Текст книги "Аргонавты вселенной"

Автор книги: Александр Ярославский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 11
Кладбище бессмертных

Горянский, Елена и Мукс остановились на последней площадке.

Кукареканье петуха доносилось уже почти из-под сводов пещеры; они не нашли его на прежнем месте на площадке: он, очевидно, в своих прыжках увлек за собой футляр, к которому был привязан.

И если бы не его бодрое земное «кукареку», то можно было бы подумать, что с петухом что-нибудь случилось.

Горянский, смеясь, отправил за ним Мукса. Тот отправился, прыгая, как блоха, с электрическим фонариком…

Минуту Горянский провожал глазами прыгающего светлячка, потом обернулся: с Еленой происходило что-то странное; – он поднял свой фонарик (у него их было несколько про запас) и осветил ей лицо; невзирая на широко раскрытые глаза, оно было как у спящей…

Оно просвечивало, как будто изнутри его освещали…

– «Идем!» – сказала она, протягивая вперед руку.

– «Куда?» – спросил ошеломленный и немного испуган-нный Горянский, решивший, что у нее снова галлюцинация.

– «Не знаю – меня зовут!.. Идем!..» – и она пошла куда-то. Огорченный Горянский следовал за ней.

Елена шла твердо и уверенно, как по давно знакомой дороге, вглядываясь широко раскрытыми глазами во тьму. Она дышала ровно и спокойно, как во сне, и не говорила больше ни слова.

Они подошли к самому краю площадки; перед ними была стена из гладких плит; влево был обрыв.

Горянский приподнял свой фонарик и сделал шаг к Елене: он боялся, чтобы она не подошла слишком близко к обрыву. Но его опасения были напрасны: легко и уверенно пододвинулась она вплотную к стене.

Дальше произошло нечто, опрокинувшее все соображения Горянского: свободно, с той же странной механичностью, которая отличала теперь все движения Елены, она приложила палец к стене в трех разных местах (ни она, ни Горянский потом никак не могли отыскать этих трех точек); капитальная толстая стена, в несколько сот саженей протяжением, бесшумно взвилась вверх, как занавес в театре.

Открылся проход, залитый ослепительным сверкающим светом.

В одно мгновение стало светло, как днем. Свет залил площадку и каменные ступени; в отдалении явственно виден был Мукс, бегущий с петухом…

Елена вошла в сверкающий проход. Не верящий своим глазам Горянский пошел за ней. – Как только он вошел, Елена опять деловито поднесла руку к трем разным местам стены.

Грандиозная стена так же бесшумно опустилась.

Елена по-прежнему молча двинулась вперед…

По обоим сторонам вздымались колонны, такие же прозрачные, как стена в темно-зеленом зале.

Прямо перед вошедшими вздымалась лестница, тоже вся прозрачная, как бы сделанная из хрусталя.

Елена пошла вниз по стеклянным ступеням. Горянский вслед за ней опускался все ниже и ниже…

Прозрачных колонн по обоим сторонам лестницы уже не было; – по бокам ее возвышались две колоссальных, прозрачных стены, вплоть до самого потолка, тоже прозрачного.

Все внутри опускавшегося вниз стеклянного коридора было залито таким же светом, неизвестно откуда исходившим, но только еще более ярким и ослепительным.

Елена по-прежнему опускалась вниз. Горянский следовал за ней…

– Ниже и ниже, – они прошли уже более тысячи ступеней…

Горянский начинал уставать.

А Елена шла по-прежнему бодро, казалось, не чувствуя ни малейшей усталости. Она дышала равномерно и спокойно и на ходу, казалось, спала…

Горянский с естественным любопытством вглядывался в глубь стеклянных прозрачных стен. Ему начинало казаться, что что-то похожее на гигантские соты или на ряд саркофагов, поставленных друг на друга, возвышалось за этими стенами.

Опустившись еще ниже, Елена остановилась на небольшой площадке перед маленьким возвышением, сделанным, на взгляд Горянского, из темно-розового гранита.

На вопросы, задаваемые Горянским, Елена по-прежнему не отвечала… Она нагнулась и протянула руку к одному из стеклянных овалов, похожих на два больших стеклянных яйца, по бокам розового возвышения. Стеклянный верх приподнялся и опустился так быстро, что Горянский не успел ничего рассмотреть, – только заметил голубоватое сверкание, как бы вырвавшееся из стеклянной крышки.

