Текст книги "Скарлетт"

Автор книги: Александра Рипли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 58 страниц)

Как было обещано, шествие растянулось на целую милю. Это было печальное зрелище. Дождь почти разрушил средневековые костюмы. Красная краска стекала, страусиные перья опали, вельветовые шапочки мгновенно промокли и выглядели, как вялый салат. Марширующие геральды и пажи выглядели замерзшими и промокшими, но целеустремленными, конные рыцари понукали с хмурыми лицами своих упирающихся лошадей. Скарлетт присоединилась к аплодисментам толпы. Только дядя Генри Гамильтон, казалось, единственный получал удовольствие от происходящего. Он хлюпал по грязи босыми ногами, держа в одной руке ботинки, а в другой – шапку, помахивая толпе то одной рукой, то другой и ухмыляясь во весь рот.

Она усмехнулась про себя, когда Придворные Дамы медленно проехали в открытых экипажах. Лидеры Атланты были в масках, но стоическое отчаяние читалось у них в глазах. Покахонтас Мейбелл Мерриуэзер щеголял распавшимися перьями у нее на голове, с которых стекала вода на ее щеки и шею. Легко было узнать и миссис Элсинг и миссис Уиттинг, промокших, дрожащих Бетси Росс и Флоренцию Найтингейл. Миссис Мид была чихающим представителем Старых Добрых Времен в лавине мокрой тафты. Только на миссис Мерриуэзер дождь не подействовал. Королева Виктория держала широкий зонтик над сухой королевской головой. На ее вельветовой накидке не было ни пятнышка.

Когда проехали дамы, случился длинный разрыв в шествии, и зрители стали расходиться. Но затем раздался отдаленный звук «Дикси». Через минуту толпа хрипло приветствовала появление оркестра, затем наступила тишина.

Это был маленький оркестр: только два барабанщика, и двое играющих на свистульках, и один – на сладкоголосом кларнете. Музыканты были одеты в серое, с золотистыми лентами и яркими пуговицами. А перед ними однорукий мужчина держал в сохранившейся руке флаг Конфедератов. Звезды и полосы выгорели, он выглядел потрепанным, но его вновь проносили с гордостью по Пис-стрит. У всех запершило в горле от волнения.

Скарлетт почувствовала у себя на щеках слезы, это были слезы гордости. Люди Шермана сожгли Атланту, янки разграбили Джорджию, но они были не способны разрушить Юг. Она видела такие же слезы на лицах стоящих перед ней мужчин и женщин. Все опустили зонтики, чтобы с непокрытой головой отдать честь флагу.

Они долгое время стояли высокие и гордые под холодным дождем. Оркестр сопровождала колонна ветеранов Конфедерации в оборванных, замасленных униформах, в которых они пришли с Войны. Они маршировали под «Дикси», как будто они были молодыми ребятами, а вымокшие горожане обрели снова голоса для приветствий в их честь.

Приветствия продолжались, пока ветераны не скрылись из вида. Тогда взметнулись зонтики, и люди начали расходиться. Парад пришел и ушел, оставляя их мокрыми и замерзшими, но довольными.

– Чудесно, – слышала Скарлетт от проходивших мимо нее людей.

– Парад еще не закончился, – говорила она некоторым.

– Лучше «Дикси» не будет, не правда ли? – отвечали они.

Она утвердительно качнула головой. Даже она потеряла интерес к шествию платформ, а ведь она так старалась украсить свою. Потратила много денег на гофрированную бумагу и блестки, которые, наверно, испортил дождь. По крайней мере, она может наблюдать теперь сидя, она не хотела утомлять себя, ведь ночью предстоял бал-маскарад.

Потянулись бесконечные минуты ожидания первой платформы. Скарлетт увидела, что колеса повозки постоянно застревали в размокшей красной глине. Она вздохнула и поплотнее завернулась в свою шаль. «Кажется, мне придется долго ждать».

Прошло более часа, пока все раскрашенные повозки проехали мимо нее, ее зубы стали стучать прежде, чем все это было закончено. Цветы из гофрированной бумаги на ее повозке намокли, но все еще были яркими. А «Универмаг Кеннеди» сверкал серебряными блестками сквозь капли дождя. Большие бочки с этикетками: «мука», «сахар», «кукуруза», «патока», «кофе», «соль» – были пустыми, а жестяные раковины и стиральные доски не заржавеют. Единственной безвозвратной потерей были инструменты с деревянными ручками. Даже за ткань, которой она задрапировала повозку, можно будет получить немного денег в меняльной лавке.

