Текст книги "Фитин"
Автор книги: Александр Бондаренко
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)
«В сентябре <1928 г.> поступил на инженерный факультет Тимирязевской академии, впоследствии преобразованной в Институт механизации и электрификации сельского хозяйства. Окончил институт в 1932 году. Будучи на последнем курсе, работал заведующим конструкторским факультетом»[49]49
Архив СВР России.
[Закрыть].
Можно понять, что конструкторский факультет был факультативной структурой, и Павел успешно совмещал учёбу с научными изысканиями. Он также продолжал активно участвовать в общественной работе и, одновременно являясь коммунистом и состоя в рядах ВЛКСМ – в те времена, в отличие от последующих, одно не исключало другого, – все годы учёбы входил в состав бюро и факультета, и академии, вскоре ставшей институтом.
Хотя подробности нам не известны, но понятно, что эта работа заключалась не в одном только присутствии на заседаниях комсомольских бюро. В семейных хрониках Фитиных сохранились некоторые сведения о единственном таком мероприятии...
В том же 1928 году, когда Павел поступил в Тимирязевку (имя Климента Аркадьевича Тимирязева Петровской сельскохозяйственной академии было присвоено в 1923 году), он ездил на каком-то агитпоезде куда-то (ничего более конкретного не известно!) в Воронежскую губернию. Кого и как студенты агитировали, этого мы не знаем, но известно, что из поездки Фитин возвратился с молодой красавицей-женой. Звали её Александра Григорьевна, девичья фамилия – Мартынова. В 1932 году, в то время, когда Павел заканчивал институт, у них родился сын – Анатолий.
Учёба в Москве продолжалась четыре года. В свидетельстве об окончании Института механизации и электрификации сельского хозяйства указано:
«В сентябре месяце 1932 года гр. Фитин П. М. окончил прохождение полного курса по отделению конструкторско-исследовательского факультета.
На основании чего гр. Фитину П. М. присваивается квалификация инженера-конструктора по с.-х. машинам, что и удостоверяется подписями и приложением печати»[50]50
Там же.
[Закрыть].
На обороте свидетельства следует «Перечень сданных предметов» – целых тридцать восемь, не считая разделов (в разделе «Высшая математика», к примеру, таковых вообще семь), расставленных непонятно в какой последовательности. После «Сельскохозяйственные машины и орудия» следует «Диамат» («диалектический материализм» – направление в философии, для тех, кто этого уже не знает по своему юному возрасту), потом идёт «Ленинизм» (очевидно – «марксистско-ленинская философия»), вслед за ним «Почвоведение» и «Общее земледелие»... Как видно, тот священный трепет, что вызывали общественные науки в более поздние времена, когда их перечнем открывался любой диплом, тогда ещё отсутствовал напрочь.
Заключительным предметом значился «Теоретический и практический курс по военным дисциплинам». Отметки за изучение предмета не указывались.
За время обучения студенты прошли три производственных практики: одну, как сказано в документе, «совхозскую» и две «заводских». Третья из практик у Павла Фитина проходила на Сталинградском тракторном заводе. Ещё им были выполнены четыре курсовых проекта; последний из них значился как «реальное проектирование по заданию хозорганизации».
Можно понять, что образование и практическая подготовка Павлом Михайловичем были получены серьёзные. И вот именно с такой подготовкой он получил распределение на работу не в родные края или в какой-нибудь совхоз в центральной полосе России, но в Сельхозгиз – Государственное издательство сельскохозяйственной литературы, где Фитин принял под своё начало редакцию индустриализации.
Это было весьма серьёзное издательство, история которого началась уже в 1918 году – от издательского отдела Наркомзема РСФСР, преобразованного в 1929 году в государственное издательство, специализировавшееся на выпуске научно-технической, производственной, справочной, научно-популярной литературы по агрономии, овощеводству, садоводству, зоотехнике, ветеринарии, механизации и электрификации сельского хозяйства, гидротехнике и мелиорации, заготовкам сельскохозяйственных продуктов и тому подобным темам. Издательство также выпускало свою «Библиотеку классиков», куда, в частности, вошло «Происхождение видов» Чарльза Дарвина. (Просто удивительно! Одной рукой, как мы уже видели, новая власть откровенно грабила крестьян, но другой – усердно их просвещала).
