Текст книги "Дневник любовницы мафии (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Да, – кивнула я. Вопрос на этом был исчерпан.

Когда в аэропорту я увидела Алекса, сначала подумала, что померещилось. Снова в сияющих доспехах. Снова… мой? Я не сказала ему ни слова. А он просто подхватил мой чемодан и потащил его к выходу. Все так же, не говоря ли слова, он открыл передо мной дверцу, а я села, не в силах подавить глупую улыбку. Хотя какая разница, если и он тоже не мог? Мы переглянулись, а затем Алекс тронул газ. Я очень старалась не уснуть, но в самолете поспать не удалось, да и лондонские приключения сделали свое дело. Последнее, что я помню – как Алекс был вынужден развернуть машину, так как мы нарвались на разведенный мост.

В мои глаза било солнце. Солнце? Зимой? В Петербурге? Да вы, должно быть, шутите! Откуда бы ему вообще взяться? Я потерла глаза и огляделась. Да, я помнила эту комнату. Я сюда заходила в тот день, когда увидела Элю и Алекса. Итак, я у Алекса дома. Волнует ли меня это? Ни разу!

Я поднялась с трудом, посмотрела на свою помятую одежду и поморщилась. Рядом хозяйку покорно дожидался чемодан. Но переодеваться одной рукой было неудобно до чертиков. Меня хватило только на то, чтобы причесаться, а потом я чуть не бегом бросилась искать Алекса. Я была уверена, что он где-то здесь, хотя, по всему, в десять утра ему было самое место в банке. Хотя, если честно, понятия не имею, какой Сергей задал ему график работы. И тем не менее я угадала. С кухни доносился вкуснейший запах свежего кофе. Мой желудок в предвкушении узлом завязался. Алекс полусидел на окне, и вот на нем-то одежда была отглажена идеально.

– С добрым утром, – улыбнулся он. – Так я и знал, что ты придешь на запах.

Он просто улыбался. Совсем-совсем как раньше. Почему-то это подкупало. Я так скучала, он такой красивый… Я практически подкралась к нему поближе, набрала в легкие побольше воздуха и поцеловала. Кажется, он совсем не удивился. Просто ласково касался моей шеи, волос, шрама на затылке. У него на руке все еще красовалась моя ленточка. На самом деле она была с ним все это время, даже когда я считала, что сказка кончилась… Возможно, именно это не давало мне сделать звонок Виктору, довериться Сергею. Я бы потеряла свою синюю ленточку навечно. Что-то шипело, кажется, это выкипал кофе. И я улыбнулась и отстранилась, как никогда благодарная Лизе за невольно преподанный мне урок. Все не так однозначно. Все не так просто. Иногда нужно уметь прощать. Люди заслуживают второго шанса. И мы с Алексом его тоже заслужили.

– Останься здесь, – предложил Алекс.

– Зачем? – спросила я коварно. А он взял мою ладонь и начал загибать пальцы.

– Здесь тепло. Безопасно. И у тебя с собой чемодан вещей. А еще здесь я.

Не знаю, кто придумал сделать флаг капитуляции белым, вот лично я, например, напротив – покраснела. И в ответ такую глупость сказала:

– Я привезла фотографии. Хочешь посмотреть?

– Разумеется, – ответил Алекс, старательно скрывая усмешку.

– Только я сначала в душ заскочу, можно?

– Конечно.

И пока я не сморозила очередной вопрос, на который он ответит «абсолютно», «естественно» или, еще лучше «чувствуй себя как дома» (а после такого я бы точно сбежала), я ретировалась в душ.

Я честно пыталась вымыться быстро, но с моей рукой не вышло, тем не менее мне ни слова упрека не сказали. И когда я повалилась на кровать и открыла ноутбук, на котором уже красовалась добрая тысяча фотографий, меня тоже приструнить оказалось некому. Алекс просто плюхнулся рядом.

– Одежду помнешь, – заметила я.

– Предлагаешь мне раздеться? – спросил он, посмеиваясь. – Я бы мог, но тогда тебя найдут через пару часов на границе с Канадой.

– Это не смешно!

– Конечно, нет, – предельно серьезно ответил он. И хотя у меня появилась уверенность, что надо мной особо изысканно издеваются, я промолчала. Смерив Алекса подозрительным взглядом, начала листать фотографии, сопровождая их комментариями, все больше вдохновляясь и втягиваясь в процесс.

