Текст книги "Сердце Ведьмы. Венец падшего Паладина (СИ)"
Автор книги: Александра Салиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 32
Идеальная спальня не только для сладких снов, которую я про себя окрестила именно так ещё в свой первый визит в это царство комфорта и роскоши, хранила одинокий мрак ночной темноты. Портьеры были плотно задёрнуты, и звёздный свет оставался на внешней границе ткани, не проникая в комнату.
– Что будет теперь? – пробормотала тихо.
Глаза ещё не привыкли к темноте, а активировать освещение хозяин дома не собирался. Я так и стояла неподвижно, не зная, стоит ли двигаться в каком-либо направлении. Прохладная ладонь коснулась ленты, освобождая запястье. Уставшая от многочасовой пытки рука благодарно прекратила неметь и дарить ощущение покалывания.
– Ещё один танец? – предложил Арт.
Меня вообще-то интересовало не настолько конкретное место и время. Больше занимало то, как мы будем жить дальше, но руки в его ладони, протянутые в приглашающем жесте, всё же вложила. Почти сразу же архивампир резко развернул меня к себе спиной, плотно сжимая в кольцо объятий вокруг талии.
– Раз, два, три… – тихим полушёпотом произнёс Артур. – Раз, два, три…
Дыхание архивампира касалось виска. Он продолжал крепко прижимать к себе и склонил голову, прижимаясь щекой к пшеничным кудряшкам. В нашем втором за вечер танце не последовало ни одного шага или поворота. Супруг просто стоял на месте, немного раскачивая меня вместе с собой – то в одну сторону, то в другую.
– Я буду жить, словно завтрашнего дня нет… – продолжил он.
Низкий, чуть хриплый полушёпот отразился в моём сознании гулким эхо, проник в душу и вынудил ритм сердца замедлиться. Он вновь возрождал тот самый отрадный призрачный мир моей собственной вселенной, где было возможно чувствовать себя счастливой. Хотелось закрыть глаза и просто плыть по иллюзорным укачивающим волнам, которые сейчас существовали намного ярче, чем реальность.
– Словно его нет… – непроизвольно подхватила и я.
– Словно его нет… – повторил и Арт.
Закрыла глаза и позволила себе откинуть голову, облокотившись на мужское плечо. Время словно остановилось для нас двоих, позволяя окунуться и раствориться во всех этих ощущениях. Запомнить их до мельчайших подробностей.
Я слышала, как бьётся его сердце. Так мерно и спокойно. Дыхание архивампира глубокое и медленное. Совсем рядом. Почти что моё. Никогда прежде не чувствовала себя такой… цельной.
– Буду лететь, как птица в ночи… – продолжила по тексту песни едва слышно.
Прохладные ладони отпустили мои руки, позволяя себе двинуться выше.
– Чудное платье. Не сама выбирала? – словно между делом произнёс Артур.
Медленное исследование корсета кончиками его пальцев добралось до волнистого края линии декольте и замерло, так и не коснувшись оголённого участка кожи.
– Не сама, – подтвердила я. И в защиту Кейт добавила: – но оно мне очень нравится.
– Не тебе одной, – выдохнул Арт.
Левая ладонь двинулась выше, обхватывая мою шею. Он слегка сдавил, а моей скулы коснулся мягкий поцелуй.
– Почувствуй, как высыхают мои слёзы… – попыталась сосредоточиться на словах.
Необходимость не думать о прикосновениях возникла слишком остро. Я надеялась, что таким образом вновь смогу сосредоточиться на ощущениях целостности души и не думать о том, как эмоции начинали менять оттенок, прогоняя умиротворение и пробуждая непозволительно алчную агонию желания.
Аксартонский артефакт подал признаки активности. По моим ногам разлился слабый разряд, рассеявший боль где-то в районе внутренней стороны бёдер. Но этого было недостаточно для того, чтобы я могла остановиться. Не достаточно, чтобы могла просить останавливаться и Артура.
– And I'm holding on for dear life… – перешёл на английский супруг, продолжая цитировать австралийскую певицу. – Won't look down, won't open my eyes… – мягкий полушёпот звучал как колыбельная.