Надо признать, что в нашей стране тогда очень даже понимали значение книги – недаром Советский Союз вскоре со всем основанием стали называть «самой читающей страной мира». Причём народ читал не то, что более-менее активно читают сейчас – то есть произведения коллективов безвестных авторов, объединённых популярным псевдонимом очередной «ироничной детективщицы», которые с полным основанием можно назвать иноязычным словом «garbage»[51]51
Мусор, отбросы – или чтиво (англ.).
[Закрыть]. Нет, в ту пору литература имела цели просвещения и воспитания, а потому её развитием и продвижением в массы трудящихся должны были заниматься специалисты. Так что совсем не удивительно, что руководителем редакции индустриализации стал инженер-конструктор по сельскохозяйственным машинам, имевший достаточно богатый опыт партийной, комсомольской и общественной деятельности. К тому же на новой работе Павел Михайлович этот свой опыт приумножил.
«С приходом на работу в Сельхозгиз в 1932 г. был членом бюро ячейки ВКПб[52]52
Так в тексте.
[Закрыть], а в 1934 году был избран секретарём партийного комитета Сельхозгиза»[53]53
Центральный архив ФСБ России.
[Закрыть].
Но вся эта деятельность продолжалась немногим более двух лет, потому как 15 октября 1934 года Павел Фитин был призван в ряды РККА – Рабоче-крестьянской Красной армии – и, как человек с высшим образованием, проходил службу в качестве «одногодичника», до ноября 1935 года. Местом службы был город Калуга, войсковая часть 1399, то есть курсы при танковой бригаде – войсковой части 1266.
Несмотря на своё положение рядового красноармейца – воинские звания в РККА были введены лишь под конец его службы, 22 сентября 1935 года, – Павел занимал в своём подразделении ответственные должности: был парторгом и к тому же «помощником комиссара по вопросу изучения истории ВКП(б)».
Более о военной службе героя нашей книги ничего не известно.
В автобиографии Павел Михайлович пишет, что по окончании службы «ушёл в долгосрочный отпуск в качестве среднего командира» («средними командирами» тогда именовали тех, кого в Русской армии называли «обер-офицерами», а в Советской – «младшими офицерами», то есть военнослужащие от младшего лейтенанта до капитана включительно). Но это не совсем так. Воинское звание «младший лейтенант запаса» ему было присвоено только 10 октября 1938 года.
Ну а пока Фитин не без успеха делал карьеру в Сельхозгизе, куда после службы в армии он возвратился сначала в качестве редактора, а затем возглавил подразделение, которое называлось «редакция массовых учебников». Но возглавил ненадолго: в конце 1936 года он был назначен заместителем главного редактора издательства. И опять служебные обязанности Павел Михайлович успешно сочетал с общественной и партийной работой: в феврале 1936 года был он избран председателем ячейки Осоавиахима[54]54
Массовое добровольное общество для содействия обороне, авиационному и химическому строительству СССР.
[Закрыть], а в сентябре того же года, по поручению райкома ВКП(б), назначен пропагандистом в Управление пожарной охраны Метростроя, где руководил кружком по истории партии...
Казалось бы, всё шло по чётко намеченному пути, и со временем Павел Михайлович Фитин мог возглавить либо Сельхозгиз, либо какое-то иное государственное издательство, а то и перейти на партийную работу. Однако судьбе и руководству органов НКВД суждено было распорядиться иначе. В личном деле Фитина, хранящемся в Архиве Службы внешней разведки Российской Федерации, подшита целая кипа совершенно однотипных характеристик, по-настоящему отличающихся друг от друга только датами написания и, частично, подписями:
«Характеристика
ФИТИН Павел Михайлович, год рождения 1907 г.; член ВКП(б) с 1927 г., имеет законченное высшее сельскохозяйственное образование; специальность – инженер-механизатор. Работает в Сельхозгизе зам. главного редактора, с работой справляется.
В парторганизации Сельхозгиза состоит с 1932 г., с 1934 по 1935 г. был призван в Красную армию. После армии снова вернулся в Сельхозгиз.
