Текст книги "Милорадович"

Автор книги: Александр Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

Пример для нынешних губернаторов! А вот и «национальный вопрос»:

«Граф Милорадович был очень милостив к евреям. Он всегда подписывал им разрешение жить в Петербурге. Когда чиновники говорили ему о незаконности этого, он отвечал: эти люди суть самые преданные слуги Государя, без них мы не победили бы Наполеона, и я не был бы украшен этими орденами за войну 1812 года. И он был прав. Наполеон знал преданность евреев правительству; когда он бежал из России и прибыл в одно еврейское местечко, то, созвав всех евреев в синагогу, заставил их присягнуть, что не выдадут его преследовавшим русским войскам. Они присягнули, но Наполеон тем не менее избрал путь не тот, который он указал евреям, а евреи действительно передали казакам, что Наполеон направился туда, то Александр и Милорадович умели ценить эту верность.

Когда начальники петербургской полиции жаловались Милорадовичу на устройство евреями кущей в столице, последний сделал распоряжение о сносе кущей в течение 8 дней» [1653]1653
  Анекдоты и черты из жизни графа Милорадовича… с. 60.


[Закрыть].

«В счастливые дни пребывания евреев на Сенной [площади] на них приходили смотреть столичные жители во время их праздников кущей. В эти дни сенновские евреи имели обыкновение строить внутри двора временные деревянные шалаши при домах, в которых жили. Снаружи шалаш сходствовал с четырехсторонними башнями и примыкал к дому с нижнего яруса до крыши; одна сторона шалаша сообщалась с внутренними покоями, а три, составленные из стеклянных рам, выходили на двор; шалаш разделялся на столько отделений, сколько дом заключал в себе ярусов, и каждое отделение состояло из одного покоя. Вечером шалаши освещались множеством свечек, евреи, с величайшим волнением, шумно располагались на лавках лицом к той стороне стены, которая присоединялась к дому; еврейки обносили мужей разными яствами и вином; евреи, предаваясь торжеству, кричали оглушительно, и под конец веселье переходило в шумную оргию. Тысячи зрителей толпились по дворам, любуясь странными празднествами евреев…» [1654]1654
  Пыляев М.И.Указ. соч. с. 270.


[Закрыть]

Михаил Андреевич считался на своем посту далеко не из лучших.

«Граф Милорадович, как известно, был плохой генерал-губернатор. Беззаботность его, невнимание и легкомыслие при решении массы дел и прошений, к нему поступающих, были хорошо известны современному ему обществу, и вот однажды выискался затейник, который сыграл над генерал-губернатором следующую шутку. Направлена и подана была Милорадовичу особого рода челобитная, причем расчет шутника-просителя состоял именно в том, что Милорадович подмахнет резолюцию, по обыкновению не прочитав путем бумаги. Ожидания вполне оправдались. Вот эта челобитная мнимого ямщика:

"Его сиятельству, господину санкт-петербургскому военному генерал-губернатору, генералу от инфантерии графу Михаилу Андреевичу Милорадовичу, ямщика Ершова покорнейшее прошение.

Бесчеловечные благодеяния вашего сиятельства, пролитые на всех, аки река Нева протекли от Востока до Запада. Сим тронутый до глубины души моей, воздвигнул я в трубе своей жертвенник, пред коим, стоя на коленях, сожигаю фимиам и вопию: 'ты еси, Михаил, спаси меня с присносущными'. Ямщик Ершов".

Собственноручная резолюция графа Милорадовича: "Исполнить немедленно"» [1655]1655
  Из бумаг Н.И. Бахтина // Русская старина. 1870. т. 2. с. 530.


[Закрыть].

Нередко генерал-губернатор сам лез в дела совершенно нелепого свойства. Александр Тургенев писал: «Ввечеру видел превращенного наизнанку "Вертера" и смеялся как бы во время оно… За первое представление, ознаменованное гласным шиканьем, многим запретил либеральный Милорадович ходить во французский театр; и я сегодня не мог доказать ему, что он на это не имел никакого права, ибо ограничивать свободу действия навсегда превышает власть полиции» [1656]1656
  Остафьевский архив князей Вяземских. т. 1. с. 324.


[Закрыть].

А тут еще и вдовствующая императрица обращалась к графу: «Следуя с удовольствием внушению Моего к вам уважения и уверения о рвении вашем ко всякому благому и полезному делу, Я испросила согласие Императора, Любезнейшего Моего Сына, на определение Вас в члены советов, учрежденных при Обществе благородных девиц и Училище ордена святой Екатерины, по воспоследовании которого Я дала повеление сим советам о пречислении Вас к оным…»

Почетно. Хотя какая от того польза и для графа, и для девиц? Но «…в это время граф Михаил Андреевич стоял на такой высоте, что санкт-петербургские общества: филармоническое, фармацевтическое, вольное общество любителей словесности, наук и художеств и другие избрали его своим почетным членом» [1657]1657
  Семевский М.В.Граф Михаил Андреевич Милорадович… с. 178, 177.


[Закрыть].

