Текст книги "Михаил Орлов"

Автор книги: Александр Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Пала столица Пруссии, и стало очевидно, что на очереди Дрезден, столица Саксонии, по направлению к которой двигались главные силы русской армии. Однако впереди них зачастую шли «летучие» отряды, а потому и случилось, что на пути к Дрездену, в деревне Бернсдорф, Михаил Орлов, отряд которого шёл из Хойерсверды к Гроссенхейму, повстречался с Денисом Давыдовым. Давыдов только что узнал – с изрядным опозданием, так как известия из столицы добирались до него свыше двух месяцев, – что он произведён в полковники и награждён орденами Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4-го класса.

Конечно, радостные эти события следовало обмыть, и за чаркой Давыдов предложил Орлову хоть и авантюрный, но вполне исполнимый план: первыми войти в Дрезден. Лихого гусара не слишком волновали противники – гораздо больше его заботили возможные «конкуренты» на пути к славе. На Дрезден тогда уже нацелили свои усилия генерал-лейтенант барон Винцингероде, командир 2-го пехотного корпуса, и командовавший пруссаками генерал от кавалерии фон Блюхер – Пруссия теперь воевала на стороне России, подписав в середине февраля Калишский союзный договор…

Денису было обидно вдвойне, и он объяснял Орлову: «Слава подвига ценится большим или меньшим количеством средств, употреблённых на предприятие! Взятие Берлина всею армиею или сильным корпусом войск нимало не обратило бы на них ничьего внимания, тогда как взятие того же Берлина лёгким отрядом Чернышева справедливо его прославило!»

Получалось, что если он, Давыдов, возьмёт Дрезден – то тем самым прославится. Если же это сделают Блюхер или Винцингероде, то они, реально не получив особой славы, здорово накажут «поэта-партизана». О том, что меньший отряд встретит гораздо большее сопротивление противника, Давыдову как-то не думалось…

Что ж делать, командиры на войне нередко преследуют свои личные интересы. Ну а на какой работе этого не бывает?

Орлов согласился с Давыдовым. Партизаны решили, что отряд Михаила переправится через Эльбу и будет угрожать городу с левого берега, тогда как отряд Дениса атакует Дрезден в лоб. На том они и разъехались…

Вскоре Денису стало известно, что неприятель уже почти очистил от своих войск Новый город – ту половину Дрездена, что лежит на правом берегу реки, и укрепился в Старом городе, на левом берегу. В этой ситуации, понял он, «можно с надеждою на успех постучаться в ворота». То есть захватить хотя бы часть города – и уже тогда имя его загремит… Памятуя договорённость, он сообщил о своём решении Орлову и устремился с отрядом к Дрездену. На своё счастье, Михаил был занят устройством переправы через Эльбу, так что во взятии города не участвовал, хотя и прислал в помощь своему другу сотню казаков.

Давыдов применил военную хитрость: представив себя командиром какого-то громадного воинского формирования, он сумел заморочить противнику голову:

«8 (20) марта. Полковник Д.В. Давыдов заключил с дивизионным генералом П.Ф. Дюрюгтом договор, по которому российские войска 10 (22) марта 1813 г. должны были занять предместье города Дрездена Нейштадт, а французы без боя оставить Дрезден. До сдачи города под Дрезденом заключено перемирие»^{178}.

Но, как мы помним, император Александр I был решительным противником каких-либо переговоров с французами, и к тому же Денис, как и ожидалось, «наступил на мозоль» нескольким старшим начальникам. В итоге для Давыдова всё закончилось весьма печально: за допущенное своевольство он был отстранён от командования отрядом.

Зато Михаил Орлов в очередной раз оказался в фаворе. Главнокомандующий докладывал императору:

«1813 года, марта 23.

