Текст книги "Скарлетт"
Автор книги: Александра Рипли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 58 страниц)
– Фермеры тоже у меня учатся, – как-то сказала она Кэт. – Они никогда даже не слышали об удобрении фосфатами, пока я не показала, как это делается. Если бы у нас был хороший урожай, мы, пожалуй, смогли бы вернуть Ретту его деньги.
Она никогда не называла его отцом в присутствии Кэт. Кто знает, вдруг малышка запомнила бы это. Особенно ребенок, который был умнее всех детей на свете.
Шли дни, и дожди перестали, а ветры стали теплее. Кэт О'Хара становилась все очаровательнее.
– Я абсолютно правильно назвала тебя, – сказала ей Скарлетт. – Ты – самая прекрасная малышка из всех, кого я видела.
Когда мать говорила, большие зеленые глаза Кэт внимательно ее изучали, а потом взгляд перемещался на собственные пальчики. Малышка никогда не шумела, у нее была удивительная способность занять саму себя. Скарлетт перестала кормить ее грудью, это было тяжело для самой матери, но не для Кэт. Она развлекалась тем, что макала палец в кашу и облизывала его. Казалось, это доставляет ей огромное удовольствие. Она была крепким ребенком, держала спину прямо и ходила с высоко поднятой головой. Скарлетт обожала ее. И что особенно важно, уважала. Она любила целовать мягкие волосы и щеки Кэт, держать ее на руках и убаюкивать. Но малышка выдерживала эти нежности только несколько минут, а потом старалась высвободиться с помощью кулачков. И при этом на смуглом личике было написано такое возмущение, что Скарлетт не могла удержаться от смеха, несмотря на то, что была отвергнута.
Самое счастливое время наступало для них обеих в конце дня, когда Скарлетт разрешала Кэт вместе с ней принимать ванну. Кэт шлепала по воде и хохотала, увидев брызги. Скарлетт купала ее и напевала детскую песенку. Для нее было наслаждением мыть и припудривать шелковистую нежную кожу дочурки.
Когда Скарлетт было двадцать лет, война вынудила ее отказаться от ежедневного туалета. Закалились не только ее воля и характер, но и ее лицо. Весной 1876 года, когда ей исполнился тридцать один год, надежда и нежность юности вернулись к ней. Но Скарлетт не заметила этого. Все ее мысли были целиком поглощены фермой и ребенком, несмотря на то, что она стала более тщеславной.
– Вам необходимо новое платье, – сказала однажды миссис Фиц. – Я слышала, что есть портниха, которая хочет арендовать дом, где вы жили раньше, если вы его отремонтируете. Она вдова, но достаточно обеспечена, чтобы платить ренту. Женщинам в городе это понравится, да и вам не помешало бы обновить гардероб.
– Чем вам не нравится мой внешний вид? Как и подобает вдове, я ношу черное, а мои нижние юбки вообще не видны.
– Вы носите не черное платье, а пыльную серую крестьянскую робу, а ведь вы – хозяйка Бит Хауса.
– Вздор! Как бы я смогла ездить верхом на поля, чтобы посмотреть, как всходит пшеница, если бы была в шикарном платье «хозяйки дома»? Кроме того, я люблю, чтобы мне было удобно. Как только я смогу носить нормальную одежду, я и начну следить за ней. Я всегда ненавидела траур. Не понимаю, зачем пытаться сделать черное привлекательнее – что бы с ним ни делал, оно все равно останется черным.
– Значит, вас не интересует портниха?
– Конечно, интересует. Меня всегда интересует лишний источник ренты. И на днях я закажу несколько платьев. Но только после посева: надо подготовить землю на этой неделе.
– Есть еще один возможный источник ренты, – сказала экономка. Она удивилась неожиданной уступчивости Скарлетт. – Брендан Кеннеди полагает, что он бы преуспел, если бы к своему бару присоединил гостиницу. Рядом с ним есть постройка, которая для этого вполне подойдет.
– Ну кто приедет в Баллихару, чтобы останавливаться в гостинице? Это безумие. Кроме того, если Брендан Кеннеди хочет арендовать у меня помещение, ему бы следовало самому прийти ко мне и поговорить, а не подсылать вас.
