Текст книги "Наследники (СИ)"
Автор книги: Александра Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
26
Трясущимися руками Анна пыталась вскрыть письмо, нервно дрожа всем телом. Хитана скорбно посмотрела на Лео, который так же без надежды смотрел на свиток в руках принцессы – одна лишь она верила, что в нем добрые вести. Но стоило прочесть всего пару строк, и письмо выпало из ослабевших рук Анны, и как подкошенная она села на кровать, пустым взглядом глядя в стену.
– Оставьте меня, – тихо прошептала девушка.
Друзья не стали с ней спорить, пусть обеспокоенность и тревога за подругу советовали им остаться сейчас с ней. Но рыська настойчиво потянула Лео за собой.
– Она не хочет, чтобы мы видели ее в час отчаяния, – уверенно заявила оборотень. – И без того видели слишком много. Это она должна принять без нас.
– Чувствую свою вину, – покачал головой полукровка, глядя на закрытую дверь, за которой послышались тихие-тихие всхлипы.
– Не ты виноват, что твой отец не пожелал помочь. И ты с самого начала предупредил ее, что король Этей не станет помогать ее семье, – пожала невесело плечами девушка. – Она знала. Просто верила до последнего, что у Бастарда как всегда получится что-то сделать. Но видимо и он не всесилен, – хмыкнула грустно Хитана.
При всей своей нелюбви к своему спасителю, не смотря на страх перед ним, сейчас она желала бы, чтобы у него все вышло. Но нет. И у Анны больше нет надежды на спасение своих родных. Еще совсем немного и она останется совсем без семьи, какой бы странной и жестокой по отношению к ней та ни была. И пусть давно перестала ждать от них блага, пусть никогда не ждала помощи и не думала, что вообще когда-то вернется домой, Анна любила их. Как умела только она одна, как делала это, не смотря на все невзгоды и беды, через которые прошла, и которые не ожесточили ее, а даже наоборот – сделали ее такой доброй, светлой и чистой. Она сейчас была на грани своих сил и возможностей, как моральных, так и физических, но ни на миг не оставила их. Каждый день после тяжелый занятий в Академии, она возвращалась в Акилон, во дворец, чтобы навестить родных, чтобы послушать отчеты ведьмочек, чтобы проверить, все ли у них есть для того, чтобы заботиться о своих подопечных. Не пренебрегала самостоятельно помочь с уборкой или уходом. Никогда не проводила ни одной минуты в бездействии или скуке. Темные тени залегли под глазами, она осунулась, не высыпалась и была на пределе своих возможностей. На пределе своего отчаяния.
Как только за друзьями закрылась дверь, Анна безвольно уткнулась в подушку и тихонько заскулила. Вот и все, надежды больше не было. Капля за каплей она оставляла ее, но все же была. Лишь благодаря ей принцесса держалась и пыталась хоть за что-то цепляться и верить. Лишь надежда была ее последней опорой. До последнего она ждала, что Хасину удастся уговорить короля Этея помочь ей. Улыбалась Лео, когда тот прятал взгляд, стыдясь упрямства своего родителя. Но разве его это была вина? Она и не винила. Никого не винила в том, что так вышло. Не искала виноватых, тех, кто проклял ее семью. Все, что ее заботило – как их спасти и как им помочь. С остальным можно было разобраться потом, когда бы все уладилось. Уже позже, уверенная, что все пришло в порядок, в норму, что никому не грозит беда, она бы попросила Хасина еще об одном – найти тех, кто сделал это. А возможно, и не попросила бы, отойдя в сторону и давая разобраться с этим королевской семье самостоятельно. Но что говорить об этом, когда все это не имеет смысла? Зачем рассуждать о планах, когда все рухнуло? Нет ей дела до того, кто погубил ее род – свое дело он сделал, и даже если будет найден и наказа – что вряд ли – что это исправит? Ничего. Уже ничем не помочь и ничего не сделать.
