Текст книги "Белые ночи (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Незаметно отступив в тень соседнего дома, я развернулась и быстрым шагом обошла улочку, но и с той стороны обнаружила внушительный наряд городской стражи, как раз начавшей поиски пропавшего оборотня. Все, обложили. Пожалуй, до темноты не стоит рисковать. Надеюсь только, мой подопечный найдет себе какое-нибудь укрытие и не всполошит своим рыком соседей.

За остаток дня я откровенно измаялась и искусала себе все губы. Далеко отойти от трактира не решилась – мудро устроилась на одном из крылечек в конце улицы и, припрятав громоздкий мешок, принялась издалека наблюдать за царящей вокруг суетой. Бравый капитан здешней стражи показался мне толковым, даром что носил роскошные рыжие усы и нелепый шлем на лысоватой макушке. Его подопечные, как ни странно, оказались не ленивыми и под бдительным надзором начальства добросовестно прошерстили все соседние дома, близлежащие подвалы, чердаки… я слегка напряглась, когда шум сместился к соседнему с трактиром дому, потому что моему мохнатому знакомцу как раз на его крыше легче всего было укрыться (по крайней мере я бы сделала именно так), однако обошлось – «красные мундиры» вернулись ни с чем.

Меня никто не тревожил, потому что любопытных зевак поблизости ошивалось немало: и вездесущие мальчишки, что хотели своими глазами посмотреть, как кровожадный зверь разорвет какого-нибудь стражника, и скучающие прохожие, и редкие дамочки с комнатными собачками на руках, и молодые девицы, не устающие стрелять подведенными глазками в поисках потенциального ухажера… всем хватило места. И всем до дрожи в коленях хотелось убедиться, что злобный монстр не притаился за ближайшим забором. Чем объяснить это идиотское бесстрашие, я не знала, но гадать не пыталась, потому что лишние люди вокруг неплохо маскировали мой собственный пристальный интерес. Самые предприимчивые из зевак заняли сходные с моим наблюдательные посты, дети расселись прямо на тротуаре, постаравшись оказаться как можно ближе к воротам. Дамочки плавно курсировали в обе стороны, внимательно оглядывая вытянувшихся во фрунт вояк, что попарно стерегли проход, отваживая излишне наглых и сменяясь каждые два часа. Ну, а я терпеливо ждала поодаль.

Спустя несколько томительно долгих часов стража, как следовало догадаться, заметно подустала, поубавила прыти, перестала бестолково метаться от одного дома к другому. Бойкие пацаны, поняв, что развлечения сегодня не будет, ближе к вечеру снялись со своего места и умчались искать другие интересные зрелища. Девицам тоже надоело бесцельно бродить взад-вперед, их собачки через пару часов даже тявкать на проходящих солдат перестали и утомленно разлеглись на хозяйских руках, свесив розовые языки и равнодушно прикрыв глаза. Большинство мужчин, еще утром намеревавшихся твердо дождаться результатов расследования, тоже постепенно рассосались, ну а я, подметив, что стала слишком выделяться, принялась неторопливо кружить по окрестностям, выискивая подходящую щель, в которую можно было бы незаметно нырнуть.

В конце концов, ближе к наступлению сумерек мне это удалось и, осторожно выбравшись на соседнюю крышу, я еще довольно долго наблюдала за мельтешением алых мундиров и активно суетящихся рядом с ними служанок. Впрочем, понять их можно – пузатый хозяин, испугавшись из-за такой жуткой неприятности потерять клиентов, распорядился начисто вылизать окровавленную комнату, едва тело убитого разрешили вывезти, расстарался на обед для целой армии стражников, самолично угощал их начальника медовухой, а потом до самой ночи гонял детвору, так и норовившую пробраться в запретный двор.

Наконец, все стихло.

Облегченно вздохнув, я незаметно проскользнула в конюшню, змеей юркнула на крохотный чердак, на этот раз даже лестницей погнушавшись воспользоваться. С новым вздохом скинула до смерти надоевший (тяжелый!) мешок на пол и торопливо огляделась. Ну, где ты, мой неведомый голодный зверь? Ау, я вернулась!..