Войски Вашего Императорского Величества очистили от неприятеля все земли между Неманом и Эльбою лежащие, вступили марта 15-го к неописанной радости жителей в Дрезден, столицу Саксонии. Быстрая переправа через Эльбу флигель-адъютанта Вашего Императорского Величества ротмистра Орлова, учинённая при Дебельсдорфе марта 13-го, а равно и другие переправы… и наконец, прибытие пехоты нашей в Нейштадт, или часть Дрездена, лежащую на правом берегу Эльбы, принудили неприятеля оставить Дрезден и всю линию по Эльбе от Торгау до Богемской границы. Переправа лёгких войск произведена была с такой быстротою, что неприятель счёл её за общую переправу армии через Эльбу, что свидетельствуют захваченные у него бумаги…»^{179}

25 марта «за отличие, оказанное в действии против неприятеля», Михаил Орлов был произведён в полковники гвардии. В тот самый день ему исполнилось 25 лет. Свой предыдущий день рождения он отмечал в чине поручика.

Вскоре, 17 (29) марта, отряд Орлова разбил в местечке Кольдиц баварский арьергард… Полковник, ранее зарекомендовавший себя замечательным квартирмейстерским и штабным офицером, успешно выполнявший не только разведывательные, но и дипломатические задания, прославившийся как публицист, теперь выказывал себя отважным и опытным боевым командиром. Воистину несть числа талантам этого незаурядного человека!

* * *

Русская армия наступала, освобождая европейские города, громя бегущего неприятеля, отторгая от Франции её недавних союзников. Победы кружили головы. Всем верилось, что путь до Парижа будет недалёк и не слишком труден…

Всё переменилось после смерти светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова-Смоленского. Русский главнокомандующий скончался 16 (28) апреля 1813 года в Бунцлау (Болеславец, Польша).

На его место Александр I назначил генерала от инфантерии графа Петра Христиановича Витгенштейна, командира 1-го отдельного корпуса, «Спасителя Петербурга». Славу этому деятельному и отважному военачальнику принесли взятие Полоцка, сражения при Клястицах, Полоцке, Чашниках… Думалось, что лучшей замены Кутузову было не найти, однако вскоре стало ясно, что уровень командира корпуса оставался для Витгенштейна «потолком», руководить действующей армией он не смог. За те два неполных месяца, что граф командовал соединёнными русскими и прусскими войсками, они потерпели поражения при Люцене 20 апреля (2 мая) и при Бауцене 8–9 (20–21) мая… Хотя про Бауцен французские историки написали: «…победа была спорная и отнюдь не решающая».

Уточним, что на Бауценской позиции, левее левого фланга первой или авангардной линии войск, которым командовал генерал Милорадович, только что возведённый в графское достоинство, «летучие» отряды генералов Кайсарова, Эммануэля и полковника Орлова «наблюдали пространство» до Богемской границы на случай внезапного нападения неприятеля… Паисий Кайсаров в недавнем прошлом был дежурным генералом штаба Кутузова. Теперь он начальствовал авангардом казачьего корпуса, куда волонтёром вступил его брат Андрей… Через неделю после Бауцена Андрей Сергеевич Кайсаров, организатор и руководитель «летучей типографии», погибнет при взрыве зарядного ящика.

Потерпев два поражения, союзная армия повсеместно отступала… Ещё 26 апреля (8 мая) французы вернули себе Дрезден, взятие которого так дорого стоило Денису Давыдову.

17 (29) мая граф Витгенштейн уступил место главнокомандующего российско-прусскими войсками генералу от инфантерии Барклаю де Толли. Великое счастье, что к этому времени Михаил Богданович уже находился при армии: покинувший её «по состоянию здоровья» вскоре после сдачи Москвы, он сумел пережить все несправедливые обиды и вновь возвратился к войску по просьбе царя. В начале февраля 1813 года Барклай возглавил 3-ю Западную армию, добился нескольких побед, был отмечен высшей наградой империи – орденом Святого Андрея Первозванного. Человек долга и чести, Михаил Богданович, следуя воле государя, принял на себя руководство всей армией – однако после произошедшего в апреле – начале мая даже он не смог сразу же повести войска к новым победам. Требовалась передышка…

Пожалуй, что ещё больше – после похода в Россию, первых проигранных боёв 1813 года, да и двух побед, давшихся весьма нелегко, – передышка была нужна французам. Более того, отдых был необходим и лично их предводителю!