«Мне удалось быть в публичном собрании Российской Академии. Съехались все члены Академии и некоторые важнейшие посетители первые заняли свои места за большим круглым столом: посреди – президент Академии, Шишков, по правую его руку – Карамзин, затем – митрополит Сестренцевич и так далее; а по левую – секретарь Академии, Соколов, далее – Гнедич, Крылов, Жуковский и прочие. Против них, с другой стороны стола, сидели почетные члены: Кочубей, Аракчеев, Мордвинов, Голицын, Лобанов-Ростовский, Милорадович, Сперанский, Оленин и др.» [1658]1658
  Воспоминания К.С. Сербиновича. Николай Михайлович Карамзин // Русская старина. 1874. т. 11. с. 63.


[Закрыть]. И в Академии, в числе самых первых лиц, – тоже он.

* * *

Летом 1819 года незаметно произошло событие, определившее судьбу не только всей империи, но и лично графа Милорадовича. Обедая у великого князя Николая в лагере под Красным Селом, «Государь начал говорить, что он с радостью видит наше семейное блаженство (тогда был у нас один старший сын Александр, и жена моя была беременна старшей дочерью Марией); что он счастья сего никогда не знал, виня себя в связи, которую имел в молодости; что ни он, ни брат Константин Павлович не были воспитаны так, чтобы уметь ценить с молодости сие счастье; что последствия для обоих были, что ни один, ни другой не имели детей, которых бы признать могли, и что сие чувство самое для него тяжелое. Что он чувствует, что силы его ослабевают; что в нашем веке государям, кроме других качеств, нужна физическая сила и здоровье для перенесения больших и постоянных трудов; что скоро он лишится потребных сил, чтоб по совести исполнять свой долг, как он его разумеет; и что потому он решился, ибо сие считает долгом, отречься от правления с той минуты, когда почувствует сему время…» [1659]1659
  Записки Николая I. с. 13—14.


[Закрыть]

«Известно, что первые разговоры между государем и Николаем Павловичем произошли еще в 1819 году, и что принц Вильгельм Прусский был посвящен во все подробности переговоров как тогда, так и в позднейшее время. Следовательно, вопрос назревал постепенно, а после брака цесаревича с полькой стал на очереди и подвергся всестороннему семейному обсуждению, хотя и тайному» [1660]1660
  Николай Михайлович, вел. кн.Император Александр I. с. 254. с. 316-317.


[Закрыть].

«С тех пор часто государь в разговорах намекал нам про сей предмет, но не распространялся более об оном; а мы всячески старались избегать оного. Матушка с 1822 года начала нам про то же говорить, упоминая о каком-то акте, который будто бы братом Константином Павловичем был учинен для отречения в нашу пользу, и спрашивала, не показывал ли нам оный государь» [1661]1661
  Записки Николая I. с. 13—14.


[Закрыть].

«Великий князь Николай Павлович никогда не знал положительно ни об отречении Константина Павловича от своих прав на наследование престола, ни о том, что преемником Александра будет он, Николай Павлович. При сохранении в глубокой тайне тех актов, которыми приготовлена была эта перемена в порядке наследия русского престола, великого князя хотя и мог наводить иногда на мысль о том разговор с ним императора Александра I в 1819 году в Красносельском лагере, но ничто во внешнем образе действий императора не обнаруживало намерения привести в исполнение выраженную тогда мысль» [1662]1662
  Корф М.А.Записки. с. 158.


[Закрыть].

Очень возможно, что недоверчивый Александр I боялся объявить своего преемника раньше времени – вдруг тот поспешит занять завещанный трон. Официально же считается, что государь не желал волновать народ объявлением подобных решений. Что ж, вполне традиционно для России.

Именно это «утаенное завещание» привело к событиям 1825 года.

…В 1819 году в Санкт-Петербурге, по проекту знаменитого зодчего Карла Ивановича Росси [1663]1663
  Росси Карл Иванович(1775—1849) – архитектор, крупнейший зодчий русского ампира. Создал замечательный архитектурно-парковый ансамбль на Елагином острове (1818—1822). Во многом именно благодаря Росси Петербург к 1830-м годам обрел новое лицо. В 1819 году он полностью преобразил пространство перед Зимним дворцом, между Невским проспектом и Марсовым полем. Преображая территорию от Невского до Чернышева моста через Фонтанку, возвел здесь в 1828– 1834 годах Александрийский театр с отходящей от его заднего фасада Театральной улицей, оформленной двумя однородными протяженными корпусами со сдвоенными дорическими колоннами; с городом театр и улицу связали площади Театральная и Чернышева. Последний из крупных ансамблей был выстроен на Сенатской площади; проекты Росси определили облик и структуру соединенных аркой зданий Сената и Синода – тем самым была завершена система трех парадных площадей центра города (Дворцовой, Адмиралтейской и Сенатской).


