Текст книги "Любимица гроз (СИ)"

Автор книги: Александра Захарченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12

Неделя. Веста выпала из жизни на целую неделю, и не сказать, что по своему желанию. Хотя… Это будет враньём.

Чернова была бы счастлива запереться в квартире на подольше и больше никогда не выходить на улицу, кишащую людьми. Мысль о том, что совсем скоро она снова окажется в толпе, в кругу чужих и незнакомых людей приводила её практически в состояние тихого ужаса. Тихого, потому что сказать об этом хоть кому – нибудь было выше её сил.

Карпов позвонил за это время всего два раза – в первый он уточнил, что чернова покинула больницу в сопровождении, а второй чтобы сообщить о том, что Страдаров – старший задержан до выяснения обстоятельств. Дата суда уже была назначена, и Веста боялась даже думать о том, каково это – стоять в зале суда и пересказывать то, что она рассказала в больнице следователю. Она не знала, позволят ли ей с отсылкой на болезненное самочувствие, постоять с кем – нибудь под ручку, почему – то казалось, что у неё обязательно закружится голова и все закончится её нелепым падением. Обязательно с ударом головой обо что – то. Вот такие параноидальные мысли копошились в голове уже три дня, собственно, с момента последнего звонка от Карпова.

Впервые за долгое время Чернова осталась в своих четырех стенах в одиночестве. Павел разгребал завал на работе, Игорь решал вопросы с руководством. Заболоцкий уверял, что всё в порядке, но Чернова знала, что тот должен был явиться лично в столичный головной офис с докладом о проделанной работе – подслушала случайно. Мужчина отказывался по каким – то причинам покидать сейчас их город. Наивное глупое сердечко нашёптывало о причинах, но Веста его не слушала. Принципиально. Или из вредности.

Казалось, что всё налаживается… Что теперь всё будет хорошо, но… Привычное чувство холода обволокло позвоночник будто изнутри, приподняв невидимые волоски по всей коже. Перед глазами встали такие чёткие, на самом деле впервые такие живые и чёткие картины.

Её прошлое. Счастливое детство и память о дедушке. Её домик в деревне. Дом сияет в последних лучах закатного солнца обновлёнными ставнями.

Чернову подкидывает на стуле, хотя она как в трансе не чувствует того, что сидит, того, что цепляется холодными пальцами в край стола. Она не хочет думать, что этот человек делает рядом с её домом. Она не хочет думать о том, что собрался делать этот человек с её домом. Внутренний голос тревожно шепчет, что вряд ли тот проделал такой путь ради того, чтобы… полюбоваться унылыми пережитками прошлого.

Подрывается на ноги так резко, даже не чувствует боль, когда бьётся об угол стола. Бросается в прихожую, до побелевших пальцев зажимая в руке прихваченный со стола телефон. Напрочь забывает о верхней одежде, сует ноги в обувь и едва вспоминает о том, что нужно запереть квартиру, схватив с ключницы не только от машины ключ, но и от входной двери.

Сбегает по лестницы вниз, перепрыгивая по две ступени и не чувствует напряжения в ногах. Только в голове. И горле, комом стоит.

Машину дергает резко вперед, но Чернова выруливает так же быстро, с долей везения выпутавшись из тетриса несовершенной городской парковки, и выезжает со двора. Брошенный на сидение телефон оживает, когда машина вылетает на оживленные улицы города.

Отвечает почти не глядя, из динамика доносится растерянный голос Павла:

– Веста, ты где? – с тревогой в голосе интересуется мужчина.

– Паша, они… – было хочет выдать всё разом и давится, словами или воздухом, – Они там.

– Кто? – теряется собеседник, – Где? Где ты?

На фоне раздается шум и в трубке появляется другой голос, не менее знакомый:

– Куда ты едешь? – строго спрашивает Игорь, требуя четкого ответа.

– В дом.

Заболоцкий задает еще парочку конкретных вопросов и на фоне шум, Весте кажется, что захлопнулась её подъездная дверь, а после и дверь машины. Заболоцкий просит поставить на громкую и не отключаться.