– У тебя выходят хорошие снимки. – Алекс приблизил лицо к экрану, словно пытаясь рассмотреть. – Особенно мне нравится цветопередача.

– Цвета? – улыбнулась я.

– Да, – кивнул он. – Может быть это странно, но мне нравится, как ты одеваешься. Иногда, конечно, кажется, будто ты шла мимо стройки, и на тебя сверху вылили несколько ведер краски разного цвета…

– Я очень советую тебе замолчать. Вот на этом самом месте.

Алекс рассмеялся и опрокинул меня на спину, нависая сверху. Я думала, что он меня поцелует, но он этого не сделал. Просто наклонился к моему уху и прошептал:

– Мне все в тебе нравится. Твои цвета. И то, что ты любишь останавливаться у окон и смотреть на улицу. И то, что когда я тебя целую, во рту остается привкус кофе. И запах сирени в твоих волосах. И то, что когда ты злишься, так забавно размахиваешь кулаками, будто хочешь меня ударить, и не решаешься. А когда ты напиваешься, ты полностью слетаешь с катушек и говоришь такие приятные глупости. Я бы каждый день тебя поил просто ради этого! Я ценю все это. Я люблю все это. Ты никогда не ассоциировалась у меня с Элей, ты на нее совсем не похожа. И я понятия не имею, каким чудом Константин ухитрился не признать в тебе подмену.

Я просто обняла его. Я не способна так красиво говорить, как он. Может быть, его этому учили. Он должен быть очаровательным в суде. Он должен быть очаровательным перед друзьями отца. Он как ожившая реклама или визитная карточка. Так его воспитал Сергей, а этот жуткий человек, спорю, редко проигрывает!

Так все-таки что я должна была ему сказать? Не знаю.

– Твои глаза, – сказала я, и голос показался мне чужим. – И эта ленточка… – Алекс поднял руку. – Мы с Женей долго спорили, но я настояла.

Он моргнул и вздохнул:

– Это такая генетическая болезнь.

– Знаешь, с генетической болезнью тебе повезло.

Алекс рассмеялся.

– Повтори это, когда я лет через двадцать ослепну.

– А ты ослепнешь?

– С большей вероятностью, чем многие.

– Фотографии.

– Ах да, конечно.

Я перелистнула несколько, и Алекс остановил мою руку. На фото был Дэнни. Перепачканный мороженым и до безобразия счастливый.

– Это Данил, – зачем-то сказала я.

– Он просто рыжая вариация Константина.

– Согласна. Тебе разве не нужно на работу?

Алекс тяжело вздохнул.

– Уже полдня как нужно. Но, откровенно говоря, совершенно не хочется. И мой «забытый» мобильник, уверен, уже давно разрывается.

И тут я вспомнила.

– Алекс, а как теперь маячок…

– Я оставил прежний номер. Ну… я поеду, мне пора.

– Пока.

– До вечера.

Не знаю, почему это все было так легко и просто. Великими усилиями Алекса? Или просто совсем без усилий и притворства? Мы ели привезенную им еду и слушали блюз с настоящих старых пластинок и обсуждали, что можно подцепить китайскими палочками, а что – категорически невозможно. И даже вопросов о том, где я останусь ночевать, не возникло… Хотя, надо сказать, знание, что Алекс находится всего через пару стен от меня, совсем не поспособствовало душевному спокойствию.

Три дня спустя я от Алекса сбежала. Тайком. Взяла чемодан и ушла. Не потому что было плохо, напротив. И не потому что собиралась с ним порвать. Просто мы застряли в мыльном пузыре счастья, настолько плотном и вакуумном, что я начала сходить с ума. Мне банально не хотелось его отпускать и не хотелось уходить. Я могла бы целями днями сидеть в окружении его вещей и млеть от счастья. И поскольку мой мозг начал под гнетом эндорфинов стремительно размягчаться, позорно сбежала. Даже повод придумала: начало занятий. А в универе народ по полной сработал в поддержку восстановления трезвости моего мышления. Взять хотя бы Настасью:

– Слушай, ты в Лондоне всю пыль что ли сфотографировала? – съязвила она. Ее почему-то сильно интересовали мои лондонские фотографии, по крайней мере, откомментировала она каждую. И положительных отзывов не наблюдалось.