«Наполеон за это время сильно постарел; им часто овладевала непреодолимая сонливость: он уснул под гром орудий в траншее при Бауцене и во время страшной битвы при Лейпциге (но это будет позже. – А. Б.). Верховая езда утомляла его; болезнь желудка, ставшая впоследствии причиной его смерти, часто причиняла ему жестокие страдания…»^{180}

В общем, неудивительно, что противостоящие стороны с готовностью согласились на предложение австрийцев (Александр I чётко заявлял, что никаких переговоров и соглашений с французами у него не будет; хотя Австрия пока ещё оставалась союзником Франции, но уже готовилась переметнуться на сторону России и Пруссии) о заключении перемирия для созыва большого европейского конгресса, должного решить вопрос подписания всеобщего мира.

23 мая (4 июня) в местечке Плейсвиц было заключено перемирие сроком до 16 (28) июля.

Поручик лейб-гвардии Семёновского полка Александр Чичерин – скорее всего, он был знаком с Михаилом Орловым – записал в своём походном дневнике общее впечатление:

«Вчера впервые по лагерю распространились слухи о мире: радость оживила все лица, надежда загорелась у всех в глазах; все бегали, поздравляли друг друга, наперебой перечисляли преимущества мирного соглашения. Короче говоря, нам опять приказано двинуться вперёд и стать на квартиры; заключено перемирие, идёт обсуждение предварительных условий, обстоятельств, спорных пунктов. Будет ли мир заключён или нет, мы, во всяком случае, получим неделю отдыха»^{181}.

Что ж, на войне люди умеют радоваться мелочам. Хотя бы неделя отдыха!

Менее чем через три месяца двадцатилетний гвардии поручик Чичерин будет убит под Кульмом…

…С русской стороны наблюдение за точностью и неукоснительностью соблюдения условий Плейсвицкого перемирия было возложено на полковника Орлова. Как всегда горячо взявшись за выполнение задания, Михаил старался не упускать случаев поближе знакомиться с французскими офицерами и генералами, общаться с ними, узнавая их настроения и боевой потенциал армии противника… Вскоре он понял: даже ближайшие сподвижники Бонапарта грезили миром и требовали его, и лишь немногие, в том числе сам император французов, стремились к обратному. Разглагольствуя о мире, Наполеон лихорадочно готовится к продолжению войны.

«Наполеону приходилось создавать новую армию. Нужно было найти деньги и людей, чтобы испытавшая поражение Франция могла снова внушить уважение к себе. Путём отчуждения общинных имуществ Наполеон добыл около 300 миллионов, не считая своей частной казны, в которой было около 160 миллионов.

Сенат без затруднений вотировал все предложенные наборы, 140 000 юношей, подлежащих призыву в 1813 году, были призваны досрочно и уже обучались в казармах военному делу; 100 батальонов национальной гвардии были мобилизованы и разбиты на полки… Не пощадили даже юношей, по закону освобождённых от службы в качестве единственных кормильцев семьи… Землю обрабатывать к концу 1813 года вынуждены были заступом женщины и дети: так постановил министр внутренних дел, ввиду повсеместной и непрерывной мобилизации мужчин и реквизиции лошадей»^{182}.

Наполеон ждал, когда вновь «засияет солнце Аустерлица».

Информация, получаемая Орловым, способствовала выводу, что ждать мира не приходится. Русская армия должна готовиться к новым сражениям.

Пражский конгресс, открывшийся 29 июля (10 августа), в тот же день и закрывшийся, не дал абсолютно ничего…

Противоборствующие силы вновь были готовы встретиться во всеоружии.