– Ну, хорошо, это не так важно. – Миссис Фиц отдала Скарлетт книгу с отчетом о ведении хозяйства и перевела разговор на другую тему.
Лучше бы Колум завел этот разговор, он имел большее влияние на Скарлетт.
– По-моему, у нас больше прислуги, чем у английской королевы, – сказала Скарлетт. Она говорила это каждую неделю.
– Если вы собираетесь разводить коров, вам понадобятся рабочие руки, – сказала экономка, а Скарлетт продолжила:
– …чтобы доить их и сбивать масло – я знаю. А масло можно продавать. Но я просто не люблю коров. Вернемся к этому позже, миссис Фиц. Я сейчас хочу показать Кэт, как срезают торф на болоте.
– Вам бы лучше заняться этим сейчас. У нас нет денег, а завтра надо заплатить кухаркам.
– О, Боже! Мне придется взять деньги в банке. Я поеду в Трим.
– На месте банкира я ни за что бы не выдала деньги созданию, одетому, как вы.
Скарлетт рассмеялась:
– Ну-ну-ну. Скажите портнихе, что я распоряжусь, чтобы дом побелили.
«Но не чтобы открыли гостиницу», – подумала миссис Фицпатрик. Сегодня вечером ей опять придется говорить с Колумом.
Фениев становилось все больше, эта организация крепла. В Баллихаре они теперь нашли все, что им необходимо: удобное место, где руководители от разных округов могли собираться и обсуждать планы совместных действий и где человек, не желавший встречаться с полицией, мог чувствовать себя в безопасности. Тем более, что в городе, который был едва больше деревни, чужаки сразу бросались в глаза. Полицейских и констеблей из Трима было немного, но и одного человека с колючими глазками было достаточно, чтобы расстроить самые хитроумные планы.
– Нам просто необходима гостиница, – решительно сказала Розалин Фицпатрик. – Очевидно, что человек, работающий в Триме, может снять здесь комнату: и недалеко, и дешевле, чем в городе.
– Вы правы, Розалин, – согласился Колум, – и я поговорю со Скарлетт.
Но не теперь. Она принимает слишком поспешные решения. Пусть это немного забудется, тогда она не заподозрит неладного в том, что мы оба давим на нее.
– Но, Колум, нам нельзя терять времени.
– Но Нам нельзя и спешить. Я выберу для этого подходящий момент.
Миссис Фицпатрик пришлось согласиться: здесь распоряжался Колум.
Она успокоила себя тем, что ей удалось устроить хотя бы Маргарет Сканлон, не сочиняя никаких небылиц. Скарлетт действительно нужна была новая одежда. Просто неприлично было жить так, как она, – самая дешевая одежда и две комнаты из двадцати. Если бы не Колум, миссис Фицпатрик ни за что бы не поверила, что не так давно Скарлетт была светской дамой.
«Если в медь превратится бриллиант, мама купит тебе шоколад», – напевала Скарлетт.
Кэт радостно шлепала по пенистой воде в ванной.
– А еще мама купит тебе симпатичные юбочки и платьица. И мы поедем на большом корабле.
Не было причины откладывать это. Ей необходимо было ехать в Америку.
Сели бы она уехала сразу после Пасхи, то успела бы вернуться к началу сбора урожая.
Так решила Скарлетт в тот самый день, когда увидела нежные зеленые всходы на лугу, где бросила первое зерно. От счастья и гордости ей захотелось крикнуть: «Это мое, моя земля, мои ожившие зерна!» Она взглянула на едва заметные молодые побеги и представила себе, как они наливаются, становятся выше, сильнее и зацветают, наполняя воздух дивным ароматом, опьяняющим даже пчел. Потом человек скосил бы их и собрала золотые копны. Из года в год этот цикл повторялся бы – посев и жатва – ежегодный процесс рождения и взросления. Овес вырастет и станет пищей. Кэт вырастет и будет говорить, ходить, есть овес и хлеб, прыгать в стог сена, как когда-то это делала Скарлетт. Баллихара – ее дом.