– Да, мне нравится Лондон, – пожала я плечами.

– Мне больше по душе Париж, – заметила Настя.

– Романтика-романтика, – усмехнулась я.

– Так вы с Алексом, помирились? – поинтересовалась Настя.

Я сыграла как надо, а вот Ларисе пальмовую ветвь не дадут никогда. Она откровенно захихикала.

– Хватит уже!

– Ты мне трижды звонила с его телефона, потому что свой вышвырнула в окошко и не удосужилась купить себе новый. И один раз это было поздно ночью. Я даже как-то не сообразила, что это тайна.

– Это не тайна, но, блин, Лара! – всплеснула я руками.

– Что? Я занимаюсь моральной поддержкой.

– Поддерживай молча, а то очень скоро по мою душу явится его папочка.

– А ты даже с его родителями знакома? – вытаращилась на меня Настя. – Вот это скорость.

Я уже открыла рот, чтобы объясниться, но до меня вдруг дошло, что они просто наслаждаются поддразниваниями. Ну их! А вот когда мы сели в аудиторию, стало очевидно, что писать я все еще не в состоянии. Я печатала. И со всех сторон, конечно же, посыпались вопросы. Что случилось? И как объяснить? Перемена обещала быть откровенно жуткой, однако, как выяснилось, нашлось нечто поинтереснее: разговоры вдруг стихли. Я обернулась и столкнулась нос к носу с Алексом, у которого, судя по времени, был как раз обеденный перерыв в банке. И вместо того, чтобы есть, он, очевидно, решил меня отчитать…

– Вот так просто вздумала сбежать, да? – спросил он резко. – Хорошо хоть послания на ноутбуке не оставила!

– Я не сбегала. И вообще, как ты обнаружил?

– Провидение подсказало, не иначе. Ты могла бы хотя бы предупредить, а то твоя манера сбегать от проблем и ответственности начинает становиться привычкой!

– Алекс, – рассмеялась я, не в состоянии понять его злости. Ну что такого? – Я поехала домой. Я никуда не сбегала. – Я не выдержала и обхватила его лицо руками, а он при всех поцеловал меня. Я даже не попробовала воспротивиться. Может быть неэтично, некрасиво показывать отношения на людях, однако мы с общественным мнением никогда не жили дружно.

– Позвать или пусть остаются? – донесся до меня ехидный голос Оли. Очевидно, пришел преподаватель. Алекс отстранился от меня и вдруг тоже направился в аудиторию. Мы коллективно удивились, хотя в поточке, конечно, и слона можно спрятать.

Алекс достал свой телефон и показал мне стилус.

«После пар ты поедешь со мной», набрал он.

«Что-то случилось?» написала я в ответ.

«Глаз с тебя не спущу, негодяйка!»

Я захихикала и отобрала у него стилус.

«У меня начинаются тренировки».

Это было слабо сказано… У меня начинались пытки. Тренер свирепела.

– Вот это не олимпийское упражнение. Все, чего мы добивались ценой неимоверных усилий коту под хвост! Ты вообще потеряла связь с предметом. – Рвала и метала она. Ну еще бы не потерять, меня одна рука почти не слушается! Я ведь не рассчитывала, что меня будут экзаменовать по полной программе. А мне назначили шестичасовые тренировки. Ежедневные. И, сдается мне, без Сергея здесь не обошлось!

Учебу приходилось пропускать, с Алексом я виделась мало. И вот только тогда, впервые я подумала о том, что возможно – только возможно – художественная гимнастика действительно стала обузой. Даже не просто обузой, а средством давления. Это осознание стало настолько неожиданным и пугающим, что я стала заниматься с удвоенным усердием. Я оказалась не готова расстаться со своими ленточками.

Тем вечером у меня настолько сильно болели ноги, что Алекс буквально на руках донес меня до кровати. Ни о какой спа-ванне и речи не было – я бы до нее не доползла.

– Я пойду, – шепнул он, но я не хотела с ним прощаться, я безумно скучала по нему.

– Не уходи, – сквозь сон прошептала я, притягивая к себе Алекса за рукав джемпера.

А когда я проснулась утром в кольце его рук, казалось, ничего более прекрасного на свете не существует. Я не удержалась и коснулась пальцами его щетины, проверяя, действительно ли она такая колючая, как кажется.