Арт так и продолжал плавно раскачивать меня, осторожно сжимать моё горло одной рукой, и край выреза декольте другой. Архивампир шумно втянул воздух, вдыхая аромат моих волос, но больше не касался губами моего лица. Браслет на ноге больше не заявлял о своём предназначении. Мы просто стояли в темноте, а я слушала голос Древнего… И это было так невыносимо томительно и так мало!
Только сейчас начала осознавать, что моё дыхание давно не ровное и равномерное, как у него. Частое и порывистое. Пульс отбивал удары по вискам. Но ничего больше не происходило.
– Арт, – позвала тихо.
Завела руки назад и обхватила его шею, прижимаясь к нему плотнее.
– Я смогу продержаться сегодня… – снова вернулся он к словам песни, только теперь на альтеррском общепринятом.
Его пальцы вновь пустились в путешествие по моему телу, исследуя область шеи. К ним присоединились и его губы, дарящие нежные короткие поцелуи.
– Арт, – уже не зов, откровенная мольба с моей стороны.
Не была уверена, что справлюсь с болью, но стремиться к этому буду точно.
– Help me, I'm holding on for dear life... – совсем неразборчиво произнёс архивампир.
Прекрасно понимала, что это просто текст песни, но на краю сознания откровенно мечтала, чтобы это относилось и к нам. Хотелось быть ближе, желала ощутить чужие прикосновения не только на лице и шее.
Мне так необходимо переступить этот порог...
– Арт, – взмолилась повторно.
Не в силах больше ждать его решения, повернулась к супругу лицом.
– Я смогу, – предупредила о своих намерениях, но в светло-зелёных глазах читалось неверие, потому пришлось добавить. – Смогу, – вспомнив слова аксартонского кронпринца о том, что снять браслет у меня получиться одним единственным способом, добавила ещё: – Рано или поздно мне всё равно придётся пересилить этот артефакт. Амит ясно дал это понять, и уж лучше, если ты будешь рядом со мной в этот момент, чем я буду загибаться от боли в одиночестве.
Архивампир резко выдохнул и замер. Он прикрыл глаза и перестал дышать, словно принимал какое-то решение.
– Будет очень больно, Ева, – тон прозвучал с явным намёком на надежду получить отказ.
– Знаю, – прошептала, приподнимаясь на носочки. – Но ты же рядом, – добавила, разбавляя слова поцелуем.
Лёгкий разряд вновь поднялся от ступни и растворился в районе внутренней стороны бедра.
«Ну, всё! Бездна, как ты достал!», – бросила мысленный вызов обсидиантовой штуковине, изрядно портившей мне нервы.
Венец уколол холодом в знак поддержки и одобрения. По запястьям разлилась тепловая волна, растворяя появившийся озноб по коже. Ошеломляющий в своём единстве коктейль ощущений заставил невольно застонать и впиться в ледяные мужские губы, ища поддержки. Мой порыв тут же оказался подхвачен. Прохладные пальцы зарылись в мои волосы, на грани мучительной пытки вжимаясь в кожу и заставляя отклонять голову назад. Пленительные страждущие поцелуи оттенялись контрастными неспешными ласками. Каждое прикосновение Арта отзывалось во мне как эмоционально, разжигая всепоглощающий огонь желания, так и физически, заставляя чувствовать безграничную боль. Последнее чувствовалось настолько остро, что я едва могла устоять на ногах и удержать разум в реальности. И чем нестерпимее становилась пытка, тем сильнее я цеплялась за единственного мужчину, в котором хотела найти спасение. Казалось, даже тесная ткань платья болезненно отзывалась в груди, мешая дышать.
Всё смешалось, заворачиваясь в ошеломляющую воронку, затягивающую меня всё сильней и сильней в новый мир, где нежность может быть жестокой, где ласка может быть грубой, где притяжение заставляет отталкивать, где боль может приносить самые сладкие ощущения.
С утончённой медлительностью его руки расшнуровывали шнуровку корсета. Под платьем верхняя часть нижнего белья отсутствовала. Мужчина покрывал лёгкими скользящими поцелуями каждый освободившийся участок кожи, а аксартонский артефакт, словно приняв дуэльную перчатку, с каждой минутой доказывал мне, что он сильней ведьминской воли. Разряды были так сильны, что постепенно я уже теряла счёт тому, сколько их и с какой периодичностью они возникали...
