Текст книги "Аргонавты вселенной"

Автор книги: Александр Ярославский

Вместо эпиграфа

Затрещиной судьбы перепонку —

– Космическому поводырю

Миру, болезненному ребенку

Я эти строчки дарю.

Сердцем стреляйте метко,

На – взвод – пулеметы любви!

Мир, исцарапанный детка,

Ласку в гости зови.

Может у всех подножий

– Взлетности семена!

Бунт еще весь не прожит,

Радость еще вольна.

Автор.

I.

 
Синей небесной угрозе
Нашу ли мощь расплескать?
Завтра весь мир заморозят
– Анабиоза войска.
 
 
Холода львиная доза
Избавит от глупых задир,
Челюсти Анабиоза
Завтра захлопнут мир.
 

II.

 
Так как же быть, когда слепое стадо,
Как глины ком, мешает мир взнести,
Ужель убить его и в тьму отбросить надо —
Чтоб смог весь мир истомно расцвести?!..
 
 
Нет, мы не можем в тьму
Человечью гурьбу – коленом!
Вовек не понять никому,
Что дано совершить на земле нам!
 
 
Каждый живущий свят,
Если даже он глуп бесконечно, —
На жизнь выдает мандат —
Вольнолюбивая вечность.
 
 
Но нам мешают все,
И в дней бегущих смене —
Не только короли огаженной земли
Но даже ты, безумец мудрый, – Ленин!
 
 
Как можем завтра мы Начать величье строить,
На тушах государств, религий и церквей,
– Когда изъязвлены мещанства серым гноем
Сердца тупых и загнанных людей?!
 
 
И если мы начнем – безликая громада,
За темными бессмысленно взметясь,
Уткнется рылом в мировую грязь —
И скажет нам озлобленно: – не надо!
 

III.

 
И, вот, затем, чтоб никого не убить, —
Заморозим весь мир в государств буржуазной казарме,
Это – проще и легче, чем в кровавый комок превратить
Десятки и сотни живых человеческих армий.
 
 
Дружеская рука Анабиоза
Великолепна в гуманитарной роли!
Из сердца человечества занозы
Вынимается легко и без боли.
 

IV.

 
Эй, бессмертья дети,
Приходите на помощь к нам!
Мы, операторы столетий, —
– Подобны вселенским врачам.
 
 
От Нью-Йорка до Петербурга —
– Величья единый мост,
Осторожная рука хирурга
 Срежет кровавый нарост.
 

V.

 
Мы взываем ко всем векам.
– Выходите на помощь к нам!
Просыпайтесь, – Сократы, Эвклиды!
Ты, Спиноза, проклявший Талмуд!
Раздвигайтесь скорей, пирамиды,
Пусть Египтяне к нам придут!
 
 
Человечьих спасителей секта
Зовет бодрей и звончей:
Эй, к нам, на помощь! – все, кто
Когда-нибудь любил людей!
 
 
В сердце веселая вольность.
Мы ведь строим весь мир, а не храм,
К нам, о строитель Сольнес
И ты, о строитель Хирам!
 
 
Близок всем наших радостей берег,
Всем ногам наших новей – торцы,
Пусть из Африк, Австралий, Америк
Собираются к нам мудрецы.
 
 
Опьянительно мощи убранство,
Вот, смотрите, – не сказка, не бред
На земле, вне времен и пространства
Заседает мудрейших Совет.
 
 
Наш порыв уничтожить дремоте ль,
Если мощью наш мозг напоен?
Вот, смотрите – Платон, Аристотель,
Вместе с ними и ты, Эдиссон!
 
 
Что же верить нелепым молитвам
Если буен безумья пример,
Если рядом Шекспир и Уитмен
Если с ними прозревший Гомер.
 
 
Одурманенный мир отдыхает
В колыбели космических льдов,
Человечества судьбы решает —
Гениальный Совет мудрецов.
 

VI.

 
Вот легкий ход воздушной лодки
Меня несет над миром льда;
Мотора стуки звонко-четки
Вонзаясь в прошлого года.
 
 
Вот горизонт полетом снижен
Величьем мощи взор дарю;
Легко скользнувши над Парижем,
Я над Москвой уже парю.
 
 
Как ты далек, о день вчерашний!
Мещанства злобу разделя,
Моя ладья летит на башни
Оледеневшего Кремля.
 