– Не помню, чтобы я хоть когда-нибудь просыпалась в таком хорошем настроении, – прошептала я. Он уже не спал, но и проснувшимся не выглядел. Я сразу вспомнила тот момент, когда позвонила ему домой утром, а он сказал, что разговаривать со мной будет только после обеда. И тут до меня дошло, что он ужасно устал. С банком, со мной, с трениями с отцом… – Спи дальше. Сегодня выходной. Никто не знает где ты. Телефон твой я унесу в гостиную.

Алекс сначала пытался отказаться, а потом и правда уснул. А ведь я не прогадала. Его телефон звонил с завидной периодичностью. Под него даже пришлось подложить несколько журналов – очень раздражало бесконечное жужжание. К тому моменту, как он встал, я успела прибраться, принять душ и приготовить завтрак.

– Обычно я сплю меньше, – сказал он в свое оправдание. А я что? Я ни разу не усомнилась. – И обычно мне этого хватает. Что ты со мной сделала?

– Ничего, – торжественно провозгласила я. – Будешь есть?

– Буду.

Он сел за стол, размешал сахар в кофе, поднял на меня глаза и вдруг совершенно не к месту спросил:

– Ты меня любишь?

Я аж подавилась. Мне совсем не хотелось отвечать на этот вопрос. Пока он мне мог поставить только шах, но стоит злокозненным словам сорваться с губ, и мат будет тоже обеспечен.

– Ты сам все прекрасно знаешь.

– Я хочу, чтобы и ты это знала тоже.

– О чем ты?

– О доверии.

– Опять?

– Да, опять.

– Алекс, не порти момент.

– Что значит не порти момент?! – его тон стал раздражительным. «А счастье было так возможно!» – продекламировало мое подсознание. – Я просто хочу, чтобы ты произнесла это очевидное невероятное вслух.

– Если ты сейчас ждешь, что я брошусь тебе на шею со словами, что навечно твоя, то этого не будет. Потому что тебе этого от меня не нужно. Мы опять возвращаемся к разговору о шрамах и ленточках?

– Мы возвращаемся к разговору о том, что ты снова замыкаешься. Мы мало видимся, мало разговариваем. Если ты думаешь, что мне не страшно, что ты дашь задний ход, то ошибаешься.

– Что ты имеешь в виду?

– Что я хочу услышать, просто услышать, что ты это признаешь. Я люблю тебя, я говорил тебе это, и не раз. А ты можешь мне это сказать?

– Я…

Свет. Занавес.

Хлопок входной двери.

Глава 19

Я знала, я была уверена, что наш с Алексом роман закончится плохо, я понимала, что мне будет горько, но не думала, что за такой короткой срок он может мне стать настолько необходим. Я, казалось, намеренно держала дистанцию, чтобы этого не допустить. Не говорила, что люблю, не позволяла ему зайти дальше поцелуев, но разве это меня уберегло? Ну, судите сами. Я стояла на крылечке университета, сжимая в кулаке пустую пачку сигарет. А моя одежда так пропиталась едким дымом, что даже самой было противно. Но я не могла остановиться. И отвлечься это не помогало.

– Опять Алекс? – вздохнула Лариса.

Тут-то меня и прорвало:

– Да, ты была права. Я оставляю себе пути отхода. Я такая. И это бесит всех. Но я не могу броситься в омут с головой и сделать вид, что меня это не волнует!

Все застыли в молчании.

– Я знаю, – просто кивнула Лара.

– А он не знает. Он ушел и хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась. – Самое удивительное, что после этой вспышки я дышала так, словно стометровку пробежала.

Я знала, что в тот день он не мог вставить линзы, они за ночь высохли, как он вел машину? Сорок минут спустя я позвонила ему, просто чтобы удостовериться, что он благополучно добрался домой, но как только услышала спокойный голос – бросила трубку, а потом расплакалась, обзывая себя последней дурой.