Однако ни одной живой души, как ни странно, не обнаружила. Ни оборотня, ни стражников, ни хозяйских слуг… даже сено в углах на всякий случай переворошила, но чердак оказался абсолютно пустым. Только крысиных хвостиков в дальнем углу заметно прибавилось, а в остальном он был девственно чист.

Я прикусила губу. Неужели ушел? Один? Совсем слабый и раненый? Да еще среди белого дня? Или спугнули его? Разбудили? Согнали с места до того, как он успел хоть немного восстановиться? Крысы – не слишком питательный рацион для голодного тигра, а других жертв поблизости вроде не нашли. Ииров демон… куда же он делся?! Следов крови на полу нет, клочков шерсти и откусанных конечностей тоже – значит, ушел сам. Без лишней спешки. Похоже, решил не дожидаться ночи или просто укрылся в другом месте.

Я не поленилась еще раз выбраться на крышу и оглядеть соседние строения, но и там было пусто. Ни единого следа он не оставил. Ни знака, ни ниточки, ни прощальной записки. Только всю воду вылакал до капли, да сено растрепал, когда гонялся за крысами. Вот так. Вот тебе и вся благодарность. Просто диву даешься. Я тут переживала, все ноги истоптала, полдня потратила, опасаясь за него, как за родного…

Признаться, во мне проснулись неуместное разочарование и откровенная досада. Потом к ним прибавилось раздражение, легкая злость на собственную глупость, справедливые сомнения. Но вскоре это прошло. Я пожала плечами, засунула мясо под ближайший стог (а вдруг вернется? да и мне теперь ни к чему), а затем развернулась, собираясь уйти. Уже даже ступила на лестницу, но тут на небе неожиданно проступили первые звезды, с любопытством заглянули через дощатый потолок, легко пробежались по усыпанному соломой полу, окрасив его в неестественно желтый цвет. И, наконец, высветили перед моим носом какой-то темный комочек.

Я нагнулась и некоторым недоумением повертела в ладонях плоский камешек на тонкой цепочке. Гм, забавно, если бы не стояла совсем рядом, ни за что бы не заметила. А камень неплохо обработан, агат, если я правильно рассмотрела, примерно с половину моего мизинца, сделан в форме красивого очерченного овала, с небольшой выемкой в центре. Черный, как ночь, матово поблескивающий, слегка покалывающий пальцы и, как ни удивительно, совершенно безобидный. Видимо, какая-то сила в нем есть, но не слишком большая, иначе меня бы уже испепелило на месте. Амулет? Возможно. А может, просто фамильная безделушка, которую продать жалко, а выкинуть нельзя – память предков, дескать, не позволяет? Цепочка неплохого качества, чем-то напоминает мою, только здесь идет двойной ряд тончайших колечек, а у меня – тройной. Да и порвана она оказалась возле крохотного замочка, а камешек лишь каким-то чудом не слетел вниз, пока висел неизвестно сколько времени, зацепившись одним из звеньев за длинную щепку.

Любопытно, чей он? Хозяин оборонил, когда влезал сюда с проверкой? Служанка потеряла, развлекаясь с каким-нибудь заезжим молодчиком? Все бывает. Не исключено, что он не первый день прячется в этой щели от посторонних глаз. А то и не первый год – вон как сильно запылился, да и грязь на одной из сторон явно не вчера прилипла.

Я пожевала губами и убрала находку в карман. В конце концов, не отказываться же? И не искать владельца, которого, может, и в городе давно нет? Гм, а то и в живых. Ладно, посмотрим потом, что это за штука. Если совсем прижмет, продам. Много с нее не выручишь, конечно, но на безрыбье и рак – рыба. Да и не зря говорят: бери, что послала судьба, и не спорь с ней понапрасну, не то потом догонит, отнимет, да по голове настучит, чтобы не воротила нос от бесплатной возможности поправить свои дела. Воровское счастье, оно такое – спугнешь хоть раз и потом полжизни будешь маяться, не зная, у кого вернуть переменчивую удачу.

