355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александра Рипли » Скарлетт » Текст книги (страница 37)
Скарлетт
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:14

Текст книги "Скарлетт"


Автор книги: Александра Рипли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 58 страниц)

Глава 59

Колум был удивлен, когда Скарлетт встретила его в поезде в Маллингаре. Скарлетт в свою очередь удивилась тому, что он вышел из багажного вагона, а не из пассажирского, и с ним вышел его компаньон.

– Это Лиам Райан, Скарлетт, брат Джима Райана.

Лиам был крупным мужчиной, как все О'Хара (Колум составлял исключение), он был одет в зеленую униформу Королевской ирландской полиции. «Каким же образом Колум мог быть другом полицейского?» – подумала Скарлетт. Военных полицейских презирали даже больше, чем английскую милицию, потому что они выслеживали, арестовывали и наказывали своих людей по приказу англичан.

Скарлетт хотела знать, привез ли Колум золото. Да, привез, и Лиам Райан с оружием охранял его.

– Мне приходилось сопровождать много пакетов в жизни, но я никогда так не волновался, как сейчас, – сказал Колум.

– Со мной человек из банка, чтобы забрать его, – сказала Скарлетт. – Я выбрала банк в Маллингаре в целях безопасности; там самый большой гарнизон милиции. Она не выносила солдат, но там, где речь шла о сохранности ее золота, готова была использовать их. Услугами банка в Триме можно пользоваться, когда речь идет о небольших суммах.

Как только Скарлетт убедилась в сохранности золота и подписала бумаги о покупке Баллихары, она взяла Колума под руку и поспешила на улицу.

– Я на двуколке, мы можем немедленно ехать. У нас столько дел. Мне нужно найти кузнеца и открыть кузницу. О'Торман не подходит, он слишком ленив. Не поможешь ли найти кого-нибудь? Ему хорошо заплатят за проезд в Баллихару и за работу, ибо здесь для него много дел. Я закупила косы, топоры, лопаты, но их нужно наточить. Ох! Мне так нужны рабочие, чтобы очистить поля, и плотники – отремонтировать дом, и стекольщики, кровельщики, маляры… – Ее щеки порозовели от волнения, глаза блестели. В черной крестьянской одежде она была удивительно хороша.

– Все будет сделано, дорогая Скарлетт, и по возможности так быстро, как ты любишь. Но не на голодный желудок. Мы сейчас пойдем к Джиму Райану. Он не так часто видит своего брата и редко можно найти такого замечательного повара, как миссис Райан.

Скарлетт сделала нетерпеливый жест. Затем она заставила себя успокоиться. Авторитет Колума производил глубокое впечатление. Она также вспомнила, что ей нужно хорошо поесть и выпить молока, ради ребенка. Теперь она ощущала нежные толчки несколько раз в день.

После обеда она не могла сдержать гнев, когда Колум заявил, что не поедет сразу с ней. Ей надо было столько ему показать, о стольком поговорить, распланировать… и она хотела все немедленно!

– У меня дела в Маллингаре, – сказал он со спокойной несгибаемой твердостью. – Я буду дома через три дня, даю тебе слово. Я даже точно скажу время. Мы встретимся у Дэниэла в два часа дня.

– Мы увидимся в Баллихаре, – сказала Скарлетт. – Я уже переехала. Желтый дом посредине улицы. – Она отвернулась от него и сердито направилась к своей двуколке.

Поздно вечером, после того как бар Джима Райана закрылся, в дверь, закрытую только на задвижку, тихонько проскользнули один за другим люди, чтобы встретиться наверху. Колум детально изложил план действий.

– Эта возможность послана Богом, – сказал он с жаром, – весь город наш. Все члены фенианского братства, все их силы сконцентрированы в одном месте, куда англичане никогда не додумаются заглянуть. Весь мир считает, что моя кузина сумасшедшая: заплатила такую цену за собственность, которую могла приобрести даром, и избавила владельца от уплаты налогов. Она американка, а эта нация известна своими причудами. Англичане слишком поглощены насмешками над ней, чтобы подозревать что-то неладное в ее приобретении. Нам давно нужен надежный штаб. Скарлетт просто заставляет нас организовать его в городе, хотя сама ничего не знает.

