Текст книги "Фитин"

Автор книги: Александр Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава XVI
БОЙ ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Если основных военных событий 1943 года было как минимум два – победоносное завершение Сталинградской битвы и разгром гитлеровцев на Курской дуге, – то главным политическим событием этого года, без всяких сомнений, явилась Тегеранская конференция.

«Большое значение для дальнейшего хода войны в Европе имела первая встреча глав трёх ведущих государств Антигитлеровской коалиции И. В. Сталина, Ф. Рузвельта и У. Черчилля – на Тегеранской конференции (28 ноября – 1 декабря 1943 года). Центральное место на конференции заняло обсуждение вопроса о создании второго фронта на Западноевропейском театре военных действий. Благодаря настойчивости Сталина, поддержанного Рузвельтом, было отклонено предложение Черчилля ограничиться высадкой англо-американских войск на Балканах. В итоговом документе «Военные решения Тегеранской конференции» было указано, что второй фронт в Европе будет открыт в течение мая 1944 г. В этом документе было зафиксировано также заявление Сталина о том, что советские войска предпримут наступление в это же время с целью предотвратить переброску сил с восточного на западный фронт»[452]452
  Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. С. 167.


[Закрыть].

К сказанному следует также добавить, что на Тегеранской конференции Сталин подтвердил обещание, что Советский Союз вступит в войну против Японии через два-три месяца после разгрома Германии.

...А теперь – небольшое, но необходимое отступление. Вряд ли кто станет спорить с утверждением, что наиболее популярным справочником сегодня является компьютерная «Википедия». Однако необходимо добавить, что это и наименее надёжный справочник – как-то раз нам даже пришлось объяснять это в радийном прямом эфире, когда позвонивший в студию слушатель безапелляционно заявил: «Вы говорите вот так, а в “Википедии” написано...» Но всё же и она полезна – там можно быстро найти сноски на какие-то более надёжные источники или утвердиться в правильности того, что и так знаешь (дурная привычка пишущего). Вот и сейчас мы заглянули в эту «компьютерную энциклопедию» – и вдруг в статье «Эйзенхауэр» с изумлением узнали, что «После Тегеранской конференции был открыт второй фронт, и Эйзенхауэр становится Верховным главнокомандующим экспедиционными силами». Но мы ведь только что прочитали, что открыть второй фронт в Европе было решено в мае 1944 года, а открыли его вообще 6 июня. Но это так, необходимое уточнение. Как говорится, «не верь злым людям, сынок!»...

А теперь нам нужно сделать ряд других уточнений, уже непосредственно касающихся героя нашей книги.

«Разведка и Тегеранская конференция» – это тема, воистину окружённая домыслами и легендами.

Вот, например, в книге генерала Судоплатова «Разведка и Кремль» написано, что (звучит, правда, немножко коряво, но это же не сам Павел Анатольевич писал, а его американские соавторы), так получается, партизанскому соединению под командованием полковника Медведева «...первому удалось выйти на связи Отто Скорцени, руководителя спецопераций гитлеровской службы безопасности. Медведев и <Николай Иванович> Кузнецов установили, что Скорцени готовит группы нападения на американское и советское посольства в Тегеране, где в 1943 году должна была состояться первая конференция “Большой тройки”. Группа боевиков Скорцени проходила подготовку возле Винницы, где действовал партизанский отряд Медведева. Именно здесь, на захваченной нацистами территории, Гитлер разместил филиал своей Ставки. Наш молодой сотрудник Николай Кузнецов под видом старшего лейтенанта вермахта установил дружеские отношения с офицером немецкой спецслужбы Остером, как раз занятым поиском людей, имеющих опыт для борьбы с русскими партизанами. Эти люди нужны были ему для операции против высшего советского командования. Задолжав Кузнецову, Остер предложил расплатиться с ним иранскими коврами, которые собирался привезти в Винницу из деловой поездки в Тегеран. Это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников и помогло нам предотвратить акции в Тегеране против “Большой тройки”»[453]453
  Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. С. 154-155.


