Текст книги "Кнопка"

Автор книги: Александра Руда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

У дверей Академии меня ждала тетя Роза, считавшаяся начальницей над остальными работниками – она убирала жилые помещения магов, что считалось огромной привилегией. В руках она держала охапку темно-бордовых траурных ленточек.

– Развесишь по коридорам, – велела тетя Роза. – И на неделю нам всем дают отпуск.

– Отпуск? Вот это здорово! – обрадовалась я. Любая работа, если ей занимаешься изо дня в день три года без выходных, надоедает.

– Только не вздумай там, – главная уборщица махнула головой в направлении корпуса, – свою радость показывать. У них там траур. Лицо сделай грустное, ясно?

Я кивнула, старательно придавая лицу требуемое выражение. Ради отпуска можно и постараться.

Сегодня в Академии было очень шумно. Маги бродили по коридорам, переговариваясь вполголоса, откуда-то раздавался плач. Я, стараясь быть как можно незаметнее, развешивала на специальных крючках ленточки, размышляя, как долго еще будут маги мешать мне мыть полы. Сегодняшнюю работу никто не отменял, а подвергать магов опасности скользким полом еще раз мне очень не хотелось. Злые и несчастные, они могли мне такого не простить. Пришлось пережидать повышенную магическую активность в подсобке, мне даже удалось немного подремать, уложив голову на сумку с чистыми половыми тряпками.

Меня разбудили громкие вопли и грохот в дверь.

– Кнопка! Кнопка! Я же знаю, что ты здесь! Немедленно открывай! Кнопка!

Я испуганно сжалась в комочек. Я боялась пьяных людей из-за из неадекватности, но с пьяным магом мне вообще никогда не приходилось сталкиваться! Стараясь дышать как можно тише, я молилась про себя, чтобы Эрнесто ушел.

– Кнопка! – рычал он под дверью. – Открой!

"Меня здесь нет! Меня здесь нет!"

– Я знаю, что ты здесь, – почти трезвым голосом сказал Эрнесто. – Я тебя чу-вству-ю!

"Пьяным, как и умалишенным, лучше не перечить. Выломает дверь, а мне потом ущерб оплачивать. Или еще хуже – взорвется. Ведь нельзя же магам терять концентрации!" – подумала я и открыла двери. Молодой маг сидел на полу, то и дело прихлебывая из большой бутыли.

– Вы не… вы не взорветесь, – спросила я, выглядывая из подсобки, но не решаясь выйти в коридор.

– Почему я должен взорваться? – Эрнесто меланхолично рассматривал содержимое бутыли на свет от коридорной лампы.

– Магам ведь нельзя терять концентрации, – напомнила я.

– Это я и без тебя прекрасно знаю. И что?

– Алкоголь еще никому не помогал концентрироваться, – сказала я тоном строгого лектора.

– Угу, – маг сделал несколько глотков. – Да только я, маленькая уборщица, сейчас практически пуст. Поимка артынски выжала меня практически насухо. Так что взрываться нечему. Выпьешь?

– Нет, – решительно отказалась я. – Я не пью.

– Совсем?

– Совсем.

– Ну, а если я прикажу? – бутыль взлетела в воздух и ткнулась мне в лицо.

Я тщетно пыталась отмахнуться. Вскоре мое платье было покрыто россыпью темно-красных винных брызг. Маг пьяно хохотал, и в восторге лупил руками по коленям. В конце концов, забава ему надоела и щелкнув пальцами, он вылил мне на голову все вино. Задохнувшись от неожиданного унижения, я ладонями вытирала лицо.

– Это даже лучше, – решил Эрнесто. – Теперь ты вся в вине. Мокрая. А тут холодно, холодно… Надо раздеться, а то простынешь.

Я почувствовала, как подол платья начал медленно подниматься.

– Перестаньте, пожалуйста, господин маг! – взмолилась я. – Зачем вы это делаете?

– Потому что вы, людишки, плодовиты без меры. И ничто, ничто вас не берет! – выкрикнул Эрнесто. – Почему же тогда мы, маги, вымираем, а? Ты знаешь? Нет? И я не знаю! Никто не знает! А сегодня, чтобы поймать артынску, полегло трое наших. Трое! Против ваших двадцати! Подумаешь, птичке есть захотелось! Трое молодых магов, Кнопка, это такое горе для нас всех! И для меня… Они были моими друзьями. А погибли, спасая ваш никчемный род.