Колум появился на заросшей соринками улице Баллихары в два часа сорок три минуты. Скарлетт стояла перед домом, подбоченясь.

– Ты опоздал, – обвинила она.

– Ох, но я уверена, ты простишь меня, когда узнаешь, что я привез с собой кузнеца, а его фургон с кузнечным горном, мехами и прочим находится в пути по дороге сюда.

Дом Скарлетт точно отражал ее сущность: сначала работа, а затем комфорт, если он вообще нужен. Колум осмотрел все нарочито ленивым взором. Разбитые окна гостиной были аккуратно прикрыты промасленной бумагой, наклеенной на стекла. По углам комнаты расставлен новый сельскохозяйственный инвентарь из блестящей стали. Полы чисто выметены, но не натерты. В кухне стояла простая узкая деревянная кровать с толстым соломенным матрасом, покрытым льняными простынями и шерстяным одеялом. В большом камине слабо горел торф. Единственной кухонной утварью был железный чайник и маленький горшок. На полке над камином стояли коробки с чаем и овсяной мукой, две чашки, блюдца, ложки и коробка спичек. Одинокий стул стоял у большого стола под окном. На столе лежала большая открытая бухгалтерская книга, в которой аккуратным почерком Скарлетт делала все записи. Две большие масляные лампы, чернильница, коробка с перьями и тряпочками для их вытирания, а также груда бумаг лежали на конце стола. Большая стопка бумаг находилась ближе к краю. Исписанные заметками и расчетами листки были прижаты большим камнем. Рядом на стене висела топографическая карта Баллихары. Там же над полкой, уставленной гребешками и щетками, баночками с серебряными крышками для шпилек, пудры, румян и глицеринового крема на розовой воде, красовалось зеркало. Колум сдержал улыбку, увидев все это. Но когда взгляд его упал на пистолет, висевший рядом, он рассердился.

– Тебя могут посадить в тюрьму за хранение оружия, – сказал он громко.

– Фиддл-ди-ди, – ответила Скарлетт, – капитан милиции дал его мне. Он сказал, что одинокая женщина, у которой много золота, должна иметь оружие для самозащиты. – Он поставил бы у моей двери одного из своих солдат-сосунков, если бы я разрешила.

Колум разразился смехом, что заставило ее с изумлением поднять брови. Она не понимала, что он нашел смешного в сказанном.

На полках в кладовке хранилось масло, молоко, сахар, стояла подставка с двумя тарелками, миска с яйцами, буханка черствого хлеба, с потолка свисал окорок. В углу стояли ведра с водой, банка с ламповым маслом и умывальник, оборудованный тазом, кувшином, мыльницей с мылом и вешалкой с крючками. Там висело одно полотенце. Одежда Скарлетт висела на гвоздях, вбитых в стену.

– Ты не используешь верхний этаж, – прокомментировал Колум.

– Зачем он мне? Все, что мне нужно, у меня здесь.

«Ты просто чудо, Колум, я глубоко потрясена». Скарлетт стояла в центре широкой улицы и смотрела на бурную деятельность, развернувшуюся по всей ее длине. Стук молотков слышался со всех сторон; чувствовался запах свежей краски; в дюжине домов сверкали новые окна; прямо перед ней человек на лестнице прибивал над дверью здания, которое Колум сразу же предназначил для работы, вывеску с золотыми буквами.

– Ты действительно считаешь, что первым нужно закончить бар? – спросила Скарлетт. Она постоянно спрашивала одно и то же с тех пор, как Колум объявил ей о своем намерении.

– Тебе легче будет найти рабочих, если им будет где выпить кружку пива после работы, – отвечал он в тысячный раз.

– Ты говоришь то же самое каждый раз, но я все же не понимаю, разве это не сделает их хуже? Если бы я не следила за ними, ничего не было бы сделано вовремя. Они бы все были вроде этих! – Скарлетт указала большим пальцем на группу заинтересованных наблюдателей вдоль улицы. – Им следует вернуться туда, откуда они пришли, и выполнять свою работу, а не наблюдать, как работают другие.

