Текст книги "Обманутые надежды, или Чудеса случаются (СИ)"

Автор книги: Александра Стецинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 56

СМС любовнице:

– Еду к тебе в гости! Чайку приготовишь?

Ответ:

– Где я тебе её возьму? Давай курицу приготовлю!

Анекдот

Глава 56

На следующий день Галя с утра отправилась к врачу. Получив больничный и пожелания доброго здоровья, тепло попрощалась с Арсением Марковичем и заскочила в отдел, чтобы предупредить о том, что завтра явится на работу. Коллеги встретили её появление бурным восторгом, изрядная доля которого была подпитана шикарным пирогом, который приволокла с собой девушка. Татаринцев, по такому случаю, расщедрился и объявил получасовой перерыв.

К их спонтанному чаепитию неожиданно присоединился Хорьков. Галя знала о репутации особиста, и от том, что многие офицеры его откровенно недолюбливают и предпочитают избегать, но к ней, он относился хорошо и поэтому, особого недоверия и неприятия к этому человеку она не испытывала. Кроме того, в отделе все знали, что Хорьков неровно дышит к Виктории Аркадьевне. Он смотрел на неё с таким восхищением и поклонением, что если бы не его репутация, то парни из ОВРА дано осыпали бы его кучей подколок и глупых шуточек.

Выйдя из части, Галя несколько минут постояла, раздумывая, отправиться домой или прогуляться в город. Она достала телефон, решив вызвать такси, пролистнула контакты и вдруг остановилась на записи «Салон красоты». Не давая себе времени на раздумья, ткнула на кнопку вызова.

– Салон красоты «Лада», ― приветливо прозвучал в трубке мелодичный голос администратора, ― меня зовут Анна, чем могу вам помочь?

Переговорив несколько минут с администратором, Галя выяснила, что ей сказочно повезло. Одна из постоянных клиенток вдруг отказалась от забронированного времени и у них появилось окно. Договорившись, что подъедет к назначенному времени, девушка вызвала такси и пока ждала, позвонила матери.

– Мама это я. Ну как там у вас дела?

– Ой, Галочка, ― оживлённо защебетала она в трубку, ― ты не представляешь, как нам всё понравилось. Отец просто весь сияет. Дом действительно отличный. Работы конечно предстоит много, но Олег сказал, что со следующей недели уходит в отпуск и обещал нам помочь с документами и ремонтом. Если хотим подключить газ, надо поторопиться. Оказывается, трубы уже подведены, но нужно ещё купить котёл и оформить кучу бумажек. Впрочем, всё это ерунда. Ты знаешь, оказывается, Настёна с Олегом живут тут совсем рядом, да и тебе будет ближе до работы добираться.

– А отцу?

– Ничего, будет на пораньше из дома выходить ― успеет. К тому же, он не каждый день ездит.

– Когда покупку пойдёте оформлять?

– Так, как только ты посмотришь. Если тебе понравиться, тогда можно и…

– Мама, я вашему мнению доверяю. Если дело только за мной, то можете не ждать.

– Но как же… Отец, слышишь? Галя говорит, что согласна…

– Что ты вопишь? ― раздался в трубке далёкий голос отца.

– Я говорю…

– Я уже слышал, что ты говоришь, как и весь наш микрорайон, ― услышала Галя недовольное ворчание Григория Ивановича. ― Обязательно так орать? Эта язва Нина Тимофеевна, опять меня будет подкалывать: «Совсем вы одряхлели, уважаемый Григорий Иванович. Ваша бедная супруга вынуждена день и ночь надрывать свои голосовые связки. Слуховым аппаратом обзавестись не пробовали? Для пенсионеров скидки», ― передразнил он противным женским голосом. ― Тьфу ты! Да у меня слух, как у рыси! А всё из-за твоей привычки орать, будто в лесу живём.

– Ладно тебе, если ты рысь, то не бубни, как фазан неощипанный.

– Вот поговори мне. Разбудишь зверя ― пеняй на себя. Кто не спрятался, я не виноват.

– Тоже мне, зверь, ― со смешком в голосе фыркнула Мария Васильевна.

– Зверь не зверь, а устроить концерт по заявкам могу. Давно не слушала «Шумел камыш»?! Я ещё могу «Ой, мороз, мороз», ну и так, по мелочи.