– Почему – никчемный? – осторожно спросила я. Руки были противно липкими, а мокрое платье неприятно холодило кожу.

– Потому что любой из вас заменяем. А мы – уникальны.

– Конечно, – согласилась я, не желая спорить.

– Вот, – назидательно поднял палец Эрнесто и вдруг жалобно попросил: – Утешь меня.

В это мгновение он так напомнил мне братьев, что, поддавшись безотчетному порыву, я присела рядом и прижала его голову к своей груди.

– Ну-ну-ну, – прошептала я. – Друзей терять тяжело, я знаю. Эта боль навсегда останется с тобой, но постепенно утихнет.

– Они были больше, чем друзья, они были мне братьями, – глухо сказал маг, и надолго замолчал, пытаясь справиться с собой.

Плечи его изредка вздрагивали, он тяжело вздыхал. Я гладила его по плечам и голове, пальцы путались в густых волнистых волосах, я осторожно освобождала их, стараясь не причинять молодому человеку лишней боли. В конце концов Эрнесто овладел собой, резко дернулся, так что я не удержалась на корточках и больно ударилась копчиком, упав назад.

– Так ты согласна меня утешить? – спросил он, и от его тона у меня по спине побежали мурашки.

Все что я успела сделать до того, как массивная фигура мага угрожающе нависла надо мной, так это отползти назад.

– Как нужно утешать мужчину, ты знаешь, Кнопка?

– Вы пьяны, – прошептала я. – Держите себя в руках.

– Кнопка, Кнопка… – в лицо мне пахнуло перегаром. Этим маг нечем не отличался от остальных мужчин, а значит…

Слегка качнувшись назад, я со всей силы ударила его головой в лицо. Эрнесто завыл схватившись за нос, из которого так и брызнула кровь. Он отшатнулся, и я со всей силы ударила его ногой. Куда – не знаю, не было времени рассматривать. Схватив в подсобке куртку, я побежала на улицу. Обойдутся эти… маги… сегодня и без мытых полов. А если припечет, пусть просят Таракана. Он своих верных последователей без внимания не оставит.

Когда несколько лет живешь в трущобах, где маленькие девочки являются лакомой добычей для разного рода извращенцев и сутенеров, поневоле учишься двум вещам: по возможности не попадаться негодяям на глаза, а в случае необходимости отстаивать себя, жестоко и решительно. Когда изо дня в день носишь по этажам тяжеленные ведра с водой, тело само наливается силой и упругостью. У пьяного и обессилевшего мага не было никаких шансов.

Но мне было очень гадко. Как будто меня облили не вином из магических подвалов, а помоями. О, как же я хочу поскорее стать уважаемой аптекаршей и никогда больше никому не подчиняться!

Тарас ждал меня, прислонившись к остаткам сломанного им фонаря. С поимкой артынски нужна провожать меня как будто отпала, но мне было очень приятно, что кузнец меня ждет.

Увидев, как я сбегаю по ступенькам, простоволосая, спешно накидывающая куртку, Тарас подскочил ко мне в несколько прыжков, рывком сдергивая с шеи шарф.

– Что? Что случилось? – спросил он, накрывая мою голову теплым шарфом и снизу вверх заглядывая мне в глаза. – Я здесь, я защищу тебя от любого.

– Ничего страшного, – сказала я, старательно выдавливая в себе желание стать маленькой, хрупкой и беззащитной женщиной и наябедничать "это он, он, сделай теперь ему больно!" – Просто маги напились…

– Они приставали к тебе? – взгляд Тараса стал колючим, а рука по-хозяйски сжала мое плечо.

Я покачала головой. Мы – люди, они – маги. Я и так сгладила эту границу, не покорно отдавшись пьяным приставаниям, а постояв за себя. Смотреть на магов как на близких небожителей с каждым днем становилось все тяжелее.

– Пойдем, – заботливо сказал кузнец. – А то еще простудишься.

– Пойдем, – кивнула я, давая себя увлечь за руки вдоль по улице.

Возле моего подъезда Тарас серьезно сказал:

– Таша, я часто сам бываю не прав, и я заранее прошу прощения за все мои промахи. Но если тебя будет кто-то обижать, то я… я не знаю… я его… как фонарь, поняла!