Политически грамотен. В общественной и партийной жизни активен. Партвзысканий не имеет. Политически устойчив. Ни в каких оппозициях участия не принимал.
Выдана для предъявления в Военкомат.
7.II.37 г.
Зав. Издательством /Михайлов/
Секретарь Парткома /Бузулуков/
Пред. Месткома/Захарова/»[55]55
Центральный архив ФСБ России.
[Закрыть].
* * *
«Характеристика
ФИТИН Павел Михайлович, 1907 г. рождения, член ВКП(б) с 1907 г., партбилет № 1250430.
Тов. ФИТИН работает заместителем главного редактора издательства “Сельхозгиз”.
Тов. ФИТИН политически подготовленный, выдержанный и дисциплинированный член партии. Все партийные поручения выполняет чётко и аккуратно. Ни в каких антипартийных группировках и оппозициях участия не принимал. Партийных взысканий не имеет.
Настоящая характеристика дана для представления в Военкомат Железнодорожного района.
4. VIII.37.
Секретарь парткома /Бузулуков/»[56]56
Там же.
[Закрыть].
Обратим внимание: это серьёзный официальный документ, однако он как следует не вычитан, а в результате партийный стаж П. М. Фитина (если, конечно, верить тому, что он был записан в партию с рождения) гораздо больше, нежели был у тогдашнего главного идеолога партии тов. А. А. Жданова или у будущего наркома внутренних дел тов. Л. П. Берия. И ничего, сошло! Возникает вполне закономерный вопрос: а кто бы это читал?
* * *
«ХАРАКТЕРИСТИКА
Член партии с 1927 г. тов. ФИТИН Павел Михайлович работает в издательстве 4 года (с перерывом один год – пребывание в Красной армии). За время своей работы в издательстве тов. Фитин проявил себя как хороший организатор, квалифицированный инженер, в партийной жизни тов. Фитин проявлял активное участие, был пропагандистом, докладчиком и т. д., в работе тов. Фитин проявляет инициативу, политически грамотен, выдержан.
Секретарь парткома /Матузова/
Зам. зав. издательством /Бернадюк/
Предместкома /Захарова/»[57]57
Там же.
[Закрыть].
* * *
«ХАРАКТЕРИСТИКА
для представления в НКВД.
ФИТИН Павел Михайлович родился в 1907 году, член партии с 1927 года марта месяца. Состоял в комсомоле с 1922 по 1932 год. Соц. происхождение крестьянин-бедняк, в 1932 г. окончил Московский инст-т механизации с/х им. Молотова.
В сельхозгиз”е[58]58
Так в тексте.
[Закрыть] работает с 1932 года по 1934 г. В 1935 г. служба в Красной армии. С 1935 г. декабря м-ца в Сельхозгизе в должности редактора, а затем заместителем главного редактора.
Партвзысканий не имеет, с работой справляется.
Секретарь парткома Сельхозгиз”а
/Безруков/»[59]59
Центральный архив ФСБ России.
[Закрыть].
Ну вот, здесь опять «ляпанули», хотя бумага-то направлялась в НКВД, бывший тогда, насколько нам известно, всеобщей «страшилкой», ибо на дворе стоял недоброй памяти 1937-й или не менее суровый 1938 год (дата в характеристике почему-то не стоит). В Москве в то время, насколько помнится, имя Вячеслава Михайловича Молотова носил только Энергетический институт...
И ведь эти официальные бумаги выходили из издательства, в котором все выпускаемые тексты подвергались тщательной проверке, редактуре и корректуре! Просто поразительно, насколько формально решаются у нас на всех уровнях формальные же вопросы! Мол, нужна характеристика – пожалуйста! Глянул соответствующий чиновник, увидел, что положительная, – ну и ладно, можно не вчитываться, глаза не ломать...
Да, мы ж не сказали главного – того, с какой целью, для чего именно составлялись все эти многочисленные характеристики.
В 1-й главе нашего повествования мы уже говорили о том, какие репрессии обрушились во второй половине 1930-х годов на советские спецслужбы, и в частности – на внешнюю разведку. В конце концов даже в Кремле поняли, что руководство партийных органов и верхушка НКВД – те же самые партработники, только переведённые в Наркомат «на усиление» (был такой термин), переусердствовали в поисках «врагов народа», и решили дать «обратный ход».
