Текст книги "Расписное небо (СИ)"
Автор книги: Александра Питкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Я просто не могла сосредоточиться, то и дело бросая взгляд на новую обувь Туфли. Мне подарили туфли. Отменные, по моей ноге и невероятно мягкой стелькой. Но это не самое важное. Туфли! Яркие, новые, замечательны и…усилием воли возвращаясь взглядом к экрану планшета, не могла решить, как поступить. Еще две пары – это как-то слишком. Слишком необычно, слишком волнительно. Но как приятно! Хотелось хихикать и смущенно опускать глазки. Сдерживалась я от этого с трудом, периодически поглядывая и на сосредоточенного Сумудина. Странный мужчина. Непонятный. То рычит, то ворчит, а в другой раз приносит подарок. И практичный и приятный для женской души.
Глава 12
Сумудин.
Разбудив Тааля, я убедился в своей полной правоте. Мастер был преотвратным пациентом, норовя нарушить даже самое ничтожное предписание. Стоило мне покинуть медблок, как этот нетерпеливый и практически неуправляемый мужчина попытался сбежать от своих док торов. Даже тот факт, что ноги совсем не держали, его не останавливал. После нескольких попыток договориться миром и убеди ь Тааля в том, что пара дней отсрочки в тренировках погоды не сделают, я окончательно потерял терпение.
– Мастер, я тебя последний раз предупреждаю. Еще одна такая выходка, и я тебе все ниже шейного отдела отключу. Тогда не то что мышечную массу восстанавливать не сможешь, а даже нос почесать не сумеешь.
– Не добрый ты, – Тааль скривился, но, кажется, унял свой характер, зная, что это не пустая угроза. Тоже мне, деятель. Проваляться столько времени овощем и хотеть тут же вернуть былую силу конечностям.
– И никогда не был. Тебе ли не знать.
– Я-то знаю, просто иногда ты так искусно притворяешься, что почти хочется поверить. – Мастер улыбнулся, немного кривовато, но без вспышек бунтарства.
– Не ведись на эти уловки, – не смотря на сложности грядущей физиотерапии и восстановления связей, нарушение которых явно прослеживались в работе конечностей, я был невероятно рад видеть старого друга в сознании и без фатальных нарушений.
Двери отсека разошлись, впуская Нарина. Капитан хотел привести с собой Селену, которая сильно переживала за здоровье мастера, но было решено немного перенести их встречу на момент, когда Тааль не будет столь беспомощным и слабым. Все же, у этого мужчины осталась только гордость. Не стоило подвергать ее таким испытаниям.
– Мастер, тебе наконец разрешили вернуться в мир живых, – Нарин крепко обнял Тааля, сидящего в подушках. Я чувствовал, как оджи выдохнул, наконец позволяя грузу ответственности за здоровье мастера упасть с плеч.
– Да, наш местный тиран меня разбудил, но уже угрожал вернуть обратно в состояние тряпки, не прошло и получаса.
– Сумудин?
– Он пытался встать и уйти. Несколько раз. Мне надоело, – я просматривал пришедшие на планшет последние результаты Тааля, позволяя друзьям обсудить, какой я деспот.
– Ничего нового. Я тебе тут не помощник. Пока ты официально находишься в этом отсеке – Сумудин командует, ты же знаешь. У нас очень четкий договор и нарушить его не получится. Даже ради тебя. – Нарин улыбался, но это была чистая правда, о чем мастер знал. Оджм никогда не оспаривал мои решения и приказы в этом блоке. Обернувшись, оджи сверкнул улыбкой.– А ты можешь перестать меня донимать вопросами. Мы прибыли в сектор. Пропуск уже оформлен.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, прежде чем планшет полетел в руки одного из ассистентов, пойманного мной где-то на полпути к выходу.
– К ужину будешь? – веселый вопрос догнал уже за дверью.
– Нет. Конечно, нет, – не факт, что я вернусь к завтраку.