* * *

Первым крупным столкновением завершающего этапа войны стало несчастливое для союзников сражение у стен Дрездена. Уверенно можно сказать, что основной причиной неудачи стало то, что Александр I подчинил русские войска вновь обретённому союзнику – австрийскому фельдмаршалу князю Карлу фон Шварценбергу. После того как 29 июля (10 августа) Австрия объявила Наполеону войну, Шварценберг, в Двенадцатом году не раз битый войсками 3-й Обсервационной армии генерала от кавалерии Тормасова, стал командующим Богемской армией и главнокомандующим всеми вооружёнными силами союзников. Есть ли смысл объяснять, как отнеслись к такому решению Александра I русские офицеры, те самые, которых впоследствии назовут «детьми 1812 года»? Это был откровенный плевок императора в русскую душу…

Штурм Дрездена 14–15 (26–27 августа) стал одной из наиболее трагических страниц в истории Заграничного похода. Время, потерянное Шварценбергом для окружения города (помните наполеоновское: «Австрийцы иногда делают хорошие решения, но не умеют дорожить временем»?), позволило французскому императору прийти на выручку маршалу Сен-Сиру…

Орлов присутствовал при этом штурме, но не в строю боевых подразделений. Сразу по прекращении перемирия он получил новое поручение дипломатического характера – был назначен состоять при французском дивизионном генерале Жане Викторе Моро (1763–1813), недавно прибывшем к войскам союзников аж из Северной Америки. Имя это стало известно в России в связи с итальянскими победами фельдмаршала Суворова: разгромом французской армии при Нови, когда Моро заменил убитого генерала Жубера и отступил к Генуе.

«Моро считался одним из лучших генералов Республики. В сравнении с Наполеоном ему недоставало блестящих и смелых комбинаций, решительности в ведении военных действий и искусства в сосредоточении превосходящих сил. Его осторожность и даже нерешительность в кампании 1796 года часто лишали его плодов победы. Даже лучшая из его кампаний, 1800 года, напоминающая хорошо продуманные ходы шахматного игрока, бледнеет перед разыгранной на соседнем театре Маренгской операцией Бонапарта»^{183}, – пишут историки.

Жан Виктор сделал блистательную карьеру: в 30 лет стал бригадным генералом, через год – дивизионным. Однако он не сумел найти общего языка с откровенно рвавшимся к власти генералом Бонапартом. К тому же Наполеон увидел в Моро соперника и ничтоже сумняшеся обвинил его в причастности к роялистскому заговору… Проведя недолгое время в тюремной камере, опальный генерал в 1804 году уплыл в Америку, будучи в полной уверенности, что покидает бурлящую Европу навсегда.

Но тут вдруг ему пришло приглашение от русского царя. Призвать Моро в ряды своей армии Александр I намеревался ещё до начала войны, однако тогда ему что-то помешало. После смерти фельдмаршала Голенищева-Кутузова император возвратился к своей идее, причём решил предложить французскому генералу руководство всеми союзными армиями. Это был весьма эффектный жест: союзники как бы помогают французам избавиться от наполеоновской тирании… Кроме того, русский император был убеждён, что знаменитый французский генерал окажется талантливее любого из его военачальников. Какое впечатление произведёт это на армию, он не задумывался.

Вот только Жан Виктор прекрасно понял всю двусмысленность этого предложения и отказался от сомнительной чести. «Я готов идти во Францию с французскими войсками, но не скрою моего отвращения вступить в моё отечество с чужестранной армией», – писал он одному из своих друзей. Всё же бывший революционный генерал оказался в рядах такой армии – пусть и не главнокомандующим и даже не комбатантом, но всё-таки в качестве советника. Что ж, ему очень хотелось возвратиться во Францию…

Интересно, что опекать генерала Моро было поручено полковнику Михаилу Орлову, ранее сопровождавшему генерала Лористона и выполнявшему ряд других поручений деликатного, скажем так, свойства. Определённо, что даже к человеку, приглашённому им на роль главнокомандующего, Александр I стопроцентного доверия не испытывал!

