива мне не свойственна, но сейчас захотелось отстреляться поскорее. А потом внимать остальным со спокойной душой.
– Отлично, Рэна. Мы внимательно слушаем.
– В прошлый раз я приходила сюда лет сто пятьдесят назад, в середине 19-го века. Моя душа не слишком зрелая, конечно, но и не совсем молоденькая. Россия. Уездный город. Таганрог, или Тамбов, или Саратов, точно не скажу. Небогатая дворянская семья. Замуж меня выдали без любви, в семнадцать лет. Муж был военным и то и дело пропадал на войнах, что меня только радовало – без него в доме было спокойнее. Никто не орал, не командовал, не раздражался. Детей было двое. По обычаям того времени их выкармиливали кормилицы и нянчили няньки, поэтому видела я их не так часто. И не сумела полюбить или привязаться. В сущности, единственным моим развлечением были книги – французские и английские романы. Да еще вышивка. Умерла где-то около тридцати – чахотка. Тогда часто так умирали. Причастившись и на одре, как полагается. Муж в это время был в очередном походе. Дети были холодны – в ответ на мою холодность, и не особо грустили. Это меня задело, и последние мысли не были светлыми и умиротворенными. Вот и все, в общем-то.
– Да… – протянул Рин с кислой и укоризненной физиономией. – Такую тоску навела. До оскомины. Неужели так-таки ничего яркого, острого, страстного? Не жизнь, а школьный урок чистописания. Не верю я тебе, Рэна. Знаешь, почему? Не встретил в твоем жизнеописании собственной персоны. Я ведь занимаю немалое место в твоей нынешней жизни, не так ли? Следовательно, и в прошлом нас связывали какие-то отношения. Но вот какие именно? Может, я был твоим отцом, безумно любимым, умершим, когда тебе было восемь лет? Или оставил след на всю жизнь тайной, но страстной влюбленностью в проезжего красавца-гусара?..
Я растерялась.
– Но ты ничего не говорил о своей роли в наших прошлых жизнях!
– Это очевидно. И для выпускницы Оксфорда не понимать такое непростительно.
– Оставишь ли ты меня когда-нибудь в покое с моим Оксфордом?
– Вряд ли.
– Постой! – меня осенило. – Разве ты не сказал, что был не человеком в прошлый раз? И не намекнул, что душа твоя зрелая, а такие воплощаются редко?..
Рин смутился, но лишь на пару мгновений.
– А разве обязательно любить живущего рядом человека? В твоем рассказе могла быть тайная неутоленная любовь к герою древности Александру Македонскому. Ни один из знакомых мужчин не мог с ним сравниться, поэтому ты ни в кого не влюбилась. Ты могла неровно дышать и не к человеку – скажем, к языческому богу Дионису. В православной стране это следовало хранить в глубочайшем секрете, и тебе не с кем было поделиться, бедняжке. Молясь перед иконой Христа, ты представляла буйнокудрого юношу в венке из листьев хмеля. Тайная страсть грызла на пару с чахоткой… Все, Рэна, хватит. С заданием ты не справилась. Кто следующий?
Я надулась и чуть не заплакала. Обида была острой, как в детстве: Рин обманул мои ожидания, да еще выставил при всех дурой. Хотелось вскочить и выбежать, но любопытство пересилило.
– Могу я! – Снешарис бросил в мою сторону сочувственно-снисходительный взгляд и победительно улыбнулся, приступая к рассказу. – Не скрою, пришлось изрядно потрудиться весь день, прибегнув даже к помощи Яндекса. Хотелось назвать реальное имя. И я его определил! Марк Бонецетти, Италия, 15-й век, расцвет Ренессанса. Возможно, нашему эрудиту знакомо это имя, – он галантно кивнул Маленькому Человеку. – Могла слышать и Рэна – в Оксфорде неплохо преподают историю искусств. Человек, фантастически одаренный во многих областях: писал музыку, рисовал, занимался философией и астрономией. Его имя не встало в ряд с такими титанами, как Леонардо, Боттичелли или Челлини, лишь потому, что юноша рано умер: погиб на дуэли в двадцать четыре года. Вот, – Снеш ткнул пальцем себе под ребро. – Родинка отмечает место укола шпагой. Надо сказать, история не донесла обстоятельств смерти, и это мое личное изыскание. Могу рассказывать долго, но лучше посвятить столь яркому человеку отдельный вечер. Я покажу картины и рисунки, которые нарыл в сети, а возможно, сумею раскопать и музыку и исполню ее на синтезаторе. Сейчас же не стану задерживать ваше внимание. Относительно тебя, Рин – ты, несомненно, присутствовал в его, то бишь моей, жизни. Марк занимался философией, как я уже сказал, а любимым его философом был Пифагор. Он называл его Учитель, отыскивал все скудные сведения, оставшиеся от биографии и учения. Был уверен, что являлся его учеником во плоти – тогда, в шестом веке до Рождества Христова. Пифагор, как известно, придавал музыке огромное значение – космическое, вселенское. Он исцелял музыкой, а также перевоспитывал. Известна история, когда Учитель как-то ночью увидел охваченного ревностью юношу, готового поджечь дом своей возлюбленной. Неподалеку в это время флейтист играл воинственный марш. Пифагор попросил его сменить мелодию на спокойную, и юноша передумал поджигать дом и унес назад хворост. Этот великий человек женился в шестьдесят лет на своей ученице, имел семерых детей. А умер в сто лет. И не от старости, а от рук врагов! Марк – тогда он, конечно, носил иное имя, древнегреческое, был одним из самых преданных учеников – тем, кто покончил с собой, когда Учитель на него рассердился (потрясенный этой трагедией, Пифагор с тех пор никогда ни на кого не повышал голос). Либо – одним из тех, кто при пожаре, устроенном завистниками великого философа, сделал мост из собственных тел, чтобы Учитель мог выйти из огня живым.
Лишь только Снеш закончил свою пафосную речь, я громко расхохоталась. Рин обеспокоено повернулся в мою сторону:
– Что с тобой, Рэна?
– Я в восхищении! И себя не обидел, и тебе польстил. Пифагор, величайший из посвященных – подумать только!
– Да, пожалуй, – Рин казался смущенным, хоть и довольным. Уши его порозовели, а глаза заблестели. – Пожалуй, это перебор, Снеш. Но мое прошлое воплощение мы обсуждать здесь не будем – не время и не место. А что касается твоего… Шпаги вошли в моду в Италии в 16-ом веке, а мода на поединки на столетие позже. Но в целом мне понравилось: интересно и достаточно убедительно. К твоему прошлому воплощению мы обязательно вернемся – когда выслушаем всех.
Снешарис откинулся на спинку кресла с блаженной улыбкой. Ханаан покосилась на него с завистью, а Як-ки – сияя, словно зажегшись чужой радостью.