– Ага, – рассмеялась я. – Лом будешь с собой все время носить?

– Да я и без лома могу, – приосанился Тарас. – Показать?

– Не надо, я верю, – улыбнулась я.

– Теперь у тебя хорошее настроение! – искренне обрадовался молодой человек. – Меня это радует! Пойдем завтра просто погуляем? Ты ведь выходная?

– Хорошо, – решилась я после недолгого раздумья.

Тарас расцвел улыбкой, чмокнул меня в щеку и ушел, мурлыча веселую песню. Шарф он так и не забрал, и я стояла у дверей, вдыхая мужской запах, перемешавшийся с запахом вина с моих волос. Это было необычно, как же как и хитрая пляска, в которую последнее время с подачи Таракана пустилась моя до недавнего времени размеренная жизнь.

Путешествие в никуда, или О переломах

Сегодня был один из самых счастливых дней в моей жизни – я ехала в столицу. Я, выпускник по имени Лаврентий и, как ни странно, Леопольд, были теми тремя счастливчиками, которые отправлялись на аптекарский семинар в Тиор. С нами вместе ехал толстенький экзаменатор со столицы, который и проверял наши работы.

– Я вас умоляю, ведите себя хорошо! – уговаривала нас Куратор Лиза, но смотрела при этом только на Лео.

– Куратор, как вы можете в нас сомневаться! – искренне возмутился мой сокурсник.

– После того, Леопольд, как вы стали одним из трех лучших студентов Колледжа, я вообще не знаю, о чем думать. Вот уже несколько дней я сомневаюсь в основах мироздания.

– Я даже не знаю, как воспринимать ваши слова, – весело сказал Лео, – как комплимент или как надругательство над моим несомненным аптекарским талантом, который вы наконец-то рассмотрели.

– Это не я его наконец-то рассмотрела, а вы его наконец-то проявили, – заметила Лиза. – Еще раз прошу, ведите себя хорошо. Не позорьте лицо нашего Колледжа. Ясно? Иначе вас будут ждать всякие сюрпризы.

– У-у-у, Куратор, – испугался Лео. – Сколько лет вас знаю, а вы до сих пор на меня наводите ужас. Я обещаю вести себя хорошо и за этими двумя присмотреть. Поняла, Ташка? Поход по борделям отменяется!

– Как-нибудь переживу, – ответила я, очень стараясь сдержать улыбку, которая так и норовила вылезть на мое лицо с того самого момента, как я узнала, что еду! Еду!!! В столицу!!!

Кроме нас, на молодой жукачаре, поданном к воротам территории Колледжа, уже сидело около двух десятков аптекарей. Некоторых я знала, а некоторые, судя по всему, прибыли из ближайших городков. Свободными на жукачаре оставались лишь места на крыльях возле головы, на которой сидел управитель. Жукачара нервно перебирала длинными черными усами, а в огромных фасеточных глазах радугой отражалось яркое осеннее солнце.

– Грузить твою сумку? – спросил едва не плачущий от зависти Федор.

Рядом мрачный Флор гладил жукачару по хитиновому боку. Конечно, братья были за меня рады, но при этом были свято уверены, что им такая поездка намного нужнее. Да вот только в школах такие тесты не проводились и счастья поездки в столицу им придется ждать еще долго. К тому же я поручила братьям во время моего отсутствия мыть полы в Академии, строго-настрого запретив появляться магам на глаза.

– Не нужно, я ее сама погружу, сумка легкая, – подумав, ответила я. С братьев станется тайком остаться на жукачаре, поэтому лучше их туда не допускать.

Сумки ставились в специальную нишу под сидением. Свою любимую сумку с необходимой аптечкой я повесила на шею – опыт путешествия на больших жуках подсказывал мне, что она может пригодиться. Мы с Лео сели рядом, я тщательно пристегнула все имеющиеся ремни безопасности, едва ли не единственный, последовал моему примеру.

– Пусть сопутствует вам Подкова, – пожелала Куратор Лиза.

Управитель выставил перед носом жукачары кусок сахара размером с мою голову, подвешенный на длинном пруте, и мы поехали. Ход у жукачары оказался очень плавным, и если бы не пролетающие мимо здания и бьющий в лицо ветер, можно было подумать, что я просто сижу в кресле-качалке.