Как мы сказали, штурм Дрездена оказался для союзников очередной неудачей. Город оборонял небольшой отряд маршала Сен-Сира. 13 (24) августа четыре колонны русских, австрийцев и пруссаков подошли к городу с четырёх сторон, и французы отступили, спеша укрыться за надёжными крепостными стенами. Александр I предложил ворваться в город на плечах противника, Моро его поддержал, но Шварценберг воспротивился – потом уже стало известно, что в это время австрийцы на всякий случай вели тайные переговоры с французами.

Князь Шварценберг предложил свой план осады и взятия Дрездена. План был вполне добротный, однако имел один весьма уязвимый пункт: штурм был назначен на 16 часов следующего дня – расчётное время подхода австрийских обозов…

К утру 14-го город был обложен со всех сторон. На холмах, окружавших Дрезден, стояли готовые к штурму батальонные колонны. Впереди сквозь завесу дождя смутно виднелись шпили и горбатые черепичные крыши…

Удивительно, но союзники не заметили, как в 10 утра, в сопровождении немногочисленного конного эскорта, в город проскакал Наполеон. Зато через четыре часа все увидели, как с гор к Дрездену устремились многочисленные колонны пехоты в синих мундирах – Бонапарт срочно возвратил войска из Силезии, и они беспрепятственно прошли в город. Таким образом, в Дрездене оказался стотысячный гарнизон, предводимый самим императором. Штурмовать город было безумием!

Но вместо того, чтобы немедленно отводить войска, австрийцы затеяли долгое совещание, в результате которого пришли именно к этому очевидному решению, но уже не успели его исполнить, так как наступил час наступления, никем не отменённого. По осаждённому городу, с полукружья протяжённостью в восемь вёрст, ударили артиллерийские орудия, затем в атаку пошла пехота… Идя на штурм крепости, батальоны не имели ни штурмовых лестниц, ни фашин, заготовить которые в таком лесном краю, как Саксония, не составило бы труда – однако австрийское командование о том не позаботилось. Промокшие от дождя ружья не стреляли, пехота шла, увязая в грязи и неся потери от огня противника… Атакующие смогли пробиться через предместья, но затем были остановлены свежими силами французов. Их натиск оказался столь сильным, что союзники были оттеснены почти что к самому исходному рубежу…

Унылый вечер после неудавшегося боя генерал Моро провёл в обществе Михаила Орлова и Александра Михайловского-Данилевского – теперь уже штабс-капитана Свиты по квартирмейстерской части. Орлову разговаривать не хотелось, но он внимательно слушал беседу, впоследствии сохранившуюся в записках генерал-лейтенанта Михайловского-Данилевского.

– Вам пришлось воевать в Италии против Суворова, – спрашивал штабс-капитан. – Какого вы мнения об этом полководце?

– Суворов – один из величайших генералов. Насколько я знаю, лучше него никто не умел одушевить войска, никто не соединял в себе в высшей степени все качества военачальника…

– Как сравниваете вы Суворова и Наполеона?

– Сих полководцев никто не сумел превзойти в военном отношении, – бесстрастно отвечал генерал Моро.

«Интересно, – думал Михаил. – Что же тогда произошло с La Grande Armée в России? Неужели и он думает, что во всём виноват “генерал Мороз”?»

* * *

На следующий день бессмысленное сражение возобновилось. Опять лил дождь, опять не стреляли ружья, поле боя вновь покрылось непроходимой грязью, но русские полки всё шли и шли в штыковые атаки. Зато кавалерия просто не могла сдвинуться с места, и даже сменить осыпаемые вражеской картечью позиции артиллерии было невозможно…

На исходе первого часа баталии император Александр со свитой подъехал к одной из австрийских батарей. Моро находился рядом с государем. Глядя на пехотные колонны, выходящие из ворот крепости для контратаки, генерал в задумчивости произнёс:

– Вот солдаты, которых так часто водил я к победе!

