Текст книги "Белые ночи (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Я согнулась, пряча покрасневшую руку и силясь не заорать во весь голос, сжалась в комок, замерла на какое-то время, молча переживая эту муку, а когда нашла в себе силы распрямиться, то наткнулась на весьма странный взгляд. Оборотень смотрел с непонятной задумчивостью, словно не мог взять в толк, чего это незнакомая девица вдруг решилась на такую откровенную дурость. Я запоздало содрогнулась от мысли, что испытала лишь крохотную долю того, что довелось прочувствовать ему. Причем, не раз, и не два. А, похоже, каждый мучительно долгий день этого тяжкого и безнадежного плена.

– Подожди, я сейчас, – зачем-то шепнула я, утирая глаза. – Ты только не шуми, ладно?

Тигр посмотрел еще более странно, непонятно кашлянул, но и на этот раз милосердно смолчал. А я отерла еще горящую руку о бедро и вернулась к осмотру клетки. Из нее, судя по всему, был только один выход – через низенькую, намертво закрытую дверь, на которой висел, зловеще поблескивая в темноте, массивный замок знаменитой гномьей работы. Выходит, иного пути нет, я была права, и придется заниматься исключительно им. Что ж, ладно, будем пробовать. Все равно ничего другого не остается. Не за ключом же к Риглу идти?

То, что ключ у него, не было никаких сомнений, но соваться в переполненную таверну без предварительной разведки, не имея понятия о привычках хозяина и даже о том, где он держит свое сокровище, неразумно. Особенно тогда, когда у меня так мало времени.

Я достала свой старый амулет и задумчиво повертела в руках. Начать с него? Да, пожалуй. Его свойства я уже не раз проверила и наглядно убедилась, что лучшей отмычки для магического замка не найти. Жемчужина, конечно, сильнее и надежнее, но вдруг она такими свойствами не обладает? Как-то не хотелось это выяснять в подобной приватной обстановке. А потом доказывать набежавшей страже, что не специально сюда забралась с отмычками, прочной веревкой и кинжалами за пазухой, а просто мимо проходила. На оборотня, так сказать, посмотреть.

Тигр неслышно вздохнул, с откровенным скепсисом изучая мое средство борьбы с гномьими замками. Но по-прежнему молчал, за что я была ему очень благодарна. Он только уши к голове прижал, внимательно следя за моими манипуляциями, и хвост подтянул поближе, чтобы не спалило, если рисковой взломщице сегодня не повезет.

– Молодец, предусмотрительный, – не удержалась я от шпильки, и он глухо рыкнул, пронзив меня насквозь уничижающим взглядом. – Надеюсь, ты не устроишь тут кровавую резню, если все получится, как надо?

Оборотень хмыкнул в ответ и чуть качнул головой. Кажется, действительно понял?

– Тогда ладно. А теперь замри и постарайся меня не убить.

Я плавно приложила серебристую капельку амулета к замку (туда, где смутно виднелась замочная скважина), а затем медленно, осторожно, почти нежно направила внутрь крошечный лучик силы. Совсем чуть-чуть, немного, чтобы не всполошить охранные заклятия и не сделать из живого пленника хорошо прожаренного порося. Слегка надавила, будто на пробу. А затем плавно увеличила напряжение, позволяя невидимой отмычке надежно зацепиться в металлических недрах. В момент касания у меня мгновенно занемели пальцы, красноречиво свидетельствуя о том, что силы в охранное заклятие неведомый маг вложил необъяснимо много. Столько, что ее вполне хватило бы даже для… чтоб тебя прихлопнуло в такой же клетке!.. оберона. Да, думаю, она бы выдержала даже его, если бы вдруг нашелся безумец, что вздумал бы держать его взаперти. Нашему Велиссию, правда, каким-то образом удалось уговорить одного такого урода поквартировать у себя в сокровищнице, но то был единичный, исключительный случай. И наверняка там не обошлось без вмешательства Верховного Мага.

Амулет между тем тихонько засветился, как всегда бывало при напряженной работе. Онемение дошло уже до локтей и продолжало взбираться выше. Оборотень заинтересованно скосил глаза, но, к чести сказать, не шевельнул даже когтем, хотя ему явно было неуютно, да вдобавок по потолку явственно пробежали беспокойные голубые искры.