– Дорогая Скарлетт, это национальная черта характера: сначала получить удовольствие от жизни, а потом думать об обязанностях. В этом очарование и счастье ирландцев.

– Ну, я не считаю, что это очаровательно, и это меня не радует. Уже практически август, а ни одно поле не очищено. Как я смогу весной сажать, когда поля не очищены и не удобрены осенью?

– У тебя еще месяц в запасе. Ты лучше посмотри, что уже удалось сделать за эти недели.

Скарлетт огляделась. Хмурое выражение слетело с ее лица, и она улыбнулась.

– Ты прав, – сказала она.

Колум улыбнулся ей в ответ. Он ничего не рассказывал ей об умасливании и давлении, к которым вынужден был прибегать, чтобы предотвратить бегство людей. Они не желали работать под началом женщины, да еще столь требовательной, какой была Скарлетт. Если бы подпольная организация фенианского братства не поручила ему возрождение Баллихары, он бы не знал, как много работы еще осталось, даже если бы Скарлетт платила выше среднего заработка.

Он тоже взглянул на улицу и подумал, что у этих людей будет здесь неплохая жизнь после восстановления Баллихары. Еще два бармена просились приехать в город, хотел также переселиться владелец галантерейного магазина в Бективе. Дома, даже самые маленькие, были лучше хибар, заселенных сейчас большинством сельскохозяйственных рабочих. Они так же, как Скарлетт, страстно хотели, чтобы скорее были приведены в порядок крыши и окна, и они смогли бы тогда оставить своих помещиков и приняться за работу на полях Баллихары.

Скарлетт бросилась в дом и тут же появилась снова в перчатках и с кувшином для молока в руке.

– Я надеюсь, ты проследишь, чтобы все работали, а не устраивали большое торжество по случаю открытия бара, пока меня не будет, – сказала она. – Я съезжу к Дэниэлу за молоком и хлебом.

Колум обещал следить за работой. Он ничего не сказал о безрассудстве трястись верхом на неоседланном пони в ее положении, так как уже получил нахлобучку только за предположение, что она поступает неразумно.

– Ради Бога, Колум, я просто вне себя последние пять месяцев. Это беременность!

Она беспокоилась больше, чем показывала это. Ни одна из ее прежних беременностей не причиняла ей столько неприятностей. У нее была постоянная боль в пояснице, а однажды она обнаружила пятна крови на нижнем белье и простынях, которые заставили ее сердце содрогнуться. Она смыла их самым сильным мылом, какое у нее было для мытья полов и стен, как будто можно было смыть неизвестную причину вместе с пятнами. Доктор Мид предупреждал ее после выкидыша, что падение сильно отразилось на ней и что требуется длительное время для ее выздоровления, но она не допускала мысли, что может быть действительно что-то серьезное. Ребенок не стучал бы так сильно, если бы не был здоров. А у нее нет времени для хандры.

В результате частых поездок образовалась хорошо очерченная дорога к броду через заросшие поля Баллихары. Пони бежал по знакомой дороге сам, и Скарлетт могла думать. Лучше бы ей иметь лошадь, очень скоро она станет слишком тяжелой для пони. Эта беременность очень отличалась от прежних. Никогда раньше она не поправлялась так сильно. А может, у нее двойня! Вот это да! Тогда она действительно отомстит Ретту! У нее уже были две реки, а у него одна – в Данморе. Ничто не могло обрадовать ее больше, чем два ребенка, в случае, если у Анны будет один. Мысль о том, что Ретт подарит Анне ребенка, была слишком мучительной. Скарлетт перевела мысли на Баллихару. Она должна начинать, независимо от того, что говорил Колум.

Как всегда, она задержалась у башни, прежде чем поехать к броду. Какими замечательными строителями были О'Хара в далеком прошлом! И какими сильными! Старый Дэниэл болтал почти целую минуту, когда она упомянула, что ей было жаль разрушившихся лестниц.

