Текст книги "Смертоцвет (СИ)"

Автор книги: Александр Зимовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Одним словом… я, наверное, кажусь излишне навязчивым, но мне просто необходимо побывать у вас в Залесском. Я могу на это рассчитывать? Поверьте мне… черт, да это может привести к просто фантастическим открытиям! У меня есть на примете один могильничек… одна гробница, до которой чрезвычайно трудно добраться. Я вам покажу эльфийский текст, мне его с большим трудом достал наш консул в Эльгароне, представляете?

– Боюсь, что в настоящее время не смогу оказать вам гостеприимство, – проговорил Герман, ища глазами, куда бы деться от настойчивого путешественника. – Видите ли, Залесское сейчас находится в совершенно ужасном состоянии… кроме того, там проводится расследование… Пудовский обвинялся в уклонении от уплаты налогов, вы не знали? Все опечатано…

– О, это ерунда! – отмахнулся Ферапонтов. – Мне доводилось месяцами жить в палатках! Да и не думаете же вы, что я так напрашиваюсь к вам в ожидании комфорта? Если вас смущает, что я собираюсь воспользоваться вашей землей, а вам ничего не предоставить, то поверьте, это совершенно не так! Я отдам вам каждый второй артефакт, который найду! Причем, вы сами выберете! Вы пойдете вместе со мной, чтобы убедиться, что я ничего не утаил!

– Заманчивое предложение… – протянул Герман, – вот только видите ли…

– Ну, где же вы! – раздался у него за спинами девичий голос. Они обернулись и увидели Ариадну, трогательно смущенную.

– Илья Ильич, все уже собрались в гостиной! Отец попросил меня сыграть на рояле, и я хотела бы, чтобы вы послушали. Ах, да, и вы тоже проходите, конечно.

Герману она лишь кивнула из вежливости.

– Э… видите ли, – Ферапонтов раздраженно нахмурился. – У нас с Германом Сергеевичем был важный разговор, не могли бы вы…

– Ну, что вы, это неучтиво, – Герман улыбнулся девушке и двинулся вслед за ней, хотя она и оглянулась на Ферапонтова. – Пойдемте, мадемуазель. Если позволите, я немного привнесу дополнительных красок в ваше выступление.

– В самом деле? Это как? Впрочем, да, идемте.

И надо сказать, что, хотя чопорный вечер в графском имении был совсем непохож на маскарад у баронессы, одно лицо, попавшееся им по дороге, напомнило Герману ту памятную ночь. В толпе мелькнула знакомая полукруглая лысина, и Герман не без удивления узнал в ее обладателе его светлость князя Паскевича, с которым у него вышла неприятность в тот памятный вечер. На сей раз князь был облачен не в тогу, а в золоченый мундир лейб-гвардии гренадерского полка, украшенный рубиновой звездой и полным комплектом как сапфировых, так и изумрудных крестов. Все это делало князя похожим не то на рождественскую елку, не то на раззолоченного пузатого китайского божка, но никак не на бравого военного. Каковым он, впрочем, считался лишь формально, ни разу не приняв участия в сражении даже в качестве боевого мага, что было бы относительно безопасно.

Едва завидев Германа, он скривился, словно от зубной боли, однако здороваться с ним не стал и поспешил сразу отвести взгляд. Герман, впрочем, тоже был не в восторге от встречи. Он постарался пройти мимо князя побыстрее.

Они вышли на середину просторного зала, и Ариадна села за рояль, который предварительно выкатили сюда слуги. Герман же встал рядом с ней, прикрыл глаза, приготовился, и едва прозвучала первая нота – начал.

То, что он продемонстрировал, было гораздо грандиознее, чем на репетиции у Кропоткина. Князь тогда играл простенькую, медленную мелодию, чтобы Герман успел ухватить суть, но и то репетиция затянулась, а Герману потом пришлось заезжать к князю еще дважды. Но зато теперь уж он был во всеоружии.