Чердак я покинула так же незаметно, как и вошла. Правда, на обратном пути больше не стала кочевряжиться и навестила-таки один из присмотренных вчера адресов. Так, чтобы не покидать этот неприятный город совсем уж с пустыми руками. Замок там оказался смехотворным, тайник – обычным и сравнительно небольшим, хозяин мудро решил меня не тревожить, так что все прошло без сучка и задоринка. После этого недолгого визита мое благосостояние заметно выросло, мешочек на поясе ощутимо потяжелел, настроение повысилось, и в свою каморку я вернулась уже почти довольная.

Ворчание старины Дрыги не в счет.

Утром я тепло распрощалась с его милым заведением и покинула Тирилон, имея при себе еду аж на три дня пути, новую одежду, скромный запас семян, который собиралась продать в первом же селе. Целый ворох пожеланий от старого плута, который добавил к моему гардеробу теплый плащ (видимо, совесть его, кобеля, замучила) и бутылку весьма неплохого вина (о которой, правда, он сам пока не догадывался). Еще – добрых две дюжины золотых в потайных карманах рубахи, пояса и залатанной куртки, целую гору серебрушек и немного меди. Да пару старых кинжалов в потертых ножнах. А что? По-моему, вполне неплохо для одинокой странницы.

Без проблем миновав ворота, добравшись до первых деревьев и зачем-то обернувшись, я неприязненно оглядела далекие каменные стены. Затем с чувством сплюнула и мысленно зареклась в дальнейшем от неуместного в моем положении любопытства, посещения ярмарок, выставок и всяких балаганов. А также спасении чьей-либо шкуры, помимо своей собственной, лишней суеты и неоправданного благородства. Проклятый Тирилон!.. Наконец, вздохнула и быстро ушла, искренне надеясь, что больше неприятностей на мою долю в ближайшее время не выпадет.

8

Как оказалось, с надеждами я сильно ошиблась: неприятности нашли меня уже на второй день. Сами. Причем именно тогда, когда я этого совершенно не ждала.

Откровенно говоря, в то утро я успела только-только искупаться, натянуть свежую одежду, выстирать старую, старательно расчесать и распустить волосы, чтобы поскорее просохли, как эти самые неприятности нарисовались буквально в десяти шагах от меня и очень нехорошо посмотрели.

Крупными черными глазами с золотистыми точками люто горящих зрачков.

Я в первый момент так растерялась, что даже не смогла как следует порадоваться, только с облегчением вздохнула: живой! После чего посмотрела более внимательно… на массивное черное тело; гладкую шкуру, на которой почти не осталось старых рубцов, а трехдневные раны выглядели так, словно им месяц, если не больше; на совершенно целое ухо… и поняла: не просто живой, а почти здоровый. Мой знакомец по Тирилону выглядел действительно неплохо – все такой же огромный, широкогрудый, могучий. Следов ожогов на нем почти не виднелось – все зажило поразительно быстро. Тугие бока округлились и больше не выпирали ребрами. На кошачьей морде заново отросли жесткие усы, черный нос заблестел, а длинные когти, которыми он зачем-то вспорол рыхлую землю, приобрели благородный стальной оттенок.

Только одно меня насторожило и заставило замереть, вместо того, чтобы улыбнуться и подняться навстречу: его согнутые, будто перед прыжком, сильные лапы. Тяжелый мрачный взгляд, ударивший не хуже, чем приставленный к горлу нож. Да низкий, волнами разбегающийся из оскаленной пасти рык, в котором не было ни намека на узнавание. Собственно, именно он и заставил меня повернуть голову и вздрогнуть от неожиданности, потому что чужих крадущихся шагов я даже не услышала.

А сейчас странный зверь стоял совсем близко и будто готовился напасть.

Что это с ним? Почему не подойдет? Не узнал? Забыл? Чересчур голоден? Отчего смотрит, как на злейшего врага, когда я спасла ему жизнь? Что такого случилось, что он прямо сейчас готов наброситься и разорвать в клочки? Это ведь он! Тот самый тигр! Или я что-то перепутала?