 
Сейчас мне лет не нужен скорый,
Гляжу в лицо векам седым.
Я замедляю пульс мотора
И медленно плыву над ним…
 

VII.

 
Вот она, эта грозная сила,
Что всегда устремлялась в века!
Рядом Красная Площадь застыла
И замерзли над ней облака…
 
 
Все во льду на стенах часовые,
И внизу, у Кремлевских ворот —
Все стоят неживые-живые
Точно пчелы разрушенных сот.
 
 
Эта жизнь, что недавно в присядку
Изузорила блажь трепака,
Ледяною холодной перчаткой
Остановлена сразу пока.
 
 
Без единого звука – Тверская,
Хоть прохожих на ней – рои,
И замерзшее солнце пускает
Ледяные лучи свои…
 
 
Заморожены толпы сразу,
И застыли странной гурьбой…
Хорошо ледяную проказу
Взвить над самой гениальной страной!
 
 
Не звучат и автобусов лаи
И моторов не крикнут гудки, —
На ходу замерзли трамваи,
Точно ранней зимой мотыльки…
 
 
Покупателей ждут магазины, —
Где приказчик за стойкой застыл,
И на выставку манят витрины
Там, где свет электрический лил…
 
 
Скрипнет дверь и войдет покупатель
Будет все, как в обычности дней,
Только холод завоеватель
Нити жизни зажал сильней.
 
 
Пролетаю не спешно бульвары
В сердце сразу – восторг и страх,
Вот замерзли вечерние пары
Обнявшись на бульварных скамьях…
 
 
Как интимны и лица, и позы,
О, любовь, цари и ликуй!
Ведь полезны и холода дозы,
Чтобы вечно продлить поцелуй!
 
 
Вот замерз на песочке ребенок,
Он замерз в интересной игре;
Ничего! Завтра снова так звонок
Будет смех твой на новой заре!
 
 
Нажимаю моторов педали,
Рычаги запели, звеня,
Точно выстрел, проносятся дали —
И Москва унеслась от меня.
 
 
Вот впиваю я пристально-зорко,
Мир желая упорно узнать —
Неподвижную гавань Нью-Йорка
Небоскребов взнесенную рать.
 
 
Здесь – Рокфеллеры, здесь – Эдиссоны,
Здесь – машины с прошлым седым, —
Этот город застывший и сонный —
– Будет завтра волшебно-иным.
 
 
Нет, рука государства не тронет
Больше звучных и солнечных стран,
Ты навеки замерз в Вашингтоне,
В «Белом Доме» – конгресс из мещан!
 
 
Мощь машин и турбин, звон железа
– Завтра будет опять грохотать,
Только больше не будут резать,
Голодать и детей убивать!
 
 
Не поверят безумной проказе
Те, что новую встретят зарю,
Пролетев над замерзшею Азьей
Я опять над Европой парю.
 
 
Власти льдов ты трагически отдан
По играющей прихоти дней,
О, гигантский закопченный Лондон
Вместе с царственной Темзой своей.
 
 
Дальше, дальше, скорее, скорее, —
Чтоб изведать целительный сплин,
Вот застыл вместе с узенькой Шпрее
Заглушенный, беззвучный Берлин…
 
 
Вот дома мирового Парижа,
Вот и Эйфеля к звездам стрела…
Вот все ниже, и ближе, и ближе,
Чтоб раздвинулась льдистая мгла.
 
 
Ах, величье всегда неизменно
Ты прекрасен сейчас и во льду
И тебя, о, веселая Сэна,
Я всегда неизменной найду!
 
 
Древний город затих ненадолго,
Будешь завтра звенеть веселей —
Ведь ужалила мука так колко,
Сердце слабых и жалких людей!
 
 
Чтобы жизнь человечью исправить
Чтобы стал новорожденным мир, —
Мы задумали жизнь обезглавить
Гильотиною льдистых секир.
 

VIII.

 
Землю – на плаху холода!
Анабиоз – на бой!
Мир засмеется молодо
Завтра над нашей рукой!
 
 
На эшафоты– льдинами
Царства и города!
Наших мозгов гильотинами
Жизни прервем провода!
 
 
Техники мудрой сноровки
Близки к безумнейшей цели —
Пять минут остановки
Жизненной карусели!
 
 
Много грязи излишка
Род не выносит рабий,
Да, нам нужна передышка,
Только в планетном масштабе!
 