– Там никогда не было никаких лестниц снаружи, – сказал он, – а только внутри. Лестница давала людям доступ к двери, построенной на высоте 12 футов над землей. В случае опасности люди убегали в башню, втягивали лестницу за собой и стреляли из луков, бросали камни или выливали горячий жир на атакующих из узких щелей окошек, оставаясь неуязвимыми для врагов. В один прекрасный день я притащу туда лестницу и загляну внутрь. Надеюсь, там нет летучих мышей. Я ненавижу их. Почему святой Патрик не отделался от них, когда избавлялся от змей?

Скарлетт заглянула к бабушке, нашла ее спящей, затем просунула голову в дверь Дэниэла.

– Скарлетт! Как приятно видеть тебя! Входи и расскажи нам о последних чудесах, которые ты сделала в Баллихаре. – Кэтлин бросилась к чайнику. – Я надеялась, что ты придешь. У нас есть теплый хлеб.

В доме были три деревенские женщины. Скарлетт подставила табуретку и присоединилась к ним.

– Как малыш? – спросила Мэри Хелен.

– Великолепно, – сказала Скарлетт.

Она оглядела знакомую кухню. Здесь было тепло и удобно, но она не могла дождаться, когда Кэтлин придет в ее новую кухню в самом большом доме в Баллихаре. Скарлетт уже мысленно определила дома, которые отдаст семье. Все будут иметь большие, просторные дома. У Колума самый маленький дом, одна из сторожек у ворот, где поместье граничило с городом, но он сам сделал выбор, и она не спорила. Кроме того, будучи пастором, он никогда не имел семьи. Но в городе дома были значительно больше. Лучший она выбрала для Дэниэла, потому что Кэтлин была с ним и, вероятно, они захотят взять с собой бабушку. Кроме того, в доме должно быть место для будущей семьи Кэтлин. Она выйдет замуж, это легко устроить с приданым, которое Скарлетт даст ей, включая дом. Затем дома для каждого сына Дэниэла и Патрика, даже для «страшного Сина», который жил с бабушкой. Плюс ферма, такая большая, какую захотят, чтобы они тоже смогли жениться. Она думала, как ужасно, что молодые люди не могут жениться, потому что у них нет ни земли, ни денег для ее покупки. Английские помещики действительно были бездушными, так как захватили всю ирландскую землю. Ирландцы делали всю работу: выращивали пшеницу или овес, пасли скот и овец, а затем должны были продавать все англичанам по ценам, которые те устанавливали, ибо англичане экспортировали зерно и скот в Англию и наживали большие деньги.

После уплаты ренты фермеру мало что оставалось, а арендную плату англичане повышали по своей прихоти. Это было хуже издольщины, все равно как быть под янки после войны, когда они брали все, что хотели, а затем подняли налоги на Тару до небес. Ничего удивительно, что ирландцы так ненавидели англичан. Она будет ненавидеть янки до смерти.

Но скоро О'Хара станут свободными. Они будут так удивлены, когда она скажет им! Это будет довольно скоро, когда отремонтируют дома и подготовят поля. Она не хочет дарить им наполовину готовые подарки, она хочет, чтобы все было безупречно. Они так добры к ней. Они ее семья.

Подарки были ее секретом, она не говорила о них даже Колуму, а вынашивала это в себе еще с ночи в Голвее, когда у нее созрел план. Каждый раз, когда она смотрела на улицу Баллихары, ей придавало радости то, что она знала, какие дома будут домами О'Хара. У нее будет множество мест, куда пойти, много очагов, чтобы подставить свой стул, много домов с кузинами, которые будут играть с ее ребенком, ходить с ним в школу, отмечать праздники в Бит Хаусе.

И естественно, она и ее ребенок будут жить в громадном, фантастически элегантном Бит Хаусе. Большем, чем дом на Ист Бэттери, большем, чем дом в Данморе до того, как янки сожгли девять десятых его. И с землей, принадлежавшей семье О'Хара значительно раньше, чем кто-либо услышал о Данморе или Чарльстоне, или Ретте Батлере. Как он вытаращит глаза, как разобьется его сердце, когда он увидит красавицу-дочь (о, пожалуйста, пусть это будет девочка) в ее прекрасном доме. И она будет О'Хара, ребенок только матери.

