Текст книги "Дневник любовницы мафии (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Не знаю почему, но вдруг у меня из глаз потоком хлынули слезы, и я встала из-за стола и убежала к себе в спальню. Мамины слова были серьезны и неоспоримы, как падающая бетонная плита! И честны, непривычно честны. Мы с Алексом красиво вальсировали вокруг правды, которая только что была высказана здесь, за кухонным столом в одной квартирке на Заневском, в девять тридцать два утра двадцать первого марта.
Я перестала рыдать лишь на одно мгновение – когда хлопнула входная дверь. И, клянусь, это ужасно, но я надеялась, что ушла мама. Только я не угадала. Она вошла в мою комнату и тихо произнесла:
– Он ушел, Карина. Все в порядке, – произнесла мама. Будто так и было задумано! У меня чуть новый виток истерики не случился.
– Как ушел?! – обернулась я резко. – Что ты ему сказала?
– По-моему, все было необходимо, сделала ты сама… – ужасающе ровно заметила мама.
– Не удивляйся, мам, но, несмотря на все твои заверения, я его люблю. Я просто не представляю, как его отпустить. Мам, если не жить сейчас, то когда?
– Ты испортишь себе будущее.
– А ты думаешь, что я уже не испортила? Как ты думаешь, за что меня травили в школе?
Она закрыла глаза и сглотнула.
– Да, мамочка. Я прекрасно осознаю последствия.
– Если ты вообразила себя взрослой и готовой к его жизни, ты очень ошибаешься!
Я приехала к Алексу в тот же день и увидела, что он куда-то собирается. Заметив мою машину, он остановился и улыбнулся. Я буквально выпрыгнула из порша и побежала к нему, обвивая руками шею и прижимаясь ухом к груди.
– Не слушай ее, все будет не так, – шептал мне Алекс. – Мы сможем. Ты веришь мне?
– Я верю. Мне все равно, Алекс. Если ты уйдешь, я отпущу тебя, но я хочу эти несколько мгновений.
– Она меня не знает, она судит меня по отцу. Но я не такой, как он, ему меня не перегнуть! Даже если мне будет сто лет, я никогда не буду думать как Сергей. Но она мне не поверит, может быть, никто не поверит, и наплевать, но ты должна. Это имеет значение. Пожалуйста.
Он меня прижал к себе и долго целовал… лицо, как я утром, затем он подхватил меня под колени и усадил в машину.
– Ты куда меня везешь? – спросила я, не в состоянии сдержать смех.
– К Стасу. Он пригласил меня на гонки, надо бы азот поставить.
Наблюдая, как Алекс с энтузиазмом лезет под капот, я очень удивлялась.
– Где ты этому научился? – спросила я его, наблюдая за разбором мицубиши на «органы».
– А, это я его научил, – махнул рукой Стас. – Я учился в Европе, приезжал в Петербург только на каникулы. Точнее будет сказать, в Европе я не учился, а так, а баловался тачками. С гонками подвязался, когда мне было девятнадцать, Алексу – соответственно, – четырнадцать. – Я была поражена этими открытиями, даже не задумывалась, какая у них разница в возрасте. – Дома у Елисеевых были сплошные скандалы. Анжела с Сергеем из-за Жени, Алекс с Сергеем из-за Анжелы (ты что, он ее просто ненавидел когда-то). Они ругались из-за малейшей ерунды. Я так подумал – поубивают ведь друг друга, и притащил мальца в гараж. Так вот первым из его пороков стали машины. Ездили вместе на гонки, ездили вместе ремонтировались. – Стас закурил, делая перерыв в повествовании. Да уж, не так много я знала об Алексе. Кстати, тот все это время молчал и просто смотрел в никуда. – Он тебе обо мне не рассказывал? – мрачно хмыкнул Стас. – Интересно. Темное прошлое скрываешь, братишка? – И я почувствовала за этими словами нечто большее. Больную тему, например.
Словно подтверждая мои слова, Алекс с грохотом захлопнул крышку капота.
– Если интересно, я тебе сам расскажу. И не так, в режиме кратного изложения сухих фактов.
– Ну да, ну да. Ты ведь у нас сторонник правды. Законник, – усмехнулся Стас. – Не трясись. Тебе больше нечего бояться. Не то, что некоторым.