[Закрыть], начались работы по перепланировке Дворцовой площади. 8 июля был торжественно заложен новый Исаакиевский собор, который строил Огюст Монферран [1664]1664
  Монферран Август Августович(1786—1858) – русский архитектор, декоратор и рисовальщик. По происхождению француз. С 1816 года работал в России, в Петербурге. Творчество М. знаменует переход от позднего классицизма к эклектизму. Работы: Исаакиевский собор, Александровская колонна, дом Лобанова-Ростовского (1817—1820), отделка Фельдмаршальского, Петровского и строительство Круглого залов Зимнего дворца (1827 – начало 1830-х), перестройка дома Гагариной (1840-е).


[Закрыть], – эта стройка почти на четыре десятилетия разделит Исаакиевскую и Петровскую, она же Сенатская, площади.

* * *

«В начале 1820 года происходило в Петербурге собрание думы „Союза Благоденствия“, где шли рассуждения о правлении монархическом и республиканском. Пестель вычислял выгоды того и другого, и все члены (кроме Ф.Н. Глинки) высказались по поводу „республиканского“ правления; но… члены Общества и теперь все-таки говорили, что „если император Александр сам дарует России хорошие законы, то они будут его верными приверженниками и сберегателями“» [1665]1665
  Пыпин А.Н.Общественное движение в России при Александре I. Пг., 1918. с. 458.


[Закрыть].

Вскоре случилась, так сказать, «Пушкинская история».

Судьба просто не могла не свести этих двух замечательных людей своего времени. После окончания Лицея Пушкин жил в 4-й Адмиралтейской части, на набережной Фонтанки, в доме адмирала Клокачева, в районе Коломна, числясь в Иностранной коллегии. Милорадович вызывал у него романтическое любопытство:

«Его тетрадь наполнена эскизами женских головок, начертанных весьма бойким карандашом, и мужских портретов, иногда в целый рост, как, например, тогдашнего петербургского генерал-губернатора графа Милорадовича, который в то же время был и героем театральных, закулисных романов» [1666]1666
  Анненков П.Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху. 1799-1826 гг. СПб., 1874. с. 134.


[Закрыть].

У Михаила Андреевича к Александру Сергеевичу был служебный интерес.

«Заметя в государе наклонность карать то, что он недавно поощрял, граф Милорадович, русский Баярд, чтобы более приобрести его доверенность, сам собою и из самого себя сочинил нечто в виде министра тайной полиции… Кто-то из употребляемых Милорадовичем, чтобы подслужиться ему, донес, что есть в рукописи ужасное якобинское сочинение под названием "Свобода" [1667]1667
  Ода «Вольность».


[Закрыть]недавно прославившегося поэта Пушкина… Милорадович поспешил доложить о том государю, который приказал ему, призвав виновного, допросить его. Пушкин рассказал ему все дело с величайшим чистосердечием; не знаю, как представил он его императору, только Пушкина велено… сослать в Сибирь» [1668]1668
  Вигель Ф.Ф.Записки. с. 973.


[Закрыть].

Думается, что версия Вигеля недостоверна и Милорадович сыграл в судьбе Пушкина положительную роль, к чему склонялись большинство современников…

«Раз утром выхожу я из своей квартиры (на Театральной площади) и вижу Пушкина, идущего мне навстречу. Он был, как и всегда, бодр и свеж; но обычная (по крайней мере, при встречах со мною) улыбка не играла на его лице, и легкий оттенок бледности замечался на щеках… Пушкин заговорил первый:

– Я шел к вам посоветоваться. Вот видите: слух о моих и не моих (под моим именем) пиесах, разбежавшихся по рукам, дошел до правительства. Вчера, когда я возвратился поздно домой, мой старый дядька объявил, что приходил в квартиру какой-то неизвестный человек и давал ему пятьдесят рублей, прося дать ему почитать моих сочинений и уверяя, что скоро принесет их назад. Но мой верный старик не согласился, а я взял да и сжег все мои бумаги.

При этом рассказе я тотчас узнал Фогеля с его проделками.

– Теперь, – продолжал Пушкин, немного озабоченный, – меня требуют к Милорадовичу! Я знаю его по публике, но не знаю, как и что будет и с чего с ним взяться… Вот я и шел посоветоваться с вами…

Мы остановились и обсуждали дело со всех сторон. В заключение я сказал:

– Идите прямо к Мидорадовичу, не смущаясь и без всякого опасения. Он не поэт; но в душе и рыцарских выходках – у него много романтизма и поэзии: его не понимают! Идите и положитесь безусловно на благородство его души: он не употребит во зло вашей доверенности» [1669]1669
  Глинка Ф.Н.Писатели-декабристы в воспоминаниях современников. т. 1. с. 323-324.


[Закрыть].

«В одно прекрасное утро пригласил его полицмейстер к графу Милорадовичу. Когда привезли Пушкина, Милорадович приказывает полицмейстеру ехать в его квартиру и опечатать все бумаги. Пушкин, слыша это приказание, говорит ему: "Граф, вы напрасно это делаете. Там не найдете того, что ищите. Лучше велите дать мне перо и бумаги – я здесь же все вам напишу". Милорадович, тронутый этой свободной откровенностью, торжественно воскликнул: "Ah! c'est chevaleresque!" [1670]1670
  Ах! это по-рыцарски! (фр.).


[Закрыть]– и пожал ему руку.