Не понимаю…

Внутри тяжелой волной всколыхнулось нехорошее подозрение, и я начала инстинктивно пятиться, всем существом чуя, что что-то не так, но уже ничего не успела: издав утробный рык, он неуловимо быстро прыгнул, с поразительной скоростью преодолев разделяющее нас расстояние. А потом навалился, всем немаленьким весом вминая в землю и одновременно сжимая когти на моих плечах, негромко зашипел и уставился страшными глазами в упор.

От мощного удара меня отбросило на три шага назад, рывком опрокинуло навзничь и чувствительно приложило затылком о какую-то корягу. Из глаз невольно брызнули слезы, дыхание прервалось, с губ слетел слабый стон, а руки от самых плеч онемели, потому что он не только надежно держал, но еще и постепенно сжимал когти, впиваясь ими глубоко под кожу. И это оказалось так ослепляющее больно, что меня просто выгнуло навстречу, заставив жалко всхлипнуть и непонимающе посмотреть.

За что?!!!

Что на него нашло?!!

Он сошел с ума!!! Он же не оборотень!! Не монстр!!!

Но когда я заглянула в его глаза, то непроизвольно замерла снова и звучно сглотнула: боже… это были глаза зверя. В них больше не светился разум, не тлела искра понимания или сочувствия. Там была только лютая злоба и леденящая душу ненависть. Ко мне ненависть, словно я была злейшим врагом, предательницей, законченной дрянью… мерзкой ведьмой, которая не заслужила иного. В черных провалах, где когда-то светился ум и нескрываемое презрение к веселящейся толпе, где горело несломленное упорство и чувство собственного достоинства, так поразившее меня несколько дней назад, сейчас не было ни белков, ни странных золотистых зрачков, ни толики понимания – сейчас там клубилась лишь тьма, страшная и неумолимая. Не знающая жалости, не ведающая прощения. Просто бездонная пропасть, из которой чужими зрачками смотрела мертвая пустота. Смертоносная вьюга. Такая же неумолимая злоба, с которой горящий мщением пленник когда-то смотрел на своего мучителя.

Кажется, теперь я понимаю, каким увидел его Ригл перед смертью.

Неродившийся крик так и замер у меня в горле. Внутри мгновенно образовался холодный комок, сердце сжалось от накатившего страха, дыхание прервалось, и даже боль от пораненных рук не смогла сразу добраться до парализованного ужасом разума. Мне показалось, что я уже умираю – просто задыхаюсь от его тяжести и той ненависти, что обрушилась из глубины этих страшных глаз. Не от когтей, не от зубов умираю, а всего лишь от злобы, льющейся сверху подобно смертельному яду. Да, я умею чувствовать чужое настроение, умею понимаю чужие души, но сейчас, в эти краткие мгновения, мне стало отчетливо ясно, что спасения нет. Его неоткуда ждать. Некого молить о пощаде и выяснять причины случившегося. Надо было или сдаться на волю свирепого зверя, позволив ему закончить, или делать что-то самой.

Опять самой. Как всегда. Как назло. В насмешку.

Добравшаяся, наконец, до сознания боль немилосердно ударила по натянутым нервам и эхом отдалась в скрученном судорогой теле. Боже… это просто невыносимо! Кажется, он специально сжимает их сильнее! Неужели ему нравится делать мне больно?!!

Однако боль, как ни странно, встряхнула, вернула к жизни и помогла прийти в себя: до крови прикусив губу и диковато извернувшись, я сделала то, на что еще хватало сил – высвободив левую ногу, размахнулась и от души пнула его в мягкий живот. Справедливо рассудив, что другого уязвимого места у него просто нет, а боль… раз уж она отрезвила меня, то вдруг и ему прочистит мозги?