А затем он хлопнул грязной ладонью Алекса по плечу и ушел, оставив меня в полном недоумении, а брата – в кошмарном настроении.
– Ты хочешь, чтобы я осталась? – спросила я у Алекса тем вечером. Он кивнул:
– Пойдем наверх.
Один раз в жизни до этого момента я видела его спальню. В тот день, когда нашла сюрприз в виде Эли. Но тогда я не могла рассмотреть ее. Было не до того. А сейчас… обнаружила даже нашу с ним фотографию. И это придало мне уверенности:
– Алекс, о чем ты запретил говорить Стасу?
– Ты уверена, что хочешь знать? – спросил он мрачно. – Твоя мать права. Во мне немало такого, что разочаровывает, – усмехнулся Алекс. – Ты уже знаешь меня, но ты точно хочешь знать, как я таким стал?
– Да. Хочу, – без тени сомнений сказала я и села так, чтобы можно было смотреть ему точно в глаза. Казалось, мой ответ его расстроил.
– Хорошо. Слушай, – пожал он плечами. – Я родился в Петербурге. Мой отец женился на женщине, которую увел у Виктора Граданского. Ульяна Феркеева. Она была красива, хитра и жадна, наверное, ты уже наслышана о ней. Ходит поверье, однако, что она до Виктора и Сергея побывала в постели каждого, у кого были деньги или статус. Это неважно. Уж не знаю насколько она была предана отцу, думаю, что настолько же, насколько и остальным, но она умудрилась подарить ему великое горе – меня. И, что совершенно непостижимо, говорят, отец ее любил. По-настоящему. Может быть, в его скотском отношении к женщинам нужно винить именно мою мать, я не знаю, мне это и не особенно интересно. Суть в том, что прожили они вместе мало. Пять лет. А потом она исчезла. Отец ее искал. Но та как в воду канула. Он решил, что ее прикрыл следующий тугой кошелек. Да, кстати, я сказал, что она была наркоманкой? Нет? Ну так вот и я не знал, это знание и для меня приберегли на потом.
Разумеется, четырехлетнему Саше – а тогда меня звали так – никто не объяснил что и к чему. Отец пустился во все тяжкие и уже спустя месяц отослал меня на юг, где обитали две его тетки – престарелые старые девы, для которых я стал отдушиной. Они меня любили, и это единственные люди из детства, которых я вспоминаю с благодарностью. Они не были так непозволительно богаты как отец… это к тому, чтобы ты не подумала, будто со мной по доброте душевной возились, но заботились, как ни крути. Когда мне было шесть, я вернулся в Петербург, к отцу. Сюрприз заключался в том, что он меня даже видеть не мог. Из-за нее, Ульяны. Потому что я похож на нее. И особенным удовольствием Сергея стало рассказывать мне, какой она была гадкой, как должен я ее ненавидеть за то, что она разрушила наши жизни. Это оседало в моей голове, точно программа. Даже сейчас, понимая, что отец повел себя как полный кретин, – а увести у друга подружку-наркоманку, жениться на ней и удивиться, что она кинула его, дано не каждому, – я все равно считаю ее исчадием ада. Вот так, особенно не нужный отцу, я отправился в привилегированную частную школу, директриса которой нередко посещала наш в дом в качестве приват-гостьи.
Я ненавидел Петербург. Множество людей, которым до меня никакого дела, но которые стараются ради благосклонности Сергея сделать вид, что души во мне не чают, девочки-няньки, которые сначала укладывают спать меня, а потом – отца, вечеринки, на которых меня заставляют вести себя прилично, а если нет – наказывают молчанием и отсутствием внимания. Как я все это ненавидел.