Я почувствовала, как по виску скатилась первая капелька пота, и медленно прикрыла глаза, полностью сосредоточившись на том, чтобы направлять силу амулета строго в одну точку – единственную уязвимую у таких замков, в которую и следовало давить до упора. Нажимать на нее, терзать и упрямо биться до тех пор, пока не щелкнет невидимый язычок и не ослабит нити привязанного к нему заклинания. Если чуть сдвинуться, неосторожно поколебать сияние невидимого луча, хоть немного сбить настрой или задеть медленно проявляющуюся в воздухе защитную сеть, можно запросто устроить взрыв такой силы, что вокруг не останется ни меня, ни клетки, ни оборотня, ни самого постоялого двора. Я такое уже видела. Знаю, как это бывает. Но пока еще ни разу не ошибалась сама. И, хотя то, что я делала, было до боли знакомым, сотни раз отработанным и хорошо освоенным приемом, хотя ничего необычного в том, что происходило, не было, но все же такого бешеного сопротивления я прежде ни разу не встречала. Такое ощущение, будто пытаешься грести против бурного течения. Или хочешь взлететь под низвергающимися сверху потоками огромного водопада. Словно карабкаешься в гору на последнем издыхании, борешься с огнем, когда лесной пожар уже полыхает вовсю. Так, будто тебя заживо вымораживает холод несбывшегося, и ты падаешь, падаешь, падаешь в черную пропасть, которой нет ни конца, ни края…

Амулет с угрожающей скоростью нагревался, поразительно быстро отнимая у меня силы. Руки, что прежде хоть как-то чувствовали его тяжесть, сейчас не просто потеряли чувствительность, но, кажется, вообще больше не существовали. Вскоре онемели не только локти, но и плечи. Вот появился неприятный холодок в стопах, которых ужасающе быстро пополз в сторону подрагивающих от слабости коленей. Затем начали ощутимо подмерзать бедра: сперва правое, а затем и левое. Вскоре отчаянно заныла рана от когтей оберона. Левая порчина неожиданно намокла, будто старый шрам внезапно открылся такой же раной, как почти два месяца назад, по голени потекло что-то липкое и горячее.

Я судорожно сглотнула, чувствуя на губах соленое. Тяжело задышала, начиная подозревать, что на этот раз моих сил может не хватить. Вцепилась в проклятый амулет уже двумя руками и до скрежета сжала зубы. Я должна… просто должна это сделать! У меня не было права отступить! Я не могу сдаться и проиграть какой-то дерьмовой железке, у которой даже мозгов нет, чтобы как следует сопротивляться! Я просто должна! Я обещала…

У меня отчаянно заныли зубы, руки как отвалились, ног я тоже больше не чувствовала, а дыхании вырывалось из груди сиплое, шумное, будто на морозе. Кажется, даже холодное облачко в какой-то момент слетело с губ, осев на щеках и ресницах острыми льдинками. Что это? Слезы? Да, кажется, слезы текут из глаз. Во рту поселился стойкий привкус крови, сердце билось тяжело, с перерывами, будто совершало гигантскую, неимоверно трудную работу. Горло перехватило болезненным спазмом. Висящая на груди цепочка вдруг показалась неподъемной тяжестью, а мерцающая мягким голубым светом жемчужина – целой горой, что вдруг обрушилась сверху и давит, давит, настойчиво пригибая голову к земле.

Я тихо застонала, остро жалея, что не способна на большее. Крепко зажмурилась, отдавая последнее, что могла, а потом почувствовала, как что-то словно рвется внутри и распадается на миллионы крохотных осколков. Точно так же, как распадался у меня в руках потерявший силу амулет. И теперь бьющий из моих ладоней белый свет уже ничто не сдерживало – мягкий, чудесный, невозможный свет творимого безумия.

Затем пришла сильная боль, за ней – отчаяние, смешанное с горечью и четким пониманием своей оплошности. Потом появился сильный жар в онемевших пальцах, который быстро растекся во все стороны и горячим маревом окутал проклятую клетку, где вдруг заметался и испуганно заскулил громадный оборотень.