– С сидений не вставать, по надкрыльям не ходить, – вслух процитировал Лео инструкцию по поведению на жукачарах. – Ты, случайно, не знаешь, сколько было жукакатастроф?

Я пожала плечами. Жукачары считались самым быстрым и безопасным средством передвижения, которым пользовались повсеместно с тех самых пор, как эти огромные флегматичные жуки двести лет назад проникли в наш мир во время Прорыва. Теперь жукачар разводили на специальных фермах, были выведены различные породы – гончая, грузовая, пассажирская. Опасность представляло лишь путешествие на старой, хромой и к тому же переполненной жукачаре, которые в большом количестве курсировали между селами. Однако, самое страшное, что угрожало их пассажирам – свалиться с крутого бока в дорожную пыль и грязь. В таком случае жукачару останавливали, благо, эти заслуженные пенсионеры уже еле ползали, потерявшегося поднимали, отряхивали от пыли и все продолжалось до нового падения.

– Я еще никогда не ездил на жукачаре, – признался Лео. Руками он крепко держался за подлокотники сидений, на бледном лице не было ни кровиночки.

– Все будет хорошо, – мягко сказала я, – знаешь, когда я ездила в Козево навещать родных, то у нашей жукачары не было двух лап. И ничего, доехали. Правда, у меня потом вся пятая точка болела, отбила на сидении.

– А куда делись ее лапы? – спросил Лео, немного расслабляясь.

– Насколько мне известно, их съел ее хозяин. По пьяни, на спор. Сырыми.

– Сырыми? – скривился сокурсник. – Это же противно.

Мясо жукачар было очень вкусным и относительно недорогим удовольствием. Только вот сырым оно имело очень специфический запах, который заставлял большинство переплачивать втридорога и покупать уже готовое блюдо.

– Если его есть очень пьяным, – возразила я, – то, наверное, не очень противно.

– Да ладно. Я тебе как опытный выпивоха заявляю – невозможно напиться до такой степени, чтобы с удовольствием есть сырое мясо жукачары!

Главная цели этого разговора мною была достигнута. Лео позабыл про свои страхи, отпустил подлокотники и расслабился, вовсю увлекшись обсуждением глупых поступков, которые совершают пьяные люди. Благо, информации по этой теме у нас обоих было предостаточно. К аптекарям иногда приходят люди с такими проблемами, что остается только диву даваться, как пострадавшему такое могло прийти в голову!

Мы отъехали уже довольно далеко от города, как вдруг над нашими головами раздался оглушительный шум. Удивленно подняв голову, я увидела, как на нас с неба пикирует огромная пернатая туша.

– Что это? – хотела было закричать я, но не получилось – моментально пересохшее горло издало только невнятный хрип.

У всех людей ужас проявляется по-разному. Кто-то замирает, кто-то кричит, кто-то бежит. Кричащих у нас оказалось большинство. В том числе и жукачара. Я никогда не слышала, чтобы эти насекомые издавали такие звуки – как будто огромный мел скрипит по классной доске. От этого звука заныли зубы, а в мозгах затрезвонили колокольчики.

Жукачара резко дернулась в сторону, уходя от когтистых лап чудища. Меня в кресле мотнуло так, что показалось, что голова осталась где-то позади, не успевая догнать тело, только уши каким-то чудом слышали, как рядом монотонно бормочет Лео:

– Мама, мама, мама, мама…

Наше транспортное средство полностью отдалось инстинктам, совершенно игнорируя что-то вопящего управителя, лупившего жукачару дубинкой по голове. Забыв, что крылья ей обрезали под корень еще в детстве, огромный жук дрогнул надкрыльями. Раздался треск сдерживающих их канатов и надкрылья резко разошлись в стороны. Мое сиденье оторвалось, и я полетела куда-то в лес, успев только закрыть глаза.

Это неправда, когда говорят, что перед смертью у всех проносится вся жизнь перед глазами. В те секунды, пока длился мой полет, я размышляла о том, насколько мне будет больно и как долго будет длиться агония.