А кстати, что означает собой это самое понятие – «враг народа»? Какое содержание вкладывалось в него в период его, скажем так, наибольшего распространения? За справкой обращаемся всё к тому же «Политическому словарю». Там объясняется чётко:
«Враги народа – троцкистско-бухаринские агенты иностранных разведок, остатки разгромленных классов помещиков, капиталистов, кулаков, отребье контрреволюционных партий эсеров, меньшевиков и буржуазных националистов, выполняющие задания иностранных разведок по шпионажу, по организации вредительства, диверсий и террора... Всех их объединила звериная ненависть к советскому народу, к победам социализма. Их программа – с помощью иностранных штыков восстановить в нашей стране гнёт капиталистов и помещиков...»[60]60
Политический словарь. М., 1940. С. 113.
[Закрыть]
Далее следует пассаж о том, что «советский народ разоблачил и разгромил...». В принципе – и пусть не возмущаются современные моралисты, – формулировка эта весьма правильна. Только совсем другое дело, что в эти «агенты иностранных разведок» спешили записать каждого по какой-либо причине попавшего под подозрение, имеющего свою точку зрения, а то и просто – вызвавшего у кого-то зависть своими успехами или чем-то иным...
Ну вот, в итоге, и доигрались со своими «разоблачениями». Уже много лет спустя Павел Михайлович Фитин, умудрённый своим опытом и многознанием, вспоминал:
«Обстановка настоятельно требовала принятия неотложных мер по перестройке всей работы внешнеполитической разведки. В марте 1938 года в органы государственной безопасности Центральный комитет партии мобилизовал около 800 коммунистов с высшим образованием, имевших опыт партийной и руководящей работы. После шестимесячного обучения в Центральной школе НКВД их направили как в центральный аппарат, так и в периферийные органы. Большая группа из них, в которой находился и автор этих строк, была отобрана для работы в 5-м (Иностранном) отделе НКВД СССР»[61]61
Воспоминания начальника внешней разведки П. М. Фитина // Очерки истории Российской внешней разведки. Т. 4. М., 1999. С. 19.
[Закрыть].
Вот так подумать: буквально вырвали из каких-то сфер управления, производства, науки целых восемь сотен коммунистов «с опытом руководящей работы» и высшим образованием – и направили на службу в НКВД... Думается, что необходимость подобного решения была вызвана деятельностью истинных «врагов народа», и ничем иным!
Глава III
ПУТЬ В РАЗВЕДКУ
Итак, начало 1938 года... Запах пороха в мире чувствуется всё ощутимее, а приближение большой войны уже совершенно очевидно для тех, кто хоть что-нибудь понимает в политике. 4 февраля Адольф Гитлер становится верховным главнокомандующим всеми вооружёнными силами Германии; в начале марта фашистские мятежники в Испании перешли в наступление на своём восточном фронте; 12 марта немецкие войска вторглись на территорию Австрии, и вскоре в обиход вошло слово «аншлюс»[62]62
Anschluss (нем.) – присоединение.
[Закрыть], обозначающее как бы добровольное присоединение Австрии к рейху, буквально тут же признанное правительствами Великобритании и США...
Между прочим, и аншлюс, и последующий так называемый «Мюнхенский сговор» оказались для советских спецслужб – а значит, соответственно, и для руководства СССР – большой неожиданностью. Своевременно получить информацию о подготовке этих событий наша разведка не смогла.
Зато 2 марта 1938 года в Москве начался процесс над «врагами народа» – участниками так называемого «Антисоветского правотроцкистского блока». В их числе были Николай Иванович Бухарин – в недавнем прошлом «один из вождей и теоретиков ВКП, член её ЦК и Политбюро, редактор газеты “Правда”, член Исполкома Коминтерна»[63]63
Малая советская энциклопедия. Т. 1. М., 1930. С. 912.
[Закрыть], которого Ленин называл «любимцем партии»; Алексей Иванович Рыков – «один из крупнейших работников большевистской партии»[64]64
Там же. Т. 7. М., 1930. С. 548.