Во мне задрожала и лопнула еще одна струна, из носа щедро брызнуло алым. В глазах помутнело, но перед тем, как окончательно потерять сознание и рухнуть безжизненной куклой на вытоптанную землю, я все-таки смогла поднять налитые свинцом веки и с какой-то необъяснимой гордостью увидеть, что дурацкий замок, наконец, сдался. Не смог мне противостоять. Он вдруг разом почернел, заскрипел, отчего-то съежился, разрывая прочные связи с наложенной на клетку охранной сетью. Многочисленная паутина заклятий тоже задрожала, стремительно сползая с прутьев, словно ее сдергивали невидимые пальцы. Потом замок сухо щелкнул, раскрылся, как перезревший орех, и безжизненным куском металла рухнул точно на мои ноги.

Но я этого уже не почувствовала. Только увидела, как перевернулся вверх тормашками мир, вместо ошеломленно распахнутых черных глаз надо мной нависло ночное небо Тирилона. По лицу ласково прошелся легкий ветерок, а чей-то грустный голос в голове неслышно вздохнул:

– Вот и все, Трис. Я больше тебе не нужен…

7

Просыпалась я тяжело и неохотно, будто выныривала из глубины черного безвременья, куда по собственной глупости вдруг решила окунуться с головой. Неестественный сон отпускал долго, цеплялся за разум, будто имел на меня какое-то право. Уходил с недовольным ворчанием, словно не желал оставлять измученное и изрядно помутневшее сознание. Тело казалось онемевшим и каким-то чужим, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, дышать было трудно и ненормально тяжело. Каждый вздох давался настолько нелегко, что в пустую голову плавно закралась мысль о том, что тело и правда не мое.

Впрочем, это быстро прошло: спустя несколько минут невозможная слабость стала проходить, вернулся слух и чувствительность в пальцах, одновременно появилось ощущение того, что я лежу на чем-то мягком и довольно колючем. Затем прояснилось в глазах, утих нескончаемый гул в ушах, в висках постепенно перестала стучать кровь. Шевелиться, правда, еще не хотелось, но настойчиво бьющий в глаза свет все-таки заставил устало моргнуть и слегка повернуть голову.

Стало получше.

Какое-то время я просто лежала, бездумно изучая незнакомый деревянный потолок, подсвеченный снизу яркими солнечными лучами. Слушала назойливое жужжание мух над головой, молча изучала большое осиное гнездо под самой крышей. Равнодушно следила за суетящимися вокруг него полосатыми хозяевами и старательно рылась в памяти, пытаясь сообразить, что же случилось и почему я вдруг осталась жива. Более того, нахожусь не в тюрьме, а спокойно нежусь в постели, наслаждаюсь ароматами свободы (то бишь, сена и навоза) и все еще не чувствую колодок на шее.

Вдумчивое молчание нарушил внезапный грохот снизу и немного в стороне. Затем послышались чьи-то тяжелые шаги, раздалось позвякивание сбруи и лошадиное фырканье, которое быстро заглушилось новым шумом и отборной бранью сразу на два голоса.

– …мать твою, Бодун! Под ноги смотреть надо! Думаешь, хозяин обрадуется, что мы свалили без оплаты? Да еще коней чужих увели?

– Сдох твой хозяин! – огрызнулся хрипловатый бас. – Кишки вон, до сих пор с потолка свисают! А башка вообще под кроватью тухнет! Между прочим, кони теперь наши – можем брать, когда хотим. Риглу все равно не понадобятся.

– Заткнись, придурок! Хочешь последовать за ним?!

Я с трудом приподняла голову, стараясь сообразить, что происходит: вокруг достаточно светло, чтобы считать, что сейчас день; над головой плавают невесомые пылинки, переливаясь в свете солнечных лучей, как золотая паутина; рядом ни души; тело мое и вполне живое; под руками хорошо ощущается колючая солома, а со всех сторон, куда ни глянь, возвышаются охапки душистого сена, которому вроде неоткуда взяться в оживленном городе. Сквозь крохотное оконце в потолке упруго бьет полуденное солнце. Воздух теплый и немного душный. Внизу кто-то торопливо седлает недовольных таким обращением лошадей, звенит уздечками, хрипло ругается, спорит.