Заклинание было в самом деле несложным. Говорят, его когда-то специально разработали для того, чтобы даже слабенький маг, без графского титула, не говоря уже о баронском, мог его без труда применять. Автором был французский антрепренер Дюбуа, едва получивший титул дворянина Российской империи за успехи своей балетной труппы, и желавший произвести максимум эффекта при минимуме затрат.

Побочным требованием было то, что нужно было иметь музыкальный слух и чувство ритма. У Германа то и другое имелось, так что достаточно было подстроиться к той музыке, что играла девушка, и под потолком началось такое…

Каждая клавиша, которую нажимала Ариадна, заставляла вспыхивать гигантские цветы, сотканные из иллюзии, бесплотные и прекрасные, особенно оттого, что жили они всего секунду-другую, а затем таяли в воздухе, сменяясь новыми. Некоторые из них складывались в картины: живые и чувственные. В них можно было разглядеть губы, слившиеся в поцелуе или переплетенные в экстазе тела, а затем все это сменялось невинными картинами сельского луга или горного склона.

Высокие ноты вызывали к жизни яркие голубые вспышки, низкие превращались в насыщенные алые. Картины в воздухе жили своей жизнью, и в то же время строго подчинялись мелодии. По залу пронесся легкий вздох восторга.

Герман был бы польщен, но ему было не до того. Хоть заклинание и считалось несложным, но сил оно у него отнимало прилично, да и концентрации требовало неслабой.

Ариадна стала играть быстрее. Темп ускорялся, Герман едва за ним поспевал. На секунду его пробил холодный пот от мысли, что вот-вот музыка высосет из него всю силу без остатка, и он просто рухнет на пол безжизненным телом. Какая нелепая смерть, и какая красивая в то же время.

Вспышки расцветали под потолком зала одна за другой, а перед глазами Германа уже плыли цветные пятна, и он знал, что это не из-за фейерверка. Ладони, через которые проходила энергия, дрожали и покрылись потом, а ощущение было такое, словно Герман держал в них на весу двухпудовую штангу.

Наконец, грянул последний мощный аккорд, расцвел последний ослепительный букет разноцветных вспышек, и Герман повалился на колени, совершенно обессиленный. В следующее мгновение тишину взорвал шквал аплодисментов. И Герман понял, что звучат они, главным образом, в его честь, хотя у него не было сил даже глаза раскрыть, чтобы взглянуть в лицо восхищенной толпе.

– Ничего особенного, – донесся до него сквозь гомон поздравлений и комплиментов голос Галатеи. – Это ерундовое заклинание и бессмысленная трата магии. Только от совершенно пустого человека можно такого ожидать.

– Совершенно с вами согласен, мадемуазель, – вставил реплику Паскевич. – Бессмысленное мотовство и возмутительное позерство.

– Ну, что вы! – пискнула Ариадна. – Это было чудесно! Герман Сергеевич, что с вами? Вам нехорошо⁈

Уваров, кажется, был согласен скорее с младшей дочерью. Он подошел и покровительственно похлопал Германа по плечу.

– У вас отличный вкус, молодой человек, – произнес он. – Прошу прощения, что не имел возможности пока с вами побеседовать. Вы служите в Корпусе жандармов? Это отличное место для приложения сил истинного патриота.

– Благодарю вас, – Герман поднялся с колен и учтиво поклонился. – Ваша оценка моего вкуса делает мне честь.

– Прелестно, прелестно, – проворковала графиня Уварова, нежно улыбаясь. – А вот этот момент, когда сразу множество вспышек, это было фантастически, настоящей экстаз! Обязательно заезжайте как-нибудь еще к нам, молодой человек!

– В самом деле, – кивнул граф. – Нам будет приятно.

Впрочем, он явно был в меньшем восторге, чем графиня. Однако Герман решил, что, пожалуй, более удачного случая, чтобы поговорить с ним, пожалуй, не представится. Если упустить момент, граф отойдет от него, и потом не носиться же за ним по всему залу. Тем более, вот-вот должен был начаться парадный обед, и мелкого провинциально жандарма, конечно, посадили бы за стол подальше от хозяина.