[Закрыть], избранный в 1924 году, после смерти Владимира Ильича, председателем Совета народных комиссаров СССР и РСФСР; а также и бывший Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Григорьевич Ягода – нарком внутренних дел Советского Союза в 1934– 1936 годах, начинавший раскручивать тот самый маховик «большого террора», жертвой которого он сам теперь и оказался...
В скором будущем все эти события – в большей или меньшей степени – будут иметь к Павлу Фитину самое непосредственное отношение. Ну а пока, 28 марта 1938 года, он был зачислен в кадры НКВД СССР, и с этого дня началась его учёба в Центральной школе.
* * *
В 1938 году Политбюро Центрального комитета ВКП(б) приняло два постановления, имевших для внешней разведки весьма важное значение: «Об изменении структуры ГУГБ НКВД» и «Об улучшении работы Иностранного отдела НКВД». Перед разведкой были поставлены новые задачи – соответственно, возрос объем её работы.
«Одно из важнейших указаний Политбюро касалось кадров для работы в разведке. Потребовав тщательного отбора будущих разведчиков, проверки их через ОГПУ и парторганизации, Политбюро, констатировав важность особого внимания к социальному происхождению сотрудников разведки, ориентировало учитывать их национальность, иметь в виду, что националистические настроения могут стать источником измены и предательства»[65]65
Сергутин С. В. Организационные аспекты деятельности внешней разведки НКВД—НКГБ СССР в 1934—1941 гг. // Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. М., 2007. Т. III. С. 238.
[Закрыть].
* * *
Об учёбе Павла Михайловича в Центральной школе НКВД СССР нам известно немного: тема подготовки сотрудников спецслужб всегда оставалась достаточно закрытой. Хотя кое-какую информацию можно почерпнуть из воспоминаний фитинских товарищей по учёбе. Среди таковых был, в частности, Виталий Григорьевич Павлов[66]66
Павлов В. Г. (1914-2005).
[Закрыть], в недавнем прошлом – студент Сибирского автодорожного института, в отдалённом будущем – заместитель начальника внешней разведки, генерал-лейтенант КГБ СССР.
«В столице все прибывшие из провинции собирались в Большом Кисельном переулке, где помещались Центральная школа (ЦШ) НКВД и общежитие слушателей. Поначалу нас тщательно обследовала медицинская комиссия. <...>
После освидетельствования нам выдали обмундирование, пропуска в Центральную школу и клуб НКВД на Большой Лубянке, зачислили в учебные группы и определили в общежитие. В одной группе со мной оказалось много будущих коллег по разведке, в том числе Павел Михайлович Фитин, ставший позднее начальником внешней разведывательной службы.
В основном “новобранцами” были молодые люди моих лет или года на три-четыре старше. Были, однако, и представители более зрелого возраста, тот же Фитин – он родился в 1907 году, был давно членом партии. В отличие от нас, комсомольцев, мобилизованных со студенческой скамьи, пришёл в школу с солидной должности заведующего Сельскохозяйственным издательством, где проработал лет шесть.
Все мы были новичками в разведке и пока познавали её суть только из лекций и бесед на семинарах. Лекторами и преподавателями в основном были практические работники различных подразделений НКВД, в том числе и внешней разведки.
Учебный процесс набирал обороты, мы охотно втягивались в него, но плавный ход учёбы стал всё чаще прерываться внезапными исчезновениями преподавателей и лекторов. Вчера мы ещё с большим интересом слушали лекцию кого-либо из руководящих работников контрразведки или внешней разведки, а сегодня обещанного продолжения не состоялось, так как этот человек оказался “врагом народа”, “шпионом” или кем-то вроде этого. Такие случаи, естественно, вызывали у нас недоумённые мысли: как могло быть, что в органы государственной безопасности, которые призваны разоблачать шпионов и диверсантов, проникло так много вражеских агентов? Вразумительного ответа мы не получали.
Среди лекторов были и сотрудники внешней разведки, которые, как мы впоследствии убедились, не только учили нас “уму-разуму”, но и очень внимательно присматривались к каждому слушателю. Особенно дотошным был, я бы сказал, исполняющий обязанности начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР Сергей Михайлович Шпигельглас. К сожалению, и он был репрессирован в 1939 году...»[67]67
Павлов В. Г. Операция «Снег». М., 1996. С. 48-49.