Я нахмурилась, но потом все-таки сориентировалась: конюшня. Чья-то невидимая рука умудрилась затащиться меня прямиком на чердак той самой конюшни, с которой я не далее, как сутки назад, изучала задний двор одной проклятой таверны. Точно, она! Такие крохотные закутки специально устраивают радивые хозяева, чтобы было где хранить зимой сено для гостевых скакунов! И кто-то ловко втиснул меня между старыми запасами, надежно спрятав от посторонних глаз!

– Не, ну че ты, Ирал? – торопливо пробормотал подо мной тот же хрипловатый бас. – Я ж не виноват, что так вышло.

– Болван! А кто виноват?! Кто клетку открыл, а?!!

– Ну, не я же! Что я, дурак – выпускать этого монстра на свободу?!

– За дверью смотри!! – злым шепотом рявкнул Ирал, сноровисто закидывая мешки на спину уже оседланного коня. – Арбалет держи наготове! Вдруг вернется? И пасть свою закрой, пока не помогли! Знаешь, что будет, когда народ вспомнить, КТО его сюда привез?!

Бодун звучно икнул.

– То-то же! Валим отсюда, пока они не опомнились. Иначе лежать нам рядом с Риглом и Деркуном. Оборотни, они – гады злопамятные. Если найдет – мигом кишки выпустит, как из этих. Так что валим, пока не поздно, а там, глядишь, и не догонит.

– Он же… днем слабеет… вроде…

– Ага! Ты его хоть раз видел слабым?! Думаешь, он отступится? Думаешь, хозяин зря его кровью заставлял течь?! Зря не кормил и не давал нормальный облик принять?! Не-е-т брат, такие твари не умеют отступаться. Если промедлим хоть немного, не уйти нам. Поэтому собираем монатки, бросаем телеги и бежим, покуда не догнали.

– А выручка? – жалобно спросил Бодун.

– Я взял, сколько нашел. И не ной: на месяц нам хватит, а там что-нибудь придумаем. Не так-то просто было копаться у Ригла, когда там все по колено кровищей залито, а сам он… в жизни такого не видал и, надеюсь, никогда больше не увижу. Весь пол там заблевал, да и сейчас еще подкатывает. Но главное, что никто ведь не услышал ни звука! Не заподозрил даже, словно этот урод его сонным застал! Сверху навалился, да и вырвал глотку! А потом все остальное, куда морда пролезла! Если б я сейчас не пошел проверять…

– А если трактирщик узнает?

– Не узнает, – хищно усмехнулся Ирал. – По крайней мере, до тех пор, пока с потолка не протечет. Я там дверь заклинил, когда уходил, а вылезал вовсе через окно, чтоб не светиться зря. Этого времени нам хватит до того, как он всполошится. Ты все взял? Тогда теперь топай, болван! Еще неизвестно, сколько этот урод за ночь народа положил, но я не собираюсь дожидаться, пока сюда нагрянет стража.

По полу гулко простучали копыта, скрипнула потревоженная створка ворот, снаружи донеслись незнакомые голоса, что-то стукнуло и заворчало, но вскоре все стихло. Я обреченно прикрыла глаза: значит, все-таки убил… как минимум, двоих, а может, и больше. У него ведь вся ночь была в запасе, чтобы отвести душу за пережитые унижения. И сотни беспомощных, беззащитных против его гнева горожан. Скольких он загрыз? Десятки? Сотни, пока не успокоился? И ведь это я его выпустила… господи, неужели правда?

– Нет, – простонала я, сползая с разворошенного сена. – Он же обещал… обещал мне…