Но тут неприятельские ядра стали ложиться возле батареи, рядом с которой стояла группа всадников.

– Ваше величество! – забеспокоился Моро. – Здесь оставаться небезопасно!

Александр молчал и не трогался с места.

– Поверьте моей опытности! – воскликнул генерал и, поворотив лошадь, встал между французами и русским императором.

Легенда гласит, что группа всадников привлекла внимание Наполеона. Он поднял подзорную трубу, и первым, кого увидел, был генерал Моро. Бонапарт вскочил в седло, поскакал к пушкам. Опытный артиллерист, он сам навёл орудие и поднёс пальник… Грянул выстрел, и ядро, прогудев в воздухе, опрокинуло Моро на землю.

Так это было или нет – не скажет никто. Ядро оторвало генералу обе ноги и прошило лошадь. Раненого уложили на скрещенные казачьи пики, укрыли плащом и понесли в ближайшую деревню. Опытнейший полевой хирург лейб-медик государя Яков Виллие ампутировал генералу ноги, однако спасти его было невозможно… Умирая, Жан Виктор Моро бормотал слабеющим голосом: «Мне, мне, Моро, умереть среди врагов Франции!.. От французского ядра!..»

Помолившись за упокой души усопшего – прах генерала Моро был отправлен для погребения в Санкт-Петербург, – Орлов вновь возвратился в строй.

* * *

Русские быстро пережили неудачу под Дрезденом – вскоре, 17–18 (29–30) августа, была блистательная победа в ожесточённом бою под Кульмом…

Теперь численность союзных войск возрастала буквально день ото дня за счёт подходящих резервов; в ряды войск антинаполеоновской коалиции вливались отряды недавних французских союзников – пруссаков, австрийцев, саксонцев… Бонапарт не дерзал более противостоять этой силе, корпуса его отступали без боя, преследуемые по пятам «летучими» отрядами.

В числе таких формирований была и казачья бригада под командой гвардии полковника Орлова – сила весьма грозная. 1813 год был воистину временем торжества казачьего воинства, которое Александр I нарёк в одном из манифестов «недремлющим оком армии». Донцы, потомственные воины, известные отвагой, решительностью, быстротой передвижений, неприхотливостью, наводнили всю местность, по которой торопливо отходила неприятельская армия. Казаки рыскали мелкими отрядами, нападали на курьеров, мародёров, отставших, а порой отчаянно налетали и на значительные конвои.

Казачьи поиски и партизанские диверсии настолько затруднили переписку Главной квартиры Наполеона с Парижем, что император Франции, вновь старательно скрывая тяжёлое положение своей армии, приказал напечатать во всех изданиях следующее извещение: «Не надо беспокоиться, если из армии редко приходят известия: писать не о чем…»

Что ж, тому, кто привык к победным реляциям, было трудно находить темы для сообщений…

Зато наши известия с театра военных действий были куда как насыщенны и подробны. Нередко в них встречалось имя отважного партизанского начальника полковника Орлова. Он стремительно атаковывал силы неприятеля, быстро находил уязвимые места в его обороне, не давал опомниться – и тем достигал победы. В составе большого отряда под командованием генерал-лейтенанта барона Тилемана его бригада участвовала во взятии Мерзебурга 6 (18) сентября, в Битве народов под Лейпцигом 4–6(16–18) октября.

«Потом, поступивши в команду генерал-лейтенанта графа Орлова-Денисова, при Гелленгаузене взял две пушки и 800 человек в плен»^{184}. Бой этот состоялся 19 (31) октября.

Михаил командовал казачьими формированиями до самого конца 1813 года. Затем император Александр I отозвал своего флигель-адъютанта в Свиту, но и в 1814 году Орлов периодически продолжал участвовать в боях. В это время союзные армии уже вступили на землю Франции.