– Ваше сиятельство, – произнес он. – Я бы как раз хотел узнать ваше мнение по одному делу, я бы сказал, государственному вопросу. Мне, человеку малоопытному в службе, было бы чрезвычайно полезно знать, что вы думаете.

– Хм… – граф нахмурился. – Вообще-то, я на праздниках о государственных делах не беседую… Но раз уж вы нынче герой вечера… дорогая, ты не могла бы побеседовать с княгиней Волконской пару минут? Боюсь, мы тебе наскучим этими бюрократическими разговорами.

Графиня одарила Германа улыбкой и отошла в сторону.

– Видите ли, ваше сиятельство… – начал он, но договорить не успел. На противоположном конце зала раздался отчаянный женский крик, а через секунду к нему присоединился гомон других голосов. Герман с графом переглянулись, а затем оба бросились бежать через зал, в котором тут же началась толкотня и неразбериха. Слуги метались из стороны в сторону, гости испуганно жались к стенам, женщины то и дело поднимали визг.

Оказавшись возле противоположной стены, у входа в коридор, который вел, очевидно, к служебному флигелю, Герман увидел, что возле стены стоит бледная, словно статуя, Галатея, а на полу лежит, содрогаясь в агонии, один из лакеев, широкоплечий и довольно молодой, с реденькими бакенбардами. Из приоткрытого рта у него, среди выступившей пены пробивался знакомый уже зеленый росток с треугольными листьями. А возле сжатой в судороге ладони валялась круглая жестяная коробочка, из которой на пол выкатились несколько мутных белых леденцов.

Глава пятая

Вновь всплывает могильничек

– Это неслыханно… – говорил граф, ерзая в обитом бархатом кресле. – Это… просто чудовищно! В моем собственном доме! И сюда проникла эта гнусь, эта зараза… Я даже не знаю, как это назвать!

– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Герман.

Они расположились в кабинете графа, на втором этаже. Была уже глубокая ночь, Герман как раз закончил опрашивать гостей вместе с вызванными сотрудниками сыскной полиции. Теперь им позволили разъехаться.

Герман чувствовал себя чудовищно вымотанным. Не так он себе представлял вечер, проведенный в аристократическом семействе. И в то же время, им овладел охотничий азарт, с которым за недолгое время службы успел сродниться. Найти мерзавца. Разгадать, что же произошло. Решить головоломку, сложив все кусочки мозаики на свои места.

– Я… – граф замялся, – но позвольте, среди приглашенных сплошь были люди высшего круга… ну, допустим, были местные чиновники, вот вы, например. Хотя, простите, насколько я знаю, у вас тоже почтенная фамилия. Ваш предок ведь тоже сражался при Маныче, верно?

Герман кивнул.

– Люди из хороших родов тоже время от времени совершают преступления, – сказал он.

– Безусловно, не подумайте только, что я говорю это из снобизма, – ответил граф. – Конечно, совершают. Но здесь преступление именно такого рода… вы ведь понимаете? Это революционная зараза, отвратительный нигилизм, отрицание самых основ. Я ведь уже слышал об этих убийствах, которые происходят.

– В самом деле?

– Ну, конечно. Княжна Трубецкая – близкая подруга моей Галатеи, а эти мерзавцы убили ее горничную, к которой она была очень привязана. Просто чудовищно, бедняжка была безутешна. И про историю, которая вышла у графа Бекасова я тоже слыхал. Высший свет – это как большая деревня, молодой человек.

– Положим, так. Значит, вы полагаете, что это революционеры?

– Разумеется, а кто же еще? Они же убивают исключительно тех, кто отказался от вольной. Наверное, с точки зрения этих вырожденцев отказ от свободы – тяжкий грех, вот они за него и карают этих прекрасных людей. Матвей, мой лакей, тоже ведь был из таких. Я обещал ему волю, если он выполнит одно деликатное поручение. Он же ответил, что предпочтет мне и дальше служить, а вместо вольной возьмет деньги. Да, признаться, деньги он любил, но это грех небольшой. А вот такая преданность заслуживает высшей награды. Награды, а не наказания, понимаете? А эти мерзавцы все извратили… Найдите их, Герман Сергеевич!