Больше часа Анна провела одна, пытаясь принять ужасную новость. А после решила не тратить последнее время на слезы и отправилась сначала к сестре, потом к матери, а позже, глубокой ночью сидела у постели отца. И снова плакала. Накрыла комнату пологом тишины, и рыдала так горько, как никогда еще в своей жизни. Отчаянно, сотрясаясь от плача на едва поднимающейся груди отца, который проклял ее однажды всего парой слов, обрекая на жизнь, полную горя, страданий и унижений, оскорблений и переживаний, тягот, через которые она до сих пор проходит. И никогда это уже не изменить, никогда не исправить, пусть отец и просил у нее прощения, пусть и осознал свою ошибку. Но иногда просто нельзя исправить то, что когда-то натворил. Но сейчас Анна готова была согласиться сотню раз прожить все это заново, лишь бы это могло что-то исправить. Готова была на все, чтобы помочь тем, кто никогда этого не оценит. Да и не ради этого она пыталась помочь, не ради налаживания каких-то отношений. Ради них, от всего своего чистого сердца, потому что не могла по-другому, потому что не могла не попытаться. До конца жизни корила бы себя, если бы осталась в стороне. Это о ней – забыть всю боль, простить, не ждать лучше, просто не уподобиться им. Не в доказательство того, что она лучше всех них, нет. А потому что это ее суть – любовь, доброта и свет. Всегда она была такой, и желала бы остаться и впредь. Пусть пользуются ее слабостью, пусть смеются над ее потугами, но она всегда будет делать то, что велит ей сердце.
Слезы никак не желали останавливаться. Воздух душил изнутри, голова раскалывалась на части, а Анна все не могла успокоиться. Слышала, как в дверь покоев отца случались друзья, как Найтири пыталась поговорить с ней. Ни до чего и ни до кого не было дела. А после ее оставили. В глубокой тишине она осталась на время, слезы наконец высохли. Бессилие наполняло ее отвратным вкусом горечи и страха. Отчаяние вгоняло в панику
Резко стало не хватать воздуха, Анна начала чаще дышать, перед глазами все закружилось, воздуха была так мало. И стрелой она вылетела из покоев отца, задыхаясь от чего-то странного. Промчалась по коридорам пустого замка, где лишь стража не спала. В каком-то полубреду выскочила из дворца на крыльцо в сад, где только и смогла сделать первый глубокий вдох, будто не могла до этого. Будто стены сдавили легкие, и воздух отказывался поступать в легкие. Как пьяная, шатаясь, Анна спустилась с крыльца, расстегивая пару пуговиц на рубашке, обливаясь потом и пытаясь надышаться. Но лишь пара вздохов, и снова ее что-то душит. Она останавливается посреди сада, дыша часто-часто, в какой-то панике и непонимания оглядываясь по сторонам, не понимая, что же с ней происходит. Что так рвется наружу, что мешает ей делать вдохи. А через миг приходит догадка.
Боль. Она так сильна. Так безнадежна. Накрывает с головой, затмевая все прочее – страх, отчаяние, бессилие. Пришел ее черед.
И вместе с диким криком этой боли, который разорвал тишину сада, всего дворца, Анна падает на колени. Слезы, казалось бы, уже высохли, но снова бегут по щеках. Руки безвольно опускаются вдоль тела, и, задрав лицо вверх, она просто кричит. Небывалой волной мощи ее охватывает пламя стихии, выходя из-под контроля, словно огнем выталкивая из нее эту боль. А Анна словно не видит этого. Закрыла глаза, оборвался крик, и она просто горит в своей стихии, что наяву пылает вокруг нее, причиняя дикую боль: не от огня, нет – на части рвется душа.
Огонь стихии осветил весь сад, замок очнулся ото сна, когда тишину разорвал крик принцессы. В непонимании выглядывали придворные, что жили при дворце. Все ведьмочки повскакивали со своих мест, идя на отблески света из сада. Одни с непониманием и шоком, другие со страхом и ужасом, а третьи с тоской смотрели, как горит принцесса в пламени, что было олицетворением ее страданий. Хитана стояла на крыльце, и не могла сдержать слез, глядя на Анну, сжимая в бессилии кулаки. А позади нее, не мигая, на подругу смотрел Лео.
Как бы он сейчас желал ей помочь, как хотел бы разделить с Анной все ее страдания! От чистого сердца желал, ведь сколько раз это делала она?! Протягивала ему руку помощи, как морально, так и буквально, когда они впервые столкнулись в Академии, и он едва не сбил ее с ног. Как учила его заклинанию равновесия, чтобы он не спотыкался на каждом шагу. Как заступилась за него перед императором Алиманом, когда тот в своей привычной манере взялся унижать его. Анна стала ему первым настоящим другом. Так же как и для рыськи. Так же как станет им еще для многих, кто пожелает быть с ней рядом, кто оценит чистоту ее души и сердца, прелесть ее нрава и характера.