Все оказалось значительно хуже. Никакая подготовка, будь ты трижды прославленным лекарем, который сталкивается в лечебнице с самыми страшными травмами, не поможет, когда больно лично тебе. Когда боль впивается во все тело огромным раскаленным штырем, когда не возможно удержаться от крика, а из глаз ручьем текут слезы. Когда твое тело вопит и требует одного: "сделай же что-нибудь! Сделай! Мне больно!", а мозг нестерпимо медленно соображает, с тебя слетают любое воспитание, любые чувства, любые желания, оставляя только одно – чтобы это наконец-то прекратилось.

"Успокойся!" – приказала я себе, когда первый приступ паники утих. – "Открой глаза и определи, что с тобой. Тебе никто не поможет, кроме тебя".

Прокусив губу, чтобы новая вспышка контролируемой боли помогла сосредоточиться, я осмотрела себя. Перелом левой руки – раз. Трещины, а то и переломы ребер – два. Глубокие кровоточащие царапины на ногах – три. Кровь течет по лбу, но кажется, череп цел. Все не смертельно. Не смертельно. Не смертельно. Спокойно. Только спокойно!

Я не знаю, то ли это Таракан не доглядел, то ли Подкова помогла, но пролетев на сидении через колючий кустарник (привет царапинам), я левой рукой затормозила о дерево (в ней хоть одна кость целая осталась?), а правая была все время инстинктивно прижата к груди, придерживая сумку с драгоценностями – деньгами, документами и, конечно же, слава Подкове, моей аптекарской сумкой.

Выпутаться из ремней безопасности одной рукой оказалось довольно тяжело. Но я спешила – до того момента, когда меня настигнет посттравматический шок, оставалось мало времени, нужно было с максимальной пользой использовать остатки адреналина в крови. Торопясь, распотрошила сумку, высыпала в рот несколько порошков, уже трясущейся рукой помазала лоб мазью и… все…

Трясясь и шатаясь, с расплывающимися перед глазами разноцветными кругами, стуча зубами, я пыталась отойти как можно дальше от дороги, с которой до сих пор доносились вопли и страшный треск. Конечно, умом я понимала, что мне, как аптекарю, нужно было забыть про собственные беды, что мой долг – помогать людям, тем более раненным людям, но все мое существо противилось этому. Только от мысли о том, что мне там будет больнее, что меня ранят, становилось так страшно, что ноги сами несли меня прочь.

– Ох, – застонал кто-то у меня под ногами.

Я опустила глаза вниз и без сил опустилась рядом с лежащим на опавшей листве Леопольдом, безучастно поинтересовавшись:

– Живой?

– Угу. А ты?

– Тоже. Я-то думала, что за десять лет обучения в аптекарском Колледже ты усвоил, что ходящий человек – живой.

– Решил уточнить, – пробормотал Лео. Мое сознание то уплывало, то возвращалось, а руку будто медленно превращали в фарш, отщипывая по кусочку. Звуки на дороге то взрывались в голове яркими до рези в глазах цветами, то доносились, как сквозь вату.

– Таша, – слабо позвал сокурсник, – ты не думай о тех, кто там, на дороге. Первое правило выживания – спаси себя в первую очередь. Чем ты им поможешь?

– Я не знаю, – простонала я. Во мне боролись желание выжить и чувство долга, разрывая меня на части. – Но у меня же есть лекарства, вот, нашла, даже обезболивающее еще осталось. Открывай рот, сейчас я его тебе отдам.

– Немедленно выпей его сама! – приказал Лео. – О себе надо думать. Я и так уже, считай, покойник.

– Не говори глупостей, – отрезала я тоном, которым обычно разговаривала с братьями, когда они начинали нести чушь.

– У меня вена на ноге разорвана, – скучным голосом сказал парень.

Я встрепенулась, усилием воли отгоняя дурноту. Какой же из меня аптекарь, даже не удосужилась спросить, что с моим другом!

– Я жгутом перевязал, – пробормотал соученик, облизывая пересохшие губы. – Но два часа… и все… отрезать… или…

– Тшшш, – успокаивающе сказала я. – Нас спасут. И ты не умрешь.

Лео слабо улыбнулся.