 
Между Жизнью и Смертью —
Вклинем тяжелый воз,
Дверь открывает третью
Миру – Анабиоз.
 
 
Глухо закрыты все двери,
Свершенье – только теперь!
Вот, еще раз проверим,
И выпустим мир в эту дверь.
 

IX.

 
И вот по всей земле, войска Биокосмистов
Свершают вольный труд, по воле мудрецов, —
И времени звончей блестящее монисто —
И радости готов бунтующий улов!
 
 
Вот корабли плывут из стран буржуазии,
Чтоб хлебом накормить голодную страну
И вот лицо замученной России
Склоняется к тяжелому зерну…
 
 
Пока замерз весь мир, у сытых стран излишки
Распределяет всюду наша рать,
Как слет орлов на синей неба вышке,
Мог мозг мудрейших землю озирать.
 
 
Рабочих часть и юных инженеров
Освобождаем мы из льда оков,
И вместе с ними наша крепнет вера
Что мир исправленный на завтра будет нов.
 
 
Мы чистим землю всю науки мудрой шваброй,
Чтобы навек уйти от скучных мук
И тот, кто звонкий, радостный и храбрый
Тот – с нами, тот – наш друг!
 
 
Мы чиним разоренные жилища
И новые дворцы возводим без помех
Чтоб свет, вода, одежда, кров и пища
Отныне были – всюду и для всех!
 
 
Нам служит друг – великолепный радий
 Чья мощь всегда – любовно молода.
В Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке, в
Петрограде – Он оживляет наши провода!
 
 
Ряды машин мы строим тесным строем
В упор стихиям подставляем грудь,
И прошлое трудом упорным моем,
Чтоб сделать жизнь возможной как-нибудь.
 
 
Мы запасаем роскошь, хлеб и платье,
С таким расчетом, чтоб миллионы раз,
Когда его живущие расхватят
Оно б пилось зрачками жадных глаз.
 
 
Сложив итоги человечьей мощи,
Все достижения, какие лишь могли,
– Мы роскошью хотим земные рощи
Наполнить всем во всех концах земли!
 
 
Не признаем уступок, жутких пауз,
И праздничней работы нашей – нет,
Мы просто строим дни, как старый
Фауст – Здесь инженер, рабочий и поэт.
 

X.

 
Новой датой – истории анналы,
В дебри мира – творящим путем,
От морей – к океанам – каналы,
Руки рек, – мы, как жилы сплетем.
 
 
Холодильник – на жаркий экватор,
Отопленье – на полюс скорей!
Точно мудрый Эгейский сенатор
Мы крестьяне планетных полей!
 
 
Вдоль земли, как вода, – электроды,
И покорны приказам вождя,
На горах – регулятор погоды,
На полях – регулятор дождя!
 
 
Надоело давно краснобайство,
Нам не нужно больное – «вчера»,
Этот мир – просто наше хозяйство
И устроить его нам пора.
 
 
Пусть же спокойно-уютно
В городах всех Америк, Россий
Повинуется ежеминутно
Человеку упорство стихий.
 
 
В высь метнем бактереологов силы,
Чтоб спокойно дышать мы могли;
Больше нет ни единой бациллы
В атмосфере прекрасной земли!
 
 
Медик плачет и ноет сердито:
Медицина прощай и прости —
На земле все болезни убиты,
И спокойно здоровью цвести.
 
 
Сделав мелочь, забытую раньше,
– Чтобы путь был удобен и прост —
– На широком и скучном Ламанше
Водрузили завещанный мост.
 
 
Чтоб исправить и в прошлом обиды,
Чуть оттаяв ненужные льды, —
Мы приподняли грудь Атлантиды
Из холодного лона воды.
 
 
Вместо скуки кирпичного хлама,
Что рассыплется в желтенький прах —
Починили роскошнейший мрамор
На ее золотых площадях.
 
 
Пусть стоит весь с домами, с садами
Нами взятый у прошлого дней
Материк, позабытый веками
Пусть стоит, дожидаясь людей.
 
 
Пусть стоит он у нас на запасе
В ожиданьи веселых минут,
Надо ж всей человеческой расе
Расселиться в комфорт и уют!
 
 
Проложили тоннели сквозь горы,
Нарядили Сахару в цветы,
Осушили болотные поры
Для веселых лугов пестроты.
 