Школа тоже стала адом. Раньше меня воспитывали в соответствии с традициями двух старых дев. Результат: вежливый, начитанный ботаник. К тому же слишком высокий, худой, со впалыми щеками. Добавь сюда очки с толстыми линзами и некогда кудрявые волосы. Я считался на редкость некрасивым ребенком. – У меня от его слов глаза на лоб полезли. – Никаких друзей, никаких компаний, только прихвостни и подхалимы Сергея. И только стремление заслужить одобрение отца своим безупречным послушанием. Моей отдушиной стала Женя Ливанова. Она задержалась в постели отца на несколько лет, и за это время мы сблизились. Она, можно сказать, вернула мне веру в человеческий род. Ей было не плевать. А Сергей оказался по-своему благодарен за то, что его избавили от обузы. Иногда я думаю, что только это ее и спасло от моментального пинка, как остальных. Даже когда отец, можно сказать, вышвырнул ее, меня она не оставила. Только Женя. Разумеется, Анжела расплатилась у меня сполна… Я ее люто ненавидел. Ну а вторым человеком, которому оказалось не наплевать был, как ты уже вероятно догадалась, Стас. Брата отца убили, и уже давно, а от его жены и ребенка он, надо думать, попросту откупился. Стас отправился в интернат в Британию. И все. Проблемы нет. Мы с ним, вроде, всегда ладили, но он учился у черта на рогах, и виделись мы редко.
Стас вечно казался каким-то… неприкаянным. И компанию он искал среди всякой швали. Как он уже рассказывал, Стас тогда вернулся на каникулы, мне было четырнадцать. И он же притащил меня на первые гонки. Это была такая радость – заниматься тем, что нравится, что получается. И быть, наконец, своим. Никого не интересовало, что водить мне рано, даже если бы поймали – отец бы выкупил. Но это было меньшее из зол Стаса, к которым меня он приобщил. Вторая – клубы. Стас там зависал с каким-то девицами, а я просто благоговел перед ним и всем, что он делает. И собственно, изо всего этого вытекает третье – конечно, куда без них, наркотики. – У меня перехватило дыхание. – Уж этого добра там было предостаточно. Начиналось все, как обычно, с легкой марихуаны. Потом захотелось большего. – Я в неверии потерла глаза. – А дальше все покатилось по наклонной. Когда мне исполнилось пятнадцать, жизнь резко повернулась ко мне лицом. Я перестал напоминать нескладного подростка, а наши со Стасом увлечения начали вызывать среди моих сверстников откровенную зависть. И грязный, продажный Петербург расцвел для меня. Он будто ждал меня. Все клубы, банкеты, гонки, отцовские партнеры – все они ждали моего пятнадцатилетия. Со мной вдруг начали… считаться. И крышу снесло. Я стал Алексом, марихуана – героином, и толпы подружек Стаса теперь тоже принадлежали мне. За пятнадцать лет гребаных мучений я расплатился сполна. Я устраивал драки между лучшими друзьями, я переспал со всеми девчонками моей параллели и почти всеми двух соседних. И я действительно ставил зарубки на кровати, это казалось забавным. Еще бы, под героином жизнь легкая до невероятия.
Когда мне исполнилось семнадцать, Сергей решил, что я достаточно повеселился. Я вернулся домой после очередной драки со сбитыми костяшками пальцев, с фингалом на полщеки, после дозы, с помадой на рубашке… Отец просто взял и заехал мне по второму глазу. А затем сказал: «Ты такой же жалкий, как твоя мать». Я никогда не забуду ему эти слова. Никогда. И никогда не забуду, что он был прав.
Я не собирался возвращаться жить к отцу. Ни тогда, ни потом. Я переехал… к Жене Ливановой. Она обладает замечательным, знаешь ли, качеством. Совершенно невосприимчива к чужой физической боли. Наверное, если бы я знал, как она за меня возьмется, не решился бы. Я даже вспоминать не хочу, что тогда было, но оно сработало. А вот Стас даже не попытался. Я до сих пор вытаскиваю его из переделок и бесконечно радуюсь, что смог выкарабкаться. Хотя, если честно, эта тяга… она не проходит. И поэтому я не езжу в больницы, поэтому мне нельзя колоть наркотические обезболивающие.
Эля Граданская встретилась мне одной ночью в клубе. А проснулись мы с ней черти у кого дома, и были так пьяны, что я даже не понял, кто она. Красивая. Веселая. И острых ощущений масса. А что до мозгов, так у меня бы на двоих хватило. Еще бы у кого порядочности в долг взять…
Когда я тебя встретил, ты даже не представляла, что есть люди, которые живут как мы с Элей. Я было полагал, что ты просто наивная, а оказалось, что нет. Ты в два счета меня переиграла, причем, что самое занятное, я сам сдал тебе козырного туза. Лиза Степанова. Сколько бед, кто мы мог подумать.