– Знаем мы твоё «по мелочи». Я понимаю если бы дело к весне шло. Тогда соловьи звенят, тетерева фыркают, дрозды заливаются, коты песни орут, а у тебя какой-то сбой в программе.

– Я кот, который поёт круглый год. Вот.

– Ой, ой, выкрутился. Только это не кот круглый гот поёт, а петух.

– Дай сюда трубку, ― ласково начал Григорий Иванович, ― курочка ты моя…ммм… любопытная. И… лети отсюда на кухню, ― грозно рыкнул он, ― пока я в серого волка не обратился. Галчонок, что там у тебя стряслось?

– Пап, не ссорьтесь.

– Да кто ж тут сорится? Это мы так…

– Театр одного актёра проводим.

– Кому сказал, лети на кухню! Вот неугомонная. Так, Галчонок, быстро и подробно: на что ты там согласна?

– Я о покупке дома.

– Эээ, нет, дорогая. Так дело не делается. Мы же не канарейку приобретаем.

– Я всё равно ничего в этом не понимаю, а вы с мамой, уверенна, всё до самой последней досточки осмотрели.

– Это точно. Всё с низу до верху облазили.

– Тем более. Если вам понравилось, тогда чего тянуть. К тому же, я с завтрашнего дня на работу выхожу. Значит, придётся осмотр отложить до выходных, а Олег говорил, что хозяева торопятся.

– Даже не знаю… Это как-то неправильно. А вдруг, мы купим, а тебе что-то не понравится?

– Вы пока начинайте оформлять документы. Дело это не быстрое, поэтому уверена, что успею осмотреть наши будущие владения, до того, как надо будет поставить подпись в купчей.

– Ну, разве только так. Ты скоро домой явишься? Может, посидим…

– Обязательно. Мне надо в город, а к ужину буду.

– Ладно, только не задерживайся, ― проворчал отец. ― Пойду скажу матери, чтобы что-нибудь вкусненькое сварганила.

– Ага, я побежала.

– Осторожно там бегай, ― напоследок буркнул Григорий Иванович и положил трубку.

Глава 57

– Гидрометцентр? Вы же на сегодня передали, что без осадков, а льёт как из ведра.

– Сюрпри-и-из!

Глава 57

Галя вышла из салона и ошеломлённо осмотрелась. На улице уже было темно. Она бросила взгляд на часы. Ничего себе! Думала заглянуть на пару часиков, а проторчала больше пяти часов. Девушка закрыла глаза, втянула холодный осенний воздух, отдающий сыростью, прелыми листьями вперемешку с обычными запахами большого города.

Салон красоты, окружённый небольшим парком из десяти клёнов и пары берёз, располагался внутри целого комплекса высотных зданий, которые защищали его посетителей от внешнего гула и суеты одной из довольно крупных артерий города. В нём всё было обустроено так, чтобы клиент, отрешившись от внешних проблем, мог полностью погрузиться в процесс релаксации и восстановления красоты. Чем дольше он релаксировал, тем больше денежек оседало в карманах специалистов этого замечательного заведения. Впрочем, здесь работали действительно мастера своего дела. Хозяйка салона весьма придирчиво набирала персонал. По слухам, своим работникам она платила прилично, но и требования предъявляла очень высокие.

Галя не жалела ни о потраченном времени, ни о деньгах. На душе царило спокойствие и полное умиротворение. После всех процедур, в теле ощущалась лёгкость и приятная расслабленность. Она чувствовала себя посвежевшей и похорошевшей. Внутри всё бурлило от переполнявшей энергии и готовности к новым свершениям.

Девушка вышла на центральную улицу и, проигнорировав подошедший автобус, неторопливо двинулась по широкому тротуару, рассматривая прохожих, витрины магазинов, ненадолго задерживалась возле газетных киосков, освещавших пространство вокруг себя мягким светом, внешне чем-то напоминавших китайские фонарики. До дома идти было довольно далеко, но лезть в переполненный общественный транспорт ей не хотелось.