Скарлетт лелеяла в мечтах день сладкой мести. На это нужны годы, а дома О'Хара будут скоро. Так скоро, как только она построит их.

Глава 60

Колум появился у дверей Скарлетт в конце августа на рассвете, когда небо еще розовело. Десять дородных мужчин молча стояли за его спиной в туманном полусвете.

– Вот люди для очистки твоих полей, – сказал он. – Ты счастлива, наконец?

Она завизжала от радости.

– Позволь мне набросить шаль, а то свежо, – сказала она, – я быстро. Проводи их на первое поле за воротами.

Одеться она еще не успела, волосы ее были в беспорядке, а ноги босы. Она торопилась, но волнение делало ее неуклюжей. Она так долго ждала! И с каждым днем ей все труднее становилось надевать ботинки. «О Боже, я так раздалась! Должно быть, у меня будет тройня. Черт возьми!» Скарлетт собрала волосы в пучок и воткнула шпильки, затем схватила шаль и босиком выбежала на улицу.

Мужчины угрюмо окружили Колума на подъездной дороге за открытыми воротами, заглушенной сорняками.

– Никогда не видел ничего подобного… это больше похоже на деревья, чем на сорняки… мне кажется, что это все крапива… потребуется целая жизнь, чтобы очистить один акр…

– Ну и компанию ты собрал, – звонко произнесла Скарлетт. – Вы что, боитесь руки испачкать?

На нее уставились с возмущением. Они уже слышали о маленькой женщине, управляющей всеми; ничего женственного в ней нет.

– Мы обсуждаем, с чего лучше начать, – примиряюще произнес Колум.

Скарлетт была настроена иначе.

– Вы никогда не начнете, если будете долго обсуждать. Я покажу вам, как начать.

Поддерживая левой рукой свой раздутый живот, она наклонилась и ухватила несколько стеблей крапивы у самого основания. С ворчанием и большим усилием она вырвала их из земли.

– Вот, – сказала она презрительно, – вы уже начали.

Она швырнула колкие растения к ногам мужчин. По всей ее руке из ран сочилась кровь. Скарлетт поплевала на ладонь и вытерла руку о черную вдовью юбку, затем тяжело поплелась прочь.

Мужчины уставились ей в спину. Сначала один, затем другой и наконец все сняли свои шляпы. Они не были единственными, кого Скарлетт О'Хара заставила уважать себя. Маляры поведали, что она способна забраться на самую высокую лестницу, передвигаясь, как краб, в своем положении, чтобы указать на пропущенные места или неровные мазки кисти. Плотники, которые попытались использовать недостаток гвоздей, обнаружили ее забивающей гвозди, когда пришли на работу. Она с таким грохотом захлопывала новые или заново навешанные двери, проверяя петли, что «могла бы воскресить и мертвого». Или залезала вовнутрь дымоходов с пучком пылающего камыша в руке, чтобы поискать сажу и проверить тягу. Кровельщики рассказывали, что «только сильная рука отца О'Хара удержала ее от стропил, по которым она хотела взобраться, чтобы сосчитать шиферную плитку». Она твердо держала всех в руках, а к себе относилась еще тверже.

А когда стемнело, каждого, оставшегося на работе так поздно, ожидали три кружки пива в баре, и даже когда кончалось питье, их хвастовство и жалобы, ее можно было видеть через кухонное окно, склонившейся над бумагами и делающей записи при свете лампы.

– Ты вымыла руки? – спросил Колум, входя в кухню.

– Да, и даже смазала их. Кругом беспорядок. Я иногда просто схожу с ума и не знаю, что делать. Я готовлю завтрак. Хочешь?

– Овсянка без соли? Лучше поем немного отварной крапивы.

Скарлетт ухмыльнулась.

– Тогда пойди и нарви сам. Я пока отказываюсь от соли, чтобы ноги не отекали так сильно. Но что-то не очень помогает. Я не могу надеть ботинки, не могу зашнуровать их. Через неделю или две я просто не смогу дотянуться до них. Я вычислила. Колум. У меня будет куча детей, а не один ребенок.