Если бы кто-нибудь дождался ее платформы, она была уверена, он был бы потрясен.

Она передернула плечами и состроила рожицу последнему фургону. Он был окружен кричащими мальчишками. Человек в костюме эльфа раскидывал налево и направо конфеты. Скарлетт уставилась на вывеску над его головой «Ричс». Вилли, не переставая, говорил об этом новом магазине в Пяти Углах. Он был обеспокоен, так как цены там были ниже, и он уже потерял несколько клиентов. «Чепуха, – с презрением подумала Скарлетт. – „Ричс“ не продержится так долго, чтобы успеть повредить мне. Сбивание цен и выкидывание товаров – не путь к преуспеванию в бизнесе. Я очень рада, что увидела это. Теперь я могу посоветовать Вилли Кершоу не быть таким дураком».

Последней платформой позади «Ричс» был трон Рекса. Красно-белая накидка протекла, и вода лилась на коронованную голову и ватиновые плечи доктора Мида. Он выглядел совершенно несчастным.

«Надеюсь, что ты подцепишь воспаление легких и умрешь», – сказала себе Скарлетт. Она побежала домой принять горячую ванну.

Скарлетт была одета как Дама Червей. Она бы предпочла быть Дамой Бриллиантов, со сверкающей короной, и ожерельем, и брошками. Однако тогда бы она не смогла надеть свой жемчуг, который, по словам ювелира, был хорош для самой королевы. К тому же она нашла большие поддельные, но красивые рубины, которые можно было пришить вокруг низкого выреза ее красного вельветового платья. Так хорошо было надеть что-то цветное!

Шлейф ее платья был окаймлен белой лисицей. Она знала, что мех будет испорчен, но это было для нее неважно, он будет выглядеть очень элегантно на ее руке во время танца. У нее была загадочная красная маска, закрывающая ее лицо до кончика носа, ее губы были слегка подкрашены, чтобы соответствовать ей. Она чувствовала себя привлекательной. Сегодня она может танцевать, сколько пожелает, и никто не будет знать, кто она на самом деле. Какая замечательная идея организовать маскарад!

Даже с маской на лице Скарлетт немного нервничала, появляясь в зале без сопровождения. Большая группа весельчаков в масках входила в прихожую, когда Скарлетт вышла из своего экипажа, и она присоединилась к ним. Попав внутрь, она с удивлением оглядывалась. Оперный дом де Гивов изменился почти до неузнаваемости. Симпатичный театр был теперь настоящим королевским дворцом.

В дальнем конце танцевального зала доктор Мид, в качестве Рекса, восседал на троне со своими камердинерами в униформе по бокам, включая Носителя Королевского Кубка. В центре был самый большой оркестр, какой Скарлетт когда-либо видела, а вокруг – масса танцующих, наблюдающих, любопытных. Было заметно явное чувство легкой веселости и безрассудства, вызванного анонимностью масок. Как только она вошла в залу, мужчина в китайском халате и с длинной косичкой обнял ее за талию и закружил ее в танце. Он может быть идеальным незнакомцем. Это было опасным и волнующим.

Ее партнер был классным танцором. Когда они кружились, Скарлетт замечала наряды индусов, клоунов, Арлекино, Пьеро, монахов, медведей, пиратов, нимф, танцующих так же упоительно, как и она. Она прерывисто дышала, когда кончилась музыка.

– Чудесно! – выдохнула она. – Это чудесно! Так много людей. Должно быть, вся Джорджия танцует здесь.

– Не совсем, – сказал ее партнер. – У некоторых не было приглашений.

Он указал наверх рукой. Скарлетт увидела, что галереи были полны зрителей в обыкновенной одежде. Некоторые не совсем уж в обычной. Мамми Барт была там со всеми своими бриллиантами. «Как замечательно, что я не сошлась снова с этой шайкой. Они слишком дрянны, чтобы их приглашали куда-нибудь», – подумала Скарлетт, умудряясь забыть о происхождении ее собственного приглашения.