На фоне вечернего города, переливающиеся огоньки вывесок и ярко освещённых витрин, с красиво расставленными товарами, выглядели очень привлекательно. Галя останавливалась возле некоторых магазинов, внимательно рассматривая и прикидывая, как бы на ней смотрелась бы та или иная вещь. Дойдя до парфюмерного магазина, не удержалась и зашла. Долго перебирала пробники, наконец, отложила из всего многообразия, наиболее понравившийся, с тонким цветочный ароматом, освежающей ноткой лимона и едва уловимой лёгкой горчинкой. Маленький флакончик стоил весьма недёшево. «Ааа, живём один раз! Гулять, так гулять», ― махнула рукой Галя и решительно направилась к кассе.

Выйдя из магазина, девушка бросила взгляд на часы и заторопилась, вспомнив, что обещала отцу появиться к ужину, а время уже поджимало. По пути она заскочила ещё в несколько магазинов и, прикупив разных вкусностей, двинулась к остановке. Заметив, выруливший из-за угла свой автобус, стремительно рванула и успела вскочить на подножку за минуту до того, как водитель закрыл двери. Мужчина покачал головой и выразительно погрозил ей пальцем. Девушка пожала плечами, мол, ну, очень нужно, в виде извинения улыбнулась и прошла в салон.

Проверив на месте ли проездной, Галя села возле окна, слегка удивившись, что в автобусе были свободные места. Очевидно, пока она бродила по городу, час пик миновал, и основной поток пассажиров уже рассосался. Приготовившись к долгой поездке, девушка расслабилась и прикрыла глаза. Салон быстро пустел и на Галиной остановке вышли всего трое, включая её. К сожалению, попутчика ей не нашлось. Пожилой мужчина двинулся в противоположную сторону, за ним поплелась грузная тётка с огромными авоськами. Проводив взглядом почти пустой автобус, девушка вздохнула, удобнее перехватила сумку и решительно направилась к ближайшему переулку.

Тут надо немного поведать об особенностях микрорайона, в котором жила Галя. Придётся начать издалека.

Их город, как и многие другие города, появился на месте маленькой деревеньки, когда-то скромно притулившейся на берегу небольшой реки с весьма бурным течением. Впрочем, река слишком громко сказано, скорей речушки. Воды в ней, в самом глубоком месте и только в момент половодья, было взрослому мужчине по шею, а уж летом… Летом в некоторых местах, она едва доходила до бедра, но зато была прозрачной, как слеза и очень холодной.

Молодой стране, едва оправившейся от разрухи, нужен был лес. Много леса. Из небольшого поселения, всего пятнадцать дворов, быстро вырос довольно крупный посёлок. А потом, строящаяся где-то в отдалении железнодорожная ветка, вдруг резко вильнула и прошла по его окраине, тем самым, не дав заглохнуть, постепенно раствориться и исчезнуть, как случилось со многими другими похожими посёлками, практически не оставив после себя никаких следов, лишь краткие упоминания в краеведческих трудах, местных энтузиастов.

К середине тридцатых годов двадцатого века, здесь уже был посёлок городского типа, который через несколько лет после войны, получил статус города. Он потихоньку рос и развивался, несмотря на все катаклизмы, происходящие в государстве.

Пережив времена застоя, перестройку с ломкой социализма, лихие девяностые с разгулом бандитизма и массовой приватизацией, дождавшись, наконец, относительно спокойных времён, он стал разрастаться ещё стремительней. Несколько довольно крупных предприятий и пару помельче, сумевших не только выстоять и подняться с колен, но и пережить глобальную модернизацию, обеспечили город рабочими местами и стабильным заработком. Это дало городу возможность не только удержать его жителей, не дав разбрестись по другим городам и весям, но и обеспечить приток свежей крови. В последние годы новые микрорайоны появлялись, как грибы, но, несмотря на это, спрос на жилье всё равно превышал предложение.

Обычно, новостройки постепенно окружают и практически поглощают более старые строения. Во многих городах старые дома отдавали под снос, возводя на их месте более современные здания, но так происходило не всегда и не везде.

Первые трёхэтажки в их городе были построены в центре города, в самом оживлённом месте. Окружённые простыми одноэтажными и двухэтажными домами, в большинстве своём деревянными, они выглядели шикарно и по-современному. Большинство из них отдали под административные здания и разные учреждения: горисполком, банк, училище сельского и лесного хозяйства, пединститут, центральный магазин, дом культуры, дворец пионеров и прочее. Рядом начали строить жилые кварталы из таких же трёхэтажек. Объединённые в единый комплекс состоящий из шести домов плотно пристроенных друг к другу, имеющий общий двор с единым въездом и выездом, они чем-то напоминали соты.