Когда ты той ночью ушла, я был в бешенстве. Я проиграл все, по всем статьям. Я даже почти поверил, что тебе на меня наплевать. Но в конце концов понял, что нет. Ты мне не доверяла, но тем не менее легко изменилась. Ты стала такой, какой я тебя хотел видеть. И не вернулась к прежнему. И всякие глупые мелочи, песня показательного номера, отказ Жени говорить о тебе, то, что ты не окончательно порвала с компанией моих ребят… Когда мне позвонила Надя, я был крайне заинтригован и начал за тобой следить. А потом как раз подвернулся Константин, и я не упустил случая тебя вернуть. Себе.
Все. У меня сел голос, и я хочу спать.
Он попытался отвернуться, но я не позволила и начала расстегивать пуговицы на его рубашке.
– Алекс, мне все равно каким ты был. Ты в одиночку устроил мне полноценный персональный ад, и если уж я на это могу закрыть глаза, то твои маленькие искусственные радости – совсем мелочь. – Я поцеловала его шею и стянула рубашку. – Поверь, я прекрасно сознаю, что за подарочек мне достался.
– Умеешь же ты найти утешительные слова, – фыркнул он.
Глава 20
Полагаю, раньше у Константина были какие-то дела. А, может, он просто решил сменить хобби… как знать. Или к запугиваниям подключился Сергей, но факт в том, что теперь выходить из дома стало попросту опасно. Я практически нигде больше в одиночестве не появлялась. Считалось, что это меня защищает, хотя, разумеется, на самом деле просто подставляло окружающих меня людей под удар.
Выйдя из университета, я как всегда огляделась в поисках черной мицубиши. Сегодня Алекс был не один. С Игорем. Мы с ним обменялись дежурными шутками про то, что у меня, как у кошки, девять жизней (отчего-то его очень веселило это сравнение), а потом он забрал ключи от моего порша, оставляя нас с Алексом вдвоем. Это случилось не впервые. Ничего странного не происходило. Ничего не предвещало беды. Вот только когда Алекс тронул ключ в зажигании, мицубиши тряхнуло. Отовсюду завопили сигнализации. И люди. Я сначала не поняла, что произошло, а Алекс сразу ломанулся в дверь. На месте, где секунду назад находилась моя машина, полыхало пламя.
– Игорь! – закричала я и бросилась туда. Однако Алекс успел меня схватить, после чего мы оба рухнули на колени. Сидя на асфальте, я вытирала слезы со щек перепачканными руками. Алекс все еще крепко меня держал. Я прижалась к его груди и плакала. Взрыв был небольшой силы, но две рядом стоящие машины пострадали. И Игорь… его было не спасти. Студенты бессовестно тыкали в нас пальцами, а когда появились преподаватели, Алекс чуть ли не насильно запихнул меня в машину, не позволяя устроить допрос с пристрастием. Не их это дело!
На месте Игоря мог быть кто угодно. Эрик, Олег, Алекс… Если бы в тот день погиб Алекс, я бы, наверное, добровольно легла рядом. Я не могла трезво соображать, я не могла отогнать жуткие мысли, я плакала и плакала. А если не плакала, то тупо смотрела в стену. Алекс не сидел рядом со мной. Он занимался своими делами, но часто проходил мимо комнаты, обозначая свое присутствие и не позволяя мне изливать на него потоки жалости к самой себе. Веди он себя более участливо, я бы дорыдалась до обезвоживания. Только около одиннадцати вечера я в достаточной мере пришла в себя, чтобы заговорить с ним.
– Что ты будешь теперь делать?
– Ужинать, – крайне обыденно и уравновешенно отозвался Алекс. Кажется, он был доволен, что я вышла из добровольной тюремной камеры. – Я не знал, – сказал он тихо.
– Я тебя не виню и не подозреваю, – я отломала от булочки небольшой кусок и положила рядом. Так я поступила и с оставшейся ее частью. – Но из-за меня гибнут люди. Это неправильно.
– Это из-за меня гибнут люди, – сказал Алекс.
Той ночью мы оба не смыкали глаз.