Воодушевленный, полон предвкушения, я несся по этажам, страдая от икоты. Нетерпение последних недель, нарастающее внутри напряжение, все это готово было решится через считанные минуты. Мне этого очень не хватало. Тренировки не приносили того умиротворения, которого умел добиваться Нарин, совсем нет. Но сегодня было мой день.
Быстрым шагом проходя к следующей лифтовой площадке, едва успел поймать за плечи Ольсу и притормозить, спасая нас обоих от падения.
– Куда вы-ик! так несетесь? – девушка была явно чем-то взволнована и не слишком смотрела по сторонам.
– О, я как раз искала вас. У меня появилась идея.
– Хорошая?
– Возможно. Следует обсудить.
– Тогда-ик! Идемте. Так и быть. Раз уж-ик! Так сложилось. – Подхватив слегка опешившую Ольсу под локоть, потянул землянку в лифт. Может, это и правда не плохая идея.
Ольса.
Мысль преследовала меня уже несколько дней, но ее никак не удавалось сформулировать. Набросав карандашом несколько ключевых моментов, я почти час разглядывала схему, не зная, как соединить одно с другим. Чего-то не хватало.
Опустив взгляд, в который раз поразилась. Странный мужчина. Непонятный и невероятный. Мысль о исследовании и новом открытии плавно была вытеснена из головы образом Сумудина. Лимонные лодочки. И поцелуи, от которых кружится голова. Почему-то стало вдруг очень стыдно, стоило вспомнить о свидании с Озиром. Ощущение, словно я обманываю парня, будучи не свободной. Непривычное, какое-то ломающее чувство.
Пытаясь вернуть мысли в нужное русло, вырисовывала круги и петли, пытаясь соединить части головоломки. Через какое-то время, признавая собственную беспомощность, взяла листки, отправляясь на поиски старшего судового медика. Без него не получится разобраться.
Я только вышла из лифта, все еще размышляя о необычном и в то же время, таким подходящим для меня, решением вопроса с моей обувью, как чуть не влетела в кого-то.
– Куда вы-ик! так несетесь? – Я узнала голос и манеру, но никак не восторженные эмоции. Сумудин был чем-то невероятно доволен. На лице сияла белозубая улыбка, а глаза искрились. Такая квинтэссенция радости совершенно преобразила его лицо, сделав черты более мягкими и плавными. А улыбка, первая улыбка, обращенная ко мне, буквально выбила все дыхание. Пораженная такой переменой, сама улыбнулась в ответ. Кое как собрав разлетевшиеся мысли, все же постаралась ответить разумно и по делу.
– О, я как раз искала вас. У меня появилась идея.
– Хорошая?
– Возможно. Следует обсудить.
– Тогда-ик! Идемте. Так и быть. Раз уж-ик! Так сложилось, – меня подхватили под локоть, и все с тем же восторженно-радостным предвкушением поволокли куда-то.
Двери лифта открылись, пропуская нас в небольшой ангар, где работало несколько механиков. Они все кружили вокруг малого истребителя, формой мне больше всего похожего на лист. Эдакая капля с блестящими хромированными боками и скругленными линиями. Никаких торчащих резких крыльев или для иного носа, все очень компактно и как-то эстетично.
– Это «Птичка». – Сумудин остановился на входе, с восторгом и нежностью разглядывая корабль, а у меня похолодели ноги и закралось какое-то не очень хорошее предчувствие. Кажется, вариант «раз уж так сложилось» мне совсем не понравится.
Глава 13
Сумудин.
Я так долго ждал возможности полетать на своей Птичке, что с едва сдерживался последние минуты, пока техники проводили подготовку и проверку корабля. Энергетические блоки, заправленные до отказа, светящиеся бледным желтоватым цветом, были последним элементом перед разрешением на вылет.
– Акер, все готово.
– Отлично. Идемте, Ольса. Это невероятное зрелище, – ухватив землянку за маленькую прохладную ладошку, потянул ее к лестнице. Пара минут – и мы в полной мере ощутим свободу.