В какой-то прострации Лео смотрел на Анну впереди, краем уха слыша, как всхлипывает Хитана. Как-то рассеяно увидел придворных, высыпавших в сад в своих ночных халатах, не веря в то, что видели их глаза. Отстраненно заметил причитания придворного мага, который восхищенно смотрел на юную магичку, за версту оценивая ее силу и дар, способности. Ни для кого больше не было секретом, кто такая Анна, и как с ней связаны все те, кто пришел ей на помощь, на многие вещи теперь открылись глаза. Все недосказанности и загадки получили свой ответ.
Рассеянно Лео обошел всех любопытных на крыльце, возвращаясь внутрь. Навстречу спешили все новые нетерпеливые и бестактные лица, желая своими глазами увидеть настоящее волшебство. Как шакалы слетались на пир, и где-то глубоко в подсознании Лео уже предполагал, какие завтра вспыхнут новые сплетни об Анне. Как начнут предполагать самые безумные варианты истоков сил девушки. Как снова начнут обсуждать ее связь с демонами, которая наверняка и была причиной ее дара. Но все это было далекими мыслями. Куда более насущными были те, кто закрались в подсознание уже давно, но о которых не хотелось думать, которых хотелось избежать.
Пустой в этот час коридор к гостевым комнатам, где они втроем расположились, был тих и даже глух. Ни души, ни шороха. Лишь тихие медленные шаги полукровки, который задумчиво смотрел на слегка вытянутые вперед руки. По предплечьям зашевелились татуировки, когда он призвал на помощь силу джина. Глаза заволокло белой пеленой, что нисколько не мешало ему видеть, но со стороны смотрелось почти ужасно. Невесело хмыкнул, вспомнив, как впервые отец показал ему этот фокус, как он был испуган за него, боялся, что тот ослеп. И как после пару лет выжидал, что вот и он научится так же делать. А потом вдруг понял, что не хочет учиться, что не хочет быть таким, каким был его отец. Скрывал это долго, а потом все пошло под откос. Испортились отношения, начались ссоры и скандалы. Все сложнее становилось находиться дома с каждым приходящим днем. С облегчением юный принц вздохнул, когда отец отправил его в Академию. И пусть не туда, куда желало сердце, пусть было сложно, но он покинул неуютный дом, где смотрели на него со смесью жалости и разочарования. В Академии не смотрели по другому, и Лео подумалось, что именно взгляд отца больше всего угнетал. А возможно сыграла свою роль привычка.
После событий на кладбище, приняв силу джина, Лео невольно добился уважения от тех, кто прежде презирал его слабость. На него посмотрели иначе, оценив наследие отца, которое уже сейчас было великим, и которое станет еще больше, стоит лишь подучиться им владеть и управлять. Но уже не было до этого дела, потому что использовать это по назначению он отказался наотрез. И все же как сильно мнение людей зависит от страха перед кем-либо и от его возможностей. У Лео сразу появилось несколько новых знакомых, впрочем, углублять с ними общение он не собирался – от них за версту несло лицемерием, подобострастием и желанием поиметь с него выгоду. Появилась масса желающих завязать с ним дружбу. И даже девушки начали смотреть на парня иначе. Еще бы – к его милоте и обаянию прибавилась брутальная красота и сила, как же здесь устоять. Но все это больше раздражало, поскольку он прекрасно понимал истоки такого интереса от окружающих. Да и времени на новые знакомства у него не было – Бастард удружил ему не слабо, заставив учиться за двоих. Но он был прав – Лео нужно уметь владеть своей силой, и освоить все ее возможности. Прежде в приоритете были его друзья, ради которых собственно он и сдался на милость силе. Теперь же…теперь была еще одна причина, по которой стоит сказать Хасину «спасибо».