Присутствие зрителей сделало бал еще более привлекательным. Она встряхнула головой и засмеялась. Ее алмазные сережки засверкали, она могла видеть их отражение в глазах Мандарина.

Потом ом ушел. Монах со своей рясой, натянутой вперед, чтобы она затеняла замаскированное лицо, не говоря ни слова, взял Скарлетт за руку, другой обвил ее талию, и они понеслись в танце, когда оркестр грянул быструю польку.

Она танцевала так, как не танцевала никогда. Голова у нее кружилась от интригующего сумасшествия маскарада, опьянения всем происходящим вокруг, шампанским, разносимым на серебряных подносах пажами, своим несомненным успехом. И она была не узнана.

Она заметила вдов Старой Гвардии. На них были те же костюмы, что и во время парада. На Эшли была маска, но она узнала его сразу. У него была траурная повязка на рукаве черно-белого костюма Арлекина. «Индия, наверное, вытащила его сюда, чтобы сопровождать ее, – подумала Скарлетт. – Конечно, ее не волнует, прилично это или нет, тем более, что мужчина в трауре не обязан прятать себя, как это должна делать женщина. Он может повязать траурную повязку на свой лучший костюм и начать ухаживать за своей новой дамой, прежде чем его жена остынет в могиле. Но посмотрите, как свисает его шикарный костюм. Ладно, не обращай внимания, дорогая. Будет построено достаточно таких же домиков, какой строит сейчас Джо Коллтон. Придет весна, и ты так будешь занята доставкой леса, что у тебя не будет времени грустить».

Постепенно маскарад приобретал все больше откровенности. Некоторые поклонники Скарлетт спрашивали ее имя, один даже попытался приподнять ее маску. Она отклонила без труда все их попытки. «Я еще не забыла, как обращаться с развязными мужчинами, – подумала она, улыбнувшись. – Они даже повадились за угол, за чем-то покрепче, чем шампанское. Следующее, что они начнут делать, – это издавать Клич Веселья».

– Чему вы улыбаетесь, моя Загадочная Королева? – спросил осанистый Кавалер, который, казалось, делал все нарочно, чтобы как можно чаще наступать ей на ноги во время танца.

– Да, конечно, вам, – ответила Скарлетт, улыбаясь. Она не забыла ничего.

Когда Кавалер вынужден был уступить ее жаждущему Мандарину, который вернулся в третий раз, Скарлетт пожелала бокал шампанского.

Но когда эскорт проводил ее отдохнуть, она внезапно объявила, что оркестр играет ее любимую песенку и что она не может удержаться от танца.

Она увидела тетушку Питтипэт и миссис Элсинг на своем пути. Могли бы они узнать ее?

«Я не буду думать о миссис Элсинг. Я не позволю испортить мое веселье». Она попыталась отогнать мысли и предаться удовольствию.

Но помимо ее воли ее глаза смотрели по сторонам на мужчин и женщин, сидящих и танцующих в бальном зале.

Ее взгляд остановился на высоком бородатом пирате, опирающемся на дверной косяк, он поклонился ей. У нее перехватило дыхание. Она повернула голову, чтобы посмотреть еще раз. В нем было что-то… что-то дерзкое…

Пират был одет в белую рубашку и темные вечерние брюки. Широкий красный пояс придерживал два пистолета. Голубые банты были привязаны к кончикам его пышной бороды. На нем была простая черная маска, закрывающая его глаза. Он не был похож на кого-либо из ее знакомых, не так ли? Хотя, поза, в которой он стоял, и его уставившийся на нее взгляд, прямо сквозь маску…

Когда Скарлетт взглянул на него в третий раз, он улыбнулся, обнажив очень белые зубы на фоне темной бороды и смуглой кожи. Скарлетт почувствовала слабость. Это был Ретт.

Этого не может быть… Она, должно быть, фантазирует… Но, нет, это было точно по-реттовски. Показаться на балу, куда большинство людей не может попасть… Ретт мог сделать все, что угодно!

– Извините меня, мне надо идти. Нет, действительно, я серьезно, – она оттолкнула Мандарина и подбежала к своему мужу.

Ретт поклонился снова.

– Эдвард Тич к вашим услугам, мэм.

– Кто?

«Он что, думает, я его не узнала?»

– Эдвард Тич, всем известный как Черная Борода, великий злодей, который когда-либо бороздил воды Атлантики.