Елена держала в руках такое же яйцо, только в миниатюре, и протягивала его мужу механически, безразлично. Он взял.

Верхняя половина открылась, – Горянский не мог поверить, он ущипнул себя до боли, чтобы убедиться не галлюцинация ли все это, – там был радий, – более ста грамов радия! Столько радия не было, пожалуй, на всей земле! – Тот радий, который он искал, который был ему нужен, как воздух!..

И он получил его из рук Елены каким-то невозможным, сказочным образом, в обстановке, похожей на страницы из «Тысячи и одной ночи»… Какая странная история!..

Или, может быть, оккультисты правы, и нереальное, сверхчувственное существует?

Елена стоит неподвижно и спокойно…

Вдруг она приподымает руку, как бы желая обратить внимание Горянского.

Изумление его превосходит всякие границы: русские буквы!..

Да, самые обыкновенные русские буквы, отливая золотом, появляются на темно-розовом граните:

«Не бойся, я – не дух, не призрак!..»

Золотые буквы дрожат, переливаясь на граните.

– «Я такой же живой, мыслящий, радующийся, как и ты!..

– Только я старше тебя, намного старше: ведь мне уже более десяти тысяч лет!

– Я говорю с тобой с отдаленнейшего мира, название которого все равно ничего тебе не скажет, так как ваши астрономы лишь через много столетий его узнают.

– Я говорю с тобой и помогаю тебе, потому что мы с тобой – одно, ибо любовь и мыслящее начало действительно едины во вселенной.

– Но мы ушли неизмеримо, неисчислимо вперед, по сравнению с вами, земные братья: – ты прилетел сюда с помощью радия, овладев тем, к чему не пришли еще другие земляне, и ты, действительно, гениален, ибо пока это – высшее проявление творчества на земле.

– Но взгляни:»

Яйцевидные крышки по обоим сторонам распахнулись; голубое сверкание наполнило воздух…

– «Смотри, – писали чудесные буквы, – ты можешь здесь видеть радий пудами… – Крышки захлопнулись.

– Я могу делать радий по прихоти, по капризу, так же, как ты научился только что делать золото, но это совершенно неважно! – есть иные силы, – неисчислимое количество сил, часть которых и вы когда-нибудь узнаете, – которые неизмеримо могущественнее радия; все они – проявление единой мировой силы, которую знаем мы.

– С помощью этой силы я разговариваю сейчас с тобой на расстоянии, которое в сотни миллионов лет пробегает свет, – для вас величайшая скорость во вселенной.

– С помощью этой силы я спас тебя и остановил твою ракету, когда она падала на солнце.

– Мы овладели этой силой вполне, как вы овладели рычагом и паром…

– Да, мы могущественны!..

– Эти ничтожные жалкие явления, что так поражают тебя, для меня – только легкая простая игра. Но когда-нибудь и вы будете играть так же, ибо во вселенной процветают и ценятся великие игры.

– Планеты не живут отдельною жизнью – все они связаны между собою величественнейшею силой тяготения, сущность которой долго еще будет непонятна вам.

– Кроме того, свет постоянно течет между ними, как кровь в организме.

– Движение света – поистине кровообращение вселенной; тела планет обмениваются лучами как поцелуями… Тончайшие неуловимые былинки – зародыши жизни и бактерии – переносятся световыми лучами в силу лучевого давления с одной планеты на другую – планеты оплодотворяют друг друга.

У вас есть индийская легенда, что рис и пшеница упали с неба, – это верно: не только рис и пшеницу, но многомного других подарков вы получили с других планет, но больше всего вы получили от нашей луны, как ближайшего к вам планетного островка.

– Из одной массы создались луна и земля, только мы раньше оторвались от раскаленной газовой массы, и луна раньше формировалась и охладела; у нас были уже разумные существа и цивилизация, когда раскаленная молодая земля была еще маленьким солнцем.

– Под двумя солнцами расцветала наша культура, и величие и мощь ее возросли.

– Ваши ученые напрасно ищут промежуточного звена между обезьянами и людьми, ибо иное, совсем иное происхождение человека…

– Аоантроп и питекантроп, найденные вашими исследователями, действительно существовали, но они – результат смешанных браков. Братья – мы с тобой по плоти и мысли, как и сестры создавшие нас планеты!..