На следующий день я оделась во все белое. Разве не видно, что я не при чем? Просто ангел. Мне было нужно казаться себе чище, чем я есть, тем более, что после произошедшего на меня все показывали пальцем. Друзья старательно делали вид, что ничего не произошло, но некоторая изоляция Ларисы подсказывала, что это ее рук дело. Разумеется, она запретила им обсуждать со мной случившееся. Или вообще винить. Разумеется, обращались ко мне постольку поскольку, а улыбались натянуто, но это было значительно лучше того, что было в школе. Хотя тогда на меня ярлык убийцы не вешали. Не думаю, что во всем университете отыскался бы хоть один человек, у которого остались сомнения на мой счет.
Я не знала, приедет ли Алекс. Ему лучше было не появляться. Я знала, что для него смерть Игоря тоже явилась шоком, и он тоже чувствовал себя виноватым. А это было плохо. Это подталкивало к кардинальным изменениям.
– Алекса сегодня не будет, – раздался ненавистный голос неподалеку от меня. Я всем телом повернулась к Сергею Елисееву. – Ну, невестка, как спится? Мучают кошмары по ночам?
– Что вам надо? – спросила я холодно.
– Ты прекрасно знаешь, что мне нужно, Карина. В той машине вчера мог оказаться мой сын. Ааа, по лицу вижу, что данная идея тебе в голову уже приходила.
Моя компания отчего-то не разошлась, они опасливо поглядывали на Сергея и мялись в сторонке. Но я бы предпочла, чтобы они ушли. Я бы предпочла, чтобы они никогда не видели живое доказательство моей испорченности. Ведь Сергей Елисеев выглядел как мафия, говорил как мафия и действовал как мафия. По-моему он олицетворял собой порок.
– Пойми, подстроить твою смерть сейчас было бы проще простого. И никто бы даже не догадался, что не я за нее в ответе. Ты ведь понимаешь это, верно?
– Вы убили Игоря?
Он усмехнулся.
– А знаешь кто будет следующим? Я пропущу медленное выкорчевывание вашей маленькой компании, ведь моему сыну нужна свита, и он по-своему к ним привязан. Но одна русско-британская шлюха и ублюдок Граданских для него ничего не значат. И ты никак не сумеешь мне помешать. – У меня перехватило дыхание, а Сергей демонстративно погладил меня по волосам. – У тебя еще все будет, девочка, ты такая хорошенькая, что хоть на полку ставь и любуйся. Ты сможешь за дорого продаться.
– Я не из таких!
– Конечно, из таких. Все вы одинаковы, – пропел он. – И я даже не брошу тебя не произвол судьбы, поспособствую, чем смогу. Но только если ты будешь держаться подальше от моего сына.
– Мне ничего от вас не надо! – зарычала я. – Я сделаю как вы хотите, но с одним условием – не приближайтесь ко мне больше. Никогда!
– Легко, – отвесил он мне издевательский поклон и удивительно легко растворился в толпе студентов.
А я чуть ли не бегом бросилась в метро, на ходу натягивая на голову капюшон и пряча свои примечательные волосы за шиворот. Где-то в переходе я купила черную спортивную сумку, в которую собиралась покидать оставленные у Алекса вещи.
Я не помню за собой еще одного такого полномасштабного припадка из-за… ничего… Я приехала к Алексу и стала собираться. Искренне надеялась, что он меня не застукает, но не успела я и половину сложить – явился. Он схватил мою сумку и швырнул ее на пол. Мой скарб разлетелся по всей комнате.
– Ты куда собралась?! – закричал он.
– Прости, Алекс. Я должна уйти. Сейчас же. – Стараясь не поднимать на него глаза, я присела и стала обратно укладывать вещи. Он схватил меня за плечи и поставил на ноги, как тряпичную куклу.
– Почему? Из-за вчерашнего?
– Да!
– Тебя убьют.
– Нет, меня не убьют. Я знаю, что делаю.
– Ты виделась с моим отцом! Он приходил к тебе, да? – встряхнул меня Алекс.
– Виделась. Он угрожал Лизе, Алекс.
– Почему для тебя так важна эта шлюха? Почему она для тебя важнее, чем я?
У меня слезы хлынули из глаз.