Скарлетт взглянула на солнце, увидела набежавшие облака и поняла, что скоро начнется дождь, а потом небо опять прояснится, и солнце будет согревать поля до следующего дождя, за которым опять последует теплый солнечный свет.
«Я еще почувствую обжигающее тепло солнца Джорджии, – решила она, – я имею право на это. Мне иногда так его не хватает. Но все-таки Тара – скорее мечта, чем память. Она принадлежит прошлому, как и прежняя Скарлетт. Та жизнь не имеет больше ничего общего со мной. Я сделала свой выбор. Для Кэт Баллихара – то же, что для меня – Тара. И теперь это мой дом. Тару я оставлю в наследство Уэйду и Элле, но продам все имущество в Атланте и обрежу нити прошлого. Баллихара теперь мой дом. Здесь наши корни: мои, Кэт, отца. Я возьму с собой немного земли О'Хара и отнесу ее к могиле Джералда О'Хара».
Мысли Скарлетт коснулись дела, которое она должна была выполнить.
Все остальное могло подождать. Она теперь решала, как лучше сказать Уэйду и Элле об их прекрасном новом доме. Они не поверят, что нужны ей, – почему они должны верить? Откровенно говоря, это действительно было так, до тех пор пока она не почувствовала, что значит любить детей, быть настоящей матерью.
«Это будет нелегко, – сказала себе Скарлетт, – но я смогу. Я исправлю свою ошибку. Во мне сейчас столько любви, и я хочу подарить ее моим сыну и дочери. Может быть, им вначале не понравится Ирландия, ведь она совсем другая. Но я свожу их на праздники, куплю им пони… Элла будет выглядеть очень мило в юбочках и платьицах; маленькие девочки любят наряжаться…
Все О'Хара вокруг станут их кузенами, а дети из Баллихары – друзьями…»
Глава 66
– Ты не можешь уехать до конца Пасхи, дорогая Скарлетт, – сказал Колум. – В страстную пятницу состоится обряд, который могут проводить только О'Хара.
Скарлетт не стала спорить. Быть членом рода О'Хара значило для нее слишком многое. Но она почувствовала себя раздраженной. Какая разница, кто посадит первую картофелину? То, что Колум не ехал вместе с ней, тоже вызывало недовольство. А также и то, что она его очень редко видела. «Много дел», – говорил он. Но почему он, как и раньше, не мог заниматься сбором денег в Саванне?
Дела обстояли так, что все раздражало Скарлетт. Теперь, после того как она решила ехать, она хотела скорее отправиться в путь. Скарлетт вела себя очень придирчиво по отношению к Маргарет Сканлон, портнихе, которая никак не могла закончить ее платья и которая уж слишком заинтересовалась, почему Скарлетт заказала два платья из яркого шелка и льна вместо траура.
– В Америке я увижусь со своей сестрой, – сказала мягко Скарлетт, – и эти яркие платья – мой подарок ей.
«Мне безразлично, веришь ты мне или нет, – рассерженно подумала она, – я не настоящая вдова и не собираюсь, вернувшись в Атланту, выглядеть серой и неэлегантной».
Неожиданно все, что она носила: черная юбка, гольфы, платок, показались настолько гнетущими и унылыми, что она почувствовала, как у нее не осталось сил дождаться той минуты, когда она сможет надеть зеленое льняное платье с широкими оборками и кружевами кремового цвета.
– Ты удивишься, когда увидишь, какая красивая твоя мама в своих новых платьях, – сказала Скарлетт Кэт, – я заказала несколько замечательных платьиц и для тебя.
Ребенок заулыбался, выставляя напоказ небольшую коллекцию маленьких зубов.
– Тебе понравится на большом корабле, – пообещала Кэт Скарлетт. Она заказала самую большую и лучшую каюту на «Брайан Бору», который отправлялся из Голвея в пятницу, после Пасхи.
В вербное воскресенье погода испортилась, начался проливной дождь, который продолжался и в страстную пятницу. Во время долгого обряда, который проходил в открытом поле, Скарлетт промокла до нитки.
Она быстро поспешила в Бит Хаус с мыслями о горячей ванне и чае. Но у нее не оказалось времени даже переодеться, так как ее ожидала Кэтлин со срочным сообщением:
– Старый Дэниэл просит тебя прийти к нему, Скарлетт. Ему плохо, он умирает.