Веста так и делает, опустив телефон на переднее пассажирское сидение. И так они добираются до деревушки в сорока километрах от города. Как бы ни гнала машину Чернова, Заболоцкий явно ехал на запредельной. Потому что они подъезжают к дому с интервалом в минут пять.

Целых пять минут, за которые Веста успевает пережить ещё одну остановку сердца. И на этот раз выходит в разы больнее.

Её дом. Её цитадель. Её крепость объята пламенем. В вечерних сумерках очень ярко, ослепляюще почти и, наверное, до дрожи красиво, как и страшно.

Не замечает редких деревенских жителей, бегающих с вёдрами. Только выбитые от жара окна и выглядывающие из них языки пламени. В голове будто тоже дым, просочился как – то и рассудок затуманил.

Не заметила сама, как бросилась к пылающей двери, и как обхватили сзади худощавые, но крепкие руки.

– Нельзя, Вестушка! – пытался образумить голос дяди Вани, но всё бестолку. Чернова рвалась к дому. Казалось, что не развалюха старая пытает, а сердце в груди. Очень важная её часть.

Из деревенских кто – то осуждающе обронил, что пожарных уже с минут сорок нету. Действительно. Зачем торопиться спасать то, что давно забыто и пылью, как снегом, а теперь и пеплом припорошено.

Когда из стариковых рук её перехватили крепче и сильнее, знакомые, сил у Черновой уже не было дергаться. Она выла раненным волком и из глаз впервые за долгое время градом падали слёзы.

Казалось, горит вся её жизнь. Прошлое, настоящее и будущее. Всё пропало в проклятом огне.

Спасать было нечего.

Не помнит, как успокаивали захлёбывающуюся слезами нежными словами и крепкими объятиями. Не помнит сирен пожарных машин и грубый командный голос, попросивший убраться со двора к чертовой матери. Как следом примчала скорая, вызванная «на всякий случай» и неожиданный подлый укол, после которого веки быстро отяжелели.

Для Весты этот день закончился быстро и неожиданно. Но не для Игоря, держащего безвольное тело на руках. И не для Павла.

– Сильная истерика, – бросает задумчиво врач скорой помощи, – Такая молодая, а за развалюшку в деревне так убиваться.

– Для неё этот дом значил очень много, – бросает мрачно Павел, расписываясь в какой – то бумажке, даже не читая, не до этого.

Перебрасываются еще парочкой фраз, и медик узнает, что та только после покушения на убийство и сразу новое потрясение.

Мужчина в возрасте, скоблит короткострижеными ногтями щетину на подбородке и, прежде чем захлопнуть двери машины, негромко советует:

– Покажите девушку психологу.

И скорая уезжает уже без сирен. А следом и пожарные. Кажется полчаса всего прошло на деле – то глубокая ночь.

Деревенские тоже как – то незаметно разбрелись. Дядь Ваню, у которого то ли сердце зашалило, то ли давление, увела жена, хотя тот не хотел оставлять молодёжь в таком растерянном состоянии. Если их можно таковыми назвать.

Садиться за руль было не самой мудрой идеей, и они остались в доме Заболоцкого, отогнав машины ближе к ограде.

Уложив Чернову в спальне на кровать, Игорь укрыл её одеялом и, задержав ненадолго взгляд на влажном от слёз лице, коснулся невесомо ладонью бледно – розовой щеки. Болезненная краснота на коже делала её почти ребенком.

Когда мужчина вернулся в единственную комнату с включенным светом – кухню, Павел говорил по телефону и воодушевленным он не выглядел. Сигарета почти догорела до фильтра, когда, скинув вызов, он обернулся к вошедшему Игорю, негромко и отчего – то хрипло спросив:

– Спит?

Заболоцкий лишь кивнул, подхватив с подоконника сигареты, к слову, не свои, и зажигалку. Какое – то время они просидели в тишине, собираясь с духом для ещё одного серьёзного разговора. Он мог случиться раньше и, возможно, случись он, этого страшного события вовсе бы не произошло.

– «Они» – это кто? – задал наконец вопрос мужчина, выдохнув дым в сторону открытого окна.