– Нет ничего важнее тебя, я никого не люблю так, как тебя, но они живые, Алекс, понимаешь? Молодая женщина и ни в чем не повинный ребенок могут погибнуть просто потому что мы решили, что выстоим против мира сильнейших. Но ведь это неправда! Игорь уже погиб. Неужели мало?
Я сделала это. Я заставила Алекса почувствовать себя виноватым. Надавила. Как Сергей, и это сработало.
– Мы сделаем вид. Ты не можешь уйти. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Как он собирался это сделать? Как он хотел чтобы ты избавилась от Константина?
– С помощью Виктора Граданского.
– НЕТ! – снова встряхнул меня Алекс. – Это не выход. Абсолютно точно нет! Это создаст только больше проблем! Виктор Граданский только с виду хороший, а на самом деле…
– Так Сергей солгал?
– Возможно. Я не знаю, – схватился за голову Алекс.
– Ладно, это не имеет значения, если я хочу сохранить жизнь Лизе, я все равно должна уйти.
– Я обещал, что с тобой ничего не случится, – попытался притянуть меня ближе к себе Алекс.
И я подняла голову и прошептала:
– Я освобождаю тебя от этого обещания.
Видеть его лицо в тот момент было совершенно невыносимо. Мне даже показалось, что он заплачет. Я так не могла, я не знала как быть и прильнула к нему в отчаянном поцелуе. И мир содрогнулся. Его пальцы вцепились в мою спину, захватывая волосы и причиняя боль, но разве она могла сравниться с той, которую причинили нам уже? Когда я сдалась на милость Алекса, когда я позволила ему разрушить все стены, которыми отгораживалась, выяснилось, что они не единственные, и зависит все совсем даже не от меня. Но я бы не изменила ни секунды. Каждая рана, каждая слезинка, каждая обида того стоили. Он стал моим определением, чем-то незыблемым и нерушимым. Он стал основой меня как личности. И я должна была его отдать.
Спотыкаясь о мои разбросанные вещи, мы оказались около кровати. Я безумно хотела забрать у него последнее, то, что не произошло только благодаря моему упрямству и страху. Какая же я идиотка. Я должна была больше ему доверять, больше отдавать, пока у меня был на это шанс. Неужели мне, как всегда, необходимо было дойти до самого края, чтобы прозреть? Он отдавал мне больше. Даже с самого начала он отдавал, а я отталкивала. И теперь, он приходил, он извинялся первым, и он был готов рисковать ради меня как жизнями друзей, так и своей. А я все время пыталась спрятаться, лгала себе, что недостаточно, что все не так. Винила его за то, что он живой человек. Лара была права. Я оставляю себе пути к отступлению. И не тропинку, а целую магистраль. Нет, я не хотела всю жизнь жалеть о том, что оказалась последней трусихой!
Одежда отправилась в дальний угол комнаты, мои ноги обвивали его талию, пальцы оставляли синяки на его спине. Но было мало, боюсь, мне всегда его будет недостаточно, но…
– Нет, – сказал он, высвобождаясь из моих объятий.
– Алекс…
– Пройдет неделя, месяц, год, неважно, однажды все изменится. Я не всегда буду «львенком слишком юным», – процитировал он мою маму, накидывая на меня простыню. – Я отказываюсь верить, что это конец. Я не позволю тебе заставить меня вспоминать, как это было, а не мечтать о том, как будет! Я не позволю тебе сейчас дойти до точки невозвращения и с чувством выполненного долга навсегда меня оставить.
– Ты шутишь?!
– Нет, я ухожу. А ты собираешь свои вещи и тоже уходишь.
Я бы хотела взять частичку него с собой навсегда. Не маячок, духи или что-то, сделанное для меня, а его частичку. Его аналог синей ленточки. Но я не знала такого.
Я скучала так, сильно, что было впору выть на луну. Постоянно вспоминались какие-то подробности: например, что во время сна морщинка меж его бровей разглаживалась. И то, что просыпался он всегда в хорошем настроении, всегда был рад меня видеть.
А еще я скучала по нашей чудесной компании из Стаса, Олега, Эрика, Инны, Димы и Игоря… Игоря, который погиб по моей вине… У меня с этих встреч осталось так много фотографий. И на каждой Алекс был одет в нечто темное, а я в половину цветов радуги.