Я рухнула на колени, закрыв лицо руками, и в ужасе зажмурилась, страшась даже подумать о том, что мог натворить в сонном городе свирепый хищник. Несколько минут так сидела, раскачиваясь и пытаясь прогнать жуткие картины растерзанных людей, потом со вздохом медленно отняла ладони… и замерла, наткнувшись на распластавшее в стороне тело: оборотень лежал, обессилено вытянув лапы и уткнув страшную морду в сухую солому. Массивный, всклокоченный, с потеками алой крови на черных боках. Страшный. Я видела лишь спину и часть правого бедра, покрытых бесчисленными рубцами, на которых только-только начала пробиваться новая шерсть, и с жуткими, совсем свежими ранами, где еще сочилась сукровица и с жужжанием вились крупные мухи. Глаза его оказались плотно зажмуренными, пасть слегка приоткрылась, показав кончики ослепительно белых клыков и розовый, только очень сухой язык. Черный нос не шевелился. Обгорелые и безжалостно оборванные усы – тоже. Левое ухо оказалось сильно обожжено и покрыто свежими корками. На мощной шее шерсть свалялась клочьями и безобразно топорщилась, а длинный хвост неподвижно упал на доски… боже, он был даже крупнее, чем казалось в клетке! Здоровенный, просто огромный и невероятно сильный зверь, который каким-то чудом принес меня сюда, спасая от разъяренных подельников Ригла (конечно, кто же еще мог это сделать?!)… а теперь медленно умирал всего в двух шагах!

Я тихо охнула и торопливо подползла, боясь самого страшного, но он, к счастью, был жив – исхудавший бок слабо приподнимался и опускался в такт тихому дыханию, тонкие соломинки возле крупной морды незаметно колыхались, как от теплого ветерка. Могучие лапы он устало разбросал, сами когти наполовину втянул, израненные подушечки чуть поджал, чтобы не касались пола, но на мое осторожное покашливание даже не дрогнул.

– Эй… ты как?

Он не пошевелился.

– Э-эй?..

Не получив ответа я, поколебавшись, осторожно тронула клыкастую морду: черный нос оказался горячим и очень сухим. Потом робко погладила, стараясь не задеть его ран. Быстро огляделась, ища хоть какие-то признаки грядущего превращения (день все-таки! а он все еще зверем!), но совершенно неожиданно наткнулась на скромную горку аккуратно откусанных крысиных хвостиков в соседнем углу и почувствовала, как что-то радостно екнуло внутри. Неужели… неужели не тронул людей?! Не стал убивать, чтобы восстановиться, а просто крыс перебил, пытаясь хотя бы ТАК восполнить утраченные силы?! Неужели не обманул?! А Ригла растерзал исключительно ради мести? Страшной мести, надо признать, если там действительно ничего не осталось, но заслуженной.

Я сглотнула.

Значит, он разумный – мне не показалось тогда, не привиделось. Я не ошиблась, и он всегда отлично понимал, что делал. Осознавал, что творится вокруг – абсолютно четко, до последнего дня. Ненавидел своих палачей тоже осознанно. Да и меня почему-то не тронул, хотя лучшей жертвы для голодного зверя не придумаешь. Напротив, даже сюда втащил, хотя мне сложно представить, каким образом и, главное, зачем он это сделал. Но ведь все-таки сделал! После чего, похоже, вернулся за Риглом…

Выходит, никакой он не зверь. Не оборотень даже, потому что не бывает на свете таких оборотней. И он вовсе не монстр, не кровожадное чудовище. Не демон и не сумасшедший убийца. Может, не человек в полном смысле этого слова, но определенно разумное существо. А значит, я совершенно правильно его поняла, правильно рассмотрела в черных глазах мимолетный проблеск надежды, приняла верную сторону и правильно рискнула, помогая ему выбраться.

Вот только что мне теперь с ним делать? Что делать вообще, если уже ясный день, моя старательно создаваемая легенда в дешевой таверне наверняка накрылась (ага, я ж так и не спустилась к завтраку! сколько минут потребуется трактирщику, чтобы открыть дверь и убедиться в своих подозрениях? не думаю, что много). Денег ничтожно мало (и все остались в моей каморке), а добыть их в спокойной обстановке мне больше не дадут. Нет, конечно, я сумею разжиться чьим-нибудь кошельком, но теперь непременно привлеку к себе внимание. Не одним, так другим. Особенно, если появлюсь в таком виде, как сейчас, на людях – трепаная, с соломой в волосах, в тонком костюме из зиггского шелка, который так любят воры всех мастей и уровня мастерства, с красноречивой веревкой у пояса и потрепанной физиономией.