Тигр странно вздрогнул, коротко выдохнул, неожиданно съежился и нелепо согнулся, красноречиво поджав хвост и тихо заскулив от такого предательства. А потом легко отмахнулся могучей лапой, будто отгонял назойливого комара, отчего меня не просто отбросило в сторону, а самым настоящим образом отшвырнуло. После чего протащило по влажной траве, с силой вмяло спиной в дерево, снова приложив многострадальным затылком и вызвав целый веер разноцветных искр в потускневших глазах. На какое-то время просто выкинуло из реальности, тем самым предоставив ему отличный шанс добить дрянную, брыкающуюся меня. Ну, вот и все. Один прыжок, короткий щелчок сомкнувшихся челюстей, теплая лужица крови и – прощай, оберонова добыча…

Однако когда сознание вернулось, я с изрядным удивлением поняла, что не просто жива и до сих пор пытаюсь вдохнуть, но и он за недолгое время моей полной беспомощности не сделал попытки приблизиться. То ли опасался второго подвоха, то ли не хотел добивать, то ли просто не мог. Так и стоял поодаль, сверля меня бешеными глазами, в которых еще не угасла безумная боль, молчал, свирепо раздувал ноздри и старался пореже дышать. Похоже, я попала немного ниже, чем планировала, и этим здорово огорчила его самолюбие самца. Но огорчаться сама не спешила: ничего, пусть помучается, гад, мне ведь тоже несладко. Подумаешь, с тигрицами полгодика не сможет заигрывать? Не считаю, что моя жизнь этого не стоит.

Так мы и застыли, тяжело дыша и с яростью глядя друг на друга.

– Чего тебе от меня надо? – хрипло спросила я, едва смогла нормально вдохнуть. – Взбесился?! Спятил?! По башке дали, пока на сеновале валялся?! Или она у тебя с самого рождения тупая, а?!

Тирг, тоже опомнившись, глухо зарычал, исподлобья изучая мою потрепанную тушку, но явно не испытывая никаких угрызений совести. Единственное угрызение, которое его беспокоило, похоже, так это наиболее скорое угрызение моей особы. Просто ходить ему пока было трудно, а мне уползти – и вовсе неосуществимо.

– Что?! – вконец разозлилась я. – Белены объелся?! Что я тебе сделала, кот паленый?! Чего ты зубы скалишь, чудовище?!

Он зарычал громче.

– Сам такой! Придурок недожаренный! Чего ты привязался?! Я ж тебя не грабила…

И вот тут меня осенило. Новая мысль промелькнула молниеносной догадкой и заставила с досадой треснуть по лбу: вот же гадость какая!

Измученно застонав, я с трудом сумела поднять руку, нашарила в кармане проклятый камешек, который подобрала вчера на чердаке, и неверяще поднесла к глазам. Ну, конечно… черный камень, червленое серебро на цепочке… кто мог догадаться, что это принадлежит ему? ЕМУ, а не пузатому трактирщику или его любвеобильным служанкам!!! На черной коже ведь незаметно, да и мех густой… вот, выходит, почему на шее он так топорщился? Ну да, кто еще мог оставить там этот дурацкий амулет? Боже… скажи, Двуединый: почему это должно было случиться со мной?! Как я могла догадаться, а?! Кого бы спросила, если он уже ушел?! Просто, похоже, неудачно спрыгнул оттуда или во сне неловко повернулся, разорвав цепь, пока меня не было. А когда она соскользнула, то даже не заметил. Потом, правда, вернулся за пропажей, но вместо ценной вещи нашел только мой свежий след и… теперь из-за этой безделушки на куски готов порвать?!! После всего, что я для него сделала?!! После всех моих мучений и попыток помочь?!!! После того, как я, наконец, по его вине окончательно потеряла Рума?!!!

Да что ж такое-то?!!!

Я в бессильной злости уронила руку.

Как он мог?!!! Как только совести хватило припереться сюда с претензиями?!! Да еще с ходу бросаться с раззявленной пастью, будто настоящий зверь?!! Ничего не спросив! Не выяснив! Не дав мне возможности объяснить!!!

Тигр перестал рычать и странно уставился на мою вчерашнюю находку – напряженный, жуткий, снова подобравшийся и явно готовящийся к прыжку. Просто глаз с нее не сводил, а замолчал совсем страшно. Не надо даже в морду заглядывать, чтобы сообразить: все именно так и было. Это ЕГО вещь. И он убил бы меня сейчас, если бы не моя неожиданная догадка. Убил без жалости и сожаления, потому что проклятая штуковина, похоже, для него гораздо важнее, чем чужая, ни в чем не повинная жизнь.