Я знала, что это чистейшей воды эгоизм, но попросила Ларису переехать ко мне, чтобы меньше тосковать, чтобы она меня отвлекала. Тренировки я свела к минимуму и плевать на это, я не могла вынести мысль, что Женя снова и снова ходит докладывать Сергею о каждом моем шаге, о каждом взгляде побитой собаки. А потому вечерами мы с Ларой лежали рядом в моей кровати, укрывшись одним пледом на двоих, и смотрели старые фильмы, объедаясь искусственными эндорфинами, принимавшими вид, как правило, мороженого. И крепкие объятия подруги заставляли меня чувствовать себя чуточку лучше.
Памятуя о словах Алекса, я не позвонила Виктору Граданскому. Сидела и смотрела на дисплей аж несколько раз, но не решилась нажать одну-единственную кнопку. Я не смогла довериться Сергею.
Я застряла. Казалось, все вокруг проматывается в ускоренном режиме. Закончилась очередная пара (какая по счету? Не знаю, все они скучные и глупые), я наблюдала, как студенты выбегают из аудитории, несутся по своим делам. Серая масса с мелькающими редкими яркими пятнами. Нет, в серый и черный могут одеваться только такие люди как Алекс. Которым не нужно стараться выделиться, которые своим существованием уже раскрашивают этот мир.
– Я пойду вниз, кофе возьму.
Я спустилась по лестнице, дошла до автомата, который варил кофе редкой степени паршивости, бросила туда деньги и стала дожидаться, когда тот приготовит напиток. Однако в холле царило необычайное оживление, и только автомат снабдил меня желаемым, я двинулась к толпе людей, окруживших монитор.
Монотонный голос диктора сначала меня не увлек, но потом еще как…
«Взрыв нескольких инкассаторских машин повлек недовольство вкладчиков, владелец банка – Сергей Елисеев – уверяет, что все потери будут компенсированы в кратчайшие сроки…»
И стаканчик выскользнул из моих пальцев, проливая кофе на одежду и обувь мне и стоящим поблизости. Но сколько бы меня не материли окружающие, я была не в состоянии оторваться от экрана, потому что дальше шла живая сьемка.
Около здания банка Елисеевых было столпотворение. У входа – Сергей. Как оказалось, здание проверяли на наличие бомб. Перед лицом Елисеева старшего я насчитала целых двенадцать микрофонов. Транслируют по всем каналам? А потом донесся гул голосов, камера переместилась на подъездную дорожку, где крайне неосторожно припарковалась черная мицубиши эклипс. Из машины вышел Алекс и, перепрыгивая через две ступеньки сразу, направился к отцу. Фотовспышки отовсюду. Мое сердце стучало где-то в горле от одного лишь его вида. Сергей дернул сына в сторону и что-то ему сказал. А у Алекса на лице появилось такое выражение, что я поняла – быть драке. Он подался вперед и коротко что-то сказал. Руки Сергея сжались в кулаки. Вдруг словно из ниоткуда вынырнула Женя Ливанова. Она обхватила руку Алекса и что-то зашептала ему в ухо. Я хотела тоже быть там, с ним. По моим щекам потекли слезы.
А потом… Алекс с разворота врезал отцу в челюсть. Женя что-то кричала, но было, конечно, слшком далеко от микрофонов. Кто-то бросился их разнимать. Я даже боялась представить, что там происходит на самом деле.
– Ну, тебе нравится? – спросил прямо у уха сладкий голос, а потом Константин дернул меня за волосы вниз. Я вскрикнула, ну что ему вечно надо от моих волос?! А Константин провел рукой по моей шее, вытягивая золотую цепочку. – Изящный маячок, чего у Елисеева не отнять, так это хорошего, знаешь ли, вкуса, – Константин сдернул цепочку, сломав замочек, и я схватилась за шею, внезапно почувствовав себя голой. – И на подарки, и на девушек, – усмехнулся он. – А теперь самое время проявить хороший вкус мне, правильно? – развлекался Константин. – Который будет включать в себя и его девушку, и ее подарок!
Он, кажется, огляделся по сторонам.
– Ты! – воскликнул Константин, обращаясь к кому-то, и я скосила глаза, чтобы понять, что происходит. Неподалеку открыв рот стояла Настя. – Елисееву передай.