– Как только начала остывать земля, как только первые материки и океаны очертили края на земном диске, – сейчас же явились смельчаки, которые на аппаратах, подобных твоей ракете, и на других, – устройство которых тебе непонятно, – отправились туда.

– Наша культура уже тогда была высока, – выше вашей теперешней земной, и над первобытными океанами земли реяли лунные аэропланы; ихтиозавр и птеродактиль падали от электрических ружей лунных пришельцев…

– Слишком тяжела даже и для наших исследователей, – не в силу даже и для них была борьба со стихией, юной и мощной… И много погибало их, особенно от земных бактерий…

Но снова и снова летели аппараты с луны на землю и, наконец, на первобытном материке утвердились пришельцы; земля стала как бы колонией луны. Этому способствовало еще и то, что и у нас в те отдаленные времена господствовало насилие.

Наша культура была молода, беззаботна и детски-жес-тока, но убийство все же было нам противно, – и вот побежденных в борьбе, кого вы называете преступниками, – стали отправлять на землю, лишив их возможности возвращаться обратно. Они соединились со смельчаками, уже бывшими там, и это была первая разумная жизнь и первая цивилизация на земле…

– Неоднократно она погибала от страшных первобытных бурь, потопов и землетрясений, но луна выбрасывала новых осужденных, и культура эта возобновлялась.

– Ваша легенда об Адаме не лишена основания: действительно, когда появилась человекообразная обезьяна, близкая к питекантропу, краснокожий полузверь, получеловек, – на земле уже были цивилизованные лунные выходцы.

– Так развивались параллельно и рядом две совершенно разные породы.

– Сообщение с луной прекратилось; наша культура стала благороднее и мягче; насилие прекратилось; перед жителями луны развертывались перспективы более великие и более интересные, чем земля.

– О ней стали забывать. Население колонии, не имевшее связей с родной планетой несколько столетий, стало дичать. Начались смешанные браки, результатом которых и было создание более высокой земной породы.

– Редкие экспедиции с луны были и позже.

– Миф перуанцев о нежном бледном боге Гветцале, скандинавские сказания и саги о светлолицем Бальдуре, китайские мифы о прилетающих с луны драконах есть воспоминания о них.

– Почти везде и всюду высокоцивилизованные пришельцы становятся во главе. Они порождают древние культуры.

– Почти одновременно в Атлантиде, Китае и Египте появляется пар, аэроплан и электричество. Их тогдашние цивилизации почти равняются теперешней вашей, но носили более изолированный характер.

– Ваша легенда о божественном происхождении власти относится к этой эпохе. Титулы фараона и богдыхана – «сын неба» тогда понимались буквально, ибо и они и их ближайшие помощники были, действительно, неземного (лунного) происхождения, и они сами и все окружающие еще помнили об этом…

– Так появились ваши первые большие цивилизации, все не земного, а лунного происхождения.

– Они разрушались в силу смешанных браков, понижавших уровень и способности лунных выходцев, являвшихся мозгом всех этих цивилизаций, а с другой стороны – из-за отчужденности…

– Страна Кеми (Египет) пала под ударами полудиких земных племен; Атлантида погибла под волнами океана – спаслись лишь немногие, основавшие в Америке цивилизацию Перу и Мексики, погибшую много после от насилия Кортеса; Китай омертвел и одичал в своей отчужденности; индийская цивилизация тоже ушла в себя, оградившись от всего остального мира.

– Так вырождались и вымирали остатки благородной лунной расы, но часть их, бывшая в Европе, у берегов Эгейского моря, создавшая миф о богах и героях древней Эллады, положила начало вашей теперешней культуре. Но эти остатки лунных племен за время борьбы и скитаний много утратили и потеряли. Им пришлось начинать сызнова…

– Постепенно, смешавшись окончательно с земными народами, они совершенно забыли о своем происхождении…

– Так, на протяжении веков, после долгих перепитий, которые тебе, вероятно, известны, появилась и ваша современная европейская цивилизация с ее техникой и культурой, которая, как ты теперь видишь, тоже не земного, а лунного происхождения.

– Две расы у вас на земле: одна – простая, грубая, земная рождается, живет и умирает, вся погруженная в повседневную заботу, думающая только о ней; но смутное воспоминание о родной планете еще сохранилось – у другой; оно заставляет засматриваться на звезды, оно толкает на сладкое безумье, оно начертало гордую надпись римлян: «Sic itur ad astra», гласящую, что путь культуры ведет к звездам, – это она привела тебя сюда!