Когда мы вышли из корпуса, я оглядела крылечко в надежде стрельнуть у кого-нибудь очередную сигарету. Хотя кому я вру? Я искала черную мицубиши. И Алекса. И что самое невероятное – я и то, и другое нашла! Мне пришлось схватиться за плечо Ларисы, чтобы не упасть. А еще у мицубиши был открыт верх. В феврале. Ну а как же иначе? Я сразу заподозрила неладное! Из машины вышел Алекс, и ни о каких сигаретах я уже не думала, я вообще забыла, что они существуют! Кстати, он нес в руках три розы. Разумеется, я подумала, что это мне и почти бросилась к нему на шею, только вот этот… не знаю, как его назвать… подошел к каждой из моих подруг и подарил по цветку. Нормально вообще?! После сего знаменательного действа он остановился напротив меня. Я поежилась и скрестила руки на груди. А потом он вдруг схватил меня и потащил к машине. Не могу сказать, что я громко орала или сильно сопротивлялась, все было лучше, чем игра в незнакомцев. А потом он бросил меня на заднее сидение машины. Я сначала не поняла что происходит. Вокруг было что-то странное. И ужасно холодное. А только потом я огляделась и поняла, что сидение и пол усыпаны… бутонами красных роз. Кажется, я разучилась дышать.

– И сколько цветочных магазинов ты разорил? – хрипло спросила я.

– Лучше спроси, сколько цветочных магазинов разорили меня! – парировал он. Либо мне показалось, либо Настя попросила Олю ее ущипнуть. И меня тоже, и меня! Вокруг начали собираться люди. Все, буквально все пялились. – Надеюсь, я прощен?

О да. Он просил прощения. У меня.

– Ты сам знаешь, – сглотнула я.

– Да. Знаю, – улыбнулся он.

Я вскочила на колени, оскальзываясь на лепестках, и порывисто поцеловала его.

– Могла бы что-нибудь сказать, – пробурчал он недовольно. – Я вообще-то их сам отрезал. Лично!

Я рассмеялась.

– Я скажу, – вдруг вмешалась Лара. – Ты, Алекс, конечно, временами полный кретин, но ухаживать умеешь.

– Знаешь, Лариса, если бы я уже не был влюблен, думаю, у нас бы что-нибудь вышло.

– Неа. Никогда. Я люблю свою психическую устойчивость, а ты даже на расстоянии дурно на нее влияешь, – хмыкнула она и помахала на прощание рукой.

Каждый день я выходила из здания университета с замирающим сердцем. Мне казалось, что сегодня Алекс пропадет, растает как дым. Именно сегодня он придет ко мне и с отсутствующим, отстраненным видом скажет, что я ему надоела. Или вовсе не придет. В конце концов, чем я отличаюсь от любой другой девушки? Инициалами в паспорте. Но каждый день он возвращался с улыбкой. Кроме того памятного. В тот день он был явно не в настроении. Мы выходили из дверей корпуса, я увидела выражение лица, и мигом запаниковала. Он шел мне навстречу, его лицо было серьезным, почти сердитым.

– Ты что как резко тормозишь? – налетела на меня Настя.

А я дар речи потеряла. Алекс, однако, причин не подтвердил:

– Мой отец хочет тебя повидать.

– А я н-не хочу видеть, – заплетающимся языком пробормотала я. Нервы-нервы. – И вообще мне на тренировку.

Я потупилась и засунула руки глубже в карманы пальто. Подруги дипломатично разбежались.

– Объясни-ка мне, что он тебе сказал на самом деле.

– Не понимаю, о чем ты.

– Карина, не надо мне врать. Ты от одного лишь упоминания его имени зеленеешь!

Я вздохнула.

– Он велел мне держаться от тебя подальше.

– Почему?

– Почему? Потому что я подвергаю тебя опасности. Потому что я не вашего круга. Но в данный момент я делаю все ему поперек.

– Глупости! Константин…

– Он сказал, что разберется… – приврала я. – Если мы с тобой просто разойдемся в разные стороны.

– А если нет?

– Ну… он не уточнял. Но мы оба знаем, что он может со мной сделать что угодно.

Я вздохнула, а Алекс прижал меня к себе и сказал:

– Он ничего тебе не сделает. Я обещаю.

– Конечно нет. Это бы повредило вашим с ним добрым отношениям. Однако, он может сделать что-то с Женей. С Лизой. С Димой. Это было бы не менее больно, понимаешь? Только больно было бы не тебе.

Я почувствовала, как дрогнули руки Алекса. Он понял, он услышал.

– А у тебя есть я. Я не позволю ему причинить тебе боль. Я обещаю.