Круговорот из боли, холода, тепла и страсти закручивался во мне всё сильней и сильней. Постепенно перед глазами всё поплыло. Мне уже не по силам ничего произнести. Единственное, что получалось – лишь жалкий стон. И именно в тот момент, когда я уже была готова сдаться, новая сокрушительная волна эмоций, словно цунами обрушилась на моё сознание. Сверхновый мощный поток чужих чувств ворвался в мой разум, сметая за собой всё, что чувствовала до этого. Он обрушился, уничтожая все барьеры. Боли просто не стало – я не ощущала даже холода. Остался лишь огонь. Всепожирающее пламя, которым поделился со мной супруг, накрыло с лихвой.
Мои пальцы почти не слушались, когда я сдёргивала с широких крепких плеч пиджак. Они словно онемели, не позволяя отвлекаться на осязание иных прикосновений, когда расстёгивала белую льняную рубашку и стаскивала её, отправляя к пиджаку.
– Арт, – снова умоляла я, выгибаясь до немыслимых пределов.
Тяжёлая властная ладонь легла на грудь и толкнула вниз. Платья на мне давно уже нет. Ворох белоснежного шифона коснулся спины, когда я оказалась на полу. Самый красивый и желанный склонился ближе. Сквозь едва различимую темноту я видела, как блестят его глаза, слышала его тяжёлое дыхание и чувствовала, насколько нужна ему сейчас. Всё внутри словно менялось, выворачиваясь на изнанку, ведь со мной рядом самый необыкновенный мужчина, вмещающий в себе грань жестокости – вызывающей трепет, холода – способного согревать, отрешённости – заставляющей тянуть к нему, безжалостности – и только в целях заботы. Мой. Такой родной. Единственный. Именно сейчас я поняла, что больше никого и никогда в моей жизни я не буду любить так, как люблю его.
Едва получилось сделать первый свободный вдох, как он вынудил снова замереть. Лёгкая дорожка из поцелуев началась от шеи и спускалась всё ниже и ниже, заставляя задерживать дыхание. Прохлада рук архивампира коснулась груди. Пальцы вдавливали и ласкали каждый участок кожи, сминая, жадно терзая, заставляя вновь и вновь выгибаться навстречу, вынуждая произносить заветное имя вслух снова и снова.
Мягкий, втягивающий поцелуй чуть ниже живота... Моя кожа словно горела, заставляя чувствовать сладкие спазмы между бёдер. В который раз я умоляла вслух бесчисленное количество раз, пока супруг не зажал мне рот поцелуем, прерывая бессвязные бормотания. Его правая рука сжала ноющую грудь, левая бесцеремонно опустилась между бёдер, выписывая незримые узоры, а затем отодвинула край белых кружев, служивших последним предметом одежды на мне. Длинные гибкие пальцы проникли внутрь, заставляя меня стонать ещё громче.
Услышала своё имя из его уст, когда наши дыхания смешались в очередной раз. Успела различить, как он что-то произнёс на мёртвом языке, но не смогла понять. Да и не хотела. Всё, что сейчас было желанно – чтобы осторожные движения во мне стали быстрее и глубже. Колени подогнулись сами собой и разошлись в стороны. Повинуясь инстинкту, подалась навстречу супругу, негласно требуя большего. По ногам прошлась судорожная истома, замирая в районе живота, а затем всё повторилось ещё бессчётное количество раз, постоянно усиливаясь и нарастая...
Начала задыхаться. Мои бёдра непроизвольно двигались в такт движениям супруга. Напряжение внутри меня лишь росло и росло, а каждый нерв моего тела так и трепетал в агонии, скручиваясь в тугую пружину, всё больше и больше отрывая меня от реальности. Неожиданный жёсткий доминирующий поцелуй на моих губах заставил отпустить невидимую натянутую струну. Мир взорвался миллионами осколков, сопровождаясь моим громким стоном. Тело пронзило судорогой, заставляя сокращаться каждую мышцу.
– А-арт!
Венец падшего Паладина уколол вибрирующим холодом...
Вспышка!
«...Солнце ярко слепит и мешает рассмотреть желаемое ближе, как и детские слёзы, переполняющие глаза.
– Костя! – пытаясь прекратить всхлипывать, зову я своего защитника.
С разбитого колена сочится кровь.
И почему так больно?
– Костя! – зову его, но он не отвечает.
Наверное, ушёл в дом и не слышит. А ведь обещал, что присмотрит за мной, пока я катаюсь на велосипеде по двору!