– Знаешь, а я никогда не думал, что умру вот так. Грустно. Я столько еще не успел сделать… так глупо жил… столько времени зря тратил… эх…

Во время своей практики в лечебнице я неоднократно выдела умирающих, находящихся в сознании. И все они сожалели о том, что прожили жизнь не так, как нужно было. То ли зря тратили время, то ли обижали близких, то ли занимались тем, к чему не лежит душа. И у всех, у всех было одно желание – вот если бы им свыше дали еще один шанс! Как бы тогда они прожили свою жизнь – интересно, ярко, полезно! Я не знала, что отвечать на такое. Возможно, умирая, я тоже буду плакать и сожалеть о своей не правильно прожитой жизни, но сейчас мне казалось, что я живу правильно.

– Все будет хорошо, – наконец сказала я.

Лео молча протянул мне руку. Я переплела свои пальцы с его и мы замерли в молчании.

Сколько так времени прошло – я не знаю. Время то замедлялось, то летело, как гоночная жукачара. Очнулась от своего болезненного забвения я только тогда, когда меня по щеке ударила чья-то ладонь:

– Подъем, Кнопка. Чего разлеглась?

Я несколько раз моргнула, чтобы смахнуть с ресниц слезы и уставилась на склонившегося ко мне Эрнесто. Его волнистые волосы были растрепаны, в них застряли сучки и листья, лицо украшал свежий порез. Прежде безукоризненная форма носа была испорчена, переносица была опухшая. Неужели нельзя это было вылечить магическими методами?

– Лео? – прошептала я.

– Нет, это Эрнесто.

– Лео жив? – я пошевелила правой рукой, но холодные пальцы сокурсника не дрогнули в ответ. Сердце сжала такая боль, будто на грудь надели тугой обруч.

– Вставай, – сказал маг нетерпеливо.

Тело настолько затекло, что попытка пошевелиться отозвалась резкой болью.

– Я не могу встать, – хрипло призналась я.

– Что, решила закончить свою жизнь на холодной земле? – Эрнесто быстро высвободил мою ладонь из руки Леопольда. Рядом с моим другом в задумчивости стоял еще один молодой маг. С его ладоней срывалось теплое зеленое сияние. – Помирать, маленькая уборщица, надо дома, на кровати, в окружении детей и внуков.

Те три дня, которые мы не виделись, для моего неудачного насильника явно прошли нелегко: под серо-зелеными глазами были большие синие круги, щеки впали, а нос заострился. Не ел он все это время, что ли? Хотя в насмешливой улыбке, которая гуляла по полным губам, не было ни капли раскаяния за свои поступки. Впрочем, что это я? неужели я хочу, чтобы он упал передо мной на колени прямо в осеннюю грязь и попросил прощения? Глупости. Мне вообще все равно, что он там себе думает.

Я снова посмотрела на Лео. По его мертвенно-бледному лицу ничего определить было нельзя. Грудная клетка, кажется, не поднимается, но у него может быть поверхностное дыхание!

– Да жив твой дружок, жив. Подъем, – решительно сказал маг и потянул меня за обе руки.

Ломанная левая отозвалась такой болью, что я мгновенно потеряла сознание…

Сознание вернулось ко мне резко, словно в голове загорелся алхимический свет. Вот фонарь во дворе темный, щелчок – и целующаяся под ним парочка освещается ровным желтым светом, а из окна моих братьев раздается гогот. Стараясь не шевелиться, я открыла глаза и попыталась понять где я и что со мной.

Оказалось, что я ехала на спине медленно бредущей жукачары. Судя по яркой расцветке надкрыльев, это насекомое принадлежало Академии духов. Рядом со мной неподвижно лежали тела попутчиков, но – слава всем Богам, – они дышали! Я снова закрыла глаза, наслаждаясь тем, что боль отступила, во всем теле царила приятная пустота.

– Ты, Эрнесто, какой-то дурачок. Никто тебя не заставлял тащить эту простолюдинку по лесу на руках, – донесся до меня мелодичный женский голос.

– Надо было ее волочить за волосы? – холодно отозвался Эрнесто. – Или ты знаешь другие способы транспортировки бессознательного тела?

– Можно было ее левитировать, – заявила женщина. – Я бы предпочитала, чтобы на руках ты носил только меня.

– Я бы предпочел вообще до тебя не дотрагиваться, Камилла, – сказал Эрнесто.

– А придется, мой дурачок! – пропела женщина и засмеялась.