Увидев старого Дэниэла. Скарлетт вздрогнула. Кэтлин перекрестилась и сказала тихо:
– Он спит.
Глаза Дэниэла О'Хара утонули в глазницах, а щеки были настолько впалыми, что голова стала похожа на череп, обтянутый кожей. Скарлетт наклонилась над скромной с виду кроватью и взяла его руку. Рука была горячей, очень сухой и слабой.
– Дядюшка Дэниэл, это Кэти-Скарлетт.
Дэниэл открыл глаза. Глядя на то, каких усилий это ему стоило, Скарлетт была готова заплакать.
– Я хочу попросить тебя об одном, – сказал он еле дыша.
– Все, что хочешь.
– Похорони меня в земле О'Хара.
«Не будь глупцом, ты так далек от нее», – хотелось ответить Скарлетт, но она не могла солгать старому человеку.
– Я это сделаю, – ответила она в свойственной ирландцам манере.
Глаза Дэниэла закрылись, Скарлетт заплакала. Кэтлин усадила ее на стул рядом с камином.
– Ты мне поможешь с чаем, Скарлетт? Скоро сюда все придут.
Скарлетт кивнула головой, она не могла говорить. До самого последнего момента она не осознавала, как много значит дядя в ее жизни. Все, что его характеризовало, укладывалось в следующее: твердый, спокойный, не меняющийся и сильный глава семейства. В представлении Скарлетт дядюшка Дэниэл был настоящий О'Хара.
Кэтлин посоветовала Скарлетт возвратиться домой до того, как стемнеет:
– У тебя там остался ребенок, а здесь больше делать ничего не надо.
Приходи завтра.
В субботу все было как и в пятницу. Под проливным дождем люди приходили, чтобы отдать дань уважения. Вскипятив чай, Скарлетт поставила на плиту котелок, нарезала пироги и намазала маслом хлеб.
В воскресенье она осталась сидеть с дядей, в то время как Кэтлин и мужчины рода О'Хара были в церкви. Когда они возвратились, Скарлетт пошла назад в Баллихару. О'Хара, должно быть, празднуют Пасху в местной церкви. Она вспомнила бесконечно длинные проповеди отца Флинна и подумала, что ей не удастся избежать расспросов местных жителей о здоровье дяди и услышать от них, что они надеются на его выздоровление.
Даже после сорока дней строгого поста О'Хара никак не могла разговеться. Скарлетт совсем не хотела есть.
– Отнесите это в дом дяди, – посоветовала миссис Фицпатрик. – Там ведь живут здоровые мужики, которые работают в поле. Им нужно есть, а у бедняжки Кэтлин нет времени из-за дядюшки Дэниэла.
Прежде чем уйти, Скарлетт обняла и поцеловала Кэт. Кэт погладила своими ручками по влажным от слез щекам матери. «Какая внимательная у меня крошка. Спасибо, мое золото. Скоро все будет лучше, и мы с тобой поиграем и попоем в ванночке. А потом отправимся в чудесное путешествие на большом корабле». Скарлетт презирала себя за то, что она надеялась не опоздать на «Брайан Бору.
После полудня того же дня Дэниэлу немного полегчало. Он уже мог узнавать людей и называть их по имени.
– Спасибо Господу, – сказала Скарлетт Колуму.
Она благодарила Господа за то, что Колум был здесь. Почему ему так часто приходится уезжать? В эти последние дни недели она скучала по нему.
И именно Колум сообщил ей в понедельник утром о том, что Дэниэл ночью скончался.
– Когда будут похороны? Я собиралась уехать в пятницу.
Это великолепно иметь друга Колума, она могла ему говорить все, не боясь, что ее неправильно поймут или осудят.
Колум покачал головой.
– Это невозможно, дорогая Скарлетт. Слишком много людей, уважавших Дэниэла, и членов рода О'Хара, которые живут далеко. Им потребуется время, чтобы добраться сюда. Поминальная церемония займет по крайней мере три, а скорее всего, четыре дня. И только потом будут похороны.