 
Силу злых ядовитых растений
Электрическим током точа
Вспухли нивы в химическом плене,
Чтоб погибла в полях саранча.
 
 
Состязаются химик и физик,
Инженер, архитектор, поэт,
Чтобы миру в пленительной ризе —
Не сказали б ненужное – нет!
 
 
И могучий и гордый рабочий,
Мощью вольной мечты обуян,
Грудь земную машинами точит,
Выполняя прекраснейший план.
 
 
И когда вся работа готова
И когда, как игрушка, земля —
Просыпайтесь, живущие, снова, —
В городских площадях и полях!
 
 
Пейте все этот мир полной чашей,
Киньтесь пламенно жизни на грудь,
Это путь Революции Нашей,
Это – Биокосмический Путь!
 

XI.

 
Не кричите: насилье! насилье!
Не кричите: мы не хотим!
Мы и вам и себе добыли
То, что снилось векам золотым.
 
 
Напрасно в прошлом дали
Раздирала войны рука —
Усыпите тех, что мешали—
И работа станет легка.
 
 
Убить – это пошло и тупо,
Убить – это значит – пасть,
Мы же кинули в солнечный рупор
Человека безмерную власть!
 
 
Убить – не решить задачи —
И отделаться мраком и тьмой, —
Смерть всегда только это значит.
Нам же радостен мир земной!
 
 
И когда уже все готово —
Возвращаем мы к жизни всех, —
Для веселого ласк улова
Для потех, чтобы радость и смех!
 
 
Спасибо, рука Мороза!
Нами мир гениально расшит.
Любезности Анабиоза
Приносим привет от души!
 

XII.

 
Вот просыпаются города
Снова гулы фабрик и улиц
Снова жизнь цветет молода
Как солнечная яблоня в июле.
 
 
Снята минутная угроза —
Холод льдов рассеян, как дым,
Мгновенье – и регулятор Анабиоза
Возвращает движенье живым.
 
 
Разносится радость далече,
Для нея – атмосфера тесна,
Земля, как ребенок щебечет,
Уйдя из объятий сна.
 
 
Взметнула веселая Лада
Любви полнозвучный потир, —
И вот человечья громада
Опять занимает мир.
 
 
Как вены животного – кровью
Так жилы земли текут,
Человеческой ласковой новью
В припрыжку веселых минут.
 
 
Себе человечество дарит
Своих же мозгов торжество,
Сегодня – на земном шаре —
Голодного – ни одного!
 

XIII.

 
Бессмертье здесь, на земле
Удел человечий – отныне.
Кто может живому велеть
Растаять в хаоса пучине?
 
 
Смерть,
Долой,
В гроба!
 
 
Вместе с Богом и рухлядью прочей!
Сомкнут бестрепетный строй —
И тебя за горло, судьба —
Биолог, поэт и рабочий!!
 
 
Могучим титанам земли
Не нужен в свершеньях медлительный роздых
Планетные корабли
Готовы немедля лететь на далекие звезды.
 
 
Над миром надменно
Призыв зазвучал:
Моряк вселенной,
Отдай причал!
 
 
Не срежем победных волос мы
В шаганьи космических миль,
На Смерть! на Бога! на Космос!
На прошлого тусклую гниль!
 
 
У природы отнимем излишки
Даль пронижем Мечты иглой
Окончена передышка —
Человечество – снова в бой!
 

XIV.

 
Тех, кто хочет трусливо гнуться —
Эта мощь удивит и пронзит,
Вот – Биокосмическая Революция
Единственная, что в веках победит!
 
 
Хотите – не верьте иль верьте —
История решит этот спор,
Но мы, победители смерти
Открыли пред вами простор.
 
 
Может, те, что сразу устали
Увидя Российский Нэп,
Не знают, что брызнули дали —
Где вечности солнечный хлеб!
 
 
И может быть, кажется им
Что ушла Революция в могилу —
Может так, но ее воскресим
И сделаем солнечно-крылой!
 
 
Довольно же ждать у разломанных урн!
Идите же все без изъятья,
Мы всех призываем на солнечный штурм!
На штурм Вселенной, братья!
 
 
Пусть будет победен,
Пусть будет неистов
Наш клич над Вселенною пленной паря,
Грядет Революция Биокосмистов
За Красной Звездой Октября!
 