– Эй, Кам, – сказал какой-то мужчина. – Да вед ты не знаешь главного – наш Эрнесто эту девицу знает. Ты бы видела, как он с ней мило беседовал!

– Знает? – взвился женский голос. Я вся внутренне сжалась, старательно имитируя бессознательность. – Так вот почему ты нас так торопил? На свидание с девчонкой опаздывал?

– Не говори глупостей, Камилла, – устало сказал Эрнесто. – Какое свидание? Я просто чувствовал, что вот-вот случится беда. И, видишь, мы не успели. Посмотри, сколько людей пострадало!

– И что? Это же жалкие людишки, – пренебрежительно казала Камилла. – Зато мы уничтожили артынску, и никто из наших не пострадал. Я уверена, мы получим вознаграждение!

– На что ты потратишь свою часть, Кам? – спросил еще один мужской голос.

– Куплю ингредиентов для возбуждающего зелья, – хихикнула женщина. – Может быть тогда мой милый дурачок Эрнесто воспылает ко мне страстью?

Вокруг засмеялись, раздались выкрики: "Теперь берегись, Эрнесто", "Камилла своего не упустит". Мой знакомый маг ничего не ответил, а я удивилась очередному открытию: оказывается, маги и шутят так же, как и обычные люди. Эти шуточки, намеки на то, что сделает Камилла, когда Эрнесто выпьет ее зелье, можно было вложить в уста любого члена компании молодежи, которая сидела по вечерам в беседке в нашем дворе. Через открытое окно ко мне иногда доносились обрывки их разговоров и смеха.

– Интересно, откуда в наших лесах появилась целая пара, да еще и к тому же успевшая обустроить гнездо? – раздался совсем не далеко от меня приятный тенор. – Почему их никто не почувствовал?

Разговаривающие и перешучивающиеся маги моментально замолчали.

– Наверное, из территории другой Академии залетели, – предположил кто-то.

– И ты слышал о Прорыве?

– Нет.

– В том-то и дело, – задумчиво сказал тенор. – Я ведь поднял все архивы после того, как вы уничтожили первую артынску. Они проникают в наш мир только после сильнейшего прорыва из мира Оут. А тут – просто так появляются и никто ничего не почувствовал?

– Скорее всего, их разводила какая-то Академия в своих целях, – предположил Эрнесто. – А эта пара сбежала. А те маги не хотят лишних разговоров, и поэтому промолчали.

– Разведение таких огромных созданий, как артынски, в тайне невозможно, – заметила Камилла. – Обязательно бы кто-то проболтался. Или ты думаешь, что те маги сами выносили за ней помет? А простолюдины язык за зубами держать совершенно не умеют. Ведь это же чууудо!

Я лежала, стараясь не шевелиться и дышать ровно-ровно, как будто я нахожусь в глубоком сне. Я не знала, откуда эти артынски взялись в наших лесах, но знала одно – человеку, знающему, что маги проворонили чудищ, несдобровать.

– Почему ты так волнуешься, Энрике? Может быть, это был маленький Прорыв, такой себе Прорывчик, и старейшины решили промолчать. А твои архивы врут – ведь все меняется со временем.

– Может быть, может быть, – мягким тенором ответил Энрике. – Но я…

– Следи за своими пациентами лучше, – прикрикнула Камилла. – Еще не хватало, чтобы они все очнулись и устроили тут вопли. Терпеть такое не могу.

Под мерный шаг жукачары я заснула, так и не додумав мысль о том, как бы половчее скрыть вои ранения, чтобы родители не знали. Им не нужно волноваться. Интересно, дадут ли в Академии Духа отпуск по болезни? Или предложат либо выполнять свои обязанности, либо увольняться. Но, в любом случае, я успела подать прошение о премии.

Я проснулась только тогда, когда жукачара остановилась. Судя по звукам и знакомым запахам, нас привезли во двор аптекарского Колледжа.

– Забирайте ваших раненых побыстрее, – распоряжался кто-то.

Моего лица коснулась мягкая теплая ладонь.

– Вставай, – промурлыкал Энрике.

Я открыла глаза и встретилась с его добродушным и внимательным взглядом. Довольно кивнув, он повернулся к другому раненому:

– Вставай.

С трудом поднявшись, я на миг прикрыла глаза – мир вокруг завертелся со скоростью карусели.