[Закрыть].

Данный фрагмент вызывает слишком много вопросов. Неужели местность и условия в районе Винницы столь похожи на Иран, что «боевиков» готовили именно здесь? Какая связь между «опытом борьбы с русскими партизанами» и «операцией против высшего советского командования»? И какое вообще командование имеется в виду – Сталин, руководство Генштаба или командование одного из фронтов? Ну и потом, если человек собирается принять участие в столь рискованном мероприятии, как нападение на высших руководителей ведущих стран мира, то когда же он планирует закупить ковры – до того или после? А может, Остер – точнее, штурмбаннфюрер СС фон Ортель – просто намеревался прихватить их в американском посольстве? Завернули бы Рузвельта в пару ковров, в них бы вывезли его из Ирана – а после того можно будет отдать ковры обер-лейтенанту Паулю Зиберту в счёт уплаты долга... Хотя, правда, несколько смущают столь доверительные отношения «эсэсовского майора» и армейского оберлейтенанта – уж слишком разного полёта птицы, никоим образом ранее между собой не связанные. А немцы-то субординацию соблюдали здорово...

И всё же многие авторы считают, что именно с этого разговора, с этой телеграммы «из лесов под Ровно» начинается работа советской разведки по гитлеровской операции «Длинный прыжок», проведением которой руководил легендарный «человек со шрамом» оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени...

...А вот опытнейший Виталий Геннадьевич Чернявский – до войны он учился в Московском институте стали им. Сталина, в 1941-м ушёл на фронт, служил в военной контрразведке, откуда был переведён во внешнюю разведку, выезжал в долгосрочные командировки, затем работал в авторитетнейшем АПН, был председателем Иностранной комиссии Союза писателей СССР, работал в редакции весьма популярного еженедельника «Новое время» – думает совершенно по-иному. Он пишет:

«Что же касается операции “Длинный прыжок”, то Скорцени, судя по всему, не имел к ней никакого отношения, потому что её в природе просто не существовало. Объективные исследователи, изучив появившиеся на сей счёт в последнее время документы, считают, что гитлеровские спецслужбы, по здравому размышлению, воздержались от её проведения. Во-первых, они слишком поздно узнали, что встреча “большой тройки” состоится именно в Тегеране. Решение об этом, как теперь документально известно, было принято только 8 ноября 1943 года. И тогда же названа точная дата проведения – 28 ноября – 1 декабря. Немцы имели в своём распоряжении максимум дней двадцать, а этого времени, учитывая, по тогдашним меркам, колоссальную отдалённость места встречи от основных баз в Германии и оккупированной Европе, совершенно не хватало. Во-вторых, благодаря энергичным контрразведывательным мерам, предпринятым советскими и британскими спецслужбами, на территории Ирана и в особенности в его столице и в прилегающем к ней районе была разгромлена многочисленная сеть гитлеровских разведывательных структур, их опорные пункты и пронацистские организации местных националистов. У Абвера и немецкой Службы безопасности просто не оказалось в нужный момент и в нужном месте террористов и диверсантов, способных выполнить сверхсложное задание – ликвидировать Сталина, Рузвельта и Черчилля...»[454]454
  Чернявский В. Г. Разведка. Вымыслы и правда. М., 2004. С. 115.


[Закрыть]

В общем, ясно, что хотя немцы и хотели бы «лёгким движением руки» обезглавить Антигитлеровскую коалицию, да только понимали, что данная амбициозная задача (как и вообще большинство амбициозных задач) невыполнима.

Это, опираясь на иностранные источники, подтверждал в своей книге и доктор исторических наук, профессор Юрий Львович Кузнец, человек, прекрасно знавший и любивший Восток. Он называет основных действовавших в Иране гитлеровских агентов и говорит, что они «не были нацелены против участников Тегеранской конференции. И даже в последнем радиообмене с Берлином – 15 октября 1943 года, когда гитлеровская верхушка уже знала, что руководители СССР, США и Великобритании встретятся именно в Тегеране, немецкой группе не было поставлено задачи прорываться в Тегеран. Берлин сообщал: “Все ваши семьи в порядке. Фюрер одобрил вашу просьбу о поставке противотанковых средств и тяжёлых пулемётов. Поручено выделить самолёт для доставки этого оружия. Срок – месяц”. Но поручение фюрера не было исполнено ни через месяц, ни позже.