– Приложу все усилия, – Герман кивнул и поднялся из кресла.

– Ах, да, – проговорил он, слегка наклонившись вперед к графу и понизив голос. – Знаете, это, быть может, сейчас не очень уместно, но я хотел бы выразить сожаления по поводу того, что произошло с вами по службе. Разумеется, я ни в коем случае не могу критиковать…

Граф поднял руку, останавливая его.

– Вот именно, не вздумайте критиковать, – сказал он жестко. – Воля Его Величества священна, и я покоряюсь ей с радостью и облегчением. Все эти вопросы по службе слишком много занимали моего времени. По крайней мере, теперь я могу отдохнуть, проводить больше времени в кругу семьи. Я не нуждаюсь в жалости, поверьте. Вам, человеку молодому и амбициозному, может казаться, что отставка – это что-то ужасное, что жизнь после нее кончена. Поверьте, это вовсе не так.

– Рад, что вы так это восприняли, – ответил Герман. – Тем не менее, считаю своим долгом сказать, что я говорю… не только от своего имени. Есть еще люди, которые вам сочувствуют.

– Передайте этим людям, – произнес граф, – что я им чрезвычайно признателен, но, боюсь, они зря хлопочут. Я наигрался в эти игры и сыт по горло. Служебные интриги, коалиции, сделки… для вас это, должно быть, чрезвычайно увлекательно. Я прямо вижу, с какой гордостью вы выполняете свою миссию. А впрочем…

Он на секунду задумался.

– А впрочем, я подумаю… – произнес он каким-то немного странным шепотом, от которого у Германа пошли по телу мурашки. – Мне нужно понять, в какой мере я могу вам доверять. Вот если вы выясните, кто стоит за этим чудовищным убийством… Так или иначе, благодарю вас. Вы сказали – я слышал. Ступайте, вас проводят, доброй вам ночи – точнее ее остатка.

– А, чуть не забыл, вы не видели, чтобы кто-то из гостей ел мятные леденцы? – спросил Герман уже в дверях.

– Нет, не замечал.

– А из лакеев?

– На привычки лакеев я и подавно не обращаю внимания. Если только это не что-то предосудительное, конечно.

На том разговор и завершился. Граф предложил Герману переночевать у него, в гостевом крыле, и тот, конечно, согласился: на то, чтобы ехать домой, не было никаких сил, да и добраться можно было только к рассвету.

Отказавшись от лакея-провожатого, Герман направился по коридору в гостевое крыло, но не успел добраться до назначенной ему комнаты, как заметил в креслах в маленькой гостиной две фигуры. При его появлении те вздрогнули, и Герман, шествовавший со свечой, подошел поближе и увидал, что это Ариадна и господин Ферапонтов. Ему стало неловко – кажется, он помешал тайному свиданию.

– А, вот и вы! – развязным шепотом произнес молодой человек. – А мы как раз вас тут дожидаемся.

– В самом деле? – переспросил Герман.

– Ну, конечно! Не поедете же вы под утро домой – стало быть, вас оставят ночевать. Ариадна Константиновна предложила вас подождать, потому что у нас к вам важный разговор.

– Знаете, я немного… – произнес Герман, поморщившись.

– Мы знаем, как вычислить убийцу, – решительно сказала Ариадна. При этих словах усталость Германа как рукой сняло.

– Я вас слушаю, – серьезно произнес он.

– Видите, ли я вам говорил насчет эльфийских текстов, – затараторил Ферапонтов. – Их очень тяжело переводить, потому что они очень омонимичны. Видите ли, истинный смысл фразы в большинстве случаев можно понять только по контексту, и то только если восстановить большой контекст, относительно других источников…

– Можно покороче? – Герман потер лоб.

– Я постараюсь. Одним словом, так совершенно случайно получилось, что мне недавно попался на глаза один трактат, в котором как раз упоминалась Yoora ve Zeizi, «Смерть посредством жизни». Вы понимаете, это самое проклятье, которым убили Матвея и других людей до него. И именно благодаря этому трактату я нашел ту гробницу, о которой мы с вами говорили сегодня вечером. Не странно ли это?