В послевоенные годы, с началом бурного строительства и возникновения новых архитектурных форм, то, что в тридцатые было новым и шикарным, теперь устарело и не отвечало современным требованиям. После открытия деревообрабатывающего завода и целлюлозного комбината город начал расти ещё стремительнее. С центральных улиц постепенно исчезали деревянные постройки, да и сам Центр сместился, а вместе с ним большинство важных учреждений, которые переехали в новые здания, отдав свои прежние помещения под архив, библиотеку, краеведческий музей, а некоторые, после перепланировки, даже вернулись в жилищный фонд.

Новый микрорайон, в котором жила Галя, был окружён кружевной вязью из старых дворов-сот. Чтобы в него попасть, нужно было пересечь любой из трёх проходных дворов. Они были похожи друг на друга не только архитектурным решением, но и тем, что на весь комплекс, состоящий из шести домов, имелся только один работающий фонарь.

Время от времени, обычно перед выборами или другими не менее масштабными мероприятиями, начальство вспоминало о многочисленных жалобах по поводу плохого освещения. В старые дворики отправлялись бригады электриков, и они за пару дней подключали ещё несколько фонарей, но… Едва проходила волна хвалебных публикаций в местных СМИ, освещение вновь пропадало и на весь двор привычно светил только один фонарь. Остальные стояли с разбитыми колпаками и лампами, а у некоторых даже была вывернута наружу вся начинка. Хулиганов, как правило, поймать не могли.

Местная шпана, жившая по принципу: «Бей чужих, чтобы свои уважали», этих самых «своих», как правило, не трогала, но над молодой, тем более симпатичной женщиной, покуражиться могла запросто.

Галя, вынужденная проходить через эти дворы, чтобы попасть домой, старалась сделать это как можно быстрее. Каждый раз, едва попав в такой закрытый со всех сторон дворик, она ощущала себя мышкой, по глупости нырнувшей в мышеловку, которая должна вот-вот захлопнуться. Ей казалось, что стены надвигаются на неё и от этого начинала кружиться голова и слегка подташнивать.

Эти внезапные приступы клаустрофобии мгновенно проходили, стоило пересечь дворик, пройти через глухую широкую арку и выйти в свой хорошо освещённый, просторный двор. Один вид двенадцатиэтажек, тут же её успокаивал. Они, подобно фантастическим стражам, обступали её со всех сторон и прогоняли тьму туда, откуда она пыталась выползти на свет, вызывая в ней чувство защищённости.

Год назад девушка выходила из автобуса на несколько остановок дальше. Зато, пройдя немного вперёд по хорошо освещённой улице, она оказывалась прямо возле своего дома. Но теперь, из-за строительства нового квартала, это стало невозможно. Там, где ещё недавно красовались ровные дорожки, аккуратные газоны с высаженными молодыми деревцами, теперь всё было перегорожено и перерыто. В темноте запросто можно было свалиться в котлован, нарваться на компанию забулдыг, время от времени забредавшую на стройку в поисках спокойного места, чтобы выпить или стаю бродячих собак, рыскавших по округе в поисках поживы.

Вот и сейчас, вынырнув из арки, Галя облегчённо выдохнула: «Ура! Наконец-то. Дом, милый дом». Девушка направилась к своему подъезду. Заметив, что несмотря на довольно позднее время и неожиданно поднявшийся промозглый ветер, там всё ещё толпились местные кумушки, удивилась. Странно. Обычно, в такое время они уже сидели у экранов телевизоров, внимательно следя за развитием событий в очередном сериале, чтобы, собравшись на следующий день было что обсудить, помимо сплетен.

– Добрый вечер, ― вежливо поздоровалась она со всеми сразу.

Женщины, до её появления что-то бурно обсуждавшие, замолчали и обернулись.

– Добрый, ― нестройно ответило большинство.

– Кому как, ― с ехидной улыбочкой заметила Нина Тимофеевна, дородная дама лет шестидесяти и заступила ей дорогу.

– Да ладно тебе, Тимофеевна, ― сердито одёрнула её кругленькая, Дарья Степановна из первого подъезда.

– Что значит «ладно»? ― высокомерно приподняла бровь Нина Тимофеевна. ― Я молчать не собираюсь.