– Привет же тебе на луне, брат мой, ибо, воистину, мы с тобой одного и того же лунного племени!»

Горянский невольно склонился перед дрожащими золотыми буквами.

– «Не удивляйся, что я пишу здесь на твоем родном языке: корень языков один для всей нашей планетной системы, и наш лунный язык, которого ты, конечно, не поймешь, – все же близок к земному санскриту.

– Я пишу мысли на этом камне, облекая их буквами понятного тебе языка, – пользуясь энергией, неизмеримо быстрейшей света, подобной тяготению, – еще неизвестной вам на земле. Я сообщаюсь с тобой из дальнейших пространств, так как мы давно живем во вселенной, и на луне никого нет сейчас, кроме тебя и твоих спутников.

– На более многоцветных, на более прекрасных планетах живем мы сейчас – кочующие странники вселенной.

– Луна служит нам лишь складочным пунктом космической гавани, – временным кладбищем для тех из нас (мы ведь давно победили старость и смерть), кто захочет отдохнуть ненадолго от жизни, устав от бессмертия, чтобы снова воскреснуть в грядущем; ты можешь видеть их, – усыпленных по их же желанию, – в гигантских сотах за прозрачными стенами перед тобой.

– Когда-нибудь, брат мой, и вы победите старость, смерть, пространство и время, и будете на самоцветных играющих планетах-солнцах вместе с нами, ибо вы тоже – граждане вселенной!

– Ты первый начал победу над межпланетным пространством, ты первый прилетел к нам; возвращайся на землю, пусть за тобой кинутся сотни новых ракет, сотни новых космических кораблей к первой для вас станции в пространстве – луне, и дальше к звездам и солнцам, на необозримые просторы вселенной; – знайте, – нет у вас врагов, кроме смерти, пространства и времени, и, победив их, вы организуете любовь. Торжествуйте же над природой всегда и везде! В океане вселенной мы ожидаем вас! Прощай, брат мой! Привет земле!»

Еще мгновенье дрожали золотистые буквы на граните и пропали бесследно, точно вошли в камень…

Елена ушла обратно, все с такими же широко раскрытыми глазами, по-прежнему безмолвно.

За нею шел еще не пришедший в себя от недоумения Горянский, сжимая в руке радий, и думал о том, что в двух шагах от него, за прозрачной стеной, в величественном покое лежат опущенные в саркофаги жители вселенной, пожелавшие отдохнуть от бессмертия…

Так же бесшумно, как прежде, три раза прикоснулась Елена к стене. Так же мгновенно поднялась стеклянная громада и такими же размеренными движениями заставила Елена ее опуститься. Затем, словно очнувшись, сразу потеряв неживую механичность движений, Елена кинулась к Горянскому:

– «Володя! Что это? Милый, – где мы? Здесь темно и страшно!.. Сейчас я видела, будто иду, иду без конца, в светящемся хрустальном замке…»

– «Ты была там, милая, – серьезно сказал ей Горянский, показывая футляр с радием, и рассказал ей происшедшее. Подскочивший Мукс плакался, что лунная стена, как он выразился, съела их и долго не отпускала, а он сидел здесь один с петухом и фонариком и плакал…

Причитанья Мукса и крики петуха смешивались с рассказом Горянского.

Возвращались все, захватив с собой свежей воды в темно-зеленом зале и унося с собой петуха в принесенном из ракеты втором футляре.

Через несколько минут они были уже возле «Победителя». Перед тем, как войти в ракету, Горянский и Мукс с трудом взобрались на вершину острого пика, стоявшего рядом, и водрузили там громадный красный флаг, упавший с ракеты и лежавший внизу.

На скале под флагштоком Горянский с большими усилиями высек своим складным карманным ножом следующее:

– «Здесь были люди 25-го ноября 1918-го года по земному европейскому летоисчислению. Капитан реактивной ракеты – Горянский. Они придут опять».

Они спустились вниз и долго смотрели на свисающее красное полотнище; не хватало земного ветра, чтобы раздуть, распустить могучие красные складки.

«Ничего, – уверенно думал Горянский, – мы создадим на луне атмосферу, если это угодно будет прихоти человека!» Последний взгляд на неширокий горизонт, на мертвый, но величественный лунный ландшафт, – и они вошли в ракету.