– Да пошел ты! – зло прошептала я, без замаха швырнув камень прямо в оскаленную морду. – И побрякушка твоя дурацкая тоже!

После чего со стоном поднялась, рывком сдернула свой мешок, судорожно затолкала туда непросохшую одежду и, больше не обращая ни на что внимания, быстро ушла. Почти убежала, с трудом отходя от пережитого и стараясь не думать о том, что рукава новой рубахи не только безнадежно испорчены, но и отвратительно быстро пропитываются кровью. Пошел он… действительно, пошел! Куда угодно, с кем угодно и как можно дальше. Лишь бы больше его не видеть, скотину неблагодарную. Удавить бы на месте, да жаль – он больно здоровый. Так что пусть катится на все четыре стороны, бессердечный мерзавец, а я ему ничего не должна!

Осторожно коснувшись плечей, я с отвращением убедилась, что следы от когтей глубокие и весьма болезненные. Обреченно выругалась, понимая, что скоро они совсем разболятся и будут аукаться еще не один день, но оборачиваться и просвещать по этому поводу лицемерного гада не стала – много чести, уроду мохнатому. Даже жаль, что на него пришлось потратить столько времени и сил. Вот уж правильно люди говорят: не делай добра – не получишь зла…

Я прерывисто вздохнула и, прямо на ходу нервно заплетая волосы в косу, как можно быстрее пошла в сторону тракта: нужно найти тихое место, хорошенько отдохнуть, обработать раны, успокоиться, в конце концов. А еще неплохо бы выпить, потому что после таких переживаний лучше забыться и крепко уснуть, чтобы не бередить свежие царапины и не травить растревоженную душу. Да и полнолуние сегодня. Прямо один к одному! Тирилон этот, трактирщик, клетка, незнамо где болтающийся оберон… устала я. Дико устала от всего. Не могу больше. Вот и голова что-то разнылась…

В кои-то веки мне вдруг захотелось забиться в какой-нибудь тихий уголок, под теплое одеяло. И, сжавшись в комок, как когда-то маленькой девочкой, неотрывно смотреть на пляшущий в сумерках огонь, терпеливо слушая шепот звезд, тихий шелест ветра, постепенно усмиряя гнев и избавляясь от ненужных воспоминаний. Всего лишь немного покоя. Капельку тепла. Крохотную толику тишины, немного времени, и я приду в себя. Обязательно приду, если, конечно, справлюсь с наступающим полнолунием.

Я растерла горящее лицо, незаметно смахнув набежавшую влагу с ресниц, прерывисто вздохнула и, стараясь сделать это незаметно, покосилась за спину. Но, слава Двуединому, никого не увидела, потому что получивший свое сокровище оборотень, судя по всему, угомонился и больше меня не преследовал.

Ночи в лесу всегда наступают неоправданно быстро. Небо над головой еще довольное светлое, а вокруг уже не видно ни зги. Даже солнце не до конца зашло за горизонт, но если тебе не повезло опоздать с возращением домой, считай, пиши-пропало: в сумерках начинается совсем другая жизнь. Открывают глаза совсем иные звери и то, что днем не показалось бы тебе достойным внимания, среди ночи вдруг приобретает другой, более зловещий оттенок. Будь то назойливый комариный писк или кваканье лягушек на ближайшем болоте. Змеиное шипение, треск кем-то сломанной ветки, упавшая шишка возле соседнего дерева, чей-то отдаленный рык…

Я плотнее завернулась в плащ и забилась под низко опущенную еловую лапу, которая почти полностью скрыла меня от довольно улыбающейся луны. Луна была, как назло полная, сильная, невыносимо притягательная. Манящая настолько, что пришлось прикусить губу и до боли сжать кулаки, чтобы не поддаться ее чарам и не выйти наружу. Костер разводить не стала, потому что совсем не была уверена, что сумею удержаться и не наступлю в него в приступе ненормальной забывчивости. Поэтому просто лежала, сжавшись в комочек, потихоньку прихлебывала прихваченное у Дрыги вино и честно старалась не обращать внимания на отчаянно ноющие плечи.