Другие радиообмены из-за плохого качества связи не состоялись»[455]455
  Кузнец Ю. Л. «Длинный прыжок» – в никуда. М., 1996. С. 156.


[Закрыть].

...Хотя мы не исключаем, что «ужастики» про гитлеровские планы были небесполезны – они способствовали тому, что американский президент поселился именно в советском представительстве, чтобы не подвергаться риску при достаточно долгом переезде к месту переговоров из американского посольства...

Конечно, гораздо более интересно рассказывать о блистательной операции, благодаря которой были в полном смысле слова спасены (можно даже думать, что их жизнь прямо-таки висела на волоске!) лидеры ведущих государств Антигитлеровской коалиции, нежели о том, как в результате долгой и кропотливой оперативной работы советская и британская разведки, контрразведка «Смерш» и другие спецслужбы обеспечили «Большой тройке» комфортные условия для пребывания в Тегеране.

Насколько нам известно, вышеназванные и неназванные спецслужбы весьма основательно «вычистили» Иран от гитлеровских шпионов и пособников.

Только в конце 1942 года англичане арестовали порядка полусотни высших иранских офицеров и чиновников; в феврале 1943-го был арестован начальник Генштаба генерал Захеди; весной 1943 года были взяты несколько групп германских парашютистов...

Приходится признавать, что в этой работе далеко не всё было так просто: наши союзники, в частности, стремились нейтрализовывать не только германских агентов, но и, заодно, тех государственных и общественных деятелей, которые противились британскому влиянию. Но так как на территории Ирана присутствовали не только британские, но и советские войска и действовали определённые договорённости, то многое нужно было согласовывать с советским союзником.

Примером тому – документ на бланке «Народный комиссариат иностранных дел СССР» с грифом «Срочно. Секретно», адресованный наркому госбезопасности Меркулову:

«Английский посланник в Иране Буллерд поставил перед советником нашего посольства в Тегеране т. Максимовым вопрос о необходимости ареста пронемецки настроенных лиц: депутата меджлиса Новбахта, шейха Абдул Касим Кашани и Абдуллу Меджид Мамасани. Буллерд предложил выступить совместно и добиться перед иранским правительством ареста названных лиц.

В связи с этим НКИД просит информировать о Вашем мнении по вопросу об аресте вышеперечисленных лиц, а также сообщить имеющиеся у Вас о них данные.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАРОДНОГО КОМИССАРА

ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ – (В. Деканозов)»[456]456
  Архив СВР России.


[Закрыть].

На документе – написанная синим карандашом резолюция П. Фитина от 22. VII. 1943: «Т. Одинцову. Подготовить ответ».

Ответ оказался отрицательный:

«В принципе мы не возражаем против ареста Новбахта, шейха Абдул Касим Кашани, шейха Абдул Меджида Мамасани как активных вожаков профашистских формирований в Иране, связанных с немецкими разведчиками Майером и Шульце, находящимися там на нелегальном положении.

Однако по ряду соображений оперативного характера арест их в настоящее время для нас нежелателен. Поэтому считаем, что предложение Булларда о совместном нашем выступлении перед иранским правительством по вопросу их ареста необходимо отвести, мотивировав следующим образом: Новбахт является членом меджлиса, и арест его в настоящее время вызовет резкое реагирование всего состава меджлиса. Шейх Абдул Касим Кашани является видным духовным деятелем Ирана, пользующимся известностью далеко за его пределами (в Иране, Сирии, Саудовской Аравии, Палестине и Индии). Поэтому арест его вызовет резкое озлобление широких слоёв иранского народа, и это может быть использовано для усиления антисоюзнической работы»[457]457
  Кузнец Ю. Л. «Длинный прыжок» – в никуда. М., 1996. С. 156.