– В самом деле, странно, – произнес Герман. – Вы полагаете, что источник проклятья может находиться в закрытом мире-осколке, в который можно попасть только из Залесского?

– Не может, а почти наверняка там и находится! – ответил Ферапонтов с энтузиазмом.

– Но это значит, что убийца…

– Уже там побывал, – проговорила Ариадна. Ее глаза сияли точно так же, как у молодого человека, и Герман с неприятным чувством подумал, что они прекрасная пара.

– И если мы проберемся туда, то сможем найти там следы, считать магический профиль, – прибавил Ферапонтов. – А дальше вы уже сверитесь со своей жандармской картотекой, ну или как вы там это делаете. Подумайте сами: это восхитительный шанс.

– Слишком восхитительный, чтобы быть простым совпадением, – произнес Герман себе под нос.

– Дело за малым, – с энтузиазмом проговорила Ариадна, кажется, не расслышав его. – Нужно только пробраться нам всем вместе в эту гробницу, провести там исследование. Вот я уже составила перечень того, что нам понадобится. Профилизатор вам придется прихватить из вашей жандармской лаборатории, а кроме того…

– Э, погодите, не так быстро! – Герман выставил руки перед собой. – Во-первых, я пока еще не решил, а во-вторых, вам-то там точно делать нечего. Если уж мы отправимся, то вдвоем с Ильей Ильичем, и…

– Без меня⁈ Ну уж нет! – Ариадна вспыхнула.

– Но ваш отец…

– Ничего не узнает!

– Но поймите, это слишком опасно…

– Опасно для меня? – она раскраснелась, так что веснушки на ее лице выступили отчетливее, но это совершенно ее не портило. – А вот так вы умеете⁈

С этими словами она резко вскинула вверх руку с немного пухлой детской складкой, и в следующий миг ладонь окуталась ярким пламенем, которое, разрастаясь охватило руку по локоть и затем сформировало огромный шар. Юная графиня что-то резко выкрикнула и шар сорвался с ее руки, с огромной скоростью пролетел через гостиную и вот-вот должен был впечататься в стену, украшенную пейзажем, изображавшим сосновый лес.

Герман невольно отпрыгнул в сторону. Его обдало жаром, в воздухе запахло горелым волосом, а свет слепил глаза. Еще секунда, и пламя несомненно охватило бы всю стену, и у Германа дух захватило от одной мысли о том, что будет дальше. Однако мгновение спустя огненная сфера сперва сжалась до размеров человеческой головы, а затем медленно двинулась через темную гостиную назад, пока не коснулась вновь девичьей ладони. После этого она вновь стала уменьшаться, пока не превратилась в свечной огонек, а затем и вовсе не исчезла.

Ариадна картинным движением взмахнула ладонью, сдула со лба непослушную прядь волос, выбившуюся из прически и поглядела на Германа.

– Ну, что? – спросила она с победительной интонацией. – Теперь вы верите, господин поручик, что я в состоянии за себя постоять? Это вам не «Фейерверк Дюбуа», при всем уважении.

– В самом деле, Герман Сергеевич, – вставил реплику Ферапонтов. – Уваровы – это такие сильные пироманты… Может быть, сильнейшие в империи. Странно, что вы не знали.

– Я знал, конечно же, но я полагал, что девушке…

– … не выделят достаточно широкий канал, верно? – спросила Ариадна. – Вы полагали, что меня учили только на рояле играть? Нет, Герман Сергеевич, сейчас уже не те времена, сейчас дочь аристократа должна занимать достойное место в иерархии: и в служебной, и в магической. Мы с сестрой готовимся занять места в Военном министерстве, и если доведется, то и воевать будем.