Проклятый оборотень…

Я устало прикрыла глаза, надеясь незаметно уснуть. Но в голову, как назло, лезли разные мысли, неприятные воспоминания, заботы. Нескончаемые догадки, предположения, сомнения… раз за разом они прокручивались внутри, словно бесконечная история, но не давали ни ответов на вопросы, ни понимания того, как мне поступать дальше. Ох, Рум… как же рано ты решил уйти! Где ты, мой верный напарник? Мне так нужен сейчас твой совет, теплое слово или хотя бы знакомое до последней нотки ворчание, от которого сразу станет спокойнее на душе. Куда же ты пропал? Почему так не вовремя меня покинул? Что с тобой произошло, когда нас впервые разлучил оберон? И почему ты сумел найти меня только один раз за эти месяцы? Тогда, когда я оказалась слишком близка к твоему царству теней? А потом снова пропал и больше не подал ни знака, ни голоса. Где ты, мой маленький дух? Ты так мне нужен…

Странная это была ночь. Неправильная. Не страшная, но именно странная, в которой мне впервые за всю жизнь было плохо и неуютно в одиночестве. Может, была виновата луна. Может, и алкоголь оказал свое разрушительное действие. Может, потеря хранителя, наконец-то, оформилась в глухую тоску и грызущее душу отчаяние. А может, все вместе. Не знаю. Мне просто в кои-то веки было нужно крепкое плечо, к которому можно прислониться. Сочувствующий взгляд, понимающая улыбка, несильное рукопожатие, которое показало бы, что я хоть кому-то еще нужна, кроме себя самой, коварной соблазнительницы луны и страшно разозленного оберона. Казалось, весь остальной мир словно вымер, оставив меня один на один с этой загадочной парочкой, готовой разорвать меня на части. Один из них нацеливался на тело, вторая – на душу. Не уверена, что могу дать удовлетворение им обоим. Кому-то придется сегодня лишь облизнуться.

Странная мысль заставила меня невесело улыбнуться и еще глубже забраться под плащ. Странно, что я так расклеилась. Никогда не испытывала ничего подобного, и эта неожиданная слабость застала меня врасплох. Но скоро это пройдет. Скоро все успокоится, и я снова вернусь к себе самой.

Примерно к полуночи вино, наконец-то, начало действовать, как положено, заставив меня колебаться на грани сна и яви. Голова стала приятно пустой, мысли – вязкими и ленивыми. Никакой суматохи, никакой суеты, никаких больше тревог. Былые опасения и неуверенность незаметно отступили, а тело облегченно расслабилось, милосердно приглушив неумолимую тягу к проклятой луне и слегка ослабив даже мерзкую боль в поцарапанных руках. В какой-то момент мне стало почти спокойно. Даже неестественно спокойно, будто я не была одна в глухом лесу, в полутора днях пути от ближайшего города, среди ночи, без отпугивающего дикое зверье благого огня. Будто не пачкала чистые тряпицы собственной кровью и не ежилась от холодных капель медленно начинающегося дождя. А мелко подрагивающая от них листва под соседним деревом, вкупе с хищными тенями от играющей с тучами луны, не начали складываться в полупрозрачные фигуры.