Впрочем, не это главное: как только станет известно о судьбе Ригла и о том, что лютый оборотень сбежал, поднимется такая суматоха, что страшно представить. Улицы опустеют, ставни закроются намертво, двери заколотят, лавки свернут, а по всему городу пройдет настоящая серия облав. Сколько потребуется времени страже, чтобы сложить два и два и поднять по тревоге весь имеющийся в наличии гарнизон? Пара часов, не больше. Нет, они вряд ли станут начинать поиски отсюда – скорее пройдут частой гребенкой из одного конца Тирилона в другой, надеясь или выгнать кровожадного убивца за стены или загнать в какой-нибудь подвал, где и пристукнуть от греха подальше. А если он все-таки успел кого-то еще этой ночью подцепить на когти… нет, даже думать об этом не хочу.

Итого, что мы имеем? День, максимум два в запасе и всего одна единственная ночь, когда он сможет незамеченным выбраться на свободу. Ночь, если я правильно понимаю, все же – его главное время, иначе не лежал бы он сейчас полутрупом, даже на меня не обращая внимания. Значит, всего одна ночь. Потом – все, ему будет не уйти из города или же придется перебить всю многочисленную стражу, прокладывая себе путь на волю. Но он слишком ослаб, сильно ранен, изможден и здорово измучен. Он просто не успеет оправиться до вечера! Если, конечно…

Я машинально взглянула на крысиные хвостики и прикусила губу. Да, он не успеет, если только я ему не помогу. Если не отыщу хороший кусок мяса (лучше – коровью тушу) и не дам вдоволь напиться. Раз уж он два месяца жил на подножном корму, из последних сил пытался сломать клетку, когда даже мне было ясно с первого взгляда, что это попросту невозможно… ярился, метался, каждый раз падая без сил, но все равно не сдавался… значит, и тут должен суметь. А как он смотрел на площади вчера, как странно смотрел… как король, как император, осужденный на казнь, но не имеющий права показывать свою слабость. Нет, он явно не сдастся и сейчас. Прирожденный боец. Настоящий воин. Упрямец и страшный гордец. Так что он просто не может сдаться, когда самое трудное осталось позади. Да если еще и я немного помогу, то и вовсе уйдет без лишних дырок в бархатной… а она действительно оказалась бархатной… шкуре.

Я осторожно погладила сухие ноздри и, настороженно прислушавшись к царящей снаружи тишине, спустилась вниз. Там мигом углядела рядом с конской поилкой внушительных размеров ковш (как раз то, что надо!) и, от души зачерпнув из стоящей рядом бочки, сноровисто взобралась обратно. Конечно, для этого пришлось воспользоваться лестницей и изрядно напрячься, но я, слава Двуединому, достаточно пришла в себя, чтобы осилить это небольшое упражнение. После чего обильно смочила ему губы, стряхнула несколько капелек на вывалившийся язык, но ответа не дождалась и ненадолго задумалась. Минуты три мучительно колебалась, но потом, в конце концов, приняла разумное решение и, оставив ковш перед неподвижной мордой, выбралась через слуховое окно на крышу, откуда со всей возможной скоростью помчалась к окраинам, на ходу прокручивая в голове возможные сценарии.

Сейчас солнце почти в зените, времени у меня – с гулькин нос, пока заботливый трактирщик не пойдет проверять испуганную вчерашними событиями постоялицу. Правда, мое нежелание выходить за дверь и отзываться на оклики снаружи может списать на страх перед тем озабоченным дураком, но вдруг нет? Надо, надо поспешить, – повторяла я, опрометью несясь по покатым крышам и распугивая голубей. Очень надо поспешить, пока еще есть крохотный шанс сохранить неприкосновенной легенду. Тогда и деньги спокойно заберу, и одежду сменю, и мяса раздобуду для валяющегося в беспамятстве оборо… нет, просто тигра. И даже смогу еще наверстать упущенные возможности, а потом спокойно скрыться из виду и продолжить путь на восток. Только бы милейший господин Дрыга не надумал нанести мне визит раньше времени. Только бы не приперся спозаранку с готовым завтраком и заверениями в своей благонадежности. Только бы мне снова повезло…

Попасться кому-нибудь на глаза я не боялась: в наше время люди, хоть и верят в Двуединого, хоть и тянутся душою к небесам, но на деле редко когда отрывают взгляды от грешной земли. И редко когда утруждают себя поднять глаза выше перепачканной мостовой. Да и как их поднять, есть чуть зазеваешься, и кто-то мигом свиснет твой кошелек? Или споткнешься на ровном месте, завалившись самым нелепым образом под злорадный хохот соседей и вездесущей детворы? Нет, господа хорошие, большинство из вас не рискнут задирать голову на мимолетно проскочившую поверху тень. Даже среди белого дня. Даже ради такого счастья, как лицезрение стройной фигурки, затянутой в соблазнительно обтягивающий шелк. Пожалуй, лишь малые дети да городские сумасшедшие соизволят проводить меня изумленными взглядами. Ну, да их я не боялась, ведь кто в здравом уме поверит безумцу?