Ретт завернул лихо свою бороду.

У Скарлетт сердце упало. «Он веселится, – подумала она, – отпуская свои шуточки, которые, он знает, я едва понимаю. Прямо такой, каким он был до… до того, как все стало плохо. Я не должна допустить ошибки сейчас. Не должна. Что бы я сказала до того, как так сильно полюбила его?»

– Я удивлена, что ты приехал на бал в Атланту, когда так много событий в твоем драгоценном Чарльстоне, – сказала она.

«Вот. Так, как надо. Не совсем резко, но и не слишком любяще», – подумала Скарлетт.

Брови Ретта поднялись полумесяцами над его маской, у Скарлетт перехватило дыхание. Он все время так делал, когда был удивлен. Она вела себя так, как надо.

– Как случилось, что ты так информирована о жизни Чарльстона, Скарлетт?

– Я читаю газеты.

«Черт побери эту бороду». Ей казалось, что он улыбается, но она не могла видеть его губы.

– Я также читал газеты, – сказал Ретт. – Даже в Чарльстоне это сенсация, конца отсталый провинциальный городишко вроде Атланты решает претендовать на роль Нового Орлеана.

Новый Орлеан. Он повез ее туда на медовый месяц. «Возьми меня туда еще раз, – хотела она сказать, – мы начнем все снова, и вес будет теперь по-другому». Но она не должна говорить этого. Еще не время. Ее мозг быстро перебирал одно за другим воспоминания. Узкие мощеные улочки, высокие темные комнаты с огромными зеркалами, вправленными в тусклое золото, странная, великолепная еда…

Ретт усмехнулся.

«Я смешу его. Он, должно быть, видел мужчин, толпящихся передо мной».

– Как ты узнал, что это я? – спросила она. – На мне маска:

– Мне стоило только увидеть самую разряженную женщину, Скарлетт: это должна была быть ты, и я не ошибся.

– Ах ты… ты негодяй. Ты выглядишь не очень симпатично. Ретт Батлер, с этой дурацкой бородой. Мог бы с таким же успехом приклеить медвежью шкуру себе на лицо.

– Это лучшее, что полностью изменило мою внешность. Я не хочу, чтобы меня легко узнали.

– Тогда зачем ты пришел? Не затем, чтобы расстроить меня, я полагаю.

– Я же обещал, что буду появляться достаточно часто, чтобы не было сплетен, Скарлетт. Это идеальный случай.

– Какая польза от бала-маскарада? Никто не знаете кто есть кто.

– В полночь маски снимаются. Это примерно через четыре минуты. Мы провальсируем до этого момента, затем уйдем.

Ретт обнял ее, и она забыла свое раздражение. Ничего не было важнее того, что он был здесь и обнимал ее.

Скарлетт не спала почти всю ночь, силясь вспомнить, что же случилось. Все было замечательно на балу… Когда пробило полночь, доктор Мид объявил, что все должны снять свои маски, и Ретт смеялся, когда срывал свою бороду. Он поприветствовал доктора и поклонился миссис Мид, а затем он прогнал меня оттуда. Он даже не заметил, как люди поворачивались ко мне спиной, по крайней мере, он и вида не подал, что заметил.

А в экипаже по дороге домой было слишком темно, она не видела его лица, но его голос звучал нормально. «Я не знала, что сказать, у меня даже почти не было времени подумать о чем-нибудь. Он спросил, как идут дела в Таре и платил ли его адвокат по ее счетам вовремя. Когда подъехали к дому, он сказал, что устал, пожелал доброй ночи и ушел в свою комнату.

Он не был злым или холодным, он просто пожелал доброй ночи и ушел наверх. Что это значит? Почему он приехал сюда из такой дали? Не для того же, чтобы пойти на вечеринку, когда их и так полно в Чарльстоне. Не потому, что это был маскарад, – он мог бы поехать на Марди Грае, если бы захотел. К тому же у него полно друзей в Новом Орлеане.

Он сказал – «чтобы не было сплетен».

Ее мозг возвращался назад, проигрывал весь вечер снова и снова, пока у нее не разболелась голова. Ее сон, когда она заснула, был коротким. Тем не менее, она проснулась вовремя, чтобы спуститься к завтраку в своей лучшей одежде. Она отказалась от завтрака на подносе, который ей приносили в постель. Ретт все время завтракал в столовой.