Терри немного замешкалась перед лестницей, скорее всего в первый раз оказавшись у такого истребителя, как мой, но быстро взяла себя в руки. Ее неуверенность была видна, но какого-то особого беспокойства я не ощущал. Ступив внутрь, я даже задышал по-другому. Здесь присутствовал резкий грозовой аромат, разгоняющий кровь. Ольса застыла на месте, не зная, куда деться. Места и правда почти не было, все же это не прогулочный катер.
– Садитесь в кресло, – помогая девушке пристегнуться, на пару мгновений задумался. Ее туфли, вполне приемлемые теперь для Парадокса, могли быть опасны сейчас. Ухватив за тонкую лодыжку одной рукой, второй медленно стянул лимонную туфлю. Мне очень нравились ее изящные ступни с маленькими аккуратными пальчиками. Было немного смешно наблюдать, как Ольса поджала пальцы, стоило снять обувь. Из такого положения, когда я практически стоял перед ней на коленях, терри выглядела еще более беззащитной и хрупкой, чем обычно, будоража кровь и вызывая совсем не детские мысли. – Такая обувь будет мешать. А теперь вот это.
Покончив с обувью, так и не дождавшись ни единого комментария, возражения или вопроса, убрал туфли в небольшую нишу. Заняв соседнее место, старшего пилота, передернул плечами, привыкая к давлению ремней.
– Ноги на платформу. Сейчас будет поворот, – кресла синхронно крутанулись и немного двинулись вперед, остановившись перед штурвалом и панелью управления. Сверху, над активным стеклом висел обруч с микрофоном и дополнительными элементами управления. Поправив волосы, чтобы не лезли в лицо, запустил руку в голубую жидкость, запуская двигатель. В глубине судна загудело, по корпусу прошла слабая вибрация. Я испытывал такое блаженство и единение с кораблем, словно мое сердце билось в такт с импульсами, проходящими через систему.
В ухе тихо звякнуло, сообщая о появлении Птички на датчиках Парадокса.
– Истребитель S-12-А, пилот акер Сумудин Саве. Пассажир терри Ольса Иберская. Прошу разрешение на вылет.
– S-12-А, вылет разрешаю. Приятного отдыха, Сумудин,
– Спасибо, Кимирий.
Техники покинули ангар, и свет сменился на слабый, почти бесполезный огонек. Широкая дверь перед самым носом истребителя начала медленно подниматься вверх, заставляя постукивать пальцами от нетерпения. Вынув ладонь из импульсной жидкости, нажал на рычаг. Небольшая пластина отошла в сторону, выпуская U-образный штурвал. Впереди, на темном бархате, сияли звезды.
Птичка мягко приподнялась над полом, втягивая опоры и зависая на одно мгновение, справа раздался судорожный вздох, и я вдавил штурвал, вырываясь из нутра громадины Парадокса. Кровь кипела, напряжения прошлых дней, наконец, отступило. Вдыхая полной грудью, едва не рассмеялся в голос.
– Удивительно, правда? Мне никогда не бывает так хорошо на Парадоксе, как здесь, – невольное признание вырвалось само собой. Кинув быстрый взгляд в сторону Ольсы, удивился ее напряженности. Впрочем, девушка ни разу в жизни не латала на подобных аппаратах, есть чему удивляться.
Ольса.
Я просто не могла дышать. Судорожно, нервно, мне едва хватало выдержки на короткие неглубокие урывки. Не знаю, как так получилось, просто в один миг я оказалась пристегнутой множеством ремней к мягкому глубокому креслу, которое словно окутывало мое тело, в том числе удерживая голову. Кажется, я только моргнула, как все пространство за толстым стеклом, по краям которого пробегали какие-то обозначения, потемнело. Миг – и сердце рухнуло куда-то в пятки, судя по спазму в колене, застряв по пути. Вцепившись ногтями в подлокотники кресла, едва не порвав обивку, все ждала мгновения, когда наш маленький кораблик рухнет вниз, когда появится это отвратительное чувство в животе, словно тебя вздернули крюком, но этого нет происходило. Да, было все так же немного жутко от быстрой смены видов впереди, от силы, с которой вдавливало в кресло, но все же не так ужасно, как на обычном самолете.