Пушкин сел, написал все контрабандные свои стихи и попросил адъютанта отнести их к графу в кабинет. После этого подвига Пушкина отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания» [1671]1671
  Пущин И.И.Записки о Пушкине. с. 62.


[Закрыть].

«Лишь только ступил я на порог кабинета, Милорадович, лежавший на своем зеленом диване, окутанный дорогими шалями, закричал мне навстречу:

– Знаешь, душа моя! (это его поговорка) у меня сейчас был Пушкин! Мне велено взять его и забрать все его бумаги; но я счел более деликатным (это тоже его любимое выражение) пригласить его к себе и уж от него самого вытребовать бумаги. Вот он и явился, очень спокоен, с светлым лицом, и, когда я спросил о бумагах, тот отвечал: "Граф! все мои стихи сожжены! – у меня ничего не найдется на квартире; но если вам угодно, все найдется здесь (указал пальцем на свой лоб). Прикажите подать бумаги, я напишу все, что когда-либо написано мною (разумеется, кроме печатного) с отметкою, что мое и что разошлось под моим именем". Подали бумаги. Пушкин сел и писал, писал… и написал целую тетрадь… Вот она (указывая на стол у окна), полюбуйся!.. Завтра я отвезу ее государю. А знаешь ли – Пушкин пленил меня своим благородным тоном и манерой (это то же его словцо) обхождения» [1672]1672
  Глинка Ф.Н. //Писатели-декабристы в воспоминаниях современников. т. 1. с. 324.


[Закрыть].

«Пушкина надобно сослать в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными стихами; вся молодежь наизусть их читает. Мне нравится откровенный его поступок с Милорадовичем, но это не исправляет дела», – сказал государь Энгельгардту [1673]1673
  Энгельгардт Егор Антонович(1775—1862) – директор Царскосельского лицея (1816—1822).


[Закрыть]. [1674]1674
  Пущин И.И.Записки о Пушкине. с. 62.


[Закрыть]

У поэта нашлось немало заступников, и наказание оказалось гораздо мягче.

«Я вошел к государю со своим сокровищем, подал ему тетрадь и сказал: "Здесь все, что разбрелось в публике, но вам, государь, лучше этого не читать!" Государь улыбнулся на мою заботливость. Потом я рассказал подробно, как у нас дело было. Государь слушал внимательно и наконец спросил: "А что ж ты сделал с автором?" – "Я? – сказал Милорадович, – я объявил ему от имени вашего величества прощение!.." Тут мне показалось, – продолжал Милорадович, – что государь слегка нахмурился. Помолчав немного, государь с живостью сказал: "Не рано ли?!" Потом, еще подумав, прибавил: "Ну коли уж так, то мы распорядимся иначе: снарядить Пушкина в дорогу, выдать ему прогоны и, с соответствующим чином и с соблюдением возможной благовидности, отправить на службу на юг"» [1675]1675
  Глинка Ф.Н. //Писатели-декабристы в воспоминаниях современников. т. 1. с. 325.


[Закрыть].

6 мая Пушкин покинул Петербург, а 12-го «…был большой пожар в Царском Селе, во время которого сгорела дворцовая церковь и часть дворца. Очень опасались за покои императрицы Екатерины и в особенности за Янтарную комнату; но господь помиловал, и хотя убытку было более чем на два миллиона, к году все привели в прежний вид. Генерал-губернатор граф Милорадович, узнав, что горит Царскосельский дворец, живо скомандовал, прискакал, не теряя времени» [1676]1676
  Янькова Е.Я Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. Л., 1989. с. 255.


[Закрыть].

«Быстрота неимоверная: пожарная команда проскакала в три четверти часа пространство в 22 версты от Московской заставы Петербурга до дворца Царского Села! Усердие и искусство пожарной команды наконец восторжествовали над огненной стихией и половина дворца уцелела от разрушительного ее действия.

Милорадович остался ночевать в Царском Селе. На другой день он должен был идти к государю с утренним рапортом. Взамен сапог, изорванных на пожаре, Милорадович надел сапоги Штесселя, полкового командира императора Австрийского полка, известного профессора ружистики и шагистики.

Войдя в комнаты государя, граф спросил камердинера:

– Что государь?

– Очень огорчен, – отвечал тот.

Милорадович велел о себе доложить, и был принят. Только что он вошел в комнату, где сидел, задумавшись, государь, как вдруг, будто бы увлеченный какой-то посторонней силой, стал вытягивать ногу учебным шагом.

– Что это значит? – спросил с удивлением государь.

– Виноват, ваше величество, – отвечал пресерьезно граф. – Надел сапоги полковника Штесселя, – а они так и тянут ноги учебным шагом!

Государь засмеялся – и, став повеселее, занялся с графом обыкновенным порядком…» [1677]1677
  Анекдоты и черты из жизни графа Милорадовича… с. 66—67.