– Встала так рано, моя дорогая? – спросил он. – Как мило с твоей стороны. Мне не надо будет писать прощальную записку.

Он стряхнул салфетку.

– Я упаковал некоторые вещи. Я заеду за ними попозже, по дороге на станцию.

«Не покидай меня», – молило сердце Скарлетт. Она отвернулась, чтобы он не видел просьбу в ее глазах.

– Бога ради, Ретт, допей свой кофе, – сказала она. – Я не устрою сцену.

Она подошла к боковому столику и налила себе немного кофе, наблюдая за ним в зеркало. Она должна быть спокойна. Тогда, он может быть, останется.

Он стоял с раскрытыми часами в руках.

– Нет времени, – сказал он. – Мне надо еще увидеть нескольких человек, пока я здесь. Я буду очень занят до лета, скажу кому-нибудь, что я уезжаю в Южную Америку по делам. Никто не будет сплетничать про мое долгое отсутствие. Большинство людей в Атланте даже не знают, где находится Южная Америка. Ты видишь, моя дорогая, я сдерживаю свое обещание сохранить незапятнанность твоей репутации.

Ретт злорадно ухмыльнулся, закрыл часы и положил их в карман.

– До свидания, Скарлетт.

– Почему бы тебе не поехать в Южную Америку и не потеряться навсегда!

Когда дверь закрылась за ним, рука Скарлетт потянулась к графину с бренди. «Почему она так себя вела? Совсем не так, как она чувствовала. Он все время так влиял на нее, побуждая говорить не то, что она думала. Она должна была это знать, и не терять контроль над собой. Но он не должен был так издеваться над ее репутацией. Как он узнал, что я изгой?»

Она никогда не была так несчастна за всю свою жизнь.

Глава 9

Позже Скарлетт стало стыдно за себя. Выпивать с утра! Только горькие пьяницы делают это. «Не все еще так плохо», – сказала она себе. По крайней мере она знала, когда Ретт возвращается. Это было в далеком будущем, но зато определенно. Теперь она не будет тратить время, размышляя, что сегодня, может быть, днем, или завтра… или послезавтра.

Февраль был удивительно теплым. Набухшие почки деревьев наполняли воздух запахом пробуждающейся земли.

– Откройте все окна, – сказала Скарлетт слугам, – проветрите комнаты.

Легкий бриз играл свободными локонами ее волос; Она вдруг почувствовала ужасное желание побывать в Таре. Она могла бы спать там, вдыхая весенний аромат, приносимый ветерком с прогревшейся земли в ее спальню.

«Но я не могу поехать. Коллтон сможет начать еще по крайней мере три дома, как только земля разморозится, но он это никогда не сделает, пока я его не потороплю. Я никогда еще не видела такого придирчивого человека. Он будет ждать, пока земля не прогреется так, что он сможет прокопать до Китая, не найдя мерзлоты».

Что если она поедет только на несколько денечков? Несколько дней не играют никакой роли, ведь правда? Она смогла бы отдохнуть в Таре, если бы поехала туда.

Она послала Панси к Элиасу с просьбой приготовить экипаж. Ей надо найти Джо Коллтона.

Вечером раздался звонок в дверь, сразу после наступления темноты.

– Скарлетт, милая, – позвал Тони Фонтейн, когда дворецкий впустил его, – старому другу нужна комната на одну ночку, ты сжалишься надо мной?

– Тони! – Скарлетт выбежала из комнаты, чтобы обнять его.

Он бросил свои вещи и поймал ее в свои объятия.

– Всемогущий Боже, Скарлетт, ты неплохо позаботилась о себе. Я подумал, что какой-то дурак указал мне дорогу в отель, когда я увидел этот огромный дом. – Он посмотрел на богато украшенный подсвечник, на вельветовую обивку стен и массивные позолоченные зеркала в прихожей, затем ухмыльнулся ей.

– Не удивительно, что ты вышла замуж за этого чарльстонца, вместо того, чтобы дожидаться меня. Где Ретт? Я бы хотел посмотреть на мужчину, который заполучил мою девушку.

Холод ужаса разлился в жилах Скарлетт. Сказала ли Сьюлин что-нибудь Фонтейнам?