– Я тоже, как ты сказала, вычислил. Нужна женщина, чтобы помогать тебе. Он ожидал, что Скарлетт запротестует: она автоматически отвергала всякое предположение о том, что она не может делать все сама. Но она согласилась. Колум улыбнулся. Он сказал, что у него есть такая женщина, которая может помочь ей во всем, даже в бухгалтерии, если необходимо. Женщина в возрасте, но не настолько старая, чтобы не принять ее порядки, и не такая бесхарактерная, чтобы не постоять за себя, если нужно. У нее есть опыт ведения хозяйства, а также управления людьми и деньгами. Она была экономкой в Биг Хаусе вблизи Ларакор – это на другой стороне Трима. Она знает, как принимать роды, хотя и не акушерка. У нее у самой шестеро детей. Она может прийти к Скарлетт теперь, присматривать за ней и за домом, пока не будет восстановлен Бит Хаус, позже наймет женщин для ведения хозяйства, а сама будет управлять ими.

– Ты поймешь, что в Америке нет ничего, похожего на Биг Хаус в Ирландии. Здесь нужна опытная рука. Тебе также потребуется управляющий, под началом которого будет дворецкий и лакеи, главный конюх во главе кучеров и дюжина садовников.

– Стоп! – Скарлетт яростно затрясла головой. – Я не собираюсь закладывать здесь королевство. Я допускаю, что мне нужна женщина-помощница, но для начала буду пользоваться только несколькими комнатами в этой груде камней. Итак, спроси свой образец добродетели, не желает ли она отказаться от столь высокопоставленной должности. Сомневаюсь, что она ответит «да».

– Я спрошу ее. – Колум был уверен, что она согласится, даже если ей придется скрести полы. Розалин Мэри Фицпатрик была сестрой Фениана, казненного англичанами, и дочерью и внучкой тех людей, которые затонули на негодных к плаванию судах. Она была самым страстным и посвященным членом местного кружка повстанцев.

Скарлетт вынула три вареных яйца из бурлящей в чайнике воды и вылила воду в заварочный чайник.

– Можешь съесть яйцо или два, если ты такой гордый, что не хочешь есть мою кашу, – предложила она. – Без соли, конечно.

Колум отказался.

– Хорошо. Я голодная.

Она положила кашу на тарелку, разбила яйца и добавила в кашу. Колум отвел глаза. Скарлетт с жадностью накинулась на еду. Продолжая разговаривать с полным ртом, она поведала ему план расселения всей семьи, чтобы все О'Хара жили в достатке в Баллихаре.

Колум подождал, пока она доест, и сказал:

– Они не поедут. Они работают на земле, на которой живут почти двести лет.

– Они обязательно поедут. Все всегда хотят иметь лучшее, чем имели, Колум.

В ответ он покачал головой.

– Я докажу, что ты не прав. Спрошу их сегодня же! Нет, это не входит в мой план. Я хочу сначала все подготовить.

– Скарлетт, я привез тебе твоих фермеров. Сегодня утром.

– Этих лентяев!

– Ты не рассказывала мне о своих планах. Я нанял этих людей. Их жены и дети едут сюда, чтобы поселиться в коттеджах в конце улицы. Они уволились с работы у помещиков.

Скарлетт закусила губу.

– Все в порядке, – сказала она через минуту. – Я поселю семьи в дома, а не в коттеджи. Эти люди могут работать на кузин.

Колум открыл рот, затем закрыл его. Спорить было не о чем. Он был уверен, что Дэниэл никогда не переедет.

Колум позвал Скарлетт спуститься с лестницы, на которую она взобралась, инспектируя свежую штукатурку.

– Я хочу, чтобы ты посмотрела, что сделали твои «лентяи», – сказал он.

У Скарлетт от радости выступили слезы на глазах. Перед ней лежала прокошенная дорога, достаточно широкая для двуколки. Раньше ей приходилось ездить по ней верхом на пони. Последнюю неделю это было слишком тяжело. Теперь она снова сможет ездить к Кэтлин и брать молоко для чая и овсяной каши.

– Я поеду сейчас же, – сказала она.

– Тогда позволь зашнуровать твои ботинки.