Приложения

Александр Ярославский
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ

 
На штурм вселенной, братья!
Нам звезды – корабли! —
Из солнц оденем платья
На плаху плеч земли!
Равняйтесь, легионы
На солнечном плацу! —
Швырнем лучей знамена
По космоса лицу! —
На абордаж планетный!
Штыком мозгов коли!
Земля – станок лафетный
И Солнцем в Солнце – пли!
В комет кривые ромбы
На мировом горбу,
Взорвем земные бомбы
У космоса на лбу!
Вперед! Осада Марса!.. —
Венера уж взята! —
Прыжок земного барса
Мирам не сосчитать!
Мы всюду! – всюду! – всюду!
И Космос нам, – как трек!
Пучин хаоса труду
Искомкал Человек! —
И гимн Биокосмистов
За млечные пути, —
Торжественно-неистов
Восторженно – летит!
И отвечает эхо
Стареющей звезде,
Что скрыто Время – веха, —
Что мы теперь – везде!
Мозги, как пасть, ощерьте! —
Наш Дух – безмерно прав Ты!
Мы лишь Убийцы Смерти, —
Бессмертья Аргонавты!!!
 

 
Мы оседлаем шар земной.
Взнуздаем солнце и планеты.
И будем радостью согреты
В пустыне мира ледяной!
Индус торжественный придет,
На горло белому наступит,
И варвар в смокинге умрет,
И смертью прошлое искупит.
Иных мечтательных культур
Придет пленительная эра.
И лучезарная Химера
Возникнет, как звезда Арктур!
Мы кинем пламенный сигнал
В просторов мировые дали
О том, что радость мы узнали!
О том, что полон наш бокал!
И, если ласковый ответ
Придет в лучах планетных радуг! —
Тогда поймем, что наша Радость
Оставила вселенский след!
И будут быстры корабли,
Что полетят от мира к миру,
В лучах межзвездного эфира
Гонцами легкими земли!…
И дальше радостным путем!
Путем планетных федераций!
В эпоху звездных пертурбаций
Мы дерзновенно перейдем!
Да здравствует Союз планет!
Ассоциация Вселенной! —
Да будет крепок неизменно
Любви и дружества обет!..
Алмазы вечности горят —
Забудем боль, и скорбь, и муку —
Тебе, Далекий Звездный Брат,
С земли протягиваю руку!
 

 
Изуродованные и сгоревшие от кровавого угара
Может пухом вам гноящиеся тернии.
Вот Председатель Земного Шара
Сдох в Нижегородской губернии.
Блещет ожерельями любовница афериста.
Смачно в Москве шантанной стерве,
А по телу единственного великого футуриста
Свеженькие ползали черви.
И не было в природе сногсшибательной бури
Пешеходили друг за другом день и ночь.
Обалделый и всклокоченный метался Митурич
И не мог, не умел помочь!
Пусть для смерти замесят покруче клецки
Пусть смерть пожирает тех, кто ей люб —
Вот за трупом поезд посылает Троцкий
И вагоны привозят догнивающий труп.
Живут и сдыхают двуногие убого
И только трупные лижут бока,
А живому ведь нужно было так немного —
Только хлеба и любви – жил пока.
Но только никто из живущих не охнет
Потому что им гений не нужен живой.
А когда покрутится, попишет и сдохнет,
Подымают кретины запоздалый вой
Великий Хлебников и те, что ушли,
Завещайте нам бессмертье в весеннем конверте!
Ведь мы великолепно гениально учли
Каждую ошибку «Барышни Смерти».
И нас не страшит могильная чара
Бьются солнечной юнью сердец ротаторы —
Мы не только Правительство земного шара,
Мы вселенной администраторы!
Видишь, Хлебников, юных орава
В солнечный набат!; в звездный трезвон! —
Да, мы «стали на глыбу захватного права»,
Себя и своих имен!
Вселенной захватчикам некогда нежиться
На пуховых перинах тоски —
Там, где дряхлое время чуть слышно забрезжится
Там – мы смерть загоняем в тиски!
И где город восстал твердоликий и каменный,
Уж победа близка молодым.
И тебя, наш соратник, истлевший, но пламенный
Мы для новых боев воскресим!
 