– Ретт в Южной Америке, – легко сказала она, – можешь себе представить? Милое местечко, я думала, что только миссионеры наведываются в такие отдаленные края!

Тони засмеялся.

– Я тоже. Очень жаль, что не увижу его, но это удача для меня – ведь тогда ты будешь вся предоставлена только мне. Как насчет выпивки жаждущему мужчине?

Он не знал, что Ретт уехал, она была уверена в этом.

– Мне кажется, что твой визит заслуживает шампанского.

Тони сказал, что он не отказался бы от шампанского, по попозже, а сейчас бы предпочел старое доброе виски и ванну: он еще чувствует запах коровьего навоза на себе.

Скарлетт сама приготовила ему напиток, затем послала его с дворецким наверх, в одну из комнат для гостей. Слава Богу, что слуги жили в доме, и не будет скандала, если Тони останется у нее, сколько он захочет. И у нее будет с кем поговорить. Скарлетт даже надела свой жемчуг.

Они выпили шампанского за ужином. Тони съел четыре огромных куска торта.

– Я испытываю страсть к торту с такой вот толстой глазурью. Я всегда был сластеной.

Скарлетт рассмеялась и послала распоряжение на кухню.

– Ты что, клевещешь на Салли, Тони? Разве она не может вкусно готовить?

– Салли? Откуда у тебя такая мысль? Она готовила умопомрачительные десерты каждый вечер специально для меня. У Алекса нет такой слабости, так что она может прекратить их готовить теперь.

Скарлетт выглядела озадаченной.

– Ты хочешь сказать, что ты не знала? – спросил Тони. – Я-то считал, что Сьюлин напишет тебе об этом. Я еду обратно в Техас, Скарлетт. Я принял решение в канун Рождества.

Они проговорили долгое время. Вначале она его молила остаться до тех пор, пока неловкое смущение Тони не переросло в известный фонтейновский темперамент.

– Черт возьми, Скарлетт, помолчи! Я пытался, господь знает, как я старался, но не могу я остаться. Так что тебе лучше прекратить изводить меня.

Его громкий голос заставил канделябр качнуться и зазвенеть.

– Ты мог бы подумать об Алексе, – настаивала она.

Она остановилась, увидя лицо Тони.

Его голос был тихим, когда он заговорил.

– Я на самом деле пытался.

– Я извиняюсь. Тони.

– Я тоже, милая. Почему бы тебе не попросить твоего дворецкого открыть еще одну бутылку, и мы поговорим о чем-нибудь еще.

– Расскажи мне о Техасе.

Черные глаза Тони засияли.

– Там нет заборов на сотни миль. – Он засмеялся и добавил: – Это потому, что там нет ничего стоящего, чтоб огораживать, разве что пыль и выжженный кустарник. Но ты знаешь, кто ты есть, когда ты один-одинешенек в этой пустоте. Там нет прошлого, не надо вспоминать прошедшие стычки. Все сосредоточено в текущей минуте или, может быть, в завтрашнем дне, но не в прошлом.

Он поднял свой бокал.

– Ты выглядишь симпатично, Скарлетт. Ретт не такой уж умный, иначе бы он не оставлял тебя. Я бы попробовал подступиться к тебе, если бы знал, что мне это сойдет с рук.

Скарлетт кокетливо встряхнула головой. Было противно играть в старые игры.

– Ты бы постарался подступиться даже к моей бабушке, если бы она была единственной женщиной в округе. Ни одна леди не устоит, когда ты сверкаешь этими черными глазами и ослепительной улыбкой.

– Ну, милая, ты же знаешь, что это неправда. Я самый галантный парень на свете… разве если только леди так красива, что я забываю, как себя вести.

Они добродушно подшучивали друг над другом, пока дворецкий не принес шампанского. Они выпили. У Скарлетт закружилась голова, она была довольна, что Тони допил бутылку. Он рассказывал ей смешные истории о Техасе, от чего она так смеялась, что у нее заболели бока.

– Тони, я действительно хотела бы, чтобы ты остался ненадолго, – сказала она, когда он объявил, что готов заснуть прямо на столе. – Я давно так не веселилась.