[Закрыть].

Понятно, что Всеволод Николаевич этот текст только подписал – блестящий во всех отношениях анализ сделан специалистами ИНФО. К сожалению, нам ничего не известно, принимал ли какое-то участие в подготовке данного документа Павел Михайлович.

В Наркомате иностранных дел согласились с железной логикой послания – и на свою просьбу англичане получили вежливый отказ...

...В работе по установке гитлеровских агентов – в качестве (назовём так, как это сейчас официально называется) старшего бригады наружного наблюдения – принимал активное участие юный Геворк Вартанян, впоследствии, совсем за другие дела, удостоенный звания Героя Советского Союза. Конечно, никаких Сталиных и Черчиллей он там самолично не спасал, и не только их не видел, но, может быть, вообще ничего не знал об их приезде – жаль, что мы его вовремя о том не спросили! Тегеран, как известно, тогда оказался отрезанным от всего Ирана, и из столицы не просачивалось абсолютно никакой информации, с Тегераном ни у кого не было никакой связи, а потому по стране ходили самые фантастические слухи – мятеж, переворот, оккупация... Да и в самом городе вряд ли кому говорили: «У нас тут такие гости, понимаешь! Вах! Пойдём, посмотрим!» Так что если Геворк и его «лёгкая кавалерия» получали в эти дни какие-то задания, то лишь чисто конкретные – по отдельному объекту наблюдения и без всяких подробностей.

Но, во-первых, как «наружник» он провёл блестящую работу в интересах советской разведки, а во-вторых, он совершил реальный подвиг, к сожалению, оставшийся неоценённым и неотмеченным.

Вот что сам Геворк Андреевич (в то время ещё «не открытый» для широкой публики, а потому называемый Георгием Андреевичем и без фамилии) рассказал Юрию Львовичу Кузнецу, поместившему этот рассказ в свою книгу:

«Англичане развернули в Иране сеть разведывательных школ, в которых готовили агентуру для последующей заброски в республики Закавказья и Средней Азии. Об одной из таких школ мне стало известно через моих тегеранских знакомых. После того как резидентура доложила в Москву, Центр дал “добро” на внедрение меня в эту школу. После небольшого собеседования, во время которого я делал акцент на желании подзаработать, меня туда приняли. Школа располагалась в жилом доме, в котором якобы разместился радиоклуб. Нам преподавали радиодело, тайнопись, правила конспирации и другие науки, необходимые разведчику...»[458]458
  Кузнец Ю. Л. «Длинный прыжок» – в никуда. М., 1996. С. 207.


[Закрыть]

Получив первичное разведывательное образование, за которое он всю жизнь был очень благодарен англичанам, Вартанян потом без зазрения совести завалил свою alma mater, «сдав» советскому куратору всех своих товарищей по учёбе и всю-всю информацию про разведшколу. Информация была доведена до англичан самым «наивным» образом – мол, смотрите, какое «шпионское медресе» эти немцы у нас с вами под носом устроили! – и англичане предпочли свою школу тихонечко прикрыть. Всех вартаняновских однокашников, оказавшихся на советской территории с соответствующим заданием, товарищи из НКВД переловили, после чего кого-то перевербовали, кого-то посадили...

Без всякого сомнения, можно говорить, что гитлеровские планы были разоблачены и сорваны, но не в последний момент, как в кино, а профессионально – на дальних, так сказать, подступах.

«Резидентуры внешней разведки в Иране провели большую работу по обеспечению безопасности Тегеранской конференции руководителей союзных держав в 1943 г. В результате были сорваны планы немецких спецслужб по организации покушения на лидеров “Большой тройки”.