– Прекрати, ― хором возмутились остальные женщины.

– Нинка, ― нахмурилась тётя Сима, жившая несколькими этажами выше Королёвых. Она была страстной собачницей, восторженной почитательницей кинематографа и театра, любительницей женских романов и подругой Галиной мамы. ― Что ты злобствуешь?! Отстань от Григория Ивановича, что ты к нему всё время цепляешься?

– Вот ещё! Нужен он мне больно, грубиян неотёсанный. Мы с Олей завтра к участковому пойдём. Да, Оля?

– Чего я там забыла, у участкового-то? ― тихо спросила Ольга Викторовна, соседка Королёвых по площадке.

– Как это «чего»? ― поджала губы Нина Тимофеевна. ― Заявление напишем на соседа твоего, дебошира и пьяницу.

– Ты, Нинок, совсем очумела, ― развела руками тётя Сима. ― Это какой же Гриша дебошир, тем более пьяница?

– Самый настоящий, ― злобно фыркнула Нина Тимофеевна. ― Вон Олюшка сколько раз жаловалась на то, что Григорий Иванович, извиняюсь за грубое слово, нажравшись, поёт по ночам.

– Поёт ― не плачет, ― пожала плечами Ольга Викторовна. ― Да и не жаловалась я вовсе. Просто так, к слову тебе рассказала, а ты… ― женщина отмахнулась рукой. ― Голос у него красивый, поёт он душевно, так чего жаловаться?

– Ночь же на дворе! Спать мешает!

– Кому? Мне лично нет. У меня вообще бессонница. А его как послушаю, жизнь свою горемычную вспомню, поплачу чуток, ну и усну.

– Угу, ты ему ещё благодарность напиши.

– Надо будет и напишу.

– Эгоистка, ты Оля. Одна ты что ли в подъезде живёшь? Не у всех жизнь горемычная. Да и нечего тебе жаловаться-то. Сынок из Москвы раз в год приезжает. Квартиру тебе в нашем доме купил, а то ютилась бы в своей халупе.

– В том то и дело, что раз. А я тут всё одна и одна.

– Тфу на тебя. Пойдём говорю к участковому. Расскажешь ему о сегодняшних художествах соседа.

– Нет. Я ничего не видела, ничего не слышала. У Скворцовых вечно телевизор так орёт, что в соседнем подъезде слышно. Может, Зинаида Петровна боевик смотрела, мне и привиделось.

– Да ты, да ты, … ― возмущённо запыхтела Нина Тимофеевна. ― Струсила, да?

– Ничего я не струсила, ― сжала кулачки Ольга Викторовна. ― Только я на Гришу кляузничать не буду, ― твёрдо заявила она. ― Сколько рядом живём, я от него слова грубого ни разу не слышала. А если случилось что, Королёвы всегда готовы помочь. Сколько раз Григорий Иванович ко мне приходил то замок починить, то кран заменить, то карниз повесить. Ведь из ЖЭКа не дозовёшься. А Маша… у неё всегда душа на распашку. Всех готова обогреть. Да и Галочка сколько раз для меня в аптеку бегала. А ты хочешь, чтобы я своими руками… Ну нет!

– Правильно! ― одобрила тётя Сима. Это у неё зуб на Гришу, вот она тебя и подбивает.

– Я прошу прощения, ― напомнила о себе Галя Нине Тимофеевне, злобно зашипевшую на тётю Симу― изложите суть ваших претензий, а если нет, то пропустите. Меня дома ждут.

– Ах, суть, ― подчёркнуто гротескно всплеснула руками Нина Тимофеевна. ― Что ж, суть такова, ваш отец, Галина Григорьевна, допился до того, что окончательно слетел с катушек. Он на людей с оружием кидается. И мы, как сознательные граждане, должны сигнализировать об этом куда следует.

– Что?! Как вы смеете! Да вы сума сошли. Папа никогда,… ― у Гали от возмущения перехватило дыхание. ― А вы, вы…

– Старая, злобная сплетница, ― подвела черту Тётя Сима. Она оттолкнула вдруг растерявшуюся Нину Тимофеевну. ― Отойди, чего встала на дороге. Девочка уставшая, голодная, а ты тут стоишь вся из себя такая расфуфыренная, хороших людей помоями поливаешь и пройти не даёшь. Беги, Галочка, домой. Твои, небось, беспокоятся.