А потом он нажал на кнопку на маячке, заставляя телефон Алекса звонить, и швырнул его Насте.
– Как мне нравятся ваши милые сердцу гаджеты! – воскликнул Константин и дернул мою голову, заставляя взглянуть на экран и увидеть, как Алекс сорвался с места и бросился к мицубиши.
– Ну а теперь пойдем, псевдосестричка.
Только мы сели в машину, как мне к носу поднесли эфир.
Я сидела на стуле. Веревки опутывали все тело, будто мне было куда бежать! Кроме Константина здесь было два человека, каждый из которых мог меня как пристрелить, так и уложить одной левой.
Цементный пол, какие-то колонны. Пусто, хотя что-то мне подсказывает, что раньше это было здание завода.
– О, ты проснулась. Теперь можно переходить к самому интересному. – И он начал набирать номер Алекса. Губы Константина растянулись в совершенно безумную улыбку, и на момент я действительно усомнилась в его здравомыслии. Он взорвал инкассаторские машины, чтобы точно знать, где в этот момент будет Алекс? Если это так, то, простите, он ненормальный! Алекс долго не отвечал, наверное, пытался поставить прослушку. А Константин, тем временем, достал пистолет и начал привинчивать к нему глушитель. А я внезапно поняла, что не хочу умирать. Что я слишком многого не успела! До этого момента мне не верилось, что смерть вот так вот близка. Всегда была надежда, а тут…
– Здравствуй, Алекс, как твои дела? – Константин наклонился к моему лицу, позволяя мне слышать ответы Алекса. – А со мной рядом твоя красавица. Не хочешь с ней напоследок поговорить?
– Дай ей трубку, – хрипло произнес Алекс.
– Это я, – собственный голос показался мне чужим.
– Где ты?
– Я не знаю, Алекс. Я только пришла в себя.
– Опиши мне место!
– Бывший завод. Ныне пустой и пыльный. На стене граффити с изображением логотипа металлики.
Константин расхохотался, явно наслаждаясь, и сбросил звонок.
– Дольше нельзя. Засекут сигнал, – подмигнул он. – Ну что, Карина Орлова, предсмертные пожелания будут?
– Смотри мне в глаза, когда будешь убивать девушку, от которой получил отдачи больше, чем от сестры за всю жизнь!
И он… побледнел. Меня его реакция порадовала. Если это последнее, что я запомню в жизни – уже неплохо. Да ладно, вру, я была в жуткой панике и истерике, я просто хотела сделать с ним то же, что сделал со мной Сергей – сознательно сломать сознание, волю к борьбе. Я ненавидела Элю. Я ненавидела Константина. Я хотела, чтобы Алекс однажды передумал и стер их с лица земли к чертовой матери!
Он поднял пистолет и наставил на меня. Но его телефон снова разорвался трелями.
– Да кто там опять?! – прошипел Константин, но увидев имя стушевался. – Да, пап. – Я застыла. Вот и Виктор Граданский объявился. «Пап». Так обращалась к своему отцу я. Папа. Не отец. Не так, как Алекс к Сергею. Да у них, выходит, отношения иного рода!
Жалела ли я, что не позвонила Виктору? Временами находило, конечно. И в тот момент я понадеялась, что его звонок меня спасет.
Константин ничего не говорил, только слушал. Пять минут прошло, еще пять… Я в очередной раз коснулась языком в кровь искусанной губы. Внезапно Константин бросил охране пистолет и достал нож. Он зашел со спины, и приставил лезвие к моей шее. Я не выдержала – зажмурилась, а лезвие чиркнуло… и перерезало веревки.
– Вон отсюда. Сейчас же! – рявкнул он.
Я бы хотела бежать, но циркуляция крови в ногах была нарушена, не удавалось. И только я оказалась на улице, поняла, что все это бред и шутки. Никто никогда меня не отпустит из этого круга ада и кошмара. Потому что на меня неслись две здоровенные злющие немецкие овчарки, явно намеревающиеся разорвать самозванку в клочья! Если Константин жаждал зрелищ на тему бегающей и вопящей меня, то он обломался. Потому что все, на что я оказалась способна – упасть в оборок.