Герман был таким заявление слегка шокирован. Конечно, о том, что девицы нынче отлично служат, он был осведомлен, хоть бы даже на примере собственной недолгой начальницы, но та была для этого достаточно жесткой, имела стальной стержень, а один из прежних сослуживцев Германа по отделению корнет Никитин сказал как-то про нее с восторженным придыханием: «У этой дамы яйца потверже, чем у нас всех». И хотя об особенностях анатомии подполковника Ермоловой Герман мог бы с корнетом поспорить, так как был осведомлен лучше него, но в метафорическом смысле Никитин был, конечно, прав.

Однако представить себе изнеженную Галатею или восторженную Ариадну в военных мундирах было довольно странно. Воистину, в империи настают невиданные времена.

– Так или иначе, я предполагал бы согласовать подобную вылазку с вашим батюшкой, – проговорил Герман, отступая уже на последний рубеж обороны. Вся эта история ему решительно не нравилась, хотя и соблазн был велик. Дело висит в Московском управлении уже, оказывается, не первый месяц, а тут он сейчас явится и выложит на стол убийцу с уликами. И одновременно преподнесет генералу Оболенскому на блюдечке графа Уварова, готового к конструктивному диалогу. Это, черт возьми, пахнет не только повышением, но и вхождением в эту их масонскую ложу, в чем бы не заключался их комплот. Опасно, конечно, но страшно интересно.

Вот только эта парочка восторженных умников… в какой степени можно им доверять? Нет, что они это все от чистого сердца – это ясно, но не подведут ли в решительный момент? Не перетрусят ли? Огненная магия – это прекрасно, но если ее адептка обратится в ужас при виде мышки в подземелье, то толку от магии выйдет немного.

Может быть, посоветоваться с Ермоловой? Но Ермолова наверняка не разрешит. Еле-еле с большим трудом законопатили портал в Залесском, и теперь у всех причастных волосы на голове шевелятся от одной мысли, чтобы снова его приоткрыть.

– Мне, господа, надо подумать, – сказал Герман.

– Думайте, но лучше побыстрее, – ответил Ферапонтов. – Не забывайте, пока вы думаете, убийца разгуливает на свободе.

– Именно так, – поддакнула Ариадна. – Самое лучшее было бы – отправиться туда прямо завтра.

– Завтра, конечно, невозможно, – проговорил Ферапонтов. – Мы, конечно… я думаю, надо побыстрее. Однако же пара дней уйдет только на подготовку. Видите ли, начертить основную пентаграмму, четыре вспомогательных… сориентировать их по силовым линиям, проверить все чертежи, правильно расставить артефактные маяки… кроме этого нужно, чтобы была подходящая погода, потому что если, к примеру, будет гроза, то электричество может создать такую разность потенциалов, что вся конструкция разбалансируется, и тогда…

– Я поя-ал… – проговорил Герман, невольно зевнув и прикрыв рот рукой. – Простите меня великодушно, господа, но я уже валюсь с ног. Позвольте мне уже принять горизонтальное положение. Да и вам, между нами сказать, не мешало бы. Вот вы, мадемуазель, уже не первый зевок пытаетесь подавить.

Он с улыбкой кивнул Ариадне, которая лишь отвернулась, слегка покраснев.

Ферапонтов нагнулся к нему и протянул руку, отчего его и без того плохо сидевший фрак как-то совсем некрасиво сморщился.

«Знаменитый путешественник, а одеваться не умеет совершенно» – подумал Герман сквозь накатывающую на мозг усталость, – «Был бы я знаменитым путешественником, я б одевался так, чтоб от меня глаз не могли отвести, когда я о своих путешествиях рассказываю. А иначе для чего ж еще им быть?»

С этой несколько парадоксальной мыслью он отправился искать в темных коридорах графского замка свою комнату, успев даже пожалеть, что отпустил провожатого, тем более, что нынче ни одного лакея ему как назло по дороге не попалось. Зато попался один стул, который он уронил, сам при этом едва не споткнувшись и не расквасив нос, а также канделябр, рухнувший на пол с таким жутким стуком, что Герман опасался, что разбудил весь дом. Наконец, впереди показалась приоткрытая дверь, из-за которой пробивался свет свечи, явно оставленной для него в приготовленной комнате.

Однако уже в дверях его снова догнала Ариадна. Она-то, кажется, лучше знала, куда следует идти.