– Сима, ― пришла в себя Нина Тимофеевна, ― у тебя от твоих любовных романов, мозги в сахарную вату превратились.

Галя не стала слушать их дальнейших препирательств и метнулась в подъезд.

Глава 58

― Милый, ты меня любишь?

― Да…

― А как?

― Как ни странно…

Автор неизвестен

Глава 58

Галя открыла дверь, вошла в квартиру и невольно вздрогнула. Посреди коридора на стуле, прикрыв глаза и сложив руки на коленях, сидел отец. Его лицо выглядело усталым и будто разом постаревшим. Сбоку к стулу была прислонена старая винтовка.

– Папа, ― тихо окликнула она. Отец слегка вздрогнул, будто очнувшись, посмотрел на неё немного растерянным взглядом. ― Папочка, ― девушка обронила сумки на пол подошла к отцу и присела рядом с ним на корточки, ― что случилось?

– А, Галчонок, наконец-то ты пришла. Я уж думал идти тебя искать.

– Почему?

– Мы с матерью тебе уже полчаса барабаним, а ты всё вне зоны доступа.

– Извини, наверно, батарея села. Папа, что случилось, почему ты здесь сидишь? Да ещё винтовку свою приволок?

Из кухни торопливо вышла Мария Васильевна. В руках она держала стакан с водой и на ходу отсчитывала капли, расплывающиеся в воде маслянистыми коричневато-жёлтыми разводами. По коридору поплыл противный сладковатый запах.

– Ой, доченька, слава богу, ты дома, ― обрадовалась она и на её бледном лице, появилась ласковая улыбка. ― На вот, выпей. ― Женщина попыталась всучить мужу стакан, но тот с досадой отмахнулся.

– Не пляши ты вокруг меня со своей валерьянкой. Сто грамм лучше налей, а то у меня мозг кипит.

Мария Васильевна покладисто кивнула, глянула на стакан, зажатый в руке, и, по-видимому, решив, что нечего добру пропадать, решительно опрокинула противно пахнущий раствор себе в рот. Поморщилась и передёрнула плечами от отвращения.

– Иди тогда на кухню, не в рюмочной чай, а я не официантка. И пукалку свою убери, от греха подальше, ― строго велела она и опять исчезла на кухне. ― Галчонок, раздевайся, руки мой и тоже ступай на кухню. Ужин давно готов.

– Да что у вас тут происходит?! ― не выдержала Галя.

– Не кричи, ― буркнул отец. ― У тебя будет ещё возможность высказаться. Слышала, что сказала мать? Вот и исполняй. Шагом марш! ― Григорий Иванович тяжело встал, подхватил винтовку и, шаркая ногами, поплёлся в спальню, где у него был оборудован сейф для оружия.

Когда Галя появилась на кухне, отец уже сидел за столом. Мария Васильевна торопливо расставляла тарелки с горячей картошкой. Девушка выложила купленную к ужину колбасу, копчёное мясо, большую банку оливок, свежие огурцы и помидоры, фрукты. Пока мама торопливо всё нарезала и ставила на стол, девушка выложила на тарелку пирожные и присела напротив отца.

– Маш, ― ты ничего не забыла? ― не выдержал Григорий Иванович.

– Ах ты, господи. Сейчас, сейчас. Женщина достала их холодильника бутылку водки, рюмку и поставила перед мужем.

– Нет, уж, девочки, разговор у нас предстоит нелёгкий. Так что, мать, доставай ещё две рюмки и сядь, наконец. Голова кругом от твоей суеты.

– Пап, ты же знаешь,… ― попыталась отвертеться Галя.

– Знаю, ― буркнул Григорий Иванович, ― но для шампанского сегодня повода нет.

Мужчина налил себе полную рюмку, женщинам по половинке.

– Будем, ― отсалютовал он рюмкой, и, дождавшись, когда они пригубят, одним махом опрокинул жидкость в рот. Зажмурился, шумно выдохнул, отставил бутылку с рюмкой в сторону и уставился на Галю. ― Ну, а теперь, поведай нам, дочушка, о своём женихе.

– О каком ещё женихе? ― оторопела Галя, смутно начиная догадываться о том, что случилось.