Центр высоко оценил деятельность тегеранской резидентуры в годы войны. Было, в частности, подчёркнуто, что она внесла большой вклад в своевременное выявление и срыв планов Германии в отношении Ирана, обеспечение безопасности поставок в нашу страну военно-технических грузов и продовольствия через территорию Ирана, пресечение деятельности фашистской агентуры и направляемых ею подпольных организаций, блокирование и ликвидацию антисоветских националистических организаций, осуществлявших подрывную работу под немецким руководством. Свыше 30 сотрудников тегеранской резидентуры были награждены орденами и медалями»[459]459
  Великая Отечественная война. Энциклопедия. Т. VI. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013. С. 219-220.


[Закрыть].

Для обеспечения тегеранской и последующих встреч на высшем уровне немало пришлось потрудиться и сотрудникам других резидентур, зачастую находившихся во многих тысячах километров от мест проведений конференций.

«После образования Антигитлеровской коалиции для руководства Советского Союза было крайне важным знать позицию союзников – США и Великобритании – об открытии второго фронта в Европе. Советские резидентуры в Лондоне и Вашингтоне, располагая ценными источниками информации, передавали в Москву данные, выявляющие истинные намерения правительств США и Великобритании по затягиванию открытия второго фронта.

Добытая разведывательная информация позволяла И. В. Сталину вести успешные переговоры с У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом по послевоенному устройству Европы. Во многом советская разведка определяла ведение внешней политики СССР...»[460]460
  Христофоров В. С. Органы госбезопасности СССР в 1941—1945 гг. М„ 2011. С. 208.


[Закрыть]

«Лондонская резидентура внесла существенный вклад в разведывательное освещение планов английского руководства по послевоенному устройству Германии и мира, а также по подготовке англичан и американцев к встречам “Большой тройки” в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Этому способствовали регулярно получаемые секретные документы МИД Англии»[461]461
  Великая Отечественная война. Энциклопедия. Т. VI. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013. С. 197.


[Закрыть].

Для полноты картины мы можем добавить, что всего за годы войны из Лондона поступило около 20 тысяч разведывательных материалов, 90 процентов из которых были оригинальными документами.

...Всё прекрасно – кроме одного. За этими рассказами мы совсем уже потеряли нашего героя.

И тут мы прямо-таки опускаемся с небес на землю – из далёкого жаркого Тегерана, буквально напичканного гитлеровской агентурой, или из далёкого прохладного Лондона, где в самом центре британских спецслужб ведут свой незримый бой отважные помощники советской разведки, – возвращаемся в Москву, на Лубянку, к сугубо канцелярским (Sic!) делам. Вот рапорт на имя наркома Меркулова:

«Нью-Йоркская резидентура систематически задерживает обработку добытых документальных и агентурных материалов, и в частности материалов, получаемых от группы “Пэла”, вследствие чего ряд важных для государства сведений поступает к нам с большим опозданием, теряя до некоторой степени свою ценность.

Например, с почтой № 2, полученной нами 25 мая с. г., резидентура выслала среди других материалов:

1) проект соглашения между США и Англией по вопросам Ленд-Лиза на 4-х страницах (документ получен резидентурой 1-го марта 1944 г.).

2) Меморандум министерства финансов по вопросам о послевоенных финансовых и торговых отношениях между СССР и США на 41 листе (документ получен резидентурой 15.11-44 г.). <...>

Эти материалы, в случае их своевременного получения нами, могли бы оказаться весьма полезными инстанции и, в частности, для нашей делегации на Международной валютно-финансовой конференции, происходящей сейчас в США.

Так же, почтой № 2, нам прислан секретный документ “Форен Экономик Администрейшен” о будущности Германии – на 12 страницах, полученный резидентурой 15. – 1944 г.[462]462
  Так в тексте.


[Закрыть] Этот материал мог бы представить большой интерес для наших руководящих правительственных организаций и в частности для представителей в Европейской Консульской Комиссии.

Подобное положение об’ясняется значительной перегрузкой сотрудников резидентуры оперативной работой.

В целях правильного и своевременного использования добытых материалов, полагал бы целесообразным перевести из Лос-Анжелоса[463]463
  Так в тексте.