Бесшумно проскочив на знакомую крышу, я припала к черепице и чутко прислушалась. Тихо вроде? Никто не буянит? Не колотит в запертую дверь, требуя отчета и сатисфакции?

Действительно, тихо. Переведя дух, я спрыгнула вниз, молниеносно разделась, поспешно затолкала улики в дорожный мешок, умылась холодной водой, переплела косу, попутно выдергивая из волос прицепившиеся соломинки. Нацепила потрепанный плащ поверх пропыленного дорожного костюма и, рассовав по карманам все оставшиеся сбережения, на цыпочках выбралась в коридор.

– Доброе утро, дядюшка трактирщик, – присела я, наткнувшись на лестнице на озабоченного Дрыгу.

Тот окинул меня цепким взглядом, но почти сразу добродушно усмехнулся.

– Да полдень уже, красавица. Солнце давно встало. И долго же ты спала!

– Как, полдень?! Мамочки… но я… вчера я так испугалась, – поежилась я, жалобно оглядываясь в поисках перебравшего ночного «визитера». – Всю ночь опять не могла уснуть… а когда сумела, все какие-то ужасы снились… спасибо, что выручили, дядюшка! Не знаю, как бы выжила! Спасибо большое-пребольшое!

– Да что уж там… а ты куда нынче собралась?

– Семена купить матушке, – потупилась я. – Где ж еще набрать хорошие, как не на ярмарке?

– А не страшно одной-то?

– Страшно, – из моей груди вырвался долгий вздох. – Да больше некому в город идти – одна я у нее осталась. Вот и приходится… извините, я пойду, пока еще остались лавки. И так много времени прошло, наверняка почти все раскупили.

Я снова присела, вежливо подметя плащом грязный пол, и, зябко передернув плечами, проскользнула мимо.

– Эй! – догнал меня голос Дрыги. – Если заблудишься, ступай в ближайший трактир и скажи, что я за тебя поручился, слышишь? Доведут, куда надо. А до темноты не гуляй – народу лихого много понаехало. Как бы не обидели!

– Спасибо, дядюшка. Так и сделаю, – смиренно опустила я глаза, еще раз присела и торопливо ушла, стараясь пониже натянуть капюшон: проклятое полнолуние уже через два дня, время неумолимо бежит прочь. Значит, скоро опять начну метаться, как беременная кошка. Значит, у меня не сегодня-завтра наверняка снова начнут меняться глаза. Маска не поплывет, конечно, лицо я не потеряю. Ну, до конца не потеряю, хотя и могу в забытьи слегка поменять себе внешность. Но вот глаза – это мой рок. Они станут немного больше, пронзительнее, начнут привлекать ненужное внимание. Я уже успела подметить, когда смотрелась сегодня в воду – заблестели, гады, как у всамделишнего оборотня, заискрились, налились нездоровым светом. Да еще и белки начали темнеть, чего раньше никогда не случалось.

Убираться отсюда надо. Чем раньше, тем лучше. Только закончу с оборотнем и уйду. Демон с ними, с деньгами – не успела, так не успела, может, в ближайшем селе что-нибудь соображу. А вот уходить надо сегодня. В крайнем случае, завтра с рассветом, не то застряну надолго.

Мясные ряды я нашла быстро. Имеющихся денег как раз хватило на приличный кусок мяса и кое-какие травки, которыми со мной любезно поделился здешний лекарь-самоучка. Затем пришлось найти чистых тряпиц, чтобы протереть ими раны, немного крепкого вина, чтоб зараза не пристала, парное молоко, краюха хлеба… на все у меня ушло около полутора часов. Сбережения, конечно, подошли к концу, но когда один из многочисленных прохожих неосторожно задержался возле моей перегруженной фигурки, они слегка пополнились и позволили мне немного расслабиться.