– Ну, Костя, – жалобно причитаю, пытаясь встать с примятой летней травы самостоятельно.
Получается плохо.
– Ева, – улыбается мне высокий мужчина и присаживается рядом на полусогнутых коленях.
У него нарядный серый костюм и белая рубашка, какие дядя Андрей одевает по праздникам. Он пришёл на помощь вместо Кости.
– Вы мамин друг, да? Я помню вас. Здравствуйте, – отвечаю ему вежливо.
Он всегда был добр со мной. И никогда не приходил с пустыми руками. А я люблю шоколад. Тем более тот, который он мне дарит.
– Больно? – спрашивает он.
– Больно, – соглашаюсь с ним.
– Хочешь, помогу? – предлагает беззаботно и протягивает свою большую ладонь.
– Неа, – убираю руки за спину.
Пусть не думает, что я просто так сказала.
– Почему? – удивляется он.
– Пусть Костя придёт. Он мне подует и у меня всё заживёт, – говорю серьёзно.
Мне сегодня уже семь. Я большая. И всё, что говорю – абсолютно серьёзно.
У мужчины от удивления приподнимаются брови, и кажется, он почти рассмеялся.
И что я такого сказала?
– Я тоже могу помочь. И я точно не хуже, чем Костя.
По-моему, блондин не шутит...
– Точно пройдёт? – спрашиваю, не веря до конца, что кто-то чужой может быть таким же хорошим как мой защитник.
– Точно, – обещает он.
– Ну, ладно тогда, – соглашаюсь вынужденно.
Я ведь на велосипеде кататься хочу, а не сидеть тут одна...
Мамин друг достал из кармана пиджака белоснежный платок, очень аккуратно и при этом быстро завязал коленку и подул сверху. Я уже хотела было сказать ему, что он нечестно поступил – ведь надо на открытую рану дуть, а не на завязанную, но он говорит первым:
– Уже не больно, Ева.
Я смотрю прямо в его светлые ясные зелёные глаза. Они такие необычные. А мне и вправду уже не больно... А он и правда, сдержал своё обещание.
– Спасибо, – протягиваю ему руку, чтобы пожать.
Дядя Андрей и Костя всегда так делают. Наверное, это знак выражения благодарности такое у них – у взрослых.
Мамин друг задумчиво потёр подбородок. И пожал мою руку в ответ.
– Ой, а вы испачкались! – предупредила честно.
Он ведь меня не обманул. Я тоже не буду.
У него на губах кровь...
Наверное, он, когда моё колено перевязывал, руки запачкал, а потом и лицо. Сначала думаю, что теперь не будет мне финского шоколада, который так нравится. Но дядя, видимо, и правда хороший – он не злится. Только рассеянно поджимая губы, говорит что-то на непонятном языке...»
Щёки пылали жаром, а тело словно окатила обессиливающая волна...
Вспышка!
«...– Я вернусь к тебе. Обязательно. Обещаю, – шепчет тихо архимаг Де Алькарро и целует в лоб.
– Да. Ты уж постарайся, – произносит сухо Артур, перекладывая сонную меня к себе на руки...»
Попыталась подняться на локтях, но руки отказывались слушаться...
Вспышка!
«Здесь было темно, сыро и холодно. Мне так хотелось пить. Ещё совсем недавно мне хотелось есть, но сейчас мне хватило бы и глотка воды. Тётя Эльвира сказала, что мама вернётся за мной, но её нет уже очень долго.
И зачем мама попросила тётю Эльвиру отвести меня в эту грязную котельную?
Так хочется спать. Я почти засыпаю, но меня будит скрежет металла. Яркая вспышка больно ударяет по глазам, заставляя их снова закрыться.
– Привет, Ева, – произносит незнакомец низким хриплым голосом.
Он говорит так мягко. Хочется верить ему. На мои плечи ложится что-то тяжёлое и тёплое, а потом добрый дядя берёт на руки и несёт куда-то. Теперь мне не холодно. Щёки немного колет грубая ткань. Мои глаза снова слипаются сном. И я засыпаю...»
- Ева? – слышу я встревоженный голос Артура. – Всё в порядке?
Киваю в ответ, но мир отказывается собираться обратно в единое целое...
Вспышка!
«... – Здравствуй, Ева, – светло-зелёные глаза лучатся теплом.