– Нет, они жмут мне в лодыжках. Я буду ходить босой. Теперь у меня есть коляска и дорога, по которой можно ездить.

Колум с облегчением проследил, как она отъезжает, и вернулся в свой домик к своим книгам и трубке, а также к стакану хорошего виски с чувством заслуженной награды. Скарлетт О'Хара была – самая утомительная личность из всех, кого он когда-либо встречал.

Но почему, удивлялся он, ему всегда хотелось добавить «бедная овечка», что бы он ни думал о ней?

Она действительно выглядела бедной овечкой, когда неожиданно ворвалась к нему в комнату перед наступлением летних сумерек. Члены семьи очень любезно отклонили ее приглашение, а затем и призыв переехать в Баллихару.

Колум полагал, что Скарлетт не способна плакать. Она не плакала, когда получила известие о разводе и даже тогда, когда весть о женитьбе Ретта нанесла ей последний удар. Но в эту дождливую теплую августовскую ночь она несколько часов всхлипывала и рыдала, пока не заснула на его кушетке – роскошь, не известная в ее двух спартанских комнатах. Он прикрыл ее легким одеялом и отправился в спальню. Он был рад, что опадала выход своему горю, и оставил ее одну. Сильные люди не любят свидетелей своей слабости.

Он подумал, что снова ошибся. Узнает ли он эту женщину когда-нибудь до конца? Утром он нашел Скарлетт сидящей за кухонным столом; она ела яйца.

– А знаешь, ты прав, Колум. Они гораздо вкуснее с солью… Начни искать хороших арендаторов моих домов. Они должны быть состоятельными людьми, потому что в этих домах все самое лучшее, и я хочу получить хорошие деньги.

Скарлетт была глубоко оскорблена, хотя никогда и не показывала этого.

Несколько раз в неделю она продолжала ездить к Дэниэлю в двуколке и работала так же упорно, как всегда в Баллихаре, хотя ее беременность становилась все обременительней. К концу сентября город был восстановлен. Каждое здание было чистым, заново покрашено снаружи и внутри, с крепкими дверями и хорошими трубами, с непромокаемыми крышами. Население стремительно росло.

В городе открылись еще два бара, мастерская по ремонту обуви и конской сбруи, галантерейный магазин, приехал престарелый пастор в маленькую католическую церковь, два школьных учителя, которые начнут занятия, как только из Дублина придет разрешение, нервный молодой адвокат, надеющийся иметь свою практику, с еще более нервной молодой женой, постоянно разглядывающей людей на улице сквозь кружевную занавеску. Дети фермеров играли на улице, а их жены сидели на ступеньках крыльца и сплетничали. Каждый день почтальон из Трима доставлял почту джентльмену ученого вида, который открыл в однокомнатной пристройке к галантерейному магазину книжный магазин, где также можно было купить писчую бумагу и чернила. Через год ожидалось открытие почты, и наконец доктор заключил договор об аренде самого большого дома, чтобы начать заселение в первой неделе ноября.

Последняя новость была особенно приятной для Скарлетт. Единственная больница в округе размещалась в работном доме в Дюншолине, на расстоянии четырнадцати миль отсюда. Она никогда не бывала в работном доме, последнем прибежище неимущих, и надеялась, что никогда не будет. Скарлетт твердо верила в необходимость работы вместо попрошайничества, и она предпочла бы не видеть несчастных, которые заканчивали там свою жизнь. И это, конечно, было не место для рождения ребенка. Личный доктор, это больше подходило ей. Он будет все время под рукой, так как дети часто болеют крупом, ветрянкой и тому подобными болезнями. Теперь только оставалось найти кормилицу с середины ноября и привести в порядок дом.

– А где твоя прекрасная Фицпатрик, Колум? Мне казалось, что она согласилась приехать ко мне месяц назад.

– Она действительно согласилась месяц назад и уведомила об этом за месяц, как делает каждый приличный человек. Она будет здесь первого октября, то есть в следующий четверг. Я предложил ей пожить у меня.

– Вот как? А я думала, что она будет экономкой у меня. Почему она не остается здесь?

– Потому, Скарлетт, дорогая, что твой дом – единственный в Баллихаре, который до сих пор не отремонтирован.