[Закрыть]

* * *

Осенью 1820 года у графа Милорадовича случилась какая-то размолвка с Федором Глинкой – на поверхность вышли лишь бытовые проблемы и мелочные обиды. Приведем два фрагмента тогдашней обширной их переписки:

«Сиятельнейший граф, милостивый государь! Я получил письмо, из которого вижу, что Вы поставляете в вину собственно мне ослабление гайки на колесе у дрожек, находившихся у меня по приказанию Вашему, и что будто единственно от того дрожки сломались, когда на них ехал барон Фредерике [1678]1678
  Фредерикс Петр Андреевич, барон(1786—1855) – генерал-майор (1819), командир лейб-гвардии Московского полка (1820); обер-шталмейстер (1843). Отличился в сражении при Аустерлице (1805). В кампанию 1812 года отличился при Бородине. В сражении под Кульмом он был ранен пулей в левую ногу и отвезен в замок графа Туровского; здесь он познакомился с графиней Сесилией Владимировной Туровской, которая через год вышла за него замуж. В 1817 году он был назначен адъютантом к великому князю Николаю Павловичу. 14 декабря 1825 года явился на Дворцовую площадь в рядах Гвардейского корпуса; ранен при попытке увещевания. На другой день император Николай Павлович произвел его в генерал-адъютанты. В 1836 году назначен вице-президентом Придворной конюшенной конторы, в 1843 году – президентом.


[Закрыть]. В то же время объявлено мне через квартального офицера от имени Вашего приказание доставить навсегда дрожки сии в квартиру Вашего сиятельства. Исполнив тотчас приказание, я долгом считаю представить здесь на благоуважение Ваше, сиятельнейший граф, все причины, по которым ясно изволите увидеть, что я нисколько и ни мало не виноват в том… Я всепокорно прошу милостивого содействия Вашего сиятельства к перемене службы и судьбы моей; убедительно прошу Вас, сиятельнейший граф, примите на себя небольшой для Вас труд испросить мне у Государя Императора переименование меня по армии с сохранением получаемого жалованья…

Сирота с давних лет и бедный от рождения, я не имею ни блистательных связей, ни могущественных покровителей; тех и других надобно, говорят, достигать побочными дорогами, а я шел всегда прямой. В течение целых 18 лет, при беспрерывных почти сношениях моих с особой Вашего сиятельства, я был все тот же; более нежели кому предан был Вам, но более всего предан истине, и в последний раз, когда Вам угодно было милостиво пригласить меня вступить под лестное начальство Ваше, я не считал необходимым запасаться ни рекомендациями, ни связями, и взял с собою свои небольшие способности, свое большое усердие, какую Бог дал мне честность и мое великое терпение. Но я вижу и чувствую, что способности мои – недостаточны, усердие – незаметно, честность – не у места, а терпение уже все истощилось…"» [1679]1679
  Семевский М.В.Граф Михаил Андреевич Милорадович… с. 181—182.


[Закрыть]

«В ответ на это письмо граф Милорадович объяснил, что все дело о дрожках совершенные пустяки, что в порче их он никого не винит, кроме случая, а если дрожки отобраны, то только потому, что экипаж этот принадлежит придворной конюшне, и шталмейстер вошел с представлением о том, чтобы его не давали никому из посторонних лиц, кроме генерал-губернатора…

"Относительно же выражений Ваших на мой счет и упреков Ваших, то я представляю судить другим и полагаю приличным молчать, и сие снисхождение мое, как начальника и друга, доказывает Вам, что я и ныне уважаю прежние сношения мои с Вами и прежнюю службу Вашу…"» [1680]1680
  Там же. с. 183.


[Закрыть]

В результате Глинка получил отпуск на 28 дней. А.И. Тургенев– князю П.А. Вяземскому. 6 октября 1820 года:«Он (Глинка) опять при графе Милорадовиче, который ласками, извинениями, но более всего пользой службы убедил его остаться при нем» [1681]1681
  Остафьевский архив князей Вяземских. т. 2. с. 84.


[Закрыть].

* * *

1820 год завершился «Семеновской историей».

«Оба великие князя, Николай и Михаил, получили бригады и тут же стали прилагать к делу вошедший в моду педантизм. В городе они ловили офицеров; за малейшее отступление от формы одежды, за надетую не по форме шляпу сажали на гауптвахты; по ночам посещали караульни и если находили офицеров спящими, строго с них взыскивали… По целым дням по всему Петербургу шагали полки то на ученье, то с ученья, барабанный бой раздавался с раннего утра до поздней ночи. Манежи были переполнены» [1682]1682
  Лорер Н.И.Записки декабриста. Иркутск, 1984. с. 50.


[Закрыть].

«Надо было того времени быть свидетелем, очевидцем всего того, что творили с солдатами и офицерами, чтобы поверить в возможность тех неистовых проявлений, коими ознаменована эта эпоха, справедливо названная фронтоманией.Высшее варварство в истязании человека, в способе его обучения, в непрестанном его движении, передвижении, в отказе ему застаиваться, задумываться, недодача ему и сукна, и холста, и обуви, и самого содержания – все эти причины, взятые вместе, и довели Константина Павловича до следующего мудрого изречения: «Дурной тот солдат, который доживает срок свой двадцатипятилетний до отставки»… «Убей двух, поставь одного!» – говорил он; а другие повторяли и доказывали усвоение этого правила на деле» [1683]1683
  Поджио А.В.Воспоминания // Мемуары декабристов. Южное общество. М., 1982. с. 235-236.