Я смотрю в ответ заинтересованно и даже улыбаюсь. Я вижу этого мужчину в первый раз, и он кажется мне таким необычным. Не таким как все. Особенным.
Пришлось приподняться. До его появления спала на диване в гостиной изумрудного дракона. То, что спасший меня – изумрудный дракон, я определила сразу. Мама хорошо натаскала меня на расовые признаки.
Тот, кто сейчас передо мной – не дракон. Драконы тёплые. Они завораживают и похожи на мечту. Этот мужчина не такой.
Так и продолжаю смотреть, не отводя взгляда. Его ладони обхватывают моё лицо. И я вновь вижу добрую улыбку в свой адрес.
Он говорит со мной так мягко и тихо. Но он не беседует. Он приказывает! Триединая Богиня! Не может быть!
Пока ещё я могу понимать, что происходит...
Архивампир изменяет моё восприятие и воспоминания.
Мама предупреждала меня о таких как он! Вот почему он мне показался таким особенным! Мне нельзя было даже находиться с ним в одной комнате, не то, что разговаривать!
«Мама будет недовольна», – проносится последняя вольная мысль в голове.
– Твоя мама – Кристина, она умерла, – архивампир открыто властвует в моём разуме. – Ты не будешь скучать по ней или грустить о её смерти. Ты рада, что она попала в лучший мир, – он говорит ужасные вещи, но его голос спокоен и хладнокровен, а я не в своей воле, чтобы сопротивляться. – Теперь Камелия будет твоей мамой. И ты всегда будешь помнить об этом. Сейчас ты поживёшь с одной семьёй, а Камелия заберёт тебя в твой четырнадцатый день рождения.
Ненавижу! Ненавижу! Будь ты проклят!
– Ты не будешь плакать или сожалеть о своей новой жизни. Ты будешь учиться всему, что тебе необходимо знать, чтобы стать сильной. А я буду навещать тебя в каждый твой день рождения. Ты всё поняла? – неотрывно смотрит в мои глаза и ждёт ответа.
Я не хочу! Так нельзя!
Но мне приходится послушно кивнуть...
– А теперь засыпай, маленькая ведьмочка, – говорит снова зеленоглазый блондин мягким и тихим тоном.
Чувствую, как его ледяные ладони проходятся по моим волосам. Он подложил мне под щёку оранжевую подушку, которую пришлось отодвинуть, когда я проснулась.
Глаза закрываются сами собой.
Очень жаль, что я не вспомню этого, когда проснусь...»
Вспышка! Вспышка! Вспышка!
Воспоминания возникали в моей голове, проносясь так молниеносно и ясно, словно я заново пережила каждое мгновение. Их было много. Их было очень-очень много! Создатель, сколько лет моей жизни у меня забрали?!
– Восемь, – мрачно произнесла вслух ответ для самой себя, наконец, принимая положение сидя. – Insendia!
Катализатор воздействия на предметы послушно выполнил мою волю. Электрическое освещение вспыхнуло, озаряя помещение. Артур сидел напротив, подобрав одно колено под себя, а на второе задумчиво сложив руки. Из одежды на нём остались лишь брюки. Честно говоря, я воздала Создателю благодарность, потому что продолжить то, что мы начали, хотелось непреодолимо. Несмотря ни на что.
Супруг молчал. Он просто пытался понять, что со мной произошло.
– Восемь? – переспросил он.
Что ж, не будем заставлять его ждать.
– Восемь, – подтвердила я.
В светло-зелёных глазах всё так же отражалось непонимание.
Создатель! Он всё ещё не понял?!
Поднялась с пола и подобрала своё платье. Трижды-супруг (будь он столько же раз проклят!) рассеянно следил за мной, но не предпринимал ни единой попытки сдвинуться с места. Он просто ждал, что будет дальше.
– Мне холодно, – пояснила спокойно.
Неспешно одела платье.
– Adge! – произнесла, чтобы не справляться со шнуровкой самостоятельно.