– Удивительно, правда? – голос Сумудина пробирался как через вату, сквозь гул в ушах. Я уже почти и забыла, что он здесь рядом. Казалось, прошло уже часа три, к тому моменту, как я отмерла. Мы уже два раза облетели вокруг Парадокса, побывали совсем далеко, так что громадину крейсера скрыла небольшая планетка, и теперь замерли где-то среди сияющих и таких холодны огней бескрайнего пространства.
– Я боюсь летать, – тихие слова были первыми, которые я все же смогла вытолкнуть из пересохшего горла.
– Что? Ольса, говорите чуть громче, я не расслышал.
– Я боюсь летать. Боюсь летать! Очень! До истерики, до тошноты, до полуобморочного состояния… – с последними словами из горла вырвался всхлип, грозящий перерасти в полноценную истерику. Я услышала какое-то витиеватое ругательство, несколько щелчков, а потом мое кресло немного дернулось назад, вынудив все же открыть глаза. Передо мной, ровно напротив, сидел Сумудин, осуждающе глядя своими удивительными глазами расплавленного золота.
– Вы и правда считаете, что сейчас наиболее подходящий момент для такого заявления?
Поразительная беспечность. И с моей и с ее стороны. Как такое получилось? Она боится летать.
Включив автопилот, седлал несколько глубоких вдохов, повернувшись к Ольсе. Сихерче. Ну что еще могло произойти за время такой милой и приятной прогулки в космосе? И почему, почему, во имя всех известных демонов, она не сказала раньше?!
Думая о сложившейся ситуации, отстегнул ремни и медленно положил свои руки поверх ее маленьких кистей, судорожно вцепившихся в подлокотники кресла. Пальцы были холодные, словно одеревенелые.
– Почему раньше не сказали? В ангаре?
– Там тоже как-то было страшно, – неуверенно пробормотала она, с каким-то удивлением в своих прекрасных, как грозовое небо, глазах.
Поглаживая руки Ольсы, стараясь снизить напряжение в конечностях, слушал свои ощущения. С ней было сложно, мне почти не чувствовался страх, как он обычно проявляется у других, даже у той Селены. Сейчас, когда я весь сосредоточился на этой маленькой женщине, во рту присутствовала явная горечь, и какое-то волнение, но его природу в другом случае я бы не сумел определить. Возникало четкое ощущение, что это и не страх вовсе, а какой-то старый эмоциональный блок, взращеный годами.
– Значит вот оно как, – это многое объясняло в ее поведении в госпитале, во время пребывания на Валоре, и в ее резких нападках, которые редко, но все же иногда бывали. Страх. Она не боялась, когда была полностью уверена в себе, а это бывало только в работе. Откуда столько страхов в одной маленькой женщине?
В общем, умея вполне неплохо работать с психологическими нарушениями, все же не напрасно я медик оджи, я мог ей кое-чем помочь. Самым простым вариантом сейчас, чтобы снизить ее напряжение и расслабить, был способ завязать ответственность на себе и запутать ее мозг. Но для этого она должна доверять.
– Ольса, как по-вашему, я глуп? – девушка, успевшая прикрыть глаза на время моих раздумий, распахнула их после вопроса. Там было и удивление и неверие и даже какое-то я явное сомнение в моей адекватности. Отлично, она не так сильно закостенела в своих эмоциях, чтобы перестать реагировать.
– Эм, нет, – ответ был дан медленно и осторожно, словно она и правда переживала за разумность собеседника.
– Отлично. У вас вызывают сомнения мои навыки?
– Не знаю. Нет, наверное.