В неверном свете звезд мне вдруг привиделись оба рыжеволосых братца – такими, как я их оставила в полуразрушенном сарае у озера; мелкими, трепанными, с некрасиво исцарапанными лицами, с которых до сих пор стекала алая кровь; злобно посмотрели на меня сквозь темноту, мерзко хихикнули и пропали. Затем пришла старая Нита – присев в нескольких шагах, укоризненно покачала седой головой, прошептала что-то неразборчивое и, погрозив худым пальцем, тоже исчезла. За ней ненадолго показался старик Вортон. При виде моей скорченной фигуры, ненормально бледного лица и жутковатых глаз, которые я никогда ему прежде не показывала, он чуть нахмурился; затем внимательно всмотрелся, словно ища в них ту, упрямую девчонку, которая так охотно училась у него ремеслу; кажется, не нашел и бесследно растаял во тьме. За ним приходили еще и еще – знакомые, полузнакомые и совсем чужие. Все мои маски, которых вдруг оказалось поразительно много. Какие-то я носила всего несколько минут, какими-то пользовалась по нескольку месяцев. Пару раз дело доходило до года, а бледнокожую невзрачную ларесскую «мышь» и вовсе пришлось терпеть на протяжении трех долгих лет… но никак не думала я, что их будет такое количество… а потому быстро отвернулась, не желая смотреть на свои отражения.

А может, наоборот? Может, это я – их отражение? В каждом – что-то одно, а все вместе – моя настоящая сущность? Не знаю. Мысли путаются и разбегаются. Кажется, в голове даже ненадолго побывал мой верный Рум – как всегда, проворчал что-то насчет того, что я себя не берегу, удовлетворенно причмокнул, покрутившись вокруг моей жемчужины. Затем обругал за то, что сопротивляюсь очевидному, и напоследок, прежде чем с легким хлопком исчезнуть, весомо похвалил, сказав, что хотя бы направление я выбрала верное.

«К Летящим Пикам иди, девочка, – шепнул он на прощание. – К Мглистым Горам, за Мертвые Пустоши. Там твой дом. Поспеши».

И я, сильно вздрогнув, неожиданно проснулась.

Некоторое время лежала, пытаясь унять колотящееся сердце. Прислушалась к шелесту продолжающегося дождя. Стряхнула с плаща влажные капли и, не заметив ничего подозрительного, снова улеглась. Мне стало заметно лучше, дышалось намного легче, чем в полночь, раны почти не ныли, а тревожное беспокойство, так изводившее меня накануне, почти исчезло. И даже когда под соседним деревом вдруг нарисовалась еще одна призрачная фигура, я почти не испугалась, хотя пришедший по мою душу оберон был очень похож на настоящего.

При виде новой напасти я спокойно приподнялась, изучая его массивную фигуру, скрытую за темным плащом привычно сложенных крыльев; его увитые мышцами плечи, сильные руки с внушительными когтями; мускулистые ноги, зарывшиеся пальцами в прошлогоднюю листву; неподвижное лицо с безупречно черной кожей, что по-прежнему надежно терялось во тьме. Его бурно вздымающуюся грудную клетку, будто он не одну версту спешил в мою сторону. Подметила даже красиво скатывающиеся по груди капельки дождя, трепещущиеся и размывающиеся от ветра очертания крыльев. Впервые рассмотрела короткие мокрые волосы, черной ряской облепившие высокий и почти человеческий лоб. Вспомнила, что по его вине я вот уже который день непрерывно бегу, из-за него потеряла старого друга, наткнулась на проклятого оборотня, от одной мысли о котором все внутри до сих пор переворачивается. Неожиданно почувствовала, что больше не боюсь, и, коротко взглянув в знакомые бездонные глаза без единого проблеска света, холодно повторила:

– Пошел ты!..

А потом с чувством добавила заковыристую идиому, которой меня некогда порадовал старина Рум, после одного из крайне редких, но сокрушительных наших провалов. Идиому, обращенную в сторону владельца одной славной коллекции старинных вещиц, до которой нам так и не удалось добраться. Но столь хитрую, что я поначалу даже не поняла весь смысл – больно юна была и неиспорченна. А когда все-таки прочувствовала нескончаемую мудрость и глубину гибкого ума своего напарника, то невольно восхитилась: примерно в семи десятках слов он умудрился не вставить ни словечка мата, ни одного откровенно грубого или хамского выражения. Однако эта поразительно органичная анафема так изящно опускала и столь изощренно обливала неоправданно везучего мздоимца грязью, что не запомнить ее было бы просто верхом кощунства. И вот сейчас, наконец, я решила, что пришло-таки время ее использовать по назначению. В память о моем потерянном друге.