Но, тем не менее, с Сергеем мы встретились. В кафе около банка. И более неприятной ситуации сложно было даже вообразить. Алекс сидел напротив отца, я – рядом с ним. Заказанный кофе давно остыл. Однако никто из нас к еде даже не притронулся. И кроме как о делах не говорили, да и то Елисеевы всего парой фраз обменялись. Когда Сергей перешел к сути, я напоминала комок нервов, у меня даже голова от напряжения разболелась.

– Прекрасная погода нынче в Лондоне, – сказал вдруг Сергей и улыбнулся. Повторять дважды ему было не нужно. А еще уточнять.

– Не очень-то. В середине марта там мрачно и дождливо, – хрипло отозвалась я, делая вид, что совсем его не поняла.

– Нет? Ах да, конечно. Я немного перепутал полушария. Это в Сиднее сейчас чудно… там вообще круглый год погода на загляденье.

И на лице у него расползлась такая улыбка…

– Заткнись, – процедил Алекс сквозь зубы, испепеляя взглядом отца.

– Не одобряешь, Алекс? Это бы решило все проблемы с Константином. Совсем все.

– Я. Разберусь. Сам.

– Ты не в состоянии с ним разобраться. Вы две кошки, которые воюют за одну набитую валерьянкой игрушечную мышку. В нее стреляли, резали, подставляли под ДТП. По-твоему, сын, рисковать жизнью девочки просто за возможность с ней спать честно? – Я задохнулась. Умеет он выбрать тон беседы. Мне он откровенно угрожает, а в случае Алекса давит на чувство вины. И, вот же дьявол, это работает. Да еще как. – Нельзя быть таким эгоистичным. Кстати сказать, а Ирина в курсе?

– Мама?

– Да, твоя мать. И отец. Они в курсе, с кем ты встречаешься?

– Разумеется, – ответила я, глядя прямо ему в глаза, и избегая лишних движений. Манипуляторов.

– Хм, это же прекрасно. Значит, никто не возразит против этого, – улыбнулся Сергей и бросил на стол сегодняшнюю газету, в которой красовались наши с Алексом фотографии и заголовок типа «Разве можно не любить гимнасток?». Мы были запечатлены на дворцовой площади. Счастливые, смеющиеся, влюбленные настолько, что видно невооруженным глазом.

– Ты просто урод, – рявкнул Алекс, встал, схватил меня за руку и вытащил из кафе. А Сергей просто усмехнулся. Но он был прав. Во всем и всегда.

Это было низко, мерзко и отвратительно, но в надежде, что мама смягчится, я поехала к ней. Выдержать вечер совместной готовки, смеяться, делиться университетскими рассказами, но при этом не открыть рот и не называть истинную причину визита оказалось одним из сложнейших заданий за всю мою жизнь. Все-таки она мама. И она важнее других. Я решила, что чай – лучшее время для разговора, и начала весьма издалека:

– Мама, а как ты видишь молодого человека, с которым я должна встречаться?

– Он должен быть умный и порядочный, а что? – ровно ответила она. Алекс и порядочность? Не в этой жизни.

– Просто интересно.

– Да, Карина, мне тоже, – кивнула она и подтолкнула ко мне газету. Я закрыла глаза и сглотнула. Ого, так актриса я еще и потомственная! Она тоже весь вечер шутила и смеялась, ни словом, ни намеком не выдала, что понимает цель моего прыганья вокруг на мягких лапках.

– Мам… я его люблю.

– Вне всяческих сомнений, – все так же меланхолично отозвалась она. И мне захотелось ее убить. Лучше бы она накричала, устроила скандал… да что угодно.

– И что?

– А что? Карина, кто он? Чем он занимается? Какой он на самом деле? Ты согласна с его жизненными принципами? Этого не может быть, не будь я твоей матерью. Я тебя воспитала другой!

– Нет, меня не все в нем устраивает, – предавая нечто запрятанное в глубине сердца, произнесла я. – Но я и не выхожу за него замуж.

И вот после этих слов ее чашка опрокинулась, и маму прорвало.

– Еще бы ты замуж собралась за этого… морального инвалида! Елисеевы, Карина, жуткие люди, ужасные. Его отец владеет наркокартелями, игорными домами, местными притонами проституток, снабжает нелегально ввезенным оружием полстраны, а ты мне говоришь… что, так и быть, замуж за него не собираешься?!