– Есть какой-то вид экстрима, который вам по вкусу? – пока Ольса отвлеклась и отвечает на вопрос, следовало вывести ее на более откровенный разговор. Миниатюрные пальцы под моими ладонями потеплели и немного расслабились. Пользуясь моментом, снял их с подлокотников, продолжая мягко удерживать и поглаживать. Ольса, совсем не реагируя на мои действия, возвела глаза к потолку, вспоминая.
– Не уверена. Мне нравится стендовая стрельба. Это можно считать экстримом?
– Думаю, в какой-то степени, – я был удивлен. Представить эту маленькую женщину с огнестрельным оружием, сбивающей летящие мишени было не так-то просто. С этими ее яркими платьями и непрактичной обувью, тонкими очками и горьким шлейфом страха.
– Что в стрельбе вам нравится больше всего?
– Отдача и вибрация, когда луч вырывается вверх. Это такое невероятно ощущение, почти такое же, как рождение ребенка, только более личное, чем на работе. У меня сердце каждый раз замирает… – Ольса прикрыла глаза, а в руках мне почудилась легкая дрожь удовольствия. У нее даже щеки порозовели, в такое волнение привели ее воспоминания. Не сдерживаясь, да и не желая, нагнулся к ней, одной рукой поймав подбородок, а второй все еще удерживая горячие влажные ладошки.
Легко, нежно, едва ощутимо. Вкус цветов, дурмана и свежесть.
Почувствовав отклик, легкое движение губ, двумя нажатиями расстегнул ремни ее кресла. Не отпуская, не позволяя отстраниться, потянул ее к себе на колени, обнимая. Места было мало, не слишком удобно, но присутствие Ольсы в объятиях все компенсировало. Тонкие руки несмело обвили мою шею, пальцы поползли выше, зарываясь в волосы. Не отказывая себе в удовольствии, получая такой отклик, прижал ее сильнее, позволяя себе больше.
Ладони скользили по спине, тоже добравшись до волос, мне хотелось стянуть с нее все. Проведя по голове, одним щелчком отключил и отсоединил компенсирующий обруч, откинув его куда-то в сторону. Рука скользила дальше, совершенно без зазрения совести, разобрав ее прическу. Когда небольшие заколки, больше похожие на иглы с тупыми концами, полетели на пол с металлическим звоном, Ольса отозвалась тихим стоном облегчения и удовольствия. Теперь и мне ничего не мешало.
Ольса.
Я пропустила тот момент, когда оказалась не коленях Сумудина. Растворившись в ощущениях, запретив себе думать, где нахожусь, просто отдалась удовольствию. Мужские руки ощущались какими-то жесткими, неподатливыми, сжимая меня в объятиях. Избавив мои волосы от шпилек, позволив расслабиться, Сумудин словно перестал сдерживаться. Алчущие, голодные поцелуи. Такие страстные и будоражаще-огненные, что сердце, казалось, разорвется от горячей, пульсирующей крови. Я чувствовала себя бабочкой, пойманной в паутину. Ни сбежать, ни двинуться. Но бабочка оказалась глупой. Ей понравился паук.
Я хотела насладиться ощущениями в полной мере. Никакие посторонних мыслей, запретов. Только удовольствие и мурашки по ногам. Одна рука удерживала за спину, зарывшись пальцами в распущенные волосы, вторая же медленно скользила от колена вверх, от чего пальцы на ногах сами собой поджались. Пустота и легкость в голове и мелкая дрожь удовольствия по телу. Я практически не замечала подлокотник кресла, впившийся в спину и неудобство от такой позы. Я хотела продолжения.
Но, как это всегда бывает, неизбежно наступил конец.
– Чего ты боишься? – дезориентированная, все еще пьяная и мягкая, как вата, я даже не успела подумать.
– Я боюсь падать, – ответ пришел сам собой, а внутри поднималось обида и злость. Ощущение, что меня обманули, облапошили.