[Закрыть] для этой работы нашего оперативного работника «ЮЛИЮ» в Нью-Йоркскую резидентуру.

Прошу вашего согласия.

ПРИЛОЖЕНИЕ справка на «Юлию».

НАЧАЛЬНИК 1 УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР

КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА

(ФИТИН)

14 июля 1944 г.»[464]464
  Архив СВР России.


[Закрыть].

Вот ведь, вульгарнейшие канцелярские проволочки, прямо-таки на уровне какой-нибудь конторы «Рога и копыта»! Хотя речь идёт о государственных секретах первостепенной важности!

А кто такая «Юлия», вопрос о переводе которой из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк обсуждают два комиссара госбезопасности, нарком и руководитель разведки, на 1119-й день Великой Отечественной войны? Конкретно – не знаем, но можно понять, что это – машинистка. Значит, вопрос о переводе машинистки из одной резидентуры в другую можно было решить только вот на таком высочайшем уровне.

Но это, думается, была далеко не самая большая трудность. Помните, мы говорили, что в УСС, на момент его основания, работало тринадцать тысяч человек. А что было у нас?

«В ноябре 1941-го штат 1-го Управления НКВД был сокращён до 145 человек, в ноябре 1942-го – до 135 человек. В мае 1943 года центральный аппарат разведки увеличился до 197 единиц»[465]465
  Кирпиченко В. А. Разведка: лица и личности. М., 1998. С. 235.


[Закрыть].

Напомним, что в начале войны – в августе 1941-го – в Центре трудилось 248 сотрудников.

Но всё равно, всем трудностям вопреки, «команда Фитина» переиграла и американцев, и англичан, не говоря уже о тогдашнем главном противнике – спецслужбах гитлеровской Германии!

А вот – редкое свидетельство собеседника, общавшегося с Павлом Михайловичем в дни войны, его интересная и объективная характеристика, данная человеком, который был не только разведчиком, но и профессиональным литератором:

«Первая встреча с руководителем внешней разведки состоялась 12 сентября 1944 года, когда он принимал первую группу оперативных работников, срочно направлявшихся во вновь созданную резидентуру в Бухаресте. Эта точка прикрывалась аппаратом политического советника Союзнической контрольной комиссии. Павел Михайлович принял тогда заместителя резидента Нила Шустрова, до войны выполнявшего разведывательную миссию в Румынии, а также оперсотрудников Виталия Новикова, владевшего французским языком, и автора этих строк, знавшего немецкий. Начальник внешней разведки чётко и доходчиво объяснил наши задачи, осведомился, как мы себя чувствуем и не нуждаемся ли в чём-либо, и пожелал всяческих успехов. В заключение он поинтересовался, какие кодовые имена мы получили. И тут выяснилось, что у меня такого имени нет. Я первый раз отправлялся в долгосрочную заграничную командировку; на сборы и подготовку мы получили всего два дня, и в спешке все забыли о такой детали.

– Ну, это мы сейчас поправим, – улыбнулся Фитин. – Окрестить вас недолго. Какое имя вам нравится?

– Остап, – не раздумывая, брякнул я. Имя героя моего любимого романа “Двенадцать стульев”.

– Что ж, Остап так Остап.

На том и порешили...»[466]466
  Чернявский В. Г. Разведка. Вымыслы и правда. М., 2004. С. 55.


[Закрыть]

Известно, что Фитин в общем-то, особенно поначалу, был чисто политическим руководителем разведки – реальным оперативником он стал ближе к концу войны. И вот то, что он, чуть ли не единственным, вспомнил о необходимости присвоить разведчику оперативный псевдоним, – тому подтверждение.

А вообще момент-то оказался довольно непростой... Иной начальник в подобной ситуации мог бы безапелляционно заявить сотруднику, что тот не готов к командировке – вплоть до отстранения (конечно, не в военное время) от поездки. По крайней мере, мог бы здорово испортить настроение работнику, а всем тем, кто его готовил, «раздать» по выговору. Полно ж подобных начальников, в любой сфере деятельности, которые придерживаются именно таких методов, считая это необходимой «строгостью» и «требовательностью»! Вот только пользы от того на самом деле немного... Фитин же по-человечески обратил всё в шутку.