Лео зашел в свою комнату и сел на кровать, все еще продолжая рассматривать оживающие узоры на руках от запястий до самых плеч. С возрастом, с ростом силы эти живые татуировки покроют почти все его тело, будут меняться, складываясь в руны чар, защиты или еще что-нибудь. Его сила будет работать на него. Джины были представителями редкой расы. Почти все обитали на территориях Темных Земель, где больше всего нуждались в их силе и возможностях. Хорошо было то, что сила не нуждалась в чистоте крови, и за последнее время рождаемость его вида увеличилась – его мать способствовала этому: ее супруг нуждался с помощи. Потому и пришел к Лео после его обращения, даже не смотря на то, что не горел желанием после последней с ним ссоры. Но долг для короля Этея был превыше всего: долг перед страной, своими людьми, перед всем миром, на страже которого стоял его род и страна. Сила его сына могла однажды превзойти его собственную – это было понятно уже сейчас. И возможно однажды Лео сможет стать еще одним магом, которому удастся научиться снимать столь сложные проклятия, как проклятие крови, что было наложено на род Анны. Но такими знаниями не овладеть за мгновение, не хватит выученного заклинания или его голой силы. Здесь нужно время, опыт, особые умения, которых у него не было. И это в очередной раз заставляло чувствовать досаду и раздражение. А еще смирение. Он знал, что ему нужно делать. Знал и не желал. Но должен был и готов пойти на это.
27
Шепотки не стихали ни на миг, становясь громче и откровенней. Придворные с опаской смотрели на Анну, обсуждая ее дар, силу, обсуждая вообще ее положение и отчаяние, которое прорвалось-таки наружу, ее слезы. Люди всегда с осторожностью относились к магии, поскольку редко являлись ее носителями. Для них она была скорее красивыми фокусами, что показывал придворный маг на праздниках, чем стоящей силой. Она была частью их мира, торговли и всего прочего, но как что-то дивное, мелкое. К тому же после событий многих сотен лет назад, когда одному из королей не удалось совладать с магией и он погиб от содеянного своей силой, люди с недоверчивостью относились к большим и сильным проявлениям волшебства. Какие-то бытовые мелочи, какая-нибудь ерунда была в обиходе, но и только. Редкие люди-маги почти сразу покидали Дарнас, где не учили колдовству, и редко возвращались домой, поскольку его применения здесь практически не было. А в целительстве предпочтение отдавалось ведовству, где уровень магии был совсем мизерным, если вообще был: ведьмы – не маги. Но закостенелость народа в плане магических сил играла скорее против них. Они многое теряли, не пользуясь магией, и проживя в совсем другом мире, Анна это понимала, видела разницу, привыкла быть магичкой, и здесь дома скрывать это стало трудней после возвращения. А сейчас уже было не к чему. Не после сегодняшнего.
Было плевать сейчас на то, что видят ее силу, что видят ее слезы и отчаяние. У нее больше не было сил быть сильной. Да и зачем? Кому теперь нужна ее сила? Ее семья практически погибла, они уже просто живые трупы – ведь им не выжить в этой борьбе с проклятием. А ради кого еще здесь ей быть храброй и бороться дальше? Стоит ее семье окончательно уйти в небытие, и ей просто-напросто придется бежать из своего дома, где уже зрели заговоры против нее. Ей не позволят здесь остаться, как единственной выжившей наследнице престола. Никто не отдаст ей трон, никто не признает ее королевой, пусть и имеет она все права. Да и разве нужно ей это? Нет. Это место не стало ей домой, пусть она и вернулась сюда, чтобы спасти его.
Боль продолжала разливаться по телу, и пламя никак не угасало. В какой-то прострации Анна сидела на коленях, глядя в никуда, ничего не видя и не слыша. Не вытирая слезы, что текли по щекам – пламя иссушало их. Не пахло паленой одеждой – сейчас как никогда прежде стихия огня была ее частью, была тем, что воочию показывало то, что твориться у нее внутри: она пылает от боли и тоски.
Анна горела и горела, и люди вдали со все большим ужасом смотрели на нее.
– Исчадие ада, – прошипела какая-то старуха в толпе придворных, и это словно стало первой каплей.