– Чуть меньше месяца назад я привёз Весту домой и нашёл у неё целую стопку записок с угрозами, – начал было Павел и опустился за стол напротив собеседника, – Начал трясти и выяснил, что она: во-первых, с мужем по-тихому развелась в судебном порядке, а во-вторых, угрозы эти не ей, а ему адресованные. Были, поначалу. Он же бесконечно командировачный, его найти трудно оказалось. Вот они и переключились на нее. То, что он уже бывший муж, никого не волнует.

Игорь слушал внимательно, не перебивал и, когда тот за телефоном в карман полез тоже не встревал:

– Вот смотри, – он расширил изображение из чата, – Мы пробили номера, с которых Весте названивают с угрозами.

– Помогло? – скептически уточнил Заболоцкий, прокручивая в голове полученную информацию.

– Аж десять раз, – мужчина закатил глаза.

– Скинь мне это всё, – попросил он и откинулся на спинку стула.

– Они пугали как-то повлиять на её жизнь. Скорее даже запятнать репутацию, но…

Но «это» совершенно точно не входило не в какие рамки.

Заболоцкий вовремя вспомнил, что ночь – не лучшее время для важных звонков и день наконец – то закончился совместным решением пойти спать. Они это не обговаривали, но оба боялись того момента, когда накаченная препаратами Чернова проснётся. Горькие слёзы на лице любимого человека – это, оказывается, очень больно.

Укладываясь рядом с Вестой, Игорь боялся шуметь, но видимо зря, Чернова даже не шелохнулась. Осмелев немного, Заболоцкий обнял девушку поверх одеяла и почти сразу уснул.

А проснувшись уже при свете дня, настороженно сел в кровати, не ощутив под рукой тёплого тела. Вторая часть кровати была пуста.

Беспокойство не дало ему снова опустить голову на подушку, он встал и прошел к двери, за которой Павел на диване тихо храпел. На кухне Весты не оказалась и в туалете тоже, оставалась только улица. На дворе Черновой не нашлось, и Игорь направился к соседскому, даже не озаботившись тем, что надо было бы вернуться и натянуть на обнаженный торс хоть что – то. Утренняя прохлада уже не была столь лютой, как ещё неделю назад и он не рисковал отморозить себе что – то, наоборот, бодрила свежесть.

Калитка, что одна, что вторая оказались незакрыты, а это означало, что он на верном пути.

Веста нашлась в обгоревшей гостиной. Запах гари забивал нос, от обилия черного резало глаза. Не было ничего, чего бы не коснулось пламя.

Чернова не подала голоса даже когда заметила, что больше не одна в доме. Она только позволила уткнуть себя носом в теплую грудь и обняла мужчину за плечи. Так они и стояли бессчётное количество минут, пока сердечный ритм Черновой не успокоился.

Он мог бы сейчас предложить ей восстановить дом, но это не принесло бы девушке покой. Игорь хорошо понимал, что сгорели не жилые квадратные метры, сгорела память. Память, которую не восстановить никакими деньгами, потому что человека, с которым они всё это построили, больше не было.

Она позволила увести себя с пепелища. На этот раз без слёз и истерики, но глядя в бледное лицо, Игорь думал о том, что лучше бы она плакала, чем вот так, молча и всё в себе.

Несмотря на ночь под крепким успокоительным со снотворным эффектом, у Черновой без труда получилось заснуть, едва ли не через две минуты после того, как она вновь позволила уложить себя в кровать в доме Игоря. Прекрасное ничто на этот раз не пахло дымом, но чувство, будто от неё ускользает что – то светлое и важное никуда не делось.

И замерший в дверном проёме Павел глядел на свернувшубся и уткнувшуюся в одеяло на кровати подругу с искренней тревогой. Он пересёкся взглядом с Игорем и молча достав телефон, отступил от спальни, чтобы тихо выйти из дома, туда, где его телефонный разговор не потревожит Весту.

И на следующее утро Чернова совершенно точно не хотела садиться в машину, но вот она сидит на заднем сидении, прямо за передним пассажирским, на котором сидит Павел и иногда говорит, куда поворачивать сидящему за рулём Игорю.

Гнетущая атмосфера в салоне напрягала, как бы лучший друг не старался разбавить её разговорами на отстраненные темы или скудными, почти что неуместными шутками. Он нервничал и Чернова это чувствовала, начинала нервничать сама.

– Всё еще не понимаю, что я там забыла, – заметила Чернова, глядя в окно и будто вовсе ни к кому не обращаясь.

– Поймёшь в процессе, – пообещал Павел.

– Бредятина какая – то, – пробурчала в полголоса Веста, вздохнув и привалившись лбом к холодному стеклу.

– Тебе там понравится, – заверил её друг, тут же напоровшись на грубость:

– В психушке? Мне уже не нравится.

– Это не психушка, – возразил мужчина, – Частный оздоровительный санаторий с самым лучшим психологом в области.

– Да, ведь все чудо – специалисты бросают город и уезжают в какую – то глушь спасать зажравшихся мажоров от депрессий.

– Можешь с ним и это обсудить, очень открытый человек…

Но Чернова уже не ответила, сложив руки на груди и всем видом выражая недовольство.

Если Павел рассчитывал на то, что Веста увидит санаторий и изменит своё мнение, то не тут – то было. С последнего визита Павла там несколько изменилась обстановка… Он совершенно точно не помнил, что бы кирпичный забор и кованные ворота были такими высокими и совершенно точно раньше они не заканчивались смотрящими в небо острыми стрелами. Убедить подругу в том, что охрана на территории исключительно для защиты от лесных обитателей можно было даже не пытаться, после ограды она в это точно не поверит.

– Почему у меня такое ощущение, что вы пытаетесь от меня избавиться? – спросила девушка, подозрительно глядя на мирно прогуливающихся между деревьями во дворе редкими гостями санатория.

– Даже у меня появилось ощущение, что мы пытаемся от тебя избавиться, – добавил Игорь, оглядев кованные и в какой – то мере даже изящные, но неприступные решетки на окнах широкого трёхэтажного здания.

Глава 13

Твёрдая суховатая мякоть нектарина пахла одуряюще вкусно и Игорь, захвативший на «выписку» парочку спелых плодов, тоже пах изумительно. Чернова не разбиралась в парфюме, но ей казалось, что в аромате присутствуют нотки горького шоколада и тёплой, нагретой солнцем древесины.

Девушка прищурила один глаз, пожалуй, к отсутствию в этом заведении штор она так и не смогла привыкнуть, и лишь развернулась сильнее на бок, ёрзая головой на коленях мужчины, почти что уткнувшись тому в бедро.

– Ты в этих здоровых толстовках как подросток, – заметил Игорь, поправив под её головой скомкавшийся капюшон.

– А ты с этой бородой похож на кавказца, но я все равно тебя хочу, – отозвалась Чернова, вытирая руки и заворачивая влажную косточку в растянутую влажную салфетку.

– Вернёмся в город, и я это исправлю, – пообещал Игорь с тихим теплым смехом.

– Лучше завтра, – возразила та, – С нерусскими у меня ещё не было.

– Воздержание дурно на тебя влияет, – заявил Заболоцкий и было хотел наклониться к её лицу, но в дверь громко забарабанили и не дожидаясь ответа, опустили ручку вниз и потянули дверь на себя.

– Надеюсь, вы одеты! – бросил Павел и на свой страх и риск шагнул в комнату, палатой это помещение язык не поворачивался назвать, – А чего это вы одеты? – расстроился мужчина, – Не поймите меня неправильно, мне же до самого города в одной машине с вами терпеть ваши эти влюблённые флюиды!

– Какого ты обо мне мнения? – возмутилась Чернова, – Только дома на белых простынях и в миссионерской позе.

Заболоцкий лишь хмыкнул, он как взрослый и серьёзный человек не стал напоминать, что их первый интим был в лесу на полусгнившем сыром бревне.

Павел тоже не стал развивать дискуссию, вместо этого поинтересовавшись:

– Готова вернуться в цивилизацию?

– Давно готова! – заверила та и подорвалась на ноги.

Две недели в этом чудном месте прошли не так, как планировались, но и впустую тоже не протянулись. Веста излучала бодрость, казалась отдохнувшей и посвежевшей и Павлу хотелось верить, что это не маска.

– Веста, – на первом этаже им встретился улыбчивый мужчина предпенсионного возраста, – Павел, Игорь… Рад вас всех видеть.

– Леонид Витальевич, – обрадовался Павел, пожав руку мужчины, – А Надежда Валентиновна сказала, что у вас сегодня выходной.

– Заскочил на пару минут, тревожный пациент, – пояснил мужчина, – Раз уж так удачно сложилось, уделите мне пару минут?

Расписывающаяся в чисто формальных бумажках Веста, его практически не расслышала, но с радостью покинула душный холл, как только Игорь отдал ей ключи от машины, разрешив сесть за руль до города.

Леонид Витальевич не стал ходить вокруг да около и почти сразу перешёл к делу, когда тяжелая дверь захлопнулась, выпустив на волю Чернову:

– Две недели – это очень мало, очень, – начал он, глядя то на Павла, то на Игоря, в надежде, что они поймут всю серьёзность его слов, – К концу первой недели я добился только того, что она перестала молчать в отведённое со мной время. А сейчас, спустя еще неделю… Я знаю какие вы замечательные люди и как она вас любит, и что вы её любите, но она предпочитает говорить о хорошем, нежели о том, что причиняет ей боль, не даёт спать. Четырнадцать часов работы прошли практически впустую. Она отличный лжец и это, в каком – то смысле моя вина, у меня не получилось пробраться через её стену недоверия.

– Вы хотите сказать, что надо продолжить сеансы? – уточнил Павел.

– Исходя из результатов некоторых тестов, которые она все – таки выполняла добросовестно, наверное, от скуки, могу вас заверить, что специалист ей необходим, возможно даже с уклоном в психиатрию. Смена обстановки могла бы пойти на пользу, положительные эмоции и какие – нибудь новые увлечения.

Они слушали его внимательно, каждый отмечал для себя что – то, но теперь новый повеселевший образ Черновой казался ненастоящим, той самой маской, которую опасался заметить Павел, но под конец своей речи, Леонид ободряюще добавил:

– Это не значит, что прогресса совсем нет. Положительные сдвиги на лицо и это всё же хорошо. Отдых вдали от суеты пошёл на пользу, Веста готова вернуться в социум с холодным умом.

Психолог пожелал им удачи и удалился к своему проблемному пациенту, оставив мужчин переваривать полученную информацию. Молча переглянувшись, они направились к выходу.

Чернова в машине их заждаласт, тихо ворча о чужой медлительности, но не спрашивала, что так долго они обсуждали с персоналом санатория и это удержало их от споров.

– Неужели я за рулём, – с блаженством протянула Чернова через несколько минут, выезжая на асфальтированную пустынную дорогу, – Кстати, где моя детка?

– Я отогнал её в город, – отозвался Павел с заднего сидения, высматривая что – то в своём телефоне.

***

В здание суда Чернова явилась в сопровождении двух весомых свидетелей по двум громким преступлениям и одному провальному сговору. Ах да, по левую руку топтался нанятый Заболоцким адвокат для защиты интересов пострадавшей, то бишь Весты.

Наблюдать своего несостоявшегося убийцу за решёткой в наручниках было… Приятно. Его старший брат находился пока формально на свободе под опекой адвоката, они рассчитывали сыграть на его якобы непричастности к похищению, но Чернова знала, что Карпов собрал достаточно веских доказательств и одно из них – чистосердечное признание подручного Страдаровых.

Почему-то отдельным сдушанием не назначили дело о коллекторах и поджоге.

Мужчина, ни раз звонивший с угрозами, а так же ни раз, и ни два обивавший порог подъезда Черновой, так сильно преобразился. Вся наглость из мужика выветрилась, он до последнего рассчитывал выйти сухим из воды и даже не думал о том, что вычислить его будет так просто. По дурацкому номеру телефона. Будучи уже задержанным, тот с радостью выдал всё. Чернова ржала как ненормальная, когда выяснилось, что этот тип и ещё один, имени которого тот не раскрыл, ссылаясь на незнание, были теми самыми неизвестными лишними работниками, которых не признал их новенький сотрудник склада, хорошо, что она узнала об этом до суда.

Как их конкуренты и кридиторы её бывшего мужа вообще встретились и додумались объединить свои усилия – оставалось загадкой.

Веста считала, что место бывшего рядом с её дважды поджигателем и братьями Страдаровыми, но никак не в свидетелях и думала бы так и дальше, если бы в последнюю очередь в зал суда не вызвали… его. Чернов выглядела не очень. Не таким жалким его запомнила Веста и как же она была счастлива, что он пропустил её выступление. Ей далось это тяжело, особенно в присутствии десятков присяжных, просто неравнодушных людей, всё оставшееся время заседания сверливших её сочувствующими или любопытными взглядами.

Чернова поняла к чему были заданы ей вопросы о её отношениях с бывшим мужем. От того и забавно было наблюдать жалкие попытки Чернова вывернуться из сложившейся ситуации за её счёт. Забавно – это даже не то слово… просто жалко. Как он мучался в неизвестности и спешил вернуться домой, переживая о любимой жене. И нет, он не знал, что она подала на развод. Милая, как же так?

Присяжные подняли руки.

Перерыв для принятия судом решения показался присутствующим невероятно долгим. Веста стоически делала вид, что не замечает заискивающих взглядов бывшего супруга.

– Встать, Суд идёт! – объявил секретарь.

Замерший у стола судья открыл черную кожаную папку:

– Суд принял решение. Признать виновным Страдарова Марка Витальевича и назначить меру наказания в виде лишения свободы сроком на восемь лет строгого режима с правом досрочного освобождения.

Признать виновным Страдарова Дениса Витальевича…

Признать виновным Соловецкого Антона Генадьевича…

Чернова прикрыла глаза, в ушах звенел удар деревянного молоточка.

Признать виновным.

Признать виновным.

Признать виновным…

Неужели её кошмар закончился?

И даже выбравшись на улицу, она не смогла скинуть с себя наваждения. Игорь придерживал за плечо, Павел расталкивал людей впереди, прокладывая им дорогу к машине. У входа толпились журналисты, но они быстро отстали, когда Страдаровых вывели из здания в наручниках.

– Веста! – громко звал мужской голос позади, когда Чернова уже открыла дверь, чтобы сесть в машину, но она нашла в себе силы остаться на месте и не сбежать от этого нелепого разговора. Другим он быть просто не мог.

– Что? – холодно спросила она, когда запыхавшийся мужчина остановилась всего в метре от неё.

– Веста, солнышко, ну что ты со мной как с чужаком? – заполошно выдал мужчина, а она смотрела в когда-то любимые черты лица и не узнавала человека, которого любила, за которого вышла замуж и планировала крепкую счастливую семью, – … ты меня слушаешь? Мне очень жаль, милая. Это не мои долги, слышишь? Это всё брат мой Колька, ты же знаешь, что он бедовый и я…

– Стоп, – перебила его Веста, вскинув руку в просьбе замолчать, – Как я сразу не подумала. Братец всё ещё барыжит наркотой? Так Страдаровы вышли на этих вымогателей? Ну братец, ну молодец… Спасибо, "милый", за то, что удовлетворил наше любопытство.

– Веста, прости меня! – выпалил Чернов, – Всё в прошлом, давай оставим разногласия в прошлом? Я сожалею, что ты во всё это была втянута.

– У меня никогда не было с тобой разногласий, – возразила Чернова, – Я лишь хочу, чтобы ты оставил меня навсегда в покое. Надеюсь, больше не получу от тебя сюрпризов в виде твоих долгов и угроз. Самое ценное у меня из – за тебя уже отняли, и я никогда тебя за это не прощу. Слышишь? Никогда.

Веста сел в машину и захлопнул дверь. У нее было гораздо больше притензий в нему. Ей просто не захотелось припоминать первопричину их поспешного развода.

Мужчина было хотел схватиться за дверную ручку, но на его пути встал Заболоцкий, пригвоздив того к месту одним лишь тяжелым взглядом, от которого мурашки забегали по спине.

В отличие от глядевшей в противоположную сторону Весты, Игорь успел увидеть, как его взгляд из виноватого стал холодным.

***

Музыка достаточно громкая, но тут, в виповских закоулках на втором этаже все же можно расслышать собеседника и ему, чтобы быть услышанным даже не обязательно надрывать голосовые связки. А главное танцпол вот он внизу, как на ладони и Ирорь, несмотря на компанию за столом, больше палит худощавую гибрую фигуру в толпе снизу, чем участвует в неторопливой беседе.

Там у бара сегодня какой – то тематический движ и Весте вместе с ярким слабоалкогольным коктейлем перепало много касаний, ярких отпечатков рук тощих разукрашенных девиц. Краска светилась в темноте и отражала свет, Чернова молча распрощалась с любимой черной футболкой, потому что эти художества вряд ли отстираются. Святящаяся дрянь каким – то образом перекинулась на длинные волосы, а с ними, наверное, и на кожу.

После второго глотка стало восхитительно все равно, к тому же рядом скакал такой же цветной и разгоряченный танцами Стас.

Заболоцкий поймал лукавый взгляд Весты и воздушный поцелуй, стараясь не думать о том, что хотел бы сделать с этими губами, или ртом. Наверное, это было странно, то, что Веста четыре дня, как вернулась, а они дальше словесных приставаний или дежурного поцелуя на ночь так ещё и не зашли.

Карпов что – то пробурчал, приложив к уху телефон и поднялся, направляясь к лестнице. Павел проводил его нечитаемым взглядом и толкнул на столешнице пачку сигарет к Заболоцкому.

– Хотел обсудить с тобой кое – что, – проговорил Игорь, вытянув сигарету и подобрав у пепельницы зажигалку, – До того, как предложу это ей.

– И что же? – тут же подобрался Павел, казалось он ждал чего – то плохого и, наверное, предчувствие его не подводило.

– Я хочу забрать её с собой, – выдал мужчина и затянулся, приставив яркий язычок пламени к кончику сигареты.

Павел молчал какое – то время, прежде чем медленно и вдумчиво переспросить:

– Вот так просто? Взять и увезти из родного города, где у неё столько воспоминаний?

– Вот именно, – согласился Заболоцкий, – Воспоминаний много. И хороших, и плохих. Ты сам слышал врача, смена обстановки может ей помочь… В столице есть хорошие специалисты.

– Здесь тоже не плохие, – насупился Павел, сжав пальцами переносицу.

– Я понимаю, что ты за неё боишься, но она уже взрослая девочка и с ним буду я. И ты тоже. Будет тебе повод подумать о расширении бизнеса.

– Ещё не факт, что она захочет уезжать, – из вредности бросил Павел, прежде чем сделать большой глоток из бокала.

– Посмотрим, – пожал плечами Заболоцкий, – Между нами ничего не изменится в любом случае, для меня найдется работа и здесь.

– Серьёзно? – недоверчиво переспросил Павел, – Готов оставить свою столичную жизнь?

– В ней нет смысла, если её рядом не будет.

Решив, что разговор окончен, Игорь вернулся к выискиванию взглядом Весты внизу и, отыскав, заметно расслабился. Павел изучал его профиль с минуту и решил, что если подруга заупрямится, он сам его уговорит. Это не то, чтобы возможность, мужчина просто не хотел, чтобы лучшая подруга упустила своё счастье, но сказать что – либо вслух не успел – Веста, Стас и едва поспевающий за ними Карпов поднялись наверх, направившись прямиком к их столу.

– Скучаешь, красавчик? – игриво протянула на ухо Чернова, сев рядом.

Игорь ощутил бедром тепло её ноги, плотно прижавшейся к нему, и мягко улыбнулся, протянув ей свой бокал, когда её высокий и пустой опустился на столешницу.

– Хочешь скрасить мою скуку, сладкая?

Веста хотела. Это читалось в ее глазах.

– Туалет? – предложила девушка.

– Я слишком стар для этого, – усмехнулся мужчина, – Гостиница?

– Вызовешь такси?

– Уже вызываю.

***

Повалившись на влажную от пота широкую грудь Игоря, Веста хватала ртом воздух, отчаянно пытаясь не улыбаться, но это было невозможно. Тянущая боль сковывала напряженные ноги, волосы липли к влажным вискам и шее, Игорь протянул руку и заправил пушистую запутанную прядь за ухо.

– Если так каждый раз после долгого воздержания, я готова изолироваться еще на недельку, – протянула Чернова, буквально задыхаясь, как после соревнований по бегу.

– Боюсь не получится, – отозвался мужчина, перекатившись, повалив на постель девушку и накрыв её собой, – Я больше не отпущу тебя никуда.

Вместо ответа Веста дернулась вверх и прижалась к его губам своими.

Разум, не успевший толком протрезветь от их пьянящей близости, окончательно скрылся за горизонтом, насмешливо помахав ручкой и оставив наедине с новым сокрушительным потоком желания. Мужчина практически пытал шею её, на которой один из засосов выделялся столь ярко, что даже в этом непонятном полумраке не совсем ровный круг казался бардовым.

Негромкий, но протяжный стон, когда Игорь плавно проник в нее снова, не успевшей опасть и стремительно крепнущей эрекцией. Очередная порция каких – то мимолетных, слабых укусов на шее, и вот снова – прямой поцелуй в губы, и Веста просто уже не сдерживаясь, застонала в его рот, не позволяя самоконтролю даже попытаться вернуться.

Пускай будет так. По – сумасшедшему.

Быстрые, ритмичные движения. Несколько коротких пауз, чтобы оттянуть удовольствие.

Веста не видел ничего, потому что от головокружительного удовольствия закрыла глаза, окончательно уносясь в своеобразный космос. Все её чувства оголены до предела, и нервные импульсы растворялись в сладкой неге, перемешавшейся с уже неразличимой болью от движений внизу. Она сама послушно раскрывалась, тянулась навстречу.

Чернова с готовностью расслабилась, обостренно, но как само собой разумеющееся испытывая любой из тысяч импульсов после каждого резкого толчка в неё. Заболоцкий остановился, продолжая прижимать её к себе, скорее всего оставляя на предплечьях неосторожные, неизбежные или даже необходимые синяки, против которых Веста совершенно точно не была.

Десять секунд, что превратились в час. Глубокое, умиротворяющее дыхание мужчины возле самого уха. Тепло и томительное наслаждение, в котором так хотелось спрятаться на веки вечные.

К губам снова прикоснулись едва ощутимым поцелуем, и Веста приоткрыл рот, впуская язык, но уже не бросаясь в омут с головой, а лишь "плавая у берега".

Еще пять минут назад она казалась себе такой бодрой, а теперь боролась с сонливостью, чтобы не отъехать раньше, чем Заболоцкий хотя бы из неё выйдет. Наверное, дело было в выпитом алкоголе и Веста понимала, что на ещё один подвиг её уже совершенно точно не хватит.

Вдавленная под весом мужчины в матрас Чернрва думала о том, что не против провести так всю оставшуюся жизнь, лишь бы это чувство тепла, любви и защищенности никуда не исчезало.

Она таки и не заметила, как черного стало в разы больше, а все ощущения притупились, пока ночь не сменило утро, а за ним и день, взошедшее давно солнце поменяло свое положение на небосводе и заглянуло точно в окна их временного пристанища.

Чернова сморщилась и развернулась спиной к окну, закинув ногу на мужчину. Игорь, который был вынужден быть и подушкой, и плюшевой игрушкой приоткрыл глаза, не сразу ощутив, как рука под головой Черновой онемела. Пару раз сжав пальца, Заболоцкий мужественно терпел дискомфорт добрые минут десять, не желая тревожить сон возлюбленной, лишь невесомо поглаживая кончиками свободной руки обнаженное бедро, покоящееся на его животе.