Однако наглеть я не стала – получив гораздо больше того, на что сегодня рассчитывала, поспешила скрыться с места преступления, чтобы не засекла ни стража, ни местные старожилы, которые незаметно, но очень внимательно посматривают за тем, чтобы заезжие гастролеры не смели работать на их законной территории.

Моя выходка, к счастью, осталась незамеченной. Так что до нужного трактира удалось добраться без приключений. Однако, завидев впереди знакомые ворота, я неожиданно поняла, что на этом везение мое плавно закончилось: там уже толпилась приличная толпа зевак, мелькали алые мундиры городской стражи, а из-за высокого забора раздавались визгливые женские причитания, возмущенный ропот постояльцев, выгнанных из своих комнат на улицу, и уверенные голоса посторонних.

– Так. Кто обнаружил тело?

– Й-й-я… – проблеял смутно знакомый тенорок владельца постоялого двора.

– Где были между полуночью и ранним утром? Кто сюда приходил из посторонних? Кто проживал раньше? Ворота на ночь запирались? Почему не сообщили сразу?

– Я сообщил! Как выбили дверь, так и послал за вами! Но там оказался такой страх… такой ужас… от него же ничего не осталось!! Совсем ничего!!..

– Зверь был его? – сухо осведомился невидимый дознаватель.

– Д-да, господин Малерус. И подельников трое… уже двое: одного-то задрали вместе с хозяином… страсти-то какие… да только сбежали они, окаянные. Как рассвело, так, похоже, и сбежали. Матрена видела во дворе, когда ведро выносила…

– Сторос! Живр! Отправьте кого до ворот! Пусть предупредят! Этих расспросить, тело увезти! Да! И пришли сюда мага – пусть-ка выяснит, почему замок оказался открыт, если ключ этот Ригл так и не выпустил из рук! Заодно, предупреди наших и прочешите окрестные подвалы – вдруг он все еще рядом?

– Как же, рядом он… – буркнул какой-то разодетый толстяк. – Был бы рядом, им и разговаривать было бы не с кем – пожрал бы всех, да и был таков. Чего ему с нами церемониться?

– И то правда, – проворчал его сосед. – Слава Двуединому, что он сразу бежать бросился, а прибил только хозяина своего. Видать, не полный дурак, раз даже зверем сообразил, что внутри городских стен ему делать нечего.

– Да, конечно, – язвительно присоединился к беседе кто-то третий. – У таких зверей лишь одно на уме – брюхо набить, да глотку кому порвать, чтоб кровища лилась погорячее, да нутро звериное тешилось!

Толпа заволновалась, а кто-то самый умный рассудительно добавил:

– Нет, брат. Не думаю, что он совсем дурак, иначе имели бы мы сейчас полные трупов улицы. Думаю, затаился. Вряд ли ушел насовсем – больно мало народу померло. Наверняка сидит в каком-нибудь погребе и раны зализывает. А как ночь настанет, так и вылезет снова – кровушку нашу лакать, да злобу свою вымещать на невинных душах…

Я осторожно попятилась, лихорадочно размышляя и настороженно оглядываясь. Плохо. Очень плохо. Пока тут толчется стража, внутрь мне не пробраться. За ворота, может, и просочусь – служанкой там скажусь, или форму лица подправлю, заодно глупо похлопав ресничками перед вояками в мундирах. Если растают, пропустят после небольшого личного досмотра. А вот дальше что? В конюшни меня не пустят, громогласный капитан будет до упора торчать во дворе, пока не убедится, что злостных нарушителей спокойствия, выпустивших злобного зверя на свободу, среди постояльцев нет. Это пока он всех расспросит, пока внимательно осмотрит, пока клетку пощупает, чтобы вместе с магом (когда его еще приведут?) убедиться, что защита оказалась жестоко порушена… нет, не выйдет у меня мимо них проскользнуть. Разве что снова на крышу? Но эти, в мундирах, сегодня будут не в пример внимательнее, чем простые горожане, а слуховое окно все же расположено ближе к этой стороне двора, и смотреться я в нем буду с громадным мешком не слишком хорошо. Значит, тоже отпадает. Придется ждать.