«Проклятое дитя», «демонское отродье» и так далее и тому подобное. Люди не исправимы. В любой ситуации они найдут возможность озлобиться еще больше, позлорадствовать, усугубить еще больше сложившееся положение. И многим это было выгодно: королевский совет довольно переглядывался украдкой, пряча ухмылки. Им даже ничего не пришлось делать, чтобы заставить всех окончательно возненавидеть Анну. И ведь придворные это только начало. Сплетни, дикие россказни, приукрашенная несусветными деталями правда – это все пойдет дальше, в народ. И против этого уже не пойти этой наглой девчонке, которая так не вовремя вернулась домой. Люди любили своего короля, но когда сила его покинула, он стал никому не нужен. Когда его наследие кануло в небытие, он стал лишь прошлым. Достойным, уважаемым, но прошлым. А требовалось смотреть вперед. И как ни прискорбно, но смерть королевской семьи открывала большие перспективы для нового правителя. Однако никто не подумал, что смерть Тамира развяжет руки не только им. Мирный договор, когда-то подписанный королем с враждующими сторонами, в том числе демонами, потеряет свою силу. И не нести его предкам, как наследие крови, поскольку кровь проклята, поскольку они тоже погибнут. Но люди не смотрели так далеко. Жажда наживы, перспективы и многое другое затмило им глаза на самые очевидные вещи. Это казалось им пустяками, нестоящей жертвой, на которую стоит пойти для достижения своих целей. И им осталось подождать совсем немного.
Сегодня окончательно всем стало понятно, что не спастись королевской семье. Вот это отчаяние, которое показала всему свету Анна, было лучше любых слов. Принцесса боролась, копошилась, что-то старалась сделать и изменить с завидным упрямством и упорством, о котором никто при дворе никогда не знал. Всегда она была тихой, скромной, забитой девочкой, которая едва выходила из своей комнаты, которую все дружно игнорировали. А вернувшись, показала всем, что у нее есть зубки. Показала свой нрав и характер, который, как оказывается, был! Затыкала рты, когда ей что-то не нравилось, дерзила и отмахивалась от лордов, как от назойливых мух. Вокруг всегда был кто-то, кто ограждал ее от окружающих, кто-то, чьего взгляда хватало, чтобы умерить пыл. И людям не нравилось, что они больше не могут вести себя с ней так, как делали это прежде. Больше не было объекта для насмешек и издевок. И это злило. Поэтому никто сейчас не почувствовал уколов совести за свои слова, никто не посочувствовал и не пожалел бедную девушку, что плакала от горя. Никто не задумался, не поставил себя на ее место, у всех на уме было лишь злорадство. И без разницы, что их любимый король и весь его род находится при смерти. Главное, что снова перед ними была слабая и беззащитная в своей тоске принцесса.
Хасин смотрел на это со стороны, и ему хватило пары минут, чтобы понять происходящее в головах этих людей. А еще его называют зверем! Это в них не осталось ничего святого и светлого! В час общего горя все, на что они способны, это привычная им низость и злоба! Насмешки на лицах, довольство во взглядах – ничего не изменилось. Зря он позволил Анне вернуться домой. И пусть она стала безразлична к мнению этих людей, пусть ее перестало задевать их отношение, ей не стоило вообще здесь появляться. Эта пара месяцев окончательно вымотала ее. Академия, занятия, подготовка к экзаменам, забота о семье выжали из нее последние соки. Он не видел ее все это время, отправившись искать для нее помощи, и сейчас как никогда прежде желал спрятать ее в своих объятьях от всего мира, привычно успокоить, защитить. Что и сделал, шагнув из тени замка.
Люди моментально замолкли и замерли, когда появился Бастард. Как и всегда до этого, окинул всех ледяным взглядом, заставив сердца заколотиться в страхе, презрительно скривил красивые губы, выражая одним этим изгибом все свое отношение к ним. И шагнул к своей подопечной под взглядом десятков глаз, сопровождаемый своими Темными Стражами. И пусть не было того лоска и блеска, с которыми он всегда появлялся во дворце, пусть выглядел уставшим, пусть на нем была дорожная одежда, покрытая пылью, от него за версту веяло силой, властью и опасностью.
Защитившись от огня заклинанием, Хасин опустился на колени за спиной Анны, мягко сжав ее плечи. И в тот же миг, пламя погасло, а принцесса, безвольно и бессильно опрокинулась назад, в его крепки объятья и надежные руки. Закрыла глаза и просто лишилась чувств, впервые за долгое время почувствовав себя в безопасности, почувствовав возможность просто забыться хотя бы на время. Демон мягко поднял девушку на руки и вернулся во дворец, неся Анну в покои, которые она делил с Хитаной, идя вслед за рыськой.
В комнате оборотень оставила их одних. С искренней тоской посмотрела на дверь, за которой был дорогой ей человек, понимая свою беспомощность, которая так раздражала. Но с Анной был тот, кто сможет ей помочь, и это немного успокаивало. Вздохнув, девушка направилась дальше по коридору к комнате Лео. Но спальня полукровки была пуста.