Евгения Ярославская-Маркон
«КЛЯНУСЬ ОТОМСТИТЬ СЛОВОМ И КРОВЬЮ…»

Об этой невероятной женщине мы знаем немного. Сохранилось несколько документов и свидетельств, относящихся к четырем месяцам, предшествовавшим приговору и казни, и мемуарная легенда – из вторых рук – о ее казни. Главное о себе она рассказала сама, в своих предсмертных записках.

Евгения Ярославская, дочь профессора-гебраиста И. Ю. Маркона, родилась в 1902 году в Москве (вскоре после ее рождения семья переехала в Петербург), окончила философский факультет Петроградского университета, в 1923 году вышла замуж за поэта Александра Ярославского. Читала антирелигиозные лекции. В 1926-м вместе с мужем выехала за границу, выступала с докладами о Советской России, публиковала статьи и фельетоны в эмигрантских газетах и журналах.

После возвращения в Советский Союз Александр Ярославский был арестован (в мае 1928 года), приговорен к пяти годам лагерей и отправлен на Соловки.

О своей жизни после ареста мужа – торговле газетами, бродяжничестве, о том, как от теоретических симпатий к уголовному миру она по идейным соображениям перешла к практическому воровству, о высылке сперва в Устюжну, а потом в Сибирь, о бегстве с места ссылки – Евгения Исааковна сама пишет достаточно подробно. Остается досказать совсем немногое.

Добравшись до Кеми, Евгения Ярославская немедленно стала готовить мужу побег из Соловецкого лагеря. За это 17 августа 1930 года была арестована; по совокупности, за собственный побег и за подготовку побега, приговорена к трем годам лагерей. Против Александра Ярославского также было открыто дело о попытке побега.

Отбывать наказание Евгению Ярославскую направили туда же, на Соловки, где она содержалась в женском штрафном изоляторе на Большом Заяцком острове. Тем временем Александру Ярославскому был вынесен приговор: расстрел.

Как правило, такие приказы зачитывались на всех лагпунктах и командировках Соловецкого лагеря. О первой реакции Евгении Исааковны на известие о судьбе мужа – см. публикуемое здесь обвинительное заключение; отметим лишь, что не вполне ясно, был ли он к этому моменту уже расстрелян (по некоторым данным, приговор был приведен в исполнение лишь 10 декабря 1930 года). Однако Ярославская восприняла сообщение о расстреле как свершившийся факт. Иначе она вряд ли повела бы себя так, как описано в документе, опасаясь усугубить участь Александра Борисовича. Об этом же говорит и попытка самоубийства сразу после зачтения приказа.

Почему именно в ноябре начальник Соловецкого лагеря Д. В. Успенский решил посетить штрафной изолятор на Большом Заяцком острове? Возможно, это была «плановая» поездка; но, зная из многочисленных источников о характере и привычках тогдашнего хозяина Соловков, мы не можем исключить, что помимо прочего ему было интересно посмотреть на жену приговоренного к смерти поэта. Если так, то его любопытство было вполне удовлетворено.

После «покушения» на Успенского Ярославскую перевели в карцер, где она, по-видимому, и оставалась до самого конца. Следствие закончилось в феврале 1931 года, но лишь 10 апреля дело было рассмотрено выездной сессией Коллегии ОГПУ. А приговор был приведен в исполнение спустя еще два с лишним месяца. 20 июня 1931 года Евгения Исааковна Ярославская-Маркон была расстреляна на Секирной горе. Успенский лично принял участие в казни.

В штрафном изоляторе она сначала выпускала рукописный листок «Газета Урканская правда», щедро используя в нем ненормативную лексику и уголовный жаргон, а затем в карцере начала писать автобиографию.

Текст «Моя автобиография» – тридцать девять страниц, исписанных плотным, убористым почерком, – публикуется по оригиналу, содержащемуся в архивно-следственном деле. При подготовке к публикации были сохранены основные особенности авторской орфографии и пунктуации, которые, на наш взгляд, придают рассказу дополнительную яркость и индивидуальность.

Формально это действительно процессуальный документ, автобиография подследственной Е. И. Ярославской-Маркон, и именно в этом качестве данный текст приобщен к следственному делу. Фактически же «Моя автобиография» представляет собой развернутые записки мемуарного характера. Мы полагаем, Евгения Исааковна ясно осознавала, что записки эти – предсмертные.

Сегодня, спустя три четверти столетия, нам представляется важным дать ей сказать «последнее слово», которого она была лишена и во время суда и перед казнью.

Ирина Флиге