– Видишь, мать, твоя порода, ― ткнув пальцем в жену, процедил Григорий Иванович. ― Молчит, как партизан. Нет, чтоб отцу с матерью, так, мол, и так…

– Мам, объясни толком.

– Этот… твой заявился, ― поджав губы, обронила Мария Васильевна.

– Твой? ― тихо, почти ласково переспросил Григорий Иванович. ― Твой?! Так ты всё знала и молчала! ― рявкнул он и грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки, жалобно звякнули рюмки и пустая опрокинулась.

– Не шуми, ― поморщилась Мария Васильевна. ― Я знала только, что у Галочки появился настойчивый поклонник и,… ― она несколько минут колебалась сказать или не сказать, но потом, решившись, тихо добавила, ― и то, что он ей не по душе.

– Что ж ты не расспросила? Кто? Почему?

– Она не хотела о нём говорить, а я не настаивала.

– Здорово! Она не хотела, ты не настаивала, а я вообще, как последний болван, был не в курсе. А тут бах-тарарах, ― Григорий Иванович опять шваркнул кулаком по столу, ― жених на пороге, а я осёл ослом Может, кто-нибудь из вас, дорогие мои, объяснит, какого чёрта я в собственном доме, как посторонний? Что я такого сделал, что собственная дочь мне больше не доверяет? А?

– Папа, папочка, прости, не сердись. ― Галя вскочила, обошла стол, прильнула к спине отца и обняла его за шею, прижавшись щекой к его щеке. ― Я ничего не говорила о Решетникове, не потому, что пыталась от вас что-то скрыть. Просто, я не собиралась впускать этого человека в свою жизнь. Он чужой, посторонний,… никто.

– Галчонок, ― отец погладил руки дочери, обнимающие его за шею, расцепил и крепко сжал её маленькие ладошки в своих огромных, шершавых руках, ― если бы ты знала, как мне сегодня было больно и обидно. Этот напыщенный генерал сидел тут и вещал о ваших отношениях, а мне ты ни пол словечка не обронила. Думаешь, я не понял, что он пытался тебя принудить? Думаешь, твой отец не сможет тебя защитить?

– Прости. Я не хотела вас волновать по пустякам.

– Хорош пустяк, ― хмыкнул Григорий Иванович, ― в центнер весом. Вот, что, давай-ка выкладывай, что там между вами происходит. Это женишок не мальчик уже, а от него жаром так и пышет. Хотя, судя по тому, что он мне тут успел сказать, пока я его с лестницы не спустил, ты, вроде, не особо его привечаешь. Мне интересно, что ж ты такого сделала, что мужик буквально с катушек слетел.

– Что?! Ты его с лестницы спустил?

Мария Васильевна вдруг захихикала:

– Ты бы видела, Галчонок, его лицо, когда отец на него свою пукалку наставил. Я сама чуть не сомлела.

– Мам, винтовка же сломана, ― усмехнулась Галя. ― У отца всё руки не доходят её починить

– Ага, больно я там присматривалась, что он навёл. А если бы он свой браунинг или штуцер достал?

– Ну, мать, ты даешь, ― развёл руками отец. ― Я ещё из ума не выжил, чтобы в собственном доме пальбу открывать. Как бы я из тюрьмы дочку от этого упыря смог защитить? ― Григорий Иванович вскочил, несколько раз нервно прошёлся по кухне, заметив, стоящую на подоконнике почти полную бутылку дорогущего французского коньяка, резко распахнул окно, вышвырнул её на улицу и захлопнул створку.

– Гриша! Сума сошёл! ― Мария Васильевна испуганно задохнулась. Женщина подбежала к окну, открыла и выглянула наружу, напряжённо прислушиваясь.

– Что?! Пожалела, да?

– Совсем очумел! Мусорное ведро на что? А если ты кому-нибудь по голове заехал?

– М-да, ― Григорий Иванович смущённо почесал грудь. ― Хотя помереть от бутылки коньяка ― это даже символично. Всё-таки, не кирпич какой-нибудь. Мать, закрой окно, холодно. Тихо, значит не нашла бутылка своего героя. Чего ты всполошилась? У нас, из-за этой проклятой стройки, уже больше года под окнами даже собачники не ходят.