– Я люблю хорошо поесть и выпить, особенно с такой милой девушкой, смеющейся рядом со мной. Но я должен воспользоваться этим затишьем в погоде. Я уезжаю завтра утром, пока все еще не покрылось льдом. Поезд отправляется достаточно рано. Ты выпьешь кофе со мной перед моим отъездом?

– Я даже провожу тебя. Ты бы не остановил меня, если бы даже захотел.

Элиас отвез их в сумерках перед рассветом на станцию, и Скарлетт прощально махала платочком, пока Тони садился в вагон. Он взял с собой маленький кожаный ранец и большую брезентовую сумку с седлом. Когда он забросил их на платформу вагона, он обернулся и помахал своей огромной техасской шляпой со шнурком из змеиной кожи. Это движение распахнуло полы его пальто, и она могла увидеть на ремне его шестизарядки.

«По крайней мере, он пробыл достаточно долго, чтобы научить Уэйда вертеть свои револьверы. Я надеюсь, он не прострелит себе ногу», – подумала Скарлетт. Она послала воздушный поцелуй Тони. Он вытянул свою шляпу, как тарелку, чтобы поймать его, достать из шляпы и положить его в карманчик для часов. Скарлетт все еще смеялась, когда поезд тронулся.

– Отвези меня к месту, где работает мистер Коллтон, – сказала она Элиасу. Солнце уже взойдет к тому времени, как она туда приедет, и рабочей бригаде лучше бы уже быть за работой, а то она им кое-что скажет. Тони был прав. Надо воспользоваться просветом в погоде.

Джо Коллтон был непоколебим.

– Я прихожу, как я и обещал, миссис Батлер, но все, как я и ожидал.

Оттепель не такая сильная, чтобы можно было копать подвалы. Пройдет еще месяц, прежде чем я смогу начать.

Скарлетт пробовала льстить, затем разъярилась, но это не помогло. Она еще кипела от злости, когда месяцем позже получила послание от Коллтона, которое привело ее снова на место строительства.

Она не видела Эшли, пока не оказалось слишком поздно поворачивать назад. «Что я ему скажу? У меня нет причины быть здесь, а Эшли такой сообразительный, что различит любую ложь».

Эшли подал ей руку со своей обычной врожденной вежливостью.

– Я счастлив, что застал тебя, Скарлетт, приятно видеть тебя. Мистер Коллтон сказал, что ты можешь приехать, и я болтался здесь как можно дольше, – он улыбнулся. – Мы оба знаем, что я не ахти какой бизнесмен, моя дорогая, так что мой совет ничего не стоит, но я все же хочу сказать, что, если ты в действительности построишь здесь еще один магазин, ты не прогадаешь.

«О чем это он? Ах… конечно, я вижу. Какой умница Джо Коллтон, он уже объяснил причину моего пребывания здесь». Она опять переключила свое внимание на Эшли.

– …и я слышал, что очень возможно, что город проведет трамвайную линию сюда. Удивительно, не правда ли, как растет Атланта?

Эшли выглядел очень усталым от усилия жить, но более способным к этому. Скарлетт показалось, что лесопильный бизнес оживает. Она бы не вынесла, если бы он заглох. И она никогда бы не смогла простить этого Эшли.

Он взял ее руку в свою и озабоченно посмотрел на нее.

– Ты выглядишь усталой, моя дорогая. Все ли в порядке?

Она хотела бы прижаться к его груди и расплакаться. Но она улыбнулась.

– О, чепуха, Эшли, не будь глупым. Я долго просидела вчера на вечеринке, вот и все. Ты должен знать, что нельзя напоминать леди, что она неважно выглядит. И пусть это дойдет до Индии и ее дурных друзей, – добавила молча Скарлетт.

Эшли удовлетворился ее объяснением, не задав ни одного вопроса. Он стал ей рассказывать о домиках Джо Коллтона. Как будто она не знала все это, вплоть до количества гвоздей, необходимых для каждого.

– Они качественно строятся, – сказал Эшли. – Хоть здесь к менее удачливым относятся так же, как к богачам. Кажется, еще не все старые ценности потеряны. Я горжусь, что принимаю участие в этом. Знаешь, Скарлетт, мистер Коллтон хочет, чтобы я его снабдил лесом для его дома.

Она сделала удивленное лицо.