[Закрыть] – вспоминал Виталий Павлов.
А вот другой фитинский однокашник – Елисей Тимофеевич Синицын[68]68
Синицын Е. Т. (1909—1995).
[Закрыть], по возрасту гораздо более близкий к Павлу Михайловичу и, как можно понять, оказавшийся в числе его друзей. В 1934 году он окончил Московский институт химического машиностроения, работал инженером на Дорогомиловском химическом заводе, а впоследствии дослужился до должности заместителя начальника внешней разведки, генерал-майор КГБ СССР.
Заметьте, какое блистательное созвездие генералов с одного выпуска Центральной школы НКВД – и это при условии, что тогда в органах госбезопасности генеральские звания присваивали весьма скупо! Но всё-таки самым известным человеком из того выпуска оказался Виктор Александрович Лягин[69]69
Лягин В. А. (1909—1943).
[Закрыть], также друг Павла Фитина. В отличие от подавляющего большинства своих соучеников по ЦШ, он после окончания Ленинградского политехнического института и работы инженером на Станкостроительном заводе некоторое время успел послужить в Управлении НКВД по Ленинградской области, а затем уже был направлен в Москву на учёбу. О судьбе Героя Советского Союза Виктора Лягина нам ещё предстоит рассказать...
Так вот, генерал Синицын вспоминал:
«...я явился по адресу в Центральную школу (ЦШ), где приёмная комиссия без лишних формальностей зачислила меня в слушатели. В школе преподавали старые, опытные работники контрразведки, уцелевшие от массовых репрессий. Правда, позднее, в 1938 году, все они были расстреляны как враги народа. Целью обучения были основы ведения контрразведки, вербовка агентуры во враждебной социальной среде, методы и способы наружного наблюдения, задержание, арест шпиона.
За первое полугодие было пройдено больше половины программы, и руководство наркомата решило из числа отличников ЦШ создать “школу особого назначения” (ШОН) по подготовке разведчиков для работы в капиталистических странах с нелегальных позиций. Из шестисот слушателей Центральной школы отобрали всего 50 человек, в основном с высшим образованием и с начальным знанием иностранного языка»[70]70
Синицын Е. Т. Резидент свидетельствует. М., 1996. С. 5.
[Закрыть].
В разных источниках пишется также о том, что в ШОН обучался и Фитин, но документами это не подтверждается. Да вот и Виталий Григорьевич уточнял в своих воспоминаниях:
«Когда начались занятия в Центральной школе НКВД, автор познакомился с оказавшимся с ним в одной учебной группе Павлом Михайловичем Фитиным, который уже через год стал новым руководителем 5-го отдела НКГБ—НКВД, то есть внешней разведки. На краткосрочных курсах нам пришлось пробыть вместе всего три месяца, и никто не имел ни малейшего представления о том, кто из нас будет кем и в каком подразделении НКВД. Мы видели в П. М. Фитине только более старшего, по сравнению с большинством слушателей, соклассника, да к тому же уже члена партии – среди нас, комсомольцев. <...>
Потом, в середине 1938 года, мы оказались в разных школах особого назначения (ШОН), готовивших кадры для внешней разведки. А вновь встретились уже в конце этого года как стажёры 5-го отдела ГУГБ НКВД»[71]71
Павлов В. Г. Трагедии Советской разведки. М., 2000. С. 349.
[Закрыть].
В документах Павла Михайловича значится только Центральная школа НКВД. Почему же его, несомненного отличника учёбы, человека с высшим образованием, не направили в Школу особого назначения? Очевидно, по причине незнания иностранного языка. От людей, имеющих, скажем так, некоторые сведения о Фитине, нам приходилось слышать, что он был полиглотом и чуть ли не в совершенстве владел шестью иностранными языками – не только европейскими, но и восточными. Однако в объёмистой анкете, озаглавленной «Личный листок по учёту кадров» – её Павел Михайлович собственноручно заполнил 12 сентября 1951 года, когда был заместителем начальника Управления МГБ по Свердловской области, – в графе «Название языков, которыми владеет (пишет, читает, говорит)» указан один только английский язык, да и то – в первой половине, ибо графа разделена на две части: «слабо» и «хорошо». Думать, что генерал скромничал при оценке своих познаний – наивно, не тот документ, да и не тот уровень, чтобы кокетничать.