И чашка полетела на пол. Я никогда не видела, чтобы посуда билась на такие крошечные кусочки. Или, может быть, мне только так показалось, потому что мы с мамой собирали эти осколочки в гнетущем молчании, показавшемся вечностью.

Да, Сергей был прав. Да, мама была права. Да, мы с Алексом не пара. Но разумные доводы мне были уже ни к чему. Меня не могли они остановить, и вечером, когда Алекс мне позвонил и объявил, что сейчас приедет, я безумно обрадовалась. Я даже не попыталась сопротивляться.

Будто подтверждая мамины слова, Алекс повел меня в заведение сомнительной репутации, типа дешевой забегаловки с азартными играми. Там нас ждали Олег, Игорь, Стас и Эрик с Инной. Мы провели вместе веселый, восхитительно бессмысленный вечер. Вырвали, украли, казалось, спрятались ото всех неурядиц. Как сейчас помню, что Игорь был крайне словоохотлив. Собственно, и собрались мы в его честь – у него родилась племянница. Я никогда раньше не задумывалась о личных жизнях этих людей. Как-то не принято что ли было об этом говорить, но теперь выяснилось, что у него есть старшая сестра, которая счастливо замужем, а теперь еще и родила девочку весом три килограмма и восемьдесят граммов (да-да, я все это помню, и вы поймете почему). И он напился в хлам по такому событию. И все были за него рады… Но счастливее меня не было никого на свете, потому что я сидела рядом с Алексом, а он обнимал меня за талию. В тот вечер не существовало никого и ничего, кроме нас. Ни родителей, которые не понимали, ни одного психованного подонка, который жаждал испить моей крови. Мы веселились, играли, я всех нафотографировала на годы вперед. Но все хорошее, как это часто бывает, закончилось слишком быстро. И вы даже не представляете как!

Мы с Алексом остались ночевать у меня. Мы не смогли закончить вечер на остановке такси. Как раз были выходные, все предвещало долгий сон и сладкие объятия. Утром я проснулась от его поцелуев. Ласковых и трепетных, словно я была драгоценной. Однако, я повернулась к нему и начала покрывать его лицо поцелуями, а он смеялся и жаловался, что щекотно. Решив, что я в достаточной мере развлеклась, он опрокинул меня на спину и застыл. А потом поцеловал, даже не так, как раньше, а с жаждой, с отчаянием, отчего я задохнулась и изогнулась в его руках, пытаясь стать еще ближе, пытаясь стать с ним одним целым. Но я не знала, как это сделать, и было до слез обидно. Мой топ от пижамы явно был лишним, и он отправился куда-то в неведомые дали, а пальцы Алекса застыли на моей груди.

– Ты нужна мне, – сказал он, я понимала, к чему он это говорит.

– Да. И ты мне, – сглотнув, произнесла я. А он улыбнулся.

Его губы коснулись кожи в ложбинке меж грудей, и я застонала. И тут… раздался стук в дверь.

– Надеюсь, я не сильно помешала? – донесся до моего заторможенного сознания голос мамы, казалось, вся имеющаяся в моем теле кровь прилила к щекам. – Я подожду на кухне, – добавила она и ушла.

– У тебя такой вид, будто ты меня в шкаф затолкать собралась, – вздохнул Алекс.

– Можно залезть туда вместе, – буркнула я. – Это бы решило очень многие проблемы.

– Не говори глупости. После той газеты личное знакомство было неизбежно.

– Но не настолько же личное! – возмутилась я. Алекс хмыкнул. Он явно не осознавал масштаб проблемы.

Когда мы предстали перед воинственно настроенной родительницей (успевшей за время наших сборов приготовить завтрак), я даром что руки за спиной, точно школьница, не сцепила.

– Знакомьтесь. Мама, это Алекс. Алекс, это Ирина Леонидовна.

– Очень рад знакомству, – ответил со светской вежливостью Алекс и подкупающе улыбнулся. Я молилась, чтобы его бесконечное обаяние подействовало и на мою маму. Но разве существует женщина более пуленепробиваемая, чем та, что подарила тебе жизнь и вдруг застукала вас с поличным?

– Взаимно, – ответила мама таким тоном, что у меня волосы дыбом встали.

– Может быть кофе попьем? – предложила я.