* * *

Теперь – несколько слов о личной жизни Павла Михайловича. Насколько мы помним, он был женат во второй раз, от этого брака у него были сын и дочь, а также в этой новой его семье жил Анатолий, сын Фитина от первого брака, которому в 1944 году было двенадцать лет.

Подробностей мы, опять-таки, не знаем, хотя понятно, что мальчику нелегко было ужиться с «другой мамой», в чужой фактически семье, потому как отец вечно был занят, да и Лилия, очевидно, гораздо больше времени и внимания уделяла своим маленьким детям, нежели приёмному сыну. Старшим сыном вообще быть труднее, а неродным – и подавно.

Кому принадлежала идея отправить Анатолия в суворовское училище, мы, конечно же, не знаем. Но к тому времени, кроме тех суворовских училищ, что относились к армии, и нахимовских училищ, что относились к флоту, были сформированы два суворовских училища войск НКВД – в Кутаиси и в Ташкенте. Причём если в «армейские» СВУ и «флотские» НВУ принимали преимущественно сыновей погибших фронтовиков, сирот, то в Кутаисском и Ташкентском училищах обучались, в основном, сыновья офицеров, генералов и других сотрудников органов и войск НКВД и НКГБ. С одной стороны – преемственность, а с другой – все эти сотрудники были либо на фронте, либо в оперативных отрядах за линией фронта или вели борьбу с диверсантами, бандитами, гитлеровской агентурой и прочей нечистью в нашем тылу. Так что не стоит считать создание СВУ специально для детей сотрудников НКВД—НКГБ какой-то особой привилегией. Форма одежды суворовцев СВУ НКВД отличалась от других училищ: при тех же чёрных мундирах погоны и лампасы были василькового цвета, а фуражки – как у сотрудников органов внутренних дел, с васильковой тульёй и краповым околышем. На погонах Кутаисского училища было написано «Кт СВУ», и потому местные мальчишки, умирающие от зависти, кричали суворовцам вслед: «Кутаиси-таракан!»

Летом 1944 года Анатолий был отправлен в Кутаиси. На вокзал провожала его Лилия Фитина – Павел Михайлович, разумеется, находился на службе... Потом, в 1946 году, училище было переведено под Ленинград, в Петродворец («шифровка» на погонах переменилась на «Л СВУ», в отличие от «Лен СВУ», «армейского»), в изрядно побитые войной кирпичные казармы, в которых до войны располагалось Военно-политическое пограничное училище имени К. Е. Ворошилова, фактически погибшее при обороне Петергофа в 1941 году, а до революции стоял 148-й пехотный Каспийский полк.

Одно из самых ярких впечатлений от нового училища – немецкий танк «Пантера», пробивший стену клуба, да так там и застрявший; в столовой частично отсутствовала крыша, а потому дождь капал в суп...

После суворовского училища Анатолий окончил школу КГБ в Свердловске, потом, без отрыва от службы, получил высшее образование на историческом факультете Свердловского университета и работал в органах госбезопасности, постепенно продвигаясь по службе. Вполне возможно, что Павел Михайлович мог бы ему чем-то помочь, бывшие сослуживцы и подчинённые относились к нему с большим уважением, старые связи оставались, но в семье Фитиных обыкновения кого– то «двигать» не было...

Анатолию Павловичу было сорок девять лет, это был 1981 год, когда он получил назначение на полковничью должность в Ленинграде. Но таков оказался каприз судьбы, что он скоропостижно скончался, не успев даже прибыть к новому месту службы... Произошло это через десять лет после ухода из жизни Павла Михайловича.

* * *

Возвращаемся, однако, в 1944 год.