Хотя из нескольких источников известно, что, когда Фитин стал начальником разведки, перед войной, к нему каждый день приходил в кабинет преподаватель – и он учил немецкий язык. Но, как мы видим, немецкий язык в анкете вообще не значится, даже в том же разделе «слабо». Так что, скорее всего, языки у Павла Михайловича шли не очень хорошо. Что ж делать, у каждого свои особые склонности и способности.
К тому же, он всё равно был направлен в разведку – пусть и без особых познаний в языках и не заканчивая никакой Школы особого назначения. Тем более что со школой этой тогда всё не очень хорошо получилось.
«В 1938 г. в целях подготовки начальствующего состава органов внешней разведки была создана Школа особого назначения...
Нельзя не отметить, что с момента одобрения 7 июля 1937 г. ЦК ВКП(б) предложения НКВД о создании школы для подготовки разведчиков до подписания 3 октября 1938 г. приказа наркома внутренних дел о создании Школы особого назначения прошло целых 15 месяцев. Этот факт находится в ряду других свидетельств медлительности в решении актуальных задач деятельности внешней разведки»[72]72
Сергутин С. В. Организационные аспекты деятельности внешней разведки НКВД—НКГБ СССР в 1934—1941 гг. // Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. М., 2007. Т. III. С. 247.
[Закрыть], – утверждает историк.
Но, кажется, дело обстояло не совсем так, ведь и Виталий Павлов, и Елисей Синицын писали о своём обучении в стенах ШОН уже в первой половине 1938 года, то есть до известной на сегодняшний день даты её официального открытия.
«Школа особого назначения находилась в сорока километрах от Москвы, в сосновом бору, окружённом высоким забором с колючей проволокой по верхнему периметру, – писал Синицын. – Обстановка и убранство двухэтажного особняка были выполнены на западноевропейский манер.
Преподавателями специальных дисциплин были опытные разведчики-нелегалы, которые уже отработали своё время в нелегальных условиях в капиталистических странах и возвратились на родину. Учёные из Московского государственного университета читали лекции и вели семинары по дисциплинам: основы марксистской философии, идеалистическая философия Гегеля, Канта, государство и право, экономическая география капиталистических стран, этика и эстетика в буржуазном обществе, иностранный язык... современные танцы»[73]73
Синицын Е. Т. Резидент свидетельствует. М., 1996. С. 6.
[Закрыть].
Цитату можно было бы и продолжить, рассказ весьма занимателен, но так как к нашему герою этот вопрос не имеет прямого отношения, то отсылаем читателей к первоисточнику – очень интересной книге Елисея Синицына «Резидент свидетельствует».
Не менее занимательный рассказ на ту же тему можно прочитать и в воспоминаниях Виталия Павлова:
«Ежедневно приезжали лекторы, читавшие курс разведывательного дела, проводились занятия по фотографированию документов, пользованию шифрами. Обучали нас приёмам использования других средств оперативной техники. Каждый день мы интенсивно занимались иностранными языками, которыми предстояло овладеть в совершенстве...
Самый большой интерес у нас вызывали лекторы по вопросам разведывательной работы. Это были неординарные люди, открывавшие перед нами удивительный мир разведки с нелегальных позиций...»[74]74
Павлов В. Г. Операция «Снег». М., 1996. С. 51.
[Закрыть]
Что ж, теперь нам в общих чертах понятно, чему обучали будущих разведчиков в Школе особого назначения. К сожалению, в итоге своём оба этих рассказа сводятся к единому, так сказать, знаменателю – а в результате, можно сказать, получается «абсолютный нуль».
9 ноября 1938 года слушателям ШОН было объявлено, что Школа закрывается – якобы один из её преподавателей, полковник Б., обучавший будущих разведчиков, оказался... итальянским шпионом! Он, как было сказано, передал на Запад фотографии и установочные материалы на всех будущих сотрудников.