– Ох, Гриша, Гриша, ― укоризненно проворчала Мария Васильевна. ― Не мальчик давно, а руки вперёд головы думают. Ты хуже, чем обезьяна с гранатой.

– Это почему я хуже обезьяны? ― возмутился мужчина.

– Потому что с ней возможны варианты: бросит, не бросит. С тобой таких вариантов нет. Ты точно бросишь, причём туда, где меньше всего ждёшь. Рванёт, будь здоров, а тебе плевать хотелось на последствия.

– Спасибо ― уважила, ― обиделся Григорий Иванович.

– Да, ну тебя, ― отмахнулась женщина. Она села напротив дочери, наклонилась к ней ближе и тихо начала рассказывать:

– Представляешь, звонок в двери. Я открываю, а там он. Весь такой вальяжный, при погонах и с огромным букетом.

– Батюшки, а про веник я и забыл! ― Григорий Иванович выбежал из кухни и спустя пару минут вернулся с целой охапкой тёмно-бордовых роз. Распахнул окно и вышвырнул букет.

– Тфу на тебя! Что за человек. Хоть кол на голове чеши, ― сердито зашипела Мария Васильевна. ― Так вот, поздоровался, представился твоим начальником. Говорит, пришёл тебя навестить. Я ещё, дура, обрадовалась, ― тяжело вздохнула женщина, ― подумала, как же нашей Галочке повезло с командиром. Ты же рассказывала, что он человек хороший.

– Мам, я о полковнике Ростоцком говорила, причём тут генерал?

– Ой, больно я там в этих ваших погонах разбираюсь. Военный и военный.

– Ага, ― ехидно буркнул, всё ещё дуясь, Григорий Иванович, ― ей по барабану. Даже если бы маршал к нам заявился, она бы не удивилась. Тоже, кстати, Галочкин начальник.

– Молчи уж, язва.

– Я, между прочим, в своём доме, ― начал заводиться Григорий Иванович.

– Пап, ― тихо попросила Галя.

– А что, я ничего, ― тут же сдулся отец. ― Ты только обрати внимание, как она из меня верёвки вьёт. А я молчу, терплю.

– Опять завёл свою шарманку, ― поморщилась Мария Васильевна. Она схватила бутылку, налила в рюмку водки и поставила перед мужем, ― На вот, выпей. Закусить не забудь.

– Ээээ,… ― даже растерялся Григорий Иванович.

– Займи рот, говорю, а то не дашь спокойно поговорить.

– А я, может, тоже хочу дочке рассказать, как дело было, ― возмутился мужчина. ― Ты же мне, слово вставить не позволяешь.

– Гриша!

– Ааа, ― отмахнулся мужчина, опрокинул содержимое стопки в рот и, насупившись, стал жевать уже остывшую картошку.

Мария Васильевна ещё несколько минут побуравила его сердитым взглядом, вздохнула и продолжила:

– Он, значит, мне цветы вручил. Грише руку пожал и спросил, мол, где бы нам спокойно поговорить.

– Она его тут же в кухню потащила, ― наябедничал мужчина. ― За стол усадила и давай разносолы метать на стол.

– Так я думала гость, ― расстроено всплеснула руками Мария Васильевна. ― Ещё на отца рассердилась, что волком глядит, ― призналась она. ― Руку пожал, даже не улыбнулся, а глаза холодные, настороженные. Вот, думаю, хороший человек пришёл, а он смотрит на него, будто в прицел примеривается.

– Это потому, мать, что я в своё время на таких субчиков, во как, нагляделся, ― мужчина провёл рукой по горлу. ― Он тебе в глаза глядит, руку жмёт, улыбается, как лучшему другу, а если, что не по нём, только держись. Такую подлянку подстроит, мама не горюй.

– Что ты выдумываешь?! На вид вполне приличный и, я бы даже сказала, красивый мужчина.

– Вот, вы бабы-дуры. Вам бы только на морду посмазливее, а что у него нутро с душком ― плевать. Потом плачете.

– Ты, между прочим, в молодости тоже не Квазимодо был, ― ехидно напомнила жена. ― И сейчас ещё наши дворовые кумушки на тебе засматриваются. Думаешь, не знаю, как ты перед ними хвост распускаешь?

– Нет, вот дал же Бог в жёны язву! Такая маленькая, а такая вредная. И за что я тебя люблю…

– За вредность, ― подколола женщина.