– Не сердись, сихерче. Если мы продолжим, нам обоим понравится, но, боюсь, после приключения в таких условиях твоя нежная кожа может вся покрыться синяками, – Сумудин говорил спокойно, точно угадав мои эмоции, а меня все еще злило то, что из нас двоих только я теряю голову. У медика даже дыхание не сбилось. Удерживая меня на коленях, поглаживая распущенные волосы, доктор продолжил. – Ты боишься падать. Тогда давай так. В космосе падать некуда. Подумай над этим. К тому же, я тебя держу. Пока я рядом – падение не грозит. Расскажешь мне когда-нибудь, где ты так страшно падала, что запомнила на всю жизнь?
Он говорил, а мне хотелось рычать и кусаться. Я вовсе и не слушала, о чем разговор. Меня словно чем-то одурманили. Дали лизнуть крем от торта, а затем украли сладкое. Это было совсем не честно.
– Эй, Ольса. Что происходит в твоей умной и такой красивой голове? – не получив ответа, Сумудин придержал мой подбородок, заставив посмотреть в глаза. А я вдруг вспомнила один важный, и очень неприятный момент.
– Я вроде бы как с Озиром встречаюсь.
– Знаю. Именно что «вроде бы как». Не думай об этом. Мы обсудим с ним этот вопрос сами.
– И что вы собрались обсуждать? – все еще нервная, неудовлетворенная и смущенная произошедшим, я попыталась слезть с мужских колен. Сумудин не удерживал, но золотые глаза словно потемнели. – Я сама буду решать, что и с кем мне обсуждать, а ваше вмешательство, и сегодняшняя выходка… это просто…
Забравшись в кресло, старалась как-то пристегнуть эти необычные, похожие на резиновые ленты, ремни. Здесь даже застежка была не обычная, так что я только безрезультатно тыкала две части крепления, стараясь успокоить дрожь. Через несколько минут бестолковых попыток, обе части застежки из моих рук забрали, легко защелкнув механизм.
– Конечно, решать ты будешь сама. Никто не возражает, – спокойный голос, но от него по телу пронеслись волны легкой паники, – ты можешь сколько угодно долго решать, насколько ты моя женщина и как быстро хочешь развивать отношения. Можешь даже решить, в каком мы статусе станем эти отношения поддерживать. Пожалуйста. Только без постороннего присутствия. Или же я просто вырву Озиру руки. И не стану пришивать их обратно. В качестве демонстрации моего мнения. Тебя я ничем не ограничиваю. Просто неотвратимо покалечу любого, кто станет мешать мне тебя завоевывать. Запомни, пожалуйста.
Завершающей точкой монолога стала хищная улыбка, больше похожая на оскал и мне на голову водрузили компенсирующий обруч. Словно точку поставил.
Сумудин вернулся в свое кресло напротив.
– Думаю, сейчас не самый лучший момент возвращаться на Парадокс, нужно немного успокоиться. Насколько тебе плохо и можем ли мы еще полетать?
Я не успевала за сменой его эмоций. Пугающий секунду назад, теперь он бал абсолютно собран и сосредоточен, ожидая ответа о моем самочувствии. Моргнув пару раз, призадумалась. Медик терпеливо ждал ответа.
– Вполне терпимо. Можно немного полетать. Только без переворотов вниз головой, – белая бровь поднялась в удивлении.
– Как ты не хочешь понять, – Сумудин мягко улыбнулся, разъясняя словно маленькому ребенку, – здесь нет смены верха и низа. Это все в твоей голове. В космосе при включенной гравитации судна, низ всегда под ногами. Что бы я не делал со штурвалом, твое положение не меняется. Подумай об этом. Но раз ты просишь, будем разбираться постепенно.
Ольса.
Я была шокирована. Всем происходящим от начала до конца. Этими поцелуями, от которых совсем терялось ощущение времени-пространства, от какого-то неотвратимого напора Сумудина и его уверенности в принятом решении. От себя самой.