После этого злосчастных слушателей ШОН зачислили в центральный аппарат разведки.
«Проработав месяца два, – вспоминал Елисей Тимофеевич, – мы узнали, что наш преподаватель Б. расстрелян, а ещё месяц спустя стало известно, что он стал жертвой оговора и клеветы»[75]75
Синицын Е. Т. Резидент свидетельствует. М., 1996. С. 6.
[Закрыть].
Вот так! И хорошего человека не за понюх табака сгубили, и вся работа по организации Школы особого назначения и подготовке разведчиков была пущена, извините, коту под хвост! Так что дело тут было совсем не в «медлительности в решении актуальных задач»...
Между прочим, ещё 29 сентября того самого 1938 года вновь образованное в составе НКВД СССР Главное управление госбезопасности возглавил комиссар госбезопасности 1-го ранга[76]76
Специальное звание, соответствующее воинскому званию генерал армии.
[Закрыть] Лаврентий Павлович Берия, который 25 ноября станет наркомом внутренних дел. Однако, насколько мы видим, «маховик террора» продолжал действовать исправно и бессмысленно...
Что характерно, даже и в период обучения в Центральной школе – всего-то полгода! – Павел Фитин продолжал заниматься партийной работой и даже, можно так сказать, выдвинулся на этом поприще. В известной нам автобиографии он писал:
«В Центральной школе в 1938 году был партийным организатором курса и членом партийного комитета школы.
На IV партийной конференции Дзержинского района г. Москвы был избран членом районного комитета ВКПб 1 мая 1938 г.»[77]77
Архив СВР России.
[Закрыть].
Не знаем, может быть, кому-то это и казалось карьеристскими устремлениями, но, на наш взгляд, в партийной и общественной работе Фитин видел смысл и основное содержание своей жизни, недаром же он занимался ею, что называется, с младых ногтей. Не будет забывать и о том, какое время было! А ведь с партийцев тогда спрос был особый: за один и тот же проступок беспартийного могли просто отстранить от должности, а члена партии – репрессировать. Да и молния, как известно, бьёт не в долину, а по выдающимся предметам... Так что понятно: Павел отнюдь не искал для себя выгод, но жил так, как считал нужным, жил такой жизнью, которую считал по-настоящему правильной.
Вот характеристика, данная Фитину, как слушателю ЦШ, его товарищем по учёбе Виталием Павловым:
«Оттого же времени в памяти сохранился образ Павла Михайловича как серьёзного, всегда взвешенно отвечавшего на вопросы преподавателей, но простого в общении с ними, уважительного к более молодым сокурсникам, общительного и активно участвовавшего во всех наших спортивных и иных затеях... Автору довелось близко узнать П. М. Фитина, не только в служебной обстановке, но и общаясь с ним на различных общественных мероприятиях, в том числе и в спортивных состязаниях, от которых Павел Михайлович никогда не отказывался»[78]78
Павлов В. Г. Трагедии Советской разведки. М., 2000. С. 349-350.
[Закрыть].
...Школа особого назначения при 5-м отделе ГУГБ НКВД СССР вновь откроется 3 октября того же 1938 года. Кстати, начальник отдела Павел Михайлович Фитин будет оказывать ей особенное внимание – но это ещё впереди. А пока отобранные для обучения в ШОН слушатели изучали там нелёгкую разведывательную науку, те, кому не так повезло – или повезло, тут судить сейчас трудно, – уже приступили к практической деятельности в органах НКВД СССР...
Вот, написали эти строки и задумались... До чего же легковесно звучит такая фраза! Казалось бы, чего здесь? Ну, приступили люди к работе, и что тут такого? А то, что всё это было в десятки, если не в сотни раз сложнее!
В советские времена был весьма популярен термин «номенклатура». Грубо говоря, «номенклатурными» считались те чиновники и руководители, назначить или освободить которых от должности можно было только с «высочайшего» разрешения Центрального или каких-то иных партийных комитетов. Сейчас, насколько нам известно, номенклатуры нет, или она переродилась, мимикрировала, а может, просто вспоминать о ней как-то не принято, – тут нам что-либо сказать трудно. Поэтому мы говорим исключительно о той самой советской номенклатуре.