Полчаса было достаточно Горянскому, чтобы изготовить реактивную смесь, главная составная часть которой была у него в руках.

Через тридцать пять минут он наполнил приемники смесью, и ракета взвилась в пространство.

ГЛАВА 12
Последняя и самая маленькая

«Прощай, луна!» – сказала Елена, вглядываясь в окно на уменьшавшуюся лунную поверхность.

– «Нет, не прощай, а до свиданья! – полушутя, полусерьезно возразил Горянский, – мы вернемся, Елена, даю тебе честное слово, что люди здесь еще будут!»

Через шестнадцать часов (ракетного времени) межпланетные путешественники уже опять могли наблюдать вращение земного шара…

Только теперь, при взгляде на него, пришла Елена в ужас от мысли, что они могли не вернуться; почувствовала любовь к земле, жадную и простую…

– «Хорошо жить, Володя!» – и руки Елены обвили шею Горянского.

– «Да», – задумчиво ответил он.

– «Земля! – Земля!» – кричал Мукс, подпрыгивая чуть не до потолка ракеты. И восторг его смешивался с звонким кукареканьем петуха, тоже встрепенувшегося при приближении к родной планете.

Через три с половиной часа заторможенная ракета уже нависала над островом. Широкая струя газа из переднего реактивного двигателя уже лизала островную поверхность… – Перевод рычага на последние полмиллиметра! Толчок! Они опять на земле, они снова на острове!

С лихорадочной поспешностью отвинчивает Горянский верхнюю крышку ракеты; Елена в окно видит подбегающую коренастую фигуру Джонни, – с удивлением видит за ним считавшегося ею мертвым похудевшего Чигриноса… Больше никого!..

– Где же остальные?

При виде Чигриноса Мукс пляшет от радости…

Горянский развинчивает, наконец, крышку, и все выскакивают наружу… Земной воздух опьяняет…

– «Ура, мистер Горянский!.. Да здравствует победитель луны!» – раздаются восклицания Джонни.

Чигринос делает молитвенный жест и благоговейно склоняется до земли, он тоже приветствует своих лунных посланцев, каковыми он их теперь уже и сам считает. Увидев Мукса, он так же почтительно повторяет молитвенный жест и склоняется перед Муксом так же низко, как перед остальными; потом, воспрянув, он хватает его за шиворот и изо всех сил начинает лупить бедного селенита, приговаривая: «Ты как смел лететь на луну, проклятый щенок, без моего разрешения? Ты думал укрыться туда от меня с украденными перьями!.. Ты думаешь я не знаю о твоих проделках?

– Хоть ты теперь – и святой сын луны – да будет благословенно ее имя, – Чигринос молитвенно склоняется, не выпуская Мукса, – но я все-таки тебе покажу!» Он снова принимается его лупить. Джонни с трудом отнимает Мук-са у рассвирепевшего Чигриноса.

– «Где же остальные?» – спрашивает озабоченный Горянский.

– «Уплыли», – отвечает Джонни со злобой: – бежали захватив «Марию», – они боялись, что я их всех перестреляю!.. Мистер Чемберт… вы знаете…»

Джонни судорожно отворачивается. – «Негодяи!.. Но вы не беспокойтесь!» – успокаивает он Горянского, – сообщение с материком возможно – мне удалось отстоять Л/З!..»

Горянский крепко пожимает руку Джонни.

– «Тамповский сильно болен… Ему плохо…

– Апфель погиб…

– Только мы с ним да Чигринос и остались на острове…

– Туземцы, после исчезновения Мукса и отплытия тех негодяев, бежали, решив, что остров под лунным проклятием, и каждую ночь луна будет похищать кого-нибудь…

– Пойдемте к Тамповскому – ему тоже будет большая радость увидеться с вами…

– Потом я покажу вам могилу Чемберта…» – Грусть снова затемнила открытое лицо Джонни…

Горянский оглянулся – все на острове было разрушено; домиков рабочих, мастерских, эллингов, поселка туземцев не существовало. Дикая трава покрыла необработанные пашни и заполнила опрокинутые башни радио. Каменное здание конторы, где ютились Джонни с Тамповским, одиноко возвышалось на образовавшемся пустыре…

– И потом – Чемберт!.. Чемберт!.. Как бы радостно встретил он их, если б был жив! Какая странная вещь – судьба! Она сильнее смерти!.. Победят ли когда-нибудь ее люди?