– Правда, Эшли, – это замечательно! Она была действительно счастлива, что ее план помощи Эшли срабатывал. Но Скарлетт не подозревала, что, это может стать его пристрастием. Эшли собирался проводить все время на площадке каждый день, сказал ей Джо. Она думала обеспечить Эшли некоторым доходом, а не хобби, ради всего святого! Теперь она не сможет приезжать сюда.

Она сама была почти одержима этими еженедельными поездками. Она больше не думала об Эшли, когда видела чистые, крепкие доски, затем деревянные стены и полы. Она прошла с тоскующим сердцем мимо штабелей древесины, строительных дебрей. Как бы она хотела быть частью этого, слушать стук молотков, наблюдать за выползающей из-под рубанков стружкой, отмечать ежедневный прогресс. Она хотела быть занятой.

«Я должна продержаться до лета, – эти слова она повторяла, как молитву. – Ретт приедет домой. Ретт единственный, кому я могу довериться, он единственный, кто беспокоится обо мне. Он не допустит, чтобы я была изгнанной и несчастной».

Но прошло лето, а Ретт не приехал и не написал ни слова. Каждый день Скарлетт спешила из магазина домой к обеду: вдруг он приедет дневным поездом. Вечером она надевала свои лучшие платья и жемчуг. Длинный стол простирался перед ней, сверкающий серебром. Именно тогда она начала постоянно пить, чтобы заглушить тишину, когда она прислушивалась к его шагам.

Она стала пить днем шерри. «Выпить рюмку или две шерри – это вполне достойно леди», – успокаивала себя Скарлетт. Она вряд ли заметила, когда переключилась с шерри на виски… или когда она стала оставлять еду на тарелке, так как алкоголь удовлетворял ее аппетит… или когда она стала выпивать рюмку бренди, не вставая с постели утром…

Панси принесла на подносе дневную почту. Последнее время Скарлетт пробовала спать после обеда. Это заполняло часть ее дня и давало ей немного отдыха.

– Вы хотите, чтобы я принесла вам кофе или еще что-нибудь?

– Нет, ты свободна, Панси.

Скарлетт взяла верхнее письмо и открыла его. Она бросила быстрые взгляды на Панси. Почему эта глупая девчонка не уберется из комнаты?

Письмо было от Сьюлин. Скарлетт даже не потрудилась достать сложенные странички из конверта. Она знала, о чем оно будет: жалобы на Эллу, как будто ее собственные дети были святыми, сетования на высокие цены, на маленький доход с Тары, а ведь Скарлетт такая богатая. Скарлетт бросила письмо на пол. Она не могла читать его. Она сделает это завтра… О, слава Богу, Панси ушла.

«Мне нужно выпить. – Уже почти темно, и нет ничего плохого в том, что она выпьет вечером. – Я просто буду пить глоточками маленькую рюмку бренди, пока буду читать почту».

Бутылка, спрятанная за шляпными картонками, была почти пуста.

Скарлетт разъярилась. «Черт возьми эту Панси. Если бы она не была так ловка с моими волосами, я бы ее выгнала завтра. Должно быть, это Панси выпила ее. Или одна из служанок. Я не могла так много пить. Я ее спрятала всего несколько дней назад. Неважно. Я возьму письма вниз в столовую. В конце концов, кого это волнует, если слуги следят за уровнем бренди в графине? Это мой дом, мой графин и мой бренди, и я могу делать, что хочу. Где мой халат? Вот он. Почему эти пуговицы такие тугие? Пройдет вечность, пока я его надену».

Скарлетт поспешила вниз, в столовую, вывалила почту кучей на стол.

Она налила бренди в рюмку и выпила. Теперь она просто будет прихлебывать напиток, пока она спокойно дочитывает письма…

Извещение о вновь прибывшем зубном враче. Фи. Ее зубы в порядке, большое спасибо. Еще одно от развозчика молока. Анонс новой пьесы у де Гивов. Скарлетт раздраженно рылась в конвертах. Неужели не было там настоящего письма? Ее рука остановилась, когда она дотронулась до тонкого, хрустящего, как луковая шелуха, конверта, надписанного паутинным почерком. Тетушка Элали. Она допила остатки бренди и разорвала конверт. Она всегда ненавидела сестру матери. Но тетушка жила в Чарльстоне. Она могла упомянуть про Ретта. Его мать была ее ближайшей подругой.