– Подождите, Герман Сергеевич, – сказала она. – Я бы хотела извиниться за сестру, за то, что она сказала насчет того, что вы были расточительны. Она резко высказалась. Мне ужасно жаль, что так вышло. Я только хотела сказать, что ваша магия… это было прекрасно, но совершенно излишне. Сестра права, не стоит так безрассудно расходовать магию.

– Сперва извинились, а потом сказали, что она была права, – Герман устало улыбнулся. – Но я всего лишь…

– Я понимаю, – она кивнула, перебивая. – Вам очень хотелось произвести впечатление, потому что здешнее общество… все мы… огромное значение придаем знатности, богатству, всему этому. Поверьте, я понимаю. И вам удалось. Мои родители… я их очень уважаю… и люблю… но они из другого времени. Они думают, что можно делать с крепостными что угодно, и вы это для них сделали. Я вас понимаю, но не делайте так больше, пожалуйста.

– Я не буду, – ответил Герман с улыбкой. – Если это вас сделает счастливой, то не буду. Кроме того, поверьте, мои крепостные в полном порядке. Сами убедитесь, когда будете у меня в имении.

Эта фраза вырвалась у него как-то сама собой.

– Значит, вы все-таки согласны? – Ариадна просияла. – Это чудесно, у нас с вами все обязательно получится!

С этими словами она чмокнула Германа в щеку, а затем, сконфузившись, сбежала.

Герман приложил к чмокнутому месту пальцы и подумал о том, что он, в сущности, болван. Но болван настолько усталый, что думать об этом сейчас совершенно недосуг. Утро вечера мудренее.

Глава шестая

Появляется старая знакомая

Через несколько дней возле поста жандармов в Залесском остановилась коляска, из которой вышли три человека: молодой человек в мундире жандармского офицера, еще один – в мундире инженерного ведомства и девушка с докторским саквояжем.

Усатый вахмистр – тот же самый, что дежурил в предыдущий приезд Германа – молча указал кивком на его спутников и посмотрел вопросительно.

– Это со мной, – произнес Герман как можно более беззаботно. – Я предупреждал старшего о прибытии.

– Точно так, – кивнул вахмистр, – мне сообщили, что с вами будут двое. Но документы, все же, надо проверить.

– Проверяйте, – Герман кивнул и протянул бумаги. Бумаги были изготовлены по его распоряжению в самом же жандармском управлении, в рамках якобы проводимой им операции, так что за их качество он не беспокоился.

– Так, Илья Ильич Бортников, инженер, – проговорил вахмистр, взглянув исподлобья на Ферапонтова. – И Арина Сергеевна Стрешнева, врач. Хм… неженское это дело, по-моему – доктором работать. Ну, да ладно, чего уж. Кажется, документы, в порядке.

Герман протянул ему руку и мысленно слегка выдохнул. Кажется, первый опасный порог его лодка прошла благополучно. Он чувствовал себя канатоходцем, идущим по тонкой проволоке и готовым в любую секунду свалиться не в одну сторону, так в другую. Не дать понять жандармскому караулу, что посещение этими двоими Залесского не санкционировано сверху. Не дать понять самим этим двоим, что с рабочими в Залесском что-то не так. Не дать понять рабочим, чем именно пришли сюда заниматься двое новых людей, и что они не в курсе произошедшего в имении. Упустишь что-либо из этого, и может случиться катастрофа.

– Рабочих я предупредил, чтоб лишнего не болтали, – сказал Герману потихоньку вахмистр, когда тот чуть задержался на посту. – Ну, и чтоб в казарме посидели, не мешались вам там.

– Спасибо, – ответил Герман. – Я в рапорте отмечу, что вы старались. Не волнуйтесь, они тут ненадолго, и вреда от них не будет.

– Все-таки, постарайтесь побыстрее, – сказал усач. – Неровен час с инспекцией явятся или еще что.

– Хорошо, – Герман кивнул. – Там я водки привез, три полведерных. Выдайте им сегодня по две порции дополнительных. И потом тоже. Я еще привезу.