– Горянский со своими спутниками остались живы после междупланетного полета, – они невредимы вернулись с луны, а Чемберт лежит здесь, на острове, мертвый!.. В той земле, на которую опустилась победоносная ракета!..

– Да, его смерть – как бы искупление первой победы над космическим пространством!..

Грусть затеняет солнечный свет в сердце Горянского…

– Да, древняя Мойра!.. Вероятно, она довлеет даже над могущественными селенитами, победившими смерть.

– Но довольно о мертвых! Жалкими сожалениями Чемберта не воскресить!

– Работать, действовать, жить, бороться, кинуть тысячи новых ракет на луну и дальше! Поднять башни радио, снова создать мастерские, – оживить остров!..

В их распоряжении Л/З! Через три часа они могут быть в Европе… Но прежде – навестить Тамповского! Измученный голос телеграфиста, едва доносившийся через пространство, еще звучит в ушах Горянского…

Последний берет под руку Елену и они вместе идут к Тамповскому.

Телеграфист бледен, изнеможден и страшно истощен, его замучила малярия… Елена дотрагивается до его лба, – он страшно горяч.

– «У него уже три дня такая температура, – печально сообщает Джонни, – лечу его, как могу, чем придется…»

Тамповский открывает глаза… Слабая улыбка растягивает его губы.

– «Господин Горянский! Мистрисс Елена! Мистер Чемберт… знаете…

– Поздравляю вас с величайшей… величайшей победой для чело…» – у него нет сил продолжать, истомлено закрываются глаза… он бредит…

– «Ничего, милый, выходим вас!.. Выздоровеете!..» – ласково гладит его лоб Елена и посылает Джонни в ракету за аптечкой…

…Отдав последнюю честь могиле Чемберта, Горянский и Джонни направляются к Л/З. Елена остается с больным…

– «Я закажу широкую мраморную доску на могилу Чемберта, – думает Горянский, – с золотой надписью: «Соратнику товарищу, павшему в честном поединке с природой – от победивших».

Шумит мотор… Изящный взлет Л/З подымает с острова Горянского и Джонни… Упруго содрогаются крылья… Земной влажный ветер обдает лица… Поет пропеллер…

Они летят в Европу…

Прошло три месяца…

Поднятые башни радио величественно возвышаются над ожившим островом.

Искрится и звенит антенна…

Тамповский выздоровел и по-прежнему – в аппаратной.

Шумят возрожденные мастерские…

У берега попыхивает трубой новая «Мария»…

Чигринос и Мукс – влиятельные личности у возвратившихся туземцев.

Лунный радий движет машиной.

Растут новые части новых ракет-сестер победоносного «Победителя»…

Ночь мягкая, темно-синяя, земная… такая ласковая… легла и дышет над океаном и островом…

Горянский и Елена – на берегу…

– «Смотри», – говорит Горянский, – луна как бы приветствует их, появляясь над горизонтом… С недоверчивым любопытством смотрят они на нее – неужели они были там?

Но радий в прозрачном яйце, в невероятном количестве, – оживляющий остров, – небывалые образцы пород и минералов, – захваченные Горянским лунные ландшафты – слишком красноречивы… Да, кроме того, слишком свежи еще в памяти воспоминания лунных прогулок, чудеса темно-зеленой пещеры, хрустального прозрачного зала…

Свежо еще впечатление грустной жути от мертвенной безатмосферной лунной поверхности…

– Да, они, действительно, были там!..

Так стоят они рядом, сладостно вдыхая влажный ночной воздух моря под лучами ласковой луны и вкрапленных в синеву звезд, высоких и блестких…

И чудится Горянскому и Елене, что взлетают от земли тысячи ракет, туда, на звезды… за солнце… дальше… дальше!..

И кажется, что кривится обиженная, забытая, превзойденная луна, – с ломким треском рушатся распахнутые в солнце просторы…

И слышится голос, нежный и мудрый, как тогда во сне.

– «Мы ждем вас… Пусть кипит и плавится бокал мировой радости…

– Вперед, аргонавты вселенной!..»

Пенза, Гублит № 10. ТИПО-ЛИТОГРАФИЯ имени Тов. ВОРОВСКОГО. Тираж 4000 экз.

ПОЭМА АНАБИОЗА

Петроград

Комитет поэзии БИОКОСМИСТОВ-ИММОРТАЛИСТОВ (Северная группа)

1922