– Таша, стой, не двигайся, я тебе помогу, – ко мне по спине жукачары бежал Антиох. – Давай, осторожненько, пойдем.

Двое наших одногруппников грузили на носилки стонущего Леопольда, а симпатичная выпускница, вцепившись ногтями в щеки, застыла статуей над телом третьего лучшего учащегося Колледжа, которому выпала удача съездить в столицу. Вот и съездили.

Энрике вместе с нами вошел в лечебницу. Его черная мантия с темно-зелеными узорами пугала больных, и они вскакивали с лавок, на которых ожидали своей очереди под кабинетами, кланяясь и переглядываясь. Ведь магов приглашали в крайних случаях и только для богатых пациентов. В нашей лечебнице маги не бывали ни разу.

– Мы тебя сразу в операционную, – сообщил Антиох. – Чтобы ты испугаться не успела. Нужно руку в шину поместить…

– Я помогу вам со всеми пострадавшими, – спокойно сообщил Энрике.

– У меня нет денег, – предупредила я.

– Я бесплатно, – пожал плечами маг. – В качестве практики. Но если ты не хочешь…

– Простите, господин маг! Конечно, я хочу, я очень прошу вас помочь мне, – пролепетала я. После помощи мага шансы на то, что я буду владеть своей рукой, как прежде, многократно возрастали.

Энрике до поздней ночи возился в лечебнице. Прослышавшие о бесплатной магической помощи, больные наводнили всю лечебницу и даже во дворе было невозможно протолкаться. Флору и Федору, которые сопровождали меня домой, пришлось здорово потрудиться, чтобы пробиться к выходу.

– Скажем родителям, что ты пострадала минимально, – по дороге рассуждал брат. – Руку в лубках спрячешь под широким свитером, покажем только царапины. С домашним хозяйством мы тебе поможем.

– Я посуду мыть не буду! – заявил Флор. – Предупреждаю сразу. А полы в Академии ты теперь сама мыть будешь?

– Ты совсем дурак? – спросил Федор. – Как она это будет делать?

– Ну, – принялся рассуждать Флор, – воду мы поможем ей принести, а вот швабру вполне возможно одной рукой двигать.

– Погодите, – сказала я. – Возможно, мне еще отпуск по болезни дадут.

– Маги? Ты думаешь, они способны на такую щедрость?

– Что мы гадаем, вот у них траур закончится, пойдем и спросим, – пожала я плечами.

В моей комнате нас уже ждал отец, нервно поглаживающий бороду.

– Как ты? – кинулся он ко мне.

– Папа, ее не надо обнимать, она вся в синяках, – остановил его Федор.

– Не беспокойся, пап, все хорошо, – придала я своему голосу как можно больше уверенности. – Мама знает?

– Я решил ей не говорить, – развел руками отец. – Лучше ее не волновать.

– Правильно, – согласилась я.

– Я хотел прийти к тебе в лечебницу, но мальчики сказали, что они и сами могут.

– Да, – с любовью сказала я, – они у нас выросли настоящими мужчинами.

Папа кивнул и вышел из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь. Братья расположились на своих любимых местах – Флор на подоконнике, а Федор – за письменным столом.

– Рассказывай, как это все было! – потребовали они в унисон.

Я тяжело вздохнула. Если не рассказать младшим все, до последней детали, они не отстанут. Хотя что там рассказывать, я же почти ничего не видела. Даже когда мне составляли кости, Энрике погрузил меня в магический сон, хотя я сопротивлялась изо всех сил. Не каждый день выпадет удача увидеть свое внутреннее строение.

Впрочем, об одном я решила никому не рассказывать – о невольно подслушанном разговоре магов на спине у жукачары. Возможно, его слышал кто-то еще из раненных, точно так же прикинувшихся бессознательными, хотя вряд ли – повреждения остальных выживших были намного серьезнее, чем мои. Не привязанные ремнями безопасности, они были сброшены о спины жукачары в первые мгновения сражения. Некоторые нашли свою смерть под внушительными лапами насекомого, кто-то погиб от полученных ран. Руководство Колледжа больше всего удручала смерть толстенького столичного экзаменатора. Они боялись, что из-за этого инцидента наше учебное заведение вычеркнут из ряда благонадежных и уже не будут посылать высоких гостей.