Вахмистр покивал, но без особенного одобрения.

После это Герман поспешил догнать своих спутников, которые уже покинули пост и двинулись по улице к главной площади, осматриваясь по сторонам.

– Чудовищный пожар, – проговорила Ариадна, глядя на остатки стекольного цеха. – Трудно поверить, что он сам это устроил.

– К сожалению, все было именно так, – поспешил сообщить Герман. – Пудовский уверился, что единственный способ для него прикрыть налоговую аферу – это устроить на фабрике грандиозную катастрофу: взрыв с последующим пожаром. Якобы испытывали новую краску, а она оказалась взрывоопасной. К тому же, подобная афера позволяла получить страховку и на вырученные деньги открыть новое предприятие. Гениальный план в своей злодейской хитрости. Вот только отчетность он подчистил недостаточно, на этом и погорел. Чудовищное злодеяние – не сколько рабочих погибло, больше десятка было ранено.

– Поразительная история, – сказал Ферапонтов, наклонившись и подняв с земли обугленный камень. – И почему я ничего не читал о ней в газетах?

– Только между нами, – Герман заговорщицки понизил голос. – Пудовский был поставщиком двора Его Величества. А упоминание даже имени Его Величества в столь отвратительной истории… в общем, писать об этом запрещено даже не на уровне Цензурного ведомства, а нами, жандармами. Вас бы я тоже просил никому об этой истории не рассказывать.

– Да-да, конечно, – Ариадна торопливо закивала.

Наконец, добрались до самого центра, где все еще можно было различить изломанные остатки силуэта портала.

– Вот здесь, – проговорил Ферапонтов, сжимавший в руках какой-то прибор с несколькими крохотными циферблатами. – Прямо вот тут… Подождите, мне нужно несколько минут, может быть, полчаса…

С этими словами он достала из кармана сюртука мел, опустился на колени прямо на мостовую, начертил линию, затем вторую…

– Мы пока к рабочим зайдем, – сказал ему Герман. – Надо сохранять легенду, что Ариадна Константиновна здесь в качестве врача. Если что, бегите прямо в казарму, она вон там.

Они двинулись в обход черного остова туда, где виднелся алый кирпичный корпус рабочего барака. День был пасмурным, и оттого развалины вокруг выглядели как-то особенно мрачно. На секунду Герману показалось, что вот-вот из груды обломков покажется оскаленная пасть беса. Он невольно проверил две кобуры, висевшие под его мундиром: одну с обычным револьвером, другую – с Узорешителем. Да, на всякий случай Герман прихватил и его. Кто знает, чего можно ждать в этой гробнице.

Он и к Кропоткину не преминул еще раз зайти, хоть и неудобно было беспокоить старика лишний раз. Однако нужно было отправляться в гробницу во всеоружии, и Герман поспешил выучить хотя бы слабенький щит. Теперь он умел создавать вокруг себя защитный кокон, но всякий раз, когда он это делал, кожа по всему телу начинала отчаянно чесаться. Это было невыносимо, и долго под такой защитой Герман точно не выдержал бы.

– Вы его давно знаете? – спросил он Ариадну, когда они отошли от Ферапонтова подальше. – Ему можно доверять?

– Илье Ильичу? Да, конечно же. Они знакомы с отцом больше года, Илья Ильич доставал для него какие-то редкости в своих путешествиях, он часто бывает у нас. Он замечательный человек, хотя и несколько рассеянный и странноватый. Но это по-своему мило, вы не находите?

– В какой-то степени… – протянул Герман. – Вот только не поймите меня неправильно, предприятие опасное… он точно знает, что делает?

– О, если он взялся, то все обязательно будет хорошо, – Ариадна улыбнулась. – Я уже бывала с ним в мирах-осколках. Это волшебные места, вам непременно понравится.

– Что ж, будем надеяться.

Наконец, зашли в казарму к рабочим. Те слезли со своих коек, выстроились вдоль прохода, поправляя рубашки и застегиваясь.

– Какие-нибудь жалобы у вас имеются? – спросила Ариадна одного из них.