Известно, что тогда, 5 ноября, государственные награды получили сразу восемьдесят семь сотрудников внешней разведки – можно понять, что Павел Михайлович немало постарался, чтобы труд его соратников оказался достойно отмечен. Чекистов как-то не очень «баловали» государственными наградами. Сам Фитин получил тогда орден Красного Знамени.

...Недавно в одном уважаемом журнале, в очерке одного достаточно известного автора мы с изумлением прочли:

«За качественное и оперативное решение разведывательных задач Павел Михайлович в ноябре 1944 года был награждён орденом Боевого Красного Знамени. <Ну, тут-то почти всё верно, хотя слово «Боевое» к названию ордена Красного Знамени добавляется только в разговорах. А вот далее... – А. Б.> В представлении на орден говорилось:

“Тов. Фитин П. М. возглавляет внешнюю разведку страны с 1939 года. Все пять лет он самостоятельно, оперативно и качественно решал многие вопросы разведывательной деятельности. С января по июнь 1941 года лично направил товарищу Сталину свыше ста разведдонесений о подготовке Германии к нападению на Советский Союз...”».

Делаем паузу. Ранее мы уже объясняли, что даже в частном разговоре сотрудников на Лубянке не рекомендовалось – мягко говоря – вспоминать о событиях, которые привели к 22 июня. И кто бы рискнул в наградном представлении говорить о том, что товарища Сталина сто раз безуспешно предупреждали о грозящей опасности?! Самоубийцы в НКГБ не работали!

Продолжаем цитату, точнее – как бы цитату:

«“В годы войны обеспечивал руководство страны ценной информацией о стратегических замыслах германского командования. Важный вклад принадлежит тов. Фитину в овладении Советским Союзом сокровеннейшими американскими секретами по созданию атомного оружия и доведении информации о них до советских учёных, что способствовало впоследствии ликвидации в кратчайший срок ядерной монополии США. <...>”».

Всё, хватит! Какая в 1944 году «ядерная монополия США» и какая её «ликвидация в кратчайший срок»?! И эта более чем сомнительная писанина представляется как подлинный документ, хранящийся, как бы очевидно, в архивах разведки! Впрочем, за время работы над книгой нам пришлось – в разного рода публикациях – встретить немалое количество подобных «документов».

Ну а далее автор журнальной публикации (и, кстати, целого ряда достаточно хороших книг) ничтоже сумняшеся уверяет читателя:

«Ещё два ордена – Боевого Красного Знамени и Красной Звезды – Павел Михайлович получил за неоценимый вклад внешней разведки в Победу над фашистской Германией, за добывание в послевоенный период ценных документальных материалов о планах союзников СССР по Антигитлеровской коалиции и за постоянное информирование Кремля о всех нюансах политики Запада в отношении нашей страны».

Да не было больше никаких орденов! Четыре медали – «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941– 1945 гг.», «За победу над Японией», «30 лет Советской Армии и Флота» и «За боевые заслуги».

Хотя были ещё и иностранные ордена, но это уже в послевоенное время.

А из наших, советских, орденов генерал-лейтенант Фитин получил два ордена Красного Знамени, в 1940-м и 1944-м, и «Звёздочку», в 1943-м. Всё, ничего больше! И это – при всех титанических заслугах нашей внешней разведки перед народом и страной. Столько наград и таких мог получить за время войны хороший ротный командир в пехоте, а этих ребят награждали не очень щедро...

Зато начальник 4-го управления НКВД генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов был награждён гораздо более достойно: орденом Ленина (но это уже после войны, в 1946-м), тремя орденами Красного Знамени (один – довоенный), орденом Суворова 2-й степени, орденом Отечественной войны 1-й степени и двумя орденами Красной Звезды. Ну что ж, всё это за дело! Вряд ли кто сегодня может оспаривать заслуги генерала Судоплатова.

Зато известный нам генерал-лейтенант Амаяк Захарович Кобулов, который до начала 1945 года руководил Наркоматом внутренних дел Узбекистана, а затем перебрался в центральный аппарат, был награждён четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Трудового Красного Знамени, Кутузова 2-й степени и Красной Звезды.