Молчание. Но все коллективно прошествовали на кухню. Она поставила на стол блюдо с булочками. Я разлила кофе, при этом делая умоляющие глаза в сторону Алекса. А когда расселись, Ирина Орлова устроила настоящий допрос:

– Давно вы знакомы?

– Относительно, – пожал плечами Алекс. Дипломат, ничего не скажешь. Только маме нужно было в цифрах. До секунды!

– Кто вас познакомил?

– Женя Ливанова. – И я почувствовала, как моя спортивная карьера помахала мне ручкой. Надо будет убедить тренера некоторое время не показываться маме на глаза.

Ну а дальше понеслось:

– Я немало слышала о вас, Алекс, – сказала она холодно.

– И, конечно, не только хорошее.

– Врать не буду, хорошего – мало, – не стала мама миндальничать. – И вам нравится то, что вы делаете?

– Далеко не все, – ответил он.

– Зачем вам моя дочь? Она хорошая, порядочная девушка…

– Хорошие и порядочные девушки – редкость, Ирина Леонидовна. И вам напрасно кажется, что такой ужасный человек, как я, не в состоянии это оценить, – перебил ее он, кардинально меняя манеру общения.

– О, конечно, можете, просто, насколько мне известно, такие люди, как вы… привыкли к меньшему. Или большему. Как посмотреть.

– Мама! – воскликнула я. Она жестом оборвала меня.

– Она не понимает. Она совсем вам не ровня. Не легче ли поискать компанию из себе подобных, Алекс?

И тут мне ясно представилось, что мама под моим молодым человеком подразумевает примерно соседа из пятой квартиры. Обычного прыщавого мальчишку с растрепанными соломенными волосами и доброжелательной улыбкой. Он неплохо учится, но большую часть времени тратит на игру в «линейку», распитие пива с двумя друзьями из дома напротив и поиск полуодетых девушек в интернете. Он редко стирает свои вещи, а еще реже их гладит, не читает книг, не смотрит по телевизору ничего, кроме футбола и понятия не имеет о том, что девушку, которая жила пару лет назад двумя этажами выше сейчас пытаются сосватать за ему подобного. И я с благодарностью посмотрела на моего Алекса, который всегда одет с иголочки, разбирается в алкоголе, с компьютером общается только по долгу работы, но прочитал кучу книг и наизусть выучил гражданский кодекс, он смотрит, в основном, новости и документальные фильмы и не знает, кому принадлежит клуб «Челси». А еще может заставить любую полуодетую девушку из интернета сквозь слезы умолять его не уходить. В общем, похожи эти два молодых человека только в одном: Алекс тоже понятия не имеет, что девушку, которая сидит рядом с ним, пытаются сосватать за соседа из пятой квартиры.

– Не спорю, с возрастом все обесценивается, но сейчас мне двадцать два, ваша дочь кажется самой прекрасной девушкой на свете, и я совершенно не задумываюсь о смысле «равенства».

– А кто задумывается? Только потом вам станет двадцать три. Двадцать пять. Тридцать, – с отстраненной вежливостью говорила мама. – Что будет тогда? Она вам надоест, и для двадцати двух это нормально, но ваша жизнь… затягивает.

Ох, мама, лучше бы ты и дальше молчала.

– И вмешается ваш отец, а Карина останется одна с кучей неприятностей.

И с парнем из пятой квартиры. Боже.

– Мама! Прекрати, пожалуйста.

– Что он может тебе пообещать? Что? Что ты будешь ему нужна до конца жизни? Что его будут до последнего вздоха волновать неприятности, порочащие твое имя газетные заголовки?! Тебя до конца жизни, родная, будут с ним связывать. С его именем. Ты навсегда застрянешь среди так называемых любовниц мафии, как… Евгения Ливанова, – последнее она произнесла, точно ругательство. Я за тренера искренне обиделась! Отзывается о ней, как некоторые… о Лизе. – Они навсегда остаются собственностью, и ни на грош не больше. Только семья имеет значение. Не в традиционном понимании, и это еще хуже. Взгляни правде в глаза. Как скажет «семья», так и будет. А вернее, как скажет Сергей Елисеев, так и будет, и это продлится до тех пор, пока не найдется львенок, который перегрызет ему глотку и не захватит власть над прайдом. А тот еще слишком юный.