[Закрыть].

Однако в лейб-гвардии Семеновском полку нравы были совершенно иные.

«Семеновский полк был любимым полком государя, он постоянно носил мундир полка, знал большую часть солдат по имени и вообще баловал полк» [1684]1684
  Лорер И.И.Записки декабриста. с. 51.


[Закрыть].

«С назначением генерал-майора Якова Алексеевича Потемкина нашим полковым начальником, доблестно служившего прошедшую войну, любимого солдатами и уважаемого офицерами, человека доброй души и хорошего общества, наш полк еще более возвысился в нравственном отношении. Поэтому естественно, что телесные наказания (под которыми наши солдаты умирали в армии, как и в гвардии) после трехлетних заграничных походов были не только неизвестны, но и немыслимы в Семеновском полку, где они были отменены по согласию всех ротных начальников и с разрешения Потемкина. Мыслимо ли было бить героев, отважно и единодушно защищавших свое отечество… прославившихся заграницей непоколебимой храбростью и великодушием» [1685]1685
  Муравьев-Апостол М.И.//Декабристы рассказывают… с. 107—108.


[Закрыть].

«Полковой командир Я.А. Потемкин отличался от всех прочих бескорыстием, справедливостью и вежливостью в обхождении с офицерами и с солдатами; стан его был примечательный, одевался он, как кокетка. Общество офицеров было самое образованное и строго держалось правил чести и нравственности. Солдаты семеновские отличались не одной наружностью, не только образцовой выправкой и ружейными приемами: но они жили гораздо лучше солдат других полков, потому что большая часть из них были отличные башмачники, султанщики и обогащали свою артельную казну» [1686]1686
  Розен А.Е.Записки декабриста. с. 73—74.


[Закрыть].

В новых условиях командиром в Семеновский полк определили «армейского служаку, строгого исполнителя своих обязанностей, Федора Ефимовича Шварца [1687]1687
  Шварц Фёдор Ефимович(ум. после 1867) – генерал-лейтенант (1844). Участвовал в кампании 1808 года и в Отечественной войне 1812 года. В 1820 году назначен командиром лейб-гвардии Семеновского полка. После «Семеновской истории» предан военному суду. В уважение прежней долговременной и усердной службы был избавлен от смертной казни и отставлен от службы. Несмотря на этот приговор, в скором времени опять был определен на службу и произведен в 1828 году в генерал-майоры. Участвовал в кампаниях против кавказских горцев и состоял с 1837 года командиром 3-й бригады Грузинских линейных батальонов. В 1838 году вторично отставлен от службы с тем, чтобы впредь в оную не определять, но ненадолго. С 1840 года – командир 3-й бригады Грузинских линейных батальонов, в 1844 году – начальник Лезгинского отряда, начальник Джаробелоконского военного округа и всей Лезгинской кордонной линии. С 1848 года – командир 19-й пехотной дивизии, но в 1850 году за злоупотребление властью, жестокое наказание и истязание нижних чинов исключен из службы с воспрещением въезда в обе столицы. Только в 1857 году Шварцу разрешен въезд в Санкт-Петербург, а в 1867 году ему назначена пенсия.


[Закрыть]. Этот несчастный выбор был причиной всей беды» [1688]1688
  Греч Н.И.Записки о моей жизни. с. 271.


[Закрыть].

«Полковник Шварц – суровый, жесткий человек, которого Потемкин не любил до того, что при сдаче полка старался не обращаться к нему, а прощаясь с офицерами полка, не обратил внимания на Шварца, стоявшего в стороне» [1689]1689
  Павлов-Сильванский Н.И.Потемкин // Русский биографический словарь. СПб., 1905. с. 686.


[Закрыть].

«Офицеры говорили между собой, но так, чтобы некоторые нижние чины могли слышать: "Шварц может командовать скотами, а не людьми". К тому же, как Шварц хотел, чтобы к приезду государя представить полк во всей исправности, то и стал беспрестанно учить без отдыха» [1690]1690
  Отрывки из записок Л.Н. Энгельгардта. с. 149.


[Закрыть].

«По званию моему директора полковых училищ, я познакомился со Шварцем и нашел в нем доброго, простого православного человека, в котором не было и тени немца. Он видел свое ложное положение, горевал о нем, предчувствовал беду и говорил о том, не зная, как вывернуться. Презрение к нему офицеров, неуважение и дерзость солдат доходили до высшей степени» [1691]1691
  Греч Н.И.Записки о моей жизни. с. 272.


[Закрыть].

«Молодые полковые командиры, действуя в духе великих князей, лезли из кожи, чтобы им угодить, и, таким образом, мало-помалу довели до того, что большое число офицеров стало переходить в армию» [1692]1692
  Лорер Н.И.Записки декабриста. с. 50.


[Закрыть].