Растерянно моргая , смотрела как меняется пространство космоса за «окном». Еще эти его слова. Если здесь нет низа, значит, тут нет возможности упасть. Куда денется корабль, если что-то случится с системой управления? Будет дрейфовать, как консервная банка с двумя пассажирами внутри. От этого стало немного смешно. Чем дальше от земли, тем менее страшен полет?
– Что-то вы совсем притихли, Ольса. Как самочувствие? Все в порядке? – мы плавно двигались между какими-то огромными глыбами пород, парящими в пространстве. Сумудинкинул на меня быстрый взгляд.
– Не знаю. Это как-то все очень глупо и не правильно. Совсем.
– Вы о чем конкретно?
– О вас, обо мне.
– А, это. Не могу не согласиться. Все получается несколько коряво. Я и сам не в восторге, но не могу отрицать, что это единственный доступный нам вариант. Я много думал. С нашим взаимным влечением, моим желанием вас защитить, да и со всем остальным… Вы же не станете отрицать, что это все имеет место быть? Возможно, будь ситуация односторонней, у вас все же были бы другие возможности. Но не при той страсти, с которой вы отзываетесь на мои прикосновения, Ольса.
– Но это не совсем так…
– Попробуете возразить, и мы повторим поцелуй. В виде эксперимента, так сказать. Я-то буду весьма доволен, а вот вам, кажется, нужно все же подумать над сложившийся ситуацией. Не провоцируйте.
Еще какое-то время мы кружили по бескрайнему пространству космоса, размышляя каждый о своем. В какой-то момент я поймала себя на ощущении, что даже наслаждаюсь этим плавным полетом и яркими красками звезд и туманностей на темном бархате пространства за лобовым стеклом. Огни разных цветов, какие-то далекие вспышки, один раз на несколько минут нем даже стала видна самая настоящая комета, длинным хвостом разрезающая полотно.
Глядя на звезды и планеты, больше похожие на темные точки, пропустила момент, когда мы оказались перед Парадоксом. Громадина судна просто выплыла откуда-то сбоку, закрыв разом весь обзор. Внутри кабины раздалось несколько щелчков, и судно окутал неяркий голубой свет, лучом бьющий из чрева крейсера.
– Закройте глаза. Я, конечно, могу и в ручную вернуться в ангар, но боюсь, такая посадка вам не понравится, так что будем действовать медленнее, – откинувшись на спинку кресла и отпустив штурвал, доктор повернул кресло в мою сторону. Руки скрещены на груди, хвост выписывает какое-то плавные петли в паре сантиметров над полом, внимательный, изучающий взгляд золотых глаз. Я чувствовала смущение, но в то же время какую-то женскую гордость. Не сделав ровным счетом ничего, получила такое безграничное внимание этого мужчины. В планах такого не было, но льстило. Определенно.
Пользуясь вниманием Сумудина, позволила и себе рассмотреть его внимательнее. Красив. Слишком даже. Зараза. Черты лица не такие резкие, как у Нарина или Озира, но словно выточены из мрамора. Пушистые светлые ресницы, тонкие, но такие чувственные губы. И золото миндалевидных глаз на белой коже.
Нравится? – вопрос застал врасплох, тут же опалив щеки румянцем. – Не стесняйся. Это все теперь твое.
Судно спружинило, раздалось шипение. Наш маленький истребитель необычной формы стоял в ангаре.
Вернувшись в свои комнаты, нервно скинула туфли, которые едва не забыла в истребителе, и быстрее отправилась в уборную. Нужно было срочно принять душ и немного отстраниться от произошедшего. Скидывая платье, мельком кинула взгляд в зеркало и застыла в удивлении. Золотые локоны волнами небрежно опадают за спину, губы чуть припухшие, глаза лихорадочно блестят и даже очки этого не могут скрыть. Не удивительно, что Сумудин посмеивался, провожая меня до дверей каюты. Совершенно распущенный вид.