– О нет. Колум! Скажи, что мне не нужно быть там. Я их ненавижу и вряд ли смогу вынести на поминках.
– Ты должна пойти, Скарлетт, я буду с тобой.
Дом еще не показался, а Скарлетт уже услышала доносившиеся причитания. Она посмотрела на Колума с отчаянием в глазах. Лицо его даже не шелохнулось. Около небольшой двери собралась толпа людей. Оплакивать Дэниэла пришло так много народу, что внутри дома не хватило всем места. Скарлетт услышала: «О'Хара», и стоявшие расступились перед ней, давая проход. Всем своим сердцем она сопротивлялась участию в последних почестях. Но, опустив вниз голову, вошла в дом, твердо решив делать все, что ей полагалось.
– Он в гостиной, – сказал ей Симус.
Скарлетт приняла строгий вид. Из гостиной доносились жуткие причитания. Скарлетт вошла. С двух сторон большой кровати горели длинные и толстые свечи. Тело Дэниэла лежало поверх покрывала, одетое в белый с черным костюм. Его натруженные руки были скрещены на груди.
Why did you leave us? Ochon?
Ochon, Ochon, Ullagon O!
Оплакивающая женщина качалась из стороны в сторону. Скарлетт узнала кузину Печчи, которая жила в деревне. Она наклонилась над кроватью, чтобы произнести молитву по Дэниэлу, но звуки плача все в ней перевернули, она не могла даже думать.
Ochon, Ochon.
Жалобный плач сжимал ее сердце и внушал чувство страха. Скарлетт встала и пошла на кухню.
С недоверием она взглянула на собравшихся мужчин и женщин. Они ели, пили и разговаривали, как будто ничто не произошло. Дверь и окна были открыты, но воздух был наполнен табачным дымом. Скарлетт подошла к группе сидящих вокруг отца Донахера.
– Да, он очнулся с чистой душой. Это была великая исповедь. Я никогда не слышал ничего лучше. Прекрасный человек был Дэниэл О'Хара. Теперь в этом мире мы его уже не увидим.
Скарлетт отошла.
– А помнишь ли ты, Джим, когда Дэниэл и его брат Патрик, да упокоится душа его, взяли свинью у англичанина и привезли ее на торфяное болото, где она и опоросилась? Двенадцать маленьких поросят, и все визжат, а их мать разъярена, как дикий кабан. Управляющий имением весь затрясся, англичанин начал сыпать проклятиями, остальные же надорвали животы, глядя на все это.
Джим О'Торман хлопнул по плечу рассказчика своей тяжелой рукой.
– Я не помню, и ты не можешь этого помнить. Мы тогда еще не родились, когда случилась эта история. Ты узнал о ней от своего отца, как и я от своего.
– Да, но я бы многое отдал, чтобы на все это посмотреть, а Джим? Твой двоюродный брат Дэниэл был великим человеком, правда?
«Это правда!» – подумала Скарлетт. Она ходила от одних к другим, слушая всевозможные истории из жизни дядюшки Дэниэла. Кто-то из собравшихся заметил ее.
– Не расскажешь ли ты нам, Кэти-Скарлетт, как твой дядюшка отказался взять ферму с коровами, свиньями и прочим скотом, которую ты хотела ему подарить?
Она на мгновенье задумалась.
– Так это все и было, – начала она. Десяток жаждущих слушателей повернули глаза в ее сторону. Что же им сказать? – Я… я сказала ему: дядюшка Дэниэл… я сказала: хочу сделать подарок. Затем я добавила: у меня есть собственная ферма, сто акров земли, речка, болото и… сто волов, пятьдесят коров, триста гусей, двадцать пять свиней и шесть упряжек лошадей.
Слушавшие одобрительно покачали головой. Скарлетт почувствовала себя более непринужденно.
– Дядюшка Дэниэл, – сказала я, – все это предназначено для тебя и еще и деньги впридачу. Но тут он как закричал громогласным голосом так, что я задрожала: «Ничего я не возьму, Кэти-Скарлетт О'Хара!»
Колум схватил ее за руку и вывел из дому за амбар. Затем он рассмеялся.
– Ты не перестаешь меня удивлять, дорогая Скарлетт. Ты рассказала о великой глупости Дэниэла, а может, о великом благородстве; я не знаю, благородно ли воспользоваться женской глупостью.
Скарлетт тоже засмеялась.
– Я только разошлась, а ты меня увел.
Неожиданно она зажала свой рот рукой. Как она могла смеяться на поминках дяди…
Колум взял ее запястье и опустил руку.
– Все нормально, – сказал он, – любые поминки – это прославление прожитой жизни человека. И смех, как и слезы, часть этого прославления.
Похоронили Дэниэла О'Хара в четверг. Похороны были такими же, как и у старой Кэти-Скарлетт. Скарлетт величественно шла впереди процессии. Процессия направлялась к могиле, выкопанной сыновьями Дэниэла на древнем кладбище в Баллихаре, которое обнаружил и расчистил Колум. Скарлетт взяла горсть земли с могилы Дэниэла и насыпала ее в кожаный мешочек. Когда она привезет эту землю на могилу отца и там ее оставит, это будет все равно, что похоронить дядюшку рядом с его братом.
Когда похороны завершились, все семейство отправилось в Бит Хаус, чтобы немного перекусить. Длинные столы протянулись через всю гостиную и библиотеку. Они были заставлены ветчиной, гусятиной, говядиной, горами хлеба, бочонками пива, многочисленными бутылками виски и чайниками с чаем. Несмотря на уличную грязь, сотни представителей рода О'Хара пришли на трапезу.
Скарлетт привела с собой Кэт, чтобы познакомить ее со всеми родственниками. Восхищения было столько, сколько Скарлетт и пожелать не могла.
Вскоре Колум принес скрипку и барабан, а три кузины достали свистульки, и музыка лилась не умолкая. Кэт размахивала ручонками в такт музыке, пока не устала и не заснула на коленях у Скарлетт.
«Я не жалею, что не успела на корабль, – подумала Скарлетт, – это так чудесно. Жаль лишь, что причиной стала смерть Дэниэла».
Два высоких кузена подошли к ней. Один из них, это был Джо – сын Патрика, прошептал:
– Нам нужны О'Хара.
– Зачем?
– Мы тебе завтра скажем, когда все утихнет.
Оказалось, что необходимо было обсудить, кто унаследует ферму Дэниэла. С тех пор, как умер старый Патрик, два кузена Скарлетт из рода О'Хара претендовали на право владения. Как и брат Джералд, Дэниэл не оставил завещания.
«Опять как в Таре, – подумала Скарлетт. Ее решение было простым. – Сын Дэниэла Симус проработал не покладая рук на ферме тридцать лет, в то время как сын Патрика жил вместе со старой Кэти-Скарлетт и ничего не делал. Надо отдать ферму Симусу, как в свое время папе следовало бы оставить Тару мне».
Она была О'Хара, и других доводов у нее возникнуть не могло. Скарлетт ликовала. Она почувствовала в себе уверенность, ибо отнеслась к Симусу более справедливо» чем когда-либо относились к ней.
На следующий день какая-то уже немолодая женщина оставила на пороге Биг Хауса сетку с яйцами. Миссис Фиц узнала, что это была возлюбленная Симуса. Она ждала от него предложения почти двадцать лет, и через час после принятия решения Скарлетт в его пользу он его сделал.
– Это очень мило, – сказала Скарлетт, – но я надеюсь, что они поженятся не слишком быстро, иначе я никогда не доберусь до Америки.
Теперь у нее была зарезервирована каюта на корабле, который отплывал 26 апреля, то есть ровно через год после того, когда она первоначально планировала закончить свой «отдых» в Ирландии.
Корабль был не такой комфортабельный, как «Брайан Бору». Он даже не был чисто пассажирским судном. Но Скарлетт была суеверна; если до праздника весны она не уедет, то не уедет никогда. Кроме того, Колум знал капитана корабля. Корабль действительно был грузовым, но его груз составляли лишь тюки с ирландским льном, и не было ничего, что могло бы испачкать пассажиров. К тому же капитан постоянно ходил в море вместе со своей женой, которая могла бы составить в пути компанию Скарлетт. Но самое главное – корабль был не на паровой тяге, и все плавание проходило под парусами.