В России почти все идет «с головы»: государь требует, царедворцы разбиваются в лепешку, чтобы выполнить, но чем дальше от престола, тем меньше служебного рвения, и все постепенно сходит «на нет»…

«Шварц принялся за наш полк по своему соображению. Узнав, что в нем уничтожены телесные наказания, сначала он к ним не прибегал, как было впоследствии; но, недовольный учением, обращал одну шеренгу лицом к другой и заставлял солдат плевать в лицо друг другу; утроил учение; сверх того, из всех 12 рот поочередно ежедневно требовал к себе по 10 человек и учил их для своего развлечения у себя в зале, разнообразя истязания: их заставляли неподвижно стоять по целым часам, ноги связывали в лубки, кололи вилками и пр. Кроме физических страданий и изнурения он разорял их, не отпуская на работы. Между тем беспрестанная чистка стоила солдату денег, это отзывалось на их пище, и все в совокупности породило болезни и смертность» [1693]1693
  Муравьев-Апостол М.И. //Мемуары декабристов. Южное общество. с. 182.


[Закрыть].

«В прежнее время генерал-адъютанта Потемкина были заведены кровати у нижних чинов; почти каждый из них имел по самовару – признак довольства у солдатика; всё это очень не нравилось новому полковому командиру. Нары снова были введены в полку; обращение сделалось невыносимо» [1694]1694
  Лорер Н.И.Записки декабриста. с. 51.


[Закрыть].

«Между офицерами обнаружилось неудовольствие; чем строже учил полковой командир, тем снисходительнее и вежливее учили ротные командиры; неудовольствие офицеров перешло к солдатам. Ротой его величества командовал капитан Кошкарев, ожидавший со всяким днем производства в полковники, и оттого не вникал с должным вниманием в свою обязанность и тем увеличил неудовольствие солдат» [1695]1695
  Розен А.Е.Записки декабриста. с. 74.


[Закрыть].

«Наша 1-я гренадерская рота, во всех отношениях образцовая, считалась главой полка. Она состояла из отборнейших старых, заслуженных солдат, покрытых боевыми ранами, пользовавшихся привилегиями и лично известных Александру. Эти почтенные ветераны после вечерней переклички [16 октября] через своего ротного фельдфебеля просили своего ротного начальника капитана Николая Ивановича Кошкарева пожаловать в роту. Они объявили ему, что у них нет более ни сил, ни средств служить под начальством Шварца, поэтому они просят принять их жалобу…» [1696]1696
  Муравьев-Апостол М.И. //Мемуары декабристов. Южное общество. с. 182.


[Закрыть]

Капитан Кошкарев из роты отправился прямо к батальонному, а потом к полковому командиру. Не застав дома полковника Вадковского, Кошкарев оставил у него краткую записку о случившемся. Полковник же Шварц, выслушав словесное донесение, ограничился формальной фразой: «Наблюдать за порядком и ожидать утром дальнейших приказаний»… На следующий день, в 7 часов утра, Вадковский прибыл в роту его величества, приказал людям собраться, но вместо строгого разбора дела стал доказывать им важность вины их.

После 11 часов в полк прибыли бригадный командир великий князь Михаил Павлович и начальник штаба Гвардейского корпуса генерал Бенкендорф. Вместо того чтобы как-то понять происходящее, они традиционно стали требовать «выдать зачинщиков». Не выдали, а потому под предлогом встречи с корпусным командиром «государеву роту» завели в полковой манеж, арестовали, окружив павловцами, и вечером отконвоировали в Петропавловскую крепость. Тогда полк, взбудораженный известием «Государева рота погибает!» самочинно вышел на плац.

«Первый приехавший, Закревский [1697]1697
  Закревский Арсений Андреевич, граф(1783—1865) – дежурный генерал Главного штаба; генерал от инфантерии; министр внутренних дел (1828—1831); московский генерал-губернатор (1848—1859).


[Закрыть], сказал им, «что ему стыдно смотреть на них!».

– А нам, – отвечал вперед выступивший старый гренадер, на котором было пятнадцать ран, – ни на кого смотреть не стыдно!» [1698]1698
  Афанасьев А.И.Возмущение старого лейб-гвардии Семеновского полка. 1820 // Русская старина. 1871. т. 4. № 9. с. 539.


[Закрыть]

«Мы не бунтовщики, мы умрем за государя и за офицеров, но не хотим Шварца, ибо он – мучитель и действует вопреки повелениям государя» [1699]1699
  Тургенев А.И.Политическая проза. М., 1989. с. 187.


[Закрыть].

В 4 часа утра генерал Васильчиков сам поехал к генерал-губернатору… и просил вступиться в это дело и поговорить с солдатами, сказав: «Солдаты вас любят, и, кроме вас, некому нам помочь». Граф тотчас поехал в полк и, войдя на площадь, обратился к солдатам: «Что это, братцы, так ли я вас привык видеть – в толпе и непослушании?» Нет сомнения, что если бы можно было заранее предвидеть приезд графа, то старший из присутствовавших на площади офицеров, произнеся магическое слово «смирно!», унял бы говор, тем более что люди сами желали слышать слова его и восстановили бы тишину. Но граф подъезжал к отдельным кучкам в темноте. Когда он говорил на одном месте площади, на другом, где не знали о его приезде, за общим говором нельзя было слышать слов его. На увещевания графа солдаты, снимая фуражки, отвечали, что они готовы перенести всякие наказания, какие угодно будет начальству на них наложить, но терпеть притеснений полковника Шварца не в состоянии, равно не могут построиться, потому что за нахождением роты его величества под арестом не к кому пристроиться.