Венец предупредительно уколол вибрирующим холодом, но я проигнорировала знак. Платье вновь выглядело и сидело на мне безупречно как во время моего шествия к алтарю. Артур прищурился, склонив голову чуть влево. Я ободрительно улыбнулась ему в ответ, делая шаг навстречу. Задрала подол платья, демонстративно ставя босую ступню на его колено, нагибаясь вниз, ощущая, как каждая мышца супруга замерла в напряжении. Глухой щелчок сопроводил моё освобождение от ненавистного аксартонского артефакта. Просто скинула его, махнув ногой в сторону. Обсидиантовое ювелирное изделие глухо ударилось о ковёр и покатилось куда-то в угол.
– Восемь лет, Артур, – повторила в который раз.
Осознание накрыло архивампира моментально.
Через секунду он уже стоял передо мной, ожидая грядущих событий.
– Ева, – начал он, но я не позволила ему высказаться.
Скользящим плавным движением прошлась приоткрытыми губами по его устам, поглощая дальнейшие оправдания. Мои ладони легли ему на грудь, стараясь запомнить будоражащий сознание рельеф тела архивампира.
– Ничего не говори, – попросила тихо.
Отступила на шаг назад и подобрала лежащий на полу пиджак. Точно помнила, что в его кармане были кристаллы с порталами. Подобрав ладонями складки чёрной ткани, снова подошла к супругу. Он так и стоял не шевелясь. В его глазах читались боль и сожаление. Артур знал, что я сейчас уйду. Просто супруг давал мне время подумать. И я была благодарна за это. Но не могла позволить ему быть убеждённым, что вернусь обратно рано или поздно, как он решил уже очень давно.
– Adge nures, – озвучила вслух ведьминскую «универсальную открывашку».
Венец отозвался вибрирующим холодом в помощь, усиливая заклинание тысячекратно. Сплав синего титана, обрамляющий кровавый алмаз, легко соскользнул с моей руки. Теперь во взоре цвета первой весенней травы зародилась откровенная паника и... страх. Но я лишь улыбнулась в ответ. Пока ещё не поняла, что чувствую, и мне по силам улыбаться. Меня предали. Мной воспользовались. Забрали мою настоящую жизнь и заменили её жалким подобием.
– Ева! – Древний преградил мне путь.
– Dalerium! – выкрикнула, вскидывая руку в останавливающем жесте.
На языке Триединой Богини моё слово означает «боль». Однажды я испытывала на себе подобное. Боль была адская – сродни Геенне Огненной в сознание врывается всепоглощающий хаос, превращая каждую искру малейшего потока мысли в сплошные отголоски страдания, словно тебя запихнули в трансформаторную будку, усиленную в подключении к сотням электростанций, как будто ты умираешь каждое мгновение раз за разом... Ещё ни одной чёрной ведьме, кроме Верховной, не удавалось воздействовать на сознание архивампира. Уж слишком они сильны для подобного вмешательства, но я надеялась на артефакт падшего. И он не подвёл.
Венец одарил вибрирующей волной холода. Арт упал на колени. Его лицо исказила гримаса непрерывной муки. Я видела, как он пытался закрыться и пересилить губительный поток, но в том-то и прелесть – чем больше сопротивляешься, тем больнее будет.
Смотря на перекошенное ментальной пыткой бледное лицо, пылающий гневом взгляд, сжатые кулаки, впечатанные в ковёр, чтобы не упасть окончательно, почувствовала, как из пепла моего разбитого сердца подымается Тьма. Ласковой окутывающей пеленой чёрная мгла обнимала, собираясь преобладать.
Невольно поморщилась... Слишком много заклинаний за такой короткий промежуток времени. Недолго и обратно под власть ковена попасть. Но сейчас особого выбора нет, так что продолжаем.
– Восемь лет, Артур, – снова произнесла я. – Почти треть моей жизни.
Мне больше нечего сказать ему, поэтому и повторяла эти слова снова и снова.
Переплетение синего титана и платины кололо ладонь холодом потерь. Даже моя любовь, хранящая свои отголоски в кровавом алмазе, не могла пересилить этот лёд.
Я преклонила колени, последний раз взглянув в светло-зелёные глаза, обрамлённые проступившими багрово-чёрными жилками, и провела ладонью по его щеке, снова улыбаясь архивампиру. Пусть запомнит меня такой – не сломленной и гордой.
Кольцо оставила на полу – рядом с Артом. Шкатулку, подаренную мне Амитом, забрала. Сияние радужного свечения озарило пространство, и я сделала шаг.
У меня осталось ещё несколько дел, прежде чем я покину это проклятое измерение.