Скарлетт с удивлением оглядела свою комнату-кухню. Она никогда не обращала внимания на то, как выглядит ее жилище; это было временное удобное место наблюдения за работой в городе.

– Здесь отвратительно, не так ли? – сказала она. – Лучше мы побыстрее доделаем дом, чтобы я могла переехать. – Она улыбнулась, но с трудом. – Дело в том, Колум, что я совершенно измотана. Я буду рада разделаться с работой и немного отдохнуть.

Скарлетт не сказала о том, что работа стала для нее только работой после того, как кузины отказались переехать к ней. Она не испытывает радости от возрождения земель О'Хара, если сами О'Хара не будут наслаждаться этой землей. Она снова и снова старалась понять, почему они отказались. Единственной причиной, которую она видела, было нежелание жить слишком близко к ней: они не любили ее, несмотря на всю их доброту и теплое отношение. Она чувствовала себя одинокой среди них, даже когда была вместе с Колумом. Она верила, что он ее друг, но это он сказал ей, что они никогда не приедут. Он понимал их, был одним из них.

Все время теперь болела спина. На распухших ногах мучительно больно ходить. Она уже не хотела ребенка. Он делал ее больной, и именно благодаря ему ей впервые пришла в голову идея купить Баллихару. И ей еще мучиться шесть – нет, шесть с половиной недель.

«Если бы у меня были силы, я бы завопила», – мрачно подумала она. Но она выдавила еще одну слабую улыбку для Колума.

Он выглядит так, как будто хочет сказать что-то и не знает что. Ну, я не могу помочь ему. Я совершенно не в состоянии разговаривать.

В дверь постучали.

– Иду! – крикнул Колум. И правда, побежал как заяц. Улыбаясь, вернулся в кухню с пакетом в руке. – Это миссис Фланаган из магазина. Она принесла табак, который ты заказывала для бабушки. Я возьму его для нее.

– Нет. – Скарлетт вскочила на ноги. – Она просила меня достать. Это единственная вещь, о которой она просила. Запряги пони и помоги мне залезть в коляску. Я хочу сама отвезти.

– Я поеду с Тобой.

– Колум, здесь едва хватает места для меня; перестань об этом говорить! Подай коляску и только помоги мне сесть в нее. Пожалуйста. Одному Богу известно, как я вылезу из нее.

Скарлетт была не в восторге, увидев кузена Сина выходящим из коттеджа бабушки на шум ее коляски. «Страшный Син» – так звала его Скарлетт про себя, точно так же она всегда думала о своем кузене Стивене в Саванне – «Страшный Стивен».

Они заставляли Скарлетт поеживаться, потому что всегда молча наблюдали, как другие О'Хара разговаривали и смеялись. Ее не интересовали люди, которые не болтали и не смеялись, или люди себе на уме. Когда Син предложил ей руку, чтобы помочь войти в дом, она неуклюже отступила в сторону.

– Не нужно, – сказала она весело, – я прекрасно могу обойтись сама. Син нервировал ее даже больше, чем Стивен. Все неудачники заставляли ее нервничать, а Син был О'Хара, которому не везло. Он был третий сын Патрика. Старший сын умер. Джейми работал в Триме, поэтому, когда Патрик умер в 1861 году, Син унаследовал ферму. Ему было «только» тридцать два в то время, и он думал, что это «только» оправдывает все его неудачи. Он делал все так плохо, что был реальный шанс потерять арендованный участок земли.

Дэниэл, как старший, созвал всех детей Патрика. Хотя ему было шестьдесят семь, он ощущал в себе больше силы, чем Син и его собственный сын Симус, которому тоже было «только» тридцать два. Он работал всю жизнь рядом с братом; теперь, когда Патрик умер, не стоит молча смотреть, как губится дело их жизни. Син должен уйти.

И Син ушел. Но не совсем. Уже двадцать лет он живет с бабушкой, позволяя ей ухаживать за собой. Он отказался выполнять какую-либо работу на ферме Дэниэла. Скарлетт пошла прочь от него так быстро, как могли нести ее босые опухшие ноги.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю