Текст книги "Смертоцвет (СИ)"

Автор книги: Александр Зимовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

И тут он вспомнил, что говорил Ферапонтов о тех, кто охраняет гробницы. Рабы. Существа, лишенные собственной воли эльфийскими жрецами, куда более искусными в магии, чем человеческие аристократы. Быть может, когда-то это был обычный эльф, а то, что с ним стало, результат магических экспериментов. Сейчас это неважно. Важно другое. Ведь если эта тварь и есть раб, значит…

Герман торопливо выхватил из второй кобуры Узорешитель, беглым взглядом проверил, что переключатель установлен правильно, а затем навел его на существо и нажал на спуск. Зеленый луч вырвался из дула прибора и уперся в кожистую грудь странного существа.

В первую секунду как будто ничего не случилось. Существо посучило многочисленными ногами, разворачиваясь для нового прыжка, но затем застыло, словно задумалось о чем-то. Потом его движения стали беспорядочными, многочисленные ноги будто утратили координацию между собой, как будто в тварь влили пару литров водки. Маленькая голова запрокинулась назад, многозубый рот раскрылся и из него послышался отчаянный крик, полный боли и отчаяния. Так не мог бы кричать человек, или эльф, если на то пошло. Это был крик раненного зверя, застрявшего в капкане, соскоблившего себе все мясо с костей в попытках из него вырваться и с ужасом осознающего, что найдет в этом капкане свою смерть.

Герман подумал, что неплохо было бы подойти к существу сейчас и пристрелить, хотя бы чтоб не мучилось, но патронов не осталось, а новая чародейная стрела могла бы сейчас свалить его с ног. А тварь, между тем уже начала хаотично лупить вытянутыми руками во все стороны.

Мгновение спустя к Герману подбежали Ферапонтов и Ариадна. Похоже, едва тварь утратила контроль над собой, как мутный барьер тоже исчез.

– Что вы с ним сделали? – спросил Ферапонтов, с опаской глядя на агонизирующее существо. – Что это было? Как вы…?

– Магия, – спокойно ответил Герман. – Жандармская. Новая разработка.

– Черт возьми, потрясающе… – протянул Илья Ильич с восхищением. – Хоть сам в жандармы иди, чтобы научиться. Боюсь только, что регулярная служба не для меня, но однако как вы…

Договорить он не успел. Раздался оглушительный треск, и прямо рядом с ними, в паре шагов упал, взметнув фонтан из щебня, камень размером с голову. Герман невольно задрал голову вверх и увидел, как по потолку камеры ползет с громким треском, все удлиняясь, ветвящаяся трещина. Вслед за этим все пространство вокруг затряслось так, что едва можно было устоять на ногах, а перед глазами появилась какая-то мелкая рябь, словно горячий воздух дрожит в пустыне.

– Он коллапсирует! – крикнул Ферапонтов, схватив Ариадну за руку и оглянувшись на Германа. – Осколок! Боже, я такое всего однажды видел! Мы должны бежать немедленно!

Дважды просить никого не пришлось. Все трое бросились бежать, хотя уже через несколько шагов Ариадна оступилась, упала на колено, расшибла его о камень в кровь, глухо вскрикнула, и мужчинам пришлось ее поднять. Впрочем, она, к счастью, все еще могла идти самостоятельно.

Именно идти, бежать было практически невозможно. Мир вокруг ходил ходуном, словно палуба корабля в шторм, а марево перед глазами становилось все более размытым. Через него приходилось продираться, словно сквозь густой туман, всякий раз опасаясь, что споткнешься или угодишь ногой в трещину. А трещины бежали уже и по полу, и отвратительный хруст, доносившийся со всех сторон, свидетельствовал о том, что их становится все больше и больше.

– Сколько у нас времени⁈ – спросил Герман, с трудом перекрикивая оглушительный скрежет рушащегося мира.

– У нас его нет! – ответил Ферапонтов. Словно подтверждая его слова, стена слева от них вдруг накренилась, несколько камней вывалились из кладки. Пришлось сделать отчаянное усилие, рвануться вперед, чтобы не оказаться погребенными под ними.

Герман не помнил, как они преодолели коридор. То и дело кто-то из них падал, остальным приходилось хватать его за руки, тянуть за собой. Наконец среди дрожащего марева показался пурпурный свет, едва различимый и дрожащий.

– Скорее! – прохрипел Илья Ильич. – Портал… Он уже…

Его рот, как и рот Германа, был забит пылью и каменной крошкой, облаком висевшей в воздухе.

Чуть позади них вскрикнула Ариадна. Герман обернулся и увидел, как она, отчаянно сопротивляясь, начинает отступать назад.

– Сюда! – крикнул ей Герман, сделав несколько шагов в ее сторону.

– Не… не могу! – прокричала она. – Я не могу…

Она сделала движение корпусом в его сторону, но вдруг словно невидимая руку схватила ее и потащила назад, к похоронной камере. Герман рванулся за ней следом, схватил ее за руку и тоже почувствовал сильную хватку этой руки. Ему стоило огромных усилий, чтобы сделать шаг в сторону портала, затем другой. Каждый шаг давался так тяжело, словно на Германа повесили многопудовую гирю.

Он смотрел себе под ноги. И только поэтому разглядел, как почти у самого портала на полу валялось два мутных белесых кругляшка – вероятно, те самые мятные леденцы. Или ему это показалось от напряжения?

– Быстрее! – заорал отчаянно Ферапонтов. – Он сейчас закроется!

После этого раздался громкий треск, марево прорезала пурпурная молния, и Герман увидел, как от ладоней Ильи Ильича протянулся фиолетовый луч к порталу, который от этого засиял ярче.

– Я долго не смогу! – прокричал он. – У нас нет и минуты!

Герман сделал еще шаг, затем другой. Ноги будто налились свинцом, а Ариадну со страшной силой утягивало назад, и он боялся, как бы эта сила не разорвала ее пополам. Впрочем, скорее она утянула бы его вместе с ней.

Еще шаг, еще. Портал уже совсем близко.

– Ну же! – проорал Ферапонтов. В его голосе послышалось отчаяние. Герман видел, как руки путешественника дрожат, словно у дряхлого старика, а лицо искажено мукой.

Наконец, пурпурное сияние заслонило для Германа большую часть мира, он сделал еще один шаг, рванулся из последних сил и упал, покатился кубарем, но уже не по каменному полу, а по деревянной мостовой, возле которой был открыт портал.

Яркий дневной свет с непривычки ослепил Германа. Он услышал громкий стон: рядом с ним упала Ариадна и просто лежала лицом вниз. Последним из портала Ферапонтов, в руках он сжимал ящик на треноге, и до Германа не сразу дошло, что это профилизатор, про который он в суматохе успел забыть.

Снаружи, казалось, ничего не изменилось. Коллапс мира-осколка никак не отразился на здешней действительности. Разве что, портал теперь был гораздо менее ярким. Его сияние было едва различимо, а спустя несколько мгновений и вовсе погасло.

– Как вы это сделали? – спросил Ферапонтов, уставившись на Германа.

– Сделал… что? – спросил тот, сплюнув каменную крошку.

– Бросьте! – глаза путешественника горели лихорадочным огнем. Чувствовалось, что ни собственная усталость, ни лежащая ничком и не подающая признаков жизни Ариадна не беспокоит его так, как ответ на его вопрос. – Как вы справились с этим существом? Что вы применили? Что это за жандармская магия такая, что заставила его…?

– Неважно, – ответил Герман, еще раз сплюнув. – Важно другое: эта штука зафиксировала профиль?

– Зафиксировал, – Илья Ильич виновато вздохнул. – Мой собственный. Я стоял совсем рядом с прибором, когда вливал силу и удерживал портал. Из-за этого образовался более сильный след, и все датчики записали его. Простите, некогда было об этом подумать.

– Не вините себя, – сказал Герман. – Вы нас всех спасли. Однако же мы вернулись туда, откуда пришли. А впрочем…

– У вас появилась какая-то версия? – спросил Ферапонтов заинтересованно.

– Не уверен, – Герман покачал головой. – Надо кое-что обдумать.

Он наклонился к Ариадне, проверил ее пульс, осторожно потряс ее плечо. Она простонала и с трудом приподнялась на руках.

– Вы можете идти? – спросил Герман. – Я могу обратиться к жандармам, мы вызовем врача…

– Нет, нет, не забывайте, что я сама вроде как врач, – она улыбнулась, но явно через силу, а потом села на траве.

Затем она оглядела свое грязное, в двух местах разорванное платье и торопливо прикрыла дыру в том месте, где оно едва не обнажило ее грудь.

– Надо как-то… тьфу… это объяснить, – сказала она, сделав неопределенный жест рукой. – Мы в таком виде… они спросят.

– Об этом не тревожьтесь, – сказал Герман, сев на мостовую рядом с ней. – Я скажу, что мы проверяли одно из строений, и там обрушилось перекрытие. Как видите, они почти все в ужасном состоянии, это вполне правдоподобно. Важнее другое: как вы, Ариадна Константиновна? Вам точно не нужна помощь?

– Благодарю, я в порядке, – ответила она, сплюнув вместе с пылью кровь из разбитой губы. – Мне главное добраться до имения, а там меня… приведут в должный вид.

С этими словами она оперлась на руку Германа и не без труда, но все-таки поднялась на ноги.

– И все-таки, что такое вы с ним сделали? – не унимался Ферапонтов. – Я видел коллапс осколка всего однажды. Тогда мы с моим товарищем по неосторожности вытащили из гнезда артефакт, который и поддерживал мир в стабильном состоянии. Такое ощущение, что в данном случае его поддерживало… это существо.

– А если так, то что? – спросил Герман.

– Если так, то в пределах мира оно должно было быть наделено чудовищными способностями, почти божественными. И если и допустило коллапс мира, то сделало это сознательно. Потому что не захотело больше жить. Но… как? Как вам это удалось?

– Я же говорю, жандармская разработка, – ответил он. – Ментальная магия. Настоятельно прошу вас не болтать об этом, это государственная тайна.

– Да-да, конечно, – Ферапонтов закивал. – Но однако же… Ладно, ничего, ничего, я молчу.

Они медленно двинулись по широкой улице к посту, поддерживая Ариадну под руки. Когда до него оставалось около сотни шагов, навстречу им выскочил усатый вахмистр с выпученными глазами и побежал им навстречу.

– Что вы⁈ – воскликнул он. – Что случилось⁈ Это эти мерзавцы на вас напали⁈

При его виде Герман невольно скривился и сжал пальцы.

– Что такое? – спросила его негромко Ариадна. – Вам больно?

– Нет, – ответил он. – Просто так… Мне, кажется, скоро предстоит очень неприятный разговор с начальством.

Глава девятая

Начальство гневается

Неровный свет керосиновой лампы сообщал внутренностям кабинета уютную и немного таинственную атмосферу. Герман сидел за столом и вглядывался в осеннюю ночь за окном. Немногочисленные сотрудники давно разошлись по домам. Сбежал в родительский дом корнет Вихров: должно быть, его сейчас маменька укрывает одеялом. А губернский секретарь Нагулькин наверняка клюкнул перед сном рюмку, крякнул от удовольствия и тоже улегся. Поручик Рождествин, вероятно, читает на сон грядущий какую-нибудь книгу по истории Сопряжения – Герман видел у него дома таких целую полку. Все отдыхают, один он на посту. Еще есть на сегодня одно важное дело.

За окном раздалось сперва отдаленное гудение, а затем низкий гул. Чуть звякнули стекла, ветер бросил в них пригоршню мелких капель дождя. Герман подобрался и бросился вниз по скрипучей лестнице. Несколько мгновений спустя с ним вместе в темную приемную вошла Таня, одетая в изящный непромокаемый плащ, под которым угадывалось синее форменное платье, отлично подогнанное к ее фигуре.

– Я проездом, – пояснила она. – Есть срочное дело в Новгороде, но вот летела мимо. На метле.

Она усмехнулась, Герман взял ее руку в перчатке и поцеловал запястье.

– Так, сперва о деле, – она вырвала руку и стала подниматься наверх. Герман последовал за ней. – Как я понимаю, у тебя какие-то важные новости? Зачем было теребить магический канал?

– Важные новости, – протянул Герман, – это мягко сказано.

– Ну, давай, что из тебя, клещами тянуть? Вот этого я не люблю! – она остановилась посреди его кабинета, требовательно сложив руки на груди. – Если ты про убийство графского лакея, то не трудись, оно уже прошло в сводке, я читала. Подозрительная история, но, если ты вызвал меня ради нее одной…

И тут Герман рассказал про Ферапонтова и про свою вылазку в эльфийскую гробницу.

– Господи, но какого черта ты не предупредил⁈ – только и смогла проговорить Таня, когда он закончил свой рассказ на моменте, когда удивленный вахмистр доставил их к дому графа, где Герман позаимствовал у графского лакея чистое пальто и попрощался со своими спутниками. Ариадна, насколько было ему известно, до сих пор болела и никого не принимала, хотя ничего опасного, вроде бы, не было. Герман специально побеседовал на этот счет с навещавшим ее доктором.

– Не предупредил, потому что было некогда, – виновато ответил Герман. – Нужно было решать быстрее. И потом, разве вы санкционировали бы такую операцию?

– Ну… – она слегка поколебалась. – Нужно было бы, конечно, сперва согласовать, я бы направила запрос…

– Вот поэтому я и не предупредил, – огрызнулся Герман.

– Ну, молодец! – подполковник Ермолова всплеснула руками. – Просто золото, а не сотрудник! Взял на себя ответственность, единолично принял важное решение, ни с кем не посоветовавшись! И в итоге героически провалил операцию!

– Я бы не сказал, что она провалена!

– Я бы тоже не сказала, потому что слово «провал» недостаточно емко описывает весь тот пердюмонокль, который ты мне тут сейчас описал! Слово «катастрофа» будет куда точнее!

Герман невольно ей залюбовался – в гневе подполковник Ермолова была невероятно эффектна.

– Серьезно! – продолжала она негодовать. – Мы ведь могли бы оцепить портал, зайти туда с целым взводом жандармов… Зачистить всю эту гробницу к чертям собачьим, провести нормальное исследование. А теперь осколок уничтожен, информация потеряна, даже казенный профилизатор ты потерял.

– Профилизатор я вернул, – кисло ответил Герман. – Но вот ничего стоящего он не зафиксировал, это да.

– Да если бы только это! – Таня поморщилась. – А то, что ты засветил свое умение перед неподготовленными людьми, которые не должны ничего знать об Узорешителе, это как? А одна из них, между прочим, дочь известного консерватора, человека из другого лагеря. Человека очень опасного. Да, мы, конечно, хотели бы привлечь его на свою сторону, но пока он еще наш противник.

– Сомневаюсь, что она побежит рассказывать отцу о случившемся, – вставил реплику Герман. – Нет, для мадемуазель Уваровой это была просто шалость, приключение, о котором ее родителям лучше не знать, если только она не хочет быть запертой в своей комнате с приставленной охраной.

– Твое счастье, если так, но мы не можем так рисковать, слышишь ты⁈ И потом, это само по себе еще полбеды, но главное-то в том, что ты держал в руках улики, которые позволили ли бы изобличить флороманта! Держал – и упустил! Все расследование пошло псу под хвост, результатов – ноль!

– Как это ни странно, результаты есть, – произнес Герман. Таня вопросительно на него уставилась, снова сложив руки на груди.

– По крайней мере, есть версии, – продолжил он несколько менее уверенным голосом. – Вот смотри. Мы точно знаем, что в осколке действительно кто-то был, и это, вероятнее всего, человек, связанный с Залесским. Напрашиваются две версии. Первая – что это был Пудовский. Он-то и прибрал к рукам эльфийский артефакт из гробницы.

– Что это вообще за артефакт? – спросила Таня. – Как он выглядел?

– Вот это, конечно, вопрос, – протянул Герман. – Я видел только, как плющ растет из мертвых тел. Быть может, всех этих людей… в смысле, эльфов… казнили там? Или они покончили с собой? И орудие их казни находилось там, но затем убийца забрал его.

– Сплошные вопросы, – Таня с отвращением поморщилась. – И ни одного ответа. Ну, допустим, что это было Пудовский. И? Нынче он восстал из могилы и убивает крепостных, излишне верных своим хозяевам? Зачем?

– Не думаю, что это он сам, – Герман поморщился, вспомнив купца первой гильдии, протянувшего корни по всему своему бывшему заводу. Зрелище это время от времени являлось ему во снах. – Впрочем… может быть такое, что он каким-то образом выжил?

– Смеешься? – Таня приподняла бровь. – Да его тело потом несколько врачей изучало. Собственно, до сих пор изучают… под страшным секретом. Нет, уж будь покоен, его степенство, господин Пудовский совершенно точно мертв.

– И это приводит нас ко второй версии, – продолжил Герман. – Что если при жизни ли Пудовского или после его смерти артефактом завладел кто-то еще? Кто-то из его окружения?

– Ты на кого-то конкретного намекаешь? – спросила Таня.

Герман глубоко вдохнул. А затем рассказал ей о своей встрече с Надей и о ее ультиматуме. И чем дальше он рассказывал, тем мрачнее становилась его бывшая начальница.

– Какого черта ты не с этого начал? – спросила она. – Это даже важнее, чем твои похождения по гробницам. Мне нужно немедленно доложить об этом наверх.

– Я бы просил тебя пока не докладывать, – произнес Герман твердо. Подполковник Ермолова взглянула на него вопросительно.

– Если ты доложишь о таком, их судьба будет решена, – пояснил Герман свою мысль. – Но я считаю, что есть и другой путь.

– И какой же?

– Очень простой. Освободить их.

В комнате повисла тяжелая густая тишина. Дождь сильнее забарабанил по оконному стеклу. Вокруг керосиновой лампы вился каким-то образом затесавшийся под крышу посреди осени ночной мотылек. Герман подумал, что бедолага, должно быть, доживает последние дни. Осень. Все понемногу умирает.

– Ты в своем уме? – негромко проговорила Таня. – Ты понимаешь, что ты вообще предлагаешь? Да малейшая утечка… а на свободе за ними будет не уследить…

– Я и не предлагаю распускать их на все четыре стороны, – пояснил Герман. – Но давай уже посмотрим правде в глаза. Есть только два варианта того, как мы можем поступить с этими людьми. Мы можем их убить и сделать вид, что ничего никогда не было. Либо мы можем сделать их нашими союзниками, участниками вашего чертова заговора, в чем бы он ни заключался. Во втором случае мы должны предоставить им хоть какие-то человеческие условия и хоть какую-то свободу. Без этого они не будут сражаться на нашей стороне.

– Ты так говоришь, – Таня еще сильнее понизила голос, – словно и впрямь ожидается какое-то сражение.

– А ты думаешь, что нет? – Герман выразительно взглянул на нее. – Вдумайся сама в то, что происходит. Против императора никто не выступал двести лет, и когда против него выступали в прошлый раз, то…

– Тише ты! – воскликнула она и закрыла ему рот ладонью. – Совсем с ума сошел! Ты соображаешь вообще?..

– Я-то соображаю! – проговорил он, убирая ее пахнущую жасмином ладонь от лица. – А вот ты как будто не понимаешь, в чем участвуешь! Так я тебе объясню!

– Не надо объяснять, я не маленькая, – ответила она, поморщившись. – Все я понимаю, но пойми и ты: то, что ты предлагаешь, это… чудовищный риск. Совершенно неприемлемый. Я не представляю, как я даже в кабинет к князю зайду с подобной идеей.

– Давай я поясню еще раз, – Герман вздохнул. – Я не предлагаю немедленно распустить всех мастеровых на все четыре стороны. Я предлагаю другое: мы сформируем из них отряд, подчиним его мне. Это будет наш резерв на случай… ну, на случай каких-нибудь осложнений, при которых на понадобятся силы.

– У нас есть силы на случай осложнений, – отрезала Таня. – Ты их видел тогда, во время штурма Залесского.

– Видел! И я видел, что их недостаточно! А что если бы мы тогда не смогли повредить портал своими силами?

– Даже думать об этом не хочу… – Таня покачала головой.

– Вот! – Герман поднял палец вверх. – А теперь представь, что у нас есть большой и сплоченный отряд магов, которым не нужны крепостные, и которые готовы драться не за страх, а за совесть. Которых не требуется использовать втемную, потому что они сами заинтересованы…

– И у тебя есть конкретные предложения? – спросила она. – Такие, которые я могла бы положить на стол к Оболенскому?

– Кое-какие есть, – ответил Герман. Всю прошедшую ночь он думал об этом. Отряд. Его собственный. Экспериментальный. Напрямую подчиненный князю. Вероятно, с оборудованием для быстрого реагирования. Почему бы не придать ему самолетный экипаж, например?

Все мастеровые получают офицерские звания и личное дворянство. Заодно получают какую-нибудь захудалую деревеньку в коллективное владение. Князь Кропоткин обучает их магии – он наверняка не откажется. Карасев работает с ними в качестве духовного целителя. Над всем этим висит обстановка секретности, живут они в каком-нибудь отдаленном месте, но при этом имеют право посещать город время от времени, ходить в увольнительные, развлекаться, тратить жалование. Желательно по несколько человек – чтобы все друг за дружкой немного следили.

Но главное, что в любой сложной ситуации у Оболенского будет под рукой отряд боевых магов.

– Ну, насчет экипажа, это ты загнул, конечно, – задумчиво проговорила Таня. – Никто на такие траты не пойдет. Ты знаешь, сколько он жрет магии? Да если ты попробуешь им управлять на своих собственных ресурсов, то помрешь через пять минут и шлепнешься на землю вместе с дорогущей машиной.

– Ну, это детали! – Герман махнул рукой, он чувствовал, как его несет, и мысленно порадовался, что Ермолова не стала возражать по главным пунктам. – Мне нужно только заручиться твоим согласием, чтобы…

– Погоди, погоди, – Таня выставила узкие аристократические ладони перед собой. – Все это, конечно, прекрасно, но на это требуется время. В этой системе такие решения так быстро не принимаются.

– А надо, чтоб принимались, – напирал Герман. – Шутки закончились, мы все влезли в это по самые уши, а князь Оболенский и прочие, кто там с ним еще, сидят себе и раздумывают: «Ой, а как бы чего не вышло? Ой, а что если с этой стороны взглянуть?». Тьфу! А время уходит! Если мы не сделаем этих людей своими, их приберут руками другие, которые не будут раздумывать.

– Ты про эту… Надежду? – глаза Тани скептически сощурились. – Что у тебя там с ней было, кстати, рассказывай?

– Я это… – Герман аж подавился от того, как резко беседа свернула в совершенно другое русло. – Ничего не было. Это не имеет отношения к делу.

– Так «ничего не было» или «это не имеет отношения к делу»?

– Это не имеет отношения к делу, – вздохнул Герман и торопливо прибавил, – но, все-таки, ничего не было.

– Понятно, – Таня покачала головой. – Я это спрашиваю потому, что… не может ли такого быть, что она… ну, скажем, может шантажировать тебя чем-нибудь?

– Не может, – мрачно ответил Герман.

– Ой ли? – Таня приподняла бровь. – Ты не забыл, она из списка людей, проблемы с которыми ты обещал решить. И она как раз самый проблемный человек в этом списке. Мы должны убедиться, что она либо на нашей стороне, либо… будет молчать по иным причинам.

– Мы можем попробовать ее завербовать, – проговорил Герман. – В конце концов, ее цели не настолько уж расходятся с нашими, если вдуматься. Если она хочет освободить этих людей…

– Она хочет власти! – отрезала Таня. – Знаю я эту породу людей. Будет помыкать и тобой, и ими, стоит только тебе дать ей такую возможность. Я бы предпочла решить с ней проблему иначе. Например, хлопнуть ее при задержании. Она ведь при задержании окажет сопротивление?

– Надо полагать.

– Ну, и прекрасно. Между прочим, на ней не только революционная агитация висит, но и несколько убийств ее же товарищей из «Черного предела». А кроме того, она была помощницей Пудовского, а значит, причастна ко всем его художествам, во всяком случае, в документах ее запросто можно выставить причастной. Да тебе за ее ликвидацию орден дадут, еще один.

– Суровая вы, все-таки, дама, ваше высокоблагородие, – с уважением проговорил Герман. – Всякий раз узнаю вас с новой стороны и не устаю поражаться.

– Есть немного, – протянула Таня задумчиво с ехидной улыбкой. – Но это, конечно, сперва надо хорошенько обдумать. Однако есть еще один вопрос. Ты разговаривал с графом? Что он? Я понимаю, что момент был не особенно подходящий, но…

– Граф готов к переговорам, – ответил Герман. – Но я бы действовал с ним очень осторожно. Бог знает, что у него на уме. Тут еще эта история с лакеем… как бы он не воспринял это, как угрозу с нашей стороны?

– Не учи папу детей делать, – неожиданно произнесла Таня. – В смысле, моего папу не учи. Если граф готов к сотрудничеству, то это первая хорошая новость за сегодня. Как я поняла, нашим очень нужны люди, на которых можно положиться. Ты ведь теперь у графа в доме за своего человека? Можешь, к примеру, явиться в гости к его дочке, проведать ее после случившегося?

– С превеликим удовольствием! – Герман щелкнул каблуками.

– Так, а можно без превеликого удовольствия? – глаза Тани с сомнением сощурились. – В самом деле, будь уже посерьезнее, мы тут не в игрушки играем.

– Я тоже в игрушки не играю, как видишь, – Герман наклонился к ней поближе. – Я, между прочим, блестяще выполнил ваше первое поручение, несмотря на непредвиденные обстоятельства. А награды никакой до сих пор не получил.

С этими словами он провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Эй, ты чего! – она чуть отстранилась. – Меня, между прочим, отцовский шофер в машине дожидается. Бог весть, что он еще подумает!

– Подумает, что ты здесь разрабатываешь чрезвычайно важную операцию государственного значения! – проговорил Герман ей на ушко, уже орудуя с застежкой ее платья. – И что тебя ни в коем случае нельзя отвлекать.

– Погоди… – ответила она с легкой хрипотцой в голосе. – Значит так, я предварительно санкционирую тебе операцию… подчеркиваю: предварительно! Так, подожди… да перестань уже ты… ох, ну ладно… но сначала, в общем, пока что никакой самодеятельности, слышишь? Я завтра же попробую переговорить и пришлю тебе инструкции… да что ты делаешь, ты же порвешь шнуровку! Погоди, я сама… Вот же сотрудники, ничего доверить нельзя…

Глава десятая

Происходит катастрофа

– Вот, значит, тут-то она и залезала, – произнес усатый вахмистр, постучав носком сапога по железной крышке люка.

Герман наклонился к крышке, рассмотрел ее, приподнял.

Они находились внутри плохо освещенного склада, где некогда Пудовский хранил краски и реагенты для своего производства. Находился он на отшибе, так что во время памятного сражения совершенно не пострадал. Пахло здесь пылью и чем-то остро химическим, снаружи выл ветер и хлопал на крыше куском отошедшей жести.

Идея устроить в Залесском засаду и арестовать Надю казалась естественной: никакой информации, где она может скрываться, у Корпуса не было, а уж здесь-то она наверняка появится. Значит, нужно было найти, как именно она проникает под защитный купол. И вот, нашли.

– Скажите, а вы точно уверены, что она прошла именно здесь? Не может быть здесь других выходов?

– Ох, точно. Мы, надо правду сказать, в первый-то раз, когда территорию обыскивали, опростоволосились, – вахмистр смущенно пощипал длинный ус. – Здесь сверху люка вот этот ящик стоял, изволите видеть. Ну, и кто-то из ребят не заметил, не проверил, что под ящиком. Он еще был к стене придвинут, так что… А нынче, как стали второй-то раз проверять, так увидели, что ящик двигали, следы вот в пыли. Так оно и открылось. Нет, здесь она влезла, точно здесь.

– А внутри смотрели, что там? Куда он выходит? – Герман приподнял ржавую крышку. Изнутри пахнуло сыростью и гнилью.

– Спускались, там коридор какой-то, – ответил вахмистр. – Но далеко не пошли, нам отлучаться-то не велено.

– Давайте посмотрим, – сказал Герман.

Они спустились вниз по грязноватой лестнице, внизу вахмистр засветил керосиновую лампу, и вместе двинулись по узкому лазу, стены которого были выложены кирпичом.

– По всей видимости, его Пудовский возвел, – проговорил вахмистр. – Что, значит, в случае чего отсюда выскользнуть. Он, сразу видать, был хитрец еще тот, вот и предусмотрел. А дамочка эта, видимо, все его хитрости знала, ну, и про подземный ход – тоже. И теперь, вот, воспользовалась.

Герману было в этом лазе не по себе. Невольно он вспомнил недавний поход в гробницу – здесь для полноты сходства не хватало только плюща, змеящегося вдоль стен. Ну, и многорукого паука, конечно же.

И хотя Герман отлично понимал, что никого здесь нет, но рука его, все-таки лежала на кобуре револьвера – на всякий случай.

– К реке он, видать, выходит, – проговорил вахмистр, и его голос пронесся по коридору эхом. – Вон, сыростью как тянет. Это тогда, значит, еще идти долгонько.

– Ничего, давайте пройдем, – сказал Герман. – Нужно точно знать, где выход. Там мы засаду поставим, а как только она в лаз войдет, мышеловка захлопнется.

Они прошли еще шагов двести, кое-где по стенам виднелись похабные рисунки. Интересно, кто еще пользовался этим лазом? Вряд ли уж подобное непотребство изобразила Надя или Пудовский.

– Смотрите! – воскликнул вахмистр. – Тут лежит что-то.

В самом деле, возле стены, придавленный камнем, лежал недорогой потертый бумажник. Герман осторожно открыл его. Внутри был сложенный вчетверо листок бумаги. Герман развернул его и прочитал записку, написанную аккуратным мелким почерком гимназистки-отличницы:

'Поздравляю, вы нашли путь, которым я пробиралась на фабрику. Стало быть, вы не дурак. А раз вы не дурак, то должны понимать, что раскрытым путем я уже больше не воспользуюсь.

Одним словом, встретимся мы с вами в следующий раз на моих условиях. Первого октября сего года вы выйдете из поезда в пять часов вечера на станции Кувшиново, сойдете с перрона и сразу же свернете на тропинку, ведущую в лес. Пройдете полверсты, и мы вас встретим. С вами должен быть один представитель от мастеровых. Мы обсудим условия их освобождения.

Естественно, что никаких других жандармов, и вообще никаких людей с вами быть не должно. Как вы понимаете, мы в состоянии это проверить. Если с вами будут другие люди, встреча не состоится, а я найду возможность донести до ваших людей, что вы мерзавец, не желающих их освобождения.

Надеюсь на ваше благоразумие.

Н.'

– Первое октября, – проговорил Герман себе под нос. – Значит, есть еще неделя.

– Ну, так что же, ваше благородие, дальше-то пойдем, или как? – осведомился вахмистр.

– Нет, дальше уже без надобности, – ответил Герман. – Пойдем-ка назад.

* * *

В назначенный день он вышел из поезда во всеоружии – в том числе, и в буквальном смысле. Под курткой привычно уже обосновались две кобуры: с обычным револьвером и с Узорешителем. Казалось бы, в последнем необходимости не было, но Герману теперь было с ним спокойнее, особенно после истории в гробнице.

– Слышишь меня? – раздался у него в ухе голос Тани. – Звучало это очень непривычно, словно чужой голос забрался в его голову.

– Да, – ответил Герман. Чтобы ответить, пришлось немного пошевелить губами, но едва заметно. Но отправка сообщения далась ему нелегко, он ощутил болезненный укол в области лопатки, и решил, что злоупотреблять этой способностью не будет. К ментальной связи его смогли подключить, как обладателя сапфирового креста, но как и любая другая магия, она требовала затрат его внутренних сил.