Так сказано в полковой истории, но вот что сам Михаил Андреевич писал графу Аракчееву: «Вся площадь наполнена была солдатами. Люди все вообще были в шинелях и фуражках и без ружей. Многие тотчас меня окружили, но без шуму и с должным почтением, и на вопрос, почему они решились выйти из правил службы, отвечали пространным объяснением о жестоких обидах и притеснениях со стороны полковника Шварца. Выслушав некоторых, я советовал им быть спокойными и с полной доверенностью положиться на попечительность и справедливость начальства. На сие многие объявили, что они разойдутся, и я уехал» [1700]1700
  Дубровин Н.Ф.Письма главнейших деятелей… с. 258—259.


[Закрыть].

Так ли поступал генерал в лучшие свои годы, когда, рискуя жизнью, увлекал за собой солдат в бою? А тут – ему «объявили», он поверил, успокоился, уехал…

«Все потеряли голову, особенно ввиду отсутствия государя, и если внимательно прочесть письма И.В. Васильчикова и графа Милорадовича, их донесения официальные, а также и частные письма, то легко убедиться, что начальство было не на высоте своего призвания» [1701]1701
  Николай Михайлович, вел. кн.Император Александр I. с. 254.


[Закрыть].

В казармы никто не вернулся – полк принял решение идти вслед за государевой ротой в крепость. Поручик лейб-гвардии Финляндского полка Розен [1702]1702
  Розен Андрей Евгеньевич, барон(1799—1884)– декабрист. В конце 1825 года вступил в Северное общество, примыкал к республиканскому крылу, участвовал в подготовке восстания. 14 декабря 1825 года остановил на Исаакиевском мосту лейб-гвардии Финляндский полк, вызванный Николаем I для подавления восстания. Приговорен к 10 годам каторги (срок сокращен до 6 лет), которую отбывал в Нерчинских рудниках, с 1832 года – на поселении. В 1837 году определен рядовым на Кавказ. С 1839 года, уволенный по болезни с военной службы, жил в Эстляндской губернии под надзором полиции; с 1855-го – в Харьковской губернии, где участвовал в проведении Крестьянской реформы 1861 года. В течение 6 лет был мировым посредником. Оставил воспоминания и ряд статей о декабристах.


[Закрыть]писал: «Вбежал ко мне посыльный из казарм: „Ваше благородие! Извольте спешить, полк собирается на набережной“. Прибегаю к сборному месту – солдатам раздавали боевые патроны… Мы двинулись по команде, солдаты перекрестились, пошли по Гороховой улице, повернули в Малую Морскую и увидели, что Конногвардейский полк под начальством красавца А.Ф. Орлова с обнаженными палашами конвоирует семеновцев по Невскому проспекту. Наше назначение было также провожать Семеновский полк до Петропавловской крепости, но как полк шел не сопротивляясь и без оружия, то принятая предосторожность оказалась лишней и мы воротились в казармы наши. С этого дня боевые патроны не оставались на руках каптенармусов или в ротном цейхгаузе; за исключением пяти патронов из шестидесяти на каждого солдата все остальное сохранялось уже в полковом цейхгаузе» [1703]1703
  Розен А.Е.Записки декабриста. с. 73.


[Закрыть].

Утром 19 октября в крепость прибыл граф Милорадович с командующим корпусом, пригласив также идти с собой дежурного генерала Закревского, в котором «накануне с удовольствием заметил особливое умение обходиться с солдатами.

«Граф Милорадович, увидя лейб-гренадеров у крепости, отослал их назад. В крепости с Закревским вместе пошел по казематам, куда солдаты размещены были, и зачали им говорить об их ошибке, но не так, как с бунтовщиками; уговаривали их к повиновению, и граф обещал им ходатайствовать за них у государя, снял от них часовых и поручил им самим смотреть за собой, объявив токмо, что они арестанты. – "Слушаем, ваше сиятельство, будем смотреть сами за собой, и ослушников не будет". – И в самом деле, никто за дверь не выглянул» [1704]1704
  Частное письмо из Петербурга в Тульчин о Семеновском возмущении 1820 года // Русский архив. 1868. с. 1824.


[Закрыть].

Вскоре уже Милорадович докладывал графу Аракчееву:

«Генералом Васильчиковым решено теперь отправить весь Семеновский полк по разным соседственным крепостям без ружей, но в виде команд с офицерами, которые, как оказалось, все нисколько не участвовали в предприятии солдат. Я со своей стороны нашел меру сию по обстоятельствам приличной, ибо оная сохраняет честь полка» [1705]1705
  Дубровин Н.Ф.Письма главнейших деятелей… с. 259—260.


[Закрыть].